СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

НОВОЕ ИЗДАНИЕ НОВГОРОДСКОЙ ЛЕТОПИСИ ПО СПИСКУ П. П. ДУБРОВСКОГО

(Полн. собр. русских летописей. Т. 43. Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского / Подг. О. Л. Новикова, В. И. Легких, И. В. Федорова. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.)

Выход в свет каждого нового тома ПСРЛ — значительное событие в русской археографии. При этом неважно, включает ли том ранее не публиковавшиеся летописные произведения или в нем помещены тексты, уже печатавшиеся, и даже в той же серии, но неполно или неточно. Последнее десятилетие добавило в состав ПСРЛ тома обоих типов: впервые опубликована Новгородская Карамзинская летопись (СПб., 2002) и переизданы Летописец Переславля Суздальского (М., 1995, ранее напечатанный отдельным изданием), Густынская (СПб., 2003), Софийские 1-я (М., 2000) и 2-я летописи (М., 2001). Новый том воспроизводит текст памятника, известного в историографии под наименованием Новгородской IV летописи по списку П. П. Дубровского.

Уже при первом взгляде на титульный лист книги, на котором из названия памятника исключено уточнение «четвертая», можно заметить, что археограф порывает с давней традицией именования объекта своего труда, тем самым отражая собственное о нем мнение. О. Л. Новикова не рассматривает текст, читающийся в списке П. П. Дубровского, как одну из редакций Новгородской Четвертой летописи, видя в нем самостоятельный памятник северо-западного летописания XVI века, и это можно считать одним из достоинств нового издания, отчасти распутывающего ситуацию, возникшую в связи с допущенными некогда неточностями в определении происхождения летописного произведения.

Публикатор не воспользовался заманчивой возможностью еще более отойти от традиционного именования памятника, оставив в его названии указание на случайный факт принадлежности рукописи в прошлом хранителю Депо манускриптов П. П. Дубровскому. В процессе работы было установлено, что рукопись обязана своим появлением на свет трудам писцов московского Чудова монастыря (с. 4-5), и это обстоятельство позволяло присвоить списку иное имя, например «Чудовский». Однако это могло породить путаницу в головах читателей, и отказ от переименования списка — сознательный или не вполне — можно также расценивать как достоинство новой работы.

Отношение к издаваемой летописи как самостоятельному и уникальному произведению древней историографии привело археографа к отказу от привлечения так называемой Архивской летописи по рукописи РГАДА, МГАМИД № 20 для подведения разночтений к основному тексту. Это же стало причиной публикации полного текста памятника, тогда как в предшествующем его издании напечатана лишь часть, отличающаяся по содержанию от текста «Новгородской IV летописи». Таким образом, рассматриваемый том впервые дает возможность ознакомиться с содержанием списка Дубровского полностью и «в чистом виде».

Книга открывается Предисловием, содержащим подробное описание манускрипта и изложение принципов передачи его текста. Нельзя не отметить как положительную сторону Предисловия следование его автора традициям серии ПСРЛ. Уделив большое внимание описанию рукописи, О. Л. Новикова не поддалась соблазну высказать собственные суждения о происхождении читающегося в ней текста и предложить текстологическое обоснование своего мнения. Исходя из того, что первейшей задачей публикатора является донесение до пользователя текста памятника в адаптированном для него виде, что реконструкции истории этого текста в определенной степени субъективны и потому часто подвергаются корректировке, такую приверженность традициям можно только приветствовать. Как показывает практика, публикации летописных текстов используются примерно в течение ста лет, тогда как мнения о происхождении, источниках и авторстве подлинных летописей изменяются гораздо быстрее, иногда даже в трудах одного и того же исследователя. По этой причине представляется нецелесообразным совмещать в Предисловии описательную и аналитическую стороны.

Археограф не просто, как это обычно делается, отметил наличие филиграней на бумаге рукописи, указав соответствующие им изображения в специальных альбомах, но и [259] приложил к изданию полномасштабное воспроизведение их внешнего вида, полученное с использованием современных технических средств. Так том ПСРЛ превратился в ценное пособие по изучению синхронных списку Дубровского рукописей.

Применение техники также позволило впервые прочитать стертую скрепу на л. 16-19, указывающую на принадлежность рукописи Чудову монастырю, что в дальнейшем окажет существенную помощь в исследовании исторической книжности рубежа XVI-XVII веков.

Умелое использование технической оснащенности РНБ — одного из крупнейших хранилищ древних манускриптов — должно рассматривать как еще одно несомненное достоинство нового издания.

Благодаря включению в издание четырех цветных иллюстраций, его пользователю предоставлена возможность судить не только о содержании, но и о внешнем виде рукописи — обеих крышках переплета и двух страницах с летописным текстом. В Предисловии утверждается, что текст написан одним почерком, но обращение к иллюстрациям вызывает сомнение в справедливости такого заключения. Чужой и собственный опыт убеждает нас, что один и тот же писец мог в разных частях подготавливаемой им рукописи писать совершенно по-разному, отчего исследователь, окажись в его руках отдельные листы манускрипта, вполне мог бы прийти к выводу о работе над ними разных людей. Возможно, именно так обстоит дело и в рассматриваемом случае, однако археограф тогда напрасно поскупился на число иллюстраций. Их большее количество могло бы лучше представить процесс изменения почерка на протяжении длительной работы. И если ситуация такова, то следовало бы говорить не об одном почерке, а о двух, принадлежащих одной руке (не считаем возможным говорить о вариантах почерка, предпочитая формулу «отличный — значит другой»).

К сожалению, в Предисловии не нашлось места потетрадному описанию рукописи, которое могло бы послужить серьезным подспорьем при изучении ее содержания, раскрытого в том же Предисловии с исчерпывающей полнотой.

Публикуемая летопись не единственный памятник в рукописи из библиотеки Чудова монастыря XVII века. Кроме нее, в сложившемся таким образом сборнике читается целый ряд других текстов, в том числе и столь известные, как Сказание о князьях Владимирских или Хожение игумена Даниила. Все они, что весьма отрадно, полностью напечатаны соратниками О. Л. Новиковой — В. И. Легких и И. В. Федоровой — в приложениях к летописи. Тем самым в руки читателя попадает не просто летопись, некогда и негде написанная, а все содержание рукописи, что особенно важно для изучения сборника, не являющегося конволютом. История летописной археографии знает немного подобных примеров, хотя, возможно, это и должно стать общим правилом. По меньшей мере, требование изучения литературных памятников в контексте сопровождающего их «конвоя» и в данном случае кажется справедливым. Составители рассматриваемого тома открыли пути для исследования рукописи в целом как памятника рубежа XVI-XVII веков в контексте московской книжности того времени.

Последний вопрос, которого хотелось бы здесь коснуться, это принципы передачи на печати древнего рукописного текста. Это является давно обсуждаемой в среде специалистов проблемой, которую О. Л. Новиковой и ее сотрудникам удалось, на наш взгляд, успешно решить. Археографы отказались от часто провозглашаемого стремления буквального воспроизведения всех особенностей текста, т.е. с сохранением не употребляемых ныне литер, без раскрытия титл и восполнения недостающих знаков, обозначающих обязательные смягчения при выносных буквах. В то же время публикаторы при раскрытии титл обозначили специальными средствами вносимые в строку знаки, что для памятников древней традиции представляется крайне нужным. Это выгодно отличает новое издание от некоторых других публикаций в составе серии ПСРЛ, в частности и столь важной для реконструкции истории летописания XV века Новгородской Карамзинской летописи.

К большому сожалению, не удалось избежать некоторого количества неточностей при воспроизведении текста на печати. Предложив читателю образцы письма рукописи, составители тома тем самым предоставили нам возможность отчасти проверить качество собственной работы. Пользуясь этим обстоятельством, сравниваем написание переписчика летописи и воспроизведение археографа по л. 86 и 443.

На первом из них в 11-й строке читается «Ярослав же», напечатанное как «Ярослав же». Читающееся в той же строке «совены» правильно передано как «с[л]овены», но никакого замечания по поводу восполняемой буквы нет, и лишь случайность — помещение соответствующей фотографии — открывает читателю тайну ее появления.

В напечатанном под 6524 годом тексте находим, что потерпевший поражение от Ярослава Святополк «побеже в Ляхи», тогда как в 3-й строке л. 86 значится «побеже в Чахсы в Ляхи». Совершенно очевидно, что переписчик попросту не понял написания «в Чахы i в Ляхи» своего оригинала, но добросовестно воспроизвел знаки так, как ему показалось правильным. Археограф не последовал его примеру и опустил непонятное чтение без всяких оговорок, а оговорка необходима. Во-первых, в сопоставимых текстах списков Новгородской IV и Софийской I летописей находится только «в Ляхи», что свидетельствует [260] о дополнении в протографе списка Дубровского. Во-вторых, в статье 6527 года о том же Святополке сказано, что после очередного поражения от Ярослава, на сей раз — на р. Альта, он «прибеже в пустыню, межю Чахи и Ляхи». Не говорит ли излишнее «в Чахы i» протографа о допущенной его автором «ошибке воспроизведения», когда память среагировала на похожее выражение и заставила его переиначить?

Неточности сопровождают и воспроизведение текста л. 443: вместо «с б(о)жиею» (5 стк.) напечатано «съ б(о)жиею», вместо «вседивную» (12 стк.) — «вседневную», вместо «а вседивную» (15 стк.) — «а вседневную», а вместо «корыс(т)ного» (15 стк.) — «корысного».

Неотступное следование единожды избранным правилам воспроизведения текста, как всякое жесткое правило, должно иметь свои исключения для неординарных случаев. Так, на том же л. 443 в статье 7044 года сказано: «Того же лета у святой Пятницы на Торговой стороне начали служити вседневную службу, при благоверномъ великомъ князе Иване Васильевиче всея Руси, при архиепископе Великого Новагорода и Пскова владыце Макарии, а преже быша немного летъ не вседневная, а вседневную замысли рядовичи Великого ряду корыстного, гости московские и новгородские того ряду; и попа другого поставили, и ругу обещалися давати по 3 рубли на всякъ год, а в то время бысть священикъ КЛГВФГВГАГБД» (с. 238). Совершенно неоспоримо, что в данном случае имеем дело с зашифрованным именем священника, которое необходимо представить в его первозданном виде. Достаточно задаться вопросом о причине сокрытия имени, чтобы прийти к выводу, что священник вполне мог быть автором рассматриваемого текста, как и всего протографа списка Дубровского в целом. Однако в рукописи читается не Ф, а U, и это может существеннейшим образом повлиять на процесс дешифровки. Более того, последняя Г в рукописи — выносная, что никак не отмечено публикатором, и потому все зашифрованное место может выглядеть как КЛГВ Ѳ ГВГАБГД. Предоставим любителям головоломок заняться раскрытием тайны возможного авторства летописи XVI века и пожалеем, что археограф не взялся за решение этой задачи сам.

Увидевший свет том снабжен именным и географическим указателями, качество исполнения которых окажется возможным оценить в процессе их использования. Однако несколько странным выглядит то, что указатели относятся лишь к тексту летописи, но не охватывают приложений к ней. Видимо, это обстоятельство существенным образом затруднит работу читателей.

Завершая обозрение работы О. Л. Новиковой, В. И. Легких и И. В. Федоровой, можно заключить, что, благодаря ей, летописная археография пополнилась крайне ценным изданием, выполненным на должном научном уровне. Некоторые отмеченные недостатки не отменяют общего хорошего впечатления и вряд ли окажутся существенными помехами при использовании нового тома в работе исследователей над самыми различными темами, для которых список Дубровского может явиться источником необходимых сведений.