СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИБРАХИМ РАХИМИЗАДЕ

СОКРОВИЩНИЦА ЗАВОЕВАНИЙ В ГЯНДЖЕ

ГЯНДЖИНЕ-ЙИ ФАТХ-И ГЯНДЖА

Глава 1

[Изложение того], как предприимчивый и отважный везир Фархад-паша стал сардаром, и обзор крепости Реван

/108а/ Когда покровительствуемый Аллахом и осененный тенью Феникса господин ⁹⁰, да продлит Всевышний его правление до Судного дня, вознамерившись подавить и искоренить Аджемский вилайет, покорить Гюрджистан и Тюрк-и Дейлем исключительно ради того, чтобы заслужить благосклонность всемогущего и Всевышнего господа, и соблюсти сунну избранного пророка, да благословит его Аллах и приветствует, и обеспечить [защиту] честь избранного чарйара, да будет доволен ими всеми Аллах, сначала отправил покойного Мустафа-пашу, да смилостивится над ним Аллах, то все совершенные тогда завоевания были подробно изложены в столь красноречивых и выразительных описаниях, что /108б/ прочим обладателям острословия нет надобности пытаться что-то добавить. Позже, когда был направлен грозный как лев Синан-паша, да пошлет Всевышний ему навеки счастливые дни, то поскольку великими мастерами слова был составлен превосходный дастан с описанием той эпохи, то было решено, чтобы не повторяться осуществить данное изложение в виде обзора.

Когда для выполнения августейшего намерения, осуществляемого во имя торжества религии и соблюдения очевидного шариата, требовалось [назначение] добропорядочного сардара и обладающего высокими помыслами везира, на эту должность в 991 году был назначен почитаемый министр и прославленный советник, упорядочитель мира, даровитый устроитель дел народа счастливый Фархад-паша, да продлит Аллах его величие. Определившись с походным снаряжением и вооружением для предстоящих сражений, он прибыл для поклонения престолу покорителя мира, затем [166] состоялся просмотр [войск] и устроено торжество при благосклонным внимании повелителя мира и /109а/ хакана эпохи. (Лакуна) Уповая на творца, с хорошими предзнаменованиями и великим счастьем, выступили в назначенном направлении и, /109б/ двигаясь от привала к привалу, дошли до крепости Реван, являющейся честью стран Иран и Туран, воротами Нахчывана и Ширвана, вызывающей зависть владением Азербайджана. Военачальник и правитель [Ревана] Токмак-ак, будучи беспомощен перед мощью еди-нобожных войск, решил бежать, его наследственные владения были захвачены вдоль и поперек, прочитана славная хутба на имя августейшего покорителя мира, победоносного сахибграна ⁹¹, да продлит Аллах его халифатство до дня подсчета грехов... Предприимчивый министр, приложив тысячу усилий и совершив подвиги сродни Фархадовым, в ничтожно малые сроки соорудил для повелителя эпохи в той прекрасной как Ширин стране крепость округлой формы, /110а/ для описания которой у пера не хватит слов, а красноречивый повествователь нем, чтобы воспеть ее. (Лакуна) Джигалазаде Синан-паше, бывшему в то время беглярбеком Диярбекра, было отдано беглярбегство Реван. Он был возведен на должность везира /110б/ с выделением неисчислимой казны и снаряжения. Этот искусный всадник на поле боя и днем, и ночью, не переставая, предпринимал огромные усилия для охраны [вилайета], завоевал неисчислимое число крепостей и местностей...

Глава 2

О походе османской армии в Гюрджистан и строительстве укрепленных крепостей в горных проходах Лору и Туманис

/111а/...Завершив многочисленные победоносные завоевания, исламские войска в величии и славе в благоприятный час выступили из вышеупомянутого пункта в сторону Эрзрума. С помощью Аллаха в условиях суровой стужи [167] и ярой стужи [войска] благополучно достигли ворот государства. Часть войск была расквартирована по зимним квартирам, а остальные получили увольнение и отправились по домам, где предались наслаждениям и сокровенным желаниям, /111б/ усердно вознося молитвы во имя продления правления победоносного [правителя], да увековечит Аллах его халифство до Судного дня. (Лакуна) Когда по воле Всевышнего зазвучали соловьиные напевы, распевая радостную весть об отступлении армии зимы и сразу вслед за этим появились признаки благоухающей властительницы весны с армией цветов, войско религии также было готово к тому, чтобы рассеять подобно войску зимы бесстыжую кучку безбожников. В тот превосходный год, что приходился на (пропуск) год хиджры пророка, да благословит его Аллах и приветствует, когда славный отважный сардар решил направиться против никчемного врага, находившиеся при нем мудрые благожелатели посоветовали: «благодаря помощи и милости Всевышнего /112а/ сорхсарам отчасти отомстили. На данный момент серьезной заботой для людей верующих и их очевидным долгом перед исламом является очищение поверхности земли мечами и штыками газиев от проклятого Симона, который представляет собой помеху на пути религии, зловредное по своей натуре пятно. Он не успокаивался без того, чтобы каждый раз не причинять вред и учинить бедствие войскам моджахедов. В особенности он является помехой на пути в Ширван и щипом на дороге в Реван. Сначала искрами, [высекаемыми] из-под копыт лошадей соловой масти сжечь этот край, захватить их семейства, богатство, а затем с помощью Всевышнего выловить и расправиться с сорхсарами». Праведный сардар согласился с этим, и решил направить коня цели против проклятого Симона и натянуть узды великодушия на бдительного, [но] поддавшегося соблазну Левенда. /112б/ Возвышенные победой войска, преодолевая привал за привалом, достигли опасных горных проходов под названием Лору и Туманис. [168] Правильно рассудив о том, что, прежде всего необходимо эти горные проходы, возникающие [на пути] словно пасть дракона укрепить мощными крепостями, и затем уж двигаться далее, [войска] тут же приступили к строительству крепостей. В короткий срок с помощью Всевышнего были возведены две невиданные крепости, в описании которых такими, какие они есть, мудрые летописцы и талантливые люди оказались бессильны. Беглярбегство Туманис было отдано Самандар-паше, а беглярбегство Лору вверено Путур Али-паше. Беглярбеку Эрзрума покойному Мехмед Пашазаде Хасан-паше было велено с непоколебимыми как львы войсками, мобилизованными с подвластного ему эялета, остаться в Лору для охраны. После выделения достаточного количества казны и продовольствия, вооружения и войск [османская армия] благополучно с победой вступила в крепость Эрзрум – врата безопасности.

/113а/ Поистине, строительство вышеупомянутых крепостей стало клеймом и обожгло сердце проклятого Симона и душу Левенда и, по сути, стало настоящей сетью для поимки этих несчастных. (Лакуна).

(Лакуна) Глава 3

[В ней повествуется] о доставке провизии в Тебриз счастливым и мудрым везирем Фархад-пашой, во второй раз назначенным сардаром

/113б/ Завоеватель Ширвана, покаравший [потомка] рода Чингиз-хана ⁹², покойный Осман-паша, да будет согласие и милосердие над ним, прибыл в богохранимый город Кастантинию ⁹³, великие врата халифата, защищаемые Всевышним Аллахом от бедствий, и удостоился чести быть принятым и чести поцеловать подол сопутствуемого счастьем августейшего султана. (Лакуна)

/114а/ Добившись, наконец, осуществления своей давнишней мечты, он обратился [к падишаху] с просьбой: «Я поклялся отомстить шаху Аджема и государю Тюрк-и [169] Дейлема за избранного чарйара, да будет доволен ими Аллах. Если Аллаху будет угодно, чтобы свершение этого дела было поручено этому презренному и ничтожному рабу, то всю жизнь и силы я посвящу тому, чтобы уже в дни правления счастливого падишаха подчинить власти халифата Азербайджан, Шираз и Хорасан».

Великодушный падишах счел светлую мысль сардара благоразумной и удовлетворил его просьбу, пригласив осчастливленного, достойнейшего сардара во дворец – основание правосудия, чтобы [он имел возможность] поклониться престолу солнцеподобного. /114б/ Получив в шеввале 993 г. х. (октябрь 1585 года) приказ о выступлении с целью осуществления этого важного задания, вышеназванный господин [Осман-паша] приложил бесконечные усилия к тому, чтобы незамедлительно прибыть на место назначения.

С принятием этого решения и претворением его желания в жизнь стало возможным, с помощью Аллаха, всемогущего властителя, завоевание несравненной столицы Азербайджана, города Тебриза, местонахождения трона заблудших и хитрых шахов, утверждавших порочный путь.

Принимая во внимание то, что мастера слова устно и письменно тысячекратно описывали сражения, которые 8 раз происходили с принцем сатанинской армии, то было бы неразумно говорить о них в нашем кратком изложении.

Мы ограничимся лишь приведением нижеследующих прекрасных строк, восхваляющих красоту Тебриза:

Он утопает в садах Ирема,
А камни и стены его чисты как воды океана.

/115а/ Осман-паша, этот искуснейший воин наездник военного поля, был возвышен особым почетом в этом мире и поэтому его мольба, обращенная к всемогущему [170] господу о ниспослании ему счастья шехидства, достигли цели, его искренние молитвы были приняты всемилостивым богом. (пропущен год) ⁹⁴ в среду в полночь 6-го зилькаде (20 октября 1585 г.) его душа, да смилостивится над ней Аллах, птицей фениксом вознеслась в небеса, чтобы свить свое гнездо в райских садах. (Лакуна) Безжалостный лик многоликой судьбы отразился в зеркале времени. Однако для завершения завоевательных походов необходимо было [руководство] мудрого и благочестивого сардара с выдающимися способностями и поэтому во второй раз сардаром был назначен Фархад-паша, завоеватель Гюрджистана и покоритель Нахчывана, основатель крепости /115б/ Реван. Вышеупомянутый Фархад-паша, да будет он почитаем Аллахом до дня правосудия, осчастливленный благосклонностью к нему могущественного Султана вселенной и обрадованный подарками его величества (пропуск) числа выступил в направлении боевых действий и, преодолевая переход за переходом, прибыл в Эрзрум.

После того, как был осуществлен сбор всех выделенных ему войск и казны, в благоприятный день в шатре несравненного главнокомандующего собрались воины и высокопоставленные эмиры. В ходе громких споров каждый из присутствующих согласно своему нраву и в соответствии со своим уразумением высказывался по поводу направления военных действий, но тут раскрылись уста сардара и словно из блестящей живой сокровищницы слов посыпались драгоценные жемчуга [красноречия]. Он сказал: /116а/ «Все сказанное вами разумно и ваше мнение приемлемо, однако, для всевышнего, всевидящего и проницательного, не является секретом, то, какие неисчислимые страдания и неисчислимые лишения перенесли победоносные исламские войска ради завоевания Тебриза, сколько погибло людей, лошадей и мулов, сколько растрачено казны, и в особенности, этой зимой, когда враги веры и ненавистники избранного чарйара держали в осаде единобожные войска. И не [171] является тайной то, сколько отважных воинов, равноценных самому Тебризу, было отправлено в небытие. Под атаками врагов веры и из-за недостатка провианта их сердца обливаются кровью. Мы должны поддержать единобожные войска, разбить и ввергнуть в скорбь безбожных мятежников, принести освобождение находящимся в Тебризе (воинам). Накрепко закрепим ремень энергии на пояснице решимости, и в первую очередь, поспешим туда, чтобы поправить положение тех отчаявшихся [воинов], а затем будем ждать освещающих путь указаний падишаха покорителя мира».

Присутствующие здесь мудрейшины и опытные военачальники восприняли эту речь /116б/ с большим одобрением и вознесли бесконечные молитвы. Согласно изречению «государственные мужи вдохновляемы богом», они сказали: «это решение, несомненно, является божественным внушением», и, осуществив необходимые мероприятия, со спокойной душой выступили в направлении Тебриза.

Переход за переходом, продвигаясь по степи, усыпанной розами и наслаждаясь [этим зрелищем], они подошли к мощной крепости, называемой ими Хамна. Вершины этой крепости возвышались в небеса, а глубина рвов [уносилась] в бездну земную. В ней благоденствовало бесчисленное количество грязных разбойников. Воистину, если представить Азербайджан в виде одной крепости, то можно считать, что Хамна представляет собой ее висячие ворота.

В прошедшем году [жители Хамны] при ходатайстве и покровительстве проклятого Магсуд-хана ⁹⁵ получили аман и поэтому у победоносных войск не было желания вступать в сражение: «[Ведь] мы же помиловали и пощадили их», – говорили они пренебрежительно. Как только эти слухи стали доходить до высочайшего слуха справедливого сардара, он повелел своим глашатаям распространить [его приказ]: «Все имущество, скотина и жители [крепости] достанутся воинам, а камни и земля – счастливому падишаху». Услышав это, воины веры одним решительным ударом [172] разграбили и сровняли все с землей, разгромили все имущество и пленили жителей. Впоследствии разрушения, произведенные ими в ходе сражения, были восстановлены в кратчайший срок.

/117а/ Разместив [в крепости] достаточное количество боеприпасов и денег, и назначив одного из решительных эмиров во главе отважных воинов, [османская армия] подавив всевозможные волнения, выступила в путь и на третьем переходе вступила в город Тебриз.

[Гарнизон крепости], изнуренный страданиями, причиняемыми осадой врагов, воскрес духом и оживился с прибытием [османов].

В самом деле, не вызывает сомнения, что покорение Азербайджана осуществилось именно в этот раз, ввергнув безбожников в скорбь и потрясения, а единобожцев возвысив славой и величием. Были удовлетворены потребности крепости в боеприпасах и казне, а разрушения, произведенные заблудшими воинами еще при осаде, были восстановлены в течение 3-4-х дней и стали еще более прочными. Завершив укрепление крепости, [Фархад-паша] со спокойной душой выступил в обратный путь в сторону убежища мира, покровительствуемого Аллахом. Каждый отбыл по месту назначения, а получившие увольнение, встретились со своими родными после разлуки и вознося бесконечные молитвы предались своим заботам.

Глава 6

О завоевании вилайета Гянджа и строительстве Гянджинской крепости в 996 г. х. (1588 г.)

/130б/...С наступлением весны поступил августейший указ, обязательный для исполнения и предписывающий выступление на поле боя пехоты и конницы охотящейся за врагом армии.

/131а/...В четверг, 26-го числа великого месяца шабана 996 г. х. (11 июля 1588 г.) [османская армия] выступила [173] из Эрзрума в направлении вилайета Гянджа, /131б/ чтобы с помощью всевышнего Аллаха заковать в цепи коварных врагов и покорить владения никчемных богоотступников. Завоевание этого вилайета стало причиной все возрастающего недовольства врага. Проходя через сады и луга, усыпанные розами, преодолевая степи и горы, [османская армия] 29-го числа благословенного месяца рамазана (12 августа 1588 г.) прибыла к берегу реки Куры и остановилась у крепости Акчекале, которая в прошедшем году была присоединена к государству ислама направляемыми Аллахом всепобеждающими войсками падишаха – убежища мира. Отсюда в Гори, являющийся важнейшим участком Гюрджистанского вилайета и местопребыванием заблудших грузинских правителей, был послан отряд под предводительством нынешнего беглярбека Эрзрума отважного Хызр-паши, чтобы доставить туда резерв и деньги, необходимые для выплаты жалованья турецкого гарнизона крепости. /132а/ В этом походе участвовали также беглярбек Халеба Хасан-паша, обладающий благонравным характером и беглярбек Акчекале Казак-хан, и доблестные владельцы эялетов из числа отважных курдских эмиров, и правители Румелии, Анадолу и Карамана с подчиненными войсками. Им стало известно о том, что проклятый Симон на своих землях устроил укрепления и вырыл глубокие рвы, по злому умыслу намереваясь преградить путь борцам за мусульманскую веру, и даже сам он в боевой готовности находился в засаде. Тогда [османские войска] с возгласами таухид и текбир, уповая на помощь Творца, сами бросились в атаку. Согласно изречению «каждый сам попадет в вырытую им яму», /132б/ несчастные головы и нечистые тела [самих грузин] переполнили вырытые ими же рвы в полное подтверждение слов «Неверному грузину место в яме». Довольные и благополучные [османские войска] прибыли на место назначения и доставили казну... [174]

Войска пробыли в крепости один день. Выступив [из Гори], они последовали за победоносной [османской] армией и, соединившись с ней 9-го числа благословенного месяца шевваля (22 августа 1588 г.), вступили в Гянджу, и расположились в садах и лугах ее, утопающих в маках и жасминах.

/133а/ Воистину, Гянджа оказалась столь живописным и умиротворенным краем со сказочным климатом и неумолкающим пением соловьев, с дворцами и сараями, с протекающими здесь прозрачными реками, что являлась полным подтверждением слов «В этой стране не было творения подобного ей», и знаменитого аята, гласящего «под нею текут реки».

Те, кто воочию увидел богатство этого края, животворные реки, многообразие плодов, и пленяющих своей красотой райских красавиц и юношей, все повторяли слова славного айята «Да будет благословен Аллах, самый лучший из творцов». Не говоря о других достоинствах этого края, скажем лишь о том, что свыше 360 рек, каждая из которых таит в себе сокровищницу богатств, протекает в его окрестностях. В самом деле, если сравнить Гянджу с красивой возлюбленной, обладающей прекрасными чертами, то гора Эльборз была бы ее величественной головой, а производимые здесь шелка – ее волнистыми волосами, река Кура, протекающая с левой стороны и река Арас (?) – /133б/ ее ценными десницами. Соседствуя с [владениями] безбожников и являясь их союзником, [Гянджа] лишилась своего блеска, подобно тому, как драгоценный жемчуг теряет свою красоту, оказавшись в куче мелких раковин.

Поскольку эта жемчужина, достойная самого шаха, заслуживала того, чтобы стать драгоценным украшением на ушах великодушного государя и подобного Сулейману правителя, то с помощью Аллаха, всемилостивого властителя, газии ислама с криком устремились вперед и, погрузившись [175] в бурлящее море битвы, завладели ею [Гянджой] и обосновались здесь 11 шевваля (24 августа 1588 г.).

Как и полагается, беглярбекам и санджакбекам были выделены участки по корпусам, на которых с восхода солнца и до самого заката, восклицая таухид и тахлиль, текбир и темджит ⁹⁶, прилагая неимоверные старания, они трудились, не покладая рук на строительстве фортификационных сооружений.

Сардар [Фархад-паша] с самого рассвета и до наступления вечера обходил участок за участком, подобно соколу облетал их. /134а/ Люди работали с усердием, круглые сутки напролет.

Стихи:

Где еще есть такие воины, которые готовы
и работать, и головы сложить в борьбе за веру.

15-го числа упомянутого месяца (28 августа 1588 г.) в среду прибыл правитель Ширванского вилайета Джафар, известный под именем Джафар Гарар, которому был оказан почетный прием. Сам достойнейший сардар [Фархад-паша] и все прибывшие в шатер счастливого сардара беглярбеки, облаченные в пышное великолепие парадных одежд, выразили свое почтение мудрому советнику, опытному полководцу, славному везиру, могущественному Джафар-паше. Почтенный сардар, источник благодеяний [Фархад-паша], при заслуженной безграничной благосклонности этой именитой особы вознесся с бренной земли до небесной выси, а войска в тот день были охвачены таким благоговейным трепетом и испытывали такое величие, что даже ангелы небесные не видывали и не слыхивали прежде о таком.

/134б/ Окружность вышеуказанной [Гянджинской] крепости составляла 3800 зира ⁹⁷ высота – 10 зира, а ширина – 3 зира.

Согласно изречению «доблестные люди свернут горы», войска, отмеченные знаком победы, своим усердием и [176] стараниями завершили строительство 43-х величественных башен и 7-и железных ворот, мощной внутренней крепости, 3-х фортов, глубоких рвов, и других объектов в окрестностях. Крепость обладала несказанной красотой и изяществом. Вышеупомянутому Черкес Хайдар-паше был пожалован пост беглярбека [Гянджи] и выделено достойное количество казны и боеприпасов и отважных воинов для охраны.

В одном из благословенных мест [города] был совершен намаз, на котором была прочитана хутба на имя могущественного повелителя, а затем прочитаны молитвы во имя продления царствования счастливого Султана, победоносных завоеваний воинов веры, за разгром и поражение врагов...

Глава 7

[В ней описывается] поход и разгром с помощью Аллаха правителя Гянджи Зиядоглу Мухаммед-хана

/135а/...Как только до слуха бывшего правителя Гянджи отъявленного злодея Зиядоглу Мухаммед-хана дошла весть о том, что исламские войска, завершив благоустройство Гянджи, собираютя выступить в поход против них с целью грабежа и наживы, он [Зиядоглу Мухаммед-хан] за 5-10 дней [до их выступления] собрал свой народ, проживавший в окрестностях и состоящий примерно из более чем 40-50 тысяч дворов, и выступил в путь. При этом они забрали с собой семьи, имущество и скот, а все дома свои разрушили. Перевалив через степи и горы, они расположились в живописном местечке на берегу Араса, где к ним присоединились и племя устаджлу. /135б/ Собрав войско, насчитывающее более 10000 хорошо вооруженных богоотступников, они подготовились к освобождению своей страны и защите своих подданных. Полный лицемерия Токмак, также намереваясь отомстить [османам], засел в засаде с отрядом в несколько тысяч заблудших воинов. После выхода [177] победоносной армии веры из Гянджи, эти злоумышленники, набирая с каждого двора по одному всаднику и одному пехотинцу, мобилизовали армию, [насчитывавшую] приблизительно около 100000 нечестивцев. Они решили сначала осадить Гянджу, а затем рассчитывали направиться в Нахчыван, Реван, Азербайджан, подвергнув эти страны опустошению, разорив население, ввергнув в страдания войска и райятов.

Однако их никчемные замыслы стали известны [османам] и они решили, что во имя защиты чистоты веры и сохранения земель султаната, принадлежащих падишаху, следует с помощью Аллаха покончить со зловредными посягательствами безбожных врагов, а их самих /136а/ стереть с лица земли, перебив карающими мечами и саблями.

Назначив военачальником Ширвана, вышеупомянутого Джафар-пашу со своими войсками, а также белюк агасы ⁹⁸ с отважными капыкулларами и кетхуду янычаров охранять султанские войска и оставив здесь самых юных и немощных, османские войска в составе самых отборных сил и отважных воинов, 8-го числа месяца зилькааде (19 сентября 1588 г.), в пятницу, со словами «да поможет Всевышний», выступили в путь в указанном направлении. [Османская] армия была охвачена таким высоким пылом и возбуждением и переполнена чувством энтузиазма, что преодолела восьмидневный путь за два с половиной дня, о чем проклятый хан [Зиядоглу Мухаммед] даже и не подозревал, опьяненный своим высокомерием и ослепленный жаждой веселья. Но этой же ночью к нему прибыл Исмаил-хан, тот самый, что когда-то перебежал от кызылбашей и, надев на шею ярмо повиновения, подчинился падишаху ислама. Тогда ему был пожалован подчиненный Караману санджак Кыршехир, но твердо укоренившаяся в его натуре завистливая злоба и ересь все /136б/ еще не исчезли, и он, поддавшись искушению дьявола, сбежал [из османской армии]. [178]

Подобно разразившемуся грому он обрушился в опочивальню хана со словами «Они [османы] уже здесь, тебе следует бежать».

Эти слова поразили хана, и он вынужден был бежать из своего гнездышка, оставив все свое имущество, скот, и бросив весь свой обоз. С членами своей семьи, челядью и своими близкими, словом, всеми, кого можно было перевезти на верблюдах и лошадях, он поспешил к берегу Араса, уносившегося в бездну небытия. Более ⅓ людей потонуло тогда в пучине разбушевавшейся реки, остальные же с трудом сумели спасти свои души.

Воины, привыкшие к захвату добычи на поле боя, увидев все это добро, прекратили преследование противника и бросились мародерствовать, оставив без всякой защиты всепобеждающее знамя ислама. Не дай бог, чтобы об этом стало известно врагам, потому что, было очевидно, что в этом случае даже незначительными силами они сумели бы нанести [османам] полное поражение. Тогда отважный сардар сам вознес над головой /137а/ августейшее знамя и, своей беспримерной храбростью и твердой непоколебимостью увлекая за собой находящихся рядом бойцов, погрузился в море сражения, уповая на всемогущество Господа бога. Прискакав на берег Араса, он немедленно форсировал его. Когда он на своей лошади, переходящей реку, где вплавь, а где верхом на лошадях, благополучно перебрался на другой берег, то для других почтенных военачальников, благополучных эмиров, стало невозможным более оставаться безучастным и медлить с выполнением приказа. Река Арас, подобно дракону с раскрытой пастью и безжалостные мечи, в сражениях проливающие кровь врагов, делали свое дело. Упрямцы, не принявшие милости султана, за свою неблагодарность были потоплены в реке, а праведники, усердствующие на пути религии, спаслись благодаря заботе избранного чарйара. Они налетели на врага подобно соколу, настигшему свою добычу, и разгромили его: скольким [179] нечестивцам /137б/ они отрубили головы, скольких закололи! Такого кровопролитного сражения на мечах не видывали и глаза самой фортуны.

Токмак-хан ак, который из-за вражды, возникшей между ним и войсками из Караджадага, отошел от них, а затем, опасаясь встречи с воинами ислама, начал отступление, все-таки наткнулся на них. Воспользовавшись благоприятным случаем, [османы] захватили все его имущество и скот, но когда решили напасть на его семью и родственников, то тут заиграли мечи. Проклятые безбожники потерпели ошеломительное поражение, ниспосланное им господом богом. Два дня и две ночи находились [османы] в этой области. Вышеупомянутый вилайет был разграблен вдоль и вширь, население разорено. Оставшихся в живых людей этого племени, тех, кто не потонул в реке и не был разрублен мечами, пригнали обратно на места их жительства и оградили от притеснений и грабежа воинов.

/138а/ В день, когда с помощью Создателя земли и небес на пятом переходе [османские войска], благополучные и довольные, присоединились к султанской армии, были устроены грандиозные празднества и веселья.

Со временем ввиду полученного ранения состояние Джафар-паши, валия Ширванского вилайета, оставшегося во главе войск, ухудшалось, болезнь усиливалась, и приближался его смертный час. 11-го числа вышеупомянутого месяца (22 сентября) он скончался, а его душа перешла из этого бренного ложного мира в обитель Всевышнего, «мы принадлежим Аллаху и к нему возвратимся...»

Поскольку человек, находящийся на этом посту, должен был обладать качествами непоколебимого валия и непреклонного как лев везира, то на эту должность заслуженно был назначен беглярбек Анадолу Хадим Хасан-паша. Ему был пожалован сан везира и Ширванский эялет, куда он отправился незамедлительно во главе отважных воинов. А в Анадолуйский эялет, который находился под особой [180] опекой султана, /138б/ был направлен беглярбек Халеба Хасан-паша, второй мирахур.

На пятый день пути, 23-го числа месяца зилькааде (4 октября), [османы] прибыли в местечко Сарыкамыш на берегу реки Куры. Они намеревались перейти на другой берег и подвергнуть страну проклятого Левенда разгрому и опустошению, а уцелевших жителей увести в плен, по причине того, что сумма хараджа, которую Левенд должен был выплатить, из-за его халатного отношения все еще не была доставлена. /139а/ Когда эта недобрая весть дошла до слуха этого отъявленного разбойника, он, оказавшись в тисках смерти, сначала в качестве послов отправил к османам нескольких известных подлецов, доставивших его письменные извинения, а вслед за ними тут же выслал харадж. Его извинения были приняты, как и извинения уродливого Симона, который, узнав о случившемся, поспешил отправить свой харадж и выразить покорность. Искендер-хан, находящийся в родственных отношениях с потерпевшим поражение вышеупомянутым Мухаммед-ханом ⁹⁹, во главе 8500 бойцов, отличавшихся редкой храбростью, и 12000-ным племенем, присоединился к главе армии правоверных. Правитель Барды Али Султан, подчинявшийся Порталоглу Мустафа-паше, ранее изъявившему покорность османам, вместе со своими отважными воинами, прекрасно владеющими саблей и артиллерийским оружием, и жителями вилайета Барда, также прибыл для изъявления покорности. /139б/ Раяты всех округов Гянджи и Карабаха тоже отправили своих меликов ¹⁰⁰, чтобы выразить покорность. Меликам были вручены султанские грамоты о помиловании, они поучили подарки и дирлики. Ханы и султаны были назначены править своими владениями. Возвысилось славное знамя султаната, утвердился мир и спокойствие и люди вернулись в свои дома, чтобы приложить свои усилия в дело навечного присоединения к могущественному государству султана. С помощью господа бога, всемогущего и славного, с [181] укреплением повсюду авторитета султана и распространением настроений приверженности к нему, то незначительное количество комарья, заносчиво ведущее борьбу, вынуждено было сменить свою самонадеянность на смирение.

Период правления августейшего правителя был ознаменован миром и спокойствием, благодаря чему райаты и берайаты получили возможность заняться своим ремеслом.

Осуществив это великое завоевание, /140а/ [османская армия] 17-го числа месяца зильхиджа (28 ноября 1588 г.), во вторник в целости и невредимости добралась до Эрзрума. Отсюда кто-то в соответствии с приказом отправился на зимовку в места назначения, а кто-то получил разрешение вернуться домой.

Глава 8

[Повествует о том], как бывший шах Аджема и шахрияр Тюрк-и Дейлема, после убийства Кочкапан ¹⁰¹ шаха Хамзы обязался отправить его сына Султана Хайдара ко двору властелина – убежища справедливости для заключения мира

Мирза Аббас, став шахом, значительно отсрочил это важное событие. Но по благоразумному совету сардара [Султан Хайдар] был отправлен, о чем и повествуется в этой главе.

/140б/...В то время как волею могущественного и милосердного Творца ее величество Весна силой отвоевала из-под власти войск зловредной зимы эту страну-цветник, [покорив] её от края до края и распространив вокруг благость и справедливость, розовый цветок наследного трона Хосроя впал в сожаление, /141а/ что своим пылающим огнем обжигал шахрияра, а у [государственных] вельмож [в надежде на] воссоединение вызывал стоны, как у плачущих соловьев ¹⁰². Раскаиваясь в действиях, совершенных вопреки согласию распространяющего справедливость шахиншаха, и насовсем отказавшись от страсти к главенству, [шах [182] Аббас I] решил встать на службу величественного как Искендер, султана, отправив во дворец – прибежище справедливости [стройного как] кипарис главного цветка из цветника. [Проливая] реки слез раскаяния, он обеспечил себе выход на просторную дорогу, ведь главенство в этом бренном мире достойно лишь счастливого султана. «Я намерен отличиться среди равных себе в покорности властям. Пока я совершал своеволие и проявлял непокорность, следуя по пути притеснений, не обходилось без того, чтобы моя совесть не мучилась, [истерзанная] щипами, и мой печальный колос не подтачивался. Как бы наша покорность великодушному хакану, /141б/ привязанность ко двору убежища справедливости, и опора на источник осуществления желаний не привела бы нас на положение невольников. А каково ваше светлое мнение на этот счет?» – обратился [шах] с вопросом.

Стих:

«Душа шаха подобна зеркалу, в котором
отражаются идеи, внушенные Всевышним».

В то время как [шах] внимал этому благоприятному ответу, состоялось прибытие делегации в уроченное место. Тотчас были преподнесены различные неисчислимые дары и передано гиацинтовой руке письмо о повиновении. С отправкой по великодушному царскому благословению юного шахзаде в сторону венценосного шахрияра в качестве невольника хакана эпохи, он [шах] насладился покоем в окружении своих помощников и приближенных.

/142а/...От такого повиновения и единодушия страна преобразилась в цветущий сад Ирема, черным воронам пришлось удалиться за тысячу переходов от блистательного меджлиса, вершины гор покрылись армией плодоносящих деревьев. Те, кто был застужен зимними холодами, оживился под дуновением справедливой весны. Шах Аббас, заслуживший порицание перед Аллахом и людьми, [183] уединившись в углу, своим проницательным взором и беспристрастностью наблюдал за тем, как в цветнике наступило совершенное умиротворение, и народ передохнул спокойно. Его каменное сердце, переполненное смутой, смягчилось. Полагая, что «эти сокровенные знаки являются для нас напутствием, исходящим от Всевышнего», [шах] решил исполнить данное им ранее обещание и принялся за подготовку отправки [ко двору] убежища справедливости сына своего брата, именовавшегося шахом /142б/ – Кочкапан шаха Хамзы – Султана Хайдара с просьбой воспитывать его под своим покровительством. Было очевидно, что эти проявления воли Всевышнего предопределили искренние намерения падишаха, которые осуществились в этот благословенный год, что приходился на 997 год хиджры пророка (1589), самого благословенного и приветствуемого. С начала восточного похода и до настоящего дня ознаменованные победой и удачей исламские войска, погруженные в море кровавых слез пораженных мечами и выстрелами врагов славных шейхов, под напутствием Аллаха первыми достигли завоевательного берега. Сколько достойных шаха драгоценных жемчугов было добыто! Тогда-то мечи борцов за веру успокоились в своих ножнах, а бойцы Всевышнего и прочие /143а/ реая и берая обрели покой. «Пусть они возносят молитвы во имя упрочения моего царства, привитого к вечности. Мои устремления на восток есть предопределение Аллаха, и можно полагать, что по милости Аллаха распутный шах и небритый бездельник, следуя по пути своего предшественника, иншаллах, вскоре явятся к дверям моего могущественного халифата с просьбой о пощаде и благодетельности». [Исходя] из таких соображений, было отдано высокое повеление об отсрочке счастливого похода. Однако сардар, отмеченный знаком отваги, вместе с некоторыми отважными смельчаками обосновался в Эрзруме – воротах завоеваний, прилагая усилия по удержанию границ и защите владений породненного с вечностью султаната. Обходясь [184] тем положением, в котором пребывал, и во всех делах смиренно вверившись господу – владыке мира, он занимался мероприятиями по [подготовке] прибытия шахзаде. /143б/ Однако зловредные враги и вероломные завистники своей беспросветной ложью сеяли среди знати и простого люда смятение, твердя о том, «словам сардара не осуществиться». Хвала Всевышнему, их злобная зависть послужила тому, что исполнение намерений того, кому они завидовали, лишь прибавило ему успеха и почитания. Один из чашнигиров ¹⁰³ Высокого порога Вели-ага, прибывший ранее с посольством в связи с решением об отправке шахзаде, принятым по милости наставляющего на путь истинный Создателя, благосклонному расположению шахрияра и благодаря неустанным усилиям сардара, неоднократно присутствовал на меджлисах шаха Аббаса, внимая многочисленным речам. На специально устроенном меджлисе с участием высшей знати и простого народа, шах Аббас обратился непосредственно к Вели-аге [со словами]: /144а/ «Я такой же раб падишаха ислама, как и прочие его рабы. Вследствие того, что раньше по искушению зловредного сатаны и под влиянием своего окружения я следовал по пути неповиновения, все мои вилайеты за небольшим остатком, сохранившимся в моих руках, были завоеваны [его] всепокоряющими войсками, имущество разорено, мужчины, женщины и дети ввергнуты в стоны. Раскаиваясь в действиях, совершенных до настоящего момента, я решил отправить с вами сына своего брата Султана Хайдара во дворец обители справедливости с просьбой о помиловании и милости. Так же, как вы являетесь послом августейшего падишаха ислама, состоя у него на службе, прошу, чтобы вы стали и моим полномочным представителем и проявили усердие и старание с тем, чтобы вызволить из рук яростного войска. Отныне признаю себя, как и прочие рабом [его] двора – убежища справедливости, так что, иншаллах, /144б/ впредь не будет никаких действий неугодных высокой воле». Выступивший вслед за [185] этим обращением вышеупомянутый Вели-ага, сказал: «Счастливый шах, мой величественный и великодушный падишах, да увековечит Всевышний Аллах его величие, обладает глубоким чувством милосердия и сострадания. Иншаллах, все Ваши просьбы и мольбы будут приняты – реайа и берайа Вашей стороны обретут покой под сенью справедливости и Вам воздастся в обоих мирах». В ответ на эти слова было высказано еще несколько остроумных изречений, [а затем] преподнесены в качестве даров халаты, пояса и сабли. Как только решение по вопросу отправки [шахзаде] во дворец – обитель справедливости было принято, [делегация], башбугом которого был назначен доверенный и преданный шаху Мехдигулу хан – нынешний хан Ардебиля, в составе Шахгулу Халифе, который был вместо атабека мирзы [шахзаде], и Алигулу Султана, и прочего Мехдигулу Султана, и шестисот /145а/ знатных горчив и компетентных лиц, выступила из Казвина и прибыла в Ардебиль. [Отсюда] один из чавушей Высокого порога, сопровождающих Вели-агу, – Байрам чавуш, эшикагасы ¹⁰⁴ шаха Аббаса Али – хан-бей были отправлены вперед с тем, чтобы оповестить озабоченного сардара о предстоящем прибытии шахзаде. Прибыв в благополучный час, они были облагодетельствованы и осыпаны неисчислимыми дарами. В то время как с нетерпением ожидалось прибытие [делегации], некоторые злоумышленники из числа тех, кто подобно жертвам птицы анка ¹⁰⁵, стали добычей соколов священной войны, но спаслись, получив аман, [теперь], возомнив, что находятся в преимущественном положении, возмутились, не сочтя нужным ни явиться к злополучному шаху, ни искупиться, поцеловав подол славного султана, ни изыскать себе место, чтобы дать успокоение своим обессилевшим крыльям. /145б/ Когда прошелся слух о том, что «шах, намерен лично начать наступление на Гянджу и Барду», Келб Али-хан, из грязной души которого не исчезла зловредность, хоть он и принял ислам, подумал, что это «шанс и его нельзя [186] упускать». Под предлогом выступления в сторону Гянджи Келб-акур ¹⁰⁶ собрал своих людей и внезапно ночью напав на Казак-хана, схватив его по воле Всевышнего. Оба они [Келб Али-хан и Казак-хан], надев на шею ярмо повиновения и облагодетельствованные царственным покровительством и милостью, были [назначены] мирмиранами в своих ульке. Как только до слуха ревностного сардара дошла весть о том, что в подтверждение славного изречения «все возвращается к своей сути» [Келб Али хан] примкнул к кучке врагов, [он] незамедлительно выступил из Эрзрума. /146а/ По прибытии в крепость Хасанкале был отдан приказ о срочном прибытии всех располагающих такой возможностью беглярбеков, в кратчайший срок собралось многочисленное войско. [Весть] о том, что беспутный шах прибыл лично, не оправдалась, но распространились слухи о том, что свора собак, услышав о выступлении привычного к разбою войска, рассеялась. Но, тем не менее, [сардар] отправил против них [войска], назначив сардаром эрзрумского беглярбека Хасан-пашу. В этот момент поступила радостная весть о прибытии шахзаде Хайдара в местечко Кагызман. Следуя славному изречению «окажи почет гостю, пусть даже он и не неверный», занялись необходимыми приготовлениями к приему почетного гостя. 4-го зульхиджа 997 г. хиджры, что приходился на субботу, в день, когда состоялось прибытие гостей, расстроенные ряды врагов незапятнанных асхабов были встречены величественными и славными воинами, [закалёнными] в битвах, /146б/и препровождены к шатру сардара. Славный сардар появился из-под навеса и подобно орлу-ягнятнику, на лету настигающему свою добычу, он схватил с коня шахзаде, который прилетел прямо ему в руки, запутавшись в сетях проведенных [сардаром] умных мер и [польстившись] на зерна его мудрых мыслей. Облобызав и обняв, [сардар] проявил ему тысячи почестей и усадил его на свободное место рядом с собой. От имени его величества падишаха всевозможными блюдами в фарфоровых чашах, [187] на серебряных подносах было накрыто 60 серебряных постаментов.

...Глава 9

Является [описанием] банкета, устроенного от имени падишаха [в честь] шахзаде отступившейся страны – Хайдара

Были приготовлены различного рода блюда и разложены перед шахзаде. После трапезы были преподнесены многочисленные дары, великолепная сабля, пояс и кинжал, усыпанные драгоценными камнями, а также подарки ханам и султанам, и нукерам в количестве 300 человек. /147а/ Было проявлено высокое почтение и благосклонность, которые выше всякого описания. На 10-ый день вышеупомянутого месяца, что был праздником ид ал-адха ¹⁰⁷, сардар приложив всевозможные усилия ради защиты чести Хусрев джихана со своей стороны устроил щедрый банкет, накрыв 40 столов, а после трапезы преподнес дары и выказал благосклонное расположение. Подобное обращение соответствовало тем условиям, которые надлежит проявить при приеме гостя с такой миссией, и вызвало удовлетворение и у них [гостей]. По воле Всевышнего в тот благословенный день совпали 5 радостных событий: первое – праздник по случаю окончания хаджа, второе – шах Аджема и шахрияр Тюрк-и Дейлема, признав себя рабом при покровительствуемом Аллахом падишахе отправил родного сына своего брата шаха – Хамзы для прислуживания при султане сахибгране, третье – благодаря установившемуся миру реайаты и берайаты обеих сторон /147б/ обрели покой и занялись вознесением молитв во имя продления царствования могущественного шахрияра, четвертое – пришло известие о том, что презренные [войска], овладевшие Гянджой и Карабахом, были оставлены без помощи, пятое – завистники, утверждавшие, что заверения сардара об отправке шахзаде не осуществятся, по милости Всевышнего, оказались опровергнутыми. Хвала и [188] благодарение Аллаху за благосклонность, благословение и приветствие пророку Мухаммеду и его асхабам. Хотя все произошедшее стало возможным по милости Всевышнего, но исходило от его величества падишаха – убежища мира...

...Хатиме, [в котором повествуется о том], как добродушный сардар вместе с шахзаде Хайдаром целовали высокий престол

/148а/ Когда озаряющее своими лучами мир солнце, своим восходом оттеснило мрак ночи, как ветерок зефира, что своим освежающим дуновением приносит очищение и спокойствие, прибыл гонец подобно Мессии, который своим дыханием вносит покой, а благородные души приобретают вечное бессмертие. Его сообщение о прибытии в счастливый час шахзаде Хайдара вместе с сардаром, /148б/ [рожденным] под счастливой звездой, вызвало радость у его величества худавендигяра. Подобно тому, как с рассветом тают предрассветные сумерки, так завистливая и коварная жестокость разрушилась, устыдившись перед снисходительным прощением, проявленным к вероломным врагам. Как только была направлена сопряженная со счастьем августейшая грамота, [предписывающая], «невзирая на сильные холода и стужу прибыть как можно скорее «на поклон моему высокому престолу и, вступив на счастливое услужение мне пользоваться моей безграничной милостью», [сардар], который еще до получения высокого повеления намеревался выступить в путь, получив это радостное августейшее послание и обнадеженный милостью хагана, [равного] по достоинству Сулейману, незамедлительно начал путь.

/149а/ 8 раби-уль аввала 998 года (14 января 1590 года), что приходился на понедельник, когда было назначено [их прибытие] в великие врата халифата, помимо великих везиров для встречи собрались государственные чины и знать в парадных одеждах и был оказан такой прием, что ни [189] один удачливый сардар не удостаивался такого внимания и почитания. Затем 12 числа упомянутого месяца (18 января), что приходился на четверг, когда было назначено прибытие шахзаде Хайдара, в Ускюдаре вблизи Фенербахче его встречал уволенный из эялета Шам, [ныне] покойный Мехмед Пашазаде Хасан-паша и узенги агалары ¹⁰⁸ и бёлюк агалары и чавуш баши ¹⁰⁹ и джебеджи баши ¹¹⁰ [во главе] своих войск в полном боевом обмундировании. Янычары и капыкулу выстроились на пристани. Внушительная величественность султана мира и благоговейная почтительность рядового состава была столь очевидна, что даже те, кто прожил жизнь Нуха, не видывали такого великолепия, а тем, кто изучал жизнеописания Дара и Джемшида не встречалось подобное. /149б/ Стояло такое столпотворение, словно наступил день воскресенья. Тысячи людей – мужчины и женщины – стояли как единое целое. Народу было так много, что каждый словно утопая в море пота, пытался достичь до спасительного берега. Из-за такого ажиотажа невозможно пройти по дорогам было невозможно – доставить [шахзаде] в отведенную для него квартиру удалось только к вечерней молитве. К тому времени была накрыта скатерть с таким разнообразием блюд и сладостей, что описание этого излишне. 18 числа упомянутого месяца, в среду хан Ардебиля Мехдигулу-хан, встретившись с великим везирем Синан-пашой и прочими почтенными везирами, преподнес им подарки и послания. И он [великий везир] тоже с приличествующим своему счастливому посту великого везира /150а/ поклонившись, чествовал его. 22 числа упомянутого месяца (28 января), в воскресенье, когда было назначено [их] прибытие в августейший диван для поклонения престолу убежища справедливости, завершив приготовления к устройству грандиозного банкета, саг улуфеджи баши ¹¹¹ и чавуш баши, верхом на лошадях торжественно выступили в направлении резиденции пребывания шахзаде. Они [т. е. свита шахзаде] на лошадях в том порядке, как того требует [190] их церемониал, направились в сторону Баб-и хумаюн ¹¹². Как только до слуха благонравного [султана] дошла весть о проявлении покорности шахом зимы, он по долгу своей миссии, сочтя обязательным выказать великодушие [к шахзаде] в период его нахождения на услужении августейшего Хусрева эпохи, в сопровождении войска лично встретил шахзаде. Растворив двери неиссякаемой казны, рассыпал над головами собравшейся толпы столько дирхемов, что даже нищие, [до того не имеющие] монеты, заполнили ими подолы своей одежды.

/150б/ Как только шахзаде с тысячами почестей вошел в августейший Диван, почтенные везиры поднялись со своих мест и, сделав [навстречу] 5-10 шагов приветствовали, а затем усадили между великим везирем и главнокомандующим. Мехдигулу-хан и его [шахзаде] лала ¹¹³ Шахымгулу Халифе и другой Мехдигулу-хан расселись на скамье напротив почтенных везиров. Мехдигулу-хан, уполномоченный шахом, почтительно произнес приветственную речь. /151а/ Затем был устроен пышный банкет, после которого, усадив шахзаде у Баб-и саадат ¹¹⁴, надели на него три халата, один из которых был из соболиной шкуры. Остальные расселись перед зданием государственного казначейства. Хану преподнесли два халата, а султанам и прочим 15-и подданным из числа обязательной [свиты] – по одному халату. Мехдигулу-хан, удостоенный чести поцеловать престол – место устремления мира, передал послание шаха в руки великого везира, а он, положив его на край престола султаната, обратился к вышеупомянутому хану со словами: «если желаете, можете обратиться устно». Мехдигулу-хан начал свою речь: «преданный [Вам] шах Аббас, покорнейше обращаясь к великодушному падишаху с просьбой о милости и прощении, [заявляет], что наши наследственные владения, до настоящего момента захваченные могущественной силой повелителя, вошли в состав великого халифата с благословения Всевышнего. /151б/ Да и [191] прочие наши земли принадлежат достигающему цели победоносному султану. Если будет признана приемлемой наша служба для августейшего, то мы искренне готовы выбрать для этого лучших [представителей] из числа презренных рабов с наших прочих наследственных земель, если же нет, то мы готовы незамедлительно передать [управление] захваченными землями назначенным [султаном] кулларам. А сам я, следуя примеру своих предков, привычных к отшельничеству, буду довольствоваться тем, что, уединившись в углу, стану возносить молитвы во имя упрочения правления [султана]». Этими словами он закончил свою речь. Далее перечисляются дары, высланные шахом [в знак] покорности:

– три кыта ¹¹⁵ «Келам-е Кадим» ¹¹⁶, из которых одна маленькая, переписанная мастером ¹¹⁷, в переплете, инкрустированном драгоценными камнями, а две другие /152а/ - большие, переписанные мастером, в позолоченном переплете;

– книга «Шахнаме» Фирдовси, [украшенная] позолотой и миниатюрами;

– книга «Хамсе» Низами, [украшенная] позолотой и миниатюрами;

– сборник стихов Хагани;

– книга «Юсуф ве Зулейха», [украшенная] позолотой и миниатюрами;

– «Диван» Хафиза, переписанный мастером, [и украшенный] позолотой и миниатюрами;

– книга «Китаб-е Махзен-уль эсрар», [украшенная] позолотой и миниатюрами;

– книга «Хафт манзар» Хатифи, [украшенная] позолотой;

– сборник «Рубаи» Хайама, [украшенный] позолотой;

– книга «Китаб-е шевахид-ун небюввет», [украшенная] позолотой и гравировкой;

– книга «Джемшид ве Хуршид», [украшенная] позолотой; [192]

– сборник стихов Ахли, [украшенный] позолотой;

– книга «Китаб-е Хуласат-уль ахйар», [украшенная] позолотой;

– сборник [стихов] Шейха Саади, [украшенный] позолотой и гравировкой;

– «Китаб-е муракка» ¹¹⁸, с позолотой и миниатюрами;

– расшитая золотом скатерть;

– хаканская чалма;

– девять аба, сплошь расшитых золотом;

– четыре аджемских ковра: из которых один – бархатный, расшитый золотом, второй – шелковый, расшитый золотом, третий – сплошь расшитый золотом, четвертый – хорасанский войлочный, расшитый золотом;

/152б/ – еще два [комплекта] аджемских ковров по два в каждом;

– отрез шелка;

– два комплекта бархата семи цветов;

– четыре клубка ниток золотисто-лазоревого цвета;

– отрез шелка, расшитого золотисто-лазоревыми нитками;

– шатер с атласными вставками и шелковыми веревками;

– материя, украшенная золотыми и драгоценными [изделиями];

– коробка с панзехром ¹¹⁹;

– мумия ¹²⁰ в запечатанном мешке...

/15а/...Помимо даров, преподнесенных шахзаде Хайдару, послам и прочим подданным на повседневные расходы было потрачено по одному йюк акче ¹²¹ на день. Их просьбы, выраженные в доставленных ими письмах, достигли трона убежища справедливости и были встречены милостью падишаха. Благородные везиры по отдельности в знак полного почтения также устраивали грандиозные банкеты... Было решено разместить шахзаде Хайдара ¹²² во дворце убежища правосудия, с тем, чтобы он обрел покой [193] под сенью распространяющего справедливость августейшего султана.

Комментарии

90. Имеется в виду султан Мурад III.

91. Сахибгран – властитель времени, века.

92. Под потомком Чингиз-хана подразумевается крымский хан Мухаммед Гирей II (1577-1584) (как известно, крымские ханы были прямыми потомками Чингиз-хана и вели свою родословную от его сына Джучи), который по настоянию султана предпринял поход на Ширван, но вскоре, поссорившись с Осман-пашой, самовольно вернулся обратно на родину. Узнав об этом, султан лишил его власти, но Мехмет Гирей-хан, не смирившись с решением султана, оказал сопротивление. После 7-и дневной осады со стороны Осман-паши Мехмет Гирею удалось сбежать. Однако его настигли и убили. Согласно Узунчаршылы Х., он был задушен своим же братом Алп Арсланом (119, c. 3).

93. Так арабы называли Стамбул. Это название было перенято турками и встречается в средневековых письменных источниках наряду с «Istanbul»ом.

94. Это событие приходится на 993 г. х. 6 зилькааде 993 г. х. соответствует 20 октября 1585 г.

95. Магсуд-хан Зулькадар, изменив Сефевидам, перешел на османскую сторону и был назначен правителем Халеба.

96. Темджит – восхваление Аллаха словами «вечная слава ему!» (аль маджду ль халид ляху!»).

97. Зира (в переводе с арабского «локоть») – мера длины, равная 0,66 м.

98. Белюк агасы – начальники придворных сипахиев – бёлюков.

99. Имеется в виду Зиядоглу Мухаммед-хан, кызылбашский правитель Гянджи.

100. Речь идет об албанских меликах, не принявших ислам.

101. Кочкапан шах Хамза – прозвище сына шаха Мухаммеда Худабенде шахзаде Хамза Мирзы, полученное за то, что он на скаку схватил и поднял на седло барана.

102. Автор хочет сказать, что сефевидский двор, сокрушаясь по поводу потерянного трона, отсрочивал отправку делегации в надежде его вернуть.

103. Чашнигир – придворный слуга, обязанный накрывать и подавать на стол.

104. Эшикагасы – церемониймейстер двора.

105. Птица анка – баснословная птица, жившая на горе Каф.

106. Рахимизаде перефразировал имя Келб Али в «Келб акур» («злобный пес»).

107. Праздник ид ал-адха, другое название Курбан байрам, праздник жертвоприношения, отмечающийся 10-го зульхиджа.

108. Узенги-агалары – стремянные. Так назывались дворцовые служащие, обязанностью которых являлось поддержание стремени султана.

109. Чавуш-баши – офицерский чин при дворе.

110. Джебеджи-баши – начальник корпуса джебеджи (оружейников). Этот корпус занимался изготовлением, ремонтом, поддержанием в боевой сохранности оружия, военного снаряжения и боеприпасов.

111. Саг улуфеджи-баши – см. примечание 47.

112. Баб-и хумаюн – так назывались первые ворота султанского дворца в Стамбуле, располагавшиеся напротив мечети Ая Софья.

113. Лала – воспитатель принцев.

114. Баб-и саадат – вторые, внутренние ворота султанского дворца в Стамбуле.

115. Кыта – буквально «отрывок». Произведение особого жанра каллиграфического искусства, представляющее собой художественно оформленные на отдельных листах небольшие поэтические или прозаические отрывки.

116. Под «Келам-и Кадим» имеется в виду священная книга Коран.

117. В средние века переписывание книг осуществлялось мастерами-каллиграфистами. Самые искусные мастера каллиграфического письма пользовались славой и их называли устадами. К сожалению, в данном случае Рахимизаде не называет имени мастера.

118. Китаб-е муракка – альбом, включающий отдельные миниатюры.

119. Панзехр (искаженное от «падзехр») – камень, образующийся в желудке некоторых животных и употребляющийся как противоядие.

120. Мумиё как ценное лечебное зелье, заживляющее раны, считалось достоянием и предметом гордости правителей Ирана. По сообщению османского автора XVII века Катиба Челеби, с месторождения на горе Дарабджерд, что в 50 фарсахах от Шираза, в год добывалось не более 20 мискалей этого вещества.

121. Один юк акче составляет 100 тысяч акче.

122. О дальнейшей судьбе шахзаде Хайдара сообщает Печеви. Он пишет, что шахзаде Хайдар заболел чумой и умер. Его похоронили близ гробницы Аййуба Ансари – знаменосца пророка Мухаммеда, погибшего и похороненного у стен Константинополя в 672 году. Над могилой шахзаде соорудили высокую гробницу. Однако некоторые фанатики вскрыли могилу и увезли его останки в свою страну.