ГОМИШ ИАНИШ ДИ ЗУРАРА (АЗУРАРА)

ХРОНИКА ВЗЯТИЯ СЕУТЫ

КОРОЛЕМ ДОНОМ ЖУАНОМ ПЕРВЫМ

CRONICA DA TOMADA DA CIDADE DE CEPTA PER ELREY DOM JOHAM O PRIMEIRO

ГЛАВА XXI.

Как Король на тот момент не пожелал определенно говорить Королеве, что должен был участвовать в том деянии, и как он затем приказал привести в готовность все, что относилось к флоту

Кто мог бы слышать слова, коими обменивались те сеньоры, и не получить [от того] величайшего удовольствия (extrema folganca)? Поистине, добро сказал Соломон в своих «Притчах», что главная доля счастья сей жизни для всякого человека заключена в том, чтобы иметь хорошую жену. Да и сам Король немало радовался, слыша таким образом те слова Королевы, коими он в душе своей (em sua vontade) был весьма доволен.

Однако он не пожелал принимать решения о своем [собственном] выступлении, полагая, что коли Королева определенно узнает, что ему надлежало выступать, то еще более возрастет тягота для ее духа, от чего мог воспоследовать для нее какой-либо вред вследствие слабости ее сложения (compreissao); однако о выступлении их сыновей решение было принято тотчас же, и Король незамедлительно взялся устраивать, с воодушевлением, приготовления (corregimento), относящиеся к их выступлению. И первою вещью, кою он тотчас приказал исполнить, была ревизия (provimento) гаваней (terecenas), дабы узнать долю имевшихся у него кораблей и то, сколь были они исправны, и незамедлительно приказал со всей быстротою (trigosamente) нарубить дерева для починки некоторых галер и фушт ¹, коих ему недоставало, для восполнения того количества, кое он имел в виду взять с собою, ss. [scilicet, «а именно»] пятнадцать галер и пятнадцать фушт. И, таким образом, он приказал привлечь (aparelhar) плотников и конопатчиков, дабы они потрудились на оных кораблях; и, кроме того (desi), [обеспечить] инструменты (guarnicoes) для них, вместе со всеми иными вещами, к тому относящимися.

Приказал также Король разузнать (apanhar), сколько меди и серебра могло быть собрано в королевстве; и равно повелел доставить золото извне, заключив свое торговое соглашение (trato) с купцами наилучшим манером, каким мог, таким образом, что в весьма краткое время получил от того великое изобилие [средств]. И Жуан Афонсу, королевский управляющий, незамедлительно предоставил все доходы города, и говорил с Руем Пиришем ду Аландруалом (Rui Pires do Alandroal), каковой был казначеем монетного двора (tesoureiro da moeda), не раскрыв ему, однако же, секрета, таким образом, что монетные мастерские (fornacas da moeda) были тотчас приготовлены и деятельно принялись за чеканку; и c такою скорость велась та чеканка, что, за вычетом нескольких дней весьма великих празднеств, все прочие [дни] беспрерывно, днем и ночью, они чеканили.

Мисе Карлуш (mice Carlos), адмирал ², был тотчас извещен по приказу Короля, дабы он привел в готовность всех моряков, каждого сообразно его положению, таким образом, чтобы без промедления распорядиться ими так, как то повелит Король. Гонсалу Лоренсу ди Гомиди, каковой был эшкриваном-да-пуридади ³, тотчас приказал написать письма от имени Короля для эшкривана-душ-мараведиш (escrivao dos maravedis) ⁴ и равно для всех коделов (coudeis) ⁵ и анаделов (anadeis) ⁶ арбалетчиков королевства, дабы они незамедлительно провели у себя переписи (alardos) и, где бы он [на тот момент] ни находился, прислали бы ему журналы, их содержащие, в каковых явным образом были бы отмечены возраст людей и навыки (corregimentos), кои имели они для службы Королю.

Кто бы мог, однако, записать множество суждений, что высказывались относительно сего дела, — ибо слух среди народа был весьма велик при виде переворота (abalamento), вызванного сими вещами? И хотя каждый, со своей стороны, старался ради того, чтобы разведать (escoldrinhar) сей секрет, не было там никого, кто наверняка бы смог определить место, куда направлялось то сборище [людей и кораблей] (corregimento); а суждения, что высказывались относительно сего, мы оставляем для другой главы, поскольку сии вещи еще не делались столь скоро (tao trigosamente), как делались в дальнейшем.

И надлежит вам знать, что усердие, кое Король повелел вложить в [добычу] монеты и доходов, было ради того, чтобы не устанавливать подати (lancar pedidos), каковую вещь он содеял во имя двух целей. Первая — поскольку деяние то подвигнуто было главным образом службою Богу, то Король не желал, чтобы кто-либо из жителей его королевства имел бы повод к тому, чтобы чем-либо возмутиться. Второю же [целью] было то, что, коли ему пришлось бы устанавливать подати, он должен был бы устроить созыв кортесов, на коих по необходимости должны были бы быть объявлены некоторые из планов (conjecturas) или частей деяния, таким образом, что оказалось бы возможно уразуметь подлинное намерение, кое Король относительно сего имел.

На сии приготовления и вещи, кои Король приказал таким образом содеять, было затрачено целых восемнадцать месяцев, в каковой промежуток [времени] Инфанты говорили со своим отцом, прося у него как милости, дабы он пожелал осуществлять то деяние с большею скоростью. Ибо, хотя Король и много трудился, то не казалось им достаточным, поскольку в вещах, коих человек весьма желает, когда пребывает в надежде их обрести, промежуток [времени] никогда не может быть столь мал, чтобы не показаться ему большим. И, кроме того, одно из свойств людей юных, как то заявляет брат Жил Римский (frei Gil de Roma) ⁷, авторитетом философа [Аристотеля], в третьей части второй книги правления князей, и Паулу Виржериу (Paulo Virgerio) ⁸, в наставлении молодых фидалгу, — это быть поспешными и стремительными в своих деяниях, и сие по причине горячности (esquentamento) крови, коя в них естественным образом присутствует в том возрасте.

И столь медленным казалось Инфантам свершение сего дела, что они сказали отцу своему, что, как им думалось, он желал отказаться от намерения, о коем порешил совместно с ними.

— Хорошо ведомо вам, — сказал Король, — как еще прежде, чем мы говорили с Королевою, я сказал вам, что не мог, в сем деле, содеять ничего, прежде чем о том узнают она и коннетабль. И так как от Королевы мы получили на то благоволение, подобает, чтобы мы поговорили с графом [Нуну Алваришем Перейрой, коннетаблем королевства], по каковой причине я не могу еще скорее завершить свои дела, дабы подготовить все, что мне необходимо.

Инфанты сказали, что было бы весьма добро, коли бы его милость отыскала способ, каким можно было бы тотчас претворить в жизнь тот разговор с графом, дабы в дальнейшем они имели некую определенность в том, что им надлежит делать.

ГЛАВА XXII.

Как Король и Инфанты определили манеру, в коей следовало говорить с графом о том деянии, и как ему было то сказано, и каким образом

Король и Инфанты пребывали в Сантарене о ту пору, когда между ними были обговорены сии вещи, и тогда же они решили, что о сем деянии графу не будет поведано ни в письменном, ни в устном виде, — что только Король скажет ему о том в личном порядке; и, дабы то возбудило как можно менее подозрений, — что Инфант Дуарти и Инфант Дон Энрики незамедлительно отбудут в направлении берега Одианы (riba de Odiana) ⁹, взяв с собой охотников на крупного зверя (monteiros) и на дичь (cacadores); и что таким вот образом они потратят два или три месяца на свои [охотничьи] развлечения, пока Король и Инфант Дон Педру не перейдут на другой берег Тежу и не возьмут путь по направлению к тому месту, что будет наиболее близко от местопребывания коннетабля, где бы он на тот момент ни находился.

Инфант Дуарти известил затем своих приближенных (oficiais), чтобы они были готовы продолжать свой путь, и написал Мартину Афонсу ди Мелу ¹⁰, поскольку тот был фидалгу и большой охотник на дичь и крупного зверя, давая ему знать, что вместе с Инфантом Доном Энрики, своим братом, он отправляется развлекаться в направлении того края и посему просит его быть наготове с его [ловчими] птицами и псами, и чтобы о том же самом тот известил любых лиц, кои, по его мнению, имели к сему расположение. И затем Инфанты отбыли, и никто из их людей не разумел такового секрета, [но все они думали] только лишь о крупном звере и дичи.

Король же, между тем, пребывал в Сантарене, до тех пор пока ему не представилось, что настал час для отбытия; и как только минули два месяца, на второй неделе третьего месяца Король приказал незамедлительно устроить свой отъезд. И дабы намерение его было лучше утаено, он сказал однажды, обращаясь к Инфанту Дону Педру, таким образом, чтобы его слышали все:

— Уже сейчас ваши братья полагают, что не осталось более ничего насчет дичи и крупного зверя, чего они не знали бы; однако, сын мой, я все же хочу посмотреть, смогу ли одержать над ними верх, поскольку вы, молодые люди, думаете, что мы, прочие, не ведаем вещи столь же совершенно, как вы; но, с благоволения Божьего, мы отбудем сейчас отсюда и отправимся посмотреть сии леса, где я уже много раз находил немало и [к тому же] крупных кабанов. И коли Богу угодно будет предоставить нам нечто (de nos aparar coisa), в чем мы найдем развлечение, мы, собравшись [все вместе], сможем посмотреть, кто же окажется лучшим охотником на крупного зверя.

Те сеньоры и фидалгу, что находились вместе с Королем, принялись много обсуждать ту охоту, таким образом, что все разумение двора обращено было на тот момент не к чему иному, как к приготовлениям (corregimento), что относились к такому образу действий.

Отбыл затем Король из того поселка Сантарен, и Инфант Дон Педру вместе с ним; и они проследовали далее вдоль той реки Мужа (ribeira de Muja) ¹¹, оттуда отправились к реке Сор (a ribeira de Sor) ¹², что вблизи Куруши (que e acerca de Curuche)13, и там немного отдохнули; и поскольку коннетабль о ту пору находился в Аррайолуш, они обратили свой путь в сторону Монти-Мора (Monte Mor) ¹⁴ и сие весьма неторопливо. И прежде чем они отбыли с того берега [реки] Сор, Король сказал, обратившись к Инфанту:

— Воистину нахожу я ныне дом свой лишенным славных псов, в особенности аланов (alros) ¹⁵, ибо мне представляется, что сии, коих я везу с собой, — либо вследствие того, что большинство из них молоды и еще не изведали как следует вкус добычи (nгo foram ainda bem encarnados), либо, может статься, не суть хороши по своей природе, — не имеют знания лесов сей земли, как имеют об иных [землях], Эстремадуры, где они были взращены.

— Коли так, сеньор, — сказали некоторые из тех, что там были, — то было бы добро вам послать весточку в дома некоторых фидалгу сей области, дабы, если есть ли у них какие-нибудь псы, они прислали бы их вам, в особенности к той реке Лавер (ribeira de Laver), где всегда доводилось встречать вам больших кабанов, и [к тому же] славных.

— Не думаю, чтобы это принесло пользу, — сказал Король, — поскольку про магистра Ависского, каковой есть человек, что всегда имеет многих и славных [псов], мне известно, что он уж, верно, [находится] с моими сыновьями, либо же те послали к нему испросить лучших [псов], ибо они уже посылали с этою целью к Мартину Афонсу ди Мелу. Но я полагаю, — сказал он, — что коннетабль должен иметь какого-нибудь славного [пса], коего он мог бы нам прислать.

— Коли будет на то ваша милость, — сказал Инфант, — я напишу ему сам, поскольку мне то будет более уместно, нежели вам, ведь я пребываю вдали (por ser alongado) от своих земель и прибыл ко двору, не будучи осведомлен о подобном развлечении.

Король сказал, что то было весьма добро задумано, и все прочие сказали то же, как обычно делается между сеньорами, ибо [чрез] любую вещь, что говорят они в похвалу или в порицание, [дабы угодить своим сеньорам,] все добиваются своей цели; и настолько вошло сие в обиход в наши дни, что некоторые, основывая на том [собственный] интерес, усвоили подобную манеру (filhavam semelhante jeito) в качестве ремесла. Однако о том, что из того воспоследовало, мы поговорим далее, по завершении сих вещей, пройдя вначале по деяниям царствования Королей Дона Жуана и Дона Дуарти, поскольку в их дни мы не находим никого, кто пред лицом их смог бы добиться милостей по преимуществу.

Теперь же, возвращаясь к нашему намерению, [мы скажем, что] тот же час вызван был писарь, каковому было приказано немедля составить письмо для коннетабля от имени Инфанта Дона Педру; в каковом, после своих пожеланий, [Инфант] уведомлял его, что Король, его отец, и он сам отбыли из Сантарена с намерением развлечься [охотою] в тех лесах, и что, поскольку он прибыл из своих земель ко двору налегке, более с намерением решить свои дела, нежели странствовать по лесам, он просил его, буде у него найдется какой-нибудь славный ловчий алан, чтобы он прислал его ему, поскольку те, что привез его отец, были не таковы, чтобы среди них нашелся какой-нибудь особенный.

И сие письмо было тотчас же составлено и подписано, и готов был стремянный, чтоб отвезти его, но необходимо было отнести его еще в покой Инфанта, дабы тот поставил на него печать, и сие потому что, помимо тех печатей, что вез его писарь, он имел обыкновение держать при себе одну, коею запечатывал (aselava) некоторые особые письма, кои ему было угодно. И ко времени, когда ему надлежало поставить ту печать, он избрал такой образ [действий], что написал одну записку своею собственной рукой, весьма секретным образом, в каковой давал знать графу, что Королю, его отцу, было необходимо обговорить с ним некоторые важные и весьма секретные вещи, посему он наказывает ему, дабы он измыслил какой-нибудь добрый предлог, чтобы ему было удобно прибыть в Монти-Мор, от коего Король, его отец, вскоре намеревался быть поблизости.

Каковое письмо было таким образом отправлено, и когда граф вник в истинную суть (alma), что в нем содержалась, то, как человек благоразумный (sages) и сдержанный, весьма добро сохранил тот секрет, задав стремянному несколько вопросов, весьма удаленных от той [подлинной] цели (mui alongadas daquele proposito), ss. [scilicet, «а именно»], о здравии Короля и его сына, и затем о развлечениях, кои имели они в своей ловле крупного зверя.

— Известно мне, — сказал он, — что Король, мой сеньор, получил новости о добром преуспеянии (boa esquenca), кое имеют сыновья его здесь, в его лесах, и он пожелал явиться принять свое участие [в охоте], дабы они не одержали над ним верх; но я весьма огорчен, поскольку нет у меня сейчас таких собак, коими мог бы я сослужить ему службу. Однако же среди тех, что я имею, будет найден лучший, дабы услужить сеньору Инфанту Дону Педру, каковой послал ко мне просить его.

Затем он приказал тотчас составить ответ, столь же открыто (assim de praca), как это сделал Инфант по отношению к тому, кого к нему послал, говоря, что его [Инфанта] развлечения доставляли ему великую радость, но что его весьма огорчало, что не было у него вещи [собаки] столь особенной, как он того желал, дабы сослужить ему службу; однако же из тех аланов, что имелись в его доме, он посылает ему лучшего, и что он просит его как о милости, дабы из-за сего он не преминул бы обратиться к нему по поводу любой иной вещи, коею он [граф], по его [Инфанта] разумению, мог бы ему услужить.

Король тем же образом продолжал совершать свой путь, пока не прибыл в Монти-Мор; и как только граф узнал, что он там находился, то сказал, обращаясь к своим [людям], что, раз уж Король, его сеньор, был столь близко, ибо туда было не более трех лиг [пути], хоть и были они большими ¹⁶, то неучтивостью было бы с его стороны, кабы не отправился он поговорить с ним, ведь столько времени прошло, как он его не видал. Посему он тотчас устроил свое отбытие и отправился поговорить с Королем. И таким образом, тотчас по его прибытии, ему было поведано обо всем ранее происшедшем, и Король сказал ему, что, хоть он уже и отдал приказ о подготовке некоторых вещей [для похода на Сеуту], но что они, однако же, делались [пока что] без определенного решения о том, будет ли деяние претворено в жизнь (com determinacao de se o feito por em exucucao), — до тех пор, пока оно не будет поведано ему [графу], посему он просит его, дабы он сказал, каково было его мнение насчет того деяния.

— Мнение мое таково, — ответил граф, — что сие деяние не было обнаружено ни вами, ни каким-либо иным человеком в сем мире, но могло быть лишь раскрыто Богом, желавшим открыть вам возможность и путь, коими вы содеете Ему сию столь особую службу, чрез кою душа ваша пред Ним сможет получить великую награду. И коли уж Ему угодно воспользоваться вами в сем деянии, то нет там ничего более для рассмотрения (hi nao ha mais que escoldrinhar), ибо так же, как угодно было Ему явить его [деяние] пред очи вашего познания, так же соблаговолит Он, по милости Своей, привести его к полезному концу. Вы же, милости ради, не переставайте трудиться над сим, таким образом, чтобы по недостаточности вашей не оказалось бы нехватки ни в чем, что к подобному деянию относится.

И в сем прибыли Инфанты Дуарти и Дон Энрики, оттуда, где они предавались своим развлечениям; и без иных свидетельств совещаний и секретных переговоров ощутили они волю графа, и в скором времени отбыли каждый в свой край, ss., Король и Инфант Дон Педру в Сантарен, а Инфанты Дуарти и Дон Энрики в Эвору, граф же — в Аррайолуш.

ГЛАВА XXIII.

Как Король ускорил приготовления к своему походу, и как Инфанты возвратились из Эворы, и как Инфанты Дон Педру и Дон Энрики отбыли в свои земли, и о делах, что они там содеяли.

Промежуток [времени], что Инфанты пробыли в Эворе, был мал, поскольку, как только они узнали, что отец их находился в Сантарене, то сразу же отбыли из того города и отправились к нему, где [в Сантарене] их совместное пребывание продлилось недолго, поскольку Инфант Дон Педру и Инфант Дон Энрики вскоре отбыли в свои земли. Король же и Инфант Дуарти остались там, занявшись более скорой подготовкой начатых дел, нежели велась она до того.

Инфант же Дон Педру и Инфант Дон Энрики держались такого образа действий в ходе своего пути, что если их развлечения на берегах Одианы [Гуадианы] и проходили с широтою, то те [новые] были не меньшими, ибо как только прибыли они в Коимбру, тотчас же Инфант Дон Педру приказал искать все развлечения, сколько их можно было найти [в том городе], для отдохновения его и его брата, и с сим великое изобилие яств (grande abastanca de viandas), коими они всегда поддерживали себя во время своего пребывания в землях Инфанта. И подобным же образом поступил Инфант Дон Энрики, едва они вступили в область (comarca) Бейры, где он имел свою сеньорию. И еще более сделал Инфант Дон Энрики, дабы приумножить их развлечения, ибо тотчас приказал, чтобы устроены были благородные празднества в Визеу, на кои он повелел пригласить графа Барселуша, своего брата, вместе со всеми сеньорами, епископами, фидалгу и прочими добрыми людьми, что имелись в той области, каковых он приказал уведомить, что те празднества должны были начаться в канун Рождества и продлиться до дня рексов [царей] ¹⁷, посему да будет угодно им держаться такого образа действий в своем прибытии, чтобы они явились туда к тому времени или еще ранее (ou primeiramente), коли смогут, так, чтобы места для их размещения были лучшим образом приготовлены.

И для сего послал Инфант в Лиссабон и Порту за шелковыми и шерстяными тканями, и за вышивальщиками (broladores) и портными, дабы пошить свои ливреи и момы (momos) ¹⁸, как то для его праздника воистину подобало; и равным образом яства были разыскиваемы во всех краях, в наибольшем изобилии, каком только могли быть найдены. Туда были доставлены многие грузы воска, что истрачен был на множество факелов (tochas), как для служб, так и для танцев, большие свечи (brandoes) ¹⁹, [обыкновенные] свечи (velas), и малые свечи (contos) ²⁰ в таком числе, что было бы почти невозможно их сосчитать. Были там равным образом и все яства из сахара и консервов (conservas) ²¹, кои только могли быть сысканы в королевстве в весьма великом изобилии, и также все виды пряностей и иных плодов, свежих и сушеных, кои подобали для того, чтобы праздник его [Инфанта] был изобилен; и также прибыли туда бочки (piparotes) ²² с мальвазиею и многими иными белыми и красными винами страны, из всех краев, где только имелись наилучшие из них.

И когда настал канун Рождества, все сии вещи были уже готовы, и равно многие снаряжения (corregimentos) [по части] жуст (justas) ²³ и прочие наряды (arreios) различных видов; и город и селения вокруг него были все заполнены людьми, таким образом, что казалось иным чужестранцам, там проезжавшим, что то собрание было не чем иным, как королевским двором. И на тех праздниках царила весьма великая приятность, ибо было на них много сеньоров и грандов, кои умели развлекаться по-всякому (com muitas maneiras de desenfadamento); и, сверх всего, изобилие, бывшее весьма великим, многих усладительных яств, ибо [в записях] не встречается, что во все те дни имел бы место какой-нибудь недостаток, какового вследствие тот праздник в какой-либо своей части заслужил бы порицания.

И надлежит вам знать, что Инфант Дон Энрики был мужем, чьи деяния и положение среди всех его братьев имели наибольшее превосходство в царственности, за вычетом Инфанта Дуарти, каковому, вследствие прямого наследования, подобало иметь то же. И хотя сии праздники были начаты с намерением таким, чтобы на них не присутствовали иные люди великого положения, не считая тех, о ком мы уже сказали, Инфант Дуарти, что пребывал в Сантарене вместе со своим отцом, едва прослышав новости о том собрании, возымел весьма великое желание присутствовать на нем; и как только миновал [первый] день января, он получил разрешение от своего отца и выбрал шестерых фидалгу, наиболее благородных мужей своего дома, вместе с некоторым иным небольшим сопровождением (corregimento); и, таким образом отпущенный, он отбыл из Сантарена и до того ускорил свой ход, что, хотя дни и были коротки, а дороги плохи, прибыл в Визеу в такие часы, что еще прослушал службу кануна рексов вместе со своими братьями.

Но кто бы смог поведать, сколь приумножился тот праздник благодаря прибытию тех сеньоров? И на другой день состоялись весьма великие жусты, на каковых бился Инфант Дуарти и те благородные мужи, что прибыли с ним, а с другой стороны бились Инфанты и большинство тех фидалгу и благородных мужей, что были с ними; и весь тот день был потрачен на те жусты, и танцы, и прочие развлечения; там были мимы (momos) столь различных видов, что зрелище их доставляло весьма великое удовольствие всем, кто там находился, и еще многим вовне, кто о том узнавал.

И на следующий день сказал Инфант Дон Энрики Инфанту Дуарти, своему брату:

— Сеньор, коли уж вашей милости суждено было прибыть в сию землю, где находимся мы, — и не как придворные, но как люди, что постоянно преследовали крупного зверя, — то пусть ваша милость вступит в обладание одною [охотничьею] ливреею, [из тех,] что мы имеем здесь пошитыми для нас, прочих, охотников.

Инфант сказал, что то было к великому его удовольствию, каковая ливрея была ему выделена некоторыми из тех фидалгу и благородных мужей; и хотя она была не весьма тонких тканей, все же она была желанна многим, ибо ее не выдавали никому, кроме как лишь особым людям.

ГЛАВА XXIV.

О том, как Инфанты все втроем отправились в Сантарен, и об образе действий, коего они держались в своем пути, и о чем они говорили со своим отцом, как только оказались там, где тот находился

Когда же те праздники закончились таким образом, как вы уже слышали, Инфанты отбыли со своим братом по направлению к Сантарену, граф же Барселуш и прочие сеньоры и фидалгу простились с ними (espediram-se deles) и возвратились в свои земли. Инфанты же все трое держались промеж себя такого образа действий, ss. [scilicet, «а именно»], Инфант Дон Энрики устроил прощание со своими братьями в то время как они проезжали по области Бейры, Инфант Дон Педру — после того как они оказались в Эштремадуре, и Инфант Дуарти — в то время как они пребывали в Сантарене; и все сие они проделали между собой с таким рвением (tao abastadamente), что второй не помышлял ни о чем, кроме того лишь, как он опередит (sobrepoiaria) первого, а третий — второго; однако же столь великим образом все было сделано и упорядочено, что [ни у одного из них] не оказалось ничего, в чем мог бы одержать он превосходство над другим.

С Богом — говорит автор, — да и как могу я повествовать о сих вещах без того, чтобы не пришли у меня в движение недра души (que se me nao demovam as entredanhas da vontade), дабы с тоскою обрести о том воспоминание! Ибо так же, как хворые тешатся, приводя себе на ум радости здоровья, а старики — пересказывая добрые события дел минувших, в коих они принимали некоторое участие, не меньшую радость ощущаю я в себе, обдумывая и познавая дела того времени.

И хотя все люди естественным образом, пройдя первые три возраста ²⁴, много жалуются (doestam muito) на то время, в коем пребывают, говоря, что они зрели иной, лучший, мир, порицая то настоящее [время] (prasmando aquele presente), изыскивая для него новые виды изъянов (falecimentos), дабы помочь своему намерению, что, по нашему разумению, есть не столько вследствие низости вещей того времени, сколько вследствие слабости их [стариков] возраста.

Воистину, сие не может быть понято во мне, поскольку возраст мой не подобен возрасту тех, о ком я говорил; и, благодарение Богу, я не столь одержим болезнью (apassionado por enfermidade), чтобы отвращала меня настоящая жизнь, — она лишь вызывает у меня недовольство, ибо не зрю я времени, подобного тому, ведь все сеньоры королевства в те дни весьма любили своего государя, а государь — их; между каковыми существовали одни общие радости (uns gerais desenfadamentos), а граждане держались промеж себя согласия и дружбы.

Когда Инфанты прибыли в Сантарен, то были приняты своим отцом и всею прочею придворною знатью с весьма великим удовольствием и радостью; и Инфанту Дуарти, в чьем лице и доме тогда пребывала знатность королевства, было поручено обеспечить издержки своих братьев на то время, что они пробудут в том поселке со своим отцом.

И хотя они [Инфанты] проводили таким образом время в своих удовольствиях и развлечениях, они не переставали, однако, заботиться о том, чтобы довести до конца то деяние, о коем они уже говорили [взятие Сеуты], и притом им казалось, что оно затягивалось (se alongava) долее, нежели то было угодно их желанию. Ибо, как мы обнаружили, с того времени когда впервые было говорено о том деянии, [на тот момент] прошло уже более трех лет; и они порешили между собой говорить о том со своим отцом, как они и поступили, прося его как о милости, дабы он установил для того деяния некий определенный срок, чтобы им устроить свои дела так, как сообразно тому надлежало. На что Король ответил, молвив сие:

— Еще не было сказано [о том] никому из [членов] моего совета, и мною решено, коли будет то угодно Богу, на Иванов день (Sro Joro) созвать собрание советов в Торриш-Ведраш, где я предполагаю предложить сие деяние и установить определенный срок, в каковой, с милостью Божьей, нам надлежит отбыть.

И поскольку великий пост был уже близок, отбыли Инфанты Дон Педру и Дон Энрики и отправились в Тентугал, где провели совместно великий пост. И дабы наши дела во всем держались правильного порядка, мы скажем здесь о том, чего недостало в сей иной, предыдущей, главе, дабы еще приумножить добрую предусмотрительность, коей держался Король в упорядочивании своих дел (em sua ordenanзa).

Насчет чего надлежит знать, что Король, желая прибыть в Монте-Мор, а было то в канун масленицы, получил известия о том, что его сыновья в тот же самый день прибывали в Эвору; и так как он ощутил, что они не слишком припозднятся с тем, чтобы явиться к нему, узнав о его прибытии, — что по причине коннетабля, там находившегося, могло возбудить некоторые подозрения (alguma prosunзгo), — тотчас послал сообщить им, дабы они, безо всякого промедления отбыли оттуда и вновь продолжили бы свою охоту, ибо, хотя то и была масленица, юности было простительно все (a mancebia relevava tudo); и что после того, как они постранствуют вот так несколько дней, то пусть возвращаются в Монте-Мор. Каковую вещь Инфанты претворили в жизнь и затем, в среду, по завершении пепельной службы (officio da cinza) ²⁵, отбыли в направлении Бежы, ибо в предшествовавшее тому время они ездили по Элвашу и иным местам берега Одианы [Гуадианы]. И как только минули таким образом несколько дней, они возвратились в Монте-Мор, и по пути вблизи Портела убили одного весьма крупного медведя, коего послали своему отцу, велев сказать ему [при том] потешные слова, от коих отец их получил великое удовольствие. И о том, что еще между ними произошло, написано в другой главе, предшествующей сей.

ГЛАВА XXV.

Как Король велел созвать [членов] своего совета, и как Инфанты возвратились ко двору, и о вещах, что Инфант Дон Энрики испросил у своего отца

Гонсалу Калдейра, что был придворным писцом [секретарем] Короля (escrivao da camara de el-Rei), был единственным, кому была раскрыта [вся] полнота (puridade) сего секрета; и сие потому, что Гонсалу Лоренсу, тайный писец [личный секретарь Короля], чьим подчиненным он был, не мог в одиночку написать столько бумаг, сколько того требовало сие дело, и посему оно было раскрыто также ему [Гонсалу Калдейре], ибо чувствовали, что он был человеком, который его сохранит. Воистину, он достаточно о том позаботился, ибо хотя и много лет прошло после взятия Сеуты, никогда не было никого, кто бы слыхал его о том высказывающимся — [но такое бывало] лишь благодаря величайшему случаю; и даже то, что он говорил, [сказано было] с весьма великою осторожностью и страхом.

Сему Гонсалу Калдейре было дано поручение составить [пригласительные] письма, поскольку Король повелел созвать тех [членов] совета, коим надлежало быть с ним в Торриш-Ведраш; и со всем сим Король не переставал устраивать свои дела [касательно похода] самым скорым образом (mais despachadamente), каким мог.

И по прошествии праздника Пасхи Инфанты отбыли из Тентугала и направились в Синтру, где пребывал их отец, встретивший там тот праздник. И тем же образом граф Барселуш, и коннетабль, и магистр [ордена] Христа, и магистр [ордена] Святого Иакова, и магистр Ависский, и приор Эшпритала [Госпиталя], и Гонсалу Ваш Котинью, и Мартин Афонсу ди Мелу, и Жуан Гомиш да Силва, вместе со всеми прочими сеньорами и фидалгу, коим надлежало быть на том совете, — все начали прибывать в то место, куда им было приказано прибыть.

И когда настало то время, Король отбыл из Синтры и отправился, развлекаясь [в дороге] (foi folgando), по той области Лиссабонской в направлении Торриш-Ведраш; и прежде сего, когда Король прибыл в Карниди (Carnide), Инфант Дон Энрики, каковой весьма желал посредством своего тела свершить какое-нибудь превосходное дело, явился к своему отцу и сказал:

— Сеньор! Прежде чем продолжите вы продвигаться вперед с делами вашими, поскольку чувствую я, что с милостью Божией они уже идут таким путем, что придут к доброму завершению, то прошу у вас как милости, дабы вы предоставили мне две вещи, ss. [scilicet, «а именно»], чтобы я был одним из первых, кто бы высадился на сушу, когда, по соизволению Божьему, мы окажемся пред городом Сеутою; и второе, чтобы, когда ваша королевская лестница будет приставлена к стенам города, я бы был первым, кто по ней заберется, прежде всякого другого.

Король взглянул на него с видом, исполненным [радостного] смеха (contenenca, toda cheia de riso), и ответил ему таким образом:

— Сын мой, благословение Божье и мое пребывают с тобою за то, что имеешь ты столь доброе желание послужить мне и приумножить свою честь. Однако в настоящий момент я не дам тебе ответа ни по одной из сих вещей, но, с соизволения Божьего, я отвечу тебе насчет них в другое время, более удобное для того, нежели теперешнее.

Так прибыл Король в тот поселок Торриш-Ведраш, где с ним собрались все те сеньоры, что были созваны на тот совет; и прежде, нежели о чем-либо было сказано, Король сказал коннетаблю:

— Поскольку деяние сие столь трудоемко и велико, я пребываю в весьма великом сомнении относительно того, чтобы представить его сим [членам совета] в качестве решения вновь принятого; ибо хоть я и доподлинно знаю про них, что все они весьма добры и желают услужить мне, я нахожу, все же, что все люди имеют каждый собственные различия (desvairo) в обстоятельствах и добродетелях, и что, таким образом, не могут все поступать по велению одного сердца и желания; и может статься так, что, когда я определенным образом представлю сие деяние на их суд, подобие опасности вкупе с отсутствием крепости может ввести некоторых в такие сомнения, что, в то время как одни, повинуясь рассудку, не станут вникать в них и их развивать (leixando-las homem limar por razao), в других они вызовут такой страх, что то может стать причиною того, что сие наше деяние не будет завершено (se este nosso feito leixar de acabar). Посему я желаю спросить относительно манеры, коей, как вам кажется, я должен держаться, дабы мне обезопасить себя от сего сомнения.

— Сеньор, — сказал [в ответ] коннетабль, — ваше соображение представляется мне весьма добрым, в качестве же средства для сего, как мне кажется, будет добро, коли вы станете представлять сие дело не как тот, кто представляет его впервые, но как дело, кое вы определенно полагаете справедливым и добрым; ибо, коли главною побудительною причиною для вас стала служба Богу, то Ему главным образом вы и должны предоставить решение совета; то же, что подобает вам, это твердо держаться намерения довести то [деяние] до конца с Его милостью и помощью, и то, что сим [людям] из вашего совета вы пожелаете сказать, будет не для того, чтобы они советовали вам насчет того, хорошо ли оно к исполнению или нет, но единственно для того, чтобы вам высказать то для их сведения, и равно для того, чтобы они вам назвали и присоветовали лучшие средства и пути к тому, чтобы сие деяние могло быть завершено. И дабы лучше то устроить, прикажите, чтобы я выступал на совете прежде всякого другого, и я, с милостью Божьей, упорядочу свою речь таким образом, что, после того, как закончу, ни у кого из них не будет причины противоречить нашему намерению.

Королю тот совет был весьма угоден; и он тотчас велел вызвать своих чиновников, коим приказал привести в готовность те вещи, что относились к обустройству (corregimento) помещения, где ему надлежало держать свои советы, каковое было переднею залой, что находится в тех палатах (pacos) Торриш-Ведраш, где размещается часовня; и все было приготовлено так, как подобало превосходству его [Короля] положения, ss., седалище Короля в середине, скамейки же для прочих с одной стороны и с другой.

И день, когда сие должно было начаться, был четвергом, в каковой Король и его сыновья прослушали мессу Святого Духа, отслуженную с великою торжественностью, таким образом, чтобы Его Святая Милость могла бы дать ему [Королю] истинное знание всего того, что они предполагали содеять в том деянии ради Его Святой Службы. И с тех пор повелось у Короля всегда, благочестия ради, слушать подобную мессу каждую неделю в тот день; и не только он, но и все его сыновья соблюдали такой же обычай в своих часовнях до конца своих дней.

ГЛАВА XXVI.

Как Король взял клятву с [членов] совета, и каким образом, и о словах, что сказал он им относительно своего намерения

Когда же настал час, в каковой тот совет должен был состояться, и те сеньоры и фидалгу собрались вместе в той зале, Король, прежде чем заговорить о чем-либо из того, чего желал, сказал:

— Те вещи обыкновенно почитаем мы (soemos haver) за сильные и труднопреодолимые, каковые, вследствие какого-либо события супротив нашей воли, повторяются снова, поскольку привычка к вещам делает ценность их меньшею; и вам также покажется отчасти трудной [для принятия] сия новость, кою я намерен вам изложить; про каковую, быть может, вы сочтете, что она замышлена с недостаточною ответственностью или с каким-нибудь новым подозрением, что возымел я против некоторых из вас, либо, может статься, против всех; что поистине не есть так, напротив — я почитаю вас за добрых, и верных, и любящих мою честь и службу мне, и равно я ведаю, что вы всегда преданно служили мне и советовали. Ибо коли было бы так, что насчет кого-либо из вас я возымел сомнение или подозрение, то вполне мог бы изыскать повод, посредством коего удалил бы его из моих советов; но сие, что я делаю [в данный момент], есть предупреждение (amoestacao), какового требуют вес и величие деяния. И наш Господь Бог, когда состоялось Его преображение на горе Фавор, не почел за дурное предупредить тех троих апостолов, коих, отделив, взял с собою, дабы они хранили секрет небесного того видения, поскольку те трое были главными, коих Он всегда держал, в том, что касалось [Его] человечности, в лоне Своих советов как свидетелей Своих секретов. Посему, прежде чем я что-либо скажу вам о том, ради чего вы были позваны сюда, я желаю, чтобы вы дали соглашение и принесли присягу (facais preito e menagem) в том, что преданно сохраните все вещи, что я в настоящее время вам оглашу, и не передадите их ни одному человеку ни изустно, ни письменно, но будете держаться в стороне от любой возможности и способа, чрез кои какая-либо вещь, к оному деянию относящаяся, могла бы быть узнана или понята.

Все сказали, что то было к их удовольствию, хоть каждый и питал в душе сомнения, размышляя, что бы то могла быть за вещь, относительно коей воздвигалось столь необычное основание. И затем они поклялись Королю на Древе Истинного Креста и на Книге Евангелий, что сохранят таким образом весь тот секрет, как сказано. И когда сие было вот так закончено, Король приступил к своему намерению таким образом:

— Друзья! Сей день всегда был мне весьма желанен, ибо хорошо известно вам, сколь моя воля всегда склонялась к любви между всеми христианами; и сие вы можете ясным образом уразуметь, приняв во внимание, сколько раз обращался ко мне Король Граадский [Гранадский] во время войны между мною и королевством Кастильским, предлагая мне войска, дабы помочь мне уничтожить или причинить ущерб моим противникам; каковую вещь я неизменно отвергал, ведая, что, хотя бы она и принесла мне пользу, не было основания принимать подобную помощь, ибо они были врагами нашей Святой Веры. Кроме того, они ходатайствовали предо мною, дабы я от себя и своих королевств предоставил бы им вечный мир либо перемирие на некоторое время, предлагая себя за сие для службы мне чрез свои письма и изустные послания; каковую вещь я еще менее желал предоставить, полагая, что подобный мир и согласие суть дурны и бесчестны и что делать им одолжение значить позорить нашу Веру, ибо жизнь их в сем мире, согласно их намерению, есть в оскорбление ее. И вам, кроме того, ведомо, что во всех прошлых деяниях, хоть я по милости Божьей и одерживал всегда победу над моими врагами, никогда, в сердце своем, не мог я желать иной вещи, нежели мира, — и не потому имел я сие страстное желание, что устал от подобных трудов, но оттого лишь, что сие напоминало мне (nembrando-me), что были они христианами, об ущербе для коих я весьма сожалел; и то, как и сколько раз я сего мира с ними желал и искал, очевидно есть для знания вашего. И поскольку Наш Господь Бог воистину ведал мое желание и то, какое намерение мною двигало, когда испрашивал я оный мир, угодно было Ему, по милости Его, привести его к сему завершению, кое вам известно; каковую вещь я не почитал и не почитаю за победу меньшую, нежели одержал я в битве подлинной, в коей разрешилась весьма великая часть наших сомнений.

— И поскольку в те времена минувшие я всегда желал сослужить какую-нибудь такую службу Нашему Господу Господу, каковой великий труд и опасность помогли бы мне заслужить удовлетворение какой-либо обиды, коли таковая была нанесена супротив Его воли мною либо чрез мое посредство, то, неся таким вот образом сию заботу, я весьма кропотливо проникал в собственное разумение, тщательно изучая (escoldrinhando), где и как смог бы сослужить Ему ту службу; однако не могло мне прийти на память место, пригодное для того, чтобы ее содеять. И дабы смог я постигнуть, сколь малое содержание (sustancia) и ценность имели мой труд и тщательное изучение пред Его весьма совершенной и высокой мудростью, весьма легким образом поставил Он меня пред лицом знания — посредством случая, коего я не воображал и о коем не помышлял, — о том, каким образом сию службу совершенным образом мог бы я выполнить, захватив город Сеуту, явив мне затем определенные способы и пути, чрез кои наиболее легко мог бы я привести к завершению свое желание.

— И так как я ощутил и узнал величие того города и множество людей, в нем проживающих, и принимая во внимание, кроме того, что расположен он в краях по ту сторону сего нашего моря, я удерживал таким образом сие в секрете, без того, чтобы его обнародовать, по двум причинам: первая — дабы узнать [вначале], будет ли у меня какая-либо помеха при подготовке моего деяния в том, что касается мира с Кастилией, и вторая — дабы получить точное знание о том, встречу ли я какие-нибудь препятствия в ходе своего путешествия. И теперь, когда я уже обо всем осведомлен, я велел собрать вас здесь таким образом из-за двух вещей: первая — дабы вы помогли мне вознести благодарность Нашему Господу Богу, каковой привел мне в руки столь добрую и столь почетную вещь, в коей мы сможем Ему послужить, что вы должны проделать с весьма доброю волей, поскольку все вы, здесь находящиеся, были со мною в тех первых моих трудах, каковой причины вследствие я весьма рад равным образом иметь вас своими соратниками в любой вещи, кою содею ради спасения своей души; и вторая — дабы выслушать ваше мнение и совет насчет того, как лучше всего и наиболее выгодным образом смог бы я прийти к завершению оного деяния; и еще третья — дабы известить вас, чтобы вы были готовы к тем вещам, что окажутся необходимы для снаряжения вашего похода.

ГЛАВА XXVII.

О том, как коннетабль первым ответил на том совете, и о доводах, им приведенных, и как ответили Инфант Дуарти и его братья и в какой манере

Хотя Король и потратил [в своей жизни] мало времени на то, чтобы познать науки, все его слова, однако же, были сказаны с весьма великим авторитетом. И как только он завершил так свое рассуждение, первый голос, каковой должен был быть Инфанта Дуарти, достался коннетаблю, как то было приказано Королем, однако же при том держались такой манеры, что никто из прочих не мог уразуметь, что то было содеяно в силу некоего [предварительного] замысла (que era feito de certa sabedoria); и хотя коннетабль притворным образом много отнекивался так поступить [говорить первым], все же он должен был то сделать по просьбе Инфанта, несколько поспорив насчет сего поначалу. И здесь надлежит вам знать, что всегда до того времени на совете рексов [королей] первыми обыкновенно говорили знатнейшие лица, а уж затем прочие, каждое нисходя сообразно своему званию вплоть до самого ничтожного, но с того времени и впредь вошло в обычай, дабы вначале говорили самые ничтожные, и подобным же образом они двигались бы вверх в восходящем порядке, пока не дойдут до знатнейшего; что определенно есть весьма добрая манера для всех советов великих сеньоров, поскольку когда знатнейшие лица говорят первыми, самые ничтожные начинают бояться противоречить тому, что говорят знатнейшие, хотя бы мнение их и было противным.

— Какой еще словесный аргумент, сеньор, — ответил коннетабль [Королю], — могу привести я или какое-либо иное лицо, находящееся здесь в вашем присутствии, — ибо разумным представляется лишь сказать вам подобно пророку [царю Давиду]: «Сие делается для Господа и есть чудесно пред очами нашими». И сами вы не пожелаете поместить сие деяние в ряду с остальными [вашими деяниями] (no conto dos outros), поскольку прочие вещи, относительно коих вы спрашивали совета (filhaveis conselho), хотя бы и творили их по справедливости, были, однако же, ради отыскания известных путей, коими наиболее легко могли вы обезопасить жизнь и честь вашу и равно ваших подданных (sugeitos) и соотечественников; но сие деяние единственно относится к службе Богу и спасению душ — вашей и тех, кто вам в сем послужит; и насколько душа есть благороднее тела, настолько же и Наш Господь Бог являет больше заботы в том, чтобы направить [по верному пути] советы тех, кто подвигаемы есть своим спасением. Посему я не вижу иного совета, что вам в сем дать, кроме того, чтобы груз сего деяния вы оставили бы в основном Богу, вновь заслужив у Него (remerecendo-Lhe) заботу, кою Он являл и являет относительно вашего спасения. И я, со своей стороны, накладываю на самого себя зарок много возблагодарить Его за сие, в той части, что касается меня; и так же, как служил я вам во всех прочих делах, так же послужу вам и в сем; и, к тому же, чем дело есть лучше и полезнее, тем более желания и усердия я в него вложу.

Завершив сие слово, он поднялся с того места, где был, и пошел преклонить колена (giolhos) пред Королем, и, поцеловав ему руку, сказал:

— Я оказываю вам сие почтение, будучи весьма обязанным вам за ту милость, что вы предоставляете мне дело (de me azardes cousa), в коем я послужу вам в моем рыцарском звании, в кое Бог по милости Своей меня возвел, ибо дело то в такой мере относится к служению Ему.

После того как коннетабль изложил свои доводы, говорил Инфант Дуарти, таким образом:

— Поскольку коннетабль, каковой есть человек, что побывал в стольких и столь добрых делах чрез свое тело, в ходе чего заработал столько и столь великих почестей, сколько имеет он за добрые свои заслуги, находит столь добрым ваше намерение и основание, то, не находя какого-либо противоречия, кое я мог бы о том высказать, ибо сам я не побывал еще ни в одном опасном или устрашающем деле, [мне остается] лишь много радоваться, что Бог дает мне случай, в коем могу я потрудиться ради собственной чести. И за сие я весьма благодарю Бога, и почитаю то за великую милость с вашей стороны, что вам оказалось угодно взяться за дело, в коем я могу послужить вам с таким служением Богу и приумножением моей чести.

И, сказав сии слова, он встал на ноги и пошел поцеловать руку своему отцу; и подобным же образом поступили его братья, слов коих мы не заботимся привести точное упоминание, поскольку, обыкновенно (comummente), все изъявляли сие намерение.

Каков же должен был быть теперь любой из прочих — сколь бы ни был он смел в своих речах, — что возымел бы дерзость противоречить основанию того намерения? Ибо не уразумейте так, что, хотя бы намерение Короля и было столь добрым, каковым являлось, не возникло бы там известных споров, относительно коих могло воспоследовать множество доводов, коли та [вступительная] манера не была бы прежде обдумана. Поскольку так же, как Наш Господь Бог поместил великое разнообразие во внешность людей (pos grande desvairo nas contenencas dos homens), так же было угодно Ему, чтобы они были неравны и в своем разумении; и говорят древние, что сия только и есть та вещь, что была лучше всего распределена в мире, поскольку ни один человек не имеет столь мало благоразумия, чтобы им не удовольствоваться, не завидуя [умственному] превосходству, что знает в других.

Все же к тем [советникам] была обращена просьба, чтобы и они подали свои голоса, каждый согласно тому, как лучше разумел, однако не нашлось там никого, кто смог бы сказать противное. Но Жуан Гомиш да Силва ²⁶, каковой был человеком сильным и мужественным, чьи слова всегда несли [в себе] шутку и вкус, встал на ноги.

— Что до меня, сеньор, — сказал он, обращаясь к Королю, — я не знаю, что мне еще сказать вам, кроме как: старики, на ту сторону [пролива] (nao sei all que diga senao rucos alem)!

И сие говорил он, поскольку Король и большинство там находившихся уже имели головы, полные седины. И Король и все прочие принялись смеяться, и вот так, веселясь, они положили конец своим речам в том, что касалось сего намерения.

ГЛАВА XXVIII.

Как Король держал совет о сокрытии того намерения, и как было решено, что он прикажет бросить вызов герцогу Голландскому, и о манере, коей Король держался в том вызове

В свете сих решенных дел держал Король свой совет [о том], каким манером мог бы он лучше скрыть приготовления своего флота, дабы все взоры были обращены на сие и перестали бы радеть о том, чтобы разведать подлинную цель того путешествия (certidao daquela viagem). И для сего было найдено одно весьма полезное средство, ss. [scilicet, «а именно»], чтобы герцогу Голландскому ²⁷ был тотчас же брошен вызов; и для сего постановили, чтобы Фернан Фогаса, каковой был управляющим (vedor) Инфанта Дуарти, был предъявителем того вызова; и было там затем решено, чтобы на следующий Иванов день, до какового оставался один год, все были готовы [к походу], каждый там, где должен был сесть на корабль.

И по составлении посольства, кое Фернан Фогаса должен был везти, был он тотчас же отправлен, таким образом, что в краткое время свершил свое путешествие; и и как только он прибыл в дом герцога, то дал тому знать, что был послан к нему от имени Короля Дона Жуана Португальского, как то удостоверял ему чрез свою верительную грамоту (carta de crenca), посему он просит у него как милости, дабы тот назначил ему время, в кое он смог бы пространно изложить ему свое посольство.

Герцог ответил, чтобы тот отправился пока что к месту своего размещения (pousada), и что он подумает, когда тот мог бы быть принят, и даст ему о том знать. Фернан Фогаса, как только оказался в месте своего размещения, весьма секретно дал знать герцогу, что ему было весьма необходимо переговорить с ним вначале наедине, поскольку то, что он должен будет ему тогда сказать таким образом, было основною причиною его прибытия; то же, что он затем имел в виду сказать ему публично (de praca), было не чем иным, как предосторожностью, для лучшего сокрытия его намерения. Герцогу оказалось весьма угодно удовлетворить его прошение, и он повел дело так, что секретно дал ему свою аудиенцию. И как только Фернан Фогаса остался с ним [наедине], то сказал:

— Сеньор! Вашей милости, быть может, хорошо известно, что Король Дон Жуан Португальский, мой сеньор, вместе со всеми сеньорами своего королевства сейчас готовится к тому, чтобы свершить великое деяние ради службы Богу и приумножения своей чести; и сие есть то, что он разумеет в сем следующем году пойти на врагов Святой Веры. И поскольку ему было бы весьма угодно скрыть свое истинное намерение к вящей беззаботности оных неверных, он принял решение приказать бросить вам вызов, дабы те, кто таким образом узрит сии [его военные] приготовления, не возымели бы повода подозревать истинную сущность того, что он желает. Посему он просит, чтобы вам оказалось угодно принять вот так сей вызов, с таким видом, как если бы вы почитали его серьезным, в подтверждение чего предприняли бы какого-либо рода подготовку (percebimento). И коли будет так угодно Богу, Он принесет ему [Королю] в руку какое-либо дело для приумножения его чести, в коем он сможет выказать вам благодарность за вашу добрую волю и издержки, кои понесете вы в ходе вашей подготовки.

Герцог ответил, что весьма благодарил Короля за то, что тот пожелал посвятить его в подобный секрет, каковой, как он заверял его, он сохранит весьма добро; и сие сказал герцог, потому что Фернан Фогаса поведал ему всю правду о том деянии; и [еще сказал герцог,] что, в том, что касалось вызова, он явит насчет сего такую манеру, что тот [Король] почтет за добро примененную ту смелость, кою выказал в отношении него.

И вернулся Фернан Фогаса к месту своего размещения, герцог же остался в своих палатах; и по прошествии двух дней тот послал ему сказать, дабы он возымел терпение, поскольку тот желал созвать своих советников, в чьем присутствии желал выслушать суть его посольства, поскольку с основанием следовало ожидать, что столь уважаемый государь, как Король Дон Жуан не мог послать к нему иначе, кроме как с делом большого веса и авторитета.

И посему приказал герцог тотчас составить письма для всех тех великих сеньоров своей страны, посредством коих давал им знать, что здесь находился посол Короля Дона Жуана Португальского, каковой доставил ему посольство, посему он [герцог] повелевает им, дабы они скорейшим образом присоединились к нему, поскольку он не намеревался выслушивать ничего из того [посольства] без их присутствия.

И сим путем делал герцог две весьма благоразумные вещи: во-первых, давал уразуметь тем [сеньорам], что держал их на великом счету, ибо не желал выслушивать подобное дело иначе, кроме как в их присутствии; и во-вторых, оказывал великую услугу Королю, поскольку присутствие тех [советников] в то время, когда ему будет брошен вызов, стало бы поводом к разглашению [того дела] с большею авторитетностью и серьезностью.

После того, как все было готово и герцог воссел на свое возвышение (estrado), он приказал позвать Фернана Фогасу и велел ему поведать обо всем, ради чего он прибыл туда.

— Сеньор! — сказал тот. — Весьма высокий и весьма превосходный князь, Король Дон Жуан Португальский, мой сеньор, посылает сказать вам, в силу верительной грамоты, вашей милости представленной, что ему многократно приходится выслушивать жалобы и сетования от своих подданных и соотечественников на многочисленные грабежи и ущерб, каковые жители вашей сеньории учиняли и учиняют ежедневно, не желая давать свободного прохода товарам оных его соотечественников чрез моря и порты вашей сеньории, а также чрез иные, коих они могут достигнуть, и свершая несправедливые и неоправданные репрессалии; относительно коих было прибегнуто к заступничеству вашей милости, прося у вас права и справедливости, ибо те учинители ущерба в оное время были вашими подданными, и соотечественниками, и населенцами оных ваших сеньорий, и вы были во власти покарать их и исправить. Каковую вещь не пожелали вы предпринять с оною справедливостью, но вместо того дали [тем] делам временную отсрочку; относительно чего оные пострадавшие вновь прибегли к вашей милости, не найдя в вас ни удовлетворения, ни справедливости, из чего наглядно видно, что вы изъявляете к сему благоволение и сочувствие, и еще тем более, что его милость [Король] полагает за достоверное, что ваши чиновники от вашего имени получили право на большую часть [награбленных] вещей, из чего наглядно видно, что вы изъявляете к сему сочувствие и благоволение. Посему его высокая милость, желая принять меры относительно оных дел, просит вас, чтобы вы тотчас же исправили их для него с совершенным удовлетворением, в противном же случае он будет считать, что бросил вызов вашей персоне и всем вашим землям и сеньории, дабы вести в них войну на море и на суше; и что, посему, он дает вам о том знать, дабы вы были предупреждены с его стороны, как его высочеству подобает предупредить вас в подобном случае.

Великую горесть выказал герцог, выслушав таким образом то посольство, и все прочие, что были с ним, сходным образом впали в великое изумление; и тогда они повелели Фернану Фогасе выйти за пределы дома [герцога], дабы им поговорить о том деле.

Герцог показывал все же, что не мог возыметь никакого терпения, говоря, что не только [со стороны] Короля Португальского, но и [со стороны] всей Испании не страшился ничего. И надлежит вам знать, что сей вызов (desafiacao) имел весьма правдоподобный характер, ибо истинно было то, что уроженцы того герцогства свершали весьма великие грабежи на море, [нападая] на корабли сих королевств; однако такую пользу принесло то посольство, что никогда более они не свершались, как то было ранее, в основном потому, что герцог сделался большим другом Короля, вследствие того доверия (fianca), что тот ему выказал.

Из тех советников нашлись там некоторые, сказавшие, что было бы добро, коли герцог направил бы Королю свой ответ смягченным, поскольку, как сказали они:

— Сеньор, сей король Португальский есть человек сильный, и мужественный, и весьма горячий (bem esquencado); и все его соотечественники суть люди, опытные в пользовании оружием, и сейчас они бесстрашны и горды вследствие великих побед, одержанных ими супротив королевства Кастильского; и сверх всего Король есть человек, побывавший уже во многих делах, и хоть сейчас он направляет вам таким образом сие послание, истинно есть то, что он должен иметь все свои приготовления завершенными; и прежде, нежели вы успеете то заметить, он явится на вас со всею своею мощью.

— Ибо тому будет уж добрых два года, — сказал [еще] один из них, — как слыхал я от одного купца, прибывшего из Брюгге, что ходили там новости, будто Король велел чинить свой флот и приказал строить другой, новый, вместе с другими великим приготовлениями к войне, кои он претворял в молчании; и так как он заключил мир с Кастилией, ясно видно, согласно сему посланию, что это для вашей милости готовится все сие веселье. И, как милости, не пожелайте по причине зла, кое четверо разбойников из земли вашей желают свершать, ввергать вашу персону и сеньорию в испытание неизведанное, ибо сей опыт должен свершаться не иначе, как в отношении крайних средств, ведь в нем на кону честь и жизнь.

Были там и иные, что рассуждали противным образом, однако герцог все еще не мог отойти от своей [притворной] горести. И тогда он приказал позвать Фернана Фогасу и, имея вид весьма суровый, начал давать ему свой ответ в таком виде:

— Как представляется, сей ваш Король впал в такую гордыню из-за добрых происшествий, что выпали ему во времена прошедшие супротив его соседей; все же, так как он благоразумен, то должен принять во внимание, что от одной палицы не могут пасть все и что в сей моей сеньории так же имеются люди, сведущие в рыцарском деле, как и в его, и что они имеют не меньшее желание послужить мне, нежели его [люди] ему. Посему вы передайте ему, что мне весьма радостно будет его прибытие и что он найдет меня готовым, когда придет; и что я удостоверяю ему, что встречу его в любом месте, куда только явится причалить его флот.

И для сего он велел ему составить свою верительную грамоту и приказал затем, чтобы тот отбыл, когда пожелает. Однако затем, когда настала ночь, герцог весьма секретно послал за Фернаном Фогасой, передав ему свои весьма благожелательные наказы для Короля вместе со многими другими словами ответной благодарности (regradecimento); и, сверх всего, оказал ему милость и велел, чтобы тот возвращался в весьма добрый час в свое королевство. И Фернан Фогаса не показал себя таким простаком, чтобы не суметь весьма хорошо поблагодарить его, чрез добрые свои слова, от имени Короля, своего сеньора, за всю добрую манеру, что тот [герцог] в том деянии явил. И таким вот образом он положил конец своему посольству.

Хорошо выказал герцог Голландский, что имел желание доставить удовольствие Королю, поскольку, как только его [Короля] посол Фернан Фогаса отбыл, он тотчас же дал знать всем местам своей сеньории, что вследствие известных посланий, полученных им от Короля Португальского, необходимо было пребывать наготове, так как тот велел бросить ему вызов. И так начал он приготовления (comecou de se correger) к некоторым вещам, кои во всей его сеньории не могли уразуметь иначе (em al entender), кроме как [в том смысле], что они все-таки (todavia) имели открытую войну с королевством Португальским.

Король, после того как отбыл Фернан Фогаса, начал гораздо более скоро готовить все вещи, кои пристали ему для доброго устроения своего отбытия, приказав тотчас снарядить некоторых эшкудейру ²⁸ с достаточными полномочиями, каковых разослал по всему побережью Галисии и Бискайи, и в Англию, и в Германию, нанимать большие корабли, сколько их могло быть найдено; каковое дело было не чем иным, как явным оглашением (manifesto pregao), что разносилось по многим частям христианского мира о том соединении [судов и вооружений] (armacao), что Король таким образом снаряжал. И поскольку новости издалека всегда делают вещь больше, чем она есть, хоть приготовления Короля и были весьма велики, все же молва [о них] была гораздо больше.

Между тем, в то время как Король пребывал в ревностных усилиях (ciumes) по сохранению того секрета, явился к нему вдруг человек, дабы собрать [в единый свод] его деяния (arrecadar seus feitos), и привез ему [план] города Сеуты, нарисованного столь совершенно, как он есть; и хотя тот человек не имел намерения подозревать какую-либо [истинную] вещь о том секрете, Королю стоило великих усилий совладать с собою, ибо он думал, что его желание было раскрыто чрез догадливость некоторых, каковая и подвигла того человека привезти ему таким образом то изображение, с мыслью, что он доставит ему тем удовольствие, согласно имевшемуся у него [Короля] желанию. Все же Король имел такое благоразумие (avisamento) в момент, когда то [изображение] было ему таким образом представлено, что не выразил своим видом никакого удовлетворения, и даже, как нам думается, не обратил никакого внимания на подобное изображение, но полностью им пренебрег. Воистину можем мы хорошо уразуметь, что то была воля Божья повести дело так, чтобы Король все же обрел победу в том деянии, когда тот простой человек, не имея никакого подозрения, что подобного дела касалось бы (tangesse), подвигаемый особою [Божественною] милостью, каковой он не ведал и о коей не знал, представлял ему таким образом то изображение, чрез кое с большею легкостью тот [Король] мог бы избавиться от некоторых сомнений, коли он имел таковые в душе, относительно завоевания того города.

Кроме того, по завершении тех советов, постановил Король, чтобы все жители областей Бейра и Тралуш-Монтиш (Tralos-Montes) [Траз-уж-Монтиш] и [области] между Дору и Минью (de entre Douro e Minho) [Энтри-Дору-и-Минью] погрузились бы на корабли в городе Порту; и он приказал Инфанту Дону Энрики, чтобы тот отправился в область Бейра и приказал собрать всех коделов (coudeis) [капитанов кавалерии] и анаделов (anadeis) [капитанов арбалетчиков] как той области, так и другой, Тралуш-Монтиш, и чтобы, чрез свои книги, тот велел отобрать всех людей, годных для службы, вручив ему журналы переписей (cadernos dos alardos), кои он еще прежде сего приказал сделать, каковые держал у себя Гонсалу Лоренсу, как уже сказано. И тем же самым образом он [Король] приказал графу Барселушу, дабы тот взял на себя [те же] обязанности в области между Дору и Минью. [Насчет же] людей из Эштремадуры и [из области] между Тежу и Одианой [Гуадианой] он постановил, чтобы они погрузились на корабли в городе Лиссабоне под началом Инфанта Дона Педру, каковому он оставил обязанность по отбору людей сих трех областей тем же образом, каким возложил ее на его братьев в отношении других [областей]. И дабы вассалы и все прочие люди, долженствовавшие иметь довольствие (quantia) и жалованье (soldo), смогли лучше подготовить свое снаряжение, он приказал выплатить им оное довольствие и жалованье.

И, кроме того, он приказал Инфанту Дуарти, своему сыну, чтобы тот от его имени полностью взял на себя обязанности по управлению правосудием и финансами всего королевства. И был тогда Инфант Дуарти, в то время, когда сие было ему поручено, в возрасте двадцати двух лет; и поскольку сии два труда суть столь велики, он же был человеком юным и не имел к ним привычки (nao os havia acostumado), то тем с большею заботой он им отдавался, вкладывая в них великое усердие, ибо весьма рано поднимался с постели и слушал свои мессы, таким образом, что спустя небольшой промежуток [времени] после восхода солнца он уже был в суде (relacao), где пребывал непрерывно до одиннадцати или двенадцати часов; и тотчас же по окончании трапезы давал аудиенции весьма продолжительный промежуток [времени] и, не беря большой передышки, возвращался к рассмотрению прошений или принятию мер по делам финансов, таким образом, что для отдыха ему оставалась весьма малая часть ночи. Что было причиною того, что в нем развилась болезнь менемхолического настроения (humor menemcolico) ²⁹, каковая увеличивалась в нем еще гораздо более по мере того, как он продолжал пребывать в сем, будучи человеком весьма милостивым и ласковым по характеру, что никогда не умел ни одному человеку дать дурного ответа, та же болезнь, согласно естественному своему свойству, состоит в том, чтобы испытывать раздражение к людям и всегда желать уединения. И были в том добром принце две весьма великие битвы, поскольку его характер желал пребывания среди людей и милостивого выслушивания их прошений, та же прискорбная болезнь понуждала его питать отвращение ко всем тем вещам.

Таковы, однако, были в нем добродетель и доброта, что он побеждал зло болезни и следовал своей доброй природе и характеру, таким образом, что весьма немногие люди ведали, что в нем пребывал такой недуг. Поистине, говорит автор, великий блеск (esprandecimento) производило в мире столько доброты и добродетели принца, о коих я с болью прекращаю говорить, дабы вернуться к к иным вещам, ибо воистину добрые свойства людей того времени были ничем в сравнении с его. Что же до чудесного средства, что нашел он для своего излечения, то всякому, кто ощущает какое-либо страдание от сей болезни, будет полезно прочесть о том в книге, что он написал, называемой «Верный советник» (o leal conselheiro) ³⁰, где он найдет средство для того излечения, записанное пространно в главе двадцать третьей.

И с сим столь великое рвение поднялось в королевстве, что повсеместно люди вовсе перестали работать, поскольку одни были заняты чисткой своего оружия, другие — распоряжениями о заготовке бисквитов и засолке мяса и [прочих] припасов, иные — починкой кораблей и устроением оснастки (aparelhar guarnicoes), таким образом, чтобы в час нужды не оказалось бы у них ни в чем недостатка. Однако в основном происходило сие движение в городах Лиссабоне и Порту, поскольку обыкновенно не имелось там никого, кто был бы свободен от сих забот; и столько было суматохи (revolta) в подготовке сих вещей, и таковой она была, что когда воцарялось спокойствие, то ясно слышался шум (arruido) вдоль весьма немалой части мест Рибатежу ³¹.

И, по правде, то была прекрасная вещь для созерцания, ибо по всему тому побережью ³² стояли на якоре (jaziam) суда и корабли, на коих днем и ночью сновали конопатчики (calafates) и иные мастера (mesteirais), что исправляли их недостатки. С другой стороны, лежало множество зарезанных быков и коров, и там же [было] множество людей, одни чтобы свежевать, другие — резать и засаливать, иные же — помещать в бочки [обычные] (toneis) и большие (botas), в коих [мясо] должно было отправляться. Рыбаки и их жены пеклись о том, чтобы выпотрошить и засолить мерланов, и акул (cacoes), и скатов, и подобных [им] рыб, коими все места, где только солнце имело наибольшее приволье (assossego), были заполнены. Что до монетных мастеров, то и днем и ночью их молоты никогда не пребывали в покое, таким образом, что даже если бы какой-нибудь человек и сказал что-нибудь крича меж тех плавильных печей (fornacas), то едва ли был бы понят. И бондари немало были заняты тем, что изготовляли и чинили сосуды для вина, и мяса, и иных припасов; портные и стригали (tosadores) ³³ — тем, что заготавливали ткани и шили ливреи разнообразных видов (libres de desvairadas guisas), каждую так, как сеньор тех ливрей [обладатель данной геральдической символики] приказывал сделать; плотники — тем, что пригоняли бомбарды и троны (trons) ³⁴ и настраивали (enderencar) все прочие артиллерийские орудия, каковые были многочисленны и велики; веревочники — тем, что плели подъемные канаты (guindaressas), и тросы (estrenques), и швартовы (cabres) ³⁵, и много иных веревочных изделий из льна (cordoalha de linho), кои делали они как для кораблей страны [Португалии] (navios da terra), так и для [судов] извне, ибо все могло быть починено в сем королевстве.

Кто смог бы перечесть порознь работы, коими занимались те люди, — ибо не было никого, кто был бы освобожден от тех обязанностей? И хотя старики, по причине своего возраста, знали, что им надлежит остаться [дома], они, однако же, проявили немалую заботу в том, чтобы разведать (escoldrinhar), какова воистину была сторона, куда тот флот должен был совершить свое плавание. И насчет сего они имели большие обсуждения (departicoes), ибо сие занятие в основном оставляет природа старикам, по причине многих вещей, кои они зрели и изведали, и потому что они уже свободны от страстей, каковые юношам не оставляют свободной возможности проникать напрямую в суть вещей (para cuidarem direitamente as coisas); и хотя их проницательность и была столь остра, не нашлось там, все же, никого, кто смог бы определить истинную сущность (certidao) того деяния. Ибо одни говорили, что Король посылал Инфанта в Англию, дабы женить в том королевстве весьма почетно, и что его братья отправлялись с ним вместе с тою мощью войск и военного снаряжения (corregimentos de guerra), чтобы помочь Королю [Английскому], своему кузену ³⁶, завоевать королевство Францию. Иные говорили, что Король отправлялся на королевство Наапули (Naapuli) [Неаполя], поскольку [тамошняя] королева вдовствовала, и что она написала Королю, дабы он послал туда одного из своих сыновей, чтобы тот женился на ней и получил власть над королевством ³⁷; и что в том же самом путешествии им предстояло поступить подобным же образом в королевстве Сезилии (Cezilia) [Сицилии] ³⁸, и что по сему-то Король и отправлял вот так тех двух сыновей — по причине двух бракосочетаний.

Другие говорили, что Король в начале той войны (demanda), что имел он в королевстве Кастильском, обещал отправиться с паломничеством в Святой Дом Иерусалимский 39, с тем чтобы Господь Бог дал ему победу над его врагами; и что, поскольку Господь Бог дал ему таким образом то положение [победителя], а [члены] его [королевского] совета не были согласны с тем, чтобы он отправился вовне своих королевств, он и отправлял туда [теперь] своих сыновей с такою мощью по двум причинам. Первая — дабы они свершили паломничество за него и смогли бы пройти по всем [святым] местам без страха пред каким-либо человеком; при сем [утверждавшие сие] говорили еще, что когда [ранее] туда отправился граф Барселуш, то сие-то и было основною причиной его поездки, ss. [scilicet, «а именно»], что его направил туда его отец с намерением осмотреть тот Святой Град, и порты, и якорные стоянки, что имелись на том Средиземном море (mar medioterrano) и в том порту Яффском (porto de Jafa) ⁴⁰, где оно имеет свой предел; и, что касается сего моря, то начало свое оно берет чрез пролив Сеуты [Гибралтарский]. Вторая же причина была та, чтобы они [Инфанты] доставили тот Гроб Господень вместе со всеми прочими святыми реликвиями, кои могли быть найдены в том городе и его пределах.

Иные говорили, что [Инфантам] предстояло отправиться на город Брюгге ⁴¹, по некоторым причинам, кои они [так утверждавшие] приводили [в доказательство того], что Король должен был так поступить; каковые мы не оглашаем здесь пространно: поскольку их столько и со столькими частностями без полезного [для нас] результата, мы почли за лучшее оставить их, дабы дать место иным вещам.

Говорили еще некоторые иные, что, поскольку в Авиньоне в то время был антипапа, называвшийся Климентом седьмым ⁴², коему подчинялась вся Испания кроме сего королевства Португальского, Король как верный и католический христианин, всегда державший [сторону] папы в Риме, воистину полагая, что тот был прямым наместником (vigairo) Нашего Господа Бога вместо апостола Святого Петра и истинным пастырем Святой Церкви, посылал своих сыновей, желая положить конец подобному расколу, что имел место среди христиан; и что Инфанты отправлялись с такою мощью потому, что если бы некоторые из тех его [папы Римского] подданных часом пожелали бы возвратиться к сему [расколу], то Инфанты имели бы при себе такие силы, что смогли бы дать тому отпор.

Другие говорили, что тот флот в основном направлялся на Нормандию, поскольку Король находил, что имел на нее право, по причине Короля Дона Афонсу, что был прадедом его отца, Короля Дона Педру, каковой был графом Булонским (conde de Belonha) ⁴³.

Прочие говорили многие иные вещи, столь разнообразные, что их было бы долго записывать, поскольку определено есть в Священном Писании, что там, где правда скрывается, слова умножаются гораздо более. И хотя как сии, так и многие иные разноречия (desvairos) ходили между ними, не было, однако, никого, кто смог бы определенно, ни даже приблизительно (nem assim apalpando), говорить о городе Сеута; насколько нам удалось обнаружить, единственно один еврей, служитель Королевы Доны Филипы, коего прозывали Черный Йуда (Yuda Negro) ⁴⁴, бывший великим трубадуром, судя по песням (trovas) того времени, в одной песне, что послал он эшкудейру Инфанта Дона Педру, звавшемуся Мартин Афонсу ди Атогия, сообщая ему новости двора, говорит обо всех сих вещах, что мы поведали, и о многих других, среди коих в заключительном стихе четвертого куплета говорит, что наиболее рассудительные разумели, что Король пойдет на город Сеуту. Но то, что они сие разумели, он ведал не чрез какой-либо верный знак, им узренный, но лишь чрез суждения эстреломии (estrelomia) ⁴⁵, в коей он был весьма сведущ.

Комментарии

1. «Фушты» («fustas») — парусные и гребные суда меньшего размера, чем галеры.

2. «Мисе Карлуш» — имеется в виду «Мисер Карлуш Песанья, сын адмирала Мисера Лансароти Песанья» (Комм. перев. Мисер Карлуш Песанья (Carlos Pessanha) (ок. 1367-?) — 7-й главный адмирал (алмиранти-мор, Almirante-Mor) Португалии, сын мисера Лансароти Песанья, 4-го главного адмирала Португалии, представитель династии, берущей начало от мисера Мануэла Пасанья, или Песанья (Эмануэле Пассаньо, иначе — Пассаньо, Пессаньо, Пезаньо или Пизаньо), генуэзского мореплавателя и адмирала на службе Португалии, жившего на рубеже XIII-XIV вв.).

3. Примеч. перев. Эшкриван-да-пуридади (порт. escrivao da puridade, букв. «тайный писарь») — высокий государственный пост при королевском дворе Португалии в Средние века и Новое время. Создан в XIII в., первоначально соответствовал личному секретарю короля. Со 2-й пол. XIV в. начинает объединять в себе все более важные функции, его обладатель становится хранителем королевской печати (т. н. Selo do Camafeu — «печати Камеи», или Selo da Puridade — «Тайной печати»), что позволяло ему заверять документы без предварительного прохождения их через Главную канцелярию; также эшкриван-да-пуридади становится ответственным за вопросы, связанные с Кортесами и иностранными делами. В конце концов данный пост выдвинулся на первое место в системе высшей чиновничьей иерархии государства, получив приоритет над постами шанселер-мора (chanceler-mor, главного канцлера), мордому-мора (mordomo-mor, главного мажордома) и ведора-да-фазенда (vedor da fazenda, королевского управляющего) и сделавшись чем-то вроде должности премьер-министра.

Помимо короля, члены его семьи — королева, наследный принц, инфанты — также имели собственных эшкриванов-да-пуридади, обладавших исключительно функциями личных секретарей.

Должность упразднена в XVI в. в связи с административными реформами короля Себаштьяна; восстановлена в XVII в. королем Афонсу VI и вновь упразднена после его свержения; в XVIII в. некоторые из личных секретарей королей носили чисто почетный титул эшкриванов-да-пуридади.

4. «Эшкриван-душ-мараведиш» означает «государственный чиновник, осуществляющий подсчет мараведи и других монет». «Мараведи» — старинная монета малой стоимости, имевшая хождение как в Португалии, так и в Испании.

5. Примеч перев. Кодел (порт. coudel) (ист., воен.) — в средневековой Португалии: капитан кавалерии.

6. Примеч перев. Анадел (порт. anadel, от араб. annazir, «тот, кто наблюдает») (ист., воен.) — в средневековой Португалии: командующий подразделением арбалетчиков.

7. «Брат Жил Римский» был автором книги Regimine Principum, имевшую большую известность в XIV и XV веках (Комм. перев. Жиль Римский, также известный как Эгидий Римский, или Эгидий Колонна (Эджидио Колонна) (лат. Aegidius Romanus, Aegidius a Columnis, итал. Egidio Colonna, франц. Gilles de Rome) (ок. 1243-1316), — средневековый теолог-схоластик, философ, ученый, идеолог государственной и церковной политики. Генерал (глава) ордена августинцев-еремитов в 1292-95, архиепископ Буржский с 1295. Ученик Фомы Аквинского. Его трактат De Regimine Principum («О правлении государей»), посвященный будущему королю Франции Филиппу IV Красивому, — наставление короля в умении управлять собой, своей семьей и государством. В трактате De Ecclesiastica Potestate («О церковной власти») попытался соединить политическую теорию Аристотеля с признанием приоритета Церкви перед государством).

8. «Паулу Виржериу» — речь идет о Пьетро Паоло Верджерио, родившемся в Каподистрии в 1370. Был профессором в Падуе, откуда бежал в Венгрию, где и умер в Будапеште в 1444 (Комм. перев. Пьетро Паоло (Пьер Паоло) Верджерио Старший (1370-1444) — итальянский гуманист, педагог, философ, поэт, историк и юрист, ученик Салютати. Обучался в Падуе, Флоренции и Болонье, в 1390-1406 — профессор логики в Падуе. Был секретарем пап Иннокентия VII (1404-06) и Григория XII (1406-09), в 1414-18 участвовал в организации и проведении Констанцского собора. С 1417 до своей смерти был секретарем императора Сигизмунда. Наиболее известен своей комедией Paulus, ad iuvenum mores corrigendos («Павел, к исправлению нравов юношества») (1388-90, одна из первых известных комедий итальянского Возрождения, написана в подражание Теренцию) и трактатом De ingenuis moribus et liberalibus studiis («О благородных нравах и свободных науках») (1402-03), в котором изложил новые ценности флорентийских гуманистов в области воспитания и образования).

9. «Riba de Odiana» «da margem do rio Guadiana» («к берегу реки Гуадиана»). (Комм. перев. Гуадиана (порт., исп. Guadiana) — река на юго-западе Пиренейского полуострова, протекающая по территории Испании и Португалии. Служит границей между двумя странами).

10. Мартин Афонсу ди Мелу был гуарда-мором короля. (Комм. перев. Гуарда-мор короля (порт. guarda-mor do rei, исп. guarda mayor del rey) — в средневековых Португалии и Кастилии: королевский офицер, в чьи обязанности входило обеспечение защиты монарха и командование его личной гвардией).

11. «Ribeira de Muja» вместо «rio de Ponte de Sor» (Комм. перев. Река Сор (порт. ribeira de Sor, rio Sor) берет начало в Алентежу, во фрегезии (районе) Алагоа, проходит через город Понти-ди-Сор, во фрегезиях Монтаржил и Толоза).

12. «A ribeira de Sor» означает «ao rio de Ponte de Sor» («к реке Понти-ди-Сор)».

13. Примеч. перев. Коруши (порт. Coruche) — поселок в Португалии, относящийся к округу Сантарен, центр одноименного муниципалитета — одного из крупнейших в Португалии.

14. «Monte Mor» вместо «Montemor» (Комм. перев. Монтемор-у-Нову (порт. Montemor-o-Novo) — португальский город, центр одноименного муниципалитета округа Эвора региона Алентежу и субрегиона Алентежу-Сентрал).

15. Примеч. перев. Имеется в виду испанский алано (исп. alano espanol, порт. alano espanhol), также называемый испанским бульдогом, — порода собак типа молоссов, происходящая из Испании. Ее представители использовались для охоты на крупных животных, в особенности кабанов.

16. Примеч. перев. Лига, или легуа (порт. legua), — старинная путевая мера длины, выражала расстояние, которое человек или лошадь могли преодолеть за час, реальное значение варьировалось в зависимости от эпохи, страны и региона (обычно составляло от 4 до 7 км). В старинных португальских и испанских хрониках есть упоминания об особой большой лиге (legua grande).

17. Примеч. перев. Праздник царей (порт. Dia de Reis), т. е. трех волхвов, в Католической церкви отмечается 6 января, в день Богоявления.

18. Речь идет о костюмах для представления простейших драматических пьес, называемых «momos» [мимические представления].

19. «Brandoes» — очень большие восковые свечи.

20. «Contos» — маленькие свечи либо короткие огарки определенных свеч.

21. Примеч. перев. Речь явно идет о продуктах, заготавливавшихся посредством известных в Средневековье методов консервирования — засолки, вяления, копчения.

22. «Piparotes» в значении «бочонков различных размеров».

23. Жуста — рыцарский поединок на копьях.

24. «Первые три возраста» — очевидно, в 25, в 50 и в 75 лет.

25. Примеч. перев. Т. е. служба в Пепельную среду (порт. quarta-feira de cinzas, лат. Dies Cinerum) — первый день Великого Поста по западному христианскому (в первую очередь католическому) календарю, отмечаемый за 40 дней до Пасхи (не считая воскресений), либо за 46 дней до нее (считая и воскресенья). В православии соответствует чистому понедельнику.

26. Жуан Гомиш да Силва был королевским алфериш-мором. (Примеч. перев. Жуан Гомиш да Силва (ум. ок. 1431) — португальский сановник и вельможа (рику-омен), 1-й или 2-й сеньор Вагуш, сторонник магистра Жуана Ависского, будущего короля Дона Жуана I, в ходе Кризиса 1383-85. Участник Коимбрских кортесов 1385. Впоследствии занимал должности копейру-мора (copeiro-mor, королевского виночерпия), а позже — алфериш-мора (alferes-mor, королевского знаменосца), а также ведора-даз-обрас (vedor das obras, управляющего работами) в провинции Энтри-Дору-и-Минью. Был одним из трех послов, направленных в 1411 в Кастилию для заключения Айльонского мирного договора).

27. «Герцог Голландский» — речь идет о графе Голландском Вильгельме Баварском, двоюродном брате Иоанна Бесстрашного (Jean-sans-Peur), герцога Бургундского. (Примеч. перев. Вильгельм, или Виллем (нем. Wilhelm, нидерл. Willem, зеландск. Wullem) (1365-1417), — герцог Баварии-Штраубинга (под именем Вильгельма II), граф Голландии и Зеландии (под именем Виллема VI), граф Геннегау (Эно) (под именем Гильома IV) с 1404).

35. «Fazer guindaressas e estrenques e cabres» в таком значении: «fazer especies de guindaste, estiradores ou esticadores e cabreas» («делать разновидности подъемных кранов, растяжители или натягиватели и лебедки»). Нам представляется, что таково значение «guindaressas» и «estrenques», хотя это трудный случай (Комм. перев. Наша интерпретация отличается от данной интерпретации Р. Бразила в издании 1992 г., забывшего о том, что в данном пассаже речь идет исключительно о веревочных изделиях. Во-первых, в португальском языке по сей день существует термин «guindareza», означающий «канат/кабель подъемного крана (guindaste)»; во-вторых, также до настоящего времени в испанском языке сохранилось слово «estrenque», означающее «толстый канат из дрока» и восходящее к старофранцузскому «estrenc», обозначавшему корабельную веревку (трос); наконец, одно из значений португальского термина «cabrea» — «толстая веревка, служащая для привязывания судна», т. е. швартов).

43. Примеч. перев. Т. е. Афонсу III Булонский, или Булонец (порт. Afonso III, o Bolonhes; 1210-1279), — 5-й король Португалии с 1248. Был женат первым браком на Матильде II, графине Булонской (графство Булонь находилось в северной Франции, на побережье Ла-Манша), совместно с которой был графом Булонским в 1238-53.

45. «Суждения эстреломии» следует понимать как «астрологические или астрономические исследования или расчеты».

Текст переведен по изданию: Gomes Eanes de Azurara. Cronica da tomada de Ceuta. Lisboa. 1992

© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© перевод с португ. - Дьяконов О. И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001