Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ФУЛЬХЕРИЙ ШАРТРСКИЙ

ИЕРУСАЛИМСКАЯ ИСТОРИЯ

(«Деяния франков, совершивших паломничество в Иерусалим»)

HISTORIA HIEROSOLIMYTANA (GESTA FRANCORUM HIERUSALEM PEREGRINANTIUM)

13. — Поход Роберта Нормандского чрез Италию и Византию до Никеи.

1096 г.

(В 1127 г.).

Пролог.

Для живых наслаждение и выгода для усопших — если будут читаться описания деяний доблестных мужей, особенно тех, которые сражались за Бога, или рассказываться посреди верных то, что сохранено о том в памяти; ибо оставшиеся в живых на земле еще более воодушевятся ревностью и любовью к Богу, когда узнают благочестивые подвиги верующих, своих предшественников, и то, что они оставили, презирая мирскими почестями, своих родителей, жен и имущества, как бы они ни были велики, с целью прилепиться к Богу и идти за ним по правилам Евангелия. А выгода для усопших состоит в том, что верующие, при рассказе о их достославных и благочестивых подвигах, благословят их память и, не зная их, станут их именем раздавать милостыню с молитвой. Вот почему, побужденный некоторыми из своих товарищей, я решился однажды составить или изложить в порядке историю знаменитых деяний франков, совершенных ими во хвалу божию, когда они, по повелению господню, отправились с оружием в руках для странствования в Палестину. Правда, я рассказываю все, что заслуживает памяти, грубым слогом, но [162] правдивым, как могу и как я видел то своими глазами. Конечно, я не смею сравнивать подвиги наших пилигримов с знаменитыми деяниями израильтян, Маккавеев и иных, прославленных Богом в изумительных чудесах; но я считаю их немного ниже, ибо и среди них совершались чудеса господни, которые я и предпринял рассказать. И действительно, чем отличаются от подвигов Израиля, или Маккавеев, деяния тех, которые и в их земле, и в странах отдаленных, из любви к Христу, были изувечены, распяты, задушены, пронзены стрелами или разрублены на куски, и погибли среди всякого рода мучений, не сдавшись ни на угрозы, ни на ласки? Можно сказать, что из любви к Христу многие из наших были бы не прочь от смерти, если бы меч палачей сам не утомился. О, сколько тысяч мучеников погибли счастливою смертью во время этого похода! Какое же сердце будет настолько каменным, чтобы, при рассказе о таких божественных подвигах, не испустить благоговейного вздоха и не воздать хвалы Богу? Кому не будет удивительно, что мы, ничтожный народ, посреди столь враждебных стран, могли не только сопротивляться им, но и сохранить существование? Кто слыхал о чем-нибудь подобном? С одной стороны, Египет и Эфиопия; с другой — Аравия, Халдея, Сирия; тут — Ассирия и Лидия; там — Парфия и Месопотамия; а там — Персия и Скифия. Пространное море отделяло нас от христианства и предавало, если бы Господь то попустил, в руки наших палачей; но мощная десница Всевышнего милосердно защитила нас. Счастлив народ, которого Господь есть Бог! Последующая история объяснит форму и план настоящего труда, и покажет, каким образом все население Запада, подвигнутое к предприятию такого дальнего странствования, отдалось ему всецело с головою и руками.

Первую главу автор начинает, как и большая часть историков той эпохи, с описания Клермонтского Собора, приводит весьма длинную речь Урбана II и объясняет, почему папа, задержанный борьбою с своим противником Гвибертом Равенским, которого защищал император Гейнрих IV, не мог принять личного участия в первом крестовом походе.

II. В 1096 году от воплощения господня, в месяце марте, который последовал за Овернским собором (т.е. в Клермонте), о чем говорилось выше, и который происходил в месяце ноябре, те, кто успел скорее собраться, начали свой поход; другие последовали в месяце апреле, мае, июне или июле, и даже в августе, сентябре и, наконец, в октябре, смотря потому, как было им удобно или как кто успел собрать деньги. В этом году все страны земли наслаждались миром и изобиловали хлебом и вином. Так было угодно Богу, чтобы принявшие крест, сообразно его повелениям, и последовавшие за его знаменем не погибли в дороге от недостатка хлеба. Было бы излишне по этому случаю перечислять тщательно имена всех вождей пилигримов. Я приведу только сначала Гуго Великого, брата Филиппа (I), короля [163] французского; быв первым из всех этих героев, он переплыл море и высадился вместе с своими людьми около Дураццо, города Булгарии; но, имев неосторожность приблизиться к этому месту в сопровождении небольшой дружины, он был схвачен жителями и препровожден к императору Константинополя, который держал его некоторое время в городе, не давая ему полной свободы. После него отправился Боэмунд Апульский (т.е. Тарентский), сын Роберта Гвискара, родом норманн, тою же дорогой. Готфрид, герцог Лoтарингский, пошел, во главе многочисленной армии, по Венгрии, Раймунд Провансальский (т.е. Тулузский), с готами и басками, и епископ Пюи (т.е. Адемар) прошли по Славонии. Некто Петр Пустынник, сопровождаемый толпою пеших людей, но с малочисленною конницею, еще прежде направился на Венгрию; это войско было впоследствии предводительствуемо Вальтером Безденежным, превосходным рыцарем, который потом был убит турками, вместе со многими из своих спутников, между городами Никомидиею и Никеею, в сентябре месяце. Роберт, граф Нормандии и сын Вильгельма (I), короля Англии, пустился в поход, собрав предварительно большую армию из норманнов, англов и бретонов; вместе с ним шел еще Стефан граф Блоа, сын Тибо, и Роберт граф Фландрский; к ним присоединилось множество и других знатных людей. Так громадно было это сборище, отправившееся из западных стран. Мало-помалу и ежедневно эта армия разрасталась на дороге новыми армиями, стекавшимися со всех сторон; вся эта масса людей говорила на различных языках и собралась со всех сторон: но она соединилась в одно целое не раньше нашего прибытия в Никею.

Что могу еще сказать? все острова, моря и все государства земли были приведены тогда в движение десницею божиею, чтобы таким образом исполнилось пророчество Давида, сказавшего в одном из своих псалмов (85, 9): «Все народы, сколько ты сотворил, прийдут и поклонятся тебе, Господи, и прославят тебя»; а также для того, чтобы те, которые достигнут Св. Земли, могли справедливо воскликнуть: «Мы покланяемся тебе, Господи, там, где отпечатались следы ног твоих». Впрочем, в пророчествах есть много и других мест, которыми предсказано это святое странствование. Но сколько сердец надорвалось от печали, от вздохов, пролило слезы и разразилось рыданиями, когда муж покидал свою возлюбленную жену, своих детей, свой дом, отца, мать, братьев и других родственников! И между тем, когда остававшиеся проливали потоки слез в присутствии самих странников, эти последние не осмеливались обнаруживать своих чувств и, ни мало не колеблясь, оставляли из любви к Господу все, что считается самым драгоценным, ибо они были убеждены, что они выиграют стократ, получив награду, обещанную Господом своим последователям. При последнем прощанье, муж назначал жене вперед точное время своего возвращения, уверял ее, что, если он проживет, то еще увидит и родину, и ее через три года; препоручал жену Всевышнему, нежно ее обнимал и еще раз обещал возвратиться; но [164] жена, опасаясь не увидеться больше с мужем, удрученная горем, не в состоянии была выдерживать, падала без признаков жизни на землю и оплакивала своего друга заживо, так как будто бы он уже умер. Можно было подумать, что муж не имеет никакой жалости, хотя на деле ему было жаль жены: но, тронутый до глубины сердца, он, казалось, не обращал, внимания ни на жену, ни на детей, ни на самых близких приятелей; с душою твердой и непоколебимой он пускался в путь. Горе было уделом остававшихся, а отходившими овладевала радость. Что на все это сказать? «От Господа было сие, и дивно в очах наших (Псал. 117, 23)»!

Мы же, западные франки (т.е. норманны и бретоны), мы прошли всю Галлию и направились в Италию. Когда ми дошли до Лукки, то встретили у этого города Урбана (II), наместника апостолов; с ним беседовал герцог Роберт Нормандский, граф Стефан и все прочие, кто пожелал того. Получив его благословение, мы пошли радостно по дороге в Рим. При нашем входе в базилику блаженного Петра, мы нашли пред алтарем приверженцев Гвиберта, этого безумного папы; с мечем в руках, они отбирали силою приношения от верных на алтарь; другие же, забравшись на балки, служившие потолком монастыря, бросали сверху вниз каменья в то место, где мы, смиренно распростершись, молились. Едва они замечали кого-нибудь из партии Урбана, как ими овладевало желание задушить его на месте. Между тем в башне этого монастыря засели люди Урбана, охранявшие ее весьма заботливо из преданности к святителю, и всеми силами сопротивлялись приверженцам Гвиберта. Нам было больно видеть, что в таком святом месте совершается столь великое нечестие; но мы ничего не могли сделать и только желали, чтобы Господь отмстил за все. В Риме многие из тех, которые до того времени шли вместе с нами, постыдно вернулись домой, не думая идти дальше; а мы, пройдя чрез Кампанию и Апулию, прибыли в Бари, значительный город, расположенный на морском берегу. Там, помолившись Богу в церкви св. Николая, мы отправились в гавань в надежде немедленно сесть на суда, чтоб переплыть, море; но нам недоставало матросов, и сама судьба была против нас. Тогда начиналась зима, и нам говорили, что на море будет опасно. Потому Роберт Нормандский отступил в Калабрию и там перезимовал. Но Роберт Фландрский, вместе с своим войском, переплыл море. В это время многие из наших, люди бедные и менее решительные, опасаясь в будущем бедности, продали свои луки, вооружились посохом и возвратились домой. Это удаление унизило их в глазах Бога и людей и покрыло несмываемым стыдом.

III. В 1097 году от воплощения господня, когда месяц март принес с собою весну, граф Нормандии и Стефан, граф Блоа, ожидавший вместе с Робертом благоприятного времени для плавания, отправились снова па морской берег. Когда флот был готов и когда наступило 5 апреля, на которое в тот год падал [165] праздник Пасхи, оба графа, вместе с своими людьми, сели на корабли в Брундузие. О, как неисповедимы пути господни! Между прочими судами, мы видим, одно судно, которому не угрожала никакая особая опасность, было, вследствие какого-то случая, опрокинуто волною и разбито у берега. При этом погибло около 400 лиц обоего пола; но это несчастие дало нам скоро повод вознести хвалу, приятную Господу: свидетели этого крушения, вытащив сколько можно было безжизненных трупов на берег, заметили на лопатке некоторых из них знаки, изображавшие крест, оттиснутый на коже. Богу было угодно, чтобы люди, умершие на его службе, сохранили на своем теле, как знак своей веры, победоносное знамение, носимое ими при жизни на одежде; это чудо ясно возвестило всем, которые его видели, что эти люди в минуту своей смерти воспользовались милосердием божиим и заслужили вечный покой, дабы все убедились, что слова Писания исполнились во всей своей истине: «Смерть, постигающая праведного, введет его в прохладный покой». Из их спутников, боровшихся со смертью, весьма немногие спасли жизнь; их лошади и мулы были поглощены волною, и при этом случае пошло на дно большое количество денег. При виде такого бедствия, мы были поражены столь великим страхом, что многие, еще не севшие на корабль и слабые духом, отказались от странствования и возвратились домой, говоря, что они никогда не решатся поручить себя обманчивым волнам. Но мы, возложив все упование на Бога, подняли якорь, воздали хвалу Господу при трубном звуке и пустились в открытое море, поручив себя воле Всевышнего и ветру, который слегка надувал наши паруса. За безветрием мы простояли три дня в море; на четвертый день мы достигли земли близь города Дураццо, который от нас отстоял миль на десять, и весь наш флот поместился в двух гаванях. Тогда, исполнившись радости, мы отправились сухим путем, прошли мимо того города и далее чрез всю страну болгар, идя постоянно по странам пустынным и по скалистым горам. Потом мы все сошлись вместе на берегах быстрой реки, которую туземцы справедливо называют рекою Дьявола; действительно, в этой дьявольской реке наши люди, надеявшиеся перейти ее вброд, были унесены течением и погибли, прежде нежели свидетели их несчастия могли подоспеть к ним на помощь. Тронутые состраданием, мы пролили о их судьбе потоки слез; и если бы конные люди на своих огромных боевых лошадях не пособили пешим, бросившись в реку, то многие из этих последних точно также потеряли бы жизнь. Расположившись лагерем на берегу, мы провели ночь в этом месте, где со всех сторон около нас поднимались высокие горы, не населенный никем. С рассветом следующего дня зазвучали трубы, и мы, пустившись в поход, перешли гору Багулар; далее, оставив горы за собою, мы прибыли к реке Вардарь. До тех пор ее не переходили никогда иначе, как на судах; но с помощью Бога, который всегда и везде присущ своим людям и подает им средства, мы перешли и эту реку вброд. Одолев последнее [166] препятствие, мы раскинули на следующий день палатки пред городом Фессалоникою, изобилующим всякого рода богатствами.

VI. Пробыв в том месте четыре дня, мы прошли потом чрез всю Македонию; идя далее долиною Филиппа и мимо городов Лукреции, Хризополя и Христополя и других местечек Греции, мы прибыли наконец к Константинополю. Раскинув наши палатки перед этим городом, мы оставались там для отдыха 14 дней, не имея, однако, права входить в город. На то не соглашался император, опасавшийся каких-нибудь ухищрений с нашей стороны против него; а потому мы должны были покупать ежедневно за стенами все необходимое, что нам доставляли жители, по распоряжению императора. Он не дозволял даже нам, многим вместе, посещать Константинополь; но, чтобы оказать нам внимание, было разрешено в известный час пускать в церкви от 5 до 6 человек вместе, из самых знатных лиц армии.

Какой знатный и красивый город этот Константинополь! Сколько там монастырей и дворцов, отстроенных с удивительным искусством! Какие любопытные предметы находятся на площадях и на улицах! Было бы длинно и утомительно рассказывать в подробностях о том изобилии всякого рода богатств, золота, серебра, различных материй и святых мощей, которые можно найти в городе, куда во всякое время многочисленные корабли приносят все необходимое для нужд человека. Сверх всего прочего, там постоянно содержится и живет, как я полагаю, около 20.000 евнухов. Отдохнув порядочно после продолжительного утомления, наши главные вожди, посоветовавшись со всеми, дали присягу императору и заключили с ним договор, как он еще прежде требовал того от них. Те, которые шли пред нами, а именно Боэмунд и герцог Готфрид, сделали то же самое и подтвердили клятвою подобный же договор; но граф Раймунд отказался подписать его; граф же Фландрский дал такую же клятву, как и другие. Нашим вождям было необходимо вступать с императором в дружеские отношения, чтобы получать, и теперь, и на будущее время, советы и помощь как для себя, так и для тех, которые последуют за нами тем же путем. По заключении этого договора, император наделил их в волю монетою с своим изображением и дал им лошадей, материи и серебра из своей сокровищницы, в чем они и нуждались для совершения столь дальнего пути. Окончив все эти дела, мы переплыли море, которое называется рукавом св. Георгия, и поспешно отправились к городу Никее. Еще с половины мая, Боэмунд, герцог Готфрид, граф Раймунд и граф Фландрский осаждали этот город, занятый турками, восточными язычниками, народом великой храбрости и искусным в стрельбе из лука. Выйдя из Персии лет 50 тому назад, эти варвары перешли реку Евфрат и покорили Романию до города Никомедии. Сколько голов и человеческих костей мы нашли раскиданными по дороге за этим последним городом! Это были все наши, еще новички или даже совершенные невежды в искусстве стрелять из арбалета, и турки [167] перерезали их в этом году. Когда осаждавшие узнали о прибытии наших князей, Роберта, графа Нормандии, и Стефана, графа Блоа, они вышли нам на встречу с торжеством и отвели нам место против южной части города, где мы и раскинули наши палатки.

Окончание этой главы и все последующие, от V до XXI включительно, посвящены автором на изложение дальнейшего похода крестоносцев, по взятии Никеи, до самого Иерусалима, и на рассказ о завоевании Иерусалима и первом годе правления Готфрида до его смерти, 17 июля 1100 года. Но автор посредине, пути отделился от армии вместе с Балдуином, к которому он перешел капелланом, а потому, оставшись в Эдессе, писал по слухам и весьма кратко. С XXII главы начинается правление Балдуина в Иерусалиме, куда перешел и автор; оттого с этой главы его хроника приобретает снова значение, как труд очевидца (продолжение см. ниже, в ст. 24).

Капеллан Фулькерий Шартрский.

Gesta peregrinantium Francorum cum armis Hierusalem pergentium 1095-1127. — Гл. I-IV.


О жизни и сочинениях Фулькерия Шартрского см. ниже, в примечании к ст. 24.

(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887

© текст - Стасюлевич М. М. 1887
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© OCR - Рогожин А. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001