Комментарии

1. (Длугош воспроизводит чрезвычайно популярную в средневековье теорию о разделе вселенной между сыновьями библейского праотца Ноя (Ведюшкина И.В. Библейское предание. С. 60–83), соединяя её с элементами традиционных, идущих от античности географических представлений и географической номенклатуры: об истоках Дона–Танаиса в мифических Рифейских горах на крайнем севере Европы, о Танаисе как границе между Европой и Азией и др. «Тирренский океан» – Средиземное море; «Северный океан», или «Сарматское море» – моря Атлантики, омывающие Европу с севера; «Гадитанский океан» – Атлантика по ту сторону Гадеса, т.е. Гибралтарского пролива; «Меотида» – Азовское море; «Босфор» – видимо, Босфор Киммерийский, т.е. Керченский пролив. «Булковец» как польское название Любека является искажением формы «Буковец», которую находим в гл. 8 Великопольской хроники (ВПХ. С. 64); хронист считает Любек «населённым поляками», следуя своему отождествлению поляков и «лехитов», к которым причислены также все прибалтийские и эльбо–одерские славяне (ВПХ. С. 60– 61; гл. 4). – Ред.).

2. Разделение человечества на потомков четырёх сыновей Негнона заимствовано Длугошем из Истории бриттов, но распределение их по местам обитания принадлежит самому Длугошу. (Так называемая История бриттов (Historia Brittonum) написана в Уэльсе, вероятно, ок. 829/830 г. и традиционно, хотя, как есть основания думать, неосновательно, связывается с именем легендарного валлийского книжника Ненния (Prelog J. Nennius. Sp. 1089–1090). Однако в Истории третий сын Алана назван не Негноном (Negno), а Негвой (Negua) (MGH AA. Berlin, 1898. Т. 13 / Ed. Th. Mommsen. P. 149, 160, 170). – Ред.).

3. Сведения о Кашубии почерпнуты Длугошем из его основного польского источника – Великопольской хроники (ВПХ. С. 53–54; пролог). («Кашубия» – название, которое со втор. пол. XIII в. обозначало западнопоморские земли, а затем, с 1460–х гг., распространилось и на Восточное Поморье (Померанию) (Strzelczyk J. Kaschuben. Sp. 1028–1029. – Ред.).

4. Sarnia – ошибочно вместо Sarbia; известие заимствовано из хроники Дежвы: «Сарбия, которая теперь называется Саксонией» (МРН 1872. Т. 2. P. 164); о хронике Дежвы см.: Banaszkiewicz J. Kronika Dzierzwy. (Хронист выражается так, вероятно, в связи с тем, что земли лужицких сербов уже в раннее средневековье прочно вошли в политический состав Саксонского герцогства. – Ред.).

5. («Предок всех славян» – видимо, поименованный выше Алан. «Сеннаар» – Вавилон или, шире, Месопотамия; «Понтийское море» – Чёрное море, которое ниже Длугош предпочитает называть, как правило, Львиным (см. примеч. 64). – Ред.).

6. «С(к)лавония» – подобный термин впервые встречается в византийских источниках VI в. Так, у Феофилакта Симокатты он обозначает территории, лежащие к северу от Дуная. С кон. X в. так называли и земли западных славян. Наполненность содержания этого термина у того или иного автора прямо пропорциональна степени осознания им славянской общности своего времени. Византийские и западные писатели называли «С(к)лавиниями» или «С(к)лавиями» территориальные и военно–политические союзы славян, употребляя это имя как родовое понятие для всех славянских объединений, хотя им порой были известны и собственные названия таких союзов (Литаврин Г.Г. Славинии. С. 193–203; Иванова О.В., Литаврин Г.Г. Славяне и Византия. С. 85–90). У Кадлубка лишь один раз встречается название «Славия» – при упоминании о владениях первого властителя Польши Попеля из династии, предшествовавшей Пястам (Kadl. P. 23).

7. Подобное описание встречается уже у Анонима Галла: «Со стороны аквилона Польша является северной частью Склавонии. Она имеет с востока Русь, с юга – Венгрию, с юго–запада – Моравию и Богемию, с запада – Данию и Саксонию» (Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. С. 49–50). Текст заимствован Длугошем у Анонима Галла, а Галлом – у Орозия (Gall. P. 7. Not. 8).

8. («Сарматские горы», или, как иногда у Длугоша, «Сарматские Альпы» – Карпаты; это название в форме «Sarmatharum rupes» встречаются уже у Солина (Solin. 20, 2), к которому хронист прямо отсылает в других местах (см., например: Dlug. 1. P. 116Ред.).

9. (Имеются в виду, несомненно, Белгород Днестровский и Черн, или Чернгород, который назван рядом с Белгородом среди городов «на Дунаи» в Списке градом русским, дальним и ближним (НПЛ. С. 475; ПСРЛ. Т. 23. С. 163). – Ред.).

10. («Великое озеро» – Курский (Куршский) залив, у входа в который находится Клайпеда (по–немецки Мемель). – Ред.).

11. (Почему Длугош считает, что в древности Днепр называли Дрином, неясно; под этим именем, как и сейчас, была известна только одна река – правый приток Савы (Patsch. Drinus // RE. Reihe 1. 1905. Hbbd. 10. Sp. 1709). Истоки Днепра между Ржевом и Вязьмой (видимо, последнюю следует подразумевать под Wyasznya Длугоша) во времена хрониста находились не «в московских пределах», а у восточных рубежей Великого княжества Литовского. Дашев – город на берегу Днепровского лимана, на месте которого в 1492 г. была возведена крепость Кара–Кермен (нынешний Очаков). «И та, и другая река» – либо Днепр и Южный Буг, упоминание о котором было утрачено при редактировании и переписке, либо названные выше Rossza и Lilia– и тогда пассаж об извилистом течении Немана и Днепре–Дрине является неудачной вставкой. – Ред.).

12. («Турло» – тюркоязычная форма гидронима, являющаяся искажением античного греческого названия Tupac и отражением которой является греч. TroulloV Константина Багрянородного (сер. X в.) (Const. De adm. 38.70; Фасмер М. Этимологический словарь. Т. 1. С. 518–519; Шрамм Г. Реки. С. 58 и сл.). Гидронима Therisannis источники не знают; возможно, эта форма возникла по недоразумению из–за слитного прочтения слов «Thiras amnis», т.е. «река Тирас» (Pieradzka С., Modelska–Strzelecka В. [Комментарий]. P. 352. Not. 1 ad p. 83). – Ред.).

13. См. примеч. 61.

14. (Термины «Паннония», «паннонцы» (Pannonia, Pannonii) в средневековой географической традиции часто обозначали Венгрию и венгров; Длугош употребляет эти названия повсеместно наряду с обычными Hungaria, Hungari. – Ред.).

15. (О «Белой крепости» см. примеч. 9. «Эвксинское море» – обычное в античности название Чёрного моря, которое Длугош часто именует также Понтийским или Львиным морем (см. примеч. 64). Под «Валашской землей» Длугош имеет в виду, несомненно, Молдавское княжество, которое после 1370 г., действительно, неоднократно было вынуждено подтверждать вассальную зависимость от Польши (при жизни Длугоша – в 1456 г.). – Ред.).

16. См. примеч. 8.

17. («Ясский торг» – современный город Яссы; название происходит от аланского этнонима «я(с)сы». В 1239/41 г. часть алан–ясов ушла от монголо–татар в Венгрию; вариант «Филистимский форум» связан с именованием этих ясов в венгерской латиноязычной письменности «филистимлянами» (Philisteni); лат. forum значит «торг». – Ред.).

18. Если при описании Вислы хронист методично перечислял левые, а затем, по порядку, правые притоки, то здесь он смешивает все реки вместе: и левые притоки – Полтев, Рату с её бассейном (Блотня, Свинья, Древня, Белз, Хучва, Влодава, Лив, или Ливец, с Коштрином, и правые – Волшвин, Мухавец и Hyp, или Нурец (Szelińska W. Chorografia. S. 60).

19. Речь идёт о сражении 1018 г. на реке Буге между польским князем Болеславом Храбрым и киевским князем Ярославом Мудрым, которое, в виде нескольких битв, будетописано Длугошем ниже под 1008, 1009 и 1018 гг. (В латинском оригинале – непереводимая игра слов: «fluore atro» – «vires attrite»: «чёрные воды» – «разгромленные силы». – Ред.)

20. В наше время река Белз называется Солокией, но когда–то она дала имя городу Белзу, построенному на её берегах (Szelińska W. Chorografia. S. 60).

21. Блотня впадает не в Буг, а в Рату, которая, в свою очередь, впадает в Буг (Szelińska W. Chorografia. S. 60–61).

22. (Турунтом названа у Птолемея (III, 5, 1) река, устье которой расположено третьим по счёту за устьем Вислы и которая поэтому обычно идентифицируется не как Неман, а как Вента или Западная Двина (Albert–Herrmann // PW. Reihe 2. 1948. Hbbd. 14. Sp. 1453). – Ред.).

23. О Днепре и его притоках у Длугоша см.: Szelińska W. Chorografia. S. 95. («Борисфен» – обычное для античной и антикизирующей географической номенклатуры название Днепра, встречающееся уже у Геродота. О названии «Дрин» применительно к Днепру у Длугоша см. примеч. 11. Длугош приводит также «татарский» вариант гидронима – Erzesze, однако известно, что крымские татары называли Днепр Oezu/Oezi (Шрамм Г. Реки. С. 65 и сл.). Не является ли приведённая хронистом форма искажением гидронима Barouc, который у Константина Багрянородного (Const. De adm. Cap. 36.68) квалифицируется как «гуннское» название Днепра? – Ред.).

24. Река Тетерев впадает не в Припять, а непосредственно в Днепр. (Есть ли уверенность, что Czetrzew Длугоша – это именно Тетерев? – Ред.).

25. Видимо, речь идёт о деревне Попилев, лежащей недалеко от истоков Ясельды.

26. Среди рек бассейна Днепра хронистом, как это случается и в других случаях, названы два посторонних гидронима Swyna и Полота.

27. (Южный Буг впадает не в Днепр, а в Днепровский лиман, который в данном случае рассматривается Длугошем как часть реки; поэтому на берегу Днепра оказывается и город Дашев (см. примеч. 11). – Ред.).

28. Река Брежница, или Брежанка, длиною всего 35 км, берёт начало у городка Владимирец и впадает в нижнюю Горынь с запада (Szelińska W. W. Chorografia. S. 98). (Видимо, граница по Брежнице отражает старый волынско–туровский рубеж: Дубровицкая волость в низовьях Горыни ещё в древнерусские времена принадлежала Туровскому княжеству. Луцк входил в состав Великого княжества Литовского, а не Польши, но Длугош проводит по Брежнице границу между Луцкой землёй и Литвой, потому что, как многие в Польше, считал Волынь польской, а не литовской территорией; о польско–литовском конфликте из–за Волыни, обострившемся по смерти в 1452 г. волынского князя Свидригайла, см.: Грушевський М. Iсторiя. Т. 4. С. 242 и след. – Ред.).

29. (Длугош называет Одру (Одер) Гутталом, видимо, вслед за Солином (Solin. 20, 2; см. также: Plin. IV, 100). В этих источниках Гуттал – первая из рек Германии, впадающих в Северный океан и перечисляемых с востока на запад, и потому чаще всего отождествляемая с Неманом. Однако так как в перечислении Плиния и Солина отсутствует Одра, иногда в Гуттале видят именно попавшую не на место Одру (Kiessling // PW. Reihe 1. 1912. Hbbd. 14. Sp. 478 – Ред.).

30. Термин «лехиты» для обозначения всего польского народа ввёл Винцентий Кадлубек, имя же «Лех» впервые встречается позднее, в Великопольской хронике. В историографии существовало мнение, что Кадлубек образовал термин «лехиты» по подобию др.–русск. ляхы. Однако в недавнем исследовании К. Шлёнского показано, что имя «Лех» было известно в ещё более раннем польском средневековье (Śląski К. Wątki. S. 51–60). Этимологически оно восходит к этнониму, происходящему от слав. *lęd– «необработанное поле», откуда др.–русск. ляхъ, чешск. lach, литов. lenkas и т.д.

31. См. примеч. 64.

32. О прародителе поляков Лехе и его братьях Русе и Чехе впервые пишет Великопольская хроника, говоря о происхождении славян из Паннонии (ВПХ. С. 52). В этом предании нашла своё окончательное утверждение народная традиция, повествующая об этническом родстве трёх славянских народов (Флоровский А.В. Чехи. С. 3–4). Образ Леха, мифического праотца поляков, обнаруживается впервые именно в этой хронике. Чех как эпоним чехов встречается уже в источниках XII в. Имя Рус, известное в Польше с давних времён, становится в хронике эпонимом русского народа. Как пишет польский историк А. Гейштор, «поскольку два брата, Лех и Чех, принадлежали также и к тогдашней чешской историографии (Пулкава), то польское добавление к ним личности Руса свидетельствует об обогащении мифического мотива ещё одним отражением в языке реального соседства. Ибо польский наблюдатель этой части света, правильно оценивая этническую близость поляков и чехов, не мог обойти молчанием также и другую существенную для поляков близость, а именно близость с Русью. Великопольский хронист, как известно, был неравнодушен к славянству, особенно к западному. Тремя братьями – эпонимами трёх славянских этносов – он заполнил всю Европу... Длугош повторил этногенетическую идею Великопольской хроники, хотя и колебался, был ли Рус братом или скорее племянником Леха? Нам остаётся сомневаться, не без умысла ли произошло такое снижение степени родства» (Гейштор А. Образ Руси. С. 10, 18–19). То, что Рус оказывается не братом, а более дальним родственником Леха, должно, по мнению Длугоша, убедить читателя в том, что потомкам Леха принадлежит первенство в Восточной Европе и прежде всего на Руси (Strzelczyk J. Mity. S. 105–111). (Лат. nepos может значить как «внук» пли просто «потомок», так и «племянник»; останавливаемся вслед за польскими переводчиками Анналов на более неопределенном «потомок», поскольку никакой чёткой генеалогии Руса в его родстве с Лехом Длугош не предъявляет. – Ред.).

33. Длугош говорит здесь, безусловно, о знакомой ему Руси XV в., выказывая стереотипное представление о ней как о «богатейшей стране», изобилующей мехами (Гейштор А. Образ Руси. С. 14, 23–24).

34. (Не вполне понятно, что значит «течёт посредине между ними»; возможно, имеются ввиду Висла, о которой шла речь в предыдущей фразе, и Одра. – Ред.).

35. Латинизированные формы Poloni, Polani, Poleni впервые появляются в источниках нач. XI в. – Житии св. Адальберта–Войтеха (написанном Бруно Кверфуртским: Brun. vita Adalb. 25. P. 32. – Ред.) и хронике Титмара Мерзебургского (Thietm. IV. 55 ff. P. 194 ff. – Ред.) – и обозначают жителей Древнепольского государства. В Повести временных лет термин «поляне» относится лишь к одному из польских племен (Lehr–Spławiński Т. Najstarsze nazwy. S. 262). Мысль, подобная Длугошевой, высказана и в Повести применительно к днепровским полянам: «Полями же прозвани быши, зане в поли седяху, а язык словенски един» (ПВЛ. С. 16). Относительно родства польского племени полян с киевскими полянами, возможно, пришедшими с территории Польши, см.: Кобычев В.П. В поисках прародины славян. С. 99. Помимо общности имени, родство доказывается также перекличкой названия Киев с польскими топонимами Kujawa и др., восходящими к польскому ландшафтному термину kujawy «холмы» (Respond S. Struktura. S. 24–25; ср. обзор: Свердлов М.Б. Дополнения. С. 590). (Распространившееся в последнее время представление о происхождении др.–русск. Кыевъ от славянской топоосновы *kuj– вряд ли верно (Назаренко А.В. По поводу одной гипотезы. С. 220–222; Трубачёв О.П. В поисках единства. С. 47–78). – Ред.). Исследователи полагают, что сходные названия либо были перенесены из одной области в другую, либо возникли независимо друг от друга из одинаковой языковой среды: «В том и другом случае такой параллелизм отражает общность населения обеих территорий» (Никонов В.А. Введение. С. 115–116).

35а. (Имеются в виду древнерусский этноним ляхъ (см. примеч. 30), сербохорватский leh, венгерский (именно венгров следует подразумевать мод «гуннами» Длугоша) lengyel, происходящие от того же корня. В болгарском языке, вопреки Длугошу, такого названия не засвидетельствовано. Утверждение хрониста, будто в русских летописях с «гордостью» говорится о происхождении Руси «от корня князя Леха» – сильное преувеличение. Древнерусским источникам этот эпоним неизвестен; сказано лишь, что «от рода ляхов» происходят восточнославянские племена радимичей и вятичей (что Длугош не преминёт отметить в своём месте: с. 226. – Ред.).

36. Вандалы – одно из восточногерманских племён. О Висле–Вандале пишет Великопольская хроника (ВПХ. С. 54, 58; пролог, гл. 1) (где употреблён и этноним «вандалиты». До великого переселения народов вандалы селились на территории современной Польши. Созвучие имени «вандалы» с немецким названием соседних славян – Wenden часто давало средневековым авторам повод для перенесения названия «вандалы» или подобного на славян. – Ред.).

37. Сказывается склонность Длугоша к сарматской теории, согласно которой многие европейские народы, в частности поляки, вели своё происхождение от древних сарматов – народа, с III в. до н. э. по IV в. н. э. населявшего степи от Тобола до Дуная. В XV в., при жизни Длугоша, эта теория только набирала силу, но позже в польских аристократических кругах «сарматизм» был весьма распространен (Ulewicz Т. Sarmacja).

38. См. примеч. 8.

39. Несомненно, здесь Длугош пытается исправить мнение автора Великопольской хроники, писавшего о родстве славян и германцев (ВПХ. С. 55; пролог).

40. (Несколько невразумительное описание пределов «Скифии» у Длугоша («между Танаисом, Эльбой и Вистулом») объясняется, вероятно, неопределённостью западной границы Скифии в античной и средневековой традиции, в которой рубеж между Скифией и Германией, действительно, проводился то по Эльбе, то по Висле (как тут же пишет сам хронист). – Ред.).

41. Если внимательнее присмотреться к этим «обширнейшим русским королевствам», то станет видно, что Русь Длугоша, судьбы которой хронист прослеживает на протяжении веков – это прежде всего те русские земли, которые в его время находились в пределах Польского королевства и Великого княжества Литовского, с эпизодическим включением Новгорода (Гейштор А. Образ Руси. С. 10–11, 19).

42. (Одоакр был покорителем германского племени ругов на Среднем Дунае и королём Северной Италии в 476–493 гг. Вследствие того, что этноним Rugi в средневековых латинских текстах нередко прилагался к Руси (Назаренко А.В. Древняя Русь. С. 45–48), «король ругов» Одоакр в ряде средневековых компиляций по всемирной истории по крайней мере уже с XII в. превращается в «короля Руси». Длугош заимствовал сведения о «короле Руси» Одоакре из хроники Мартина из Опавы (Троппау) (XIII в.), где Одоакр также назван «русином по происхождению» («Ruthenus genere») (MGH SS. 1872. Т. 22. P. 454); Мартин же почерпнул это убеждение у знаменитого энциклопедиста XII в. Готфрида из Витербо (Gotifr. Viterb. Panth. XXII, 19. P. 188: «natione Rutenus»). Рассказ Длугоша обременён хронологическими несоответствиями; Одоакр погиб в 493 г. (не после 509 г., как у Длугоша) после вторжения в Италию в 488 г. остготов во главе с королём Теодорихом (473–526); святительство паны Льва I приходится на 440–461 гг.; правление императора Льва I – на 457–474 гг.; Орест – главнокомандующий войсками на западе Римской империи и отец последнего западноримского императора Ромула Августула (475–476) был убит Одоакром в 476 г. – Ред.).

43. Нобель – озеро в Полесье, образованное соединением рукавов Припяти.

44. Имеется в виду озеро Любяж в районе Пинска.

45. Ныне такого озера не существует. Возможно, некогда оно было искусственным или оказалось впоследствии заболочено (Szelińska W. Chorografia. S. 86).

46. Река Крна (или Трна) впадает в Западный Буг.

47. (То замечательное обстоятельство, что истоки Двины, Волги и Днепра находятся рядом, подчеркивалось, как известно, ещё автором Повести временных лет, который утверждал, что все три реки истекают из «Оковского леса» (ПВЛ. С. 9). Длугош говорит о «большом озере или болоте», под которым, очевидно, надо подразумевать озеро Селигер. С древними названиями европейских рек Длугош путается. Скиф. Porata и греч. PuretoV, о которых сообщал уже Геродот, относятся, несомненно, не к Волге, а к Пруту (Шрамм Г. Реки. С. 34); гидроним Poricus по другим источникам не известен. Под «горой Танаисом» хронист, видимо, имеет в виду так называемые Рифейские горы, из которых, согласно античным географическим представлениям, заимствованным и Длугошем (см. примеч. 1), истекал Танаис–Дон. – Ред.).

48. См. примеч. 9.

49. См. примеч. 12.

50. (В Дакии действительно в IV в. существовало королевство вестготов. Какое место из сочинений блаж. Августина (354–430) имел в виду Длугош, нам выяснить не удалось. – Ред.).

51. (Различение Длугошем Западной, Европейской, Сарматии и Сарматии Восточной, лежащей «ниже Каспийского моря», основано, вероятно, на выделении в западной средневековой традиции, вслед за Исидором Севильским (ум. в 636 г.), Нижней (Европейской) Скифии (Scythia Inferior) в отличие от Скифии как таковой, к востоку от Каспия (Isid. 14, 3, 31; Чекин Л.С. Картография. С. 220). – Ред.).

52. Это озеро, расположенное близ города Томашёва, ныне – весьма скромных размеров. Предание о каменной горе встречается только у Длугоша (Szelińska W. Chorografia. S. 9).

53. Гора в городе Кобрине, расположенном к востоку от древнерусского Берестья (современного Бреста) (Szelińska W. Chorografia. S. 108).

54. Холм – древнерусский город на реке Ухерке. Гора, о которой пишет Длугош, ныне занимает юго–восточную часть города.

55. Кременец – одна из самых высоких гор Кременецкой гряды; впоследствии получила название Горы королевы Боны или Горы доброй королевы.

56. Название горы происходит, видимо, от греч. alV– «соль», поскольку близ неё издавна были солеварни, а город Галич снабжал солью не только Русь, но часть Европы. (Эта этимология вряд ли верна; ср.: Фасмер М. Этимологический словарь. Т. 2. С. 388. – Ред.)

57. Гора на севере Львова; латинизированное название – Кальвария.

58. Лат. Alta означает «высокая».

59. Потилица, или Потиличка, впадает в Рату к юго–западу от Равы Русской (Szelińska W. Chorografia. S. 108).

60. (Из содержания ясно, что либо термин Polonia Maior «Великая Польша» Длугош понимает в данном случае не в его историческом, узком значении (земли по Варте), а в расширительном, либо (что вероятнее) Бескиды и горы Мазовии включены в описание в силу того, что заголовки в хорографическом разделе Анналов не всегда последовательно отражают реальное содержание главок. – Ред.).

61. Речь идёт о Восточных Бескидах, с северных склонов которых горными потоками стекают названные Длугошем Днестр, Сан и Стрый.

62. Об этом камне других сведений в источниках нет. Речь идёт о Льве Даниловиче (ум. ок. 1300 г.), князе Западной Галичины с 1264 г., а с 1269 г. – также и Восточной; у него были весьма оживлённые связи как с Польшей, так и с Венгрией.

63. Львов – город в междуречье Буга и Днестра, основанный в сер. XIII в. галицко–волынским князем Даниилом Романовичем для своего сына Льва. Попал под власть Польши при Казимире Великом в 1349 г. (По обычному счёту польским королём Владиславом III считается Владислав Варненьчик (т.е. Варнский) (1434–1444), в 1440– 1444 гг. также король Венгрии; однако католическая архиепископия, существовавшая с 1375 г. в Галиче, была перенесена во Львов не им, а Владиславом II (Ягайлом) (1386–1436) в 1412/14 г. – Ред.).

64. («Львиным морем» (mare Leoninum) Длугош часто называет Чёрное море. Подчеркиваемая в данном случае связь процветания Львова с подвозом черноморских товаров (вверх по Днестру) позволяет догадываться, что топоним «Львиное море» производен от названия Львова как «Львиного города» (Leopolis). – Ред.).

65. Перемышль – древнерусский город в Прикарпатье на правом берегу реки Сана (ныне на территории Польши). Впервые упоминается в летописи под 981 г.; возможно, входил в число так называемых Червенских городов (Исаевич Я.Д. Грады Червенские. С. 119). Располагался на международном торговом пути, связывавшем Центральную Европу со Средней Азией и Ближним и Дальним Востоком (Даркевич В.П. К истории. С. 99), отсюда все возраставшее значение города и прилегавшей области в русско–польско–венгерских спорах. (Пржемыслав – легендарный прародитель чешской княжеской династии Пржемысловичей (Cosm. I, 6–9. P. 15–22). В третьей четверти X в. восточнославянские хорваты, центром которых был Перемышль, входили в сферу политического влияния Древнечешского государства. Именно к этому времени, возможно, и относится возникновение Перемышля, в силу чего могло возникнуть представление о связи его названия с эпонимом чешских князей. – Ред.).

66. (Каменец Подольский на среднем Днестре. – Ред.).

67. См. примеч. 72.

68. Луцк, древнерусский Луческ – город на Волыни, до серед. XII в. входивший в состав Владимиро–Волынского княжества. Сведений об основании Луцка князем Владимиром, крестителем Руси (очевидно, его имеет в виду Длугош), нет.

69. (Древнерусский город Холм между реками Вепшем и Западным Бугом, основанный галицко–волынским князем Даниилом Романовичем ок. 1237 г. (Котляр М.Ф. [Комментарий]. С. 222); Хрубешов расположен несколько южнее, на реке Хучве. – Ред.).

70. (Гай Юлий Солин, латинский писатель III в., автор Собрания диковинок – Collectanea rerum memorabilium (Solin.) – сочинения, которое по большей части представляет собой пересказ Естественной истории Плиния; было чрезвычайно популярно в средневековье. – Ред.).

71. (В предыдущей главке Длугош повествует о разделении управления польскими землями, после того как вымер род Леха, между двенадцатью правителями, что привело к несогласиям и войнам. – Ред.).

72. Обращалось внимание на сходство предания о Кие, Щеке и Хориве с армянским преданием о трёх братьях – Куаре, Мельтее и Хореане – в источнике, происхождение которого ещё в точности не определено (речь идет об Истории Тарона Овхана Мамиконяна, автора, вероятно, VIII в.: Марр Н.Я. Книжные легенды. С. 257–287. – Ред.), и потому трудно сказать, русская ли легенда повлияла на армянскую, или же наоборот (Strzelczyk J. Mity. S. 911). У Длугоша Кий занимает иерархическую ступень, подобающую старшему брату из рода Леха, будучи одним из польских языческих князей (Trunte H. Kyj. S. 1–25; Banaszkiewicz J. «Origo et religia». S. 37–62; idem. Polski dzieje. S. 7 ff.).

73. Согласно Повести временных лет, три легендарных брата сидели на горах, получивших названия по их именам (ПВЛ. С. 9); мысль об основании трёх крепостей принадлежит самому Длугошу.

74. Длугош в целом следует за древнерусской летописью, но в ней нет князя по имени Дулеб (ПВЛ. С. 10); Длугош просто продолжает эпонимический ряд, начавшийся с Леха – эпонима лехитов. (В латинском оригинале хронист неоправданно изменяет и унифицирует морфологическую модель племенных названий: Radziniczanye, а не «радимичи», Wyaticzanye, а не «вятичи», Dulyebyenye, а не «дулебы». – Ред.).

75. Неясно, почему к древлянам и другим племенам, названным в данном контексте в Повести временных лет (ПВЛ. С. 10–11), Длугош прибавил дулебов. Не потому ли, что к племенам Юго–Западной Руси он относился пристрастно? (Хронист не замечает, что вступает в противоречие с самим собой: только что и радимичи, и вятичи были признаны им происходящими от поляков. – Ред.).

76. Длугош не связывает Аскольда и Дира с варягами, как то делал древнерусский летописец, а выводит их из династии Кия. Некоторые исследователи допускали, что Длугош мог пользоваться в данном случае каким–то более достоверным, чем дошедшие до нас, древнерусским источником (Шахматов А.А. Разыскания. С. 348; Лимонов Ю.А. Культурные связи. С. 16–18; и др.).

77. Призвание варягов Длугош своеобразно объясняет демократичностью и сраведливостью новгородского общества: никого из своих близких они не хотели предпочесть по причине равноправия. (Текст скорее имеет тот смысл, что новгородцы не желали терпеть власти кого–либо из равных им по происхождению. – Ред.).

78. По Длугошу, Рюрик – князь Новгорода (так в Лаврентьевском и некоторых других списках Повести временных лет: ПВЛ. С. 13), однако есть списки, согласно которым он садится поначалу в Ладоге и лишь потом строит Новгород (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 14). Слои IX в. в Новгороде археологически не фиксируются, зато они обнаружены на Рюриковом городище под Новгородом (Носов Е.Н. Новгородское (Рюриково) городище. – Ред.).

79. О призвании варяжских князей, их именах и значении этого известия существует значительная противоречивая литература; см. её обзор: Свердлов М.Б. Дополнения. С. 595–596. (Интересно, что Длугош явно славизирует по форме имя Рюрика: «Рурек», «Рурко» – Ред.).

80. Игорь – киевский князь, согласно летописной легенде о призвании варягов, сын Рюрика; умер в 944/5 г. О гибели князя Игоря и мести княгини Ольги древлянам см.: ПВЛ. С. 26–28 (под 945 г.). В результате неверного прочтения летописный древлянский князь Мал превратился у Длугоша в Нискину (Нишкину). (Трудно согласиться с предположением, будто чтение «Нискина» могло возникнуть в результате того или иного искажения первоначального варианта «Мал». Более того, это различие в именах служило для А.А. Шахматова одним из главных аргументов в пользу его гипотезы о том, что на пространстве X–XI вв. использованный Длугошем древнерусский источник контаминировал сведения свода 1423 г., некоего Галицкого свода и Древнейшего свода (Шахматов А.А. Разыскания. С. 352–352, 364–365). Объяснение А.А. Шахматова, исходившего из варианта некоторых списков труда Длугоша Miskina и видевшего в последнем искажение гипотетического имени «Мылима», вряд ли можно признать удачным; оно является частью одного из самых уязвимых построений текстолога – о Мстише Свенельдиче как убийце князя Игоря (см. подробную критику: Поппэ А.В. Родословная. С. 64–91). Вопрос о происхождении имени «Нискина» у Длугоша остаётся, таким образом, открытым. Интересно отметить, что пересказывая летописное предание о древнейших князьях, Длугош ни слова не говорит об Олеге. – Ред.).

81. Святослав – киевский князь, сын Игоря, умер в 972 г. (Рассказ Длугоша здесь снова принципиально отличен от Повести временных лет, где поход на древлян и возложение на них дани отнесены не ко времени возмужания Святослава, а к 946 г., следующему году после убийства Игоря, когда Святослав был ещё ребенком (ПВЛ. С. 2829). Отсутствует и колоритная так называемая «четвёртая месть Ольги» – подожжение Искоростеня с помощью воробьёв, внесённая в летопись, по А.А. Шахматову, составителем Повести временных лет (Шахматов А.А. Разыскания. С. 108–110; исследователь в своём анализе не использовал в данном случае Анналов Длугоша). – Ред.).

82. Во время путешествия княгини Ольги в Константинополь, которое, как и крещение княгини, Повесть временных лет относит к 955 г. (ПВЛ. С. 29–31), императором был Константин VII, тогда как Иоанн I Цимисхий вступил на престол только в 969 г. (Упоминание Цимисхия сближает русский источник Длугоша с Лаврентьевским списком Повести временных лет (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 60) или со Сводом 1423 г. (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. С. 50), тогда как в Ипатьевском (а также Радзивиловском и Академическом) находим Константина (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 49). В целом о проблематике визита Ольги в Царьград и её крещёния см.: Назаренко А.В. Древняя Русь. С. 219– 310. – Ред.).

83. (Несколько сокращённое изложение летописной статьи 965 г. (ПВЛ. С. 31), причём хронист ошибочно посчитал тюрок хазар славянским племенем – видимо, по аналогии с другими племенами, на которых совершал походы Святослав. – Ред.).