л. м. 6026, р. х. 526.

В сем году консул Приск, один из царских секретарей, навлек на себя гнев царицы Феодоры, почему лишен был, по приказанию царя, сана и рукоположен во диаконы Кизицкие.

В том же году начались Вандальские войны и Велизарий занял Африку. Вандилы, как уже сказано под предыдущими годами, во время Аркадия и Гонория овладевши, под предводительством царя своего Гондигискла, Испанией, переправились оттуда в Ливию и покорили ее. По смерти Гондигискла наследовали престол сыновья его, Гондарис и Гизерих. А когда умер Гондарис, Гизерих провозглашен был царем Вандилов. Он царствовал в городе Карфагене 39 лет и овладел Римом. По кончине же его власть досталась сыну его, Онориху, который много зла сделал Христианам в Ливии, принуждая их принять Арианство. Многих лишил он жизни, а у многих отрезал язык по горло, но благодатью Божьею мученики и потом говорили. Маврусии, презирая Вандилов, воевали с ними и много вреда им причинили. После восьмилетнего царствования он умер, потерявши Нумидию и гору Аврузию, которые после того никогда уже не принадлежали Вандилам. Гондавун, сын Геисона, а внук Гизериха, получив потом престол, еще больше причинял Христианам неприятности. Он скончался, царствовавши 12 лет. Ему наследовал в правлении Тразамунд, муж благовидный, умный и великодушный. Правда, и он принуждал Христиан переменять веру отцов, но не мучил, а только отвращался от непреклонных. По смерти жены своей, скончавшейся бездетной, он принял доброе намерение, именно, отправил послов в Испанию к Февдерику, Готфскому царю, и просил у него в супружество себе сестру его, Амалафриду, уже овдовевшую. Тот выдал за него сестру, а с нею отправил две тысячи благороднейших Готфов, назначая их телохранителями ее, да для прислуги им дал еще пять тысяч мужей воинственных; сверх того Февдерик подарил сестре своей один мыс в Сицилии, по имени Лизиев (Lusion). С этого времени Тразамунд сделался, лучшим и могущественнейшим всех, которые дотоле царствовали в Ливии. Он был в дружбе с императором Анастасием и управлял царством двадцать семь лет. По смерти его воцарился Ильдерих, сын Онориха, а внук Гизериха, муж кроткий, добрый и к Христианам снисходительный, но в военном деле слишком [146] неопытный, не хотевший даже слышать о нем. Амер, двоюродный брат его, муж искусный в войне, предводительствовал Вандилами которые называли его Ахиллом. Ильдерих был другом и Юстиниану; в царствование дяди его, Юстина, он, для скрепления дружбы, посылал к нему не раз дары и взаимно от него получал оные. У Ильдериха был родственник, из рода Гизерих, по имени Гелимер, человек тонкий, но испорченный, любивший перемены и чужое достояние. Этот Гелимер присвоил себе верховную власть Ильдериха на восьмом году его правления, и наконец, схватив его самого, заключил в темницу, вместе с супругою его, Амалафридою. Готфов всех истребил, а Амера и брата его, Евагета, посадил под стражу. Возгордясь таким успехом, он не мог уже довольствоваться бывшим в его распоряжении. Он писал к императору Юстиниану в оправдание, что царство принадлежит ему по праву, так как Ильдерих не в состоянии управлять им. Юстиниан, прочитавши это, отвечал ему, что не одобряет такого самовластия, но Гелимер, не обратив на то никакого внимания, ослепил Амера, а Ильдериха с Евагетом приказал еще строже содержать в заключении. Узнав о том, Юстиниан начал готовиться в поход против Ливии, и, кончив войну Мидийскую, призвал Велизария с Востока и держал совет о том с Сенатом. Сенат не одобрил войны, вспоминая о вооружении царя Леона против Вандилов, кончившемся так несчастно под предводительством Василиска, в коем погибло такое множество воинов и истрачены понапрасну огромные сокровища. Взвешивая всю великость опасности, стращали императора, стараясь, чтобы он не препоручил этой войны Велизарию. Патриций Иоанн, вышедши на средину, сказал ему: «Мы повинуемся, Государь, повелениям твоим и не противоречим. Но справедливость требует сообразить и дальность пути, и опасности моря, и растояние на суше, которое требует для перехода сто сорок дней, и неизвестность победы, и горькие последствия поражения, и бесполезное раскаяние». Убежденный этой речью, император охладел к войне. Но один Восточный епископ снова возбудил его, говоря, что он видел божественный сон, в котором велено ему явиться к царю и умолять его освободить от тиранства Ливийских Христиан. «Я сам споборю ему, и сделаю его обладателем Ливии». Выслушав это, император не мог уже удержаться от намерения своего: он собрал войско, корабли, оружие и съестные припасы, и приказал Велизарию готовиться к походу в Ливию. В это время Пуденций поднялся, захватил Триполь и [147] писал к Юстиниану прислать к нему войско, чтобы занять город. Равным образом и Готф Гогдас восстал против государя своего, Гелимера, овладел островом Сардиниею и просил письменно Юстиниана выслать к нему войско с полководцем и принять во владение этот остров. Император отправил в подкрепление ему Кирилла с тремястами мужей; но Гелимер выслал брата своего с большим числом кораблей и отборным войском Вандилов, который отнял Сардинию, а Гогда убил. Между тем Велизарий принял начальство над войском, флотом и прочими вождями: Соломоном, Дорофеем из Армении, Киприаном, Валерианом, Мартином, Алфием, Иоанном, Маркеллом и Кириллом, упомянутым выше, и другими, обитающими во Фракии. За ними следовала тысяча Элуров под начальством Хараса, и конные стрелки, Массагеты, под предводительством Сисинния и Валаса. Кораблей было пятьсот, на которых помещалось пятьдесят тысяч воинов, да тридцать тысяч матросов Египтян, Ионян и Киликийцев, которыми начальствовал Калоним Александрийский; легких же кораблей для морского сражения считалось девяносто. Над всем же войском полновластным полководцем император поставил Велизария, который родом был из Германии, лежащей между Фракией и Иллирией, откуда привел он и Антонину, супругу свою. Между тем Гелимер отправил брата своего, Цацона, со сто двадцатью кораблями и отборнейшим войском на остров Сардинию против Гогда. Шел уже седьмой год царствования Юстиниана, когда Велизарий послан был к этому острову: с ним находился и историк Прокопий. Оставив столицу, они прибыли к Абидосу. Велизарий старался чтобы весь флот плыл вкупе и приставал к одному месту. Прибыв к Сицилии, он послал историка Прокопия в Сиракузы, не отыщет ли кого, кто бы мог указать надежный путь в Ливию и нежданно сделать высадку на берег, опасаясь, чтобы жители последней не напали на него. Сам же Велизарий с флотом своим остановился у селения Кавхана, отстоящего от Сиракуз на двести стадий. Прокопий, приставши в Сиракузы, запасся продовольствием у Маласунфы, жены Февдерика, матери же Аталариха, царя Итальянского, бывших в дружеских, отношениях с Юстинианом. Здесь встретился он также неожиданно с одним мужем, другом юности своей, знавшим все места Ливии и самого моря, и только за три дня прибывшим, из Кархидона, который уверял, что они найдут там глубочайшую тишину, потому что никто и не думает о возможности нападения на них, а Гелимер находится в четырех [148] переходах от моря. Прокопий взял и привел его к Велизарию в Кавхан. Выслушав это, Велизарий на третий день пристал к берегу Ливии в месте, называемом «Короткая Голова». Сошедши с кораблей, тотчас сделали окоп и глубокий ров, где и простояли одян день. Здесь, при копании рва, из земли выступило много воды, хотя страна эта считается безводною, и это послужило в большую пользу для скота и войска. На другой день войско отправилось на добычу. Полководец, порицая его за то, сказал следующее: «Прибегать к насилию и питаться чужим, несправедливо во всякое время, тем более в военную грозу. Я привел вас в эту страну, полагаясь единственно на то одно, что мы справедливостью и благим делом угодим Богу и привлечем к себе Ливийцев. Но ваша невоздержность поведет нас к противному и заставит Ливийцев действовать за одно с Вандилами. Однако, послушайтесь, лучше моего слова: покупайте себе хлеб; не показывайте, что вы презираете правду; не перемените расположения Ливийцев во вражду, постарайтесь угодить Богу, воздержаться от нападения на чужое; отвергайте стремление к добыче, сопряженное с опасностью»! Велизарий послал войско к городу Силлекту и без труда занял его: пребывши к нему ночью, войско проникло в него вместе с въезжающими телегами земледельцев и овладело им. При наступлении дня захватили священника и старшин города, которые тут же и отправлены к военачальнику. В тот же день взят был заведовавший путями сообщения и отдал общественных лошадей, равно как перехвачен гонец с царскими повелениями. После сего Велизарий, устроивши войско свое, пошел с ним к Кархидону. Иоанну же Армянину поручил триста отборных воинов, приказавши следовать за собою и не отставать далеко от войска. Пришедши в город Силлект, он приобрел сердца горожан добротою и приветливостью до такой степени, что всем казалось, что они совершают поход словно в родной земле; потому что жители не бегали и не скрывались, но продолжали заниматься торговлей и все необходимое доставляли воинам. Проходя ежедневно по восьмидесяти стадий, достигли, наконец, до самого Кархидона. Таким образом проникли они, через города Лепт и Адрамут, до селения Храса, отстоявшего на триста восемь стадий от Кархидона, столицы Вандилов, с прекрасными садами, прозрачнейшими источниками и бесчисленным множеством всякого рода овощей. Здесь каждый воин ставил свою палатку между плодоносными деревьями: как ни манили плоды к себе и сколько ни рвали их, но [149] уменьшения оных незаметно было. Гелимер, узнав о приближении Римлян, написал в Кархидон к брату своему, Амату, убить Ильдериха и всех родственников его, находящихся под стражею с ним, самому же и Вандилам, равным образом и всем, кого наидет годным к войне, вооружиться. Амат исполнил все, повеленное ему. Тогда Велизарий цриказал помошнику своему, Архелаю, и начальнику флота, Калониму, приблизиться к Кархидону, но не нападать на него, пока не будет дано на то приказания, сам же удалился в Декимон, отстоящий от Кархидона на семьдесят стадий. С своей стороны Гелимер велел племяннику своему, Кивамунду, с двумя тысячами воинов зайти влево, чтобы можно было разом окружить неприятеля, Амату от Кархидона, Гелимеру стылу, а Кивамунду слева. Велизарий же дал приказание Иоанну, как уже упомянуто, идти вперед, а Массагетам держаться на левой стороне войска. Амат выступил не в свое время, и оставив множество Вандилов в Кархидоне, спешил как можно скорее прибыть в Декимон только с несколькими, да и тех не устроивши, как следует. Он встретился с Иоанном и был убит, а находившиеся при нем поспешно обратились в бегство, и тем привели в замешательство шедших в Декимон из Кархидона, которые полагали, что их преследует великое множество. Иоанн с войском своим гнался за ними до самых ворот Кархидона, и так много положил на месте неприятелей, что казалось для того нужно было не менее двадцати тысяч. Кивамунд, спеша с двумя тысячами войска на помощь своим, наткнулся на Гуннов, и погиб со всеми до одного человека. Велизарий, находясь в Декимоне, ничего об этом не знал, но, окруживши стан окопами, оставил в нем жену свою и пехоту, сам же с конницею и вождями выступил к Кархидону. Встретивши трупы падших, Амата и Вандилов, и узнав о происшедшем, взошел на один ходм, с которого, заметил с южной стороны пыль и великое множество Вандильских всадников, предводимых самим Гелимером, ничего еще не знавшим об участи Кивамунда и Амата. Когда сошлись поближе, Вандилы поспешили вперед захватить холм и навели страх на своих противников. Римляне бросились бежать и пришли в одно селение, отстоявшее за семь стадий от Декимона. Но Бог нежданно смешал Вандилов и навел на них робость. Продолжай они неослабно преследование свое, непременно до одного истребили бы всех, не исключая и Велизария (такое множество было тут Вандилов), равно как без труда поразили бы Иоанна, который возвращался от [150] Кархидона и занялся было подбором добычи с падших. Но Гелимер, сходя с холма, увидел брата своего мертвого, предался рыданию, и тем притупил острие победы. Велизарий между тем велел остановиться бегущим и приведши все в совершенный порядок, укорил их в трусости; узнавши же о поражении врагов и о победе Иоанна, бегом бросился вперед и храбро напал на Гелимера. Варвары, не ожидая нападения, тотчас обратились в сильное бегство с великою потерею и, минуя Кархидон, удалились в Мидию. По наступлении ночи, Велизарий, Иоанн и Массагеты возвратились в Декимон и с радостью рассказывали друг другу о случившемся. На другой день, примкнув к себе пехоту и взяв супругу Велизария, все отправились в Кархидон. Кархидоняне растворили ворота, зажгли светильники и все толпой вышли на встречу Велизарию, а Вандилы, оставшиеся в городе, искали убежища в храмах. Флот также приблизился, и все, поднявши цепь, заграждавшую вход, впустили корабли в пристань. Большая часть кораблей, однако, исполняя повеление Велизария, не вошла в пристань, но остановилась вне оной. Впрочем, Калоним, вопреки приказанию, ворвался и, бросившись на корабли, награбил большое множество драгоценностей, а врываясь в лавки и дома близ пристани, довольно захватил народу в полон. Велизарий, овладевши с такой легкостью Кархидоном, так увещевал воинов: «Какое счастье досталось на долю нам, когда мы благоразумно вели себя в отношении к Ливийцам! Смотрите же, старайтесь вести себя с такою же скромностью и в Кархидоне: никто да не оскорбит другого и да не присвоит себе чужого! Император наш, желая помочь утесняемым Вандилами, народом варварским, послал нас чтобы даровать им свободу». Давши такое наставление, он вступил в Кархидон. Вошедши во дворец, он сел на Гелимеров престол. Тут приступили к нему Кархидонские купцы и вообще приморцы и жаловались на грабеж, произведенный флотом его, Велизарий приказал Калониму поклясться, что он возвратит все похищенное по принадлежности владельцам. Калоним, однако, не сдержал клятвы, многое присвоил себе, но вскоре понес наказание за свое клятвопреступление: сошедши с ума, он откусил себе язык и умер. Велизарий с царским великолепием угощал народ, при чем прислуга Гелимера предлагала снеди, разносила вино и все прочее исполняла. Таким образом военачальник этот без всякого шуму овладел городом так, что никакой обиды не было причинено ни одному человеку, и на рынке никто не занимал своих [151] лавок; напротив, воины ели и веселились, за все платя наличные деньги. Скрывшиеся же Вандилы в храмы выведены были из них на честное слово Велизария. Он поправил стены города, оставшиеся до того в пренебрежении. При этом вспомнили старинное предание, что В изгонит Г, что теперь и исполнилось: прежде Гезерих изгнал Вонифация, а ныне Велизарий Гелимера. Между тем Гелимер привлек к себе Ливийских земледельцев, которым раздал много денег, приказавши им убивать Римлян, если бы вздумали они остановиться в их селениях. Узнав о том, Велизарий немедленно отправил Диогена, одного из своей дружины, наказать земледельцев. Диоген с отрядом своим вошедши в один дом, уснул, не подозревая никаких враждебных действий. Услышав это, Гелимер послал против него триста отборных воинов, которые, пришедши, тотчас окружили дом, боясь войти в него ночью, Римляне, числом двадцать, заметив это, встали, вооружились, вскочили на коней и, отворя вдруг ворота и прикрываясь щитами, ударили в конья и обратили противников своих в бегство. Гелимер же, находясь в Нумидии, собрал всех Вандилов и расположенных к себе Маврусиев, замышляя возобновить войну. Он послал письмо в Сардинию к родному брату своему, Цацону, в котором описал все случившееся с ним. Тот, не медля ни мало, отправился со всем войском из Сардинии, и на третий же день пристал к берегу Ливии и явился к Гелимеру. Бросившись друг другу на шеи, они долго молчали, произнося только сквозь слезы: «Здорово!» Точно таким же образом и войско оплакивало постигшее его горе. Гелимер соединивши то и другое войско в одно, отправился к Кархидону, с целью осадить его, полагая, что жители сдадут город, в чем помогут им даже те из Римских воинов, которые следовали учению Ария. Сверх того он подослал к начальникам Гуннов с большим посулом, если они предадут ему Римлян. Велизарий, узнав об этом от переметчиков, и открывши в Кархидоне одного изменника, по имени Лаврентия велел посадить его на кол на одном холме близ города, от чего замышлявшие не доброе, впали в такой страх, что самые Массагеты признались в том, что предлагал им Гелимер. Велизарий, ласковыми словами и клятвою снова расположив их к себе, и тут же приказал Иоанну Армянину со всею конницею, кроме пяти сот, выступить против Вандилов и сразиться; сам же отправился на другой день с пехотою и пятьюстами конницы. Встретившись с Вандилами состоявшими станом в Трикамаре, он тоже [152] остановился и провел эту ночь вблизи с ними. В Римском войске замечено было чудное явление: острия копий заблистали ярким огнем. Видевшие это поражены были страхом. С первым рассветом обе стороны схватились за оружие и начали битву. Иоанн с небольшим отборным числом воинов своих переправился через реку и ударил на Вандилов, но Цацон встретил его стойко и обратил в бегство, при чем Вандилы преследовали до самой реки. Но тут Иоанн, поспешно схвативши порядочное число Велизариевых щитоносцев, напал на Цацона с криком и шумом: завязалось упорное сражение, в коем и Цацон, брат Гелимера, пал. Тогда все Римское войско перешло реку, бросилось на Вандилов, обратило их в бегство и гналось за ними до самого стана. Возвращаясь назад, обобрали убитых, особенно тех, на ком было много золота, и поспешили в свой стан. В этом сражении со стороны Римлян пало пятьдесят, а Вандилов восемьсот. По возвращении с битвы с неохотою, Велизарий еще того же дня в сумерки, что было мочи, поспешил со всем войском к стану Вандилов. Гелимер, узнав о прибытии Велизария со всею пехотою и остальным войском тотчас сел на коня, и не сделав никаких распоряжений, без оглядки поскакал в Нумидию с некоторыми своими родными и служителями: так был он испуган. Вандилы, узнавши о бегстве его и видя неприятелей в глазах, мужчины, женщины и дети пришли в страшное замешательство, подняли рыдание и, не думая ни об имуществе, ни об милых своих, каждый бросился бежать, куда только мог. Римляне выступили и овладели станом; бежавших же целую ночь преследовали, причем мужчин, которых нагоняли, тут же убивали, а детей и жен брали в плен. Сокровищ такое множество нашли, какого тогда и нигде не случалось им встречать, потому что грабя римскую империю, все сокровища снесли они в Ливию; да и самая земля их, добрая и плодоносная, доставляла им большие выгоды. Девяносто пять лет обладая Ливией, Вандилы накопили огромные сокровища, но все это в один день перешло в руки Римлян. Воюя три месяца, с октября по конец декабря, Велизарий покорил всю Ливию. Он приказал Иоанну Армянину броситься в погоню с двумястами отборных воинов за Гелимером и доставить его живого либо мертвого. Преследуя Гелимера, он бы непременно схватил его, если б не помешало следующее происшествие: один из копьеносцев Велизария, находившихся при Иоанне, будучи в пьяном виде хотел застрелить птицу, сидевшую на дереве и, натянувши [153] тетиву, пустил стрелу, но в птицу не попал, а хватил Иоанна сзади в шею. Пораженный этим ударом, Иоанн умер, заставив по себе сильно сожалеть императора Юстаниана, Велизария, всех Римлян и самых Кархидонцев. Таким образом Гелимер в этот день спасся бегством и прибыл к Маврусиям. Велизарий, спеша за ним, загнал его на гору Папую, лежащую на конце Нумидии. Стесненный осадою во все продолжение зимы, Гелимер почувствовал недостаток во всем, необходимом для жизни; ибо у Маврусиев не родится ни хлеба, ни вина, ни масла, но только просо и ячмень, которые они, как бессловесные животные, едят, без всякого приготовления на огне. Будучи в таких обстоятельствах, Гелимер просил Фараса, которому Велизарий поручил наблюдать за ним, прислать ему кифару, один хлеб и губку. Фарас недоумевал, что бы это значило, но принесший письмо объяснил ему, что царь Гелимер, не видавши хлеба с того времени, как ушел на гору, хочет по крайности взглянуть на него; губку просит для глаз, которые болят у него от немытия, чтобы сколько-нибудь утолить боль их, а кифару для одного хорошего музыканта, при нем находящегося, чтобы игрою на ней оплакивать и по возможности выражать постигшее его горе. Услышав об этом, Фарас сжалился и, соболезнуя о судьбе человеческой, сделал по письму его, т. е., послал Гелимеру все, что было ему нужно. По прошествии зимы, Гелимер, опасаясь дальнейшей осады Римлян, и вместе жалея о детях родичей, которые, будучи в таком несчастном положении, уже покрылись червями, упал духом и написал Фарасу, что он со всеми, находящимися при нем, готов сдаться Велизарию на честное слово. Фарас, подтвердивши все клятвою с своей стороны, взял их и прибыл с ними Кархидон. Велизарий принял его с большою радостью, но Гелимер вошел к Велизарию с смехом. Некоторые заключили из сего, что он от чрезмерной горести тронулся ума и действует как сумасшедший; но друзья его утверждали, что он поступил в этом случае, как проницательный муж, именно: вспоминая себе, что он доселе был царем, сам царского происхождения, пользовался большим могуществом и огромными сокровищами, и вдруг принужден бежать и претерпеть всякого рода бедствия в Папуе, а теперь находится даже в числе пленников, не может потому иначе смотреть на все человеческие дела, как на достойные всякого смеха. Велизарий содержал как его, так и прочих Вандильских начальников, с должною честью, надеясь представить его потом в Византию императору Юстиниану. [154] Затем он послал в Сардинию Кирилла с головою Цацона. Остров этот, до покорения его Римлянами, назывался Кироною. Другого Иоанна отправил в Кесарию Мавританскую, которая отстоит от Кархидона на тридцать дней пути и лежит на запад по направлению к Гадиру; третьего Иоанна, одного из оруженосцев своих, к Гадирскому проливу и одному из Геркулесовых столбов, с целью овладеть тамошнею крепостью, называемою Септом. На острова же, находящиеся близ пролива, ведущего в океан, Майорку и Минорку, назначил Аполлинария, мужа, опытного в военных делах, а в Сицилию послал только нескольких занять крепость, принадлежавшую Ливийцам и Вандилам. Готфы, охранявшие эту крепость, донесли о том матери Аталариха, которая писала Велизарию, не брать той крепости силою, пока не узнает о том Юстиниан и не сделает, как ему будет угодно. Этим докончилась Вандильская война. Но зависть, всегда присутствующая при великом счастии, накинулась и на Велизария. Некоторые оклеветали его перед царем в том, что он стремится присвоить себе верховную власть. Царь послал к Велизарию Соломона, узнать, как он намеревает, сам ли прибыть в Византию с Гелимером и Вандилами, или, оставшись в Ливии, отправить их одних? Велизарий, зная, что вельможи подозревали его в домогательстве верховной власти, предпринял путь в Византию оставив Соломона военачальником Ливии. Прибывши в Византию с Гелимером и Вандилами, Велизарий был осыпан большими почестями, какие получали прежде Римские полководцы только после величайших побед. В продолжении шестисот лет никто не удостаивался такой чести, кроме Тита, Траяна и других самодержцев, побеждавших варварские народы. Окруженный всеми добычами и военнопленными, шел он среди города, что Римляне называют триумфом; но от своего дома до ристалища отправился он, по древнему обычаю, пешком. Добычу эту составляли все царские принадлежности: золотые престолы, колесницы, на коих выезжают царские жены, бесчисленное множество драгоценных камней, золотые сосуды, и все прочее, употребляемое при царских пиршествах; серебро, которое несли, ценилось в несколько сот тысяч талантов, и множество царской утвари, похищенной Гезерихом из Римского дворца; тут находились и сокровища Иудейские, принесенные в Рим Веспасианом Титом по взятии Иерусалима. В числе военнопленных был и сам Гелимер, в багрянице, спущенной до плеч, все его родственники и Вандилы, весьма рослые и прекрасной наружности. Когда Гелимер вступил на [155] ристалище л увидел императора, который сидел на престоле, и народ окружавший его со всех сторон, то несколько раз воскликнул: «Суета суетствий и всяческая суета!» В то мгновение, как приближался он к престолу царя, сняли с него багряницу и заставили, падши ниц, поклониться ему. Император и императрица осыпали богатыми подарками детей и внуков Ильдериха, равно и всех, ведших род свой от царя Валентиниана, а Гелимеру со всеми родственниками его пожаловали для житья большие и прекрасные поместья в Галатии и сан патриция, потому что он не хотел отречься от Арианского исповедания. В след за триумфом Велизарий сделан был консулом, и народ Византийский от победы его получил такое множество денег, какого никогда еще не бывало. Во время управления Соломона Ливиею Маврусии подняли оружие против Ливийцев. Эти Маврусии ведут начало свое от тех народов, которых Иисус Навин изгнал из областей Финикии, простирающихся от Сидона до Египта. Пришедши в Египет, они не были приняты Египтянами, и потому отправились в Ливонию, покорили и в ней поселились. В последствии Римские императоры овладели этой страною и назвали ее Тингитаною. Прибывшие поставили два столба из белых камней, по сторонам одного большого источника и на них сделали Финикийскую надпись следующего содержания: «Мы те, которые бежали от лица разбойника Иисуса, сына Навина». В Ливии были и другие туземные народы, коими правил царь Асклипей, который, говорят, был сын земли; эти народы основали Кархидон. Соломон, взяв Кархидонское войско, выступил против Маврусиев. Пришедши в Визакий, Римский городок близ Рамиса, в котором Маврусии остановились, окружив его верблюдами и заключившись в нем с женами и детьми, он посадил на коней пятьсот отборных всадников и приказал им прорвать с одной стороны круг и избить верблюдов. Когда убито было их до двухсот, он со всею быстротою устремился в средину круга, где сидели женщины. Устрашенные варвары скрылись на гору в совершенном беспорядке. В этот день убито Маврусиев десять тысяч, женщины же все с детьми попались в плен. Соломон и войско его с этою добычею, верблюдами и людьми всякого возраста, возвратились в Кархидон и торжествовали победу. Но варвары опять поднялись поголовно, с женами и детьми, не оставляя никого, пошли против Римлян и принялись опустошать окрестности Визакия. Соломон поспешно стянул все войско и выступил против них. Достигши Булгариона, где неприятели раскинули стан свой, выстроил [156] войско в боевой порядок. Маврусии остались на горе Булгариона и не хотели сойти в равнину; тогда Соломон отрядил ночью Феодора с тысячью пехоты и одним знаменщиком, чтобы они, при содействии темноты ночной, зашли в тыл врагам, а с восхождением солнца ударили бы с распущенными знаменами на противников. Равным образом и сам с раннею зарею поднялся и вышел против варваров, которые, видя себя среди Римлян, бросились бежать, толкая друг друга с утесов и взаимно поражая. В этой битве Маврусиев пало пятьдесят тысяч, а из Римлян ни один, даже никто не ранен, но все, ничего не потерпев, одержали победу. Многие из начальников Маврусийских присоединились к Римлянам. В плен взято было Римлянами такое множество женщин и детей, что желающие могли купить мальчика Маврусийского за одну овцу. Тогда сбылось над ними старинное предсказание одной прорицательницы, что весь их народ погибнет от безбородого человека. Действительно, Соломон, лишившись по болезни, еще в детстве своем, детородных частей, сделался против воли евнухом. Взяв эту добычу, он пошел обратно в Кархидон.

В это время показалось на небе страшное явление. Солнце без лучей, с блеском, подобным луне, мерцало в продолжении целого года; оно представлялось как бы в затмении и не светило по обыкновению чистым сиянием. Это случилось на десятом году царствования Юстиниана. В это же время не давали покою людям войны и смертоносные язвы. С наступлением весны Юстиниан послал Велизария привесть Сицилию в прежнюю покорность Римлянам.

Когда Велизарий зимовал в Сицилии пред самым праздником Пасхи Римляне в Ливии возмутились против Соломона по следующему обстоятельству. Побравши жен убитых вандалов, они завладели полями их, как собственными своими, и не хотели платить никаких податей с них римскому императору. Соломон советовал им не сопротивляться царю, но вносить ему положенное. Между ними были некоторые, особенно между Готами, которые держались Ариева учения и которых священники отлучили от церкви, отказывая им даже в крещении детей их. От этого произошло в самый праздник возмущение и воины решились убить Соломона в самом храме. Вышедши из города они принялись опустошать окрестности его и обходились с Ливийцами, как с рабами. Узнав о том, Соломон пришел в крайнее замешательство и пытался было склонить их красноречием прекратить смятение, но сборище [157] бесстыдно ругало и Соломона и начальников. Пришедши во дворец, мятежники провозгласили военноначальником своим Федора Каппадокийца, и бегая с оружием поражали каждого встречавшегося им, — был то Ливиец или Римлянин, знался бы только с Соломоном, — отнимали деньги, врывались в дома и похищали все. Соломон спасся, скрываясь во храме дворца. По наступлении же ночи он с историком Прокопием и Мартином вышел из дворца, сел на корабль и поспешил к Велизарию в Сицилийский город Сиракузы, а к Федору написал, чтоб он имел попечение о Корхидоне и делах царских. Между тем воины, собравшись на вечевом поле, выбрали властителем (turannon) Чочу, Мартинова копьеносца, человека отважного и предприимчивого, чтобы изгнав под предводительством его всех царских начальников, самим владеть Ливиею.

Чоча, ставший во главе мятежных воинов, приблизившись к Корхидону, чрез посланного приказывал Федору немедленно сдать город, если хотят быть целы. Но Карфагеняне и Федор решились сохранять город для императора. Услышав это, Чоча принялся за осаду города. Между тем Велизарий, собрав сотню из своих копьеносцев и щитоносцев, прибывших в Сицилию вместе с Соломоном, на одном корабле прибыл в Корхидон в сумерки, около времени зажигания свечи. Когда же с наступлением дня узурпатор и его воины узнали, что пришел Велизарий, то обратились в бегство постыдное и совершенно беспорядочное. Велизарий же, снарядив около двух тысяч войска, устроил погоню за бегущими и нагнал их у города Мемвраса. И видя, что они потеряли строй и идут без всякого порядка, не замедлил напасть на них. Они бросились бежать в рассыпную и, достигши до Нумидии, опять собрались. Немногие погибли в бою, да и то больше вандалы, ибо Велизарий щадил Римлян. Захватив лагерь беглецов, Велизарий нашел там много имущества и женщин, из-за которых и военные действия эти начались. После этой экспедиции Велизарий возвратился в Корхидон. — И вот какой-то вестник, прибывший из Сицилии, объяснил, что войско бунтует и все дела могут придти в беспорядок, если сам Велизарий не явится с возможною скоростью. Итак распорядив по возможности дела ливийские и поручив Корхидон Илдигерду и Федору Велизарий возвращается в Сицилию.

Услышав об этом, Юстиниан послал в Ливию с небольшою свитою своего племянника Германа патриция, а равно Домника и Симмаха, мужей мудрых. Прибыв в Карфаген Герман [158] перечислил воинов, и пересмотрев писцовые книги, заключавшие в себе имена воинов, нашел, что только треть войска в Карфагене и других городах стоит за царя, а все остальные подчинились узурпатору. Поэтому Герман не спешил браться за оружие, а начал привлекать воинов ласками. Он распустил слух, что послан царем для того, чтобы давать управу обиженным воинам и наказывать зачинщиков обиды. Слыша об этом, воины мало-помалу начали переходить на сторону Германа. Герман же принимал их весьма любезно и, заверив честным словом, держал в почете и выдавал им царское жалованье. Когда же разнесшаяся молва об этом дошла до всех воинов, то они, оставив узурпатора, пришли в Корхидон. Между тем Чоча, чувствуя, что дело не ладно, воодушевил оставшихся при нем сообщников и повел их для нападения на Корхидон. Герман, приготовив войско к битве, выступил против Чочи, и воины Германа, выражая большое усердие, уверяли полководца в своей преданности императору. Видя это и объятые страхом, сообщники Чочи отступили по направлению к Нумидии. Герман со всем войском после недолгого преследования настиг их, но нашел, что с ними соединились многие тысячи Маврусийских варваров под предводительством Иуды и Артайя. Противники сошлись на бой, началась сильная сеча и один из врагов убил коня Германова. Герман, упав на землю, подвергался большой опасности, если бы копьеносцы, тотчас же подняв коня на копья, не освободили из-под него Германа; тем не менее враги обращают тыл, и Чоча во время этого смятения едва мог спастись бегством с немногими. Герман же, дав приказание окружающим, тотчас устремился на вражеский лагерь и взял его приступом. Но воины начали здесь без толку грабить вражеское имущество, не обращая внимания на приказание полководца. Герман, опасаясь, чтобы неприятели образумившись не опрокинулись на него, стоял в скорби, всячески приглашая своих воинов к порядку. Между тем Маврусии, когда увидали бегство мятежников, и сами бросились на них и преследовали их вместе с царским войском. А Чоча, который надеялся на варваров, видя, что они делают, с сотнею своих приверженцев предался бегству в скрылся во внутренней Мавритании; тем и кончился мятеж.

Император вызвал обратно в Византию Германа с Домником и Симмахом, опять поручил Соломону дела ливийские, придав ему на помощь и других начальников, Руфина и Левития, и Иоанна, сына Сисинниева (а было тогда 13-е лето царствования Юстинианова). [159]

Соломон, приплыв в Корхидон, управлял народом кротко и благоразумно, и тщательно охранял Ливию, держа в порядке войско, а если замечал кого-либо из воинов ненадежным, то отсылал в Византию. Между тем Велизарий, завоевав Сицилио и Рим, обладаемый Витигесом, равно и другие итальянские города, Витигеса с женою и детьми его привел в Византию к Юстиниану. И послал император Нарсеса кубикулария с войском в Рим управлять тамошними делами. А Соломон, хорошо устроив управление в Корхидоне и Ливии, выступил в поход против Маврусиев. И вперед послал с войском Гордария, своего копьеносца, мужа искусного в воинском деле, который, идя вниз по реке Бигу, направлял поход к пустынному городу Бавгаю. Произошла битва, и Гордарий, побежденный, окопался валом и был осажден и стеснен Маврусиями. Соломон, бывший недалеко, узнав об этом, немедленно явился; варвары, испугавшись, удалились и поставили лагерь у подножия горы Авройя. Соломон напал на них и обратил их в бегство. Маврусийцы побежали по горным утесам и ущельям и удалились к Мавританцам. Соломон, опустошив Мугадские равнины и выжегши всю их землю, и захватив много хлеба, направился к крепости Цервулу, где заперся Явда с двумя тысячами Маврусийцев. Тогда Явда, оставив крепость, поднялся в безопасное место на вершину горы Аврасийской и там отдыхал от преследования. Соломон взял крепость Цервулу после трехдневной осады и, разграбив все в ней и поставив гарнизон, двинулся далее. И соображал, как бы ему взобраться на гору отвесную и совершенно неудобовосходимую. Бог же открыл доступ в место недоступное таким образом: один из воинов пехотного отряда оптионов, по имени Гензон, или по внушению собственного мужества или по Божественному вдохновению, один стал подниматься на гору против врагов; за ним следовали некоторые из его товарищей, сами дивясь себе и недоумевая, что из этого выйдет: тогда три Маврусийца, поставленные стеречь вход, побежали на встречу Гензону, думая предупредить его. А он пользуясь теснотою ущелья поражал их поодиночке, и первого убил, равно и второго, и третьего. Тогда воины, шедшие сзади, видя это, с большим шумом и криком бросились на врагов. Римское войско, увидав и услыхав, что делается, не дожидаясь приказа полководца и звука трубы, но подгоняя и ободряя себя криками, рассыпным строем бросилось в стан неприятелей. При этом Руфин и Леонтий отличались доблестными подвигами против неприятелей. Варвары тотчас же, как кто мог, [160] обратились въ бегство. Сам Явда, поращенный дротиком в бок, все-таки убежал и удалился к Мавританцам. А Римляне, разграбив неприятельский лагерь, не оставили горы Аврасийской, но, построив на ней крепость, и доныне занимают ее. Был там один совершенно отвесный утес, на котором Маврусийцы создали башню и таким образом устроили здесь сильное, крепкое и непреоборимое убежище. Здесь Явда поместил свое имущество и своих жен под охранением одного старого стража. Ибо полагал, что враги никогда не доберутся до башни и не смогут взять ее силою. Между тем Римляне, преодолев трудное восхождение на Аврасийскую гору, пришли и сюда; и один из воинов начал со смехом взбираться к башне; и смеялись над ним жены Явды и старый страж. Между тем Римлянин, карабкаясь руками и ногами, добрался до верху, и обнажив меч вскочил и, ударив старика по шее, обезглавил его. А другие воины, ободрившись и цепляясь друг за друга, влезли в башню и, захватив жен Явды и великие сокровища, доставили Соломону.

Соломон окружил стенами Ливийские города, и после того как побежденные Маврусийцы удалились из Нумидии, подчинил римскому подданству страну Завскую и Нумидию с ее митрополиею (т.е. главным городом) Этифою. А в другой Мавритании главный город Кесария, которую еще прежде покорил Велизарий. Таким образом все Ливийцы сделались подданными римлян и пользуются постоянным миром.

Четыре года спустя после этого замирения в 17 лето Юстинианово, Кир и Сергий, дети Вакха, брата Соломонова, были посланы от царя начальствовать над Ливиею, — Кир над Пентаполем, а Сергий над Триполем. Тогда Маврусийцы прислали своих старейшин в город Магну Лепту к Сергию поднесть ему дары и подтвердить мир. Сергий же, по совету Триполийца Пуденция, 80 знатнейших варваров принял в городе, обещая исполнить все по их просьбе и клятвами подтвердил мир; а остальных выпроводил вон в предместье, - и пригласив первых (т.е. 80) к обеду, всех умертвил. Только один из них тайно ускользнул и сообщил землякам, что случилось. Эти последние, услышав о происшествии, бегом бросились в свой лагерь и вместе со всеми своими земляками, бывшими в лагере, обратились на Римлян с воплями мщения. Сергий с Пуденцием вышел на встречу варварам; началась битва, и Пуденций потеряв многих из своих сограждан и сам гибнет. Сергий же, пришедши в несказанный страх, отплыл к [161] Соломону, своему дяде, в Корхидон. Тогда Маврусийцы оставили за собою всю страну Триполийскую; варвары разграбили все тамошние места и, пленив множество Римлян, направились к Пентаполю. Кир, узнав об этом, как беглец отплыл в Корхидон. Варвары, не встречая себе никакого противодействия, взяли город Веронику, направились к Корхидону и достигли до Визакия, своими набегами разграбили весьма многие тамошние местности. Антала, имея вражду на Соломона за убиение им своего брата, соединяется с варварами и ведет их против Корхидона и Соломона. Соломон, услышав это, собирает войско и идет к ним на встречу. И дошедши до Весты, города, стоящего на 6 дней пути от Корхидона, стал здесь лагерем. И были с ним Кир и Сергий, и Соломон младший — дети Вакховы. Увидав же множество варваров, Соломон испугался и послал к их начальникам с заявлением, что напрасно они, будучи давними союзниками Римлян, вооружились против них и что следовало бы утвердить мир и обязать друг друга клятвами. Варвары, издаваясь над этими речами, отвечали: «так как Сергий, поклявшись над евангелием, отлично соблюл клятву, перебив 80 наших соплеменников, то можем ли мы теперь верить вашим клятвам?» Завязывается сражение и Римляне обращаются в бегство. При этом конь Соломона осаживается на дыбы и сам Соломон гибнет, а равно и его копьеносцы.

Племяннику Соломона Сергию было поручено от императора начальство над Ливиею. Иоанн же сын Сисантиола и другие начальники воздвигли против Сергия всякую ненависть, так что не хотели и за оружие браться и варвары все безбоязненно грабили. А Аттала написал императору Ютиниану, что все де Маврусийцы охотно соглашаются быть твоими верными подданными, но не могут терпеть насильственных поступков со стороны Соломона и его племянников, и потому отложились. Отзови племянников и мир между Римлянами и Маврусийцами состоится. Но императора не захотел поступить таким образом.

Поэтому Антала и Маврусийское полчище собрались опять к Визакию; туда же пришел и Чоча, имея с собою немного вандальских воинов. Между тем Ливийцы просили Иоанна, сына Сисантиолова, собрать ополчение и выступить против врагов вместе с Имерием, начальником визакийских новобранцев. Иоанн, собрав войско, двинулся против врагов, приказав Имерию идти вперед. В произошедшей затем битве Римляне терпят поражение, и варвары берут в плен живьем Имерия с его ополчением. Имерия [162] посадили под стражу, а воинов его, согласившихся сражаться против Римлян, отдали Чоче. Благодаря присутствию Имерия варвары берут хитростью город Адрамит. В это время иные из Ливийцев убежали в Сицилию, а иные на другие острова и в Византию; Маврусийцы же и Чоча совершенно беспрепятственно разграбили всю Ливию.

Прибывшие в Византию Ливийцы умоляли императора, чтобы он послал в Ливию войско и отличного полководца. Император отправил с немногими воинами Ареобинда, мужа благородного и благонамеренного, но совершенно неопытного в военном деле, и вместе с ним Афанасия и немногих Армян, над которыми начальствовали Артабан и Иоанн Арсакиды. Но Царь не отозвал и Сергия а приказал и ему вместе с Ареобиндом быть Ливийским воеводою и притом, так чтобы Сергий вел войну с Нумидийскими варварами, а Ареобинд сражался с находящимися в Визакии Маврусийцами. Ареобинд, прибыв в Ливию и получив в свое распоряжение половину войска, послал Иоанна, сына Констанциолова, против Чочи и варваров. Иоанн, увидев множество врагов, принужден был вступить с ними в рукопашный бой. Иоанн и Чоча находились во взаимной вражде, так что каждый из них готов был умереть, лишь бы только убить другого. Когда началась битва, они выступив из строя, бросились друг на друга. Иоанн, натянув лук, угодил Чоче в правый пах, отчего тот чрез несколько дней и помер. Варвары в бесчисленном множестве и с большим жаром бросившись на врагов, перебили всех Римлян, в том числе и Иоанна. Говорят, что сей последний сказал: «умираю сладостною смертью, ибо исполнилась молитва моя относительно Чочи». Равно и Чоча, узнав о смерти Иоанна, умер с радостью. Убит был и Иоанн Армянин. Царь, узнав об этом был печален и, лишив Сергия начальства, отозвал его к себе. А начальство над Ливиею поручил одному Ареобинду.

Спустя два месяца некто Готфорис, вождь Нумидийских новобранцев, подкапываясь под Ареобинда, тайно пригласил Маврусийцев напасть на Корхидон. И вот одновременно вражеские войска из Нумидии и Визакия, соединившись вместе, со тщанием пошли к Корхидону. Нумидийцами предводительствовали Кунчина и Явда, а Визакийцами Антала. Присоединился к ним и узурпатор Иоанн, преемник Чочи, вместе с мятежниками. Узнав об этом Ареобинд и полагаясь на Готфориса, как на друга, поручил ему войско и направил его вместе с Артабаном и Армянами против [163] неприятелей. А Готфорис послал своего повара, родом из Маврусиев, заявить Антале, что он Готфорис хочет разделить с ним владычество над Ливиею. Антала с радостью принял это предложение, но отвечал, что не безопасно о таких делах переговариваться при посредстве повара. Тогда Готфорис послал к Антале в качестве доверенного человека своего копьеносца Улисфея с приглашением приблизиться к Карфагену и прикончить Ареобинда. Улисфей тайно виделся с Анталою, и они согласились на том, что Антала будет властвовать над Визакием и возьмет половину сокровищ Ареобиндовых и 1500 римских воинов, a Готфорис примет царское достоинство и господство над Карфагеном. Заключив такой договор, Улисфей возвратился к Готфорису. Варвары с большим одушевлением шли к Карфагену. Взявши Децим и поставив в нем лагерь, они на следующий день подошли к Карфагену и встреченные римским войском, в неожиданно случившейся битве, потеряли многих Маврусийцев. А Готфорис зло ругал победителей, как людей безрассудно дерзких, которые подвергают опасности успехи римского оружия. Между тем Ареобинд вступил в сношения с Кутциною, приглашая его изменить Маврусийцам и получил на то его согласие; ибо племя Маврусийцев всегда обманчиво и между собою и по отношению ко всем прочим. Ареобинд по доверенности открыл о своих сношениях с Кутциною Готфорису, который убеждал его не верить Кутцине, а сам чрез посредство Улисфея сообщил все Антале. Готфорис замышлял тайно убить Ареобинда и убеждал его выйти из Карфагена на место военных действий. Ареобинд же, как человек неопытный в войне и неспособный владеть оружием, отрекался. Так прошел день, и, отложив битву до завтра, Ареобинд остался в Корхидоне. Тогда Готфорис, подозревая, что Ареобинд нарочно медлить, потому что догадывается об его измене, открыто взбунтовался против него. Ареобинд поспешно оставил Карфаген и, предавшись бегству, сел на корабль и намеревался отплыть в Внзантию, если бы не помешала дурная погода. Тогда послав Афанасия в Карфаген Ареобинд пригласил к себе кое-кого, в том числе и Артабана. Сей последний много убеждал Ареобинда не падать духом, не робеть, не бояться Готфориса, но идти на него вместе со всеми своими сторонниками, прежде нежели зло разрастется. Между тем Готфорис наговаривал воинам на Ареобинда, что он робок и не мужествен, и не хочет выдавать им царского жалованья. Наконец Ареобинд вместе с Артабаном и другими сопутниками двинулся [164] против Готфориса. Началась битва на передовых фортах и в других входах в город. Весьма многие из воинов не участвовали в замыслах Готфориса и дружно бились против него. Но Ареобинд, видя непривычное для себя зрелище убиваемых людей, не мог преодолеть своей трусости, побежал и скрылся вместе с женою и сестрою, как в безопасном убежище, в приморском монастыре, который Соломоном был построен и обнесен стенами. Тогда и Артабан предался бегству. Готфорис же, одержав полную победу, вступил во дворец и послал Корхидонского архиерея и Афанасия удостоверить Ареобинда в безопасности и привести его в дворец, с угрозою в случае непослушания осадить его убежище, причем после уже пощады не будет. Ареобинд, получив от епископа Репората удостоверение в безопасности, явился пред Готфорисом и пал пред ним ниц, протягивая как какую-нибудь челобитную те евангелия, над которыми иерей дал ему удостоверение в безопасности. Готфорис поднял Ареобинда, при всех присутствующих поклялся, что не сделает ему никакого зла, но на другой день отошлет его в Византию вместе с его женою и сокровищами; и отпустив иерея, удержал Ареобинда и Афанасия во дворце ужинать с собою. И за трапезою почтил Ареобинда, поместив его рядом с собою; а после ужина приказал ему почивать в спальном покое. И послав туда Улисфея и еще кое-кого умертвил Ареобинда, не смотря на его вопли и рыдания. Афанасия же пощадил ради его старости. И на утро голову убитого послал Антале, а сокровища взял себе, а ему ничего не дал вопреки договору.

Антала, узнав о судьбе Ареобинда и изведав клятвопреступность Готфориса, захотел стать на сторону царя Юстиниана. Артабан же, получив от Готфориса удостоверение в безопасности, взошел во дворец с Армянами и согласился служить тирану; но втайне помышлял убить его. Свой помысл он открыл племяннику Григорию и копьеносцу Артасирию, на что Григорий сказал ему: «теперь, Артабан, тебе одному предстоит увенчаться доблестью Велизария. Он, взяв у царя войско и много сокровищ и сопровождаемый начальниками и неслыханным дотоле флотом с большим трудом привел Ливию в подданство Римлянам. А теперь, когда Ливия опять по прежнему отпала от царской державы, тебе одному приходится снова подчинить ее царю и поправить дела. Помысли, что ты происходишь из древнего рода Арсакидов и что твое знатное происхождение обязывает тебя всегда быть мужественным и совершать подвиги [165] чрезвычайной доблести. Вспомни, как еще в юности ты поддерживал в битвах Армянского начальника Акакия и Римского воеводу Чучу, — а потом бывал в походах вместе с Хозроем, царем Персидским. Тебе ли, столь доблестному мужу, сложа руки смотреть, как Римская власть захвачена пьяным псом? Что же касается до нас, то я и Артасирий, будем по мере возможности исполнять твои приказания».

Между тем Готфорис поручил Артабану начальство над войском и направил его против Анталы и Маврусийцев находящихся в Визакии. Был при войске Артабана и Иоанн, вождь мятежников, и Улисфей копьеносец; следовали за войском и Маврусийцы, которые были под начальством Кутцины. Артабан, вступив в сражение с Анталою и варварами, обратил их в бегство. Но внезапно вознерадев, повернул войско назад и направился к лагерю. Там Улисфей сбирался убить его. Объясняя свой поступок, Артабан говорил, что он опасался, чтобы вышедшие из Адрамата варвары не помогли противникам и не сделали нам непоправимой беды; но пусть Готфорис придет со всем войском и истребит их всех. Возвратясь в Корхидон, Артабан в таком же духе докладывал дело тирану. А сей последний, но совету Пасифия, решил вооружить все войско и отправиться с ним в поход, оставив в городе только сторожей. И ежедневно многих убивал Готфорис по подозрению. Вышед же из Корхидона в предместье, где с давних пор стояли три дачи, там затворился на отдых с Артабаном, Афанасием и Петром копьеносцем. Артабан, находя этот случай удобным для убиения тирана, вместе с Григорием, Артасирием и несколькими верными копьеносцами решился на смелое дело. Копьеносцам с мечами он приказал находиться внутри палаты (так как был обычай, чтобы во время трапезы начальников копьеносцы стояли позади их) и тотчас же действовать оружием, как скоро он мгновением обозначить их время для этого, при чем Артасирию приказал быть начинателем; а Григорию приказал, собрав многих смелых Армян, вооруженных одними мечами, быть на готове в палате, но никому не открывать замысла. Когда за трапезой дома шло винопитие и Готфорис уже сильно упился, Артасирий, обнажив меч, направил на тирана; тогда один из слуг, увидев острие меча, закричал: «Что это значит, почтеннейший?» Готфорис обернулся и взглянул на Артасирия, который тотчас же ударил его мечем и отсек правую руку. Тиран вскочил, а Артасирий немедленно вонзил ему в бок меч до самой рукоятки и [166] мгновенно умертвил его. Тогда Артабан приказал Афанасию взять под свое попечение сокровища дворца, как это было при Ареобинде.

Когда стражи узнали о смерти Готфориса, то провозгласили Юстиниана добропобедного Императора. Затем сторонники государя, устремившись в дома мятежников, перебили их. Иоанн с вандалами убежал в храм, откуда Артабан вывел их, клятвенно заверив в безопасности, и отправил в Византию. Совершилось же убиение тирана спустя 36 дней его тирании, в 19 лето Юстинианово Вследствие этого обстоятельства Артабан чрезвычайно прославился пред всеми людьми. Периекта, жена Ареобиндова, поднесла Артабану великие дары. А царь назначил его воеводою во всей Ливии. Не много спустя Артабан отпросился у царя и ушел в Византию, а царь назначил воеводою Ливийским Иоанна брата Пастова.

Иоанн, приняв в управление Ливию, устроил поход против Анталы и бывших в Визакии Маврусийцев, одержал над ними победу, перебил много врагов, и, отняв захваченные варварами Соломоновы знамена, отослал их в Византию; а прочих варваров прогнал из римских владений. Впоследствии, Левасты из пределов Триполийских с большим войском, прибыв в Визакий, соединились с Анталою. Иоанн вышел на встречу им, но был разбит и, потеряв многих воинов, удалился в Корхидон. Варвары же, дошедши до своего Карфагена, опустошили тамошние окрестности. Наконец Иоанн возбудил мужество в своих воинах и, взяв себе на помощь других Маврусийцев, бывших с Кутциною, одолел и обратил в бегство врагов и, учинив сильное преследование, перебил великое их множество. Прочие же убежали за пределы Ливии. И таким образом Ливия достигла наконец глубокого мира.

л. м. 6027, р. х. 527.

Первый год епископства Иоанна Иерусалимского.

В этом году царь Иверский Саманорс пришел в Константинополь с женою своею и вельможами к благочестивому царю Юстиниану, заявляя свое желание быть союзником и верным другом Римлян. Царь, приняв такую готовность, много почтил Саманорса и вельмож его. Равно и Августа подарила жене его разные украшения из дорогих камней. И отпустил их император с миром в их государство. [167]

л. м. 6028, р. х. 528.

Первый год епископства Агапита Римского.

В этом году пострадал от гнева Божья Помпейополь Мисийский. Ибо земля расселась от землетрясения и провалилась половина города с жителями. И очутились они под землею и слышны были голоса умоляющих о помощи. И много денег давал царь для того чтобы раскапывали и спасали заживо погребенных и награждал трудившихся в раскопке.

В том же году Юстиниан заповедал петь в церквах: Единородный Сыне и Славе Божий. Устроил также часы на Милие.

л. м. 6029, р. х. 529.

Первый год епископства Анфима Константинопольского.

В этом году скончался епископ Епифаний месяца июня 5, индиктиона 15, занимавший кафедру 17 лет и 3 месяца; и переведен был в Константинополь Анфим еретик, епископ Трапезундский; в это же время Агапит, епископ Римский, прибыв в Константинополь, составил собор против нечестивого Севера, Юлиана Галикарнасского и других феопасхитов, в числе которых и Анфим, епископ Константинопольский, как единомышленник их, был низвержен и прогнан после десятимесячного епископства. И рукоположен вместо него Мина, пресвитер Сампсониевой странноприимницы, от руки Агапита, папы римского. Агапит же, епископ римский, будучи в Константинополе, скончался, и рукоположен вместо него Сильвестр, живший один год.

л. м. 6030, р. х. 530.

Первый год епископства Сильвестра римского, Мины Константинопольского, Гвины Александрийского.

В этом году декабря 27, было первое обновление великой церкви. И шел крестный ход от святой Анастасии, при чем патриарх Мина сидел на царской колеснице, а царь шел пешком вместе с народом. А прошло от дня пожара святейшей великой церкви до обновления 5 лет, 11 месяцев и 10 дней.

л. м. 6031, р. х. 531.

Первый год епископства Вигилия римского, Феодосия Александрийского. [168]

В этом году поднялись Болгаре. Два князя со множеством болгар и Друнгом вторглись в Скифию и Мисию в то время как в Мисии начальствовал войсками Юстин, а в Скифии Баударий. Эти полководцы, двинулись против болгар, решились на битву; и пал в битве вождь Юстин; и назначен был вместо него Константин, сын Флоренция. И дошли болгары до пределов Фракийских. И вышел против них полководец Иллирика Акум гунн, которого царь воспринимал от крещения. И римские войска, оцепив болгар со всех сторон, стали их рубить и избили многое множество, и отняли всю добычу и разбили на голову, умертвив двух князей болгарских. И когда победители возвращались с радостью, напали на них другие Болгары и поймали на аркан бегущих Константина, Акума и Годиллу. Из них Годилла кинжалом перерезал аркан и убежал; а Константин и Акум были взяты живые. Константина болгары выдали на выкуп за 1000 копеек (номизм – прим. OCR), и он возвратился в Константинополь. Акума же повели в свое отечество вместе с другими пленниками.

В том же году Хозрой, царь Персидский, взял Антиохию Великую в Сирии и вошел в Апамею и другие города.

л. м. 6032, р. х. 532.

В этом году появился в римских пределах Мунд, происходящий из племени Гепидов, сын Гисма. История Мунда такова. По смерти отца Мунд пришел к Ригу, своему деду по матери владетелю Сирмийскому. Узнав об этом владетель Рима Теодорик послал к Мунду приглашение, вследствие которого Мунд отправился к Теодорику и жил при нем в качестве его воинского сподвижника. После смерти Теодорика Мунд пришел к реке Дунаю и просил императора Юстиниана принять его под свою державу. И пришел в Константинополь, где царь оказал очень любезный и почетный прием ему и сыну его, и отпустил их, назначив Мунда военоначальником Иллирика. И в то время, когда Мунд находился в Иллирике, пришли туда болгары в великом множестве; и напав на них, Мунд всех их разбил. И из числа пленных послал в Константинополь их вождей и многих других болгар, и показывали их с торжеством на ипподроме. И настал глубокий мир во Фракии, ибо Гунны не дерзали уже переходить чрез Дунай. А пленников болгарских царь послал в Армению и в Лазику, и были включены они в число рядовых воинов. [169]

л. м. 6033, p. x. 533.

Первый год епископства Павла Александрийского.

В этом году, т.е. в 14 году царствования Юстинианова Персидский царь Хозрой сделал четвертое нападение на римскую землю. Хозрой взошел сначала в страну Комагинов, и оттуда думал идти в Палестину и Иерусалим и ограбить тамошние сокровища. Ибо слышал, что страна та обильна, а жители богаты золотом. А Римляне нисколько не помышляли идти для противоборства Персам, но запершись в крепостях хотели оборонять их и спасаться сами, как кто сможет. Узнав об этом, Юстиниан послал против Персов Велизария, только возвратившегося с запада, Велизарий на курьерских конях с большою быстротою прибыл в Евфрастию. Юст, племянник царский и Вутц, начальник восточной армии, находились тогда в Иераполе, как в месте убежища. Услышав о прибытии Велизария, они письменно приглашают его прибыть к ним и оберегать Иераполь. Велизарий сильно посмеялся над ними, заявляя в ответном письме, что несправедливо было бы охранять один город и позволять варварам безопасно расхаживать по райской стране и опустошать царские города. Вы хорошо знаете, что лучше погибнуть мужественно, чем спастись, уклоняясь от боя. Последнее нужно назвать не спасением, а скорее предательством. Лучше идите скорее в Европу; собрав оттуда все войско, я надеюсь при помощи Божией одолеть неприятеля.

Под влиянием таких речей Велизария начальники ободрились. Юста с небольшим гарнизоном оставили в Иераполе, а прочие пошли в Европу.

Хозрой, узнав, что Велизарий и все римское войско ополчаются в Европе, остановился и не решался идти дальше. И послал книжника Авандаза, мужа разумного, разведать, каков полководец и каков лагерь; а предлогом для этого посольства служили жалобы, якобы царь Юстиниан не послал в Персиду послов для переговоров о мире. Велизарий, узнав, что идет посольство, сам, выбрав 600 великорослых и красивых воинов, вышел из лагеря охотиться. А Диогену копьеносцу и Адулию Армянину с 1000 всадников приказал перейти реку, как будто для разведания брода. Когда же Велизарий узнал, что посол уже близко, то приказал раскинуть палатку в пустынном как бы случайном месте для остановки. Между тем своих разноплеменных воинов Фракийцев [170], Иллирийцев, Готфов и Элуров, а также Вандалов и Маврусийцев Велизарий разместил по обеим сторонам палатки, а еще более рассеял по равнине. Воины эти не стояли на одном месте, как на службе, но бродили туда и сюда, как охотники, и по-видимому как люди праздные и свободные от дела, собрались, смотреть посла Хозроева. Они были препоясаны, имели веселые лица и носили топоры и алебарды. Авандаз, явившись пред Велизария, говорил, что Хозрой огорчается тем, что Юстиниан, вопреки условиям, ее прислал к нему послов для переговоров о мире и тем вынудил его, Хозроя, воевать против Римлян. Велизарий, не придавав никакого значения этим словам, возражал, что Хозрой, виновник войны; если бы он желал мира, то не пошел бы искать его в чужую землю, но, оставаясь в своей стране, ожидал бы послов. Сказав это, Велизарий отпустил посла. Сей последний, возвратясь к Хозрою, говорил, что, по его наблюдению, полководец чрезвычайно разумный и мужественный, а воины таковы, каких он нигде не видал, ибо в них собрана красота всех народов. Посол советовал Хозрою не вступать в битву с воинами Велизария, чтобы в случае поражения не погубить все персидское царство, если он сам зашедши в римскую страну, не найдет места для бегства. Да и победить не важно, потому что придется победить римского полководца, и не более того. Тогда Хозрой, по совету Авандаза, вознамерился немедленно возвратиться восвояси. Но Хозрой боялся переправляться чрез реку, так как римляне сторожили переправу. Посему после многого раздумья он послал просить Велизария, чтобы тот отвел воинов, стороживших рекy, и таким образом обеспечил Персам беспрепятственное отступление. Велизарий тотчас же послал к Хозрою послов, одобряя его за отступление и обещая, что скоро прибудут царскиe посланники для утверждения мира. Хозрой просил Велизария обеспечить ему безопасный проход чрез римскую землю. И Велизарий послал к нему Иоанна Эдесского, мужа знаменитейшего заложником его безопасного прохождения чрез Римскую страну. И Римляне более хвалили Велизария за благоразумное поведение в этом деле, чем за то, что он привел в Византию двух царей пленного Гелимера и Витигеса. И действительно достойно повествования и похвалы то обстоятельство, что когда все Римляне боялись и скрывались в крепостях, а Хозрой с большим войском находился среди римской державы, один человек на почтовых прибывший из Византии, выступил против царя Персов, а Хозрой сверх ожидания был обманут его мудростью и ни с чем возвратился восвояси. [171]

В том же году по смерти Тимофея, епископа александрийского, нечестивый Север, прелюбодейный предстоятель Антиохии, и Юлиан Галикарнасский, сошедшись в Александрии из-за вопроса о тленном и нетленном, рассорились между собою, как люди чуждые истины. Одни продвигали Феодосия, другие – Гайну в сан епископа Александрийского: и Гайна владел епископиею один год, а Феодосий — два. Юстиниан обоих их вызвал в Византию и приказа им жить в качестве частных людей отдельно друг от друга. А епископом в Александрию царь назначил некоего Павла, который считался православным. Но Павел, почтив память Севера несвященного, подвергся царскому гневу, был лишен епископии и, удалившись из Александрии, жил в Иерусалиме.

л. м. 6034. р. х. 534.

В этом году, в месяце октябре, индиктиона 5, была в Византии большая смертность. В то же время начало праздноваться в Византии Сретение Господне, 2 числа месяца февраля. А 16 августа, того же 5 индиктиона, было великое землетрясение в Константинополе и попадали церкви и дома и городская стена, особенно около Золотых ворот. Пали на землю и копье, которое держала статуя св. Константина, поставленная на форуме, и правая рука статуи Ксиролофа. И померло много людей, и был страх великий.

л. м. 6035. р. х. 535.

Первый год епископства Зоила Александрийского.

В том же году царю пришлось вмешаться в войну между Аксумитами, Индусами, Иудеями по следующей причине: римские купцы чрез Гомерит ходят в Аксумит и внутреннейшие страны Индийцев и Эфиопов. И вот когда римские купцы по обычаю пришли в пределы Гомеритские, Дамиан царь Гомеритский перебил их и ограбил их имущество, ссылаясь на то, якобы Римляне в своей стране озлобляют Иудеев и убивают. И от этого случая пресеклась связь греческая с внутренними Индами в Аксуме. И рассердившись царь Аксумский заявил Гомеритскому, что ты-де повредил моему государству и внутренней Индии, заградив римским купцам доступ к нам. И вступили оба царя в великую вражду, и началась между ними война. И когда они сбирались воевать, Адад, царь Аксумский, дал такой обет, что если де я одолею Гомерита, то сделаюсь [172] христианином, ибо из-за христиан я веду войну. И Божиим содействием одержал Адад решительную победу и взяв в плен живого Дамиана, царя Гомеритского, и страну его и дворец его, и возблагодарив Бога Адад, царь Аксумский, послал к царю Юстиниану за епископом и клириками и за научением вере христианской. И весьма возрадовался этому Юстиниан, и приказал дать Ададу в епископы, кого им будет угодно. И выбрали послы после тщательного рассмотрения пономаря от св. Иоанна в Александрии великой, мужа благочестивого, девственника, 62 лет, по имени Иоанна. И взяв его, возвратились в страну свою к своему царю Ададу. И таким-то образом уверовали во Христа и просветились все Аксумиты.

л. м. 6036, р. х. 536.

В этом году 6 сентября, в 1-й день 7-го индиктиона, было великое землетрясение и упала половина Кизика. В том же году окончен медный столб вблизи дворца, именуемый Августевс, и открыта конная статуя царя Юстиниана.

В том же году прибыл из Итальянской страны какой-то комедиант, по имени Андрей, с собакою желтою и слепою, которая по его приказу проделывала удивительные вещи. Так, когда комедиант стоял пред народом на площади, то зрители приносили свои кольца золотые, серебряные и железные, клали на землю и присыпали пылью; собака ничего этого не видала, но по приказу хозяина брала и отдавала каждому свое кольцо. Точно также и перемешанные монеты разных царей собака выдавала при произнесении царских имен. И из предстоящей толпы мужчин и женщин собака на вопросы показывала имеющих во чреве, и блудников, и прелюбодеев, и скряг, и великодушных: показывала все по правде, так что говорили, что она имеет дух Пифона.

л. м. 6037 р. х. 537.

В этом году поднялось море около Фракии на 4 мили (4000 шагов) и покрыло страну около Одессы, Дионисиополя и Афродисии; и потонуло много людей. И по Божью повелению опять отступило море в свое место.

л. м. 6038 р. х. 538.

Первый год епископства Петра Иерусалимского, Домна антиохийского. [173]

В этом году было оскудение хлеба и вина, и большая непогода; и было великое землетрясение в Византии, и перемена относительно святой Пасхи. Народ заговелся 4 февраля, а царь велел еще неделю продавать мясо. Мясники кололи скотину и продавали; но никто не покупал и не ел мяса. А Пасха была так, как приказал царь, и оказалось, что народ постился неделю лишнюю.

л. м. 6039 р. х. 539.

В этом году был взят Рим Готфами. И папа Вигилий прибыл в Константинополь и, принятый от царя с великою честью, обещался устроить соединение кафолической церкви и анафематствовать три главы. И столько папа был почтен царем, что возгордившись в виде епитимии отлучил Мину епископа Константинопольского на 4 месяца от церковного общения; а Мина отвечал ему такою же епитимиею. Между тем царь, разгневавшись на Вигилия за епитимию и за отказ исполнить свое соглашение относительно церковного соединения, приказал схватить его. Папа, испугавшись царского гнева, прибежал к жертвеннику мученика Сергия в обители Горемиздовой. Будучи силою извлекаем оттуда, папа схватился за столбы, поддерживавшие жертвенник, и ниспроверг их, будучи тяжел и велик телом. Царь, раскаявшись, принял в свою благосклонность папу Вигилия, а Вигилий, по просьбе Августы Феодоры, принял в общение Мину патриарха Константинопольского 29 июня в день св. апостолов.

В том же году 11 мая в субботу св. Пятидесятницы во время игр на ипподроме, совершавшихся по случаю дня основания столицы, произошло побоище между двумя партиями. Царь с своей стороны послал экскубиторов и воинов меченосных, которые умертвили многих из бывших на ипподроме, а многие были задавлены во время бегства; а иные умерли от ран и произошла большая пагуба.

л. м. 6040 р. х. 540.

В этом году были постоянные землетрясения и большие дожди, равно как и в феврале месяце было большое землетрясение так, что все его заметили и были в большом страхе, и молебствовали, и просили Бога об избавлении от належащей угрозы.

В том же году в июне индиктиона 11 благочестиво скончалась царица Феодора. [174]

л. м. 6041 р. х. 541.

В этом году были очень сильные громы и молнии, так что многие во время сна бывали поражаемы молниею. И в день св. Иоанна были очень сильные громы и молнии, так что была отшибена часть колонны Ксиролофа и художественная капитель этой колонны. В июле была сшибка обеих партий и подожжен дом, так называемый Пардов, и погорело много строений, именно от Халки до так называемой Елевзии. И было много убийств. А во время царского выхода к Ебдому, хранители царских одежд (веститоры) потеряли царскую корону, которая нашлась чрез 8 месяцев, равно сохранилось и было найдено и все украшение короны, в том числе и единственный драгоценный камень.

л. м. 6042 р. х. 542.

Первый год епископства Аполлинария Александрийского.

В этом году в октябре во время конских ристаний посол Индийский пришел в Константинополь со слоном, которого и ввел на ипподром.

В январе месяце понижено было имя Мины, патриарха Константинопольского, и превознесено имя Вигилия, предпоставленного в диптихах.

В марте месяце вырвался ночью слон из стойла и передавил многих людей, иных и до смерти.

Апреля 16 вечером во время игр на ипподроме было междоусобное народное побоище, и много было побито из обеих партий; и нападали на мастерские и грабили, что попадалось под руку, а ипархом был тогда Иовин, по прозванию Коккоровий.

А 28 июля в 3 день недели было обновление храма св. апостолов и положение св. мощей Андрея, Луки и Тимофея св. апостолов. И проследовал епископ Мина, седя со св. мощами на позлащенной и осыпанной дорогими камнями царской колеснице и держа на коленах три ковчега с мощами св. апостолов, и так совершал, обновление храма.

л. м. 6043 р. х. 543.

В этом году в апреле, индиктиона 4, послан был кубикуларий Нарсес в Рим с поручением вести войну против Готфов, завладевших Римом, ибо после того как Велизарий владел Римом, опять вошли в силу и захватили Рим Готфы. [175]

9 июля было великое и страшное землетрясение во всей стране Палестинской и Аравийской и Месопотамской и Сирийской и Финикийской, и пострадал Тир, и Сидон, и Берит, и Триполис и Библос. И погибло в этих городах множество народа. А в городе Бостры от приморской горы, называемой Лифопросопон (Каменное лицо) оторвалась большая часть и свалилась в море и образовала пристань удобную для помещения многих громадных кораблей тогда как прежде того этот город был без пристани. Царь послал денег для возобновления разрушенных зданий в городах.

Убежало и море в бездну на одну милю (1000 шагов) и погибли многие корабля. И опять, по Божию повелению, возвратилось море в свое обычное ложе.

л. м. 6044 р. х. 544.

В этом году в сентябре, индиктиона 15, было обновление св. Ирины по ту сторону залива (т.-е. Золотого рога, в нынешней Галате) в Сиках. И преносимы были св. мощи из великой церкви двумя патриархами, Миною Константинопольским и Аполлинарием Александрийским. И сидели оба патриарха на царской колеснице, держа на коленах св. мощи. И проследовали до переправы, и переправились, и встретил их царь. И совершили открытие оной церкви св. мученицы Ирины.

В том же году очищена была пристань Евдома,

В том же году умирает Мина патриарх Константинопольский, а на его место был назначен Евтихий, апокрисиерей Амасийский монах Амасийской обители и пресвитер, и притом назначен в тот же день, когда непогребенное тело Мины еще лежало во храме.

В августе месяце прибыли победные вестники и триумфы из Рима от Нарсеса кубикулария и экзарха римского. Ибо сразившись с Татилою, вождем Готфским, Нарсес разбил его на голову и взял Рим и убил Татилу и окровавленные одежды его вместе с украшенною дорогими камнями камилавкою прислал в Константинополь. И повергнуты были эти трофеи к ногам царя в секрете (epi sekretou, т. е. вероятно без торжественной церемонии).

Нужно причислить к патриаршеству Мины еще один год Анфима для того, чтобы образовалось 11 лет. [176]

л. м. 6045 р. х. 545.

Первый год епископства Евтихия Константинопольского.

В этом году был святой и вселенский пятый собор против Оригена суемудренного и Дидима невидущего и Евагрия и их эллино-мудренной болтовни, а равно и против безглавых глав. Вигилий же Римский не заседал вместе с членами собора, но после многих побуждений был отпущен царем и умер в Иллирике, совершая путь в Рим.

л. м. 6046 р. х. 546.

В этом году августа 15, индиктиона 2, в час полуночный при наступлении воскресного дня, было сильное землетрясение, так что пострадали многие домы и бани и церкви и часть стен Константинопольских, особенно у Золотых врат; и многие померли.

Разрушилась и значительная часть Никомидии. Продолжалось же это землетрясение 40 дней, понемногу люди умилились, совершая крестные ходы и молебствуя и пребывая в храмах, и опять, когда настало время Божия человеколюбия, обратились на худшее. Совершается же и память этого землетрясения ежегодно при народном молебствии на Кампе.

Лазы, отделившиеся от Римлян по причине корыстолюбия и несправедливости вождя их Иоанна и уклонившиеся к Персам, в это время опять прибегли к Римлянам, и заняли Римляне из крепостей их Петру, выгнав Персов.