СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МУ'ИН АД-ДИН НАТАНЗИ
(«АНОНИМ ИСКАНДАРА»)

(Сочинение было так условно названо В. В. Бартольдом, который неоднократно обращался к нему, и под таким названием оно принято в научном обиходе (Историк Мусеви..., стр. 1365-1370)

«Аноним Искандара» — сочинение по всеобщей истории, написанное через восемь лет после хроники Низам ад-Дина Шами и на 12 лет ранее Зафар-наме Шараф ад-Дина Йезди, представляет собой самостоятельную, неофициальную версию истории Тимура и посвящено внуку последнего — Искандару, сыну Омар-шейха, правившему в Фарсе в 812-817/1409-14 гг. Искандар был низложен Шахрухом и ослеплен, а в 818/1415-16 г. был убит своим братом Рустамом.

Автор «Анонима Искандара» (Имя автора было установлено В. В. Бартольдом на основании сообщения Даулетшаха («Определение “Анонима Искендера"», стр. 115-116) — Му'ин ад-Дин Натанзи, выходец, согласно нисбе, из крупного селения Натанз Исфаханского вилайета. В качестве придворного летописца им также было составлено жизнеописание Искандара.

Сочинение известно в двух редакциях: первой, составленной для султана Искандара в 816/1413-14 г. и представленной в двух списках: JIO ИВАН С 381 и Британского музея (Ог. 1566) (К этой же редакции относит Ж. Обен список, озаглавленный Тарих-и Васити, машхур ба Джа 'фари и находившийся в частном собрании Хаджи Хусайна Нахичивани в Табризе. Для X. Ремера были исполнены фотокопии последних 40 листов этого списка, которые он показал Ж. Обену, и тот по ним определил это сочинение (см.: H. R. Rоеmеr, Neuere Veroeffentlichungen zur Geschichte Timurs und seiner Nachfolger, стр. 219-232). Еще об одном списке этой редакции см. Ю. Э. Брегель, Новая рукопись сочинения Му'ин ад-Дина Натанзи, НАА, 1968, № 4, стр. 164-165); второй — переработанной и поднесенной Шахруху в Герате 22 раджаба 817/7 октября 1414 г. Эта редакция представлена одной рукописью Парижской национальной библиотеки (Suppl. Pers. 1651). По объему эта редакция, озаглавленная Мунтахаб ат-таварих-и Му'ини (Извлечения из этой редакции опубликованы Ж. Обеном под названием: «Extraits du Muntakhab al-Tavarikh-i My'ini (Anonyme d'Iskandar»), несколько меньше первой, так как из нее удалены все места, восхваляющие Искандара.

Сведения по раннемонгольскому периоду целиком черпаются автором у Рашид ад-Дина. Наибольший интерес представляют сведения по позднемонгольскому периоду и времени Тимура, которые Му'ин ад-Дин Натанзи извлек из каких-то не дошедших до нас источников. Весьма вероятно, что этими источниками были записи уйгурских писцов чагатайских ханов (В. В. Бартольд отмечал, что рассказы автора часто носят эпический характер легендарных историй чагатайских ханов и исходят, очевидно, из среды немусульман, возможно уйгур (Туркестан..., стр. 103). В этой связи интересно отметить, что мирза Хайдар Дуглат, автор Тарих-и Рашиди, неоднократно ссылается на могольские (тюркские?) предания, повествуя о тех же политических событиях в Моголистане конца XIV — начала XV в., о которых сообщает наш автор. Любопытно, что многие легенды и рассказы из «Анонима Искандара» о деятельности Тимура совпадают с приводимыми в Малфузат-и Тимури). На это указывает, во-первых, большое число [113] малоупотребительных в персидском языке монгольских и тюркских слов. Любопытно, что их больше всего встречается при изложении событий позднемонгольского времени. Встречающиеся нарушения персидского синтаксиса также подтверждают предположение о переводе с тюркского источника. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что (в отличие от принятого у многих персидских историков вычурного и пышного официального стиля) Му'ин ад-Дин Натанзи характеризует ханов и эмиров и повествует об их деяниях весьма простым языком.

Следует отметить, что сведения, приводимые в «Анониме Искандара» по истории Тимура, большей частью расходятся со сведениями, сообщаемыми Шараф ад-Дином Йезди, но совпадают в общих чертах, расходясь, однако, в деталях со сведениями Абд ар-Раззака, заимствованными последним у Хафиз-и Абру. Характер расхождений указывает на то, что, возможно, у автора «Анонима Искандара» и у Хафиз-и Абру имелся общий (тюркский?) источник, отличный от уйгурской хроники, использованной Шараф ад-Дином Иезди.

Более пышный слог рассказов Му'ин ад-Дина Натанзи о событиях второй половины правления Тимура и значительно более редкое употребление тюркских слов заставляют предположить, что события данного периода он излагал самостоятельно.

Настоящие извлечения выполнены по рукописи ЛО ИВАН С 381 (ранее 566bc), переписанной 10 рамазана 902/12 мая 1497 г. (ниже, в примечаниях обозначена сиглом А). В нашем распоряжении были также фотокопии ряда листов рукописи Британского музея (Or. 1566, переписана 30 рамазана 867/18 июня 1463 г., в примечаниях — сигл В), содержащие историю ханов Чагатайского улуса и Моголистана (лл. 257б-264а) и рассказы о действиях Омар-шейха в Кашгаре (лл. 283б-285б). Обе рукописи по числу общих и одинаковых ошибок, несомненно, восходят к одному списку-оригиналу. Кроме того, нами были использованы три листа из числа разрозненных листов какого-то списка данного сочинения, обнаруженных в хранилище рукописей ЛО ИВАН СССР (в примечаниях — сигл С).

Несомненный интерес для истории Киргизии представляют главы о правлении первых ханов Моголистана, особенно Илиас-ходжи и Хызр-ходжи, о действиях эмира Камар ад-Дина и походах Омар-шейха в Кашгар. Сведения подобного рода встречаются только в написанной через 100 с лишним лет Тарих-и Рашиди. Однако в «Анониме Искандара» мы находим некоторые факты, отсутствующие в Тарих-и Рашиди или изложенные там по-иному.

ПЕРЕВОД ИЗВЛЕЧЕНИЙ ИЗ «АНОНИМА ИСКАНДАРА»

I

/л. 242б/ Глава (А: табака) из раздела, посвященного рассказу о добрых деяниях могольских султанов, которые суть государи в улусе Чагатая

Их 24 человека, и время их правления — 161 год.

Рассказ о царствовании Кара-Хулагу, сына Чагатая

Он был государем крайне умным, знающим и предпочитал могущественную тору всему [своему] уругу. В жены он взял Оргине-хатун, [114] которая была женой Муватукана (Муватукан (Мао-Тукан) — сын и наследник Чагатая, умер от раны при взятии крепости Бамиан в 618/1221-22 г. См.: Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 219), сына Чагатая. Везирство он вверил Мас'уд-беку, сыну Ялавача (Э. Бретшнейдер сообщает, что Хулагу-хан «был встречен Мас'удом, правителем Трансоксианы и Туркестана», после того, как выступил из Алмалыка, направляясь на запад (конец 1253 — начало 1254 г.). Согласно Мулхакат ас-Сурах, Мае'уд-бек Ялавач умер в Бухаре в шаввале 688/октябрь — ноябрь 1289 г. См.: Е. Bretschneider, Mediaeval Researches..., vol. I, стр. 114), /л. 243а/ а начальствование над личной охраной передал Карачар-нойону. В течение двух лет он самостоятельно властвовал на ханском престоле. После того он умер в 642 (1244-45) г. (C: в 641/1243-44 г) естественной смертью [от болезни] и похоронен в Алмалыге.

Рассказ о царствовании Алгуя, сына Пайдара, сына Чагатай-хана

Он также взял в жены Оргине-хатун и вследствие того стал настолько влиятельным, что целиком захватил улус Чагатая (С: улус-и Хатай). Длительное время он вершил правление благодаря прекрасным качествам Оргине-хатун. После того как [эта] хатун переселилась из мира тщеславия (Т.е. умерла), государство пришло в беспорядок и чагатайские царевичи, которые на протяжении долгого времени пили и ели за одним столом и из одной чаши, так отдалились друг от друга, что даже не обременяли себя посланиями и передачей приветов. Некоторые нашли приют у хитайского двора, другие укрылись в узбекском улусе, иные направились во владения потомков Тулуя; [так они] рассеялись.

В продолжение 22 лет он (Алгуй) правил то как ему хотелось, то как требовали обстоятельства. Наконец, в 664 (1265-66) г., соответствующем году Свиньи, он скончался естественной смертью [от болезни], и могила его находится в Алмалыге.

Рассказ о царствовании Мубарак-шаха, сына Кара-Хулагу

Он происходил от Оргине-хатун, был крайне прозорливым, рассудительным и осторожным. Жену он взял из уруга Барак-Хаджиба Керманского (Барак-Хаджиб Керманский — основатель династии Кутлуг-ханов в Кермане (619-632/1222-1235 гг.). См.: Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2. стр. 238, 239, 244, 246). Но [вскоре] после исполнения обряда зифаф (Проводы невесты в дом жениха) его помыслы все более стали склоняться к монгольским женщинам (А и В: з.бин), что объясняется принадлежностью к одной с ними народности. Та женщина по причине ревности, что бывает у женщин, дала отведать мужу приворотного зелья (А: шарбат-и ма'руф), так что он совершенно утратил рассудительность и до такой степени обратился к ней своими помыслами, что потерял волю, ибо Барак-и Муватукан соблазнил всех его эмиров и ловким ходом (Букв.: «ударом руки») овладел улусом Чагатая. Мубарак-шаха он держал [115] надсмотрщиком зверинца, пока тот, проливая горькие слезы, не умер в этаком позоре.

Рассказ о царствовании Барака, сына Муватукана

Он был крайне искушенный в делах, лукавый и влиятельный государь, так что могольские летописцы приравнивают его закон (А: иисак) к ясе (А: иисакхи) Чингисхана. Рассказывают, что в пору самых сильных морозов он проезжал по местности, которая называется Кулам-Баши (Кулам-Баши — местность в Семиречье. У Джувейни дважды встречается Кулан-Таши (изд. Казвини, т. II, стр. 111, 221); в Мукаддама-йи Зафар-наме Йезди упомянуто Кулан-Тази (список ЛО ИВАН С 390, л. 646). В. В. Бартольд (Сочинения, т. I, Указатель) читал название этой местности как Кулан-Баши) и которая является самым холодным местом во всех владениях Турана. Случилось, что стужа сковала его ногу, и он невольно упал с лошади. После того как он пришел в себя, он собственноручно 70 раз ударил палкой по замерзшей ноге: дескать, почему она воспротивилась йасаку и замешкалась из-за холода. Всякое время домогался он иранского трона и стремился завладеть хитайским престолом. Вследствие этого несбыточного желания он взбунтовался против Кубилай-каана и выступил также против Абака-хана. Сначала он, отправившись воевать Хорасан /л. 243б/ и Ирак, переправился через Джейхун и в местности, которая называется Мургаб, сразился с Абака-ханом и, разбитый, с [большим] ущербом обратился в бегство. Кубилай-каан, усматривая в его разгроме необходимое условие существования своей державы,, направился с огромным войском в Чагатайский улус. За ночь до прибытия каана в 666 (1267-68) г. Барак скончался. Могила его находится на равнине (В тексте: джульга) Узгенда.

Рассказ о царствовании Тука-Тимура (Далее в тексте Бука-Тимур), сына Барака

Когда каан подошел к границе орды Барака, он получил весть о кончине Барака. Сожалея о своем выступлении, он сильно скорбел и в продолжение семи дней в его орде устраивал поминки. Затем он: соизволил посадить Бука-Тимура, старшего из сыновей Барака, на место отца. На следующий день, когда закончился поминальный пир, он (каан), исходя из того что как бы из-за его задержки не произошли бы некоторые бедствия, тут же ночью, откочевав, отправился в обратный путь. Пятнадцать лет Бука-Тимур выполнял то, что было правилом царствования и, возвратив еще раз к жизни утраченное уложение (А: тура) Бату, определил на [свое] место, как и было {прежде], дела гражданские (А: урфи) и государственные (А: сийаси). После этого в 687 (1288) г. он скончался на узгендской равнине естественной смертью [от болезни], и там его похоронили.

Рассказ о царствовании Дува-хана, сына Кайду-Сахина (А и В: с.хин)

Был очень умным, добродетельным, могущественным, прозорливым и обладающим большими достоинствами государем, и из всех братьев [116] и близких его избрали за ум и рассудительность. Он обладал столь большим могуществом, что ни в одном сражении не показал спины. Он завладел улусами отцов и дедов, захватил множество селений (А: музафат) ;из хитайских владений, а из иранской земли также включил в свои владения большую часть Хорасана. В Туркестане и в Факр-хане (Вероятно, следует читать: «...и в Фергане...») он построил несколько больших городов, в том числе область купола ислама — Андуган (Хамдаллах Казвини (Нузхат ал-кулуб, стр. 246) сообщает, что Андуган — столицу вилайета — возвели Кайду и Дува); в ту область он привел достаточно народа из всех своих владений (А: Дар ан хитта аз маджлу '-и мамалик-и хузи галаба-йи тамйм бийавард. Что значит здесь слово хузи — неясно, мы читаем худи «свой»), и поныне каждый квартал в этом городе принадлежит какому-нибудь определенному племени (А: каум-и махсус). На самаркандской земле также имеются [следы его] деяний. В продолжение 16 лет он самостоятельно управлял и в 705 (1305-06) г. скончался естественной смертью [от болезни]. Его похоронили на узгендской равнине.

Рассказ о царствовании Эсен-Буки, сына Дува-хана

В пору кончины отца находился при каане. По этой причине султанат был передан его брату, Кебек-хану. Так как для всех была ясна благопроницательность и умение Кебека управлять, то все племена подчинились ему и изъявили покорность, и он в короткое время завладел всеми владениями Чагатая. После того как [Кебек] отцарствовал полтора года, к нему прибыл Эсен-Бука, находясь в числе прочих подчиненных.

Кебек-хан по крайнему добросердечию отдал престол султаната своему старшему брату, /л. 244а/ и сам встал в круг (А: джарга) повиновения и покорности. Эсен-Бука в награду за это повелел: «Изберите себе из всего улуса богатых людей». Кебек так и сделал. И те, которые теперь с гордостью называют себя собственными людьми Кебека (См.: В. В. Бартольд, Двенадцать лекций..., стр. 172), из их потомства.

После того как Эсен-Бука взошел на престол, он в течение трех лет царствовал независимо. Йасавур-оглан, возжаждав {захватить] по повелению каана владение Чагатая, подошел к границе Кара-Ходжи. Эсен-Бука и Кебек с многочисленными войсками выступили, чтобы его отразить. Так как вследствие многочисленности войск их прохождение по одной дороге было затруднительным, Эсен-Бука отправился по дороге через Кашгар, а Кебек — по Алмалыгской. Войска Эсен-Буки шли, разоряя каждую из стоянок, которые случались на пути, предполагая, что если они встретятся с врагом и одолеют [его], то после сокрушения и покорения врага они (стоянки) благоустроятся, а если потерпят поражение, то врагу не будет от них пользы. Кебек же, полагая, что если он возьмет верх над врагом, то, прослышав о его справедливости, жители чужих владений также прибегнут к его защите, а если случится поражение, то подданные (А и В: ра 'ийаб, в А — точка буквы «б» стерта) будут желать его и стремиться к нему, при прохождении благоустраивал и возделывал все вилайеты, которые попадались на [его] пути. [117]

Когда они сразились с Йасавуром, Инкарджак, верховный эмир Эсен-Буки, находясь в центре армии (А: калбгах), обратился в бегство, и войско [его] потерпело полное поражение. Кебек преградил дорогу и, закусив губу терпения зубами упования на божественную помощь, приложил так много усилий, что остановил потесненные войска. Одним отважным нападением на уязвимое место [врага] он разорвал цепь строя войск (А: йасал) Йасавура. Ввиду того что пять шестых войска [Эсен-Буки] были обращены в бегство, Кебек не смог больше твердо стоять на месте.

Победителю пришлось отказаться от сражения, и он повернул поводья. Куда бы ни приходили на обратном пути войска Эсен-Буки, кроме плода раскаяния, они ничего не обнаруживали из посеянного своими деяниями, пока не дошли до того, что съели всех животных. А войска Кебека на обратном пути шли все дни счастливо, в довольстве и веселье. И с каждой стоянки, куда они приходили, он (Кебек) посылал Эсен-Буке в качестве даров и подношений разного рода плоды, овощи и прочие другие кушанья, напитки и корма (А: сусунат), и только за это Кебек-хан получил прозвище финджан (Ср. термин «фынчан» у Рашид ад-Дина (И. Березин, Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева, стр. 489); Г. Юл читал «фанчан» (см.: Н. Yule, Cathay and the Way Thither, vol. III, стр. 120, прим. 3, стр. 121).

Когда они, спешившись в ханской ставке (А: макарр-и'азз), предались веселью по случаю спасения и во время пира Инкарджак захотел, как и прежде, сесть выше [прочих] эмиров, Кебек приказал, чтобы его с унижением и позором вытащили из круга, а его жену, которая готовилась [стать] матерью, удержав на позорище, заставили /л. 244б/ громким голосом пропеть об обстоятельствах трусости своего мужа. Затем ту женщину бросили наземь, стянули с ее ноги сапог и, налив в него вина, дали выпить Инкарджаку. Женщина обратилась к мужу и сказала: «О несчастный, почему ты не умер на том самом месте в страдании мужества, ведь трусостью ты смыл честь с лица своей семьи». Инкарджак, уязвленный тем поступком, выхватил из-за пояса нож, ударил [им] себя и умер. Спустя месяц также в 709 (1309-10) г. скончался Эсен-Бука. [Его] похоронили в Нахшебе.

Рассказ о царствовании Кебек-хана, сына Дува-хана

После [кончины] брата вторично сел на престол. Когда он созвал курилтай, все эмиры после изъявления покорности побудили его к войне с Йасавуром, и он выступил [в поход] и в единственном сражении одержал над ним верх... Когда распространилось известие о его (Йасавура) кончине, улус Йасавуров присоединился к владениям Кебека, ибо [там] все видели правосудие Кебека. Одно [из правосудных его дел] такое: однажды он поехал верхом на охоту и на обочине дороги увидел какой-то человеческий череп. Он (Кебек) сказал приближенным: «Этот череп своим видом взывает ко мне с жалобой на [совершенное] злодейство, требует взыскать за свою кровь с живущих в этих краях и обязывает меня взяться за это дело». Затем он остановился там, потребовал [к себе] всех тех, кто имел [свой] юрт в той округе, и по одному заставил пройти перед собой. Вдруг его взгляд [118] упал на одного человека среди толпы, а сердце Кебека свидетельствовало о его злодеянии. Он потребовал [его] к себе и несколько раз допрашивал, но ничего не добился. После пытки [тот человек] сознался: «Да, сюда пришел некий .купец, и я его убил». После поисков Кебек обнаружил наследников [купца]. То, что было подтверждено [как имущество купца], он отдал наследникам (А: варисан) частью из имущества того человека, частью из казны, а его (убийцу купца) сжег. Большинство его (Кебека) биликов поныне /л. 245а/ являются поговорками в Моголистане. Он правил 12 лет и в 721 (1321-22) г. скончался естественной смертью [от болезни].

Рассказ о царствовании Дурмаширин-хана

[Стал] (С: шуд) государем после [кончины] брата, но он не имел твердого закона, и вследствие этого в каждом углу поднимал голову какой-нибудь насильник. Когда прошло три года его правления, он внезапно в 727 (1326-27) г. скончался в Нахшебе.

Рассказ о царствовании Дорни-хана (А: рузджи), сына Дува-хана

Также пошел путем спокойствия, правил один год и скончался в 729 (1328-29) г.

Рассказ о царствовании Джанкши, сына Дува-хана

Стал государем в 729 (1328-29) г (С: 730/1329-30 г). Он имел [сильную] склонность (С: майли тамам) к вероотступничеству (А: ма'сийат), в делах совещался с уйгурскими писцами (А: бахшийан), из забав питал страсть к шахматам и охоте. После двух лет царствования был убит однажды ночью на царском престоле, и никто не нашел его убийцу. Могила его находится в Нахшебе.

Рассказ о царствовании Бузана, сына Дува-хана

Родился от Ургенч-хатун и был одержим джиннами. Чтобы царство после него не досталось (Так по С) его братьям, он перебил целиком свой уруг. Был современником Берды-хана, и в продолжение года длилась та смута (А: булкак; С: «В течение трех лет длилась его смута»), так [что] (А и В: чуна; С: чунанки) ныне моголы полагают то время началом летосчисления (А и В: та'рихи; С: та'рих). Он был убит эмирами в 736 (1335-36) г. (А: 706/1306-07 г), и могила его находилась в селении (А: касаба) Харрар (А: Х.ррар; С: Дж. рар). [119]

Рассказ о царствовании Казан-( С: К.р.ман)султана, сына Джанкши

Был крайне жестокий государь. Из-за строгости, с которой управлял, никто не мог сообщать ему о всех случавшихся событиях. В конце концов, после полного завоевания [улуса], захотел он также убить Казагана. Казаган узнал и взбунтовался. В первом сражении, происшедшем между ними, стрела попала Казагану в глаз, и он ослеп на один глаз. Однако во втором сражении Казаган вышел победителем и убил Казан-султана. Царствование его (Казана) длилось 17 лет. Могила его находится в Сарай-Сале...

II

/л. 247б/ Рассказ о царствовании Илйас'-ходжи-оглана, сына Тоглук-Тимура

Еще до того как Илйас-ходжа потерпел поражение, естественной смертью [от болезни] в 764 (1362-63) г. умер Тоглук-Тимур-хан, и великое место (А: урун) осталось без властелина. Когда Илйас-ходжа-оглан /л. 248а/ отбросил зонт начальствования от головы тиранства и избрал путь бегства и большинство могольских эмиров, таких, как Хайдар, Хамид и Тук-Тимур, попали в плен и все Джете постигло полное истребление (В рукописи В приведенный выше отрывок отсутствует, фраза начинается со слов: «Когда пришел Илйас-ходжа-оглан, эмир Ширамун...» — далее, как в А), эмир Ширамун, эмир Хаджи, эмир Тунам, эмир Камар ад-Дин, эмир Шамс ад-Дин и прочие могольские эмиры, собравшись и вынеся общее решение, посадили Илйас-ходжа-оглана на ханский престол. Так как он вследствие малолетства и небольшого жизненного опыта беспечно относился к общим делам царства, а частностями полностью пренебрегал, то за короткое время в могущественной торе все совершенно изменилось и переменилось. Когда от [времени] его восшествия прошел год, неограниченная власть в улусе оказалась в руках эмиров-узурпаторов, и все стали страшиться и подозревать друг друга. Однако из-за того что при существовании Чингисханова уруга ни у кого не возникало желания изъявить покорность карачу (О термине карачу (монг. харачу) «чернь», «люди из черни» см.: Б.Л. Владимирцов, Общественный строй монголов, стр. 118, 169), то эмир Кама.р ад-Дин в полдень [одного дня] из месяцев 765 (1363-64) г. напал на орду, захватил Илйас-ходжу в опочивальне во время послеполуденного сна (А: кайлула) и убил. Затем он из уважения к старшинству брата назначил начальником над собой эмира Шамс ад-Дина, который был верховным эмиром, и совместно с прочими эмирами направился в Мавераннахр...

/л. 249б/ Рассказ о царствовании Хызр-ходжа-оглана, сына Тоглук-Ху-хана (?)

После убийства его брата (Имеется в виду Илйас-ходжа-оглан) его атабек Мирак-ака, рассказ о достоинствах которой я [обстоятельно] изложу в своем месте, взяла Хызр-ходжу под свою защиту и не позволила, чтобы рука насилия врагов получила доступ к его положению. Когда могольский улус [120] освободился от немощи (А и В: *** ; читаем *** и вся фраза приобретает следующий вид:. чун улус-и мугул аз фитрат йман шуд…) и все ради упрочения своего положения занялись поисками государя, Мирак-ака посадила его на ханский престол. Однако неограниченное право управления, надзора и порядок [ведения] дел [она] по-прежнему держала в своих руках. Строгость ее была такова, что, если между истцом и ответчиком была тысяча кровных дел (А: му 'амала-йи хун — букв.: «дел по крови»), все же от большого страха [перед ней] они внешне мирились и не доводили дело до ее суда (А: даргах).

Однажды ей написали какое-то представление относительно чистоты серебра в деньгах (А: акча). О серебре (А: луддж) тех людей (А: джама’ат) она приказала, чтобы вместо золота и серебра; выбили чекан на коже, и до известного времени существовало то правило.

Она восседала в железном шлеме в диване принесения жалоб и, опоясанная колчаном, выстраивала боевые ряды. После того как государь — справедливый царевич эмирзаде Омар-шейх — привел ее в Астрар и Кашгар, ее сыновья Худайдад и Фирман-шейх бежали с Хызр-ходжа-огланом и вместе со [своим] станом (Автор, по-видимому, передает словом кураан монгольское кypujen — «стан»., «лагерь»)... Когда Тимур разбил эмира Камар ад-Дина и...( Пропуск в обеих рукописях) в Сангир-Йагаче (А: С.нкйр йагадж — очевидно, описка, вместо правильного С.нкиз йагадж (как у Шами, см. наст, изд., стр. 103) и возвратился, обратив в пух и прах его иль и улус, Хызр-ходжа-оглан улучил [удобный] момент и, захватив власть в могольском улусе, послал гонцов ко двору [Тимура] и привязал себя седельными ремнями службы Тимуру через повиновение. Когда он (Хызр-ходжа-оглан) перестал опасаться нападения победоносных воинов, он распростер руку захвата на весь улус, приведя к повиновению непокорных. Вместе с тем Хызр-шах и Qусуф-шах, которые были волками той равнины и леопардами того леса, постоянно желали, чтобы в улусе улеглась смута, а обычай (А: тура) и закон (Написание этого термина *** (намун) еще раз подтверждает предположение о том, что в XIV — начале XV в. алиф в середине слова читался как «о». По словам Б. И. Панкратова, номун в значении «закон» встречается в маньчжурском языке, в который оно, очевидно, перешло из монгольского, где существует в форме ном. Само слово ном греческого происхождения (номос) и перешло в монгольский язык через посредство согдийского и уйгурского) суть этот самый путь. Как только ударом открывающего мир меча справедливого царевича эмирзаде Омар-шейха те пределы очистились от гнета насильников, те люди, что спаслись от смерти и плена, разнесли молву по сторонам и краям света. После того /л. 250а/ доверие к Хызр-ходже в ходе этих событий очистилось от подозрений, и непрестанно гонцы разъезжали между обеими сторонами. Так что, наконец, он отправил Мухаммад-оглана ко двору — убежищу мира. В продолжение 30 лет он самочинно царствовал в добром здравии и в 799 (1396-97) г. умер естественной смертью [от болезни]. [121]

Рассказ о царствовании Шам'-и Джахана, сына Хызр-ходжа-оглана

После [кончины] отца с помощью Худайдада стал государем могольского улуса. Как только он (Шам'-и Джахан) сел на царство, он запросил производящих досмотр тысячам и туманам о числе (А: син) войск. Насчиталось около 90 туманов. От множества войск у него помутился разум, и он захотел возбудить смуту. Для Тимура стремление воевать владения Шама и страны Рума было важнее всех [прочих] дел. [Поэтому] он назначил султана Искандара, да сделает Аллах вечным его царство и правление, ведать войском той границы и приказал, чтобы тот ударом кровожадного меча и могущественной руки разгромил те страны, и, как я [обстоятельно] изложу в продолжении известий о государе, он разом освободил несколько неприступных крепостей и известных укреплений, таких, как Уч-Паийан, Хотан, Аксу, Куйкубаг (А: ***, однако точки под буквой «и» стерты), и обратил в пух и прах тысячи (А: хазараджат) Мангалут, Кусан, Тарим и Улуг-Сик. Шам'-и Джахан с тысячью уловок вынес [свою] душу из той облавы (А: камарга) и, едва дыша, спасшись бегством, дотащился до предела Алтая (А: ал.кай). В продолжение трех лет он жил то независимо, то в бегах и затем умер в 802 (1399-1400) г. естественной смертью [от болезни]. Его могила расположена на Иртыше возле [могилы] его отца.

Рассказ о царствовании Мухаммад-оглана, сына Хызр-ходжа-оглана, сына Туглук-Тимур-хана

Сел на ханский престол после кончины брага и раза два после кончины Тимура выступал в поход в надежде захватить владение Мавераннахр. И так как его дело не продвинулось, он втянул ногу довольства в полу терпения. Ныне он уповает на милостивое внимание его величества султана [Шахруха], да сделает Аллах вечным его царство, а с султанзаде Ахмад-бахадуром (Ахмад-бахадур — сын Омар-шейха, второго сына Тимура; в 812/1409-10 г. Шахрух пожаловал Ахмад-бахадуру в удел Узгенд) он блюдет искреннюю дружбу и согласие, как [это] будет упомянуто в своем месте.

/л. 268а/ Рассказ о походе Тимура в могольскую сторону и о причине убиения Зинда-Чашма

После того у могольских эмиров возникло желание двинуться на Мавераннахр, и распространилась (Букв.: «возбудилась», «подогрелась») молва об их движении. Тимур с огромным войском отправился отражать их и, дойдя до пределов Йумгала (А и В: Йун’ал) и Кучкара и сокрушив всех нечестивцев, возвратился с многочисленной добычей. [122]

III

/л. 268б/ Рассказ о походе Тимура в Моголистан во второй раз

После того как благословенное расположение духа Тимура обрело покой от хорезмийского дела, то ради выгоды захвата могольских племен (Непонятное слово в А и В: ***; С.: *** *** читаем: *** ) он принял твердое решение учинить августейший набег на ту сторону. Сначала он отправил с войсками авангарда (В тексте: мангалай) эмирзаде Омар-шейха, эмирзаде Джахангира, Шейх-Мухаммад-Байана и Адил-шаха, и сам также выступил сразу следом. Случайно Камар ад-Дин, разбив лагерь в местности, что называется Кара-Тепе, побуждал прочих моголистанеких предводителей решиться учинить набег на Мавераннахр. Как только распространилась весть о приходе победоносных знамен, он укрепился на горе Барка-йи Урйан — самой недоступной из моголистанеких гор. Тимур /л. 269а/ обложил его в той страшной теснине и проявил такое упорство, что Камар ад-Дин не мог [больше] оставаться там и пустился в бегство. Тимур послал Хусайн Барласа, Аббаса и Уч-Кара-бахадура, (наказав им] схватить его (А: билкамйшй; С: ба билкамйшй). Так случилось, что была пора дождей и половодья. На пути встретилась глубокая река, во время переправы лошадь Хусайн Барласа оступилась, и в мгновение ока он вместе с лошадью погиб в водяной пучине. Вследствие этого несчастья эмиры повернули обратно. Камар ад-Дин потащился в сторону Уча (С: вилайат-и Удж). Эмирзаде Омар-шейх, преследуя его с войсками авангарда, тут же подошел. Камар ад-Дин ускользнул. Эмирзаде Омар-шейх, переселив полностью его иль и улус, привел [их] к Тимуру...

/л. 269б/ Рассказ о назначении эмирзаде Омар-шейху в удел стольного города Андугана и о смуте Камар ад-Дина в той области

(Этот рассказ, как и два последующих, были переведены Л. А. Зиминым и опубликованы вначале в «Revue du Monde Oriental» (т. XXVIII, стр. 244-258), а затем в ПЗКЛА (вып. 2, Асхабад, 1916). Л. А. Зимин, как он сам сообщает, пользовался при переводе фотографическими снимками соответствующих листов рукописи Британского музея Or. 1566 (Rieu, vol. III, стр. 1062). Данный перевод сделан нами с учетом некоторых примечаний Л. А. Зимина)

Так как победа стала возможной всецело благодаря старанию царевича, то его светлости в качестве награды было определено в удел (А: икта) 12 туманов Урджана (Имеется в виду Узгенд, так как в дальнейшем речь идет о нем), и согласно решению, которому повинуется мир, он направился в ту сторону. Весною того года (779/1377-78 г) Камар ад-Дин со всеми могольскими войсками неожиданно направился в Узгенд, [производя] набег за набегом, /л. 270а/ Эмирзаде Омар-шейх, также поспешая, встретил его на берегу Карас-Аб (К.р.саб, Л. А. Зимин читает это название реки как Карасу-Аб, имея в виду р. Карадарью около Узгенда) с теми войсками, что имел с собой. В то время когда он выстраивал ряды, тысяча [племени] кадак [123] числом в 3 тысячи всадников, разом отложившись, присоединилась к бунтовщику. Эмирзаде Омар-шейх по необходимости уклонился от того сражения, укрылся в горных крепостях и обстоятельства доложил в стольный город Самарканд. Тимур со всей поспешностью пустился в путь. Простояв на месте три дня, Камар ад-Дин повернул обратно. Он еще не прошел через местность Ат-Баши и Арпа — йазы, как следом подошел Тимур. Бахадуры войска рассеялись с целью добычи и грабежа, и под сенью августейшего зонта осталось не более 300 человек. Вдруг Камар ад-Дин с 4 тысячами воинов подошел к месту засады. Тимур с тем [малым] числом людей, которое было при нем, произвел нападение, разбил его в пух и прах и, таким образом, шел по его следу до Санлага-йи Йагач. В той области с ним (Камар ад-Дином) соединились Адил-шах и Сары-Буга, и они еще раз противустали [Тимуру]. После первого же нападения, потерпевши неудачу и повиси потери, они предпочли бежать (А и В: ра’й-и хазимат пиш [гирифтанд]). Камар ад-Дин, [приложив] тысячу стараний и усилий, выбрался на край [поля брани] и без имущее!. и крова обратился в [сторону] пустыни. Уч-Кара-бахадур пустился вслед за ним [со] своим кошуном, и они мчались во весь опор до такого момента, пока все челядинцы и свитские каждой из двух сторон отстали и рассеялись, а Камар ад-Дин с восемью спутниками все также гнал коней и убегал. Уч-Кара-бахадур, как голодный волк, в одиночестве преследовал его, пока не были ранены он [сам] и его лошадь. Камар ад-Дин остановился и одной стрелой свалил его лошадь. Уч-Кара-бахадур, [перекинув ногу] через седельную луку, соскользнул по коже седла (А: кумихт-и зйн) и вытащил стрелу. Спутники Камар ад-Дина захотели окружить бахадура, но он (Камар ад-Дин) воспротивился [этому], стегнул коня и [отправился далее]. Спустя три дня бахадур, раненый и пеший, присоединился к орде. Тимур возвратился через Аба-Кум.

Рассказ о покорении Кашгара эмирзаде Омар-шейхом

Когда эмирзаде Омар-шейх отправился согласно высочайшему повелению воевать Кашгар, Мирак-ака, о качествах которой говорилось прежде, расположилась с совершенной уверенностью, разбив большой лагерь (А: кайтул) в окрестностях города. Эмирзаде Омар-шейх благодаря полной осведомленности схватил ее караульных на постах и неожиданно в полночь вошел в ее орду со всех сторон и краев. Мирак-ака вскочила с постели отдохновения от зловещего крика тех всадников, резких звуков трубы и грохота барабана. Раскрыв глаза и обнаружив себя в урагане огня и потоке несчастья, она крикнула мулазимов. Эмирзаде Омар-шейх ответил из-за двери. Подобно лезвию меча вошел он внутрь через створ двери. Мирак-ака [в отчаянии] ударила себя по лицу и вскочила с места. Эмирзаде Омар-шейх ее успокоил благодаря [присущей ему] чрезвычайной снисходительности и свойственному от природы милосердию. Невестки (Так по В: гилинан; А: гилина) и дочери [Мирак-аки] удостоились целования руки [Омар-шейха]. Из всего стана (А и В: кураан: см. наст, изд., стр. 120, прим. 65) спаслись [только] Хызр-ходжа-оглан, Худайдад и Оглан-шейх (На л. 2496 (см. наст, изд., стр. 120) упомянут Фирман-шейх), остальных по отдельности схватили и [124] пленили. После того как несколько дней прошло в завоевании и устройстве того государства, он (Омар-шейх) увел Мирак-аку со всем простым людом (А: ахили) и знатными (А: усул) Кашгара в Узгенд и для их жительства возвел селение (А: касабе) под названием Рибат-и Сарханг. Мирак-аку он привел ко двору [Тимура]. Спустя три года несчастная в орде же и скончалась.

Рассказ о походе эмирзаде Омар-шейха против Камар ад-Дина и Аба-Кумском сражении

Когда Тимур увидел, что эмирзаде Омар-шейх оказался совершенно готовым к тому, чтобы лично раскрыть тайны стран света ключом меча и отбросить одним движением все войска государств мира, тогда он горячо вознадеялся на его неизменное счастье, уселся на престоле досуга и послал эмирзаде с огромным войском в Моголистан. Камар ад-Дин с большей частью могольских эмиров уселся в Аба-Куме, разбив ([там] лагерь. Когда разнеслась весть о приходе войска, то, вообразив, что подходит Тимур своей благословенной персоной, они переполошились и после долгого смятения (А: кузгаламиши) узнали, что это эмирзаде Омар-шейх. Вследствие крайнего высокомерия и спесивости они, вновь приведя войска в боевой порядок, спешились. Несколько дней кряду они (оба войска) то сидели в засаде, [подстерегая друг друга], то передвигались. Пока наконец эмирзаде Омар-шейх ночным нападением не прошел сквозь могольское войско и, выстроившись в засаде в боевой порядок (А: йасал), приготовился, ожидая сражения. Камар ад-Дин по всегдашнему обыкновению хотел отступить, но увидел боевые ряды и свернулся, как раненая змея; так как выстроить ряды [войска] было невозможно, он тысячью ухищрений мало-помалу сомкнул [края, образовав] круг, и приготовился сражаться.

Эмирзаде Омар-шейх появлялся (Букв.: «передвигался», «проходил», «проникал») своей благословенной персоной то в первых рядах крайнего отряда крыла (А: канбул), то в середине передовой линии (А: хараул) и выказывал столько доблести, что рядом с ней померкло (Букв.: «погибло», «умерло») сказание о Рустаме. Где бы он ни нападал, [всюду] преграждал путь Камар ад-Дину, куда бы /л. 271а/ ни обращался Камар ад-Дин, [всюду] эмирзаде, как разъяренный лев, ударом меча суживал ему пространство передвижения. Сколько ни старался несчастный, у него в конце концов не хватило сил [противостоять] нападению эмирзаде, он повернул поводья и в расстроенном состоянии избрал путь бегства. Этой победой (Омар-шейха] сила его (Камар ад-Дина) была совершенно подрезана, и остаток могольского улуса, который до этого спасся от чагатайского набега (А: чапкин), в [результате] той победы [Омар-шейха] был полонен. После такого [поражения] у Камар ад-Дина не осталось возможности пребывать ни в одной из местностей Моголистана. Эмирзаде отделил для Тимура (А: хасса-йи шарйфа) тех из числа плененных (Букв.: «связанных», «скованных» (А: баглубанд) могольских [125] девушек, которые посрамляли (Букв.: «покоряли», «насмехались») пери плавностью походки, а паву — легкостью движения, и, выбрав из прочих подношений и редкостей (А: тансукат ва табаррукат) Моголистана изысканные дары и изящные вещи (А: сугат ва бартиг) отправился ко двору [Тимура]. И начиная с той поры в Мавераннахре и прочих странах повелись могольские гуламы и рабы (А: барда).

Тимур, завидуя такой победе, пожелал еще раз лично выступить в поход; он тотчас же приказал, чтобы опоры кочевых палаток (А: курка-йи куч; текст допускает другой перевод: «чтобы походные барабаны навьючили…») навьючили на грузовых верблюдов, и победоносные знамена тронулись в путь. Сколь спешно ни гнал он коней, [все же] пока он не дошел до пределов Йумгала и Кучкара, он не нашел ни одного следа и не получил ни одного известия о каком-либо племени. На обратном пути пришло известие, что Токтамыш-оглан, бежав из Дешт-и Кипчака, ищет защиты у порога убежища мира. [Тимур] послал Туман-Тимур-Уранга встретить [его] и, пустившись в путь, обратил поводья возвращения в сторону стольного города Самарканда...

IV

/л. 282а/ Рассказ о том, как пришли токмакские войска в Мавераннахр по наущению Камар ад-Дина, и о смуте, что возникла в Узгенде от могольских действий

(В дальнейшем перевод дается только по рукописи А)

Когда Камар ад-Дин, не достигнув желаемого в Моголистане, присоединился к Токтамышу, после того как токмакское войско, как прежде упомянуто, бежало вдоль берега Куры перед победоносными воинами [Тимура], /л. 282б/ Токтамыш, чтобы смыть этот позор (Букв.: «стыд»), послал в Мавераннахр через Туркестан Камар ад-Дина с Акак-ходжа-огланом.

...В то время подошел Инга-тюря, который почти с 20 тысячами всадников выступил в поход, чтобы напасть на Мавераннахр. /л. 283а/ Эмирзаде Омар-шейх, почтя его отражение самым важным из прочих [неотложных] дел, свернул с самаркандской дороги в их сторону. Некоторые из узгендских зложелателей, показав моголам дорогу (А: башламиши), провели [их] бродом через Сейхун. Эмирзаде не счел возможным противостоять вражеской облаве и возвратился, чтобы подготовить город (Узгенд) к защите. Инга-тюря, расположившись в окрестностях города, каждодневно с какой-либо стороны подходил воевать город. Эмирзаде Омар-шейх выходил навстречу с [тем] чрезвычайно малым числом [воинов], которое у него было, и сражался, как Рустам. Когда враг понял, что осадой Узгенда он ничего не приобретет, он попрал [пятой] грабежа несколько вилайетов, что находились на пути [его] движения. Эмирзаде удалился от города на несколько фарсангов с 200 всадниками и одним внезапным ночным нападением освободил из рук нечестивцев всех плененных... [126]

Рассказ о походе Тимура в Хорезм, обстоятельствах прихода Токтамыша в Туркестан, [его] бегстве и изложение событий, случившихся в то время...

/л. 284а/ Затем пришли войска из тюрков и таджиков со [всех]: близких и далеких сторон и краев. Некоторые говорили, что набег на Дешт-и Кипчак важнее всего. Однако он (Тимур) оставил [там] Омар-шейха и сам повел войска в Моголистан. Тимур, разделив все войска на 30 отрядов (А: гурух), отправил каждый отряд отдельной дорогой и установил место сбора (А: булджар). Тот набег длился восемь месяцев, и весь могольский иль и улус совершенно исчез и прекратил [свое] существование под десницей и пятой войска [Тимура]. После этого Тимур, отправившись в обратный путь по желанию сердца и стремлению души, остановился в стольном городе Самарканде 7-го [числа] благословенного месяца рамазана 791 (30 августа 1389) г. ...

V

Рассказ о первом походе Тимура на Дешт-и Кипчак и его обстоятельствах

/л. 286а/ Во время этого похода Камар ад-Дин, улучив удобный момент, напал на округ (А: тумана) Узгенд и, разграбив несколько селений (А: дих), возвратился в Моголистан. Эмирзаде Омар-шейх же, с полпути отправившись вперед с малым отрядом [воинов], ускоренным маршем, без обоза, гнал коней, горя желанием увидеться с детьми, так что из-за крайней поспешности, с которой он гнал коней, он одноконь прибыл в Андуган. По причине благословенного его прибытия печаль и горе сменились радостью и благоденствием, и пришедшее в беспорядок государство оправилось. Спустя несколько дней, когда подошла часть войска,, он отправился в Моголистан и в отмщение за тот поступок Камар ад-Дина разгромил население улуса (А: дудман-и улус): за каждую [уведенную] овцу он привел отару, за каждого [уведенного] человека он полонил лагерь.

VI

/л. 289б/ Рассказ о прибытии султана Искандара в великую орду и обстоятельства назначения его для охраны границы Хатая и Моголистана

/л. 290б/ Как див убежал от появления Сулаймана, а йаджуджи и маджуджи рассеялись от нападения Зу-л-Карнайна, так рассеялись и враги державы. И, в частности, Камар ад-Дин, который от одной только этой вести был разбит параличом и скончался от той [болезни]. И еще Чинсек-оглан, который был в (В А и В непонятное слово: *** ) ... Токтамыш-хана и который, имея [127] намерение [овладеть] Токмакским улусом, захватил пределы Тулеса (В А и В слово написано крайне неясно, без диакритических знаков: *** С. Л. Волин, читая его, как Туйсен, полагает такое чтение сомнительным и высказывает предположение, что, «может быть, это Тюмень» (СМИЗО, II, стр. 127, прим. 3). Нам кажется, что данное написание позволяет читать это слово, как Тулес (Тюлес). Подробнее см. наст, изд., стр. 144, прим. 114) до страны (А: нахийа) Туркестан, он был раздавлен победоносными войсками...

VII

/л. 293а/ Рассказ о походе Тимура в Рум и Шам

/л. 295а/ (Тимур] приказал (Это было перед взятием Багдада, в месяце зу-л-ка 'да 803/июнь-июль 1401 г.), чтобы Омар, сын Миран-шаха, отправился управлять Самаркандом, а Халил-[султан], что был там, отправился на охрану моголистанской границы...