СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

НИКИТА ХОНИАТ

ИСТОРИЯ

36. – Поход Конрада III чрез византийские владения.

Автор одной из лучших византийских хроник XII века, высказав в своем предисловии риторические взгляды во вкусе того времени на важность значения истории, начинает свой труд, обнимающий период времени от 1118 г. до 1204 г., особым отделом в одной книге, в которой описывается правление императора Иоанна, сына Алексея I Комнена; второй отдел в семи книгах заключает в себе время правления Мануила Комнена; а именно в первых трех главах первой книги говорится о воцарении Мануила, его венчании на царство, женитьбе и личном составе высшего управления империи пред появлением в ее пределах немецкой армии Конрада III предпринявшего второй крестовый поход.

4. В эту эпоху управления самодержца (т.е. Мануила, в 1146 г.), на пределы греческой империи налетела с Запада вражеская, грозная и ядовитая туча; говоря так, я разумею вторжение немцев и им соплеменных народов; между ними находились и женщины, ездившие на лошадях, сидя не в одну сторону ногами, а верхом, с копьями и оружием в руках, одетые по-мужски, с воинственным выражением лица, превосходя отвагою Амазонок. Между ними отличалась одна, как вторая Пентесилия, которую за ее роскошную парчовую одежду называли «златоножкой». Причиною похода выставлялся Гроб господень и желание пройти прямою и спокойною дорогой на помощь своим братьям в Иерусалиме; потому они шли, не неся с собою ничего лишнего, но только то, что неизбежно для жизни; потому же у них не было ни буравов, ни брусьев, ни секир: на них били надеты шлемы, панцири, мечи и прочее, необходимое для битвы. Что они не имели другой причины похода, в том они уверяли клятвенно, и, как то оказалось впоследствии, справедливо. Отправив послов, они просили у императора разрешения пройти мирно по его владениям и права являться на рынок для закупки необходимого людям и лошадям. Император, встревоженный таким неожиданным и новым появлением, не потерял, однако, присутствия духа: он отвечал благосклонно послам и показал вид, что ободряет их предприятие и изумляется благочестивой предприимчивости. Дав обещание немедленно позаботиться об изготовлении всего, что им нужно приобрести, он говорил, что они будут идти так, как бы они находились не в чужой земле, а на родине, но с тем только, чтобы они дали клятву сделать переход мирно и выйти из пределов греческих владений без всякого коварства. После того император действительно дал приказание, чтобы по всей дороге, где будут проходить латины, изготовлялись запасы для продажи. Все это было исполнено тотчас. Но император боялся, что под овечьей шкурой идут волки или, как говорится в басне: «под ослиною [384] шкурою лев, а под львиной лисица прикрылась»; вследствие того он созвал греческие войска и, рассуждая всенародно об общественных делах, представил, какая вторглась к ним огромная армия; сколько у неприятеля конницы, тяжеловооруженных людей, и как бесчисленна его пехота; упомянул при этом, что они все закованы в медь и кровожадны; в глазах их сверкает огонь, и они чаще моются в крови, нежели другие в воде. Кроме того, император, говоря в сенате с сановниками и войсками, прибавил, что тиран Сицилии (т. е. Рожер Нормандский), уподобляясь морскому чудовищу, опустошает прибрежные страны и, не встречая препятствий, нападает на греческие города и истребляет все встречающееся на пути. Затем император приказал восстановить городские башни и стены; роздал войску панцири, вооружил людей копьями с железными наконечниками; воодушевил их, наделив быстроногими лошадьми, и придал бодрость раздачею денег, которые еще в древности были справедливо названы кем-то нервом всего существующего (neura twn pragmatwn); Таким образом, вверив охранение города Господу и Матери-Деве, он дал войскам наставление, как отражать неприятельские силы: одни были оставлены для защиты города и расположены вдоль стен; другим было приказано следовать на близком расстоянии за немецким войском и препятствовать тем, которые отделятся от армии для грабежа и добычи. Все это должно было делать, сохраняя мир, без неприязни. Долгое время между обоими войсками не происходило ничего замечательного. Наконец, немцы расположились лагерем близь Филиппополя, но даже и там не произошло никакого несогласия, ибо архиерей той провинции, Михаил, родом из Италии, муж велеречивый, исполненный всякого рода сведений и на соборах говоривший так сладко, что все преклоняли к нему слух, умел до того польстить королю приятными речами, об одном прямо говоря, на другое намекая, и как Протей защищая интересы греков, что король весьма охотно слушал его, приглашал его на свои пирушки и угощал. Он даже жестоко наказывал тех, которые, не заплатив денег, привозили в лагерь съестные припасы.

5. Когда король отправился оттуда далее, между арриергардом немецкой армии и греками завязались ссоры по случаю дурного обращения; вслед затем начались жалобы и драки, и, наконец, дело дошло до оружия. Без сомнения, между ними началась бы жестокая сеча, если бы тот же архиерей не укротил вовремя короля, жаждавшего войны и обратившегося в кровожадного зверя. Прибыв в Адрианополь, король продолжал путь немедленно; но один из его родственников, захворав, остался в городе; несколько греков, из бесчестных людей, привыкших не к оружию, а к грабежу, сожгли его вместе с гостиницей и со всеми в ней находившимися людьми. Когда узнал о том Конрад – так назывался этот король – он препоручил месть своему племяннику Фридриху (т. е. Барбаруссе). Фридрих, человек от природы жестокий и раздражительный, сжег весь монастырь, в котором остановился тот больной, казнил захваченных в плен и вытребовал похищенные [385] деньги. Вследствие того произошла война; но стараниями Прузуха и других быль заключен мир. Прузух, переехав вброд три реки, протекавшие под каменным мостом, встретился с раздраженным Фридрихом, успокоил его и воздержал от дальнейших намерений. После того они двинулись вперед мирно и спокойно. Несколько дней спустя, прибыв в долину Хировакхов, немцы раскинули там свой лагерь; надеясь на мир, и верность греков, они не сделали никакого вала, как и всегда поступали на пути. По их лагерю протекала речка Мелось, неширокая и мелкая; летом, высыхая, она терялась в болотах; место же, по которому протекала та речка, было не песчано, но плодородно и возделано плугом; зато зимою или во время сильных дождей она делалась большою рекой и стремительной, так что походила более на море, нежели на реку; в такую пору нельзя было перейти ее вброд, а только переплыть на судах; если поднималась буря, то она опустошала деревни, смывала дороги и представляла всякого рода опасности. Этот-то ручей, раздувшись от дождей и ночью выступив неожиданно из берегов, как будто бы разверзлись хляби небесные, унес из лагеря немцев не только оружие, седла, одежды, обоз, но даже повлек за собою лошадей, мулов и вооруженных людей. Зрелище было жалкое и плачевное: погибали без битвы, погибали, когда никто не губил; ни рост, ни десница, победоносная в бою, не спасали никого; погибали как трава, разносились как солома; повсюду были слышны рыдания и стоны. Видевшие все это, полагали, что гнев господень обрушился на лагерь немцев; наводнение было столь неожиданно, что не было возможности спасти даже жизнь; сон этой ночи был для одних смертью, для других утратою всего имущества. Король, приведенный в отчаяние случившимся и с изумлением видя, что грекам помогают силы природы, и самые времена года изменяют свой ход в их пользу, поспешно отправился оттуда. Подойдя к столичному городу, он был вынужден удалиться с войском, не смотря на то, что сначала, находясь в Пере, называемой Пикридием, не соглашался на то, и хвастался безрассудно, что в его власти удалиться или остаться. При перевозе войска (т. е. в Азию), когда император приказал записывать его число и отмечать каждую партию по одиночке, те, которым было поручено это дело, утомленные длинным счетом, возвратились домой, не ожидая конца. Таким образом, когда, сообразно желанию греков, король отправился на восток, а вскоре за ними последовали и франки (Fraggoi, т. е. французы, под предводительством Лудовика VII, о котором наш историк не упомянул ни одного раза), император предался прежним заботам о своих владениях; он позаботился также и о том, чтобы латины находили на своем пути возможность покупать съестные припасы. В то же время он приказал в удобных местах и в узких проходах ставить засаду, вследствие чего многие из немцев погибли. Жители городов также не допускали их на свои рынки, но сначала получив, при помощи опущенных веревок, со стены деньги, отпускали им после того хлеба и других припасов, сколько им вздумалось. Немцы, оскорбленные такими несправедливостями, [386] взывали к мстительному оку Провидения, указывая ему на тех, которые употребляли ложные весы, не хотели сжалиться над пришельцами и единоверцами, и не только не давали им того, что им принадлежало, но даже изо рта вырывали кусок хлеба. Но презренные жители городов, по своей бесчеловечности, нисколько не раскаивались: получив золото или серебро и положи в его за пазуху, они удалялись со стен; некоторые же, примешав к муке известь, отравляли хлеб. Было ли это делаемо по приказанию императора, как то говорилось, наверное не знаю. Как бы то ни было, такие поступки следует считать несправедливыми и безбожными. Известно только одно, что, по приказанию императора, чеканилась фальшивая монета, которую употребляли в торговле с итальянцами. Одним словом, не было такого зла, которого не замышлял бы император сам или чрез других, с тою целью, чтобы постоянными угрозами навести страх на отдаленное потомство немцев и лишить их охоты к новым вторжениям.

Шестая и последняя глава первой книги посвящена автором на описание борьбы Конрада с турками в Малой Азии и его поражения; но затем он не говорит ничего более о втором крестовом походе и, что особенно замечательно, забывает совершенно об участии в походе Лудовика VII. Остальные шесть книг этого второго отдела заняты исключительно изложением событий византийской истории в эпоху правления Мануила до его смерти в 1180 году. Третий отдел в одной книге посвящен правлению Алексея II Комнена (1180-1183), умерщвленного своим дядей Андроником. Четвертый отдел в двух книгах обнимает эпоху жестокого правления Андроника (1183-1185). Пятый отдел в трех книгах – правление Исаака Ангела (1185-1195) и, наконец, шестой отдел – правление Алексея III Комнена, брата Исаака Ангела (1195-1203), при котором латины четвертого крестового похода завоевали Византию; потому, начиная с шестого отдела, труд нашего автора приобретает снова важность для истории крестовых походов. – См. продолжение ниже, в ст. 60 и 61.

Никита Хониат

‘Istoria. – Втор. отд., Кн. I.

О Никите Хониате и его сочинениях см. ниже, в примечании к ст. 61.