СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Отражение истории Казанского ханства в Никоновской (Патриаршей) летописи.

Свое название Никоновская летопись получила по одному из списков, принадлежавших известному церковному деятелю XVII века патриарху Никону. Летописный свод, которому в научной литературе присвоено наименование Никоновского, был составлен в конце 20-х годов XVI века митрополитом Даниилом Рязанцем и являлся значительным событием в русской средневековой историографии, оказавшим большое влияние на последующее летописание. Активный интерес к памятнику объясняется в первую очередь тем, что он представляет наиболее полный свод сведений по русской истории и отчасти по истории соседних народов, донесший в своем составе целый комплекс данных, неизвестных по другим источникам.

Памятник введен в научный оборот В. Н. Татищевым, которому принадлежит и название летописи. Перечисляя "списки и манускрипты", использованные при написании "Истории Российской", В. Н. Татищев упомянул и "Никоновский", или летописец Воскресенского монастыря, подписанный "рукою Никона патриарха" и доведенный до событий 1630 года. ¹

Первая публикация летописи (по использованной Татищевым рукописи) была осуществлена А. -Л. Шлецером и С. Башиловым в 1767-1792 годах в Санкт-Петербурге ². Список также был назван Шлецером "Никоновым", и с тех пор в научной литературе название это закрепилось за всей летописью.

При издании Никоновской летописи в составе "Полного собрания русских летописей" (тома IX-XIV. -СПб.,1862-1910) были привлечены новые ее списки. В основу издания был положен известный еще А.-Л. Шлецеру Патриарший список, составленный по заказу митрополита Макария в 50-х годах XVI века со вставками из Воскресенской летописи и "Летописца начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича". [64]

Дальнейшее изучение Никоновской летописи длительное время шло в русле анализа ее источников, Мы можем назвать работы "Обозрение летописных сводов Руси северовосточной" И. А. Тихомирова (1898), "Палеографическое значение бумажных водяных знаков" Н. П. Лихачева (1899), "К вопросу о Никоновском своде" С. Ф. Платонова (1902), "Разыскания о древнейших русских летописных сводах" (1908) и "Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. " А. А. Шахматова (1930), "Заметки о Никоновской летописи" Н. Ф. Лаврова (1927), "Никоновский летописный свод. Иоасаф, как один из его составителей" С. П. Розанова (1930), "Русские летописи и их культурно-историческое значение" Д. С. Лихачева (1947) и другие.

Названные исследования выявили не только круг источников Никоновской (Патриаршей) летописи, но и ответили на сложные вопросы о месте создания летописи, личности ее составителя, общественно-политической направленности данного свода, уникальности некоторых его известий, истории формирования позднейших списков свода и т. д.

Данные, полученные о составителе-редакторе Никоновской летописи, полностью согласуются с личностью Даниила (Как глава русской церкви, митрополит Даниил занимал высокое и ответственное положение в государстве, позволявшее ему получать доступ ко всем старинным книгам и архивным документам. Его активное участие в составлении общерусского летописного свода, проникнутого тенденциозностью в толковании многих исторических событий, становится понятным, если учесть, что Даниил проявлял постоянный интерес к политике (в частности, всецело поддерживал экспансионистскую политику светских русских правителей, направленную против Казанского ханства) и был воинствующим церковником ортодоксального направления (речь идет о борьбе с ересью, о защите имущественных интересов церкви и т. д.), ко всему Даниил был крупнейшим писателем своего времени, образованным и широко начитанным), занимавшего митрополичий престол в 1522-1539 годах.

По мнению исследователей, в тексте данного памятника необычайно выпукло отразились взгляды митрополита Даниила на важнейшие вопросы внутренней и внешней политики Русского государства 20-х годов XVI века. Их можно сгруппировать по следующим направлениям: защита имущественных интересов митрополичьей кафедры, взаимоотношение светской и духовной властей, борьба с ересью, интерес к истории Рязанского княжества, русско-литовские отношения, борьба Руси с Казанским ханством.

Остановимся вкратце на последнем. В 20-х годах XVI века в Москве остро стоял вопрос о выступлении против татар, в частности — против казанских татар. Во время похода 1523 года по распоряжению Василия III в устье Суры был сооружен город-крепость Васильсурск, который стал первоначальным плацдармом для наступления на Казань. О том, что митрополит Даниил всецело поддерживал наступательную политику великого князя в отношении Казани, видно из следственного дела Берсеня Беклемишева и Федора Жареного. Берсень показывал: "Яз у митрополита был и сидел есми у него один на один, и митрополит великому князю велику хвалу въздает, что город поставил, тем деи городом всю землю Казанскую возмет" ³. Но в 1524 году казанский хан Сахиб-Гирей (джучид из крымской династии Гиреев), преследуя геополитические цели, признал себя номинальным вассалом Турции и объявил Казанское ханство "юртом" турецкого султана. Послу султана Искандеру было тогда заявлено в Москве: "Изначала на тот юрт царей сажаем мы из своих рук" и "то изначала юрт государя нашего" ⁴. В дипломатических документах того времени Василий III именовался полным титулом, в котором он, в частности, значился "князем Болгарским". Чтобы доказать "изначальность" власти русских князей над Казанью, в Никоновскую летопись были введены не находящие аналогов в других известных источниках сообщения, что якобы еще легендарный Кий "на Волжскиа и Камскиа Болгары ходив и победи" ⁵, а в "лето 6505 (997. – Б. Х.) ходи Володимер на Болгары Воложскиа и Камские и, одолев плени их" ⁶. По мнению Б. М. Клосса, "введение (в состав Никоновской летописи. — Б. Х.) известий о походах на волжских болгар вполне объясняется интересами той наступательной политики в отношении Казани, которую проводило московское правительство в 20-х годах XVI века, когда составлялась Никоновская летопись" ⁷. В частности этим, на наш взгляд, можно объяснить постоянное [65] напоминание летописи, что "болгары" — это те самые, "иже ныне глаголются Казанцы". Отождествление болгар и казанцев имело целью доказать, что Казань должна принадлежать России.

Сходную цель преследует составитель Никоновской летописи, сообщая о якобы имевших место событиях 990 года. Приведем этот отрывок полностью: "В лето 6498. [...] Того же лета посла Володимер философа, нарицаемого Марка Македонянина, в Болгары, иже есть во Агаряны, иже Измаилтене глаголются и Срацини, яко от Сарры наречени от свободный, яко Агарь раба бяше Сарре, и по многих именований и бесермени нарицаются, и Тотари, и друзии имена их демонскиа, сице глаголя: "яко приходиша ко мне прежде, егда еще не просвещен бехъ верою православною, хваляще свою веру скверную ⁸   [...] ты же иди к ним, и проповежь им слово Божие, яко да веруют в Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, и да крестятся божественным его крещением, и с нами единоверии и единосветни будуть, и небесных благых получат [.,.]. " Философ же иде в Болгары, и много глаголав им слово Божие. [...] Того же лета приидоша из Болгар к Володимеру в Киев четыре князи, и просветишася божественым крещением; Володимер же чествова их и много удовольствова" ⁹. Мы не ставим полностью под сомнение данное сообщение Никоновской летописи. Однако, эта информация сильно настораживает. Вполне возможно, что за ней кроется воинствующая миссионерская идеология русской церкви, открыто-агрессивно проявившая себя до и, в особенности, после завоевания Казанского ханства. Включение этой информации в Никоновский свод митрополитом Даниилом — это целенаправленное проведение идеи о естественном принятии христианства казанцами, как прямыми потомками крещеных булгарских князей. Вот где корни воинственного миссионерства Ивана Грозного, Луки Канашевича и других! ¹⁰

Какое же отражение в Никоновской летописи находит история Казанского ханства?

Вниманию читателей предлагаются выдержки из оригинальной части Никоновской летописи, касающиеся Казанского ханства и содержащиеся в "Полном собрании русских летописей" 1862-1910 годов издания. Оригинальная (в смысле — подлинная) часть Никоновской летописи ¹¹ заканчивается сообщением 7028 (1520) года. Далее в списках меняется почерк и характер рисунков, появляются структурные изменения (текст "разбит" не только по годам, но и по главам, объединяющим сообщения за несколько лет) и т. д. Все это говорит в пользу того, что события, отраженные в Никоновской летописи после 1520 года — результат работы иных авторов.

Вступительная статья и документ к публикации подготовлены Булатом Хамидуллиным

Фрагменты издания Никоновской летописи

В лето 6946 (1438 (Разница в летоисчислении равна 5508 годам, а год в старом русском календаре начинался 1 сентября )) [...] — О Махмете царе. Toe же осени прииде царь Улу-Махмет Болшиа Орды к граду к Белеву и сяде в Белеве, бежав от брата своего от Кичи-Ахметя царя Болшиа же Орды. — Toe же осени, месяца Ноября, посла на него князь велики Василей Васильевич дву князей, князя Дмитреа Шемяку Юрьевичя да брата его князя Дмитреа Краснаго Юрьевичя, и прочих князей множество, с ними же многочислени полки, а царь вмале тогда сущу. Идущим же им к Белеву, все пограбиша у своего же православнаго христианства, и мучяху людей из добытка, и животину, биюще, назад себе отсылаху, и неподобнаа и сквернаа деаху. Пришедшим же им к Белеву, и царь убоявся, видев многое множество полков Русских, начят даватися во всю волю князем Русским, Они же не послушаша царевых речей; наутри же исполчившися Русстии полци, поидоша к городу; и Татарове выидоша противу их, и бысть им бой силен, и поможе Бог христианом, побиша Татар много, зятя царева убиша и князей много и Татар, и в город въгнаша их. Убиен же бысть тогда в городе князь Петр Кузьминской да Семен Волынец; гнашабося те за Татары и до половины града, а прочии вой от града възвратишася. Наутрииже же послал царь ко князем Руським и воеводам зятя своего Елибердея да дараг князей Усеяна Сараева да Усень-Хозю; а к ним приехали на зговорку Василей Ивановичь Собакин да Ондрей Федоровичь Голтяев. И рекоша Татари к ним: "Царево слово к вам: даю вам сына своего Мамутяка, а князи своих дают в закладе на том: дасть ми Бог буду на царстве, и доколе буду жив, дотоле ми земли Русьские стеречи, а по выходы ми не посылати, ни по иное ни по что". Они же того не възхотеша; князи же Татарстии реша воеводам великого князя: "а сего ли не хотите? озритеся назад". Они же, посмотривше за себе, видеша своих бежащих, гонимы никим же. И превъзношениа ради нашего и за множество съгрешений наших, попусти Господь неверным одолети многому въиньству православным христианом; яко неправедне бо ходящим нашим и свое христианьство преже губящим, и худое оно малое безбожных воинество соодоле и изби, яко единому Агарянину десяти нашим и выше того одолети. Князи же болшие убегоша здрави; бысть же сие месяца Декабря в 5 день [...]

В лето 6947 (1439) [...] Махмут приходил к Москве. Того же лета Махмут царь приходил к Москве, месяца Июля в 3 день в пяток, со многими силами безвестно. Князь велики же Василей Васильевичь въсхоте ити [67] противу ему, но не после собратися; пошед же паки, и виде мало своих и, възвратився, иде за Волгу, а на Москве остави воеводу своего князя Юрья Патрекеевича с безчисленным Христиан множества. Царь же Махъметъ, пришед под Москву и стояв 10 дней, поиде прочь, граду не доспев ничтоже; а зла много учини земле Русьской и, идучи назад, досталь Коломны пожегл и людей множество пленил, а иных изсекл [...]

В лето 6953 (1445) [...] — Тоя же осени воеваша Татарове Мордву (о каких татарах идет речь не ясно — Б. Х.). — Тоя же зимы царь Улу-Махметъ приходил ратью к Мурому из Новагорода из Старого из Нижняго, и князь велики Василей Васильевичь поиде противу его, и царь възвратися бегом в Новъгород Старой [...] А князь великий Василей Васильевичь пошел тогда противу Татарскаго царя Улу-Махметя к Мурому, и много христиан от мраза изомре, а иных Татарове избиша, а землю пусту сотвориша. И пособи Бог великому князю Василию, и побегоша Татарове в Нижний-Новъгород Старой, отнюдуже пришли, а инии избиени быша. — От инаго Летописца о том же [...] — Князь великий ходил ратью на царя Улу-Махметя. А тогды князь великий Василей Васильевичь пошел со всею братьею к Володимерю [...] и со всеми князи своими и з бояры и с воеводами и с всеми людми противу царя Улу-Махметя; пришед бо сел в Новгороде в Нижнем Старом. Прежде бо сего пришел ис Поля, согнан з Болшиа Орды от брата своего Кичи-Ахметя, и прииде к Белеву и сядеся в Белеве. И князь велики послал на него князей и бояр и воевод своих, и Бог попустил за грехи наша, многих наших Татарове побили, а Татар было тогда добре мало. Из Белева поиде царь к Новугороду к Нижнему и засяде Новъгород Нижней Старой, и тако зла от него много бываше; и из Новагорода из Нижнего из Старого поиде к Мурому. Слышав же то князь великий Василей Васильевичь, и взя крещение в Володимере и поиде противу его со всею братьею и со всеми людми к Мурому. Царь же Улу-Махмет, слышав, възвратися бегом к Новугороду к Нижнему Старому, в немъже живяше. А преднии полци великого князя биша Татар под Муромом и в Гороховце и во иных местех, а царь седе в Муроме; а Татарове в то же время, коли царь под Муром ходил, Jlyxe воевали. И князь велики, взвратився, иде к Суздалю, а оттоле иде к Володимерю, а из Володимеря прииде на Москву в пяток великий вечере. -Того же лета знамение велие сотворися в граде Суждале, в церкви соборней пречистыа Богородици. — О побоищи под Суздалем. Тоя же весны прииде весть к великому князю Василью Васильевичю на Москву, что отпустил на него царь Улу-Махмет детей своих, Мамутяка да Ягуба, из Новагорода из Нижнего из Старого, где седяше. Князь же великий, заговев Петрово говейно, поиде противу их с Москвы ратию. Пришедшу же ему в Юрьев, и ту прибегоша к нему воеводы Новогородскиа, князь Феодор Долголдов да Юшка Драница, град нощию зжегше и сами ночию избежавше, понеже бо изнемогоша з голоду великаго: что было запасу хлебнаго, то все переели, и уже терпети не мочно голоду и истомления от Татар, и тако нощию, зжегше град, избежаша. Князь же великий Василей Васильевичь взя Петров день в Юрьеве и из Юрьева поиде к Суздалю. Тогда пришли к нему братиа его из отчин своих [...] и иныа многиа воеводы и люди приидоша к нему. Прииде же князь великий Василей Васильевичь близ Суздаля града з братиею своею и с всею силою, и сташа на реце на Каменке, месяца Июля в 6 день, во Вторник [...] И бысть утро, и уже солнцу възшедшу, и князь великий воста и повеле завтреню пети, в среду, месяца Июля в 7 день. И по заутреней възхоте князь великий еще поопочинути, и в той час прииде к нему весть, что Татарове Нерль-реку бродятся. Он же начят по всех станех разсылати, а сам часа того начя на себя доспех класти и, знамена подняв, поиде противу Татар. А братиа его [...] за ним поидоша; и все князи и бояря и воеводы и все полци за ним [68] поидоша, одеявшеся кождо в доспехи своя, и поидоша усердно вси противу Татар. И выступиша на поле, и немного бяше воинства их, точъю с полторы тысящи, понеже бо князей всех полци не успеша совокупитися, ниже царевичю Бердедату не успевшу к великому князю приити: ту бо нощь в Юрьеве начевал. А князь Дмитрей Шемяка и не пришел, ни полков своих не прислал. Вышедшим же им на поле близ Ефимъева монастыря по левую сторону, и ту сретошася с окаанными Агаряны; бе же их множество много пред христианскими полки. Сразившемжеся им, и начяша преже полци великого князя одоляти, а Татари побегоша; наши же овии погнаша по них, а инии сами побегоша, друзии же начата уже избитых Татар грабити; а Татары паки възвратишася на христиан, и тако одолеша им. Князя же великого самого руками яша, такоже и князя Михаила Андреевича и прочих многих князей и бояр и детей боярских и прочих вой [...] Сие же зло случися над христианы Июля в 7 день, в среду. Много же бе тогда и Татар избито, боле пятисот, а было их полчетверты тысящи. Татари же ходив в погоню и много избиша и изграбиша, а села пожгоша, люди изсекоша, а иных в плен поведоша. А царевичи сташа в монастыре Евфимиеве, и ту снемъше с великого князя кресты его телники, и послаша на Москву к матери его великой княгине Софии и к его великой княгине Марии с Татарином Ачисаном. И якоже прииде той на Москву, и бысть плач велик и рыдание много не токмо великим княгиням, но и всему христианьству. А Татари стояху в Суздали три дни, поидоша к Володимерю и, перешед Клязму, сташа противу града, а ко граду не припущали, но поидоша к Мурому, а оттоле к Новугороду к Нижнему [...] — Того же лета по Оспожине дни, Августа 25, царь Улу-Махмет з детми своими и со всею Ордою своею поидоша из Новагорода к Курмышу, а князя великого с собою поведоша [...]

О отпущении великого князя с Курмыша. Во лето 6954 (1446) царь Улу-Махмет и сын его Мамутяк великого князя пожаловали: утвердив его крестным целованием, что дати ему с себя окупъ, сколко может, и отпустиша его с Курмыша на Покров пресвятыа Богородици, Октября 1, и князя Михаила с ним, и прочих, колико с ним их было. Да с ними послали послов своих, многих князей, со многими людми, князя Сеит-Асана, и Утеша, и Кураиша, и Дылхозю, и Айдара, и иных многих [...]

В лето 6955 (1447) [...] Пришедшим же им в Елну, и ту стретошася с ними Татарове и начаша меж себя стреляти. Посем же Татарове начата Руси кликати: "вы кто есть?" Они же отвещаша: "москвичи, а идем с князем Василием Ярославичем искати своего государя, великого князя Василья Васильевичи; сказывают уже его выпущена; а вы кто есте?" Татарове же рекоша: "а мы пришли из Черкас с двема царевичема Махметевыми детми, с Кайсым да с Ягупом: слышали бо про великого князя, что братия над ним израду учинили, и они пошли искати великого князя за преднее его добро и за его хлеб; много бо добра его до нас было". И тако сшедшеся и укрепившеся меж себя, поидоша вкупе, ищущи великого князя, како бы помощи ему [...]

В лето 6956 (1448). В говение Филипово царь Казанский Мамутек посла всех князей своих со многою силою воевати отчину великого князя, Володимерь и Муром и прочая грады. Слышав же то, князь великий Василей Васильевичь посла противу их воиньство свое [...] (Данное сообщение отсутствует во многих списках Никоновской летописи, имеется лишь в Голицынском списке)

В лето 6969 (1461) [...] Того же лета князь великий поиде к Володимерю, хотя ити на Казанскаго царя; бывшу же ему в Володимери, и ту приидоша к нему послы ис Казани и взяша мир.

О Казани. В лето 6976 (1468). С Воздвижениева дни ходил царевичь Касым к Казани, а с ним великого князя воеводы, князь Иван Васильевичь [69] Оболенской Стрига с многою силою и прочии. И пришедшим им к Волзе, идеже бе и перевестися, и ту срете их царь Казанский Обреим со всеми князи своими и с силою своею и не даде им перевестися на свою сторону. А позван был царевичь от князей Казанских, от Авдул-Мамона и от прочих, на царство лестию; он же, надеясь на них, а лети их не ведаа, испросил силу у великого князя, чая получити обещаное ему; и, не успев ничтоже, възвратися [...] А Татарове Казанстии по отходе их часа того поидоша изгоном к Галичю и мало нечто полону взяша, а градом и волостем ничтоже успеша: вси бо беша во осаде во граде; а князь великий разослал по городам заставы, в Муром и в Новгород-Нижней и на Кострому и в Галичъ, и велел им седети во осаде, стеречися от Казани [...] — О Черемисе. Тоя же осени князь великий Иван послал на Черемису князя Семена Романовича, а с ним многих детей боарских двора своего [...] — Тоя же зимы, Генваря 6, на Крещение Господне, рать великого князя прииде в землю Черемисскую, и много зла учиниша земли той: людей изеекоша, а иных в плен поведоша, а иных изожгоша; а кони их и всякую животину, чего нелзе с собою имати, то все изеекоша; а что было живота их, то все взяша; и повоеваша всю землю ту, а досталь пожгоша, а до Казани за один день не доходили и, возвратившеся, приидоша к великому князю вси поздорову. А Муромцем и Новогородцем велел князь великий воевати по Волзе, и те, шедше, повоеваша горы и бараты по обе стороны [...] — А Татарове Казанские тое же весны, шед, взяша Кичменгу и зашгоша; князь же великий посла переимати их. — Прииде князь великий на Москву в пяток великий вечере, и тоя же весны по Велице дни князь великий многих детей боярских, двор свой, послал на Каму воевати мест Казанских: с Москвы к Галичю Руна с казакы, а из Галича Семеновых детей Филимонова: Глеба, Ивана Шуста, Василиа Губу; и поидоша с Вологжаны в судех на Николин день к Устюгу, и с Устюга поиде князь Иван Звенец с Устюжаны, а Иван Игнатьевич Глухой с Кичменжаны, и сняшася вси вместе на Вятке под Котелничем. И оттоле поидоша с ними Вятчане мнози, и бысть весть Вятчаном, что идут на них Казанци, и възвратишася назад к Вятке: а с триста их поидоша с великого князя воеводами. Казанцы же приидоша со многою силою к Вятке, и не возмогоша Вятчаня противитися им, предашася за Казанского царя Обреима. А воеводы великого князя повоеваша Черемису по Вятке-реце, и поидоша из Вятки по Каме на низ, да воевали и до Тамлуги, и гостей побили многых, а тавару у них поимали много; ходили до перевоза Татарского да опять воротилися вверх, воюючи Казанскиа же места; л в Белую Волшку ходили воевати. А в то время Казанские Татарове, двести человек, воевати же пошли и, дошед до тое же Волшки на конех и пометав туто кони у Черемисы, поидоша из Волшки в судех вверх по Каме; а рать великого князя пришед и ту Черемису повоевали, а людей изеекоша, и кони, и всякую животину; и тех Татар кони изеекоша, кои пошли вверх по Каме, и поидоша за теми Татары по Каме. И яко услышали, что уже близ приидоша тех Татар, и, ставше, воеводы избраша вси, которыйже от своих людей, семь насадов да отпустиша с ними воеводу Ивана Руна; они же угониша Татар. Увидевше их, Татарове выметашася на брег; Руно же повеле своим за ними же на брег выйти, а Татарове забегше за речку и начаша о ней битися. Милостию же Божию начаша одоляти христианя, и преидоша на Татар за речку ту, и тако избиша их, и воеводу Ишъ-Тулазиа изымаша, княже Тарханова сына, да другого бердышника, а прочих всех избиша. А Руси на том бою дву человек убили, а раненых было с шестьдесят человек, но милостию Божиею все живы. И поидоша оттоле на Великую Пермь да к Устюгу, и тако приидоша к Москве вси поздорову, а Татар приведоша полоненых к великому князю [...] — Того же лета, Июня 4, из Новагорода из Нижнего застава великого князя, князь Федор Хрипун с Москвичи, идоша [70] на Волгу и побиша Татар Казанских, двор царев, многих добрых: тогды убили Колупаа, а князя Хозюмбердея, изымав, приведоша к великому князю на Москву [...]

[...] В лето 6977 (1469) послал князь велики Иван судовую рать на Казань. Тоя же весны, по Велице дни на другой неделе, послал князь великий на Казанские места рать в судех [...] изо всех градов своих и изо всех отчин братии своей по тому же [...] и пришед к Вятке, начата Вятчаном говорити речью великого князя, чтобы пошли с ними на Казанского царя. Они же рекоша к ним: "изневолил нас царь, и право свое дали есмя ему, что не помогати ни царю на великого князя, ни великому князю на царя". А в ту пору был на Вятке посол Казанского царя, и тот послал весть к Казани, что и отселе, от Вятки, идет рать великого князя судовая, но не во мнозе [...] /В это время еще одна судовая рать/ отплывше от Новагорода 60 верст, начевали; а наутрии обедали на Рознежи, а начевали на Чебоксари; а от Чебоксари шли день весь, да и ночь ту всю шли, и приидоша под Казань на ранней зоре Майя 22, в неделю 50-ю. И вышед из судов, поидоша на посад, а Татаром Казанским еще всем спящим, и повелеша трубити, а Татар начата сечи и грабити и в плен имати; а что полон был туто на посаде христианской, Московской, Рязанской, Литовской, Вятцкой, Устюжской, Пермской и иных прочих градов, тех всех отполониша; а посады их все со всех сторон зажгоша. Мнози же бесермени и Татары, не хотяще ся дати в руки христианом, а бол шее жаляще по мнозем богатстве своем, и запирающеся над своим добром в храмех своих и с женами и з детми и со всем, что у них ни есть, и тако изгореша. Погоревшим же посадом, и рать отступи от града, а уже и истомившимся им велми, и вседше в суды своя, отъидоша на остров Коровнич и стояша ту седмь дний. И ту прибеже к ним ис Казани полоняник Коломнятин, сказываа им, что дополна собрался на них царь Казанской Обреим со всею землею своею, с Камскою и с Сыплинскою и с Костятцкою и з Беловолжскою и Вотяцкою и з Бакшырскою: "и быти ему на вас на ранней зоре и судовую ратью, и конною". И то слышавше воеводы великого князя и вси вой его и начата отсылати от себе молодых людей з болшими суды, а сами осташася назади на бразе боронити тех, а повелеша им, шед, стати на Ирыхове острове на Волзе, а на уское место не ходити. Они же, не послушав, поидоша на уское место в болших судех, и ту приидоша на них Татарове на конех и начата стреляти, хотяще побити их; они же, противу им стреляюще, отбишася от них. А судоваа рать Татарскаа, лучшие князи и люди поидоша на великого князя рать на судовую же, как пожрети хотяще, немногих бо видяху их оставшихся. Сии же, не убоявшеся, поидоша противу Татар, аще и мнози суть, и, много бившеся, прогнаша Татар до самого города Казани полоем и под стену; и возвращшеся, сташа, шед, на Ирыхове острове и совокупишася ту вместо и с болшими суды. Стоящим же им на том острове, и ту прииде к ним Костянтин Александровичь Беззубцев, воевода их болшей: пришед же, посла к Вятке великого князя словом к Вятчаном, чтобы пошли к Казани ратью, а срок им учинил от того дни полчетверты недели стати под Казанию. Вятчане же отвещаша: "коли пойдут под Казань братиа великого князя, тогды пойдем и мы". Костянтин же за тот срок со всею силою стоял другую полъчетверты недели, а от великого князя воевод и от Вятчан не бывала к ним никакова весть; а у них начат уже корму не ставати, немного бо с собою запасу имали, понеже шли изгоном. И поиде Костянтин со всеми вой со Ирыхова к Нижнему-Новугороду вверх; гребшим же им день той и наутрии до полуутра, и ту срете их царица Касымова, Казанского царя мати Обреимова, и начат говорити воеводам великого князя: "князь великий отпустил мене к моему сыну со всем добром и с честию, то уже не будет никоегоже лиха межь их, но все добро будет". И поплы мимо их, а сии вверх [71] поидоша; и пришед на Звеничъ, начеваша ту с суботы на неделю. И в полъутра в неделю повелеша себе обедню служити сущим с ними священником, а ести на себя чинити; и отслушав обедню, хотеша сести ясти, а у иных церквей еще не успеша и обедни отслужити, и в то время приидоша на них Казанстии Татари, все князи и вся земля их, судовою ратию и конную по брегу. Видевше же то, воеводы великого князя и вси вой его поидоша в суды своя и погребоша противу судовые рати Татарские и начата битися с ними. И одолеша христианя Татаром, они же бежаша к брегу, идеже конная рать их бяше; коннии же Татари начаша з брега наших стреляти, и они отступиша от них к своему брегу; а судовые Татари опять воротишася за ними; сии же, обращшеся, прогониша их к своим. И тако бишася весь день той и до самыа ночи и разыдошася кийждо на свой брег ночевати. И после того князь Федор Семеновичь Хрипун, Ряполовских князей, побил Татар на Волзе, Июня в 4 день. — Того же лета бой был и сеча зла на Волзе, на усть-Камы, с Устюжаны и с великого князя дворяны Татаром Казанским; и множество ту убьено бысть от обоих; тогда же убили Никиту Костянтиновича, а Юрла Плещеева полонили и его таварещев, прочии же Устюжане пробишася под Новгород. — Того же лета князь великий Иван Васильевичь всея Русии послал братию свою, князя Георгиа и князя Андреа болшаго, и князя Василиа княже Михайлова сына Андреевича и иных своих воевод со многими люд ми на конех ратию к Казани.

В лето 6978 (1470), Сентября 1. Князь Юрьи Васильевичь со всеми вой Московскими прииде под Казань, и судовые рати поидоша пеши ко граду. Татарове же выехаша из града, и побившеся мало, бежаша во град. Москвичи же погониша их и сташа под городом и отнята у них воду. Царь же Обреим видя себе в велице беде, и нача посылати послы своя ко князю Юрию Васильевичю, и добил челом, и мир взят на всей воли великого князя. И возвратишася на Москву со всем воинством [...]

В лето 6982 (1474) [...] — Toe же зимы, Декабря 31, приехал служыти к великому князю Ивану Василиевичю царевичь Муртоза, сын Казанского царя Мустофы; и князь великий его пожаловал, дал ему Новогородок на Оце со многими волостми [...] (Сообщения 1447 г. (уход Касима и Якуба на Русь), 1474 года (уход на Русь "царевича Муртозы"), 1491 г. (выступление коалиции Крым-Казань-Русь против правителей Большой Орды) и многие другие свидетельства русских летописей требуют пересмотра политической истории восточноевропейских государств в период после распада Золотой Орды. На наш взгляд, Московская Русь также входила в единую систему пост-золотоордынских государств, как и все татарские государства. Причем отсутствие на Руси правителя-джучида легко сопоставимо с ситуацией в Ногайской Орде, также не имевшей своего хана, что, однако, не не лишало ее авторитета на международной арене (естественно, данная гипотеза требует более тщательной проработки на основе изучения источников различного происхождения)

В лето 6986 (1478) [...] — Toe же зимы Казаньской царь ходил на Вятку, и много полону поймал, и секл, и грабил через роту свою; а грады дашася за него [...] -Тоя же весны князь великий отпустил рать судовую на Казань [...] а из Новагорода пошли под Казань Маиа 26, во Вторник [...]

В лето 6995 (1487) [...] — О Казанъском взятии. Тоя же весны, Априля 11, отпустил князь великий Иван Васильевичь всеа Русии воевод своих к Казани [...] а царя Магмет-Аминя Казанского отпустил князь великий на другой недели по Велице дни в вторник, Априля 24. А пришли воеводы великого князя и с силою под город под Казань месяца Маиа в 18 день, в четверток на пятой недели по Велице дни, и взяша город Казань Июля в 9 день, и царя Алегама Казанскаго изымаша с материю и с его царицею, и с двема браты и с сетрою, и с его князми, и приведоша их на Москву. Июля же в 20 прииде весть великому князю, что город Казань взяли его воеводы и царя полонили [...] И князь великий Иван Василиевичь всеа Русии царя Махмет-Аминя из своей руки посадил на царство в Казани, а коромолных князей и уланов смертию казнил и иных коромолников: а царя Алегама с царицею послал князь великий в заточение на Вологду, а матерь его и [72] братию его и сестры послал князь великий в заточение на Белоозеро в Карголом [...]

В лето 6997 (1489) [...] — О Вятке. Тоя же весны, Июня в 11, послал князь великий Иван Васильевичь всеа Русии рать свою на Вятку за их неисправление, князя Данила Васильевича Щеня да Григорья Васильевича Морозова, и иных воевод со многою силою. Они же, шедше, городы поимаша, а самих Вятчан к целованию приведоша, а Арян к роте приведоша; а Вятчан больших людей и з женами и з детми изведоша, да и Арьских князей, и тако возвратишася. И князь великий Вятчан земьских людей в Боровсце да в Кременьце посадил, да и земли им подавал, а торговых людей Вятьчан в Дмитрове посадил; а Арьских князей пожаловал князь великий, отпустил в свою землю, а коромолников смертию казнил [...]

В лето 6999 (1491) [...] — О послании, как посылал князь великий воевод своих с силою в Поле на помощь Крымскому царю на Ординских царей. Тоя же весны, месяца Маиа, прииде весть к великому князю Ивану Василиевичю, что идут Ординские цари Сеит-Ахмет и Шиг-Ахмет с силою на царя Мин-Гиреа Кримскаго. Князь же великий на помощь Крымскому царю Мин-Гирею отпустил воевод своих в Поле под Орду [...]; да Мердоулатова сына царевича Сатылгана с уланы и со князи и со всеми казаки послал вместе же со своими воеводами. А Казанскому царю Махмет-Аминю велел послати воевод своих с силою вместе же со царевичем и с великого князя воеводами [...] И снидошася вместо великого князя воеводы со царевичем Сатылганом и с Казанского царя воеводами, со Абаш-Уланом и со Бураш-Сеитом, в Поли, и княже Борисов воевода туто же их наехал, и поидоша вместе под Орду. И слышавше цари Ординские силу многу великого князя в Поли и убоявшеся, взвратишася от Перекопи; сила же великого князя взвратися в свояси без брани [...]

В лето 7001 (1493) [...] — Того же лета, Генваря 11, прииде к великому князю служити ис Крыму царевичь Абдыл-Летиф, Абреимов сын Казанского царя [...]

В лето 7004 (1496) [...] — О Казани. Тоя же весны, Маиа, прииде весть к великому князю Ивану Василиевичю от Казанскаго царя Магамед-Аминя, что идет на него Шибанский царь Мамук со многою силою, а измену чинят Казанский казаки Калиметь, Урак, Садырь, Агиш. И князь великий послал в Казань к царю Магамед-Аминю в помощь воеводу своего князя Семена Ивановича Ряполовского с силою, и иных многих детей боярских двора своего [...] и иных городов мнозии. Князи же Казанскиа предреченные слышав воевод великого князя, что идут со многою силою [...] и выбегоша ис Казани к царю Мамуку; царь же Мамук слышав силу многу великого князя в Казани и взвратися во свояси. Царь же Магамед-Аминь Казанский отпустил воеводу великого князя ис Казани князя Семена Ивановича Ряполовского со всею силою к Москве в свояси с Семеня дни, уже бо не чааху прихода Мамукова к Казани. В лето 7005 (1497). Не по мнозе же времени сведав царь Мамук Шибанский, что воевода великого князя пошел ис Казани со всею силою назад во свояси, понеже к Казани измена бысть над царем Магамед-Аминем и вести к Мамуку ис Казани присылаху; Мамук же царь вборзе прииде ратию под Казань со многою силою Нагайскою и со князи Казанскими. Царь же Магамед-Аминь Казанский блюдяся измены от своих князей, и выбежа ис Казани сам и со царицею и со останочними князи своими, и прииде к великому князю на Москву, лета 7005, Ноября; князь же великий держа его честне на Москве. А Мамук царь приступи ко граду со многою силою и взя Казань, понеже не бысть ему спротивника, и князей Казанских, кои изменяли государю своему, Калиметя, Урака, Садыря и Агиша з братиею, изымал, а гостей и земских людей всех пограбил. И не по мнозе времени царь Мамук князей Казанских [73] пожаловал, выпустил, и прииде с ними ратию под Арский городок. Арския же князи града своего не здаша, но бишася с ними крепко (На наш взгляд, в данном факте можно усмотреть одно из последствий территориально-клановой разделенности правящей элиты Казанского ханства — фактически казанские и арские "князья" оказываются в разных политических лагерях, причем крайне враждебных); и в то время князи Казанские отъехаша от Мамука в Казань и град окрепиша и царя Мамука во град не пустиша; а измену на него возложиша, что их князей имал, а гостей и земских людей грабил. А послаша князи Казанскиа Бараш-Сеита к великому князю Ивану Васильевичю на Москву бити челом от них и от всеа земли, чтобы их великий князь пожаловал, а нелюбиа им и вины отдал, что они "изменили государю своему Магамед-Аминю царю, да и тебе великому князю; да и тем бы еси, государь князь великий, нас пожаловал, Магамед-Аминя царя к нам в Казань не посылал, занеже от него было великое насилие и бесчестие катунам нашим, и за то есмя ему изменили и прочь от него к Мамуку отъехали". И князь великий Иван Васильевичу по их челобитию и всеа земли, нелюбья и вины князем Казанским отдал, а их пожаловал, Магамед-Аминя царя к ним не послал, и нарек им на царьство в Казань Абдыл-Летифа царевича, Абреимова сына, меншаго брата Магамед-Аминя царя. Слышав же царь Мамук великого князя жалование к князем Казанским и вскоре поиде от Казани в свояси и на пути умре. -В лето 7005, Априля, пожаловал князь великий Иван Василиевичь царевича Абдыл-Летифа, Абреимова сына, отпустил с Москвы в Казань на царство, на брата его на старейшаго место Магамед-Аминево, а с ним послал в Казань князя Семена Даниловича Холмскаго да князя Федора Ивановича Палецкого. Они же, пришедши в Казань, месяца Маиа, Абдыл-Летифа посадиша на царство, да и к шерти приведоша всех князей Казанских и уланов и земских князей и людей по их вере за великого князя. И тоя же весны князь великий пожаловал бывшаго Казанскаго царя Магамед-Аминя, дал ему Кошыру, Серпохов, Хотунь со всеми пошлинами и отпустил его с Москвы Маиа в 9; он же и тамо нрава своего не перемени, но с насилством живяше и халчно ко многим [...]

В лето 7007 (1499) [...] — Того же лета прииде весть к великому князю от Казанскаго царя Абдыл-Летифа, что на него идет Агалак царевич, Мамуков брат, да с ним Урак князь Казанских князей. Слышавше же то князь великий и послал к Казани в помощь воевод своих [...] Агалак же и Урак слышав, что идут на них воеводы великого князя с силою, и побегоша восвояси [...]

В лето 7008 (1500) [...] — О Нагаех. Того же лета приходиша Нагайскиа Татарове Муса-мурза да Ямгурчей-мурза со многими людми под Казань-город на Казанскаго царя Абдыл-Летифа, Абреимова сына, и стояху под градом три недели; а князя великого воеводы тогда были в Казани у царя князь Михайло Курбьской да князь Петр Лобан Ряполовской с малыми людми. Царь же Казанский повеле около града нарядити острог, и по вся дни, выходя из града, с Нагаи бои творяху, и Божиим заступлением Нагаи вси вскоре отъидоша во свояси [...]

В лето 7010 (1502) [...] — О поимании царя Абдыл-Летифа. Тоя же зимы, Генваря, послал князь великий князя Василья Ноздроватого да Ивана Телешова в Казань и велел поимати царя Казанскаго Абдыл-Летифа за его неправду; они же, ехав, сотвориша тако: поймав царя и приведоша на Москву. Князь же великий посла его в заточение на Белоозеро, а на Казань пожаловал князь великий на царство стараго Казанскаго Магамед-Аминя, Абреимова сына, да и царицу невестку его ему дал Алегамовскую, бывшаго царя Казанскаго. А с царем послал князь великий в Казань князя Семена Борисовича Суздалскаго да князя Василия Ноздраватаго [...] [74]

В лето 7013 (1505) [...] — Тоя же весны прислал к великому князю Ивану Василиевичю всеа Русии царь Магамед-Аминь Казанский з грамотою о некоих делех князя городного Шаиныуфа; и князь великий Иван Василиевичь по своему крепкому слову послал к нему о тех делех в Казань свое^-" посла Михаила Кляпика, чтобы он тем речем всем не потакал. И того ж лета, Июня 24, на Рождество святаго Иоанна Предтечи, безбожный и зло верный царь Магамед-Амень Казанский, будучи у великого князя Иван Василиевича всеа Русии в дружбе и в шерти, и забыв свое слово и престу пи шертныа грамоты, великого князя посла Михаила Кляпика поймал . Казани, и людей великого князя торговых поймал, да иных секл, а иных пограбив, розослал в Нагаи [...]

В лето 7014 (1506) [...] — Того же месяца Сентября, приходил ратию не честивый царь Магамед-Аминь Казанский под Новгород Нижней и стоя под городом два дни и ко граду приступал, а на третей день от града побеже, а граду не сотворил ничтоже; гражаня же, выходя из града, многих людей его побита [...] — Тоя же осени прислал бити челом царевичь Кудайкул, абреимов сын царя Казанского, пресвященному Симаму митрополиту всеа Русии, чтобы пожаловал, печаловался государю великому князю Василию Ивановичю всеа Русии, чтобы государь пожаловал, велел крестити в православную веру [...] — Тоя же весны, Априля послал князь великий Ва силей Ивановичь всеа Русии брата своего князя Дмитреа Ивановича и вое воду своего князя Федора Ивановича Белского и иных воевод своих в судех ратию х Казани на царя Магмед-Аминя, а Полем послал на конех х Казани рать же, воеводу своего князя Александра Володимеровича Ростовского : иных своих воевод. И прииде князь Дмитрий Ивановичь и воеводы велико го князя, судоваа рать, под Казань месяца Маиа 22, в пяток, и выидоша и судов на поле градное с небрежением и приидоша ко граду пеши. И Татарове из града поидоша противу их, а иные Татарове потаенные от судов н" конех заехаша. И бысть бой, и грех ради наших побиша Татарове воево пеших и детей боярских, кои были туто на поле, а иных поимаша, а ины мнозии изтопоша на Поганом озере. И месяца Июня в 9 прииде с тою вестью к великому князю князь Василей Голенин, и князь великий Василей Ивановичь всеа Русии послал того же дни воевод своих х Казани ратию, князя Василья Даниловича Холмского и иных воевод; а к брату своему князю Дмитрию Ивановичю и к воеводам послал грамоту, чтобы они князя Василья Даниловича и иных воевод великого князя дожидалися, а ко граду до них не приступали. А князь Олександро Володимеровичь и иные воеводы с конною ратию поидоша х Казани Июня в 22. И князь Дмитрей Ивановичь с воеводами великого князя, не дожидаясь князя Василия Даниловича и иных воевод, не по великого князя приказу, месяца Июня 25 начаша ко граду приступати с небрежением и граду не успеша ничтоже, но сами побежени быша от Татар. И князь Дмитрей Ивановичь и с воеводами великого князя поиде от Казани к Новугороду. А царевич и воевода великого князя Федор Михайлов сын Киселева поидоша Полем к Мурому. Царь же Магамед-Аминь посла за царевичем и за Федором погоню, и угониша их до Суры за 40 верст: царевич же и Федор Божиею милостью туто Татар Казанских побили, а иных поимали, а сами приидоша здрави со всеми людми [...]

В лето 7015 (1507) [...] — Тоя же зимы, Марта, прислал к великому князю Василию Ивановичю всеа Русии царь Махмед-Аминь Казанской человека своего Абдулу з грамотою бити челом о том, чтобы князь великий пожаловал, проступку его ему отдал, а взял бы с ним мир. -Того же месяца Марта 25 князь великий Василей Ивановичь всеа Русии царева человека Абдулу отпустил, да с ним послал своего человека Алексиа Лучина и велел ему говорити царю: что посла его Михаила Кляпика у себя задержал, и он [75] бы отпустил и со его товарищи. И царь с Алексием к великому князю прислал бакшеа своего Бозека з грамотою бити челом о том, чтобы князь великий пожаловал, взял с ним мир по старине и дружбу, как было со отцем его с великим князем Иваном Василиевичем всеа Русии: "а посла его Михаила Кляпика с его товарищи часа отпущу, да и тех людей, которые на бою в наши руки попали". И князь великий Василей Ивановичь всеа Русии, приговоря з братиею и з боляры, для христианских душь, кои в бесерменскиа руки попали, да и устроенна ради христианскаго, проступку его ему отдал и бакшеа Бозека отпустил; и послал с ним вместе к царю диака своего Елку Сукова и велел ему говорити, чтобы он посла великого князя Михаила отпустил, а о миру бы прислал своего доброво человека. И того же лета царь Махмед-Аминь посла великого князя Михаила Кляпика отпустил, да и людей великого князя, коих поймал и грабил в Казани, с Михаилом отпустил, да и своего посла Бараш-Сеита к великому князю Василию Ивановичи) всеа Русии прислал бити челом о миру, о братстве и о дружбе [...]

В лето 7016 (1508). Сентября 8, князь великий Василей Ивановичь всеа Русии посла Казанского Бараш-Сеита отпустил, а с царем Магмед-Аминем взял мир, братство и дружбу; да и посла своего к царю в Казань послал боярина околничего Ивана Григорьева сына Поплевина да диака Алексиа Лукина о миру и о дружбе и о братстве [...] — О положении мощей великих князей и уделных во Архангеле [...] А вшед в церковь болшими дверми, налеве у столпа лежит Петр царевичь, зять великого князя Ивана Василиевича, Абреимов сын царев; а возле его положишя у того же у леваго столпа царя Александра Сафакиреевича Казанскаго [...] — О приходе послов из Казани. Тоя же зимы, Генваря, прииде на Москву ис Казани Иван Григориевичь Поплевин, да и грамоты шертные от царя Магмед-Аминя привезл к великому князю Василию Ивановичю всеа Русии; да царь пред ним по той грамоте и шерть дал о дружбе и о братстве, как было со отцем его с великим князем Иваном Василиевичем всеа Русии; да и тех людей великого князя полон царь поотдавал, кои ему на бою в руки попали, и посла своего к великому князю прислал [...]

В лето 7017 (1509) [...] — О царе Абде-Летифе. Тоя же зимы, Генваря, князь великий Василей Ивановичь всеа Русии пожаловал царя Казанскаго Абдыл-Летифа, Абреимова сына, из нятства выпустил и проступку ему отдал и пожаловал его, дал ему город Юрьев со всем и в братстве и в любви его себе учинил, печалованием Менли-Гиреа царя Крымскаго, да и порукою великому князю по Абдыл-Летифе царе поимался царь Менли-Гирей и царица его Нур-Салтана, мати Абдыл-Летифа царя, да болшей Менли-Гиреев сын царевич Магамед-Кирей; да и шерть дали Менли-Гиреевою душею послы его князь Магмедша с товарищи, да и Абдыл-Летиф шерть дал на том, что ему государю великому князю Василию Ивановичю всеа Русии служити и добра хотети во всем [...]

В лето 7018 (1510) [...] — О царице Нур-Салтане. Того же месяца Июля 21, в неделю, прииде на Москву царица Нур-Салтана Крымского царя Менли-Гиреева, Темирева дочь, да с нею Менли-Гиреев сын Саип-Кирей-Салтан. И князь великий Василей Ивановичь всеа Русии встретил еа честно з боляры. А от царя Менли-Гиреа послы к великому князю Шихоллаших-Зода да Лагим-Бердидуван; а прииде царица с своими детми видетися, с царем Магмед-Аминем Казанским да с царем Абдел-Летифом, что великому князю служит. А отпустил князь великий царицу в Казань Августа 20, во вторник; а царевы послы осталися на Москве; а к царю Магмед-Аминю послал посолством князь великий Ивана Кобяка [...]

В лето 7019 (1511) [...] — Тоя же весны, Июня 22, прииде ис Казани царица Нур-Салтана на Москву [...] [76]

О царице. В лето 7020 (1512). Декабря 5, в пяток, князь великий Василей Ивановичь всеа Русии отпустил с Москвы в Крым цареву Менли-Гирееву царицу Нур-Салтану и Менли-Гиреева сына Саип-Киреа-Салтана [...] — О цари Казанском. Тоя же зимы к великому князю Василию Ивановичи) всеа Русии от царя Магмед-Аминя Казанского прииде посол Шаусеин-сеит о крепком миру и о дружбе. И князь великий о том велел с ним говорити бояром своим, и великого князя бояря да царев Магмед-Аминев посол Шаусеин-Сеит приговоря, на чем быти царю Магмед-Аминю с великим князем в крепком миру и в докончании, и грамоту шертную Шаусеин-Сеит написал, и на той грамоте Шаусеин-Сеит перед великого князя бояры шерть дал на том, что царю Магмед-Аминю в Казани перед великого князя послом шерть дати, что по той грамоте царю правити великому князю и до своего живота. И князь великий послал к царю с тою грамотою, с Шаусеин Сеитом вместе, посла своего околничего Ивана Григорьевича Морозова да диака своего Андреа Харламова. И в Казани царь Магмед-Аминь перед великого князя послы на той грамоте шерть дал, и мишень свою к ней приложил, и отпустил Ивана к великому князю. — Тоя же зимы, Февраля, царь Магмед-Аминь Казанский прислал к великому князю Василию Ивановичи) всеа Русии человека своего Бузюку-Бакшеа, а просил, чтобы князь великий прислал к нему своего вернаго человека, а имянно о Иване Андреевиче, а писал царь к великому князю: наперед того которое дело лихое учинил, и он хочет в том деле великому князю исповедатися, а впред хочет быти с великим князем в крепкой шерти и в вечном миру и в дружбе и в любви. И князь великий по цареву прошению послал к нему в Казань боярина своего и конюшево Ивана Андреевича Челяднина да диака Елизара Сукова на подводах. И царь Магмед-Аминь Ивану Андреевичю тайну свою исповедал чисто и с великим князем в крепкой шерти и в вечном миру, в дружбе и в любви учинился, и отпустил Ивана к великому князю; а с ним вместе послал царь к великому князю своего посла Шаусеин-Сеита, и приехаша на Москву Марта [...] — Тогда же князь великий Василей Ивановичь всеа Русии опалу свою положил на царя Абдел-Летифа за его неправду и велел у него приставом быти и Коширу у него отнял [...]

В лето 7024 (1516) [...] — Того же лета, Июня, прииде к великому князю Василию Ивановичю всеа Русии от Магмед-Аминя царя из Казани посол его Шаусеин-сеит, да земской князь Шаисуп да бакшей Бозюка с великим молением бити челом великому князю, о. том возвещая ему, что царь Магмед-Аминь болен: и князь великий бы пожаловал его деля брата его Абдыл-Летифа царя, свою опалу и гнев отдал и из нятьства его выпустил, и пожаловал бы его учинил царем в Казани; а Магмед-Аминь царь да и вся земля Казанская дадут великому князю правду, какову князь великий похочет, что им без великого князя ведома на Казань царя и царевича никакова не взяти. Да и записи на том Шаусеин-сеит написал своею рукою, на чем царю да и всей земли Казаньской дати шерть. И князь великий Шаусеин-сеита посла отпустил, да с ним вместе князь великий Василей Ивановичь всеа Русии к царю Магмед-Аминю в Казань с теми записми послал околничево своего Михаила Васильевича Тучкова да оружейничего своего Никиту Ивановича Карпова да диака Ивана Телешева. И Магмед-Аминь царь и вся земля Казанская к великому князю на тех записях правду учинили перед его послы, и великого князя послов царь отпустил, а с ними вместе послал царь к великому князю своего посла Шаинсеин же сеита с великим молением, бити челом о брате своем. И князь великий для Магмед-Аминя царя пожаловал брата его Абдыл-Летифа царя, из нятства выпустил, и опалу свою ему и гнев отдал, и пожаловал его, дал ему город Коширу в своей земле. [77]

В лето 7026 (1518) [...] — Абды-Летиф умре. Тоя же осени, Ноября 19, Абды-Летифа царя в жывоте не стало [...]

В лето 7027 (1519), месяца Декабря в 29, приехал к великому князю Василию Ивановичю всеа Русии ис Казани Кул-Дербыш з грамотою от сеита и от уланов и от князей и от карачей и от ичек и от мурз и от молн и от шыхзод и от всех Казанских людей. А писали в грамоте к великому государю, что Божиа воля ссталася, Магмед-Аминя царя Казанскаго во животе не стало, и били челом великому государю: "земля Казанская Божиа да и твоя государя великого князя, а мы холопи Божии да и твои государевы; и ты бы, государь, пожаловал, о нас омыслил и о всей земли Казанской, и о господаре бы еси пожаловал нам омыслил, как нам впередь быти". И Генваря в 6 день князь великий Василей Ивановичь всеа Русии послал в Казань посла своего дворецкого Тверьскаго Михаила Юрьева сына Захарьичя да дьяка своего Ивана Телешева, а приказал сеиту в головах и уланом и князем и карачем и мурзам и молнам и шыхзодам и всем людем Казанскиа земли свое жалование, что их великий государь жаловати и беречи хочеть, а дает им на Казань царя Шигалея, Ших-Авлеарова царевича сына. И слышав великого государя жалование, что им Шигалея царевича дает на Казань царем, да с Михаилом Юрьевичем вместе прислали на Москву бити челом великому государю Василию от сеита в головах и от уланов и от князей и от карачей и от всей Казанскиа земли людей послов, Абибазея да Карача-Булата князя Шырина да Шаисупа князя земскаго да Базюку-бакшея, и били челом великому князю, чтобы государь князь великий пожаловал их всех предреченных, дал им господаря царя на Казань Шигалея царевича. И князь великий Василей, Божиею милостию государь всеа Русии, их пожаловал, дал им на Казань Шигалея царя, месяца Марта в 1 день, и в дружбе и в братстве его с собою учинил по тому же, как был с Магмед-Аминем царем. И грамоты шертные великий государь велел написати, каким грамотам межь великого государя и Шигалея царя пригоже быти; а в другую запись Шигалей царь дал на себя великому князю государю, что ему, будучи в Казани, дела его беречи и неотступну ему быти и со всею Казаньскою землею и до своего жывота; да и шерть на той грамоте Шигалей царь дал великому государю, да и на записи. А князи Казанские, опричь тое шерьтные грамоты да и записи, дали на себя иную запись, что им в Казани у Шигалея царя дела великого князя беречи и неотступным им быти от великого государя и со всею Казанскою землею и до своего жывота, и их детем, ни царя им, ни царевича без великого государя ведома никако не взяти; да и шерть на том великому государю опришнюю дали за сеита и за князей и за всех людей Казанскиа земли. И великий государь Василий царя Шыгалеа и Казанских послов в Казань отпустил месяца Марта в 8, а послал в Казань царя сажати на царство князя Дмитриа Федоровича Вельского да дворецково своего Тверскаго Михаила Юрьевича да с ними диака своего Ивана Телешева. Они же, ехав в Казань, по великого князя приказу посадиша Шигалея царя на царство, Априля, а сеита и уланов и князей и карачей и мурз и молн и шизот и всех земских людей к шерти приведоша на том, что им быти неотступным от государя великого князя и до своего жывота [...]

Комментарии

1. Этот список XVII в. с пометками Татищева хранится в настоящее время в библиотеке РАН.

2. Русская летопись по Никонову списку. -СПб., 1767-1792. -Ч. 1-8.

3. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею имп. Академии наук. -СПб.,1836. -Т. 1 . -С. 144.

4. Дунаев Б. И. Максим Грек и греческая идея на Руси в XVI в. -М.,1916. -С. 76-77.

5. ПСРЛ. -Т. 9. -С. 4.

6. ПСРЛ. -Т. 9. -С. 66.

7. Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. -М.,1980. -С. 187.

8. Речь идет о событиях 986 г., когда к Владимиру "придоша Болгары веры Бохъмиче, глаголяще: яко ты князь еси мудр и смыслен, не веси закона, но веруй в закон наш и поклонися Бохъмиту" — из Лаврентьевской летописи. В Никоновской летописи о том же событии записано: "Приидоша Срацыни к Володимеру веры Бохмич, глаголюще: "яко ты князь еси мудр и смыслен, но не веси закона; веруй в наш закон и поклоняйся Бохмиту". Володимер же испыта о вере их, и не взлюби".

9. ПСРЛ. -Т. 9. -С. 58-59. Похожее по замыслу сообщение имеется в Никоновской летописи и под 991 г. : "В лето 6499 [...]. Того же лета прииде Печенежский князь Кучюг, иже нарицаются Измаилите, к Володимеру, в Киев, и приат веру Греческую, и крестися во имя Отца и Сына и Святаго Духа, и служаше Володимеру чистым сердцем, и много почиташе зело, такоже и митрополит, и вси князи и бояре почитаху и любяху его [...]". (ПСРЛ. -Т. 9. -С. 64).

10. Анализ взглядов составителя Никоновской летописи мы находим также в работе Я. Пеленски (Pelensky J. Russia and Kasan: Conguest and Imperial Ideology: 1438-1560-s. — Hague-Paris: Mouton,1974) и в статье И. Измайлова (Измайлов И. "Казанское взятие" и имперские притязания Москвы: очерк истории становления имперской идеологии // Мирас,1992. -№10. -50-62 б.). Говоря о Никоновской летописи, И. Измайлов отмечает ее политическую конъюктурность и имперскую тенденциозность, т. е. крайнюю однобокость трактовки и нередко вымышленность встречающихся в ней "исторических фактов".

11. Например, исследователь А. Г. Кузьмин конкретно отметил, что "под Никоновской летописью следует понимать текст до 1520 г. ". См. : Кузьмин А. Г. К вопросу о времени создания и редакциях Никоновской летописи // Археографический ежегодник за 1962 г. -М.,1963. — С. 111-120 (цитируется со стр. 112).