Марко Поло и его странствования по царству монгольскому, по Китаю и Индии.

I.

Город Венеция.

Если из нашей Одессы плыть Черным морем к столице турецкого султана, Константинополю, а затем вдоль берегов турецких и греческих, — въедем в большое Средиземное море.

Прилегает это Средиземное море к трем частям света: к Европе (на севере), к Азии (на востоке), к Африке (на юге). [2]

Европейский берег вдается в Средиземное море тремя большими полуостровами. На среднем из этих полуостровов расположена Италия — королевство италиянское (см. стр. 3).

По северной части Италии протекает река По. Впадает она в залив Средиземного моря, который зовут «Адриатика» или «залив Адриатический», а так как он довольно велик, зовут его и Адриатическим морем.

Река По течет в прекрасной долине. В нее с высоких гор справа и слева несколькими притоками вливаются обильные воды. Воды эти несут с собою грязь, ил. И так этого ила много, что он, вместе с илом несколько других, более мелких рек, мало по малу, образовал в северной части Адриатического моря около восьмидесяти островков.

На этих островках давно, давно, тысячи полторы лет тому назад, стали селиться люди. Из маленького поселка возник потом, по немногу, большой город Венеция.

Город этот имеет очень странный вид; он весь как бы стоит на воде. Взгляните на рисунки. Ряды домов лицевой стороной (или — как говорят — «передним фасадом») прямо выступают из воды. Как в наших городах дома лицом глядят на улицу, так в Венеции они все глядят на каналы, [4] то есть на узкие проливы, которыми островки отделены один от другого. По островкам, правда, пролегает множество узких, кривых переулков, через каналы перекинуто около четырех сот мостов, и кто хорошо знает Венецию, может по этим мостам да проулкам пройти куда угодно, но на проулки почти все дома выходят только черной, задней стороною.

По переулкам прохожих мало, езды совсем нет. Лошадей в городе не держат. Хотите проехать из одной части города в другую — садитесь в лодку, и на ней свезут вас куда угодно за самую ничтожную плату.

Венецианские лодки — гондолы строятся на совсем особый лад: они узки, очень длинны, выкрашены в черный цвет, да еще в дождливое время покрыты навесом, похожим на гроб. Спереди у них высокий, острый нос. Лодочник — гондольер ловко управляет гондолой, стоя [6] на корме, одним веслом. На больших лодках гондольеров двое: один на носу, другой на корме, но и тут оба стоят, и у каждого по веслу. Обыкновенным нашим лодкам с сиденьями для гребцов, с длинными веслами, перекинутыми далеко за борты, в венецианских каналах не разъехаться, не повернуться.

Во всем городе одна обширная площадь. Это — площадь перед собором св. Марка. Собор св. Марка — одно из самых замечательных зданий в свете, (см. стр. 9).

Площадь с трех сторон обнесена крытыми галлереями. Здесь помещаются лучшие магазины города, кофейни, театры. На площади весь день и особенно вечерами теснится множество народа.

Вблизи собора находится и дворец старинных правителей Венеции. [8]

Венеция теперь — один из городов королевства итальянского, но прежде, и еще лет сто с небольшим тому назад, она была городом совершенно самостоятельным. Она не только ни от кого не зависела, но еще сама сумела подчинить себе довольно обширные земли, вела крупную торговлю. Для защиты своих владений и своих торговцев содержала она сильный флот, сильное войско. Во главе ее стояли «дож» — сановник, избираемый народом на всю жизнь, и «совет» из горожан.

Торговали венецианские купцы больше с Востоком (то есть с азиатскими землями, что лежат на восток от Средиземного моря), привозили в Европу товары персидские, индийские, китайские. Сами они, впрочем, в Персию, Индию, Китай не ездили, а выменивали свои товары на товары этих стран (шелк, драгоценные камни, пряности) у купцов аравийских. Обмен товаров между купцами Аравии и Венеции более всего производился в Египте, именно в египетских городах Каире и Александрии (см. карту на стр. 3).

Воевать Венеции приходилось сначала с великой империей Греческой или Византийской. Она занимала край, который занимают ныне турки. А когда греческую империю сокрушили турки, и самая столица ее, Константинополь, покорилась туркам (в 1453 г.), венецианцы почти непрерывно воевали с турками. [10]

Кроме того Венеция враждовала еще с городом Генуей (см. карту стр. 3).

Генуя лежит тоже на берегу Средиземного моря. Так же как и Венеция, это в настоящее время один из городов королевства италиянского, но прежде и она жила самостоятельною жизнью, владела обширными землями, имела своих дожей, свой флот, свои войска, и являлась соперницею Венеции по могуществу и по торговле с Востоком.

II.

Три путника.

Около шестисот лет тому назад, в 1295 году, к одному из лучших домов Венеции, который принадлежал старинному венецианскому роду Поло, подошли три странника в необычайных нарядах. Надеты были на них халаты татарского покроя из богатой, но довольно затасканой материи. Говорили они по итальянски свободно, но слова выговаривали как-то чудно, будто иноземцы.

— Кто вы такие? Откуда явились? — спросили их.

— Мы ваши родственники, хозяева этого дома — отвечал старший из путников. — Я Матвей Поло, вот брат мой Николай, а это — сын Николая, мой [11] племянник, Марк Поло (По итальянски звали их Маттео, Николо, Марко. Нашему читателю имена эти показались бы несколько странными, потому и пишем их на русский лад.). Уехали мы отсюда двадцать четыре года тому назад...

— Слыхали, слыхали мы об этом!.. Да неужели это вы? О вас все двадцать четыре года никаких вестей не приходило. Мы, да и соседи, полагали, что вас давно в живых нет!

— Странствовали мы далеко, далеко на Востоке: жили при дворе великого хана татарского, в Китае, плавали по океану, что к востоку от Китая; были в Индии... Сами не чаяли вернуться, однако видите, привел Господь!

В те давние времена в Европе о дальнем Востоке, особенно о Китае, почти ничего не знали. Ходили об этих странах только самые смутные слухи. Не за долго до возвращения Поло в Венецию удалось, правда, нескольким монахам побывать у хана татарского, на границах Китая, но внутрь Китая, никто из европейцев не проникал.

Двое из этих монахов — Карпини и Рубриквис оставили записи о своих странствованиях. Оба они были посланы к ханам татарским: Карпини — от архиепископа или «папы» римского в 1245 году; Рубриквис — от французского короля в 1254 году. Далее расскажем о странствованиях их побольше (см. стр. 24 и 23). [12]

О Великом же океане, к которому Китай прилегает на востоке, никто в Европе и понятия не имел. Ходили здесь даже сказки, будто за Китаем не океан, а какая-то страна вечного мрака, бесконечные топи и болота, населенные страшными чудовищами.

Мудрено ли, что трем странникам не сразу поверили, что их слушали посмеиваясь, пожимая плечами.

Однако в дом их пустили. А о том, как странникам удалось уверить родных и соседей, что они действительно прибыли с богатого Востока и пользовались милостями великого хана, один приятель Марка Поло передает такой рассказ:

«Пустили пришельцев в дом их. Поразобрались, поогляделись они, и приказали звать к себе родных и знакомых на пир. Пир устроили на славу».

«Собрались гости. Приготовлен богатый стол. Вышли к гостям Матвей, Николай и Марк в богатых нарядах. На плечи их, поверх красивого платья, были еще наброшены широкие накидки-«мантии» красного атласа. Полы этих мантий тащились сзади длинными шлейфами».

Такова была мода в то время. В мантиях, конечно, на улицу не выходили, но в богатых домах хозяева надевали их поверх одежды при торжественных приемах, для встречи гостей.

«Гостям подали воду. Они умыли руки и стали рассаживаться. Тогда Поло сбросили с себя [13] атласные мантии, приказали разрезать их и поделить между слугами. Затем подали другие мантии из богатой дамаскской материи, более ценной, чем лучший атлас. После второго или третьего блюда Поло сбросили с себя и эти мантии; их тоже подарили слугам. Затем Поло вышли на минуту во внутренние покои и возвратились в мантиях великолепного бархата. В конце обеда они и эти мантии отдали слугам, сами же остались без мантий, в таких же нарядах, какие были на гостях. Гостей такое поведение хозяев потешало и удивляло».

Поло, надо полагать, хотели показать, что, если и явились в родной дом в каких-то потасканных халатах, так позволили себе это не из бедности и не из скупости. Сейчас же объяснилось и то, почему они дорожили своими халатами и не спускали их с плеч.

«После обеда Поло приказали всем слугам удалиться. Марк Поло вышел в соседний покой и вынес гостям халаты, в которых он, отец и дядя его прибыли в Венецию. Затем вое трое взяли острые ножи, принялись ловко подпарывать стеганую подкладку халатов и таскать из-под нее самые драгоценные каменья: рубины, сафиры, карбункулы, алмазы, изумруды... Все эти сокровища зашиты были в грязные халаты чрезвычайно искусно. С виду и в голову притти не могло, чтобы в них было что-нибудь скрыто. [14]

— Расставаясь с великим ханом, собираясь в дальний путь, — пояснили Поло — мы не решились открыто везти с собою сокровища, накопленные на службе ханской, а разменяли все свое достояние на драгоценные камни и в таком виде привезли его благополучно».

«Гости остолбенели при виде несметного богатства и поверили рассказу путников. Слух о дивном пире быстро распространился по Венеции, и весь город спешил заявить свое почтение возвратившимся из дальних странствий соотечественникам».

Старшему из них, Матвею, вскоре предложили какую-то очень почетную должность, а молодежь с утра до ночи толпилась около Марка, слушая его рассказы. Приветливо и вежливо отвечал он на бесчисленные вопросы о хане, о Китае, Индии... Марк вскоре стал общем любимцем. Многому из того, что он рассказывал плохо верили, а все таки слушать его были рады.

А так как в рассказах своих он то и дело упоминал о несметных богатствах хана, о богатствах Индии, о миллионах, его и прозвали «Марком миллионщиком». Под этим прозвищем он нередко и упоминается в венецианских документах. Самый дом Поло в Венеции, близ церкви Св. Иоанна Предтечи, долго называли «домом миллионщиков». [15]

* * *

К этому рассказу дадим небольшие пояснения:

1) — «Гостям» — рассказывает приятель Марка — «перед обедом подали воду, они умыли руки...»

Вымыть руки перед обедом — похвальная привычка. Этой привычки держатся у нас порядочные люди и в зажиточных домах, и в простонародьи. Но нигде теперь не подают воды для умовения перед пиром, перед званым обедом. Дома к обеду идешь прямо от своих занятий, иногда от грязной работы, потому вымыть руки, садясь за стол, необходимо. Когда же гости приходят на званый обед, полагается, что они уже вымыли руки дома и явились к обеду вполне опрятными. А встарь приходилось подавать воду для омовения рук и перед званым обедом. Почему?

За столом теперь даже в простонародьи нашем, где еще едят из общей чаши, у каждого своя ложка, а в домах сколько нибудь зажиточных у каждого свой прибор: не только своя ложка, но своя тарелка, свой нож, своя вилка.

Однако, такие отдельные для каждого столовые приборы вошли в общее употребление не так давно. Встарь, и еще лет четыреста тому назад, даже в богатых домах кушанье подавали нарезанным и брали его с блюд пальцами. Вот почему приходилось подавать воду для умовения рук и перед едой, и после еды.

Особенно долго не входили в употребление вилки. Вы знаете, что у нас еще и теперь не во всякой избе вилка найдется. Не у всех еще водятся вилки и в Испании. Китайцы вилок не знают, но все таки едят они не руками. Они ловко подносят еду ко рту палочками. В некоторых монастырях употребление вилок [16] старики-монахи долго считали греховным баловством и запрещали молодым монахам употреблять их.

2) В приведенном рассказе упоминается «дамаскская материя», то есть ткань, приготовленная в городе Дамаске или на подобие тамошней ткани.

Город Дамаск находится в Азиатской Турции. В нем около двухсот тысяч жителей. Это — один из древнейших городов на земле. О нем упоминается еще в Библии. В старину славился он выделкою стали и шелковых материй.

Выделка стали теперь очень упала в Дамаске, а шелковых материй не мало вывозится оттуда и до сих пор.

3) «Рассказам Марка Поло современники его плохо верили» — говорим мы. Да. А между тем Поло — один из путешественников, наиболее достойных доверия. Правда, в книге, которую он оставил о своих странствованиях рассказываются под час вещи совсем несообразные, но при этом указано — что автор сам видел, о чем говорит по наслышке. За правдивость всего, что передано по наслышке, Поло и не ручается; он предоставляет читателям верить или не верить слухам. За то все, о чем он говорит, как очевидец, проверено позднейшими путешественниками. Показания Поло признаны очень правдивыми, а сам он — самым замечательным из исследователей земной поверхности до Колумба (Колумб в 1492 году открыл Америку. Об этом подробно рассказано в нашей книжке «Как открыт Новый Свет». См. также книжку «Дерево здоровья».).

Почему же ему плохо верили? А потому, что даже просвещенные современники Поло о странах земных [17] знали мало, и часто признавали невозможными явления, которые теперь не удивят никого. Невежественные люди вообще плохо умеют различать — что достойно веры, чему верить не следует. Они готовы верить сказочным чудесам о людях с песьими головами, с одним глазом во лбу, всяким колдунам, толкам о русалках, леших, домовых; а недоверчиво качают головой, когда им рассказывают о великих явлениях природы: об огнедышащих горах, из которых валит дым, пепел, огонь, льется «лава» — горячая жидкость, которая, застывая, обращается в камень. Иному чуднее всякой сказки о домовом кажется правдивый рассказ о том, как на той же горе в одно время у подошвы цветут самые роскошные цветы, зреют самые нежные плоды, а на вершине лежит снег. Жителю жарких стран кажется совсем невероятным, чтобы где нибудь большие реки, озера замерзали, чтобы по льду их могли безопасно тянуться целые обозы.

III.

Царство монгольское.

В каком же царстве монгольском, при каком же дворе великого хана монгольского жили и собирали свои сокровища Матвей, Николай и Марк Поло?

Это царство монгольское или царство татарское нам, русским, отнюдь не чужое. Россия долгое время входила в состав этого царства, как покоренная область, хотя ханы татарские и оставляли ее в [18] управлении русских князей, не теснили русской церкви, не вынуждали русских забывать родной язык.

Вот как Марк Поло упоминает о «подвластной великому хану области русской»:

«Россия» — говорит он — «огромная область ханская. От азиатских владений великого хана она отделена горами (Кавказскими и Уральскими). Жители ее — христиане, держатся обрядов греческой церкви. Управляются они многими, собственными князьями, имеют собственный язык; никому, кроме хана, дани не платят, да и хану платят не много. Мужчины и женщины в России очень красивы: лицом они белы, волосы у большинства русые...»

Россия оставалась под властью монголов около двухсот лет (с 1237 года по 1480 год).

Царство монгольское было в то время чуть ли не самым обширным царством на белом свете:

«На огромном пространстве, которое занимают в настоящее время Россия, Китай, Персия, собака не смела тявкнуть без соизволения великого хана» — замечает один писатель.

* * *

Сложилось это царство монгольское так:

Жили исстари вдоль северной границы Китая, в стране, прилегающей к нашей теперешней Сибири, именно к реке Амуру, два кочевые народа (О кочевых народах, кочевниках и жизни их см. нашу книжку 48-ю «Кочевники» также книжку 49-ю «Рассказы, о земле аравийской».). [19] Китайцы называли один из них Монгулы, другой Тата. Отсюда наши названия «монголы», «татары». Жили эти народы отдельными ордами, каждая орда управлялась своим ханом.

Лет семьсот тому назад один из таких мелких ханов, Темучин, человек очень даровитый и предприимчивый, сумел подчинить себе других ханов. Под его власть подпадала орда за ордою. Темучин назвался Чингис-ханом, то есть «великим ханом», «ханом над ханами» и... задумал покорить себе все страны земные.

Таковы обыкновенно стремления даровитых полудикарей — варваров. Они не умеют применить своей силы, своих дарований на устройство своих владений, на умножение людского благосостояния. Они не понимают величия спокойного, мудрого правления; называют славными только подвиги брани, пленяются только возможностью показать свою силу, поразить непомерною роскошью... Их мечта — подчинить, покорить себе возможно большие пространства, возможно большее население, окружить себя недосягаемым блеском, властвовать, дать почувствовать всем и каждому, что в их руках гнев и милость.

Не таковы стремления людей даровитых, которые уже вышли из варварства. Они понимают, что высшие дарования должны быть обращены на благо людям, что истинно-велик не тот, кто умеет [20] вселить в людей трепет перед собою, отуманить людей блеском своей роскоши, а тот, чье имя произносится с любовью и благодарностью. Они понимают, что велик не тот, кто принижает человека до степени трепетного раба, чающего всех зол и благ от господина, а тот, кто помогает каждому развиться в личность, свободную от нужды, от незнания, — в личность, сильную разумом и волей, способную к жизни самобытной.

Чингис-хан не был великим человеком, достойным благодарности от потомства, а даровитый варвар, о котором люди просвещенные могут поминать только, как о суровом, грубом насильнике.

Двинулись полчища его к востоку, к югу, к западу, разрушая все на своем пути. Чингис-хан на войне не знал милосердия. Захватил как-то один из сыновей его вражеский город, но жителей пощадил: не перебил, не ограбил.

— Строго запрещаю тебе миловать врагов без моего ведома — сказал ему отец. — Сострадание — признак слабой души.

* * *

Прошли завоеватели всю Азию с востока до запада, подошли к степям нынешней России, за Волгу, к Дону. Здесь в то время слонялись кочевники половцы. С русскими этот народ иногда жил в мире, а больше в ссоре. [21]

Однако, как пришла беда, послали половцы сказать русским князьям:

— Помогите нам. Нынче пришельцы возьмут нашу землю, а завтра и вашу; нынче перебьют нас, завтра вас. Лучше дадим отпор общими силами.

Съехались русские князья в Киев на совет и решили:

— Лучше встретить татар на земле половецкой, чем на своей.

Выступили против врага, встретили его у реки Калки, вступили в бой, но действовали очень не дружно. К тому же бывшие с ними половцы стояли не крепко, скоро обратились в бегство... Русские потерпели страшное поражение. Нескольких князей наших татары захватили в плен, связали, положили на землю, накрыли досками, а сами расположились на досках обедать. Это было в 1224 году.

Татары двинулись было дальше на Русь... Жгли селения, избивали людей... Но вдруг почему-то повернули обратно и опять ушли в Азию. Затем о них на, Руси тринадцать лет не было и слуху.

* * *

Чингис-хан умер в 1227 году. Перед смертью поделил он свое огромное царство между. сыновьями и завещал им жить дружно и во всем повиноваться старшему, великому хану, хану над ханами — Октаю. Племяннику Октая, Батыю, сыну [22] его старшего брата (который умер еще при жизни отца), отдали Русь, как будто она была уже завоевана.

Батый двинулся в свой удел. Русь раздроблена была на мелкие княжества. Князья плохо помогай друг другу. Благодаря розни их, татары вскоре подчинили себе землю русскую. Так водворилось над нею «иго монгольское» или «иго татарское».

Как жилось ой под этим владычеством, как она потом соединила свои разрозненные силы, как освободилась от неволи, и сама подчинила себе земли татарские — все это прочтете в другой книжке.

* * *

Из России Батый двинулся далее на соседние земли — на Польшу, на Венгрию, опустошил и эти страны... А затем повернул обратно на восток, добрался в Заволжье и здесь, верстах в шестидесяти от нынешней Астрахани, раскинул свое главное становище — Сарай.

От этого становища Батыя теперь почти и следов не осталось. Стоит на его месте небольшое село Селитряное в 2-3 тысячи жителей. Последние развалины старинных татарских зданий расхищены на новые постройки.

Поселился Батый в Сарае и приказал русским князьям явиться к себе на поклон. Поехал к нему впереди других великий князь Ярослав Всеволодович, за ним — все родичи его, а сын [23] Ярослава, Константин, отправился еще далее, в Монголию, к великому хану Октаю. Но Октай этим не удовольствовался, — потребовал, чтобы приехал поклониться ему сам великий князь. Делать было нечего — поехал к нему и Ярослав Всеволодович.

* * *

Батый, — сказали мы — разгромив Польшу и Венгрию, дальше на запад не пошел, а потянулся со своими татарами обратно через Россию за Волгу.

Тем не менее вся западная Европа пришла в ужас от его нашествия. Опасались — как бы он не вернулся:

— Кто знает! — рассуждали немцы, французы. — Ведь уходили татары в Азию после поражения половцев и русских князей при Калке, а через тринадцать лет вернулись... Пожалуй вернутся и к нам.

Если бы татарам, в самом деле, вздумалось вновь двинуться на запад, им прежде всего пришлось бы ворваться в земли немецкого императора. Потому император и разослал всем государям Европы воззвание — ополчиться против татарского вторжения. Вся Европа была в смятении. В храмах день и ночь возносились молитвы, люди наложили на себя добровольные посты в надежде испросить заступления Божия. Бодро готовился встретить врага, «в надежде на Бога и меч свой», только [24] французский король — Лудовик девятый, за благочестие свое признанный на западе «святым».

Глава западного духовенства — архиепископ или «папа» римский надеялся устранить беду мирным путем, потому отправил к Батыю послов.

Архиепископа римского принято величать «папою». «Папа» значит собственно «отец». К папе часто и обращаются с приветом «святой отец», как у нас к священникам со словом «батюшка».

* * *

Между послами папскими был монах Карпини (см. стр. 11). Монах этот оставил нам рассказ о своем путешествии. Он в 1246 году проехал через Россию.

Впервые встретился он с татарами в поселке под Киевом.

— Откуда вы, куда, зачем едете? — стали расспрашивать татары.

— Идем мы от отца и владыки нашего к вашему хану — отвечали послы. — Ничем святой отец ваших ханов не оскорбил, потому с крайним изумлением сведал, что вы разорили сынов его духовных в Польше и в Венгрии. Посылает он нас сказать ханам, что желает мира, а также — убедить ханов, чтобы приняли веру христианскую.

Послов направили к Батыю. Проехали они южною частью России, проехали земли половецкие, [25] всюду встречали следы страшного опустошения. Наконец достигли становища Батыева.

«Батый» — рассказывал потом Карпини — «окружен пышным двором. У него 600 тысяч воинов. Из них 160 тысяч татар, остальные — иноплеменники. В день, назначенный для приема, нас повели к его шатру. По обе стороны нашего пути пылали костры. По мнению татар, огонь очищает проходящих от всякого злого умысла, отнимает даже силу от страшного яда».

«В шатер мы должны были войти, не коснувшись порога; приближаясь к хану — много раз кланяться».

«Батый сидел на троне с одною из жен своих. Его братья, дети, вельможи восседали вокруг на скамьях и на полу; мужчины справа, женщины слева».

Батый прочел письмо папы (переведенное на татарский язык) с большим вниманием и велел послам ехать далее к великому хану.

Путь оказался не легким. Пришлось ехать поперек всей Азии, по местам, опустошенным татарами, частью по знойной, безводной пустыне. В ней Карпини видел кости бояр русского великого князя, Ярослава Всеволодовича, которые погибли в пустыне от жажды.

Самого же Ярослава Всеволодовича Карпини настиг в шумном становище великого хана. [26]

Но ни Ярослав Всеволодович, ни Карпини, не застали Октая в живых. Им пришлось ожидать избрания нового хана. В ханы вельможи татарские могли избрать себе любого из потомков Тамерлана. Пока правительницею великого царства монгольского считалась вдова Октая.

Она старалась, чтобы выбор пал на сына ее, Гаюка. Его чествовали всячески: когда он выходил из шатра, перед ним шли певцы и громко пели славу его. Но избрание его состоялось только месяц спустя после приезда Карпини.

Об этом торжестве Карпини рассказывает так:

«Когда пришло время избрания, правительница со всем двором переехала в прекрасную долину, где стоял великолепный шатер. Шатер этот называют «Золотая орда». Он утвержден на столпах, окованных золотом, и украшен богатыми тканями. Здесь в день, назначенный для торжественного избрания, собрались князья и вельможи татарские. Долго молились они, обратясь лицом к югу, потом возвели Гаюка на золотой трон и преклонили колена. Преклонил колена и народ, столпившийся вокруг шатра».

«Вельможи обратились к Гаюку со словами:

— Мы хотим и требуем, чтобы ты повелевал нами.

— А готовы ли вы исполнять волю мою — спросил Гаюк: — являться ко мне по первому призыву [27] моему; идти, куда велю; предать смерти каждого, кого я обреку на смерть?

— Готовы! — раздалось со всех сторон.

— И так, — решительно сказал Гаюк — слово мое отныне да будет мечем.

В ответ вельможи взяли его за руку, свели с трона и посадили на войлок.

— Над тобою небо и Всевышний, под тобою — войлок — говорили они ему при этом. — Если будешь заботиться о благе народа своего, если возлюбишь милость и правду, если будешь уважать князей и вельмож по достоинству — царство твое прославится в мире, земля покорится тебе, Бог исполнит все желания сердца твоего. Но если обманешь надежды подданных, — заслужишь презрение, и обнищаешь, и отымется у тебя даже войлок, на котором сидишь».

«Сказав это, вельможи подняли Гаюка на руках, возгласили его великим ханом, принесли ему казну умершего хана, множество золота, серебра, драгоценных камней...»

«Гаюк тут же часть этого богатства роздал приближенным в знак благоволения. Для знатных и для всего собравшегося народа устроен был пир: пили до самой ночи, мясо развозили в повозках...»

Великому князю русскому Ярославу Всеволодовичу не суждено было вернуться на родину. Он умер в Татарии. Карпини рассказывает, будто [28] его отравила мать хана Гаюка... Но это — дело темное, не разъясненное.

* * *

Опасения европейских государей — как бы татары не вторглись в западную Европу, были, по видимому, не напрасны. Карпини, по крайней мере рассказывает, будто и Октай, и Гаюк, в самом деле замышляли исполнить завещание Чингис-хана и покорить власти ханов все страны земные.

При Октае — как известно — подручный его хан Батый захватил Россию, Польшу, Венгрию. Гаюк решился идти далее. Он — говорят — положил 18 лет воевать Европу, заранее называл себя «владыкою мира».

— Бог на небесах, я на земле — прибавлял он.

С послами папы он долго не хотел даже и разговаривать по делам, им порученным.

«Мы и после избрания Гаюка еще около месяца жили праздно, в скуке, в недостатке» — рассказывает Карпини. — «Мы на пять дней получали от монголов провианта не более, чем надлежало издержать в один день. К счастью при дворе ханском жил добрый человек — русский, золотых дел мастер, Ком. Он наделял нас всем нужным».

Наконец хан принял послов папских, и вручил им письмо к папе. Письмо это до нас не дошло; слова, которыми Гаюк отвечал «святому [29] отцу», в точности неизвестны, но есть несомненные свидетельства о том, что он отвечал грубо, приглашая и папу, и всех государей Европы покориться великому хану.

Во всяком случае, если татары не вторглись еще раз в Европу, остановил их не папа.

* * *

А основательны ли были надежды папы обратить татар в христианство?

Теперь татары следуют частью учению Будды, частью учению араба Магомета.

Будда или Сакиа-Муни — вероучитель, который жил и проповедывал в Индии лет шестьсот до Иисуса Христа. Учению его и теперь еще следуют многие азиатские народы, между прочим и некоторые инородцы, населяющие нашу Сибирь.

Магомет — другой вероучитель, живший в Аравии лет 600 после Иисуса Христа. Его вероучению следуют арабы, персы, турки, а частью и татары (между прочим наши татары).

Но при первых ханах татары ни учения Будды, ни учения Магомета не знали. Они признавали единого всемогущего Бога (как и христиане, и магометане), признавали Его творцом вселенной, который воздает людям за добро и зло, но в то же время обожали солнце, луну, огонь, держали у себя идолов, доверяли колдунам, гадателям, следовали самым странным преданиям. Так, например, [30] они считали грехом бросить камнем в огонь, опереться на хлыст, вылить молоко на землю, выплюнуть пищу изо рта... Но верования эти, по-видимому, не удовлетворяли их. Они прислушивались в учениям других народов, уважали все верования: разрешали побежденным молиться кому и как они знают. В странах, покоренных татарами, духовенство свободно было от всяких податей.

Гаюк и преемник его, Мангу, держали при дворе своем христианских священников, дозволяли им совершать богослужение всенародно, перед самым шатром своим, обращать в христианство даже жен ханских... Потому христиане, жившие при хане, питали надежду, что он примет вероучение евангельское.

* * *

В Европе даже одно время распространился было слух, что дело это совершилось. Дошел этот слух и до французского короля, Лудовика святого (см. стр. 24). Он поспешил отправить по этому поводу к хану Мангу послов-монахов с дружелюбным приветом. Было это в 1253 году. Между ними был монах Рубриквис, который, как и Карпини, оставил о своем путешествии очень интересные записки (см. стр. 11).

Ехал Рубриквис через нынешнюю землю донских казаков, через места, где ныне лежат губернии Саратовская, Пензенская, Симбирская. Здесь в [31] те времена обитали в густых лесах, в одиноко разбросанных хижинах звероловы мордвины. Побывал Рубриквис у татар заволжских, Батыя уже в живых не застал (ханом в Сарае был сын Батыя), проехал южною Сибирью почти всю Азию с запада на восток и, наконец, прибыл к великому хану.

Мангу принял его любезно. При дворе хана он нашел русских, венгров, англичан, француза. И Рубриквис, так же, как Карпини, свидетельствует о полной веротерпимости монголов. Он рассказывает, как при хане Мангу совершали богослужение «сначала священники христианские, потом духовенство магометанское, наконец жрецы языческие».

Хан устроил состязание проповедников христианских, магометанских и языческих. Изложение учения христианского принял на себя Рубриквис. После состязания хан позвал его к себе.

— Мы, татары, — сказал Мангу — веруем в единого Бога, располагающего и жизнью, и смертью. Но, как на руках Бог выростил несколько пальцев, так Он дал людям и несколько путей ко спасению. Вам Он дал Священное Писание, которого вы не соблюдаете; нам же дал волхвов, мы исполняем наставления их, и живем благополучно.

Затем Мангу отпустил монаха, вручив ему [32] письмо к королю французскому. Письмо это еще раз подтвердило, как надменны были ханы и как основательно в Европе опасались нашествия их полчищ.

«Именем Бога Вседержителя» — писал хан — «повелеваем тебе, король Лудовик, быть нам послушным и торжественно объявить — чего желаешь: мира или войны? Когда воля Господня исполнится и весь мир признает нас своим владыкой, тогда воцарится на земле блаженное спокойствие и счастливые народы увидят, что мы для них сделаем! Но если дерзнешь отвергнуть повеление божественное и скажешь, что земля твоя отдалена, горы твои неприступны, моря глубоки, и что нас не боишься — тогда Всесильный, облегчая трудное и приближая отдаленное, покажет тебе, что для нас возможно!»

Европу спасло то, что ханам было не до нее, что у них оказалось не мало дела и поближе, в Азии. Спасли Европу и несогласия, которые вскоре поднялись между самими татарами...

* * *

Братья Поло, Матвей и Николай, с сыном Николая — Марком Поло, посетили двор ханский при наследнике Мангу-хане Мангу, так же как и Гаюк, правил не долго. [33]

Для того, чтобы читателю легче было вспомнить все, рассказанное нами, изобразим родство и порядок наследования ханов татарских в общей таблице: Имена великих ханов печатаем жирными буквами.

Темучин или Чингис-хан — основатель царства монгольского (умер в 1227 году). При нем татары впервые вторглись в Россию, разбили русских князей при реке Калке, и затем ушли обратно в Азию.

Из его сыновей упомянем трех:

IV.

Как Марк Поло попал к великому хану.

Матвей и Николай Поло начали свои странствования по торговым делам на Востоке с молоду, когда Марк еще и не родился. Однако, в начале они не заезжали так далеко, как впоследствии заехали вместе с Марком. Так, в 1260 году, то есть 35 лет до описанного нами возвращения в Венецию, были они в Константинополе, оттуда ездили по Черному морю, далее — к морю Каспийскому (в которое вливается Волга), и за него, в Бухару. На пути этом они не мало наслушались об обширных владениях, о могуществе великого хана монгольского.

Решились они посетить его.

Кублай принял братьев с большим почетом и засыпал их расспросами о том — какие монархи царствуют в Европе, как правят, о свычаях и обычаях европейцев, о папе римском, о том, далеко ли простирается духовная власть папы? Братья отвечали на все правдиво, по совести. Отвечать им было легко, так как они еще до приезда к хану научились говорить по-татарски.

Речи их пришлись хану по сердцу. Кублай, кажется, более всех своих предшественников [35] задумывался о христианстве. Как бы то ни было, он заявил братьям Поло, что желал бы отправить их, вместе с одним из своих сановников, с поручением к папе.

— Приказывай! — отвечали ему братья. — С радостью исполним все, что повелишь.

— Когатай, — обратился хан к одному из своих сановников — ты поедешь с ними. Собирайся, не медля.

— Воля твоя, государь, мне закон. Постараюсь выполнить все, что прикажешь, на сколько хватит разумения — отвечал Когатай с низким поклоном.

Хан приказал написать письмо папе. В нем, по-видимому, уже речь шла не об угрозах, не о призыве к послушанию. Хан, напротив, просил папу прислать в Китай сотню христианских проповедников умных, знающих, способных основательными доводами, легко доказать превосходство христианского вероучения над всеми другими вероучениями.

— Если доводы их покажутся нам убедительными, — прибавил Кублай — и я, и весь народ мой примем христианство и будем верными сынами церкви Христовой. Привезите мне также масла из лампад, что теплятся у гробницы Христа в Иерусалиме.

По приказанию хана, Когатаю и братьям Поло вручили золотую доску. На ней начертан был [36] приказ хана всюду снабжать их лошадьми, конвоем, припасами — всем, что бы ни потребовалось.

На пути в Европу, Когатай заболел и отстал от братьев Поло. Однако они продолжали путь и в 1269 году приехали в Венецию. Тут узнали они, что, как раз перед их возвращением, папа (Климент IV) умер, а выбор другого папы на его место не ладится. Передать письмо и поручение хана было некому!

В первые века после Иисуса Христа «пап», то есть епископов римских, так же, как и прочих епископов, избирали все члены церкви — духовенство и народ. Затем на избрание пап стали влиять императоры римские, позже — императоры германские. Они заботились о выборе лиц, им угодных. Но папы всячески старались избавиться от такого влияния светской власти. Они домогались даже, чтобы светские владыки признавали свою зависимость от них. Наконец, в конце XII века постановлено было, чтобы пап избирали одни высшие по сану члены римской церкви — кардиналы. И тут еще нередко выборы продолжались очень долго. Между кардиналами шли несогласия, происки... Наконец уже в конце XIII-го века, именно по смерти папы Климента IV-го, для выборов папы выработали правила, которыми беспорядки эти более или менее устранены.

Продолжались этот раз выборы нового папы целых два года! Братья Поло так и не дождались [37] конца их. Торговые дела их требовали возвращения на восток. Они решились возвратиться. Захватили о собою и сына Николая — молодого Марка.

Однако, чтобы исполнить хотя бы часть приказаний Кублая, Поло поехали через Иерусалим. Путь из Венеции в Иерусалим лежал по Средиземному морю до приморского города Акры. От Акры до Иерусалима сухим путем очень недалеко.

В Акре путники встретили почтенного архидиакона Теобальда и рассказали ему — с каким поручением приехали было в Италию, и как посольство их оказалось неудачным.

Теобальд снабдил их письмом к хану, в котором засвидетельствовал, что, действительно, братья Поло не застали прежнего папы в живых, выборы же нового папы этот раз чрезвычайно замедлились. Снабдил он братьев и елеем из лампад, горящих у гроба Господня.

Поло пустились в дальнейший путь. Но, едва отъехав от Акры, они услыхали, что новый папа, наконец, избран, и что выбор пал как раз на Теобальда. Они немедленно возвратились в Акру. Теобальда уже величали «папою Григорием десятым».

Новый папа принял их милостиво, но вместо ста проповедников, о которых просил Кублай, мог дать только двух... да и эти двое испугались трудного пути и с дороги бежали. [38]

Такое нерадение папы и его избранников о распространении учения евангельского имело огромные последствия. Не добыв желанных наставников-христиан, Кублай отправил послов к исповедникам вероучения Будды (см. стр. 29). Они прислали своих проповедников и восточные монголы приняли их вероучение.

Около того же времени татары западные, подвластные преемникам Батыя, приняли вероучение Магометово. Потомки этих татар, проживающие в наших приволжских губерниях, и поныне — как знаете — строго держатся этого вероучения.

V.

Марк Поло при дворе великого хана.

Возвратясь в Татарию, Матвей и Николай Поло застали хана Кублая в его летнем дворце, в холмистой местности к северу от Пекина — нынешней столицы Китая. Дворец этот представлял собою ряд зданий под общим названием «Город мира».

Далее найдете описание этого дворца, сделанное Марком Поло (стр. 54-61).

Хан принял своих послов и молодого Марка очень милостиво. Он восседал на троне, окруженный сановниками. Поло преклонили перед ним колени, затем простерлись на полу. Хан приказал им встать. [39]

— Рад увидать вас снова — сказал он, обращаясь к старым знакомцам, Матвею и Николаю. Потом стал расспрашивать здоровы ли они, благополучно ли съездили?

— Странствовали мы вполне благополучно. Особенно счастливы тем, что, возвратясь, находим тебя в добром здравии, государь — отвечали Поло.

Затем они вручили хану письмо нового папы и елей от гроба Господня. Хан остался очень доволен.

— А кто же этот молодой человек? — спросил хан, указывая на Марка, который стоял поодаль.

— Мой сын и ваш покорный слуга, государь — отвечал Николай.

— Добро пожаловать — приветливо сказал хан.

Видя с каким почетом хан принял иноземцев, все придворные, все сановники старались и с своей стороны оказать им всяческое внимание.

Марк быстро освоился с новой обстановкой. Он одарен был от природы большими способностями, быстро научился монгольскому языку, усвоил себе привычки, обиход татар, их военные приемы. Затем научился говорить и писать еще на нескольких азиатских языках. Держал он себя скромно, со всеми был обходителен. Хан очень полюбил его, а, спустя некоторое время, решил даже отправить его своим послом в дальнюю страну, до которой Марку пришлось ехать целых шесть месяцев. [40]

Исполнил он это поручение отлично. Особенно хану понравилось, что Поло внимательно приглядывался к странам, но которым проезжал, к людям, с которыми встречался. Другие послы хана привозили только отчет по делу, им порученному, а Марк и о деле отчет привез, да еще умел рассказать кучу занимательных подробностей обо всем, что видел и слышал на пути.

— Мне — говорил хан — не так отрадно слышать добрый ответ но делу, за которым я его посылал, сколько его рассказы о чужих странах, о жизни и обычаях в них.

Марк, узнав, что хану его наблюдения так приятны, стал при всякой поездке, куда бы то ни было, еще внимательнее присматриваться к природе и к людям.

И не только хан, а все в голос твердили:

— Поживет этот молодой человек, далеко пойдет.

Провел Марк на службе у хана семнадцать лет и все это время странствовал то по поручениям хана, то по собственным делам. Поручения исполнял он умело, и после всякого странствования рассказам его конца не было. Ничто не ускользаю от его внимания. Хан ценил его все больше и больше.

Марку Поло удалось таким образом повидать страны, в которых до него не проникал ни один [41] европеец, в которых даже несколько сот лет после него не удалось побывать ни одному европейцу. В некоторые из них даже в самое последнее время едва удалось заглянуть нескольким самым смелым путешественникам, да и то с большим трудом, с большими опасностями.

Так шли годы за годами. Хан Кублай состарился, очень состарились и Матвей, и Николай Поло, и Марку шел четвертый десяток. Накопили они большие богатства, жилось им хорошо... а все таки тянуло их обратно на родину! Пытались они говорить об этом хану, но хан никак не соглашался отпустить их от себя.

Выручил счастливый случай:

Родственник Кублая, хан Аргун, правил Персией. У этого Аргуна умерла жена. Умирая, она просила мужа не брать после нее жены чужого племени, выписать себе другую жену из родной Монголии. Вдовец решил выполнить ее завет, и заочно выбор его пал на красивую семнадцатилетнюю девушку, Кукачин. Вероятно сосватал ее Аргуну сам Кублай. Аргун отправил за невестой трех послов. Они доехали в Пекин не без труда. Сухим путем из Персии в Пекин и теперь пробраться не легко, а в те времена было и еще труднее: монголы воевали с соседями, можно было наткнуться на врагов. [42]

Везти невесту этим путем не решились. А другой путь лежал по Великому восточному океану на юг, вдоль берегов Китая, затем по Индийскому океану, огибая Индию, и далее по Персидскому заливу. Это был тоже очень длинный путь. К тому же монголы, столь привычные к переходам по сухому пути, кораблями управляли плохо. Послы Аргуна стали просить, чтобы Кублай снарядил корабли и поручил их венецианцам. Кублай долго не соглашался; однако, наконец, уступил.

И выехали ханские суда с невестой, с послами, под начальством трех Поло из одного порта южного Китая (см. карту на стр. 45). Плавание было трудное. Судам пришлось испытать сильные бури, разные остановки, много страданий. Плыли они два года и два месяца (26 месяцев)... Двое из трех послов персидских не выдержали тяжкого пути и умерли. Третий с невестой и с тремя венецианцами добрался до места благополучно.

Но вдовца Аргуна уже в живых не застали. Персией правил другой хан. Он невесту покойного отдал за своего сына. Вряд ли красавица Кукачин сокрушалась об этом: Аргун был дряхлый старец, а сын нового хана человек молодой и, если он взял ее, надо полагать — она ему нравилась. За то, рассказывают, горько она плакала, расставаясь с ласковыми, обходительными Поло, к которым за два года очень привыкла. [44]

Сдав ее с рук на руки, Поло отправились в Венецию, куда, как знаем, и прибыли в 1295 году.

Так удалось им видеть страны, в которых никто из европейцев до них не бывал, — плавать по морям, по которым до них и долго после них никто из европейцев не плавал, о которых никто из европейцев даже не слыхивал (ср. страницу 11).

VI.

Как до нас дошел рассказ о странствованиях Марка Поло.

Мы уже упоминали (см. стр. 9), что Венеция вела частые войны с другим могущественным городом, Генуей. Каждый из этих городов старался доставить все выгоды торговли с Азией своим торговцам. Из-за этого между Венецией и Генуей выходили непрерывные распри. Возгорелась между ними такая распря и в 1298 году, то есть три года спустя по возвращении Поло в Венецию.

Марк Поло принял в ней участие. При одной битве он попался в плен к неприятелю. Его привезли в Геную и посадили в тюрьму. В ней он просидел около года. Выпустили его только, когда Венеция примирилась с Генуей.

В тюрьме Марк очутился с другим пленным — Рустициано. Заключенные, конечно, скоро [46] познакомились, сблизились. От скуки Поло рассказывал о своих странствованиях. Рассказывать он был мастер. Рустициано жадно слушал и просил Марка записать свои рассказы. Марк согласился диктовать их Рустициано.

И вот, благодаря единственно этому случаю, его интересные рассказы дошли до нас. Не попади Поло в тюрьму, богатые сведения, которые он сообщил, пропали бы, знаменитой книги об его странствованиях не появилось бы.

Книга Поло оставалась, однако, лет двести-триста как бы под спудом; знали о ней очень немногие. Теперь едва где нибудь появится хорошая книга, о ней сейчас по всему свету оповестят; ее сейчас на несколько языков переведут. Встарь было не то, книги распространялись очень медленно. Книги стали более доступны только с тех пор, как люди научились делать бумагу из тряпья (теперь делают бумагу не только из тряпья, а уже и из древесной массы), и изобрели книгопечатание, то есть тиснение с набора, составленного из подвижных букв.

Первая книга (Библия) Напечатана была в 1451 г., а записки Поло впервые появились в печати в 1477 году, значит 182 года после возвращения Поло в Венецию.

Текст воспроизведен по изданию: Марко Поло и его странствования по царству монгольскому, по Китаю и Индии. СПб. 1901

© текст - Слепцов А. 1901
© OCR - Иванов А. 2021
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001