ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ВИНЧЕНЦИО ИЗ САН ДЖИМИНЬЯНО
и
ТИМОТЕО ИЗ УРБИНО
живописцев
(Таманьи Винченцо ди Бенедетто, прозванный Виyченцио из Сан Джиминьяно, родился в 1492 г., умер после 1537 г. — живописец, подражавший разным художникам и более всего Содоме и Рафаэлю, которому он, возможно, помогал в ватиканских росписях. Работал в Риме, Сан Джиминьяно, Вольтерре, Монтальчино. Достоверны: фрески церквей Сант Агостино и Санта Мариа д'Арроне в Сан Джиминьяно и подписное «Обручение Богоматери» в римском палаццо Венециа.
Тимотео Вити из Урбино (1463-1523), живописец, первоначально работал как золотых дел мастер, учился, может быть, у отца Рафаэля Джованни Санти, затем у Франчи, испытал влияние Перуджино, Лоренцо Косты, Рафаэля, фра Бартоломео. Работал с Дженгой и, может быть, с Рафаэлем (сивиллы и пророки в церкви Санта Мариа делла Паче в Риме). Был придворным художником урбинских герцогов. Главные работы: «Св. Мария Магдалина» (Болонья, Пинакотека), «Явление Христа Марии Магдалине» (Кальи, церковь Сант Анджело); «Аполлон и Музы» (Флоренция, галерея Корсини); «Благовещение со св. Себастьяном и Иоанном Крестителем» (Милан, Брера); «Троица со св. Иеронимом» (там же); «Св. Михаил» (Мюнхен, Пинакотека); «Мадонна» (Турин, Пинакотека); «Св. Аполлония» и «Св. Фома Бекет и Мартин Турский с донаторами» (обе — Урбино, Национальная галерея); «Богоматерь, изгоняющая беса из мальчика» — фреска в церкви Сант Агостино (Урбино))
После скульптора Андреа из Фьезоле мне предстоит описать жизнь двух превосходных живописцев, а именно Винченцио из Сан Джимнньяно в Тоскане и Тимотео из Урбино 1, а сначала я скажу о Винченцио, чей портрет помещен выше, а затем тотчас же и о Тимотео, так как оба они были почти в одно время учениками и друзьями Рафаэля. Итак, Винченцио, работавший для благородного Рафаэля Урбинского в папских лоджиях, вместе со многими другими художниками проявлял себя так, что получал большое одобрение и от Рафаэля и от всех остальных. Потому он был послан работать и в Борго, где на стене насупротив дворца мессера Джоваи Баттиста дель Аквила он, удостоившись за это немалых похвал, написал терретой фриз, на котором изобразил девять муз с Аполлоном посредине, а выше несколько львов из папского герба, признанных прекраснейшими 2. Манера Винченцио была весьма тщательной, мягкой по колориту, а фигуры его очень привлекательны на вид. Вообще же он всегда старался подражать манере Рафаэля Урбинского, что видно в том же Борго и по фасаду дома, выстроенного против дворца кардинала Анконского мессером [248] Джован Антонио Баттиферро из Урбино, который благодаря тесной дружбе с Рафаэлем получил от него рисунок этого фасада, а при дворе имел через него же большие милости и крупные доходы. На этом рисунке, использованном затем Винченцио, Рафаэль изобразил, намекая на дом Баттиферро, циклопов, кующих молнии 3 для Юпитера, а с другой стороны Вулкана, изготовляющего стрелы для Купидона со многими прекраснейшими обнаженными телами и другими прекраснейшими историями и статуями. А на площади Сан Луиджи деи Франчези в Риме тот же Винченцио написал на одном фасаде очень много историй: Смерть Цезаря и Торжество правосудия, а на фризе Конную битву, смело и очень тщательно написанную. В этой же росписи под самой крышей между окнами он изобразил несколько Добродетелей, отлично исполненных. Равным образом и на фасаде дома Эпифаниев, за Курией Помпея и близ Кампо ди Фьоре, он написал волхвов, следующих за звездой, не говоря о бесконечном количестве других работ для того же города, где воздух и местоположение кажутся главной причиной того, что таланты творят там дивные вещи; ведь по опыту известно, что зачастую один и тот же человек не везде обладает той же манерой и не везде создает вещи равного качества, но лучшие или худшие, в зависимости от свойства данной местности.
В Риме, где о Винченцио шла наилучшая слава, пережил он в 1527 году разгром и захват несчастного города, господствовавшего ранее над народами, почему, до крайности огорченный, он и возвратился на свою родину в Сан Джиминьяно. Там после перенесенных невзгод он охладел к искусству, и, не дыша больше воздухом, питающим прекрасные таланты для создания редкостнейших творений, он кое-что все же сделал, и о чем я, однако, умолчу, дабы не затмевать признания и великой славы, честно заслуженных им в Риме. Достаточно того, что мы ясно видим, насколько насилие резко отклоняет тонкие таланты от их первоначальной цели и заставляет их обращаться вспять на своем пути. Видно это и по его товарищу по имени Скиццоне 4, написавшему кое-какие весьма похвальные вещи в Борго на кладбище, а также в церкви Сан Стефано дель Индиани, а затем грубость солдат его заставила отойти от искусства, вскоре он и умер. Винченцио же скончался у себя на родине, где вся его жизнь после отъезда из Рима была мало радостной 5.
Тимотео, урбинский живописец, был сыном Бартоломео делла Вите, почтенного гражданина, и Каллиопы, дочери мастера Антонио Альберти из Феррары 6, очень хорошего живописца своего времени, как об этом [249] свидетельствуют его работы в Урбино и других местностях. Отец его умер, когда Тимотео был еще ребенком, и он остался на попечении у матери Каллиопы при добрых и счастливых предзнаменованиях, поскольку Каллиопа одна из девяти муз и поскольку живопись может быть уподоблена поэзии. Со временем, после того как мальчик получил от рассудительной матери приличное воспитание и ею же был направлен на путь изучения первых искусств, а также и рисунка, юноша познал мир как раз тогда, когда был расцвет божественного Рафаэля Санцио. Сначала он занимался ювелирным делом, а затем был вызван мессером Пьер Антонио, своим старшим братом, учившимся тогда в Болонье, в сей знатнейший город, дабы под руководством какого-либо хорошего мастера заниматься тем искусством, к которому он оказался бы от природы наиболее склонным. Итак, он переселился в Болонью и жил долгое время в этом городе, в доме великолепного и благородного мессера Франческо Гомбрути, принявшего его с большим почетом и оказавшего ему любезности всякого рода. Там Тимотео находился в постоянном общении с людьми добродетельными и талантливыми и по прошествии нескольких месяцев был признан юношей рассудительным и гораздо более склонным к живописи, чем к ювелирному делу, доказательством чего служили отлично написанные им портреты его друзей и других лиц. И тогда названному брату его показалось (впрочем, в этом убеждали его и друзья), что в соответствии с талантом юноши следует отнять у него резцы и пилки и направить его полностью на изучение рисунка. Весьма этим обрадованный, он приступил тотчас же к изучению рисунка и трудностей искусства, копируя и срисовывая все лучшие произведения в этом городе. А так как он был в тесной дружбе с живописцами, он настолько продвинулся по новому пути, что прямо дивом казались успехи, которые он каждый день делал, и еще удивительнее было то, что без всякого руководства со стороны какого-либо особого учителя он с легкостью преодолевал любую трудность. И вот, влюбленный в свое дело, он изучил многие тайны живописи, лишь изредка поглядывая на каких-нибудь там живописцев-недоумок, как они мешают краски и орудуют с кистями, и, руководимый лишь самим собой и десницей природы, он с жаром принялся закраски, приобретая весьма красивую манеру, очень сходную с манерой своего соотечественника, нового Апеллеса, хотя и видел он в Болонье всего несколько его работ 7. Итак, руководимый своим большим талантом и своим хорошим вкусом и весьма удачно написав некоторые вещи на досках и на стене, а [250] также заметив, что, по сравнению с другими живописцами, у него все отлично получается, он с воодушевлением продолжал изучать живопись, так что с течением времени укрепился в искусстве твердой ногой, и всеобщее хорошее о нем мнение возлагало на него величайшие надежды. И вот уже мужем двадцати шести лет возвратился он на родину и обосновался там на несколько месяцев, давая наилучшие образцы своих знаний, и именно написав в соборе на алтаре св. Креста свой образ Мадонны, на котором кроме Богоматери, св. Крескентия и св. Виталия изображен и сидящий на земле ангелочек, играющий на скрипке с поистине ангельской грацией и с детской простотой, и который написан искусно и со вкусом 8. Вскоре после этого он написал еще один образ для главного алтаря церкви Тринита со св. Аполлонией по левую руку от названного алтаря 9.
Эти и некоторые другие работы, о которых упоминать не приходится, распространили славу и известность Тимотео, и Рафаэль весьма настойчиво начал звать его в Рим. Отправившись туда с величайшей охотой, он был принят с любезностью и приветливостью, которые были свойственны Рафаэлю не в меньшей степени, чем превосходство в искусстве. И вот начал Тимотео работать с Рафаэлем и в течение менее чем одного года много приобрел не только в искусстве, но и в имуществе, и переслал даже домой порядочную сумму денег.
Вместе с мастером он выполнил в церкви делла Паче собственноручно и по своему замыслу сивилл, тех, что в люнетах по правую руку и так ценятся всеми живописцами 10; некоторые из них утверждают, что они еще помнят, как он там работал, и об этом свидетельствуют и картоны, находящиеся до сих пор у его наследников. Равным образом и в скуоле св. Екатерины Сиенской он самостоятельно написал ложе с покойником и все прочее, что его окружает, вещь, которую так расхвалили, и хотя некоторые сиенцы, слишком уж любящие свою родину, приписывают эти работы другим, легко определить, что сделал их Тимотео, как по изяществу и нежности колорита, так и по другим памяткам, оставленным им в этом знаменитейшем очаге превосходнейших живописцев 11. Между тем хотя жить в Риме было для Тимотео хорошо и почетно, он не смог, как могут многие, вынести разлуки с родиной, куда его к тому же ежечасно влекли и звали призывы друзей и мольбы старой уже матери; к неудовольствию Рафаэля, сильно его полюбившего за добрые его качества, он возвратился в Урбино. [251]
Вскоре после этого Тимотео, по настоянию родственников, женился в Урбино и так привязался к своей родине, где пользовался большим почетом и где, более того, начал заводить и детей, что твердо решил никуда больше не уезжать, несмотря на то, что Рафаэль звал его обратно в Рим, как это видно по нескольким сохранившимся письмам 12. Тем не менее он остался в Урбино и выполнил много работ и там и в окрестных городах. В Форли он вместе со своим другом и земляком Джироламо Дженгой расписал капеллу, а потом целиком собственноручно написал образ, посланный в Читта ди Кастелло, и еще один для Кальи. Кое-что написал он фреской в Кастель Дуранте, и эти его работы поистине заслуживают похвалы, как и все другие, ибо свидетельствуют о том, что он был живописцем, обладавшим большой легкостью в изображении фигур и пейзажей, а также в других областях живописи 13.
В Урбино он по просьбе епископа Арривабене, мантуанца, и совместно с упомянутым Дженгой расписал в соборе капеллу св. Мартина, причем алтарный образ и средняя часть капеллы целиком руки Тимотео. В названной церкви он написал также стоящую Магдалину, одетую в короткий плащ и до земли покрытую волосами, написанными так красиво и правдиво, что кажется, будто ветер шевелит ими, не говоря уже о божественном лике, выражение которого поистине являет ее любовь к своему учителю. В церкви Санта Агата есть еще один образ его же работы с очень хорошими фигурами, а в церкви Сан Бернардино за городом он написал ту самую сильно восхвалявшуюся картину, которая находится по правую руку на алтаре урбинских дворян Бонавентури и на которой с прекраснейшим изяществом изображена благовествуемая Дева, стоящая со сложенными руками и воздетыми к небу лицом и очами; наверху же, в воздухе, посреди большого сияющего круга стоит младенец, опирающийся ногой на святого духа в виде голубя, а в левой руке он держит шар, обозначающий собою вселенскую державу, другую же поднял для благословения; справа от младенца ангел указует перстом Мадонне на названного младенца, внизу же, то есть рядом с Мадонной и тоже с правой стороны — Креститель, покрытый верблюжьей шкурой, искусно изодранной, чтобы показать обнаженность фигуры, а слева совершенно обнаженный св. Себастьян, привязанный к дереву в прекрасной позе и написанный так тщательно, что большей рельефности и большей красоты в любой части тела и быть не может. [252]
При дворе светлейших герцогов урбинских в потайном кабинете находятся написанные им собственноручно Аполлон и две удивительно красивые полуобнаженные музы 14. Он написал для них же много картин и прекраснейшим образом отделал несколько помещений. Затем вместе с Дженгой расписал он несколько отосланных французскому королю конских седел, украшенных фигурами разных зверей, настолько прекрасных, что зрителю казалось, будто они живые и двигаются. Он воздвиг также несколько триумфальных арок, наподобие древних, по случаю бракосочетания светлейшей герцогини Леоноры с синьором герцогом Франческо Мариа, которому они безмерно понравились, равно как и всему двору, за что многие годы и получал почетное жалование от семейства названного синьора 15.
Тимотео был смелым рисовальщиком, но в гораздо большей степени отличался нежным и приятным колоритом, и настолько, что его работы и не могли быть выписаны с большей чистотой и тщательностью. Человек он был веселый, от природы жизнерадостный и, по существу, легкомысленный, а в шутках и беседах острый и презабавный. Он любил играть на всякого рода инструментах, а в особенности на лире, под звуки которой он пел, импровизируя с грацией необыкновенной.
Скончался он в год спасения нашего — 1524-й, на пятьдесят четвертом году своей жизни 16, оставив родину столько же обогащенной его славой и доблестями, сколько и опечаленной его утратой. Он оставил в Урбино некоторые вещи незавершенными, которые, будучи закончены потом другими, при сравнении показывают, как велики были достоинства и мастерство Тимотео. Его рукой выполнено несколько рисунков, хранящихся в нашей Книге и полученных мною от весьма знающего и благородного мессера Джован Мариа, его сына 17; они очень хороши и несомненно достойны похвалы: это набросок пером портрета великолепного Джулиано деи Медичи, нарисованный Тимотео в то время, когда Джулиано находился при урбинском дворе, в тамошней знаменитейшей академии, а также «Noli me tangere» и евангелист Иоанн, спящий, в то время как Христос молится в саду; все они прекрасны.
Комментарии
1. В первом издании «Жизнеописаний» биографии Тимотео нет, биография же Винченцио начинается такими словами: «Насколько же скульпторы и живописцы должны чувствовать себя обязанными самому воздуху, которым они дышат в Риме, и тем немногим древностям, которые нехотя в нем пощадили ненасытное время и ярость огня! Ибо воздух этот наполняет тело иным, особым духом и наделяет алчущего иным, особым вкусом, и поэтому бесчисленное множество людей, вдохнув его, разуверяются в пустых бреднях, которыми в свое время они были увлечены, и, увидев чудесные труды стольких древних и современных художников, творивших в Риме, отрекаются они от своих прежних заблуждений и, следуя по стопам тех, кто обрел истинный путь, доводят свои произведения до совершенства, обеспечиваемого прекрасной манерой, подражая же тому хорошему, что они видят, они побуждают и местных уроженцев поступать точно так же».
2. Ни одна из описанных Вазари римских работ Вииченцио не сохраиилась.
3. Баттиферро — значит «куй железо».
4. О Скиццоне какие-либо сведения отсутствуют.
5. В первом издании «Жизнеописаний» биография Винченцио заканчивается такими словами: «Он закончил жизнь свою в Сан Джиминьяно от горячки в 1533 году» (год указан ошибочно).
6. Об Антонио ди Гвидо Альберти см. биографию Гадди в т. I «Жизнеописаний».
7. Работ Рафаэля в Болонье Тимотео видеть не мог, так как был там в 1495 г., когда Рафаэлю было 12 лет.
8. Мадонна со святыми находится теперь в миланской галерее Брера.
9. Речь идет не об одной, а двух работах: «Троице» в миланской галерее Брера и «Св. Аполлонии» (в настоящее время в галерее в Урбино).
10. Противореча тому, что писал в биографии Рафаэля, Вазари преувеличивает роль Тимотео в не засвидетельствованных никакими документами работах для церкви Санта Марна делла Паче в Риме.
11. В биографии Перуцци Вазари сам приписывает Перуцци эти работы.
12. Письма до нас не дошли.
13. Фрески в церкви Сан Фрапческо в Форли не сохранились, как и работы для Читта ди Кастелло и Кастель Дуранте. В церкви Сант Анджело города Кальи находится подписной образ Тимотео (1518).
14. Из урбинских работ Тимотео сохранились следующие: «Св. Фома Бекет и Мартин Турский с епископом Арривабене и урбинским герцогом Гвидобалъдо II» (теперь в Национальной галерее в Урбино); «Св. Мария Магдалина» (теперь в Болонской пинакотеке); «Благовещение» (теперь в миланской галерее Брера); «Аполлон и музы» (теперь во флорентийской галерее Корсини).
15. Конские седла и триумфальные арки не сохранились.
16. Тимотео Вити умер 19 октября 1523 г. в Урбино.
17. Джован Мариа, сын Тимотео, был священником, живописцем был другой его сын, Пьетро (умер в 1573 г.). Рисунки Тимотео хранятся в Уффици.