ГОМИШ ИАНИШ ДИ ЗУРАРА (АЗУРАРА)

ХРОНИКА ВЗЯТИЯ СЕУТЫ

КОРОЛЕМ ДОНОМ ЖУАНОМ ПЕРВЫМ

CRONICA DA TOMADA DA CIDADE DE CEPTA PER ELREY DOM JOHAM O PRIMEIRO

ГЛАВА XI.

Как ученые возвратились с ответом к Королю, говоря, что то было службою Богу — взять город Сеуту

Духовники, на коих главным образом и лежало поручение сего, отнеслись к тому делу с немалым радением — как по необходимости, что так понуждала их следовать приказаниям Короля, так и потому, что суть (sustancia) дела была столь веской, что ни один человек здравого разумения не должен был отнестись к нему с небрежением. И посему они тотчас отправились по своим монастырям и с великим тщанием распределили (proveram) свои штудирования таки образом, что не осталось у них ничего, что бы еще просмотреть из тех текстов и глосс Священного Писания, в коих святые доктора вывели подобные заключения [сообразные вопросу, поставленному Королем].

Однако, хотя (pero que) тщание их в прояснении (escoldrinhamento) сего сомнения и было достаточно великим, с гораздо большим рвением и желанием важность того поручения восприняли (filharam) Инфанты. Ибо помыслы их никогда не могли быть ни свободны, ни отделены от мысленного представления (imaginacao) о том [деянии], и они столько размышляли над ним (tanto corriam por ela) в дальнейшем, что проходили чрез все сомнения, и начинали, и продолжали деяние таким образом, что забывали о точке, в коей находились, и зрели себя посреди того города окруженными маврами, радующимися пролитию их крови. И столько сладости ощущали они в таких мысленных представлениях, что тяжко им было, когда возникало что-нибудь, из-за чего они [вынужденно] расставались с ними.

И поскольку естественным образом дела, коими воображение человека занято днем, предстают пред ним после того, как сон занимает его чувства, так же и те сеньоры, вследствие великого удовольствия, с коим они принимали те заботы, улегшись в свои постели (depois de jazerem em suas camas), большую часть ночи не могли быть свободны от [воображаемого] подобия тех вещей. И один раз казалось им, что они зрят великое множество кораблей, груженных вооруженными людьми; другой раз зрели башни города, украшенные (apendoadas) их [собственными] знаменами; другой раз им казалось, что они находятся посреди полчища мавров и столь [упорно] продолжают сражение, что силою оттесняют их от себя. И не менее натруженными обнаруживали они свои тела, каковые, по пробуждении, ощущали [еще] некоторую [долю] той усталости — столь велик был труд, в коем желание [заставляло] совершаться те вещи.

Нам же пристало разуметь сии вещи как христианам — хоть многие из древних и полагали, что немало вещей, долженствующих произойти, являются людям во времена подобные, как то пишет Валерий Максим в своей первой книге и Марк Туллий 1 в книге о старости.

И тем сеньорам и ученым был назначен (foi assinado) день, когда Король должен был получить ответ, в каковой каждый из них высказал свое соображение (intencao), сообразно количеству своего разумения и знания, не отдаляясь, однако, от одной [и той же] цели. И как в силу почтения к Святой Церкви, так и потому, что основное поручение лежало на них, первое слово предоставлено было ученым, сказавшим так:

— Что до настоящего предмета, сеньор, — сказали они, — то не было у нас надобности жечь много свечей (candeias) ради штудирования его. И сие потому, что вещь та не нова, да и в Писании не настолько покрыта темнотою (escureza), чтобы постижение ее ввело нас в такие сомнения, для объявления коих едва ли хватило бы нашего разумения; напротив, то суть вещи, столько раз шлифовавшиеся и обсуждавшиеся, что в любой части, в какой человек ни следовал бы по Священному Писанию, он может найти, и весьма пространно, любую вещь, что относительно сего пожелал бы написать. И для чего нужны еще иные писания — разве только истории, известные вам о других государях вашего двора, чрез каковые ваши предшественники предстают пред вашими очами; и в них найдете вы великое чудо, кое Наш Господь Бог содеял ради того доброго Короля Ремигия (Rei Remigio) 2, что принес обеты апостолу Святому Иакову 3, вследствие чего мы читаем, что блаженный апостол зримо явился (pareceu) в его битве; и чрез его святую добродетель [Король Ремигий] одержал такую победу, как вам известно, в подтверждение чего ему и доныне воздают те обеты во всех тех землях, что в ту эпоху (sazao) принадлежали христианам.

— Король Дон Афонсу 4, что был в битве при Навес (Naves) 5, желая пройти один горный хребет, дабы отправиться на битву с великим Мирамолином Марроканским (Miramolim de Marrocos) 6, оказался в сомнении относительно пути чрез великое нагромождение скал (grande fraga), что имелось в том [месте] хребта, где он по необходимости должен был пройти; и Наш Господь Бог, желая поощрить доброе намерение и желание, что в нем ощущал, послал ангела Небесного (angio do Ceu), что провел его чрез тот хребет, показав ему путь широкий и гладкий, где войско его могло пройти — [там,] где ни прежде, ни впоследствии [такой путь] не был найден.

— А что сказать, сеньор, о Короле Доне Фернанду 7, что взял Коимбру у мавров и провел много других битв с ними в королевстве Кастильском? И о Короле Доне Афонсу 8, его сыне, что взял Толедо, и о графе Фернане Гонсалвише 9, и о Сиде Руе Диасе 10, и о многих иных добрых рыцарях, верных и католических, что ради любви Нашего Господа Иисуса Христа со столькими и столь великим трудами и столь великим пролитием крови своей провели свою жизнь? В каком же еще месте упокоить нам души их, согласно нашей благочестивой вере, как не в обществе блаженных мучеников, ибо, хоть и не прияли они смерть пред дворцами (ante as sedas) князей неверных, как поступали многие из тех святых, то было не потому, что желание их отдалилось от того намерения вследствие какой-либо опасения или страха — напротив, с весьма великою крепостью, вооруженные Святою Верой, с пылом атаковали (cometiam ardidamente) они врагов — таким образом, что смеясь ждали последнего часа своего посреди тех трудов.

— Но зачем вспоминаю я 11, о весьма превосходный князь, каких-то иных рексов (rex) 12 и сеньоров, не имеющих отношения к владычеству вашему, коли имеем мы пред нашими очами память о весьма выдающемся, и верном, и католическом христианине — Короле Доне Афонсу Энрикише 13, коего реликвии удерживаем (trautamos) мы в своих руках? Взгляните, сеньор, на знаки, что имеете вы на знаменах ваших, и спросите и узнайте, как и каким образом были они заработаны; каковые воистину со всех сторон являют Страсти Нашего Господа Иисуса Христа, ради почтения и любви к коему блаженный король предоставил тело свое на поле [битвы] при Орики 14, видя [пред собой] тех пятерых рексов, как известно вашей милости. И примите вместе с тем во внимание, сеньор, что коли бы он усомнился, являлся ли последовавший [за сим] труд службою Богу, то не имели бы вы нынче ни сего весьма благородного города [Лиссабона], ни поселка Сантарен вместе с иными местами в ваших королевствах, где им [Королем Доном Афонсу Энрикишем] были начаты многие и большие церкви и монастыри, законченные иными верными и католическими христианами, где божественная служба с такою торжественностью проводится и почитается каждый день.

— И коли бы [все] сие так не вышло, то весьма малая часть мира в полной мере чтила бы [сегодня] заповеди Святого Евангелия. Знайте, ваша милость, что состояние военное не за что иное так почитается среди христиан, как за ведение войны с неверными, ибо то не есть необходимо и нет на сей счет (nem ha hi) заповеди Нашего Господа Бога, чтобы мы вели войну с какими-либо христианами — напротив, Он наказывает нам, дабы мы возлюбили друг друга как братья, коими мы и должны быть в Нем, каковой есть Наш Господь, согласно написанному Святым Павлом во многих местах его посланий.

— Воистину то есть правда, что всякий король должен хранить свой народ как вещь, вверенную ему Нашим Господом Богом, подобно тому, как пастырь должен хранить овец своих, — и не только от неверных, но также и от христиан, когда по причине какого-либо рода гордыни те пожелали бы причинить ему урон (empecer). Ибо несчастен есть тот король, на чье время уделам его выпадет пережить падение.

— Однако же сие каждый должен делать с таким мысленным представлением (engiminacao) и по столь зрелом совете, что прежде чем приступить к чему-либо, пусть предусмотрит (proveja) и узнает, является ли справедливой и правомочной та вещь, что он подобным манером желает начать. Ибо намерение их [королей] не должно состоять в том, чтобы собрать скопище войск ради удовольствия ходить по полям, причиняя вред своим соседям, — они должны лишь хранить свою землю тем образом, как им наказано. И как только земля их будет надежно защищена, им подобает оставить оружие и искать мира всеми способами, какими смогут, как делал святой пророк Моисей 15 и некоторые иные из добрых герцогов (duques) 16 — водителей народа Божьего; однако неверным никоим образом не должны мы уступать, пока столь упорным образом (pertinaciamente) угодно держаться им злого своего намерения.

— И добрый император Юстиниан 17, что с таким трудом утвердил первые лексы (lex) 18, и все юрисконсульты (jureconsultos) 19, упорядочившие гражданское право, во многих случаях предупреждают (amoestam) и велят, чтобы мы оттеснили от себя, со всею нашею силой, сию злую и проклятую секту неверных 20 . Ибо коли не полагали бы того священные лексы совокупно с декретами (degredos) Святых Отцов — кто дал бы смелости (ousio) нашему Верховному Понтифику — генеральному наместнику (vigairo geral) над всею вселенскою Церковью, чье могущество, как мы верим и исповедуем чрез авторитет Святого Евангелия, столь огромно (tao abastante), что [он] может перенаправлять [на Небо] (legar) наши души и отпускать им грехи (assolver) тем же образом и тем же полномочием (por aquela guisa), как то первоначально было присуще апостолу Святому Петру 21, — для того, чтобы даровать нам вечное отпущение (assolvicao perpetua), когда мы гибнем, непосредственно воюя с неверными?

— Итак, сеньор, — сказали они [в заключение], — нам ни к чему более множить слов — довольно и того, что мы, присутствующие здесь чрез авторитет Святого Писания, равно как и люди, помимо наших заслуг имеющие [ученую] степень в священной теолезии (sacra teolesia) 22, постановляем, что ваша милость может начинать войну против каких бы то ни было неверных — как мавров, так и язычников или любых иных, что тем или иным образом отрицают какие-либо из положений Святой Католической Веры, за каковой труд вы заслужите великую награду от Нашего Господа Бога для души вашей. И, помимо сего, не отваживайтесь на что-либо, относительно чего вам было сказано, а также коли явятся вам видения (parecam visoes) наподобие вещей божественных, не доверяйте им — ибо уразумейте (ca entendei) воистину, что то есть злой дух, что является к вам, дабы лишить вас вашего доброго и святого намерения.

ГЛАВА XII.

Как Король выдвинул другие сомнения, что имелись у него насчет взятия того города

Все сии доводы — и многие иные, о коих мы не заботимся упомянуть особо, — были приведены там в присутствии Короля, как Инфантами и графом, его сыновьями, так и другими [членами] совета. Однако Король не пожелал отвечать что-либо тотчас, в настоящий момент, но приказал, чтобы ему изложили все то в письменном виде, дабы он смог лучше то увидеть и изучить (engeminar) с известным спокойствием (assossego) и на досуге, и уж затем он даст на сие свой ответ, как только уразумеет, что то было обоснованно. И так для него и была сделана та запись, каковой он воспользовался (proveio), изучив каждую [отмеченную в ней] вещь в ее сущности (sustancia). Однако многие полагают — и я, сие написавший, вместе с ними, — что необходимость не была таковою, чтобы Король вынужден был задержать ответ настолько; но он сделал так, дабы иметь возможность (azo) сохранить гораздо лучше свой секрет, ибо из тридцати одной добродетели, что подходят для князя, весьма подобает, чтобы он был осмотрителен, как то пишет Святой Августин в книге о граде Божьем, весьма хваля приверженность Римлян (Romaos) сей добродетели.

Не слишком замедлил Король воспользоваться сделанной для него записью (prover seu escrito), как тот, чье сердце уже почти совсем склонилось к делу, если б только не стояли пред ним препятствия, что с основанием могли ему помешать (contrairos, que o razoadamente pudessem empachar), и в первую очередь — настойчивость (aficacia) его сыновей, кои столько пыла вкладывали в свою просьбу, что, находясь подле него, никогда не давали ему ни малейшего покоя. И однажды он велел призвать их всех четверых и повел с ними речь таким образом:

— Быть может, вас заботит, что насчет распоряжения (ordenanca) о том, о чем вы мне говорили, я предан бездействию, имея недостаток желания, — каковое дело обстоит совсем наоборот; ибо, хоть я и пребываю в сем возрасте, я не дал бы преимущества (avantagem) ни одному из вас в том, чтобы жаждать часа, когда сие деяние можно будет свершить. Но так как я повидал иные весьма великие деяния и испытал многое их бремя, я знаю, сколь они дорогостоящи для свершения, каковая вещь для вашего познания еще темна.

— В другой день я сказал, что прежде, чем дать какой-либо ответ насчет сего деяния, я желал узнать, будет ли то службою Богу, ибо на сем должны мы воздвигнуть наш фундамент (alicece) в том, что касается первого намерения. Что же до второго, то мы должны узнать, сможем ли мы то содеять или нет, ибо многие вещи суть добры и желанны воле иных людей, но недостает им, однако же, возможности свершить их. Однако я уже знаю, что сие в полной мере есть служба Богу, и в том, что относится к Нему, свершить то мне пристало.

— Но сейчас следует посмотреть, насколько я могуществен, дабы то свершить, — насчет какового соображения я обнаружил многие и великие сомнения, из коих главным образом назову пять, каковые не только все вместе, но и каждое само по себе достаточно (abastante), чтобы воспрепятствовать завершению сего деяния. И я хочу сказать вам, каковы они, дабы вы смогли узнать силу их значимости.

— И, во-первых, я учитываю, что для подобного деяния требуются весьма великие расходы, для коих потребно много денег, каковых я не имею и не знаю в настоящее время, откуда я их добуду и как — ибо, хотя бы я и пожелал добыть их у народа, обложив его известными податями (pedidos), я нахожу, что коли то сделаю, то от сего для меня воспоследуют две потери: первая — возмущение народа и вторая — нарушение секрета [предприятия].

— Во-вторых я учитываю, что для войны с городом Сеутой, столь удаленном от нас, нам потребны не только войска сего королевства, но также и иные, извне, коли они вызовутся прийти нам на помощь; и сии войска должны иметь оружие, и снаряжение (fardagens), и прочие припасы (bitualhas), им необходимые, нам же потребна артиллерия многих родов, и продовольствие в великом изобилии (grande abastanca), ибо мы не знаем, сколько времени (camanho tempo) будем осаждать тот город. Далее, дабы все сии вещи были перевезены туда, надобен весьма великий флот из многих и больших кораблей, не считая малых, кои я не особо принимаю в расчет; каковых [кораблей] нет в моих королевствах, и я не могу найти пути, коим мог бы добыть их извне, да и какими средствами тоже (nem per que guisa).

— Третья же вещь, полагаю, это достаточное количество войск, коего у меня нет, поскольку, как я уже сказал, не только лишь те [войска], что у меня есть, но и иные, гораздо большие, были бы мне потребны, имей я основание к тому, чтобы их заполучить. У меня же нет ни войск извне, ни надежды их заполучить, главным образом из-за нехватки денег, что я ощущаю в моем королевстве, — и прежде всего потому, что я не могу добыть их у моего народа из-за препятствий, о коих уже сказал вам. И таким образом, все мое деяние мне подобает свершать только с моими войсками.

— Ну, а что до того, что я имею большие сомнения и мало уверенности в королевстве Кастильском, — ведь, прознав о том, что я пребываю вне моей страны, они могут двинуться супротив моего владычества? Каковую вещь весьма трудно будет в дальнейшем исправить, ибо они застигнут всю страну врасплох и безо всякого противодействия будут творить все, что пожелают. Так что, ради безопасности сего, подобает, чтобы я оставил свои границы (que eu leixasse minhas frontarias) под охраной по крайней мере некоторой части войск; коли же я их оставлю, у меня не будет достаточно для того, что мне потребно с другой стороны. Ибо город Сеута весьма велик и весьма силен, и для войны с ним и осады [его] потребно много родов войск (maneiras de gente); и коли человек [нападающий] не будет подготовлен (percebido) к тому в совершенстве, то будет [значить] не что иное как начать деяние, о позоре (doesto) коего память сохранится навеки.

— И четвертое сомнение, что у меня есть, это то соображение, что, хотя бы Бог и дал мне победу, в коей я на Него полагаюсь, захват сего города может содеять мне больше урона, чем пользы, — поскольку королевство Граадское [Гранадское] гораздо более удобно для того, чтобы его можно было завоевать. Ведь что за польза мне оттого, что королевство то поставлено в зависимость от Кастильцев (Castelaos), — напротив, для меня то признанный урон, поскольку я вполне уверен, что ко мне и моим соотечественникам они [Кастильцы] питали и питают весьма великую ненависть, и тем более сейчас, в каковое время память об их поражении столь свежа. И, таким образом, захват города Сеута может стать поводом, чрез каковой [Кастильцы] обретут королевство Граадское и завладеют им, от каковой вещи я с основанием должен пребывать более в ожидании урона, нежели пользы, поскольку приумножение их владычества придаст менее крепости моим в их обороне, а тем — больше силы и мощи для отмщения за свой прежний урон.

— Пятая же вещь, как мне представляется, весьма сомнительна для всякого разумного (para duvidar por todo sages) или сдержанного [человека, каковой,] прежде чем начать дело, должен глубоко изучить (escoldrinhar), до каких пределов простирается его бремя, — равно как и тот, кто должен все обеспечить и все предусмотреть, тем более в делах великих и весомых, в коих человек должен учитывать не только вещи настоящие, но и те, что долженствуют прийти, а также не бояться и не страшиться случаев сомнительных, что обыкновенно происходят (aquecem), но тех, что могут произойти (aquecer).

— Так вот, в случае если Бог пожелает содеять для нас столько добра, что мы возьмем сей город под свою власть, — какое имя и какой почет воспоследуют для нас, коли в дальнейшем мы не сможем [его] удержать или защитить? Для нас определенно возникнет два весьма великих сомнения относительно сего пункта.

— Первое — что наш труд будет не более, нежели палка, что человек бросает своею рукой, каковая единственно приносит пользу в той мере, в какой убивает или сбивает с ног, поскольку сомнительно, чтобы в дальнейшем ее удалось получить назад. Так и мы, взяв сей город, коли не сумеем его удержать и защитить, не будем иметь ничего, чем с основанием сможем похвалиться. Ибо, хотя б мы и убили в ходе его взятия великое множество мавров, того не может выйти без урона и опасности для нас. Когда мы видим, как некое животное, вследствие звериного своего чувства, трудится ради того, чтоб укрыться и защититься от всякой [противной] вещи, ибо рассчитывает достичь своей цели, то [мы разумеем, что] сие дано ему естественным образом, с начала его сотворения, ss. [scilicet, «а именно»], чтобы оно искало пропитания, и жилища, и совокупления, дабы плодиться и защищать как себя, так и своих детей. И для сего они [животные] были снабжены, каждое в своей мере, чудесными навыками (maneiras) и средствами защиты (defensoes) Тем, кто создал природу, — ибо одним была вложена крепость в их лапы, как то медведям (ussos) и иным подобным [им зверям], львам же — сила в когти и зубы, другим же дал Он крепость рогов, как то быкам и волам, другим же — крайнюю легкость (ligeirice), как то всякого рода оленям (veacao) и зайцам, что взрастают в полях, другим же — разумение и способность к устроению своих жилищ в горных пещерах и полостях земли, в глубинах коей они могут обрести для себя защиту.

— Однако поистине более величественной (graada) и более щедрой была природа к человеку, указав ему пути и способы [к тому], чтобы он смог, за пределами естественного, чрез свои изобретательность и знание, отыскать разнообразные (desvairadas) виды устройств для своей защиты. Первоначально [природа] направила его [к тому], чтобы собраться скоплениями в определенных местах, и затем окружить их стенами и большими и крепкими башнями, и наделать мечей и копей, стрел (fachas), дротиков, вместе со всеми прочими вещами, что вы зрите; поскольку, раз уж люди защищаются, то следует уразуметь, что коли те, кто таким уменьем обладает, — хотя бы и не все было совершенно [у них по этой части], — когда из них убивают некоторых, они убивают [в ответ гораздо более] других (que quando matarem deles alguns, que mataram deles aos outros) 23. Воистину, не следует предполагать противного, ибо коли было бы иначе, всякая его [человека] победа немногого бы стоила; но чем более велика крепость побежденных, тем более великой и превосходной делается слава победителей.

— Ибо хотя бы мы и пожелали прославиться размахом грабежа города и ценностью [награбленного], то будет достаточно малою победой, поскольку, сколь бы велико ни было богатство, оно никогда не сможет сравняться с величиной наших расходов; и не найдется никого, кто бы по своей воле пожелал употребить свои деньги на подобную [убыточную] сделку. Ведь что будет то (camanha pode ser) за почесть — каковая должна быть главною ценою и наградою за наши великие труды, — когда мы еще даже не успеем отдохнуть как следует у cебя дома, но уже услышим как по нашим улицам разлетаются вести, о том, что мавры уже [снова] находятся в своем городе, ища новых видов укрепления [для него] взамен того, что был у них прежде, дабы еще раз к ним уже не удалось бы войти подобным легким образом (por semelhante modo ligeiramente nao possam ser entrados)? Ибо истинно есть то, что события, связанные с потерями (aquecimentos da perda), несут новые предостережения — коли дело может дать повод к тому, чтобы в качестве предостережения послужить к исправлению (se e em lugar a cousa que para aviso possa receber emenda).

— И чем более велики потери, тем более, в силу их природы (por seu azo), ищут предостережений как наиболее полезной [военной] хитрости (mais proveitosa sotileza), из чего для нас воспоследует второе сомнение. И сие есть то, что мавры, кои будут пребывать в том городе, запечатлеют (resistarao) на скрижалях своих сердец память (nembranca) о том уроне и оскорблении, в отмщение коих нагрузят свои фушты (fustas) 24 и корабли цветом (frol) своего юношества и пойдут на наших в королевстве Алгарви 25, что будут почивать незащищенными на своих фермах, дабы похитить их жизни и имущество. А сверх всего мы потеряем всякую надежду на то, что какие-либо наши товары когда-либо еще смогут быть перевезены без великого страха на каких бы то ни было судах в какой-либо порт или город, что есть на Средиземном море (Mar Medeoterrano), по причине эмблемы (divisa), что во многих случаях по необходимости они будут поднимать в том краю; а коли б даже нам оказалось угодно предположить, в случае неопределенности, что без сей эмблемы можно обойтись, все гавани (taracenas) их [мавров] города [все равно] будут полны фушт и кораблей — единственно с целью навредить нашим соотечественникам. А уж приговор, что падет на головы тех, кого они таким образом возьмут [в плен], мне не обязательно вам оглашать.

— Итак, вы видите, что пользу [в сем деле] нам могут принести [лишь] столько и столь великих расходов вкупе с такою тяжестью трудов и забот — и с надеждою на столь малую победу. Ибо главная сила почести пребывает в удержании (mantenca) города — я же не вижу ни пути, ни способа, какими мы могли бы длительное время его удерживать и управлять им. Поистине, я бы сказал, что будет гораздо лучше предать забвению претворение в жизнь сего деяния, нежели устремляться ему навстречу и следовать ему, ибо одной лишь сей вещи, не считая четырех других, уже довольно для того, чтобы воспрепятствовать всему нашему намерению. И коли случаем кто-нибудь из вас уразумеет, что сии сомнения несправедливы и необоснованны, пусть докажет мне противное, и я то признаю — насколько то будет справедливо и обоснованно.

ГЛАВА XIII.

О том, как Инфанты говорили между собой о тех сомнениях, и об ответе, что принесли они Королю

Кто мог бы огласить в письменном виде, сколь те слова Короля были противны тому, что желали Инфанты? Каковых [слов] вследствие среди них воцарилась тишина, как если бы им были принесены какие-то иные известия, чрез кои им удостоверяли некую потерю, о коей с основанием должны были они весьма сожалеть. И сказать по правде, что касается того случая (aquela sazao), не могло быть в мире вещи, о коей они могли пожалеть более, нежели о неудаче (falecimento) с тем деянием. Однако, поскольку дело еще не было окончательно решено отрицательным образом, они уж как могли смирились (tomaram ja quanto quer de conforto), разумея отыскать меры (prover) против препятствий, следовавших из тех доводов. Представляется мне, — говорит тот, кто написал сию историю, — что разумение тех великих принцев отправилось блуждать по волнам, подобно кораблю, когда странствует он в открытом море, где по воле противной погоды теряет знание верного своего пути, правящие же им пребывают между собою в весьма великом разногласии, ибо каждый в подобное время, сколь бы ни был знающ, никогда не доверяет полностью своему знанию и еще менее — чьему-то еще, ибо когда воля людей ввергается в весьма великий страх, не бывает там [в том деле] (nao ha hi) ничего столь надежного, что не кажется им сомнительным; тем более там, где люди питают некоторую надежду на великую почесть или выгоду, любые препятствия, что встают на их пути, в основном весьма для них чувствительны. Тем же самым образом, согласно суждению сих сеньоров, поощряемому нетерпеливым (trigoso) желанием их воли, не казалось им, что отец их, принимая решение о том деянии, вел себя как тот, кто желал бы его свершить. Посему они делали прибавления к своим молитвам, прося добродетели Небесные явить им час, когда то деяние должно было быть свершено.

Теперь же оставим их разнообразные помыслы и сделаем выводы на основании достоверности их ответа (concludamos na certidao de sua resposta). Относительно чего вам надлежит знать, что они восприняли силу тех доводов, со всеми их обстоятельствами и частностями, о коих говорили между собою столько раз, пока, наконец, не вернулись с ответом к Королю, своему отцу.

— Сеньор, — сказали они. — Подумав над всем, о чем ваша милость нам говорила, мы нашли, что большая часть ваших сомнений имеет весьма достаточные противные доводы (contrairos), вследствие коих вы все еще можете решиться на ваш поход, ибо нет в том препятствия, что могло бы помешать нам (que nos torve) настолько, чтобы ваша воля не была положительной.

— В первую очередь вы сказали, что для подобного деяния было необходимо изобилие (abastanca) денег, какового у вас нет и вы не можете его добыть. Для сего, сеньор, могут быть найдены многие средства, как например, воспользоваться металлом, таким образом, что, коли оные деньги вам надо добыть, их можно получить путем обмена (escaimbo) товаров, о чем ваша милость может поговорить с купцами вашего королевства, чрез соглашение (trauto) с коими сие вы можете самым легким образом осуществить. Также и иным способом можно еще добыть оные деньги, и сим будет хорошо воспользоваться (fazer-se bom provimento) вашими доходами, сократив (abatendo) некоторые менее необходимые траты и обеспечив другие, что будут потребны для вашего похода. И также каждое из главных лиц королевства может из своих доходов выделить весьма великую часть для собственного вклада (corregimentos). И так же, как ваша милость имела в виду изыскать деньги для расходов на празднества, что имели вы желание приказать [устроить], дабы сделать нас рыцарями, так же можете вы изыскать [их] для сего деяния, в коем имеются многие и гораздо большие преимущества, нежели в другом [деянии, т. е. в празднествах] быть могло бы. И к тому же, сеньор, пусть ваша милость примет во внимание, сколько раз начинали вы, в ходе прошлых ваших трудов, многие и великие деяния, в начале коих не имели вы изобилия денег[, а только те], с коими могли дойти лишь до половины деяния; и угодно оказалось Нашему Господу Богу обеспечить вас для всего гораздо лучше, нежели вы могли представить. Так же угодным будет Ему помочь вам милостью Своею в сем деянии, кое не в меньшей степени относится к службе Ему, нежели иные. И кроме того, сеньор, сие есть отступление [от цели] (arrepiamento), кое ни один князь предпринимать не должен, ибо никогда не может человек иметь такого изобилия денег, что не казалось бы ему малым, — и доходы королевства никогда не могут быть столь постоянными, чтобы человеку не казалось, что они суть гораздо менее необходимого.

— Что же до кораблей, сеньор, коих, как сказали вы, нет у вас в изобилии, сие, сеньор, есть наименьшая из помех (torva), кои в сем деле вы можете встретить. И сие потому, что вы можете направить ваш призыв по всему побережью Галисии и Бискайи, а равно и в Англию, и в Германию, и в иные края, откуда к вам могут прибыть корабли в великом изобилии, насчет [гарантии] какового прибытия не должно иметь больших опасений, принимая во внимание, с каким усердием они прибывают для перевозки соли, и масел, и вин, когда бы для того ни потребовались. А прежде всего можете вы, между тем, починить ваши галеры 26 и построить иные заново, и уведомить корабли, что есть в ваших королевствах, дабы они были готовы к тому времени, когда ваша милость прикажет выступать. И к тому же [из сего] воспоследует весьма великая выгода, поскольку по случаю призыва сих кораблей, кои вы таким образом прикажете уведомить о перевозке ваших [войск], разнесется слава о вашей армаде, в каковую многие добрые люди из чужестранцев явятся, дабы служить вам, желая заработать себе почести.

— Что же до третьей вещи, в коей выказываете вы, что опасаетесь нехватки, могущей обнаружиться в войсках ваших, в особенности из-за малой надежности, что имеете вы [со стороны] королевства Кастильского, по каковой причине вам необходимо оставить границы страны вашей под охраной некоторой [части] войск, из-за коей не будет у вас восполнения [сил] (cumprimento) сообразно необходимому вам для подобного дела. И сего, сеньор, по милости Божьей не следует ни опасаться, ни страшиться, ибо в вашем королевстве есть много и весьма доброго народа, хорошо приспособленного для любого труда, что потребен для службы и почести вашей. И хотя бы и было так, что по необходимости подобало бы вам оставить ваши границы (leixar vossas frontarias) укрепленными, даже и тогда нашлись бы войска, дабы все исправить, тем более что, по милости Божьей, нет там основания для того, чтобы ожидать [оправдания] подобного сомнения. И сие по двум вещам: во-первых, вследствие прочности мирного договора, что есть между вами и ими, в коем имеется столько силы клятвы, что не только лишь между христианами, но даже и среди неверных было бы кощунственно его нарушить; и во-вторых, поскольку Инфант Дон Фернанду [Фернандо Кастильский], каковой есть главное лицо в королевстве, чрез чье посредство подобному делу [предполагаемому вторжению Кастильцев] должен быть дан ход, столь занят своими делами, что нельзя поверить, что он оставит верную надежду, каковая есть у него на приобретение королевства Арагонского, ради того, чтобы ввязаться (por se tremeter) в подобное новшество [предполагаемое завоевание Португалии], каковое еще оставалось бы под сомнением, дадут ли ему [сановники] королевства согласие на него или же нет, — и прежде всего потому, что сеньорой королевой там наша тетя, коей подобное дело не пришлось бы по нраву. Посему вам надлежит иметь уверенность в том, что вы можете начинать ваши деяния без опасения и без препятствий, что могло бы чинить вам то королевство; и не есть хорошо, что подобное сомнение выходит за пределы нашего секрета, поскольку добрые люди того королевства получили бы основание, дабы возыметь от сего возмущение вследствие малой веры, что была бы выказана относительно их [верности] правде.

До этого места дошли сии слова, согласно обнаруженному нами чрез истинное мнение тех сеньоров [Инфантов], там находившихся. И не уразумейте так, что подобным оборотом дается понять, что там находился кто-то еще помимо Короля и его сыновей; но я говорю, что получил то чрез их мнение, поскольку, когда Инфанту Дону Педру было поручено управление сими королевствами 27, он поведал мне большую часть сего деяния с намерением внести то, по завершении всего [труда], в хронику, как я сему уже положил некоторое начало.

Затем мне поведал так сеньор Инфант Дон Энрики, герцог Визеу и сеньор Ковильяна, в чьем доме я провел несколько дней по приказу сеньора Короля; каковой [Инфант Дон Энрики] об оных делах имел наиболее достоверное воспоминание (nembranca), нежели любое иное лицо в королевстве, относительно сущности основных вещей, в коих пребывает сила истории. И сие было по двум причинам; первая и основная — поскольку он из чрева своей матери вынес на себе подобие Креста Нашего Господа Иисуса Христа, ради любви и почтения к Коему всегда имел весьма великое желание воевать с неверными, в коем жил и претерпевал [великие испытания] (aturou) всю свою жизнь, как в дальнейшем будет поведано. И сие оглашение он сделал здесь, поскольку во многих хрониках, написанных весьма достаточными авторами, возникли весьма великие сомнения вследствие недостатка [имевшегося в них] весьма краткого оглашения.

И, возвращаясь к первому моему намерению, я говорю, что относительно четвертого довода, по сути коего Король говорил, что, захватив город Сеуту, он даст повод королевству Кастильскому захватить королевство Граадское [Гранадское], — о том было сказано мало и в основном Инфантом Доном Энрики. И, таким образом, сие четвертое сомнение, как и пятое, на тот раз осталось без разрешения, и сие произошло, поскольку Король по своей воле удалился от [общества] своих сыновей, показывая, что на тот момент не желал слушать более из тех [встречных] доводов.

ГЛАВА XIV.

О том, как Король приказал вызвать Инфанта Дона Энрики, и о доводах, что [тот] ему высказал, и как [Король] принял решение отправиться брать город

Оставалось, таким образом, вынести решение по тем двум выводам — и не потому, что у Инфантов отсутствовал (falecesse) ответ на них, но лишь по воле Короля, как выше оглашено. Не минуло, однако, много дней, как Король приказал позвать Инфанта Дона Энрики, своего сына, и уединился с ним, говоря:

— Почему в другой день я видел, что ты говорил больше, чем любой из твоих братьев, относительно дела с Граадой [Гранадой]? Я желаю, чтобы ты высказал мне сейчас целиком, что ты об этом думаешь.

— Сеньор, — сказал Инфант, — все, что я тогда говорил, есть лучшее из того, что я на сей счет разумею, и не по одному лишь своему решению полагал я, что дело то должно быть свершено, — но я говорил как тот, кто имел подле себя такую тройную поддержку, каковою были мои братья. Сейчас же, когда я должен дать полный ответ лишь со своей стороны, представляется мне, что достаточным для меня извинением должны послужить мой малый возраст и невеликое знание, что я имею о подобных делах, прежде же всего — немногое обдумывание, что я сему посвятил. Однако, поскольку я должен исполнять ваши веления как исходящие от моего сеньора и отца, я скажу, что думаю о том, — как наилучшим образом то разумею.

— Сеньор, — сказал он, — я нахожу, что все вещи, свершаемые нами в сем мире, имеют развязку главным образом в трех точках, ss. [scilicet, «а именно»], в прошлом, настоящем и будущем. И что касается прошлого, я учитываю [здесь], как в то время, когда Бог милостью Своею пожелал, чтобы возымели вы королевское звание, не было у вас в сем городе ничего, кроме лишь весьма малой доли, ибо и замок [Лиссабона] был против вас, и замок Алмады, и Синтры, и Торриш-Ведраш, и Обидуша, и Сантарена, и равно, почти по большей части, все прочие в королевстве, и пожелал Бог по милости Своей направить дела ваши таким образом, что, без большого урона для вас, все пришли к вам в подчинение и зависимость. Так что в не меньшей степени должны ожидать вы теперь, что, хотя бы то королевство Граадское и оказалось целиком в свободном владении Короля Кастильского, у вас все еще достанет мощи, дабы, с Его помощью, суметь отразить любой урон или обиду, кои пожелали бы вам вновь содеять [Кастильцы]; ибо более легким делом будет для вас содеять сие теперь, нежели в том первом начале, — по многим причинам, кои в настоящий момент необязательно вам оглашать, по причине глубокого знания, что вы [сами] о них имеете.

— Что же касается настоящего, я учитываю [здесь] службу Богу и вашу великую веру и христианство, а также тот довод, что не будет одобрения тому, что вам придется отказаться от войны против неверных, коли из нее воспоследует какая-либо помощь и услуга Королю Кастильскому в приумножение нашей веры, сколь бы великим врагом он ни был для вас, поскольку неверные хотят вам зла по [своей] природе, он же — по случаю.

— Говоря же о долженствующем наступить, я полагаю сие так, что захват того города никоим образом не может стать поводом к тому, чтобы дружба и мир, вновь обретенные вами ныне с тем королевством, должны будут, по сему, иссякнуть либо рухнуть, — напротив, предчувствую обратное, поскольку они [Кастильцы] изведают, вследствие величия сего деяния, отвагу (ardileza) и добрую годность (boa disposicao) ваших соотечественников и, вместе с тем, чудесную крепость, с коею свершите вы подобное деяние; и кроме того, они узнают, что захват того города станет великим подспорьем для облегчения [подготавливаемого] ими завоевания [Граады]. Коли же у них вовсе будет отсутствовать подобное знание, то злая воля их все же не будет располагать совершенными средствами для исполнения (perfeito cumprimento de enxucucao) сего — как из-за того, что завоевание [Граады] не столь легко свершить, так и того, что, по его свершении, не менее будет заботы для них в том, чтобы сберечь его и удержать.

— А сверх всего Наш Господь Бог, каковой есть совершенство всех вещей, чувствуя вашу добрую волю и расположение, всегда будет на вашей стороне, так что вы сможете напрямую сказать как святой пророк 28: «Ибо поскольку Господь пребывает в помощи мне, не устрашусь вещи, что причинит мне человек».

И таким образом завершил Инфант Дон Энрики свой ответ, коим Король, его отец, был весьма доволен; и так, с устами, исходящими смехом, он заключил его в объятия и дал ему свое благословение.

— Так вот, — сказал он, — сын мой, я не желаю более ответа на последний [свой] вывод, поскольку я сам уже обдумал его. И сие есть то, что, по моему мнению, никакая добродетель не может быть совершенна без некоторого упражнения. И так все искусства, каждое своим образом, в основном же рыцарское, где требуется крепость, так что если фидалгу и иные добрые люди сего королевства не найдут, на ком поупражнять свои силы, то по необходимости выберут из двух вещей одну: либо затеют раздоры (arruidos) и усобицы между собой, как то мы читаем про Римлян, поступивших так по завершении своих войн, либо причинят такой урон [жителям] Кастилии, что то станет поводом к разрыву мирного договора, каковой вещи я не желал бы никоим образом. И посему мне представляется, что хотя бы и не послужил захват того города ничему иному, ради одного сего лишь должны мы почитать за доброе дело потратить весь наш труд и израсходовать деньги.

— Что же до [задачи] удержания, коя касается последующего управления им [городом Сеутой], сие бремя желаю оставить я целиком Господу Богу, ибо так же, как Он могуществен, дабы из малого содеять многое и из малых вещей — весьма великие, так же сможет Он, по великой милости Своей, открыть возможность и путь для того, чтобы тот город управлялся и удерживался [нами], коли будет то Его Воля привести его под нашу власть.

— И посему, с Его милостью и помощью, я решаю начать и продолжить сие деяние, пока не доведу его до конца, и да не будет у меня недостатка ни в одной из тех вещей, коих [нехватка] с основанием должна будет тому помешать. И так как Бог явил тебя сюда в тот час, когда мне предстояло решить сие таким образом, мне угодно, чтобы ты стал посланцем, что доставит новости твоим братьям и огласит им все мое намерение тем же образом, каким его изрек тебе я.

Воистину то есть правда, что все те сыновья Короля имели весьма великое желание узреть деяние то доведенным до конца — но ни одно из тех желаний не было сравнимо [по силе] с [желанием] Инфанта Дона Энрики, ибо сие родилось вместе с ним, как мною уже сказано. И посему, как человек, коему те известия доставили великую радость, преклонил он колена к земле и поцеловал руки отцу своему, говоря, что почитал то за великую милость.

ГЛАВА XV.

О том, как Инфант Дон Энрики принес известия своим братьям, и о великой радости, что те [от них] ощутили

Уже ведал Инфант Дон Энрики, с какою охотою должны были принять его братья, когда он принесет им известия о том деянии. И посему, с великою поспешностью (grande triganca) и радостью, он отправился к ним, поведав им все о воле их отца и о том, что случилось с ним (segundo que passara com ele). От каковых известий и послания Инфанты и граф ощутили столь великую радость, что нельзя было назвать вещи, могущей обрадовать их более. И посему они тот же час выехали все верхом, каждый из своего дома, и прибыли во дворец Короля, дабы выказать ему благодарность за подобную милость, и целовали ему за то руки, как те, кто ясно давал понять, что до того времени никогда не чувствовали схожей радости.

Также и Король в глубине души (dentro em sua vontade) ощущал немалое удовольствие (ledice), видя волю своих сыновей столь расположенною к делам чести, чрез каковую [волю] он изведал всю полноту (cumprimento) их доблестей. Воистину то правда, что во всех тех умениях, что подобают великим людям, он знал всю их сноровку (disposicao), ибо зрел их хорошо подготовленными и в верховых, и в пеших [искусствах], [как] великих звероловов и охотников, легкими в беге и прыжках, [как] метателей [предметов] на короткие и длинные расстояния (lancadores de barra e remessao), свободно владеющими оружием в поединках копейщиков (para justar) и равно [пригодными] для любых других актов (autos), к рыцарству относящимся.

Не то чтобы я, однако же, утверждал, что все они одинаково владели сими вещами в совершенстве, — но я говорю, что в том есть ошибка, ибо так оно обстоит со всеми вещами, что достоинство, отсутствующее у одного в законченной полноте, встречается у другого. И так же у сих сеньоров, хоть и присутствовало во всех доброе рвение для испытания всех вещей, им подобающих, некоторые из тех вещей полнее присутствовали в одном, нежели в другом, и в том, у кого недоставало какой-либо из вещей, приумножена была иная, без того, однако же, чтобы у кого-нибудь недоставало доброй подготовки для совершения всего.

И надлежит вам знать, что в каждой науке или добродетели 29 встречаются четыре степени или четыре дифференциации (diferencas) 30, чрез кои разумение поднимается и опускается так же, как по лестнице, дабы постичь во всей ясности (declaradamente) дефиниции 31 вещей (definicoes das cousas). И что касается добродетели, мы имеем таким образом четыре степени, ss. [scilicet, «а именно»], хорошая, лучшая, гораздо лучшая, совершенная, так же, как мы говорим, что есть там [среди добродетелей] (que ha hi) умеренность, воздержанность, стойкость, четвертый же вид сих зовется героическою добродетелью, превыше коей там нет (nao ha hi outra maior); и ей было дано такое название, потому что греки звали своих князей героями, и посему говорят, что сим и принадлежит в основном эта добродетель.

И так же в науке встречаются четыре дифференциации, ss., первая, каковая есть самая низкая, зовется сингулярной субстанцией (singular sustancia) 32, ниже коей мы не можем найти никакой другой. Вторая зовется субстанцией, общей для многих наук (sustancia comum a muitas ciencias) 33, каковая будет началом их дефиниции — если только первичные субстанции то приять могут. Третья же зовется генеральной субстанцией (sustancia geral) 34, каковая входит сущностным образом в определения многих иных. Четвертая же зовется весьма высокой и весьма генеральной субстанцией (muito alta e muito geral sustancia) 35, коя одна включает в себя все прочие 36.

И сие мы приводим таким образом, поскольку примеры суть способ лучшего постижения вещей.

И хотя Король знал все сии добрые навыки и акты доблести своих сыновей, но еще не пребывал в твердой уверенности, с какою отвагою выдержат они подлинные акты крепости, каковые главным образом имеют место в трудах войны более, нежели в каких иных вещах, ибо там во многих случаях присутствует опасность смерти, о коей философ 37 сказал, что она есть конец всех вещей ужасных и страшных; и посему звание рыцарства гораздо более ценится (muito mais precado) среди людей. От каковой вещи Король, таким образом, видел то начало, чрез кое имел большую часть знания обо всем, что желал узреть [в будущем].

Сыновья же его изъявили таким образом все те знаки почтения и благодарности, и затем еще много затрагивали свои доводы, пока Король не сказал:

— Мне представляется, что основное начало, кое мне надлежит положить в сем деянии, таково: в первую очередь следует выяснить расположение (assentamento) того города, и так же крепость его стен и высоту их, и как они оснащены башнями и караульными будками (caramanchoes), дабы знать, какую артиллерию мне подобает взять для его [города] осады. Также подобает, чтобы я знал якорные стоянки, у них [жителей Сеуты] имеющиеся, и с какими ветрами более всего работают корабли, стоя на якоре; и не настолько ли часом свободны и беспрепятственны (desempachadas) [тамошние] пляжи, чтобы наши войска могли высадиться без большого труда или опасности, или же море столь вплотную подходит к стенам, что осаду можно вести с самих кораблей.

— Поразмыслив относительно сего, каких людей мне лучше всего туда послать, поскольку подобает, чтобы они были скрытными и сведущими, и такими, чтобы сумели все хорошо выполнить, как то необходимо для такого случая, мне представляется, что нет у меня людей, могущих то сделать лучше, нежели приор Эшпритала (priol do Esprital) 38 и капитан Афонсу Фуртаду 39, ss., приор — чтобы рассмотреть (devisar) город, а капитан — чтобы приметить море, вместе со всеми прочими вещами, к сему относящимися. Требуется, однако, чтобы у них был повод, дабы можно было сие узреть и разведать без того, чтобы цель, ради коей они отправляются, была понята и узнана, для каковой вещи имею я желание разыграть красивое притворство (formosa dissimulacгo). И сие есть то, что я хочу пустить слух, будто направляю их с посольством к королеве Сезилии (rainha de Cezilia) 40, каковая в настоящее время вдовствует и готова к замужеству, о чем мне известно чрез ходатайство, что она прислала мне, дабы склонить мою волю к тому, чтобы женить на ней моего сына Инфанта Дуарти, — я же пошлю сейчас просить ее [руки] для моего сына Инфанта Дона Педру, на что, я вполне уверен, она не пойдет; однако я извлеку большую пользу из подобного предприятия, поскольку мои послы будут иметь возможность отправиться и вернуться, пройдя вблизи того города, где они смогут рассмотреть все, что мною им будет приказано.

Инфантам рассуждение их отца показалось весьма добрым, и, посему, на Короля легла задача претворить все в дело согласно тому, как он рассудил.

ГЛАВА XVI.

Как Король приказал вызвать приора Эшпритала и капитана и о том, что, как он сказал, им надлежало сделать

Король повелел тотчас вызвать приора Эшпритала и дал ему знать, что в его воле было направить их [вдвоем с капитаном] ко двору королевы Сезилии со своим посольством, хотя их главным основанием и намерением [при этом] будет рассмотреть (devisassem) город Сеуту на предмет всех вещей, о коих он говорил ранее; посему он приказывал им, чтобы они были незамедлительно готовы к тому, чтобы отправиться в путешествие. Для каковой вещи [Король] тотчас приказал выделить им деньги для некоторых приготовлений (corregimentos), что были им необходимы, и повелел немедленно подготовить и оснастить две галеры, лучшие, какие только имелись в его гаванях (taracenas), каковые [по его приказанию] были так снабжены (corregidas) всеми вещами, словно им предстояло идти в армаде. И сие было оттого, что, помимо пышности (nobreza), с коею ему подобало их отправить, сообразно [положению] его послов, он желал, чтобы они были обеспечены [всем] таким образом (de tal guisa apercebidos), чтобы не могли получить никакого урона от каких-либо мавров, коли бы встретили их. И еще приказал Король сделать весьма пышные ливреи со своим гербом и галунами для всех тех, что на оных галерах должны были идти, и равным образом украсить и покрыть (apendoar e atoldoar) все те галеры от начала до конца тканями его цветов, каковая вещь никогда еще до того времени не был видана ни на каких подобных кораблях; и с тех пор и впредь то стали вводить в употребление и так делается до сих пор, как вы зрите.

И по сему манеру были оные галеры подготовлены и оснащены, и послы направлены таким образом, что в скором времени отправились в свое путешествие.

И, отплыв из Лиссабона с тем слухом и молвою, они прибыли к городу Сеуте, где бросили свои якоря, показывая, что желали дать некоторый отдых своим людям. И приор, сидя в своей галере, как человек весьма осторожный и скрытный (muito sages e discreto) весьма тщательно высматривал все расположение города, как тот, кто ведал цель, ради коей то делал. И капитан, с другой стороны, с великою бдительностью воззрился на пляж (esguardava sobre a praia), высматривая, какой был самым свободным от камней, дабы могли на нем наиболее беспрепятственно (mais desempachadamente) высадиться вооруженные люди, когда настанет час [для такой] надобности. И после того, как настала ночь, он, идя в лодке, разведал (soldou), весьма тихо (mui passamente), все якорные стоянки, что имелись вокруг города, таким образом, что, по большей части, получил знание обо всем (foi de todo em conhecimento). И на следующий день, они подняли свои якоря и продолжили свое путешествие.

Оттуда они прибыли в королевство Сезилийское, где пребывала королева, каковой они тотчас дали знать о том, что были там, посему да будет на то ее милость направить им приказание относительно того образа [действий], коего им следовало держаться. [В ответ] на каковые известия королева приказала, дабы они тотчас прибыли к ее двору, где им были оказаны такой прием и гостеприимство, какие пристали послам такого князя. И, отставив свои манеры, коими каждый распоряжается по своему усмотрению, ради поддержания своего положения, они, в конце концов, после того как передали приветствия со стороны Короля и королевы и представили свои верительные грамоты, изложили свое посольство таким образом:

— Весьма высокая и весьма превосходная сеньора королева! Наш сеньор Король Дон Жуан Португальский доводит до вашего сведения через нас, своих послов, как во дни минувшие ваше высочество направило ему [ходатайство] по поводу брака вашей милости с Инфантом Дуарти, его сыном, каковой вещью он был бы весьма доволен, коли дело [то] имело бы условия (estivera em azo) для того, чтобы быть завершенным, и не было бы ему [Королю] сказано изначально [о предложении брака] со стороны Инфанты Доны Катарины, сестры Короля Кастильского, по каковой причине он не мог предпринять ничего в подобном [государственном] акте (auto), пока тот полностью не будет доведен до конца чрез согласие либо же отказ, тем более, что тот брак весьма выгоден для обоих королевств, вследствие великого раздора, что столь долго меж ними длился; каковой хоть и завершен сейчас благодаря Богу чрез прочность мирного договора, что меж ними заключен, все же посредством сего брака последний был бы упрочен гораздо лучше. И [наш сеньор Король Дон Жуан передает,] что сия была единственная причина, по коей ваше посольство не получило иного, более благоприятного ответа; но что при том ему, принимая во внимание пригодность вашего возраста и то, что Инфант Дон Педру, его второй сын, есть принц, одаренный многими добродетелями, за коим ваша милость могла бы весьма хорошо быть замужем, было бы весьма угодно, чтобы такой брак состоялся. Посему он рекомендует и просит вас, дабы вы рассмотрели весьма тщательно, что оный Инфант есть его сын, а также то, что род, от коего он происходит как с его [Короля] стороны, так и [со стороны] его матери, есть весьма царственный, и чрез достоинство его нет у Инфанта изъяна ни в чем; и что ей [королеве Сезилии] достанется [таким образом] столь славный брак, как того требует превосходство великого ее положения. И [наш сеньор Король Дон Жуан просит,] чтобы, держав относительно всего [сказанного] добрый совет ваш, вы бы отправили ему ваш ответ с согласием, веря, что, помимо почета и выгоды, что для вас из сего воспоследуют, вы содеете [тем самым] вещь, за кою он вам будет весьма благодарен (gradecera).

Относительно каковых слов королева сказала им, дабы они возвратились на тот момент в места своего размещения, она же поговорит со своими советниками и даст им [послам] относительно сего свой ответ. Все те знатные люди, что были при королеве, рассмотрели весьма хорошо, что те послы Короля Португальского были людьми великого авторитета и что как по сему, так по весьма пышному облачению (mui nobre corregimento), что на них было, они весьма добро представляли величие того сеньора, что их туда послал; каковой вещи вследствие весьма плохо могли разглядеть (cuidar) прикрытие, что лежало [в основе] того дела.

Затем взялись за обсуждение того посольства, коим королева была весьма мало довольна, поскольку ей казалось, что положение ее будет принижено, так как она первая послала обговорить свой брак с Инфантом Дуарти, что был наследником королевства, а в результате пойдет замуж за Инфанта Дона Педру, что был подчинен своему брату по причине его первородства. Однако она ответила послам Короля, что на тот момент не в состоянии была дать ответ на подобное предложение вследствие некоторых дел, что имела в своем королевстве, коими разумела заняться по необходимости, посему пусть возвращаются они с доброю удачей в свое королевство и поприветствуют от ее имени Короля и королеву и всю знать его народа, что будет с ним при его дворе. Послы, хотя и хорошо выказали, что им было бы угоднее увезти с собой иной, лучший ответ, не позаботились говорить более относительно того предмета, ибо хорошо ведали, что не была то основная вещь изначального их путешествия.

И, посему, они простились с королевою, и поместились в свои галеры, и возвратились в Португалию, — однако не забыли посетить второй раз город Сеуту, сделав несколько более продолжительную остановку, нежели первая, дабы завершить [разведывание] всего того, что ускользнуло от первого их взгляда; и такой манеры держались во всем, что не осталось у них ни одной неизведанной вещи из тех, о коих угодно было знать Королю.

Некоторые из мавров того города, что после захвата его подумали о прибытии сих галер, проклинали себя и слабость своего разумения, ибо столь поздно проведали прозорливость, с коею было осуществлено разрушение его. И тогда они вспоминали, как видели приора, идущего в своей галере вдоль города так медленно, как тот, кто старается рассмотреть его, используя притворство.

И так они [послы] прибыли в Лиссабон. Однако Король вот уже несколько дней как пребывал в Синтре и его сыновья с ним, не считая графа Барселуша, что возвратился в свою землю, поскольку уже был женат и отец его повелел ему возвратиться к себе домой.

ГЛАВА XVII.

О том, как приор и капитан отбыли из Лиссабона, и о посольстве, что они везли, и о вещах, что они содеяли за свое путешествие

Малую задержку (pequena tardanca) сделали галеры после того как отбыли из Сеуты, дабы достичь Лиссабона, ибо ветер был весьма благоприятен, а галеры шли весьма хорошо оснащенными, таким образом, что не было ни одной вещи, коей бы им не хватало, дабы совершать свой путь скоро. И пожелал Бог распорядиться так, что весь тот порт Лиссабона пребывал в весьма доброй компании многочисленных кораблей и иных малых судов, что прибыли туда разгружать свои товары с намерением пойти в Алгарви и загрузиться там фигами, дабы отвезти их в свои страны, поскольку время погрузки было уже близко. И галеры подгадали распределить свой путь таким образом, что одним воскресеньем, в час мессы, появились у входа в устье Лиссабона (a boca da foz da Lisboa) 41. И так как то был день, когда люди не были заняты никакими работами, они начали сбегаться к берегу, как то обыкновенно (comummente) имеют привычкою, когда какой-нибудь большой корабль заходит чрез то устье.

И галеры, когда то позволил уровень вод (com a decente da mare), сделали столь продолжительную остановку на той реке, что у людей было время поесть, и они снова глядели на то, как подходили к городу. И воистину то была великая радость как для тех, кто пребывал на суше, так и для тех, кто прибывал по морю, поскольку галеры шли благородным образом украшенными [королевскими знаменами] и покрытыми [тканями королевских цветов] (apendoadas e toldadas). И на каждой имелись два весьма звучных горна, чей звук радовал сердца тех, кто смотрел. И немалая то была отрада для тех галер видеть скопления, что образовывали жители города, дабы поглядеть на их прибытие, ибо все те башни и стены были полны мужчин и женщин, что забрались туда, дабы во всех подробностях лицезреть (por esguardarem) сладостное то зрелище. И чужеземные купцы были весьма изумлены тем новшеством, что зрели в оснащении галер, каковое поистине был столь красиво и добро, что делало их [достойными] представлять весьма великое государство.

— Воистину, — говорили те чужестранцы, — сей Король Португальский, подобно тому, как велик он во всех своих [геройских] деяниях, так же, грандиозным образом, вершит все [прочие] свои дела.

Прочие же, городские, вели между собой великие споры, при том каждый пустословил (sofismando cada um) насчет цели того посольства. И в ходе сего галеры подошли супротив города (davante da cidade), где уже пребывала большая часть знатных и важных [жителей Лиссабона] (grandes e bons), что там были (que hi havia), дабы сопроводить тех послов, как по причине их достоинства, так и вследствие почетности посольства, что они везли.

И, таким образом, все были слепы в [своем] разумении, ибо не было там никого, кто мог бы вообразить вещь иную, нежели та, что вся сила того посольства была лишь для того, чтобы обговорить то бракосочетание. Отдых, что послы взяли в городе, был мал, ибо на следующий же день они послали Королю весть о своем прибытии, сами же, между тем, направили своих [верховых] животных таким образом, что в среду, весьма рано, отбыли в Синтру, где Король приказал оказать им весьма добрый прием и гостеприимство, как то заслуживали такие персоны, тем более явившиеся таким вот образом снова, с подобным посольством извне королевства.

И поскольку все прочие советники полагали, что те послы были направлены не с чем иным, кроме как лишь с тем, чтобы обговорить то бракосочетание, Король держался того образа действий, чтобы первым делом незамедлительно выслушать тех [послов] перед ними [советниками], в каковом случае [послы] пространно изложили все события (aquecimentos) своего путешествия, умолчав о том главном, что сохранялось, дабы быть [поведанным] под другим, бoльшим секретом. И, дабы сие притворство вышло еще лучше, Король, выслушав определенно [выраженную] волю королевы [Сезилии], принял такой вид, как если бы ему было неприятно (desprazia), что дело то не было доведено до конца; однако двое других [послов] привели ему доводы (lhe razoaram) относительно средств, что, как им казалось, были необходимы, дабы еще раз вернуться к тому, чтобы составить ответ [королеве] в осуществление того дела. Король, не отвергая их доводов (razoados), показал, что было гораздо лучше оставить (leixar) дело так, как оно было, без движения, на некоторый промежуток времени.

Недолго, однако, задержался он с тем, чтобы дать знать приору и капитану насчет образа действий, коего подобало им держаться, когда предстояло им дать настоящее сообщение о той вещи, ради коей он их послал; [при том] он сделал так, чтобы Инфанты прибыли к тому времени в палаты своего отца под видом какой-то иной надобности, кою каждый из них должен был измыслить сам, ради лучшего сокрытия того секрета. И когда все таким образом собрались, первым делом спросил Король капитана относительно ответа на данное тому поручение, каковой капитан, без иной велеречивости, сказал [так]:

— Сеньор! Я не имею иного ответа кроме того, что вы имеете там весьма добрый пляж и весьма добрую якорную стоянку, и что вы можете направить [соответственным образом] ваши дела и отправляться в весьма добрый час когда пожелаете, ибо город, без большой задержки, с Божьею Милостью будет приведен под вашу власть.

— Да будет так угодно Богу, — сказал Король, — однако я хочу знать частности насчет якорной стоянки вкупе со всеми прочими вещами, что я вам поручил.

— Ничего более, — сказал капитан, — кроме того, что вы можете отправляться, как я уже сказал, что у вас все обстоит хорошо и в соответствии с вашим желанием. И еще более того, сеньор, я разумею, что не только обретете вы тот город, но также и многие иные места чрез посредство сего [взятия Сеуты] придут под власть вашу или вашего рода. И сие, сеньор, мне ведомо чрез одно чудесное происшествие, что случилось со мною, когда я был юн, о каковом я всегда имел весьма великую память (nembranca) благодаря чудесным случаям (maravilhosos azos), что, как я зрел, в связи с сим всегда следовали в дальнейшем. И поскольку сие приходится к случаю, недурно будет вам о том узнать тем же образом, каким то со мною приключилось.

— И было так, что Король Дон Педру, ваш отец, коего душа да пребудет у Бога, послал моего отца вовне сего королевства с одним своим посольством. И хотя я был юнцом немногих лет от роду, все же мой отец взял меня с собой, дабы иметь [для меня] повод посмотреть землю и поучиться. И, следуя так нашим путем, мы достигли некоего порта близ одного места в Африке, кое зовут Сеутою, где я потрудился осмотреть некоторые из тех вещей, что мне казались особенно значимыми. И, разгуливая так, я подошел к одному источнику, что там имелся вкупе с весьма благородным фонтаном; и там я прилег на некоторое время, развлекаясь тем, что взирал на красоту коней, коих приводили туда на водопой, каковые были многочисленны и хороши. И когда я таким образом пребывал, внезапно там появился человек почтенного возраста, чьи манеры и борода были наглядною приметой его старости; каковой [старик], подойдя ко мне, начал на меня смотреть, спрашивая меня, откуда я родом, и я сказал ему, что был испанцем 42. «Я спрашиваю тебя лишь о том, — сказал он, — из какой области Испании ты родом?» И я ответил ему, что был уроженцем города Лиссабона. «Этот город, — сказал старик, — в каком он королевстве?» И я ответил ему, что тот принадлежал королевству Португальскому. «И какой Король сейчас царствует в вашем королевстве?» — спросил старик. «Это весьма добрый Король, — отвечал я, — что зовется Доном Педру, он есть сын весьма благородного Короля Дона Афонсу, что был в битве при Саладу, каковой [Дон Педру] есть Король весьма справедливый и любящий свой народ». «Да будет тебе угодно, — сказал старик, — сказать мне, сколько детей мужского пола имеет сей король». Я сказал ему, что [Король] имеет троих сыновей, ss. [scilicet, «а именно»], первый носит имя Дона Фернанду, и другой — Дона Жуана, и третий — Дона Диниша. «И у него нет других?» — спросил мавр. «Воистину нет, — отвечал я, — насколько мне то известно». И он стал упрашивать меня, дабы я хорошо подумал, не было ли [у Короля] еще какого-нибудь сына. И по причине вашего[, сеньор,] малого возраста мне не пришло на память ни ваше рождение, ни положение. Однако же тот старик еще много раз осаждал (aficasse) меня, неизменно прося, дабы я хорошо обдумал (que esguardasse bem), имел ли Король помимо тех троих сыновей еще какого-нибудь, на что я всегда отвечал ему отрицательно и даже, много раз, с клятвою, как тот, кому на память не могло прийти больше того, что всякий раз он ему [старику] отвечал. Наконец, однако, видя, в какой осаде он меня держит, я стал обдумывать то со злым умыслом [с намерением дать лживый ответ] (com femenca), как вдруг мне пришло на ум достоверное воспоминание (nembranca) о вашем рождении. И тогда я сказал ему: «Друг, то есть весьма великая правда, что у Короля есть еще один маленький сын, коего зовут Дон Жуан, однако я не помнил о нем, поскольку промеж себя мы не держим внебрачных детей на том же счету, что и законных». «Потому-то я тебя и спрашивал», — сказал он; и, вымолвив сии слова, вздохнул весьма глубоко и опустил лицо, заплакав. Каковою вещью я был весьма изумлен; и так как он продолжал пребывать таким вот образом в своем плаче и печали, я много молил его, дабы он сказал мне причину, что на то его подвигла. И хотя он много раз отвечал мне отказом, но, вконец осажденный моими просьбами, сказал: «Друг, мой плач не таков, чтобы у меня были для него основания, и не думай, что я плачу о некой вещи, что присутствует в настоящем, — но [я делаю то] вследствие знания о потере, коей надлежит постичь моих земляков и друзей. И поскольку твой жребий привел тебя сюда, слушай хорошенько, что я тебе сейчас скажу. Знай, что сему Королю Дону Педру, коего вы сейчас имеете вашим Королем в сем королевстве, не суждено долго жить, вследствие же его смерти вместо него будет царствовать Инфант Дон Фернанду, его старший сын, каковой будет женат на женщине, чрез чье посредство королевство, по смерти ее мужа, будет ввергнуто в великий переворот, и два других сына чрез обман своей невестки будут сосланы в Кастилию, где окончат свои дни. И, наконец, тот маленький сын, коего ты зришь как наименее ценного в сравнении с его братьями, еще сделается в сем королевстве наподобие малой искры, из коей возгорится весьма великое пламя, ибо придут дни, когда он первым отмстит за бесчестье своего брата, а затем, чрез выбор народа, будет провозглашен королем; каковой будет иметь великие столкновения с королевством Кастильским, из коих всегда будет выходить победителем, и он станет первым Королем Испании, что обретет владения в Африке, и то будет первоначалом изничтожения мавров. И он сам, либо же члены его рода, еще придут к сему фонтану, чтобы дать напиться своим коням».

— Смотрите же теперь, сеньор: тот, кто сии вещи таким образом слышал и [затем] видел их происходящими в том самом порядке, поверит в то, что город Сеута уже приведен под вашу власть. И посему я вновь говорю то, что уже сказал: что вы можете отправляться с доброю удачей, когда пожелаете, ибо имеете все сообразно вашему желанию, как пляжи, так и якорные стоянки.

Король был таким человеком, что держал подобные суждения на невеликом счету. И посему он начал смеяться, принимая в шутку слова Афонсу Фуртаду, говоря, чтобы тот, все же, поведал бы ему в точности то, что он ему поручил, ибо он [Афонсу Фуртаду] хорошо знал, что [Король] послал его вовне сего королевства главным образом не ради чего иного, кроме лишь той цели, веря, что он был таким лицом, что сумеет испытать и узнать не только подобную вещь, но так же и иное, гораздо большее дело, когда бы то ни потребовалось; чтобы он, посему, оставил бы те речи и сказал, была ли та якорная стоянка поверх камня или же поверх песка, или же поверх весьма твердой поверхности (bassa), или же, может статься, море там было столь высоко, что большие корабли могли стать на якорь подле городских стен, или же, может статься, чрез посредство уровня воды или течений кораблям выпадет некоторый труд при морском приливе или отливе.

Все сии доводы немногому послужили в отношении капитана, ибо он так и не пожелал никоим образом сказать более того, что уже сказал. И тогда Король попросил приора, дабы тот поведал ему расположение города вкупе со всеми прочими вещами, что он ему поручил.

ГЛАВА XVIII.

О том, как послы возвратились, и об ответе, что они доставили

— Сеньор! — сказал приор. — О том, что я зрел, равно как и о том, что обнаружил, не подобает мне давать вам ответа до тех пор, пока вы не прикажете принести мне четыре вещи, ss. [scilicet, «а именно»], две меры песка, и один моток лент, и пол-алкейри 43 бобов, и деревянную миску.

— Берегись, — сказал Король, — ибо нет здесь с нами капитана с его пророчествами! — И тут он стал смеяться и говорить, чтобы [приор] перестал шутить [с ним] и дал бы ему сообщение о том, о чем он его спрашивал.

— Сеньор, — сказал приор, — не в моем обычае шутить с вашею милостью — и все же я повторяю вам, что без оных вещей я не дам вам никакого ответа.

Уже стала брать Короля известная досада, ибо ему думалось, что послы не справились (nao arrecadaram) со своим делом тем образом, как он им приказал.

— Глядите, — сказал он, обращаясь к своим сыновьям (contra seus filhos), — что за два столь согласных между собой ответа для людей такого авторитета! Я спрашивал их о вещах, за коими их послал, и один [в итоге] толкует мне об эстроломии (estrolomia) 44, а другой — о [некоем] подобии колдовства! Кто бы мог подумать, что два таких человека доставят подобное сообщение!

Инфанты, зная, кем был приор, не могли уразуметь, как это он вернулся из своего путешествия, не доставив точного сообщения; посему они сказали ему, дабы он собрался (que se arrecadara), ибо они доверяли ему, и дал бы ответ Королю, их отцу. Приор же [в ответ лишь] смеялся, ибо видел, что Королю неведомо было его намерение, и посему сказал, что, даже если бы он и пожелал ответить, то не смог бы [сделать того], коли ему не принесут оных вещей, каковые [в конечном счете] и были ему принесены, в том виде (pela guisa), в каком он их испрашивал. И как только он получил их [доставленными] внутрь одного покоя, то [и сам] поместился внутри в одиночестве, и тем песком начал размечать [главный результат] своего посольства таким образом (comecou a devisar sua embaixada por esta guisa). [Прежде всего] он взял ту деревянную миску и тотчас сделал [из нее] гору Алмины (monte de Almina) 45, вместе со всем городом, — так, как он расположен вместе со своими высотами, и долинами, и их низинами, и затем Алжазиру (Aljazira) 46 вместе с горой Шемейра (serra de Xemeira) 47, так, как она лежит в своей стороне. И там, где следовало сделать изображение стены (mostra de muro), он делал окружение из тех лент, и там, где следовало указать (assinar) дома, помещал те бобы, таким образом, что не осталось у него ничего, что бы не было отмечено (que lhe nao ficou nada por devisar). И после того, как все вышло у него таким образом завершенным, он позвал Короля и его сыновей и сказал им:

— Теперь вы можете узреть [то самое] мое подобие колдовства и [равно] спрашивать меня обо всем, о чем ваша милость пожелает, — и я смогу ответить вам со знанием дела пред вашими очами.

Весьма хорошо рассмотрел Король все то изображение, каковым оно было, и затем приор начал ему все пояснять (devisar), показав ему далее всю длину стены (toda a longura do muro), как она была устроена со стороны моря, и в какой мере была снабжена башнями, и какой высоты была бoльшая часть тех; и затем он показал ему замок со всем его расположением, и каковы были места, где город мог быть атакован, вместе со всеми прочими вещами, кои угодно было узнать Королю.

И хотя и говорил философ [Аристотель], что знание о вещи с большею силой проявляется чрез нее саму, нежели чрез ее подобие, но, не отвергая его изречения, что было бы для меня постыдно (que seria escarnho para mim), [я все же скажу, что] поистине не было недостатка ни в одной вещи из тех, что имелись в городе, дабы быть узренными и разведанными, кои бы все ни были там [на плане приора] весьма добро объявлены и узнаны, как то подобало, каковою вещью Король остался весьма доволен, много восхваляя добрую скрытность приора; и весьма годным (azada) показался ему тот город для того, чего он желал. И после некоторого небольшого обсуждения (razoado), что относительно того деяния состоялось, приказал Король, дабы убрали песок и те предметы, что там были; и на тот момент более не говорилось о вещах, что к тому делу относились.

ГЛАВА XIX.

Как Король сказал своим сыновьям, что весьма сомневался насчет того, чтобы начинать то деяние прежде, чем о нем вначале узнают Королева и коннетабль

После того, как был рассмотрен тот показ (mostranca), что устроил приор, Король поразмыслил обо всем на протяжении немногих дней; и, после того как все хорошо обдумал, говорил со своими сыновьями таким образом:

— Я поразмыслил относительно начатых нами дел и нахожу что для того, чтобы они могли быть добрым образом свершенными (para se bem poderem enxucutar), я имею два весьма великих препятствия. Первое — это Королева, моя превыше всех весьма ценимая (precada) и любимая супруга, каковая по своим великим достоинствам и доброте пользуется такой всеобщей любовью, что коли она на сие деяние не даст согласия, то никто из народа — да и из иных, вышестоящих, тоже — никогда за него не возьмется [и не вложит в то] никакого доверия (fiuza), ни усилия.

— Второе препятствие (empacho) — это коннетабль 48, каковой, как вы знаете, как по причине весьма доброй жизни, так и вследствие великих и счастливых событий (aquecimentos), что произошли [прежде], имеет жителей королевства столь дружелюбно к себе настроенными, что коли он, часом, выскажется против сего совета, то все почтут, что тот не был верен; что же до того, чтобы помочь нам в сем, то сия вещь будет для них [Королевы и коннетабля] менее затруднительна, коли их о том попросить. Посему, прежде всякой другой вещи, добро будет коли мы рассмотрим, каким манером мы дадим знать им о решении, что насчет сего имеем, дабы в дальнейшем, вследствие их неудовольствия, не вышло бы у нас какой-нибудь неловкости.

Инфанты были несколько недовольны [таким] поворотом в том деле, думая, что в обоих тех персонах найдут весьма великих противников, и сие они полагали по следующим причинам (per esta guisa): прежде всего, Королева была женщиною, каковая, согласно своей природе, не могла желать для них [как для своих сыновей] ничего опасного; в части же, касающейся коннетабля, они учитывали, что был он человеком старым и всю юность свою провел в стольких трудах, от коих по милости Божией вот уже столько лет как имел отдых, с великою и выгодною наградой за свои заслуги, каковая вещь, быть может, стала бы поводом для того, чтобы ввести его в сомнение относительно надежды на победу, коя для них из того деяния [взятия Сеуты] могла воспоследовать. Однако, подобно людям, в коих пребывала чудесная крепость, [Инфанты] не пожелали выказать, что то были главные препятствия, кои они могли встретить в том деянии. И, приняв сие во внимание, они сказали Королю, что подобные вещи были не таковы, чтобы держать их на большом счету.

— Поскольку, — сказали они, — как только Королева, наша сеньора и мать, изъявит одобрение относительно нашего замысла (movimento), коннетабль не станет тем человеком, что выскажется против какого-либо дела, кое вы прикажете [претворить в жизнь] ради службы Богу и приумножения вашей чести и положения. Посему, что касается Королевы, мы пойдем к ней и будем говорить с ней таким образом, что она сама станет тою, кто будет просить вас предоставить нам осуществлять сие деяние.

Королю показалось добрым советом то, что придумали его сыновья, и он сказал, чтобы они потрудились довести то до конца, поскольку ощущал, что как только сии два препятствия будут устранены, не будет у него иного сомнения, из-за коего он оставил бы осуществление своего притязания (sua demanda) [взятия Сеуты]. Инфанты тотчас отправились к Королеве и уединили ее в ее эштраду (estrado) 49, заговорив с нею таким образом:

— Сеньора! Хорошо ведомо вашей милости величие крови, от коей по милости Божией пришли мы в то положение, в коем пребываем ныне, каковое [величие] постоянно увлекает нас к весьма великим заботам, чрез кои мы смогли бы обрести доблесть тех князей, от рода коих угодно было Богу привести нас в сей мир. А сверх всего мы учитываем возраст, в коем пребываем, и наиболее почетный способ, коим мы могли бы принять звание рыцарства, в некотором месте, где будут вершиться какие-нибудь великие ратные деяния либо опасные труды и где наша доблесть могла бы быть явлена взорам всех. Ибо, так как в рыцари посвящаются главным образом те, кто среди прочих людей имеет превосходство в ратном деле, и тем более те, кого Бог пожелал наделить благородным происхождением, то в местах, где испытываются силы и проверяются сердца, получить посвящение в то звание будет для них почетнее всего.

— И поскольку Король, наш сеньор и отец, как для своих сыновей желал для нас почести и приумножения, то вознамерился устроить великие празднества и званые обеды, дабы почтить наше рыцарство, пред лицом каковой вещи мы никоим образом не могли быть довольны, принимая во внимание то, чем она является [по своей сути]. И когда мы пребывали в сем сомнении, пожелал Бог, чтобы вдруг к нам явился Жуан Афонсу, королевский управляющий, и поведал нам об одном городе, что расположен в Африке и зовется Сеутою, показав нам, сколь был он годен для того, чтобы быть захваченным; о каковой вещи мы поведали Королю, нашему сеньору и отцу, каковой послал туда приора и капитана, дабы рассмотреть расположение города — в самом ли деле окажется он таким, как говорил Жуан Афонсу; и сейчас они уже вернулись оттуда, и, согласно сообщению, ими доставленному, город весьма годен для того, чтобы его взять, так как для сего имеются добрые условия (bom aviamento).

— И поскольку, сеньора, мы имеем весьма великое желание довести сие деяние до конца и чувствуем, что Король не хочет предоставить себя для него столь беспрепятственно (assim despachadamente), как нам бы того хотелось, мы просим у вас как милости, чтобы, прежде всего, вы соблаговолили бы дать на то свое согласие, так как мы ощущаем определенно, что основное препятствие, кое должно иметься у Короля, есть сомнение, в коем он окажется (que em estara), не ведая, будете ли вы тем довольны или же нет, поскольку он будет озабочен тем, что, вследствие любви, вами к нам питаемой, сообразно положению [всех] прочих женщин [матерей], не будете вы рады тому, чтобы мы совершили вещь, от коей наши жизни окажутся в опасности; и потому (desi) [мы обращаемся к вам], дабы вы просили его, с вашей стороны, изъявить на то свою милость — направить нас так, чтобы довести сие до конца.

— Воистину то правда, — ответила Королева, — что я питаю к вам ту же любовь, что и всякая мать, по естественной обязанности, должна питать к своим детям, и даже еще большую — по двум причинам: первая — вследствие великой любви, что питаю я к Королю, вашему отцу, как из-за великих добродетелей, что в нем имеются, так и потому, что он есть мой сеньор и супруг, и [к тому же заставляющий меня] чувствовать, что любовь, им ко мне питаемая, столь же огромна, как и величайшая, какую только может питать мужчина сего мира к своей супруге; и вторая — потому что Бог сотворил вас такими, что я не жду зарождения в вас чего-либо иного, кроме того, что требуют положение, в коем вы пребываете, и великий род, от коего вы происходите.

— И все же, что касается подобных деяний, я никогда не смогла бы обделить ими ваши добрые стремления, — напротив, я помогу вам с ними всеми моими силами и властью; и поистине я не могла бы услышать сегодня новости, что были бы мне угоднее, ибо подобным ходатайством вы даете мне уразуметь, сколько еще подобных стремлений возымеете вы в дальнейшем, дабы вершить те дела, что всегда вершили и вершат рексы 50 и князья того рода, от коего вы происходите. Посему мне доставляет великое удовольствие тотчас приложить руку к сему деянию таким образом, чтобы, с милостью Божией, ваши добрые стремления достигли бы цели, как вы того желаете.

ГЛАВА XX.

О том, как Королева говорила с Королем о ходатайстве своих сыновей, и об ответе, что Король ей относительно сего дал

Не пожелала Королева медлить с тем делом настолько, чтобы показалось, будто ей не хватало доброй воли, кою выказала она своим сыновьям, и тотчас дала знать Королю, что ей было необходимо говорить с ним, посему да будет на то его милость дать ей знать о расположении, в коем он пребывал. Однако Король, выказав благородную свою учтивость, не пожелал дать свое согласие на то, чтобы она утруждала себя таким образом, и сказал посланцу, дабы тот передал ей, что он сам пойдет туда, где она пребывала, как он и в самом деле поступил.

— Сеньор, — сказала Королева, — я хочу испросить у вас одну вещь, коя есть весьма противна тому, что испрашивает мать для сыновей, поскольку обыкновенно матери, имея всегдашний страх (arreceio) перед любым ущербом, что может быть им нанесен, просят отцов, дабы те удалили сыновей своих от опасных трудов; я же имею намерение просить вас, дабы вы удалили их от игр и развлечений и бросили бы их в [пучину] трудов и опасностей. И сие, сеньор, обстоит таким образом (e por esta guisa).

— Ваши и мои сыновья явились нынче ко мне и поведали все дело, кое вы провели относительно города Сеута, о коем вам говорил Жуан Афонсу, ваш королевский управляющий; сказав мне, как сожалели они о вашем нерасположении к тому, чтобы дать ход его [города] захвату, как они того желали; посему они просили меня, дабы мне оказалось угодно говорить с вами о сем и испросить у вас то с их стороны и с моей. И я, сеньор, принимая во внимание (esguardamdo), что происходят они из рода императоров, и рексов (rex), и иных весьма именитых и великих князей, чье громкое имя и добрая слава ныне суть весьма знамениты в [различных] частях света, никоим образом не желала, коли уж Бог по милости Своей пожелал наделить их пригодностью тела и разумения, чтобы им их же усилиями не удалось заполучить деяний из [числа] тех, о коих я говорила; и потому я приняла их поручение и была весьма довольна их ходатайством, почтя их желание за доброе для начала новой поры их жизни.

— Вследствие чего я прошу у вас как милости, дабы вы соизволили направить [дело так], чтобы они могли поупражнять свою доблесть как им надлежит; для каковой вещи, представляется мне, вы имеете весьма добрый случай, желая обеспечить претворение в дело того, о чем вы уже говорили [взятия Сеуты], и, помимо того, что причитается вам [в сем деле] с вашей стороны, я со своей почту то за великую вашу милость.

— Сеньора, — отвечал Король, — вы обращаетесь ко мне с таким ходатайством, кое приводит меня в весьма великое замешательство (mui grande empacho), и сие, прежде всего, потому, что вы испрашиваете у меня то, что я сам намеревался испросить у вас, доставляя мне тем радость, — ведь я весьма сомневался, что вы пожелаете предоставить то, разве что будучи понуждаемы великими мольбами. Посему я возношу великую благодарность Богу за то, что Он привел вас вовремя с тем, чтобы испросить у меня подобную вещь, чем я весьма доволен, и мне угодно претворить то в дело, как вы меня просите, — что, с милостью Божьей, я надеюсь, придет к полезному завершению.

— И поскольку, сеньора, вы обратились ко мне с сим ходатайством, соблаговолите, чтобы я обратился к вам с иным, не весьма далеко [отстоящим] от сего намерения: да будет вам угодно, чтобы я оказался там же, где и наши сыновья, равно как участник их советов, так и товарищ их в опасностях.

Весьма рада была Королева выслушать все доводы, что были изложены до того; но что до того [последнего] пункта, она ясно выказала, что ей было неугодно слышать подобное, и она сказала:

— Сеньор, весьма тяжко было бы для меня суметь [совладать] с моим сердцем, дабы предоставить подобное; ибо тем же образом (ca por aquela guisa), коим показалось мне здравым ходатайство, что вы обратили ко мне вначале, ваше [участие в сем деле] представляется мне — что касается моего суждения, — лишенным здравого смысла. Поскольку то, что испрашивают мои сыновья, есть для того, чтобы заработать почесть, коя вами уже заработана; каковой они пока что не обладают в мере иной, нежели по причине вас и тех князей и сеньоров, от коих происходят; и посему им необходимо искать ее сейчас, подвергая тела свои великим трудам и опасностям, не страшась смерти своей, коли каким-нибудь случаем то произойдет ради того, чтобы им прийти к тому, чего достигли (percalcaram) их деды; ибо поистине немалая задача останется им по окончании дней ваших — обрести ваши добродетели и часть вашей почести.

— И так как, благодаря Богу, во многих частях света общепризнанно, что вы, чрез великие ваши заслуги и [выполнение] трудоемкого долга (trabalhosos encargos), обрели столько почести, что не только могло бы хватить самому могущественному королю в мире, но еще и трое или четверо почли бы себя тем удовлетворенными, то таким образом, сеньор, мне представляется, что вашего участия [во взятии Сеуты] можно было бы избежать, коли будет на то ваша милость; ибо сверх всего вы должны принять во внимание возраст, в коем пребываете, каковой, я думаю, немногим менее пятидесяти двух или пятидесяти трех лет, а также то, что всю юность вашу провели вы в трудах по защите и приумножению ваших королевств, каковую вещь угодно было Богу привести для вас к счастливому пределу и завершению.

— И коли угодно было Ему, дабы все вышло так, — не будет ли более честным и разумным для вас потратить годы, кои остается вам прожить напоследок, на обустройство вашего королевства и на исправление ваших грехов — и так же, как угодно оказалось Богу, дабы снискали вы почесть для тела в сем мире, пусть так же почтит Он душу вашу и в [мире] ином; нежели [вместо того] затевать вам сейчас новые битвы, коих следствием, быть может, станется то, что, когда вы возжелаете отдохнуть, вы того сделать не сможете, поскольку деяния во многих случаях происходят таким образом, что из одних войн начинаются другие, и они подобны огню, коим землепашцы поджигают кустарники, — и, думая выжечь одну весьма невеликую заросль (mouta), сжигают [дотла] свои посевы?

— И вы также должны учитывать еще и то, что все почести сего мира рушатся в течение одного лишь часа, и по причине одной весьма малой неудачи люди теряют весьма великую часть прежних своих почестей; поскольку обо всем добром пути, что проходит человек, обыкновенно судят по его завершению, — а среди тех вещей, коих люди ожидают в сем мире, ни одна не отвечает в меньшей степени удаче и фортуне, нежели дела сражений. Посему, чтобы наши сыновья отправлялись [в путь] и свершали любое деяние, кое вы им прикажете, — то мне представляется добрым, но чтобы вы [при том] остались в вашем королевстве; и случись так, что Бог не пожелает, чтобы деяния их осуществились согласно их и вашему желанию, будет лучше, чтобы у вас было, чем отомстить за них впоследствии, нежели чтобы противная фортуна распространилась бы и на вас, равно как и на всех больших персон королевства — ибо необходимо будет, коли вы отправитесь, чтобы в королевстве не осталось ни одного именитого лица, без великого для вас стеснения.

— Итак, сеньор, мое мнение таково, что лучше будет вам остаться, нежели вследствие какой-либо алчности к почестям быть подвигнутым на то, чтобы оставить ваше королевство.

— Все ваши доводы, сеньора, — сказал Король, — суть для обдумывания в отношении того [человека], кто будет подвигнут [на такое дело] главным образом по причине почести, что определенно не присутствует во мне, — они лишь напоминают мне о том, как я испачкал свои руки в крови христиан, насчет какового [деяния], хоть я и содеял его по справедливости, все же представляется мне в глубине моей совести, что не могу я того считать подобающей епитимьей (comprida pendenca) — если только весьма добро не омою их [свои руки] в крови неверных; ибо определено в Святом Писании, что полное возмещение греха для каждого лежит там, где он грешит, ибо там же находит и епитимью (pendenca).

— Так что какую епитимью могу я содеять из того, что столько [христианских] людей чрез меня и чрез посредство мое было убито — лишь только, коли убью еще столько же неверных или же гораздо более, коли смогу, ради службы Богу и возвеличения Святой Католической Веры; ибо, хотя бы я и пожелал содеять подобное исправление [грехов] чрез молитвы или милостыни, не кажется мне, что такое возмещение будет полным, ибо епитимья [здесь] не равна греху (erro) — ведь занятие молитвами пристало главным образом клирикам, и монахам, и иным людям религии, милостыня же, пожелай я даже ее творить, будет деньгами из моих доходов, от коих я не могу ощущать нехватки — ведь с какой еще иной стороны должно управляться мое государство[, как не через сбор доходов]?

— И еще представляется мне, что, следуя сему деянию, я [и так] осуществлю (perfaco) все сии вещи, ибо достаточно милостыни будет в том, чтобы добыть деньги и пропитание, дабы управлять столькими людьми, скольких я с милостью Божьей рассчитываю взять в святое сие паломничество. Что же до молитв, то представляется мне, что достаточная будет оказана служба Богу подобным образом, когда милостью Его в тех домах, где ныне ведутся службы и почитание имени Мафамеда [Магомета], коего душа за свои заслуги по справедливости погребена в глубинах преисподней, будут присутствовать клирики и монахи, и денно и нощно будет почитаться там Святое Его Имя.

— Что касается, сеньор, — сказала Королева, — службы Господу Богу, я не говорю ничего супротив, — напротив, то мне угодно, и я возношу Ему великую благодарность за то, что Он внушил вам такое намерение, ибо я не смогла бы ни препятствовать, ни быть против ни в чем, что относилось бы к службе Ему; и Он, Коему ведомы все вещи, поистине определенно знает, что моя воля тому не противится.


Комментарии

1. «Марк Туллий» по прозванию «Цицерон» был одним из величайших писателей высокой латыни. Философ, историк, эссеист; среди его произведений весьма любопытен трактат De Senectute, или «О старости».

2. «Король Ремигий» — Дон Рамиро, король Кастилии, выигравший битву при Клавихо. (Комм. перев. Рамиро I (ок. 790-850) — король не Кастилии, а Астурии, с 842. Битва при Клавихо 23 мая 844 между астурийскими войсками Рамиро I и мавританскими силами Кордовского эмирата, одно из самых знаменитых сражений Реконкисты, длительное время считалась историческим фактом, в настоящее время признана мифом, сконтаминированным из различных реальных сражений. По легенде, поводом для битвы при Клавихо стал отказ Рамиро I платить маврам дань в виде 100 девственниц. Накануне сражения королю явился во сне апостол Иаков, обещая свое присутствие в битве с последующей победой; на следующий день войскам короля действительно явился апостол в виде воина на белом коне, в результате чего воодушевившиеся астурийцы разбили врага. 25 мая неизвестного года в городе Калаорра Рамиро I якобы учредил т. н. «обет Святому Иакову» (исп. Voto de Santiago), обязавший всех христиан Пиренейского полуострова совершать паломничества в Сантьяго-де-Компостелу с благодарственными приношениями апостолу за его чудесное вмешательство и обязательной выплатой соответствующей церковной подати (на самом деле эти паломничества начались лишь в XII в.). С тех пор апостол Иаков в Испании превратился в символ борьбы с захватчиками-мусульманами и стал известен как Сантьяго Матаморос (исп. Santiago Matamoros, «Святой Иаков-Мавробойца»).

3. «Святой Иаков», или «Сантьяго» («Santiago»), был апостолом Испаний. Говорят, что его останки покоятся в Испании, в городе его имени (Комм. перев. Мощи апостола якобы действительно были обретены в испанском городе Сантьяго-де-Компостела в IX в., что дало вторую жизнь легенде о явлении святого Иакова в битве при Клавихо).

4. «Дон Афонсу» — речь идет о Доне Афонсу IV, короле Португалии (Комм. перев. Ошибка комментатора: как ясно из дальнейшего, здесь имеется в виду Альфонсо VIII Кастильский (1155-1214), также известный как Лас-Навасский и Благородный, — король Кастилии с 1158, победитель битвы при Лас-Навас-де-Толоса).

5. «Навес» вместо «Навас-де-Толоса» (Комм. перев. Битва при Лас-Навас-де-Толоса 16 июля 1212 — сражение между соединенными христианскими силами (состоявшими преимущественно из кастильских войск Альфонсо VIII, арагонских Педро II, наваррских Санчо VII, а также добровольцев из королевств Леон и Португалия) и численно превосходившими их мусульманскими силами альмохадского халифа Мухаммада ан-Насира. Традиционно считается кульминацией Реконкисты и началом конца мусульманского присутствия на Пиренейском полуострове).

6. «Мирамолин», или «Мираболим», — султан Марокко в период битвы при Навас-де-Толоса (Комм. перев. Точнее — Мирамамолин (исп. Miramamolin), прозвище, данное христианами Мухаммаду ан-Насиру (ум. 1213), 4-му халифу династии Альмохадов с 1199, потерпевшему поражение в битве при Лас-Навас-де-Толоса. Прозвище является искажением арабского теократического титула Амир аль-муминин — «князь верующих»).

7. «Дон Фернанду» — речь идет о Доне Фернандо, короле Кастилии (Комм. перев. Фернандо (Фердинанд) I Леонский (1016-1065), прозванный Великим, — граф Кастилии с 1035, король Леона с 1037. В 1064 завоевал Визеу и Коимбру).

8. «Дон Афонсу» — речь идет об Альфонсо Кастильском, преемнике Дона Фернандо (Комм. перев. Альфонсо VI Леонский (1040/41-1109), прозванный Храбрым, — король Леона в 1065-1072 и с 1072, король Кастилии с 1072. Сын Фернандо I и Санчи Леонской. В 1085 завоевал Толедо).

9. «Фернан Гонсалвиш» был человеком большого мужества и высокой духовности, всегда поступавшим образцово (Комм. перев. Фернандо Гонсалес (ок. 910-970), более известный в героическом эпосе и последующих хрониках как Фернан Гонсалес, — граф Кастилии и Бургоса (931-944 и с 945), вошедший в историю как первый независимый граф Кастилии, положивший начало ее отделению от королевства Леон. Много воевал с Кордовским халифатом).

10. «Сид Руй Диас» — ссылка на легендарного героя Реконкисты, Сида Кампеадора (Cid Campeador).

11. Примеч. перев. Неожиданный переход на первое лицо единственного числа, хотя изначально данная речь ведется от лица всей группы ученых-духовников.

12. «Рекс» (лат. «rex») вместо «королей» (порт. «reis»).

13. «Афонсу Энрикиш» был первым королем Португалии, великим завоевателем и другом своего народа (Комм. перев. Афонсу Энрикиш (1109-1185), или Афонсу I, прозванный Завоевателем, — граф Португалии с 1128, 1-й король Португалии с 1139, после победы в битве при Орики (25 июля 1139) и последующего провозглашения независимости Португалии от королевства Леон. В 1146 отвоевал у мусульман Сантарен, а в 1147 — Лиссабон).

14. «Орике» — аллюзия на битву при Орики, где, согласно традиции, Дон Афонсу Энрикиш победил пятерых мавританских королей (Комм. перев. В битве при Орики Афонсу Энрикиш разбил многократно превосходившее войско, состоявшее из объединенных сил пяти эмиров — бадахосского, эльвского, эворского, бежского и севильского. Согласно легенде, в день битвы (25 июля — день святого Иакова, патрона борьбы с маврами) Афонсу Энрикишу было видение Христа в окружении ангелов во главе с Ангелом-покровителем Португалии).

15. Моисей, великий законодатель евреев, ведя войны, искал мира. Вспомним, что произошло во время казней Египетских.

16. «Герцоги» (duques) имеют здесь значение «верховных вождей» (chefes superiores).

17. «Юстиниан» был императором [Восточного] Рима и великим законодателем, его «Юстиниановы законы» (leis justinianas) весьма знамениты даже в наши дни.

18. «Лексы» (лат. «lex») вместо «законов» (порт. «leis»).

19. «Jureconsultos» вместо «jurisconsultos».

20. Примеч. перев. Неясно, что имеет в виду Зурара: во времена правления Юстиниана I (527-565), по чьей инициативе было проведено упорядочивание и кодификация действовавшего римского права (Corpus iuris civilis, 529), ислама еще не существовало — он возникнет столетием позже.

21. «Святой Петр» — ссылка на апостола Христа, которому было вручено руководство Его Церковью вместе с правом прощать.

22. «Теолезия» («teolesia») вместо «теологии» («teologia»).

23. «...que quando matarem deles alguns, que mataram deles aos outros» — фраза плохо построена, ее смысл, в нашем понимании, должен быт следующим: «agem de tal maneira que, quando matarem alguns dos seus, ja eles terao matado muitos mais aos outros» («действуют таким образом, что когда убивают некоторых из них, они убивают гораздо больше других»).

24. «Фушты» были малыми парусными и гребными судами.

25. Примеч. перев. Королевство Алгарви (порт. Reino do Algarve) — номинальное королевство (без собственных учреждений и автономии), существовавшее в районе Алгарви, на крайнем юге Португалии; на протяжении веков, вплоть до провозглашения республики в 1910, считалось вторым королевством португальской короны (почему в хронике и говорится то о «королевстве», то о «королевствах» под властью Дона Жуана I), формально отделенном от Португалии; на практике речь шла всего лишь о почетном титуле, который носила область (провинция), ни в чем не отличавшаяся от остальной территории страны.

26. «Галеры» были старинными военными судами, гребными и парусными.

27. Примеч. перев. Педру, инфант Португальский (1392-1449), сын Дона Жуана I и Филиппы Ланкастерской, 1-й герцог Коимбры, был регентом Португалии в 1439-48, в период малолетства своего племянника Дона Афонсу V.

28. «Святой пророк» — речь идет о царе Давиде; цитата взята из одного из его псалмов.

29. Примеч. перев. Добродетель — «постоянная направленность воли на то, что с точки зрения морали есть добро, в свою очередь она сама является нравственным благом и этической ценностью. Платон определял добродетель как способность души к деяниям, сообразным с ней; он различал четыре кардинальные добродетели. Согласно Аристотелю, каждая добродетель представляет собой нечто среднее между двумя (предосудительными) крайностями: сдержанность — между необузданностью и бесчувственностью; храбрость — между безрассудной смелостью и трусливостью; справедливость — между неправыми делами и несправедливыми страданиями; щедрость — между скупостью и расточительством; кротость — между вспыльчивостью и неспособностью к справедливому гневу. Подобным же образом он определяет и честолюбие, благородство, участие, стыдливость» (Философский энциклопедический словарь. 2010).

30. Примеч. перев. Дифференциация (от лат. differentia — различие) — «выделение различающих моментов по единому принципу, исходя из одной отправной точки; дифференциация является, в частности, одним из принципов учения о биологическом развитии» (Философский энциклопедический словарь. 2010).

31. Примеч. перев. Дефиниция — «определение понятия, раскрытие понятия путем перечисления его признаков, т. е. путем указания на содержание понятия... Дефиниция понятий эмпирических предметов может заключаться лишь в указании существенных признаков, потому что такие понятия имеют бесконечно большое количество признаков... Дефиниция у Аристотеля состоит в указании на его «ближайший (более широкий) род» («genus proximum») и «видовое отличие» («differentia specifica»)» (Философский энциклопедический словарь. 2010).

32. «Сингулярная субстанция» вместо «простая субстанция; субстанция в своей собственной сути или сущности» (Комм. перев. Субстанция — «в обычном понимании синоним материи, вещества; в философском плане — нечто неизменное в противоположность меняющимся состояниям и свойствам; то, что существует благодаря самому себе и в самом себе, а не благодаря другому и в другом. Как сущность, лежащая в основе всего, понятие субстанции играет некоторую роль уже в древнегреч. философии (гл. о. начиная с Аристотеля)» (Философский энциклопедический словарь. 2010); «Аристотель отождествлял С. с первой сущностью, характеризуя ее как основу, неотделимую от вещи, ее индивидуальности. Трактовка Аристотелем формы как первопричины, обусловливающей определенность предмета, послужила истоком не только различения духовной и телесной С., но и спора о т. н. субстанциальных формах, пронизывающего всю ср.-век. философию» (Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов.1983).

33. «Общая субстанция» для указания «абстрактной субстанции или сущности, заключающей в себе другие».

34. «Генеральная субстанция» для указания «субстанции, которая уже входит [составной частью] во многие, требующие спецификации».

35. «Весьма высокую и весьма генеральную субстанцию, коя одна включает в себя все прочие» следует понимать как «субстанцию, что находится превыше всех субстанций, поскольку она заключает их в себе и превышает их».

36. Очевидно, подразумевается Бог.

37. Речь идет об Аристотеле, который в Средние века был философом по антономазии.

38. «Приор Эшпритала» — имеется в виду «приор Ордена Госпиталя» (Комм. перев. Речь идет о Доне Алвару Гонсалвише Камелу (?-ок. 1458), 3-м сеньоре Байяна, — португальском вельможе, политическом, военном и церковном деятеле, дипломате и шпионе, приоре ордена госпитальеров в Португалии (иначе «приоре Крату», по обширным владениям в Крату, подаренным Ордену в 1232 Доном Саншу II) при Доне Жуане I. Вместе с Афонсу Фуртаду он участвовал в разведывательной миссии в Сеуте, о чем рассказывается в последующих главах хроники).

39. «Афонсу Фуртаду» — имеется в виду «Афонсу Фуртаду ди Мендонса, капитан-ду-мар, весьма опытный» (Комм. перев. Афонсу Фуртаду (Афонсу Фуртаду ди Мендонса) (ок.1347-ок. 1423) — португальский военный, дипломат и шпион, первый анадел-мор-душ-бештейруш-ду-конту (Anadel-Mor dos Besteiros do Conto, командующий подразделениями арбалетчиков в королевских войсках) со времен Дона Фернанду I и капитан-мор-ду-мар (Capitao-Mor do Mar, второй после адмирала Португалии чин в иерархии командования королевским военно-морским флотом) во времена Дона Жуана I, член королевского совета. Вместе с Алвару Гонсалвишем Камелу участвовал в разведывательной миссии в Сеуте, о чем рассказывается в последующих главах хроники).

40. «Сезилия» вместо Сицилии (Комм. перев. «Вдовствующая королева Сезилии» — Бланка Наваррская (1385-1441), 4-я дочь Карла III Благородного, короля Наварры, и Элеоноры Кастильской, вдова короля Сицилии Мартина I Молодого (1374-1409, король с 1390). Королева-консорт Сицилии в 1401-09, регентша (викария) королевства Сицилия в 1404-05 (при муже) и в 1408-12 (при муже, затем при свекре Мартине I Арагонском и II Сицилийском (Гуманном, или Старом) и в период Арагонского междуцарствия), наместница Сицилии при Фернандо (Фердинанде) I Арагонском (Справедливом, или Честном) в 1412-15. С 1420 замужем за Хуаном II Арагонским (1397-1479), сыном Фернандо I, королем Арагона с 1458, королем Наварры с 1425, с 1425 — королева Наварры (под именем Бланки I). В период вдовства Бланки Наваррской для нее было разработано несколько неудавшихся брачных проектов (в т. ч. она была помолвлена с Людвигом Баварско-Ингольштадским, шурином короля Франции Карла VI Безумного, и с Эдуардом, сыном и наследником Роберта I, герцога де Бар). Женить на Бланке одного из своих сыновей планировал и Дон Жуан I Португальский, рассчитывавший таким путем усилить шансы на успех задуманной им военно-морской экспедиции для завоевания Сицилии; однако в конечном итоге он отказался от этих планов, использовав заранее обреченное на неуспех сватовство к Бланке своего сына Педру (вместо первоначально предложенного им на эту роль Дуарти) как прикрытие для разведывательной миссии в Сеуте).

41. Примеч. перев. Имеется в виду устье реки Тежу, на которой стоит Лиссабон.

42. Под термином «испанец» здесь следует понимать уроженца Пиренейского полуострова, к которому и прикладывалось название «Испания» в Средние века (вплоть до XVI-XVII вв.). Камоэнс говорит, что Португалия «есть глава всей Испании» («e cabeca da Espanha toda»).

43. Примеч. перев. Алкейри (порт. alqueire) — старинная мера сыпучих тел и жидкостей = 13,8 л.

44. «Эстроломия» вместо «астрологии».

45. Примеч. перев. «Гора Алмины» — Монте-Ачо (исп. Monte Hacho), самая высокая точка (204 м) небольшого полуострова Ла-Альмина (исп. peninsula de La Almina), расположенного на средиземноморском побережье Африки в Гибралтарском проливе. На этом полуострове локализуется древнейшая часть города Сеута; гора Монте-Ачо стоит прямо напротив Гибралтарской скалы, вместе с которой считается одним из двух Геркулесовых столпов — южным, известным в античности как гора Абила (Abyla, Abila); по другой версии Абила идентифицируется как гора Джебель-Муса (851 м) в Марокко.

46. «Алжазира» — одна из стен, примыкающих к городу (Комм. перев. «Аль-джазира» в переводе с арабского означает «остров»; речь явно идет о т. н. Маринидских стенах (исп. Murallas Merinidas) — обширном комплексе фортификационных сооружений (стен и башен), построенных в Сеуте, по разным данным, в XIII или XIV (ок. 1318) вв., в период господства династии Маринидов — султанов Марокко (1196-1465); в разное время Маринидские стены служили кремлем, приютом, убежищем для гарнизонов, путешественников и отрядов, вынужденных ночевать за пределами центральной части средневекового города. См. также пояснения, которые ниже приор дает королю).

47. «Xemeira», или «chemeira», — общий термин для обозначения горы, господствующей над городом (Комм. перев. В современном португальском языке этот термин сохранился в виде прилагательного «cimeiro» — «верхний, завершающий, венчающий»; Зурара явно имеет здесь в виду гору Аньера (Anyera), самую высокую (349 м) из семи небольших гор или холмов, на которых расположена Сеута).

48. «Коннетабль» — ясно, что речь идет о Нуну Алварише Перейра (Комм. перев. Нуну Алвариш Перейра (1360-1431), также известный как Святой Коннетабль и Святой Нуну ди Санта-Мария (1360-1431), — португальский вельможа, военный и религиозный деятель, 3-й граф Орен (с 1384), 7-й граф Барселуш (с 1385), 2-й коннетабль Португалии (1385-1431), 2-й граф Аррайолуш (с 1387), национальный герой Португалии и святой Римско-католической церкви. Сыграл фундаментальную роль в ходе Кризиса 1383-85, вызванного неясностью вопроса о престолонаследии. Принял командование португальской армией и нанес кастильцам два решающих поражения — при Атолейруш (1384) и Алжубарроте (1385), обеспечив независимость Португалии и сохранение короны за Ависским домом. После завершения войн с Кастилией сделался одним из самых богатых и влиятельных вельмож в стране (был сеньором почти половины территории Португалии). На его дочери Беатриш был женат Дон Афонсу — будущий 1-й герцог Браганса (т. о., Нуну Алвариш Перейра является одним из родоначальников будущей королевской династии Браганса). Участник завоевания Сеуты в 1415, получил от короля предложение принять командование гарнизоном, который должен был там разместиться, однако отказался, намереваясь принять монашеский обет. В конце жизни, распределив состояние между наследниками, сделался монахом-кармелитом (под именем брата Нуну ди Санта-Мария). Беатифицирован папой Бенедиктом XV в 2009 г., канонизирован папой Бенедиктом XVI. В Португалии почитается как покровитель инфантерии).

49. Примеч. перев. Эштраду, по-испански эстрадо (порт., исп. estrado) — в средневековой Португалии и Испании: помещение (или его часть) в доме, отведенное специально для женщин и служившее в том числе для принятия ими визитов приятельниц и родственников.

50. «Rex» вместо множественного числа «reis» [порт. «короли»].

Текст переведен по изданию: Gomes Eanes de Azurara. Cronica da tomada de Ceuta. Lisboa. 1992

© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© перевод с португ. - Дьяконов О. И. 2020
©
дизайн - Войтехович А. 2001