-

ХРОНИКА ВРЕМЕН СЕФЕВИДОВ

(Сочинение Мухаммад-Масума Исфахани «Хуласат ас-сийар»)

Глава IV.

ВЫШНЯЯ ПОЛИТИКА ИРАНА В 30-Х ГОДАХ XVII В. ПО МАТЕРИАЛАМ "ХУЛАСАТ АС-СИЙАР"

В рассматриваемый период внешняя политика Ирана, как и прежде, определялась его взаимоотношениями на западе с Османской Турцией, на северо-востоке — с ханством Аштарханидов (1599-1753), на востоке — с империей Великих Моголов (1526-1858).

Особый интерес представляет история ирано-турецких взаимоотношений в 30-х годах XVII в.: военные действия между этими державами, которые велись ради захвата важных стратегических и экономических позиций на Ближнем Востоке и в Закавказье, а также причины и обстоятельства, приведшие в конце концов эти государства после многолетних кровопролитных войн к миру, заключенному в 1639 г.

Непосредственный свидетель десятилетней ирано-турецкой войны (1629-1639), наш автор сообщает новые подробности и детали этих событий, дает оценку состояния турецкой армии ¹.

Следует напомнить о том, что шах Аббас I в результате военной кампании, закончившейся в 1627 г., сумел захватить ряд восточных территорий Турции (в частности, Ирак арабский с его столицей Багдадом, Верхнюю Месопотамию) и присоединить их к своим владениям. Установленное перемирие между странами сохранялось в течение двух лет. Смерть Аббаса I в 1629 г. дала толчок к возобновлению военных действий со стороны Турции. На основании материалов "Хуласат ас-сийар" весь десятилетний период войны между шахом Сафи I и Мурадом IV (1623-1640) можно разделить на три этапа.

Первый этап (1629-1635). Уже при описании событий 1629 г., т.е. первого года правления Сафи I. Мухаммад-Масум фиксирует поступавшие ко двору донесения о попытках турецкого султана осадить Багдад. Шахские войска, оставленные [64] там во главе с ишик-акаси-баши Зайнал-ханом еще Аббасом I, на этот раз смогли отбить атаки неприятеля [146/1, л. 25б-26а].

Европейские источники также сообщают о начале военных действий между Ираном и Турцией при вступлении Сафи I на престол. Побудительную причину возобновления конфликта историки видели в восшествии на престол неопытного, молодого правителя ².

В том же году турецкий султан предпринял поход в Ереван. Однако, как становится известно из нашего источника, он не сразу решился осадить город: выступив в первый раз, Мурад IV повернул свои войска и возвратился назад. Спустя некоторое время он послал в сторону Еревана несколько отрядов под командованием военачальника Зур-паши. Нерешительность правителя Турции можно объяснить его опасением встретить отпор со стороны шаха Сафи I, в наследство которому досталось хорошо организованное войско численностью в 116 000 человек [10, № 1, с. 28-29].

Подчеркивая невнимание Сафи I к государственным делам, наш автор сообщает, что шах, занятый осмотром подарков от наместника Ширвана Карак-хана, не придал должного значения этим донесениям.

Подобная позиция Сафи I способствовала быстрому продвижению турецких войск. Через несколько дней они уже подошли к владениям курдского эмира Хан-Ахмад-хана Ардалана. Однако и это не вызвало ответных действий иранцев. Считая в данный момент выступление нецелесообразным, Сафи I не только лишил сипахсалара подкреплений, но и приказал ему не вступать в бой [146/1, л. 35а]. Итак, шахская армия бездействовала, и турецкое войско не встретило сопротивления до самого Еревана. 28 рамазана 1040/30 апреля 1630 г. Зур-паша, овладев Ереваном без боя. двинул свои войска на Хамадан [146/1, л. 36а].

Европейские путешественники — современники событий — считают, что если бы в тот момент турки осадили Исфахан, то они легко могли бы овладеть этим городом [95, т. 1, с. 310].

Хотя некоторые источники свидетельствуют о предательстве военачальников иранской армий [95, т. 1, с. 310], главной причиной неудач иранцев, как явствует из "Хуласат ас-сийар", была нерадивость правительства шаха Сафи I, сдерживавшем действия сипахсалара.

Только после захвата Еревана турками шах Сафи послал навстречу противнику четырехтысячное войско во главе с [65] диванбеги Рустам-беком. Кроме того, сообщает Мухаммад-Масум, шахское правительство выделило 12 тыс. туманов "на укрепление армии" [146/1, л. 39б-40а]. Но приказа атаковать турецкую армию шах Сафи I не отдал: военачальникам лишь предписывалось прибегать к различного рода маневрам, дабы замедлить продвижение противника. "В каждом узком месте, — передает шахское распоряжение Мухаммад-Масум, — где проход для того турецкого отряда был весьма затруднен, необходимо перерезать путь" [146/1, л. 39б], т.е. следовало перекрывать дороги, устраивать ловушки и т.д.

Встречное движение шахского отряда заставило Мурада IV приостановить наступление на Хамадан. Однако исход событий в пользу иранцев решил все-таки внезапный отход турецкой армии, а не запоздалые действия шаха.

Как сообщает Мухамлад-Масум, II зу-л-када 1040/11 июня 1631 г. турецкий военачальник Зур-паша, не вступая в бой с шахским войском, повернул свои части, оставив занятые области [148/1, л. 41б]. Вероятно, отступление турок было вызвано волнениями внутри страны и началом военных действий Турции против Польши [121, т. 1, с. 53].

Шах Сафи приказал преследовать отступающего противника. Для этого он послал довольно значительные силы: кроме основных частей сипахсалара в походе участвовали воины Рустам-бека и двух- или трехтысячный отряд суфрачи-баши Халаф-бека из ополчения беглербека Луристана Хусайн-хана. Однако каких-либо данных о захвате неприятеля в "Хуласат ас-сийар" не приводится [146/1, л. 41б].

Да преследование турок шахскими частями и не могло нанести значительный урон противнику. Спустя месяц после ереванских событий Мурад IV отправил одного из своих военачальников, Хосров-пашу, к Багдаду. Новый поход турок, несомненно, был вызван достаточно легким захватом Еревана в предыдущей кампании.

Поддержка со стороны центрального правительства находящемуся под Багдадом ополчению была оказана не сразу. Шах Сафи, охотившийся в это время в Хамадане. поначалу не отреагировал на донесения о продвижении турецких войск. Только через двадцать дней к Багдаду был послан тысячный отряд Ходжа Мир-Калана, одного из старейшин арабского племени хафаджа. для оснащения войска которого выделили 5000 туманов. Не сообщая подробностей этого похода, Мухаммад-Масум упоминает лишь о том, что турки повернули назад [146/1, л. 45а]. [66]

Важным фактом, неизвестным из других источников, является информация нашего автора о мирных предложениях турецкого главнокомандующего. Письмо от него доставили шаху персы Бабахай Салехи и Вали-бек Зувале, которые ранее были захвачены турками и находились в лагере Хосров-паши.

К сожалению, материалы "Хуласат ас-сийар" не позволяют выяснить, что это были за лица и какие именно условия предлагала турецкая сторона [146/1, л. 45а]. Возможно, Хосров-паша обещал больше не вторгаться во владения Ирана, что вызвало сомнение даже у шаха Сафи, не стремившегося к продолжению военных действий. Наш автор пишет: "Он (т.е. шах. — И. П.) к лживым и корыстным речам турок не проявил интереса" [146/1, л. 46б]. Ответ шаха был отправлен турецкому военачальнику также с Вали-беком Зувале.

Из дальнейшего повествования Мухаммад-Масума становится очевидно, что недоверчивость шаха Сафи и его окружения оказалась не лишенной оснований. Спустя несколько месяцев Мурад IV вновь предпринял наступление на Багдад.

Сведения Мухаммад-Масума позволяют оценить действия и состояние турецкой армии в момент наступления. Расположившись в окрестностях города, турки приготовились к осаде и спустя 20 дней, как сообщал шаху Сафи правитель города Сафи-Кули-хан, начали штурм крепости [146/1, л. 47а].

Примерно в это же время к Багдаду подошло шахское войско под командованием Рустам-бека диван-беги.

В кровопролитном сражении 2 октября 1631 г. погиб турецкий военачальник Зур-паша. Его гибель осложнила положение осаждавших. Рассказывая об упорстве турок, Мухаммад-Масум пишет, что они несмотря на трудности, в силу "чрезмерной смелости и отваги" [146/1, л. 47а] продолжали осаждать крепость. Разбив свое войско на несколько групп (первый отряд выступил из Ханифе, второй — из Каракапу, третий — со стороны Нарин-Кале и четвертый — из Шата), турки предприняли атаку, в результате которой отряду из 400-500 смельчаков удалось прорваться в крепость и водрузить там свое знамя. Однако закрепиться там они не смогли и были выбиты правителем города Сафи-Кули-ханом. Последнему в этой битве принадлежали определенные заслуги: своевременное предупреждение шахской ставки о приближении турок, принятие на себя первого удара, активность действий. Все это определило успех шахской армии. После одержанной победы Сафи-Кули-хан, как сообщает наш автор, [67] внезапно умер [146/1, л. 62б]. По другим сообщениям, смерть правителя Багдада наступила из-за разногласия с приближенными шаха: войдя в конфликт с придворной знатью, он принял яд [129, с. 209-210]. После смерти Сафи-Кули-хана правителем Багдада по указанию шаха был назначен Бикташ-хан.

Неудачи заставили турок отступить, и, сняв осаду, они повернули войска назад. По сведениям Мухаммад-Масума, в этом бою турки потеряли 6-7 тыс. воинов [146/1, л. 49б]. Данная цифра, на наш взгляд, достаточно достоверна (если учесть, что Искандер Мунши сообщает о 10 тыс. убитых) [141, л. 28а].

После отхода войск Мурада IV на ирано-турецком фронте установилось относительное затишье. Шах Сафи даже отправил в Турцию своего посла Куче-бека [146/1, л. 62б].

На восстановление разрушенной крепости и укрепление Багдада (в частности, вокруг города был выкопан глубокий ров) шахское правительство ассигновало тысячу туманов и выслало на помощь жителям отряды регулярного войска: тысячу конников, две тысячи стрелков, 300 гулямов [146/1, л. 56а].

Оценивая значение сражения под Багдадом, следует отметить, что на этот раз значительное усиление войска и помощь вассальных правителей помогли шаху Сафи и его окружению одержать победу и сохранить за собой крепость. Нанеся урон противнику, шахская армия ослабила наступательный порыв османов и приостановила вначале неблагоприятно складывавшийся ход военных действий. В то же время, говоря о причинах победы иранцев, необходимо учитывать сложное внутреннее положение в самой Османской империи, повлиявшее на отступление турецких войск (кроме восстаний и беспорядков в стране немалое значение имели стихийные бедствия, потребовавшие определенных усилий от правительства Мурада IV) ³.

Несмотря на прекращение военных действий, обстановка на границе с Турцией оставалась весьма напряженной и сложной. Захват правителем Эрзурума Халил-пашой в конце 1632 г. Хиллы вынудил шахское правительство направить туда войско Рустам-бека диван-беги. По сведениям Мухаммад-Масума, в городе находилось несколько тысяч воинов Халил-паши [146/1, л. 50б].

После тщательной подготовки войско Рустам-бека подошло к крепости и окружило ее. Вскоре положение осажденных стало безвыходным, тогда, пишет наш автор, "Халил-паша, выйдя на дорогу вероломства и обмана, сыграл мелодию мира" [146/1, л. 52а]. Обольщенный быстрым успехом, Рустам-бек ослабил [68] наблюдение за крепостью, чем и воспользовался Халил-паша. Вместе с двумя-тремя тысячами воинов ему удалось выбраться из города [146/1, л. 52а]. (Отметим, что, по сведениям Искандара Мунши, число сторонников Халил-паши, сумевших скрыться, составляло 500 человек [141, л. 33б].)

Приведенный пример также показывает, что и на этот раз дело не было доведено до конца — противнику удалось сохранить значительную часть своего войска. Для преследования беглецов были посланы вспомогательные отряды правителя Луристана Шахвирди-хана и сотника Сийавуш-бека, которые заявили, что "им до тех пор нигде не будет покоя, пока не загонят в сети свою добычу" [146/1, л. 52б].

По имеющимся данным трудно установить, какой именно ущерб нанесли они неприятелю. Наш автор сообщает только о том, что уже через несколько дней шахские войска захватили в плен Зулфикар-хана, одного из сподвижников Халил-паши, и вернулись в ставку командующего. После этого в Хиллу прибыл сам шах Сафи I. Он приказал разрушить крепостную стену, возведенную Халил-пашой при обороне цитадели, и назначил Рустам-бека диван-беги командующим войска. Очевидно, столь спешное назначение Рустам-бека было вызвано казнью Зайнал-хана, занимавшего эту должность еще при Аббасе I.

Выступление Халил-паши, пользовавшегося поддержкой турецкого султана, можно рассматривать как поддержку Мураду IV, который, не имея сам возможности в тот момент начать новую кампанию, стремился ослабить шахскую армию. Главной причиной, сковывавшей силы турецкого султана, были восстания внутри страны: Мухаммад-Масум сообщает, что именно поэтому Мурад IV, намеревавшийся сам захватить Хиллу в 1634 г., был вынужден изменить свои планы [146/1, л. 95б].

Второй этап (1635-1636). Военные действия между враждующими сторонами возобновились в 1635 г. по инициативе Мурада IV, выступившего с целью захвата Закавказья. Два обстоятельства побудили Турцию вновь открыть военные действия: во-первых, заключение мира с Польшей и установление мирных отношений с Россией высвобождали необходимый воинский контингент: во-вторых, победа в войне с Ираном, на которую рассчитывало правительство, сулила выход из финансовых затруднений [44, с. 139].

Наступление турок велось одновременно в двух направлениях: на Тебриз и на Ереван. В начале своего продвижения турецкие [69] войска, как и в предыдущих походах, не встречали сопротивления иранцев. II сафара 1045/27 июля 1635 г. турки подошли к Еревану и без боя овладели городом. (Достоверность сведений, сообщаемых Мухаммад-Масумом, подтверждает турецкий историограф Кятиб Челеби, также называющий эту дату.) По словам Мухаммад-Масума, в сдаче крепости был виновен один из военачальников, пропустивший неприятеля в город ⁴ [146/1, л. 110а; 146/2, л. 80а]. Это была одна из главных побед Мурада IV, позволившая его войскам продолжить наступление и занять Тебриз.

Анализируя материалы исследуемого сочинения, следует отметить, что подробности выступления османов Мухаммад-Масум опускает. Очевидно, это объясняется идеологической позицией автора сочинения и его положением придворного хрониста, не позволявшими останавливаться на неудачах иранской армии и просчетах шаха и его окружения. Поэтому он начал описание событий 1635-36 г. сразу же с осады шахской армией Тебриза и Еревана.

В результате осады Тебриза иранскими отрядами в городе начался голод, который заставил османов сдать крепость. Ободренный успехом под Тебризом, шах Сафи решил осадить Ереван, там более что после захвата крепости Мурад IV. оставив для ее охраны только войско Муртаза-паши, вернулся в Стамбул. Уточняя сведения нашего автора. Кятиб Челеби сообщает, что численность турецкого отряда, находившегося под Ереваном, составляла 12 000 человек [43, т. 2, с. 148-149].

15 раджаба (25 декабря 1635 г.) шахская армия подступила к Еревану. Для успешного ведения осады и захвата крепости беглербек Азербайджана Рустам-хан, на которого было возложено командование, разделил войско на несколько частей. Как обычно, при осаде каждому подразделению был поручен определенный участок. На помощь Рустам-хану подошли отряды эмиров Азербайджана, Карабага и Ширвана. ранее расквартированные в Карабаге. Важно отметить, что вооружены они были пушками "бал-йемез" ⁵, самыми большими и дальнобойными турецкими орудиями, которые, очевидно, попали к ним при отступлении турок.

Мухаммад-Масум неоднократно упоминает о том, что иранцы использовали в боевых действиях турецкие орудия, хотя они должны были иметь и имели пушки собственного литья ⁶. Вероятно, производство оружия в Иране в этот период находилось на более низкой ступени, чем в Турции.

Впервые за все время военных действий с турками в [70] сражениях под Ереваном принимал участие сам шах Сафи I. Сопровождаемый надежной охраной во главе со своим управляющим дворцовых мастерских Хусайн-ханом и многочисленной стражей, вооруженной также тремя турецкими пушками "бал-йемез". шах присоединился к войску.

В свите шаха находился наш автор, который стал непосредственным свидетелем ереванской битвы. По его данным, кортеж шаха, выступив в поход уже после того, как упомянутые части расположились в окрестностях Еревана, находился в пути сорок три дня. За это время он преодолел расстояние свыше 209 фарсангов (около 1300 км).

Ожидание подхода шахского поезда на сорок три дня задержало начало штурма крепости. Только после его прибытия в лагере Рустам-хана начались тщательные приготовления к военным операциям. В первую очередь осаждавшие стремились захватить ключевые башни цитадели. Одной из них была Бурдж-и Сафид ("Белая Башня"). Захват ее поручили таким искусным военачальникам, как Мухаммад-Кули-хан каджар беглербек Карабага, правитель Лара — Калб-Али-хан, Амир-хан правитель Гескера. Во время осады отличился Хосров-бек амир-шикар-баши. Тяжело раненный в бою, он сумел провести атаку и разрушить Белую Башню [146/1, л. 118б; 146/2, л. 84б-86б].

Тактические действия иранцев и упорное сопротивление турок, как отмечает Мухаммад-Масум, затянули осаду крепости. Шахские войска находились под Ереваном около четырех месяцев. Только 25 рамазана/5 марта 1636 г. шах Сафи I отдал приказ о штурме крепости.

Материалы "Хуласат ас-сийар" проясняют некоторые детали захвата крепости иранцами. Так, самым трудным участком при наступлении оказалась западная часть цитадели. Там "по высочайшему повелению" командование было передано Халаф-беку, ранее обеспечивавшему охрану шахского лагеря. После трехдневных упорных боев Халаф-бек сумел уничтожить заслон турок и прорваться в город, открыв путь для всего войска [146/1, л. 119а; 146/2, л. 86а].

Однако сломить сопротивление осажденных турок удалось о трудом. Только усиление иранского войска дополнительными отрядами Али-Кули-бека диван-беги дало перевес шахской армии. После этого противник начал отступать, укрывшись сначала в крепости Шир-Хаджи, а затем в Нарин-Кале. О жестокой борьбе между противниками свидетельствует тот факт, что бой при [71] Нарин-Кале, закончившийся победой шахской армии, продолжался в течение семи часов.

В штурме крепости лично участвовал шах Сафи I, который, как пишет наш автор, появлялся в самых опасных местах сражения. Более подробно о действиях шаха источник не сообщает, а европейские путешественники считают подобную отвагу Сафи I проявлением каприза, а не смелости ⁷, хотя в их оценке, безусловно, присутствует элемент тенденциозности.

Отметим также, что Мухадмад-Масум, находясь в свите, смог собрать сведения о количестве орудий неприятеля. Согласно его данным, лагерь шаха обстреливало 70 орудий противника. В свою очередь, иранцы при захвате одной из цитаделей Еревана применили 14 пушек.

Описывая масштабы сражения, Мухаммад-Масум указывает, что он не встречал ничего подобного этому ни в трудах Табари, ни в сочинениях других авторов — Джувайни, Хондамира, Вассафа, Шараф ад-Дина Йазди [146/1, л. 121б-122а; 146/2, л. 88а]. Здесь заметно желание автора угодить своему повелителю, поэтому он и перечисляет знаменитые сочинения.

Взятие крепости Нарин-Кале еще не означало полную победу над турками: часть города оставалась в руках неприятеля. В районах, уже захваченных иранцами, проводились восстановительные работы. Для нового наступления подготовили подземный ход от крепости Нарин-Кале к кварталам, занятым турецкими отрядами. Однако на дальнейшие события повлияла смерть коменданта крепости Муртаза-паши. смертельно раненного в бою. Сообщения нашего автора на этот счет опровергают сведения Кятиба Челеби, который обвиняет Муртаза-пашу в измене турецкому султану и сдаче им крепости [43, т. 2, с. 151-152]. После смерти последнего осажденные послали к шаху своих представителей с просьбой о помиловании. Шах Сафи I гарантировал им помилование, и 25 шаваля 1045/2 апреля 1636 г. иранцы заняли весь город.

В плен были взяты только главные военачальники турецкой армии: Зулфикар Кийа — первый помощник умершего коменданта крепости, Шайх-Джан-паша — правитель Карса. Сафандак-паша — беглербек Токата [146/1, л. 124аб; 146/2, л. 90а]. Остальные воины вернулись на родину, сохранив при себе по разрешению шаха оружие. Данное сообщение Мухаммад-Масума очень ценно, так как обычно подобная тактика не практиковалась во время ведения ирано-турецких войн. [72]

К сожалению, в нашем источнике нет информации о численности противоборствующих армий. Специалистам остается довольствоваться цифрами, известными по турецким источникам (возможно, они близки и реальным) ⁸.

Военная кампания 1635-36 г. закончилась победой шахского войска. В результате сосредоточения под Ереваном значительных иранских сил и длительной осады правительству шаха Сафи I удалось вернуть этот важный стратегический пункт в Закавказье. Однако, оценивая успех иранцев, необходимо помнить, что в наследство шаху Сафи досталось сильное централизованное государство, которое, даже миновав зенит своего могущества, еще сохраняло экономическую мощь. Поэтому на данном этапе шахское правительство смогло отразить турецкое наступление.

Третий этап (1637-1639). Спорным пунктом в ирано-турецком соперничестве продолжал оставаться вопрос о Багдаде ⁹. Несмотря на свои безуспешные попытки возвратить этот город (еще в первые годы правления Сафи I), Мурад IV не отказался от этого намерения. Год спустя после ереванских событий. в начале 1047/марте 1637 г., ко двору шаха стали поступать донесения о подготовке султана к новому наступлению на Багдад. В сочинении "Хуласат ас-сийар" приводятся сообщения о перехваченных лазутчиками шаха письмах турецкого султана к арабским шейхам и правителю Басры с уведомлением о готовящемся походе.

Это известие обеспокоило шахский двор, и в Багдад для выяснения обстановки был отправлен правитель Кух-и Гилуйе Накди-хан. Сведения о наступлении турок подтвердились. Шахские осведомители, сообщая о продвижении турецкого войска, указывали на огромный ущерб, причиняемый населению: "Где бы оно ни располагалось, — пересказывает донесения Мухаммад-Масум, — там прекращалась возможность для жизни и продолжения рода, где бы [турки] ни разбивали лагерь, в том месте не оставалось ни посевов, ни колоска" [146/1, л. 146б-147а; 146/2, л. 101а]. Попытки командующего фронтом Рустам-хана и Шахвирди-хана Ганджинского, возглавлявшего двенадцатитысячный иранский отряд, задержать турок не принесли результатов. Турецкие войска продолжали продвигаться к Багдаду.

Сложная обстановка при дворе, проявлявшаяся в частой смене должностных лиц, оскудение финансов страны, а также выступления податного населения и начало военных действий с Индией сковывали силы иранцев. Приостановить турецкое [73] наступление не удавалось. Шахское правительство ограничилось лишь тем, что послало в Багдад Халаф-бека, поручив ему подготовить находящийся там гарнизон к сражению [146/1, л. 147а; 146/2, л. 101б].

Среди правителей областей, через которые проходил неприятель, поддержку защитникам Багдада, как сообщает наш источник, оказывал только Сулайман-хан Ардалан. Хотя его действия носили пассивный характер и не поражали живую силу противника (в руки ардаланского эмира попадали продовольственные обозы турок), они создавали определенные трудности для наступающих частей.

2 раджаба 1047/20 ноября 1637 г. турки, подойдя к Багдаду, окружили город и начали его осаду. Хотя штурм крепости, предпринятый после месяца осады, не принес им успеха, к тому же в сражении погиб великий вазир Турции Мухаммад-паша, положение иранцев ухудшилось. Уже через непродолжительное время (25 шабана 1047/12 января 1638 г.) Багдад был сдан. Основной причиной этого Мухаммад-Масум считает измену военачальников шахского отряда. Последние, войдя в сговор с турками, открыли ворота Багдада. Из источника становятся известными имена лиц, сдавших крепость. Это были близкие сподвижники Сафи I: правитель города Бикташ-хан, придворный вельможа Халаф-бек, Накди-хан, Амир-Фаттах Исфахани [146/1, л. 147б; 146/2, л. 102б].

Любопытным штрихом к этим фактам является сообщение Мухаммад-Масума о внезапной смерти коменданта Багдада, которого уже на следующий день после его прибытия в турецкий лагерь нашли мертвым в постели. Описывая происходящие события по горячим следам, летописец не указывает причину смерти. Автор поясняет, что в этот момент подробности случившегося еще были неизвестны, и выдвигает предположение как о естественной, так и о насильственной смерти. Более поздние историографы, Тахир Вахид и Мухаммад-Йусуф, считают, что Бикташ-хан раскаялся в содеянном и принял яд [151, л. 110а; 145, с. 218-219].

Овладев Багдадом, султан Мурад IV приостановил дальнейшее наступление. Он оставил в городе свой гарнизон во главе с Мустафа-пашой и, назначив комендантом крепости Мухаммад-Аку, возвратился в Стамбул.

Некоторые исследователи объясняют его возвращение тем, что Мурад IV был вполне удовлетворен захватом столь богатого [74] города [57, с. 57]. Однако материалы "Хуласат ас-сийар" свидетельствуют о более серьезных мотивах, вынудивших султана прекратить военные действия: во-первых, ему стало известно о намерении европейцев (очевидно, имеется в виду Польша) развернуть наступление против турок и, во-вторых, в Стамбуле восстал брат турецкого правителя Султан-Ибрахим, "[который] отчеканил монету со своим именем и приказал поминать себя в хутбе (т.е. объявил себя государем. — И. П.)" [146/1, л. 148а-148б; 146/2, л. 103а].

Так шах Сафи I потерял Багдад. Поражение иранцев под Багдадом явилось прямым следствием начавшегося кризиса внутри страны, ослаблением мощи шахской армии, гибели талантливых военачальников. После захвата города турками Сафи I не сумел использовать удобную ситуацию (отъезд Мурада IV) и не решился атаковать крепость. Вероятно, это можно объяснить как большими потерями иранцев, так и пассивностью шахского окружения ¹⁰.

Из нашего источника становится известно о том, что по случаю окончания военных действий шах Сафи I, несмотря на поражение, устроил во дворце праздничный маджлис. Это еще раз свидетельствует о том, что шахское правительство не было заинтересовано в продолжении войны с Турцией и смирилось с потерей Багдада. Среди гостей, присутствовавших на этом собрании, находился уполномоченный великого вазира Турции — новый комендант Багдада Мухаммад-Ака [146/1, л. 148б; 146/2, л. 103б].

Главная задача визита турецкого посланника заключалась в том, чтобы выяснить обстановку при дворе и склонить шаха к миру. Данная информация нашего автора очень важна, так как она показывает, что впервые в истории ирано-турецких взаимоотношений мирную инициативу проявлял султан.

Шах с готовностью принял предложение турецкой стороны. Не имея возможности продолжать военные действия на западе, поскольку часть войск предстояло перебросить к Кандагару, и опасаясь нового нападения турок, он поспешил согласиться на прекращение военных действий, смирившись с потерей Багдада. Посольство Мухаммад-Али-бека передало согласие шаха.

Однако в заключении мира был заинтересован не только Сафи I, но и турецкий султан. Мухаммад-Масум сообщает, что в начале 1639 г. восстал еще один брат турецкого султана, Увар-хан. Наш автор пишет: в месяце зу-л-када 1048/марте 1639 г. при дворе шаха стало известно о том, что "в Истамбуле Увар-хан, брат Султан-Мурада, взойдя на престол, убил его [75] (Мурада IV) мать. И по этой причине в том вилайете случилась великая смута" [146/1, л. 148б-149а; 146/2, л. 103б]. Поэтому Мурад IV, желая спасти собственное положение, стремился к скорейшему завершению переговоров.

Следуя за повествованием Мухаммад-Масума, рассмотрим ирано-турецкий договор 1639 г. Несмотря на то что территории, отошедшие к Ирану и Турции при этом разделе, известны, в руки специалистов до настоящего времени попадали только копии договора [57; 88; 89]. "Хуласат ас-сийар" — пока единственное известное сочинение, которое содержит текст оригинала этого документа. Из него становятся известны подробности процедуры подписания мирного соглашения. Так, мы узнаем, что на переговоры в Каср-и Ширин с турецким представителем выехал Сару-хан Талыш. Он привез с собой послание Сафи I. составленное самим шахом и переписанное его главным секретарем Мирзой Абд ал-Хусайном. Обращаясь к уполномоченному Турции Мустафа-паше, шах Сафи призывал его составить договор таким образом, "чтобы у смутьянов и нечестивцев не было поводов для пересудов и упрямства" [146/1, л. 144а; 146/2, л. 104б].

В обращении Сафи I не выдвигалось каких-либо конкретных требований. Очевидно, предварительные условия были оговорены с турецким посланником еще на праздничном маджлисе у шаха. В послании лишь определялись задачи для представителей двух держав. "...Чтобы вы (Сару-хан и Мустафа-паша. — И. П.). — передает слова шаха наш автор, — заложили основы мира и перемирия и установили пограничные территории и по этому поводу составили бы авторитетное соглашение от обеих сторон, удовлетворяющее оба государства" [146/1, л. 151а; 146/2, л. 105б] ¹¹. Таким образом, как видно из "Хуласат ас-сийар", текст договора по разделу территорий должны были составить не правители государств, а непосредственные их уполномоченные.

Основными объектами раздела являлись округа Багдада и Азербайджан. Точкой разграничения стала крепость Занджир: поселения, расположенные к западу от нее, присоединялись к владениям турецкого султана, а земли к востоку от Занджира — иранского шаха. Кроме того, Сафи I не претендовал на земли Залм-Кухи и Шахризура, оставляя за собой Урмийскую крепость и Михрабан с прилегающими ж ним округами.

Для того чтобы ни одна из сторон не получила большей [76] территории, предлагалось образовать пустые, "ничейные" зоны.

"А все остальное, что находилось в Азербайджане, — цитирует документ Мухаммад-Масум, — следует разрушить, и никому из эмиров и правителей наших (т.е. турецкого султана и иранского шаха) навеки прочных династий не позволено завладеть крепостями Котру, Маку, Магазирад" [146/1, л. 151а; 146/2, л. 105б]. Заселять эти места было запрещено.

Таким образом, Багдад отошел к владениям Турции.

Основываясь на перечисленных положениях, Сару-хан и Мустафа-паша подписали мирный договор. Один из подписанных экземпляров (на персидском языке) предназначался шаху, второй (на староосманском) — турецкому султану. Оба текста и приводит в своем сочинении Мухаммад-Масум ¹². Наш автор оговаривает также, что вариант на староосманском языке был послан Мураду IV через Сару-хана. Возможно, это входило в обязанности иранского полномочного представителя и составляло часть церемонии подписания мирного договора.

Подводя итоги ирано-турецкой войны 1629-1639 гг. (по материалам "Хуласат ас-сийар"), можно сделать следующие выводы:

1) борьба в 30-х годах XVII в. велась главным образом за обладание Багдадом и Ереваном;

2) инициатива всех военных столкновений в данной кампании принадлежала турецкому султану, со стороны иранского правительства война чаще носила оборонительный характер;

3) "Хуласат ас-сийар" свидетельствует о том, что с точки зрения развития событий весь период военных действий между Ираном и Османской Турцией условно можно подразделить на два этапа: первый — события до 1636 г. — для Ирана характеризуется скромными победами шахских войск и включает в себя первый и второй периоды военных действий. Главная причина успеха иранцев обусловливалась наличием у шаха Сафи I хорошо организованной армии, доставшейся ему в наследство от Аббаса I, во главе которой стояли талантливые полководцы.

После 1636 г. наступает второй этап ирано-турецкой войны, который совпадает с третьим периодом наступления турецких войск. Начало военных действий под Кандагаром в 1637 г., ослабление мощи шахского войска, истребление шахом Сафи I опытных военачальников — все это повлияло на расстановку сил на ирано-турецком фронте и способствовало продвижению турецких. войск в глубь страны. Около года Ереван находился в руках турок, и только их внезапный отход помог иранцам [77] восстановить свою власть в этом городе. В конце войны шах Сафи I уже не располагал достаточными силами и был вынужден признать себя побежденным, уступив турецкому султану Багдад;

4) сведения Мухаммад-Масума достаточно полно раскрывают причины, заставившие шаха Сафи отказаться от продолжения борьбы за Багдад, и являются прямым свидетельством современника о начале упадка и разложения некогда сильной регулярной армии, созданной Аббасом I;

5) договор 1639 г. надолго закрепил раздел Закавказья и Курдистана и положил начало новым мирным отношениям между Ираном и Турцией ¹³.

Потеря Кандагара

В 30-е годы XVII в. политическое положение Ирана ухудшилось еще и в связи с потерей Сафи I Кандагара ¹⁴. Правителем города в указанное время был Али-Мардан, назначенный на эту должность еще в 1622 г. Аббасом I. В 1047/1638 г. Али-Мардан выступил против шахской власти и перешел на сторону индийского государя Шах-Джахана (1627-1658).

"Хуласат ас-сийар" приводит в этой связи ряд фактов, не встречающихся в сочинениях индийских авторов и образующих иную версию.

Из индийских источников известно, что Али-Мардан, узнав о подходе войск Шах-Джахана к Кандагару, приступил к укреплению своей цитадели. Шах Сафи I увидел в этом стремление к отделению. Он вызвал во дворец сына кандагарского правителя Мухаммад-Али-бека и приказал Сийавуш-беку выступить в ту область [147, т. 1, с. 555-556; 134, т. 2, с. 30-32].

Из сведений же нашего автора складывается несколько иная картина событий. Еще до передвижения индийских войск шах отправил к Али-Мардану одного из своих приближенных — Сийавуш-бека ¹⁵. Последний, очевидно, должен был контролировать действия Али-Мардана. Это вызвало недовольство кандагарского правителя. Опасаясь шахского контроля и рассчитывая на большую самостоятельность при индийском государе, он, не дожидаясь прихода Сийавуш-бека, обратился к Шах-Джахану ¹⁶.

Важным доказательством этого является письмо Али-Мардана к Сийавуш-беку, которое приводится в источнике. В нем правитель Кандагара писал: "Поскольку ты собираешься вступить в [78] Кандагар, остерегись, не выполняй этого намерения. Этим неуместным поступком ты вызовешь у меня подозрения и сделаешь противником шахского двора" [146/1, л. 139а; 146/2, л. 98б].

Подобное предупреждение Али-Мардана не вызвало особого беспокойства при дворе шаха. Надеясь сгладить конфликт, Сафи I ограничился немногим: он одарил кандагарцев, находившихся в то время в Исфахане, почетными одеждами и отправил с ними Али-Мардану письмо, в котором выражал ему свое расположение [146/1, л. 139а-139б; 146/2, л. 98б].

В сочинениях "Тарих-и Кирман" и "Раузат ас-сафа" сообщается о том, что поводом для выступления правителя Кандагара послужила казнь шахом Сафи I великого вазира Мирзы-Абу-Талиба и назначение на эту должность нового сановника — Мирзы-Таки [150, т. 8, л. 96б; 136, с. 285]. Первый из них состоял в родстве с Али-Марданом (был мужем его сестры) и позволял ему относительно свободно распоряжаться доходами всей кандагарской области (кроме Кандагара в нее входило еще 51 селение).

Таким образом, информация нашего автора, дополненная сведениями более поздних историографов, указывает главную причину конфликта Али-Мардана с шахским правительством. Меры, предпринятые двором Сафи I (смещение с поста великого вазира Мирзы-Абу-Талиба и назначение в Кандагар своего ставленника Сийавуш-бека), ужесточали контроль над деятельностью Али-Мардана. Поэтому последний перешел на сторону Шах-Джахана еще до начала военных действий между Ираном и Индией.

Дальнейшее повествование Мухаммад-Масума свидетельствует о довольно безучастном отношении шаха Сафи I к событиям в Кандагаре. Даже будучи придворным историографом, наш автор отметил, что на весть о неповиновении Али-Мардана, "который с людьми Индии вошел в сговор" [146/1, л. 140б; 148/2, л. 99а], шах, занятый празднествами Науруза, никак не отреагировал. "Этому известию. — замечает Мухаммад-Масум, — не было придано значения" [146/1, л. 140а; 146/2, л. 99а]. Бездействие шаха и его окружения задержало отъезд Сийавуш-бека. Автор "Хуласат ас-сийар" указывает, что, когда отряды куллар-акаси подошли к Кандагару, Али-Мардана в городе не оказалось. Последний, "передав на время крепость и цитадель Кандагара правителю Кабула Сайид-хану" [146/1, л. 141а; 146/2, л. 99б], уже прибыл ко двору Шах-Джахана. Отметим, что за свой поступок Али-Мардан получил от Шах-Джахана должность правителя такого крупного удельного княжества, как Кашмир [134, т. 2, с. 59-60]. [79]

Из приведенных сведений следует, что шахское правительство довольно неожиданно столкнулось с фактом перехода крепости под власть Индии. Войску Сийавуш-бека, задачей которого теперь уже стала не защита Кандагара, а его возвращение, предстояло встретиться с сильной индийской армией.

Отряды Назар-бека, посланные на помощь куллар-акаси, не изменили положения под Кандагаром в пользу иранской армии [146/1, л. 141а; 146/2, л. 99б] ¹⁷. Узнав о подходе новых отрядов, индийская армия перешла в наступление. В результате сражения, которое продолжалось целый день, войско Сийавуш-бека с потерями отступило. Вероятно, понесенный урон был довольно значительным, так как персы отошли к Фараху (т.е. на 350 км на запад от Кандагара). Отступление их означало, что Сийавуш-бек отказался от намерения осаждать Кандагар и фактически уступил город индийцам.

Поражение иранцев под Кандагаром обусловило утрату правительством шаха Сафи I еще двух важных крепостей: Заминдавара и Буста с прилегающими округами. Хотя в "Хуласат ас-сийар" не приводятся подробности этих событий, несколько фраз, оброненных Мухаммад-Масумом, свидетельствуют, что основной причиной сдачи провинциальных центров явилось ослабление центральной власти, и как следствие этого, неподчинение военачальников распоряжениям Сафи I.

Так, мы узнаем, что упомянутый Сийавуш-бек, получив приказ отправиться к Бусту, не исполнил шахского распоряжения и остался на месте. Войско же Шах-Джахана, подошедшее к городу, было усилено частями тюрок, которые находились на службе в индийской армии. Правитель Буста Михраб-хан, незадолго до того назначенный шахом на эту должность, перешел на сторону Шах-Джахана и сдал крепость без боя [146/1, л. 142б; 146/2, л. 100б]. Сведения нашего автора о Михраб-хане подтверждаются индийским источником "Падшах-наме" [134, т. 2, с. 59-60].

Потеря Ираном таких крупных административных центров, как Кандагар, Заминдавар и Буст, городов-крепостей с прилегающими к ним округами, отрицательно сказалась на доходах казны.

Военные действия с Турцией, а также конфликты шаха со своими приближенными ¹⁸ способствовали быстрому захвату восточных провинций державы индийской армией, которая овладела ими без особых усилий.

Наш автор сообщает о том, что спустя три года Сафи I собрался было выступить в Кандагар, однако из дальнейшего [80] повествования ясно, что конкретных попыток возвратить эту крепость правительство шаха Сафи I не предпринимало ¹⁹ [146/1, л. 157а; 146/2, л. 115а].

Взаимоотношения шаха Сафи I с узбекскими ханами

Серьезную опасность для Ирана при Сафи I представляли набеги узбеков на Хорасан. Сведения "Хуласат ас-сийар" свидетельствуют об ухудшении отношений иранцев с узбеками в пограничных районах и о новых вооруженных столкновениях между ними ²⁰.

Уже в 1629 г. правитель Ургенча Иофандийар-хан (1623-1642) совершил нападение на Мерв. Его выступление Мухаммад-Масум рассматривает как проявление неблагодарности в ответ на оказанную ему Аббасом I милость: "Исфандийар-хан, правитель Ургенча, который был отмечен вниманием приближенных и ласками [вельмож], находившихся при этом священном Пороге, [и] неоднократно при помощи содействия победоносного войска спасался из смертельного боя, облек фигуру своих способностей в халат предательства этой династии" [146/1, л. 21а] ²¹. Наступление было отражено, и главная заслуга в этом, по сведениям нашего автора, принадлежала правителю Мерва Ашур-хану Гоухарлу, собственными силами разбившему отряды неприятеля: "Защитники крепости во главе с беглербеком Ашур-ханом Гоухарлу, как и положено, проявляя прилежание и усердие в ее защите и охране, выразили готовность для отражения нападения того известного врага" [146/1, л. 21аб]. Мухаммад-Масум отмечает отвагу защитников Мерва. "Упомянутый беглербек... — пишет хронист, — подпустив к себе страх и робость перед множеством противостоящего войска, с малым числом [своих] приближенных, произнеся слова "Я уповаю на Бога", вышел из крепости и, представ перед рядами врага, развязал сражение и битву" [146/1, л. 22а]. После стычки Исфандийар-хан был вынужден отступить и возвратиться в свои владения.

Приход к власти шаха Сафи I вызвал недовольство у части туркменской знати Хорасана. Данные исследуемого источника показывают, что, воспользовавшись ослаблением шахской власти, туркмены предпринимали попытки перейти под власть узбекских ханов. Так, выступление Абу-л-Гази, брата [81] Исфандийар-хана, было совершено "по подстрекательству кое-кого из старейшин Нисы, Абиверда и Дуруна" [146/1, л. 22а]. Захватить этот город Абу-л-Гази удалось из-за попустительства правителей вышеназванных областей. Из "Хуласат ас-сийар" становится известно о том, что еще до мятежа Абу-л-Гази "...правитель Нисы Аникеш-хан устаджлу и один из придворных гулямов, Агурлу-султан, ведавший управлением Дуруна, от страха перед врагом выпустили из рук нить правления, бросили свои крепости и спешно прибыли в Гуш-хане (населенный пункт. — И. П.) [146/1, л. 22а]. Узнав об их бегстве, сторонники Абу-л-Гази отправили ему через своих гонцов следующее письмо: "В чем причина [твоего] промедления и задержки? Пока представляется удобный случай, надо взять желаемое в [собственные] руки" [146/1, л. 22б].

Сложившаяся ситуация благоприятно повлияла на дальнейшие планы Абу-л-Гази. Не теряя времени, он подошел к Нисе и Дуруну и взял их без боя.

Реальная угроза захвата Абу-л-Гази других земель заставила правителя Мешхеда Манучихр-хана принять против него срочные меры. Он сумел выбить мятежников из упомянутых городов. Как пишет наш автор, около трех-четырех тысяч человек из "неверующего войска противника" было убито и взято в плен ²² [146/1, л. 22б].

Погашению конфликта в значительной степени способствовала помощь правителя Хорезма Исфандийар-хана. Он арестовал Абу-л-Гази и отправил его к шаху. Мухаммад-Масум видит в этом проявление покорности узбекских ханов. Наш автор сообщает, что Исфандийар-хан, узнав о поражении войска Абу-л-Гази, поспешил отослать ко двору шаха достойные подарки и извинительное письмо за выступление брата. Хорезмийский правитель писал: "Поскольку наши предки всегда находились под защитой и покровительством Вашего двора, у меня, многогрешного, также нет иного приюта, кроме вашего порога. А мой брат от чрезмерной заносчивости и невежества совершил этот недостойный поступок. Поэтому, взяв его под стражу, я отправил его в ваше распоряжение, чтобы он по справедливости понес наказание, которое заслужил своими деяниями" [146/1, л. 23а].

Несмотря на официальную трактовку этих событий, арест Абу-л-Гази был вызван главным образом желанием устранить брата-соперника и стремлением Исфандийар-хана к единоличному управлению Хорезмом [104, т. 2, с. 332-333]. [82]

Шах Сафи I был вполне удовлетворен таким поворотом событий, поэтому он, "простив [Абу-л-Гази] заблуждения и ошибки, освободил [его] от наказания" [146/1, л. 23а]. Однако шах оставил Абу-л-Гази в Иране (несомненно, об этом была достигнута договоренность с Исфандийар-ханом) и определил местом его жительства Исфахан ²³ [146/1, л. 23б].

Важным фактом, который приводит Мухаммад-Масум, является распоряжение шаха о карательных мерах против виновных в отступничестве правителей. Предостерегая знать Хорасана от повторных выступлений, он приказал "казнить группу людей той области, которые являются зачинщиками смуты" [146/1, л. 23б].

В течение всего тринадцатилетнего правления Сафи I узбеки Бухары и Балха неоднократно совершали набеги на западный Хорасан ²⁴. Первое столкновение между бухарскими отрядами и хорасанцами, по данным Мухаммад-Масума, произошло в 1631 г. Узбекские ханы, целью которых был захват Бадгиса, сумели дойти почти до Герата. Только в местечке Чахар-баг, расположенном в восьми километрах ж востоку от города, правитель Герата Хасан-хан разбил отряды Имам-Кули-хана и захватил в плен триста человек ²⁵ [146/1, л. 56а-56б; 146/1, л. 83б].

Характерно, что в этом случае, как и в ряде других, победа иранцев была достигнута собственными силами Хасан-хана.

О сражении под Гератом шахское правительство узнало только после известия о победе гератцев, которая подтвердилась присылкой пленных узбеков.

Рассматривая сведения нашего автора об Имам-Кули-хане, следует отметить два крайне важных сообщения: о нападении объединенного отряда казаков и калмыков на Ташкент и Бухару (конец 1042/1633 г.) и о попытке некоторых представителей узбекской знати перейти на сторону Рустам-Мухаммад-хана. сына аштарханидского хана Вали-Мухамиада. находившегося при дворе Сафи I еще со времен его предка [146/1, л. 93а].

В исследуемом сочинении встречаются также сведения о похода на Хорасан бухарского хана Ялангтуша. В 1042/1633 г. он со стотысячной армией осадил крепость Ашрак-баг, но, потеряв во время осады двести человек, повернул назад [146/1, л. 90б; 146/4, л. 90б].

Попытка узбеков в том же году захватить Серахс и Зурабад окончилась неудачей.

Материалы "Хуласат ас-сийар" существенно дополняют сведения такого важного источника, как "Бахр ал-асрар". и дают [83] достаточно полное представление о вторжениях в Хорасан Абдалазиз-хана, сына правителя Балха Надр-Мухаммад-хана. Согласно информации нашего автора, крупные столкновения иранцев с Абдалазизом происходили здесь не менее пяти раз.

Основным объектом нападений узбекских ханов продолжал оставаться Герат. Уже в конце 1631 г. Абдалазиз при поддержка эмиров Бухары и Балха подошел к крепости Гурйан, расположенной в шести-десяти километрах от города. И на этот раз противник был остановлен только благодаря своевременным действиям правителя Герата Хасан-хана [146/1, л. 61б, 68б]. Не добившись успеха. Абдалазиз двинулся с отрядом в сторону Дюма. Передвижение узбекских частей наносило огромный ущерб населению. Мухаммад-Масум сообщает о нападении Абдалазиза на арабское племя хавадже, имущество которого было полностью захвачено узбеками. Грабежи узбекских ханов достигали таких размеров, что на борьбу с ними поднялось мастное население.

В 1632 г. Абдалазиз с двадцатитысячным отрядом осадил Маручак ²⁶. При сопоставлении данных нашего источника с материалами "Бахр ал-асрар" выясняется, что осада Маручака была вызвана тем, что весной этого же года упомянутый аштарханидский хан Рустам-Мухаммад вторгся в юго-западные районы Балхского ханства, а затем, опасаясь возмездия балхских эмиров, скрылся в крепости Маручак. Абдалазиз подошел к крепости и предпринял попытки овладеть ею. На этот раз шахское правительство, обеспокоенное положением дел, решило оказать поддержку правителю города: согласно шахскому распоряжению туда должны были отправиться сипахсалар Рустам-бек и Калб-Али-бек. Последнему выделялось пять тысяч туманов, чтобы нанять воинов для защиты крепости (возможно, из крестьян близлежащих местностей). Однако сборы затянулись, и победа над неприятелем, "который, понеся урон, ушел восвояси", была одержана без помощи центрального правительства [146/1, л. 69а].

Военные действия Абдалазиза под Джамом в 1042/1633 г. и Фарахом в 1043/1634 г., о чем вскользь упоминает Мухаммад-Масум, не принесли ему успеха. Наш автор приводит более подробные сведения о последнем столкновении иранцев с Адалазизом под Мешхедом (1044-1635 г.). Там в результате совместных действий правителей Мешхеда и Герата узбекский отряд был полностью разбит: три тысячи воинов неприятеля погибли в этом сражении, а имущество и казна самого Абдалазиза попали в руки иранцев. Рассказывая об этих событиях, летописец сообщает [84] одну очень важную деталь: когда вещи Абдалазиза доставили во дворец, то их пожаловали аштарханидскому хану Рустам-Мухаммаду. Судя по этому эпизоду, Рустам-Мухаммад-хан пользовался благосклонностью шаха Сафи I и его окружения [146/1, л. 101а-101б; 146/2, л. 75а-75б] ²⁷.

Отражения нападений Абдалазиза силами отдельных правителей Хорасана, которые в одиночку не могли полностью справиться с противником, способствовало неоднократному вмешательству узбеков Балха во внутреннюю жизнь этого района. Только в сражении под Мешхедом, выставив объединенные отряды, иранцы нанесли значительный урон Абдалазизу. который уже не смог оправиться и предпринять в ближайшее время новый поход во владения иранцев.

Приведенные примеры свидетельствуют о достаточно острых конфликтах балхской знати с хорасанскими наместниками при Сафи I.

Весьма важными представляются сведения Мухажад-Масума о попытке бухарских ханов захватить Мерв в 1041/1632 г. Поводом для этого послужила кончина правителя города Ашур-хана. Воспользовавшись благоприятным моментом, знатные ханы Бухарю Надир-Тукай, Абдаррахим Бахадур и Назар-Барути, "каждый из которых похитил себе меч превосходства подобных" [146/1, л. 67б], подошли к городу и окружили его.

Смерить правителя города, который обычно собственными силами отражал нападения узбеков, вынудила шаха Сафи I поручить защиту Мерва одному из своих военачальников — Халаф-беку. Из всех столкновений с узбеками, как мы видим, только в сражении под Мервом шахское правительство оказало помощь своему гарнизону. По сообщению нашего автора, к Мерву прибыли войска Имам-Кули-хана, ардаланского князя Амир-хана, правителя Лара и Семнана Мукабар-Дэд-хана и др. [146/1, л. 68а].

Небезынтересным кажется и рассказ Мухаммад-Масума о действиях нового правителя Мерва, Муртазы-Кули-хана, только что получившего этот пост. Назначение его на эту должность произошло уже после того, как узбеки осадили Мерв. Поэтому отъезд туда, как указывает Мухаммад-Масум, был крайне рискованным. Однако Муртаза-Кули-хан "от избытка смелости и отваги, подпоясавшись поясом того опасного дела" [146/1, л. 68а], с тридцатью пятью отважными слугами отправился в сторону Мерва. При этом он дал обещание шаху провести свой отряд в крепость незаметно [146/1, л. 68б]. Сильные заслоны узбекских частей не пропустили отряд [85] Муртазы-Кули-хана, и скоро он оказался в руках неприятеля. Только благодаря стойкому сопротивлению жителей Мерва узбеки, понеся потери, были вынуждены отступить [146/1, л. 68б].

Новую попытку захватить Мерв узбекские ханы предприняли в 1050/1641 г. Войско узбеков, возглавляемое Ялангтушем, подошло к Мерву. Навстречу ему кроме основных сил Халаф-бека выступили и отряды правителя Герата Хасан-хана. Не касаясь деталей сражения, Мухаммад-Масум сразу же сообщает о победе иранцев. Однако ценным дополнением к уже известным фактам об этом походе являются сведения нашего автора о месте сражения — им стало селение Таджарду, расположенное в нескольких километрах от города [152, с. 410]. Кроме этого в источнике приводится число убитых узбеков, которое достигало трех тысяч [146/1, л. 102б; 146/2, л. 75б].

Победа под Мервом была высоко оценена Сафи I. Кроме пожалования почетных одежд военачальникам, отличившимся в сражении, шах приказал отметить наградами и почестями остальных участников (пехотинцев, стрелков, сотников и др.).

На этом информация нашего автора о вторжениях узбеков в пределы западного Хорасана исчерпывается. Подводя итоги изложенному, следует отметить следующее:

вторжения узбекских ханов продолжались в течение всего царствования шаха Сафи I. т.е. вплоть до 1641 г. Основными центрами военных столкновений в этом районе были Герат и Мерв;

исследуемое сочинение дает новые сведения о междоусобной борьбе узбекских ханов, а также свидетельствует о недовольстве местной туркменской знати Хорасана правлением Сафи I;

столь частые набеги узбекских ханов на Хорасан и обострение их взаимоотношений с Ираном явились результатом ослабления центральной шахской власти в стране;

несмотря на то что атаки узбеков были отбиты и основные завоевания шаха Аббаса сохранены, главная заслуга в этом принадлежала правителям отдельных городов, собственными силами останавливавших продвижение неприятеля. [86]

Дипломатические отношения Ирана с иностранными державами в 30-е годы XVII в.

Рассматривая направления внешней политики Ирана в 30-е годы XVII в. по материалам исследуемого сочинения, необходимо остановиться на сведениях нашего автора об обмене посольствами шаха Сафи I с иностранными государствами. Несмотря на отрывочность информации Мухаммад-Масума, разбросанной по всему его труду, сведения придворного историографа, собранные вместе, служат интересным дополнением к более полному освещению взаимоотношений сефевидского Ирана с другими державами.

Так, из "Хуласат ас-сийар" становится известно о четырех приездах русских послов ко двору шаха Сафи I: в первой свой визит (26 мухарама 1040/3 сентября 1630 г.) полномочные представители русского царя Михаила Федоровича (1613-1645) передали шаху 17 соколов, несколько дорогих платьев и чаши с золотой инкрустацией. Второе посещение состоялось 6 шабана 1041/27 февраля 1632 г. Приехав в третий раз 17 мухарама 1046/27 июня 1636 г., русские послы привезли шаху в подарок сокола и двадцать соболиных шкур. В последний приезд (12 зу-л-када 1049/6 марта 1640 г.) члены посольства по приглашению шаха участвовали в праздновании Науруза (Нового года) [146/1, л. 47а, 80б, 129а, 161а; 146/2, л. 92б. 113а].

О визите русского посла в 1636 г. упоминает и Мухаммад-Йусуф. Историограф перечисляет те же подарки, переданные шаху, и подчеркивает, что это были традиционные русские дары. Однако Мухамиад-Йусуф явно ошибается, сообщая о том, что посол прибыл с поздравлениями по поводу восшествия Сафи I на престол [145, с. 188]. Вряд ли русский посол выбрал такой повод на седьмом году правления шаха Сафи I. Тогда как информация нашего автора позволяет заключить, что подобающие поздравления были принесены при первом посещении русскими шахского двора в сентябре 1630 г.

Информация Мухаммад-Масума о пребывании русских миссий в Иране после 1632 г., т.е. после того, как в Грузии утвердился ставленник шаха Рустам-хан, очень важна. На основании этих данных можно утверждать, что ирано-русские отношения, несмотря на "грузинский вопрос" ²⁸, продолжали развиваться и далее.

Русские послы, насколько об этом можно судить по исследуемому источнику, не вели военных переговоров. Очевидно, [87] главной целью их присутствия являлось поддержание русско-иранских торговых отношений, оживлению которых способствовала политика, проводимая Аббасом I [23].

При шахе Сафи I русские купцы продолжали держать в городах северного Ирана свои подворья. Рассказывая о событиях в Гиляне в 1629 г., Мухаммад-Масум сообщает о разгроме восставшими домов русских купцов [146/1, л. 18а].

В хронике "Хуласат ас-сийар" довольно подробно освещены взаимоотношения Ирана о Индией в указанный период.

Важной информацией является сообщение нашего автора о переселении в Иран индийского царевича Султан-Балаги. Последний, опасаясь преследований Шах-Джахана ²⁹, в 1041/1632-33 г. морским путем прибыл в Бендер-Аббас. Затем при поддержка правителя Фарса и Кух-и Гилуйе Имам-Кули-хана он был представлен ко двору, где получил разрешение остаться в Иране [146/1, л. 67б]. Вероятно, местом его жительства и стал Бендер-Аббас.

В исследуемом источнике приводятся также некоторые данные об обмене посольствами между этими странами. Уже в первый год царствования Сафи I в Индию был отправлен один из приближенных шаха, Мухаммад-Али-бек, с подарками индийскому государю на сумму около 3 тыс. туманов. В донесениях Мухаммад-Али-бека сообщалось о проявлении к нему гостеприимства и уважения индийской стороной [146/1, л. 26а-32а].

Сведения об этом посольстве встречаются и у индийского летописца Абд ал-Хамида Лахури. Согласно его информации, подарки, доставленные Мухаммад-Али-беком в Индию, достигали 300 000 рупий. Сам же иранский посол получил от Шах-Джахана 90 000 рупий, причем 10 000 из них предназначались для его свиты [134, т. 2, с. 366].

Сопоставление сведений обоих авторов крайне любопытно. Конечно, оснований для сопоставления курса тумана и рупии в указанный период они не дают, однако суммы даров, коль скоро о них упоминают оба источника, представляются значительными. В то же время, если полагаться на сведения Абд ал-Хамида Лахури. иранский посол получил менее щедрые подношения.

Поездка Мухаммад-Али-бека, по-видимому, носила политический характер: задачей посла было подтвердить дружественные намерения только что вступившего на престол шаха Сафи I по отношению к индийскому государю.

В исследуемом источнике сообщаются известные имена индийских послов, побывавших в то время в Иране: Мир-Барака, Мир-Зариф, Мир-Хумаи, Сафадар-хан. [88]

Первые двое прибыли 3 зу-л-хиджа 1040/3 июля 1631 г. — вероятно, это был ответный визит на посольство Мухаммад-Али-бека. Пребывание индийских послов при дворе было довольно непродолжительным: представившись шаху, индийские послы сослались на плохое самочувствие и попросили разрешения уехать [146/1, л. 57а]. Однако скорее всего главной причиной их отъезда явилось возобновление войны Ирана с Турцией, с правителем которой Шах-Джахан также находился в дружественных отношениях. Среди многочисленных подарков и подношений шаху было оружие, украшенное драгоценными камнями.

Наряду с дипломатическими визитами индийские представители приезжали в Иран по торговым делам: в частности, посольство Мир-Хумаи прибыло специально для покупки лошадей, которые пользовались большим спросом в Индии (9 шавваля 1043/9 апреля 1634 г.). Шах благосклонно встретил послов, устроив в их честь прием [146/1, л. 97а]. Краткость информации нашего автора не дает возможности выяснить подробности этого торга. Однако Олеарий рассказывает о недовольстве придворной знати, вызванном продажей лошадей. Он сообщает также о задержке посла Индии правителем Герата Хасан-ханом, который, отменив шахское распоряжение, оставил купленных лошадей у себя [59, с. 639-641; 145, с. 202].

Из "Хуласат ас-сийар" становится известно о том, что в течение года (1636-39 г.) в Иране находился уполномоченный Индии Сафадар-хан. Мухаммад-Масум излагает обстоятельства встречи посла: навстречу Сафадар-хану, сделавшему остановку в Кандагаре, выехал Мухаммад-бек Ясаул-сухбат. Для приема индийского гостя в столице был назначен Мирза-Хасан Мустауфз. Сафадар-хан пользовался уважением шаха: его неоднократно приглашали во дворец, он принимал участие в шахской охоте. Наш автор сообщат также о ссоре Сафадар-хана с французским послом. Хотя об этом рассказывается и в других источниках [59, с. 639-641; 151, л. 96б; 145, с. 202], причины ссоры, в результата которой погибли несколько человек, остаются неизвестными. Из "Хуласат ас-сийар" явствует, что конфликт был погашен помощником правителя Исфахана Амир-Кысам-беком.

Судя по подаркам, врученным послам после празднеств, шах Сафи I принял сторону индийца, которому он подарил дорогие подарки: халаты, саблю, золотой кинжал и несколько лошадей. Представителю же Франции была пожалована только почетная одежда [146/1, л 133аб; 146/2, л. 98б]. Последние упоминания [89] нашего источника об ирано-индийских отношениях встречаются при описании Мухаммад-Масумом событий 1046/1637 г. В этом году шах Сафи I продолжал политику отстранения от должностей ставленников своего деда, отозвал иранского посла в Индии Ахмад-хан-бека. направленного туда еще Аббасом I. и назначил на эту должность бывшего начальника вьючных караванов Йадгар-бека [146/1, л. 137а-137б; 146/2, л. 98а-98б]. По имеющимся данным пока трудно установить, был ли Йадгар-бек отозван из Индии после кандагарского конфликта, или же он оставался там и при Шах-Джахане. Сообщение Мухаммад-Масума о послах представляет определенный интерес. Из него мы узнаем, что помимо кратковременного визита шахского уполномоченного Мухаммад-Али-бека при индийском дворе в течение нескольких лет постоянно находился представитель Ирана. Постоянное присутствие иранского посла, несомненно, влияло на отношения между странами и способствовало поддержанию между ними многосторонних связей.

Из данных Мухаммад-Масума становится ясно, что индийские представители приезжали в Иран гораздо чаще, чем посланники шаха в Индию. Отчасти это можно объяснить тем, что Иран в то время играл пассивную роль в торговле с индийским государством ³⁰.

Среди представителей европейских стран, посетивших двор Сафи I, наш автор упоминает французского посла, доставившего шаху письмо от короля Франции Людовика XIII (1610-1643). В послании король Франции выражал надежду на сохранение дружественных отношений между странами в период правления шаха Сафи I [146/1, л. 138б; 146/2, л. 98а] ³¹.

Интерес Франции к укреплению связей с Сефевидской державой подогревался ее соперничеством с другими европейскими державами (Англией, Португалией, Голландией), к этому времени уже имевшими торговые соглашения с Ираном, и ее желанием упрочить свое положение в этом регионе. Насколько об этом можно судить по нашему источнику, ответных дружественных шагов Ирана не последовало и правительство Сафи I не предоставило никаких привилегий Франции в торговле ³². Отношения между странами оставались такими же, какими они сложились при Аббасе I.

Перечисляя присутствовавших на маджлисах шаха. Мухаммад-Масум называет послов Ургенча, Бухары, Басры, но не касается связей Ирана с ближайшими соседями. [90]

Таким образом, материалы "Хуласат ас-сийар" освещают в основном отношения Ирана лишь с тремя крупными державами: Россией, Индией, Францией. В исследуемом сочинении не встречается сведений о заключении шахом Сафи I каких-либо новых международных договоров или соглашений (политических, военных, торговых). Очевидно, правительство шаха Сафи лишь принимало посольства тех стран, связи о которыми были установлены еще Аббасом I.

Комментарии

1. В последние годы вышел ряд работ, посвященных ирано-турецким войнам в XVI-XVII вв. и построенных в основном на турецких источниках [41; 49; 57; 88].

2. См., например, у Олеария и Закария Канакерци. Последний, в частности, пишет: "Узнав, что шах Аббас умер и на престол сел его внук Сафи, слабосильный ребенок", Мурад IV собрал войско и двинул его на Багдад [39, с. 84].

3. В 1630 г. произошло разрушительное наводнение в Мекке, в том же году разразилась сильная буря в Константинополе — это заставило Мурада IV перебросить часть войск для восстановления пострадавших городов [112, т. 9, с. 155].

4. О быстром захвате Еревана турками свидетельствуют также и более поздние историографы: Мухаммад-Йусуф. Тахир Вахид. В свою очередь. Ж. Хаммер, используя турецкие источники, указывает на то. что из крепости к султану прибыли парламентеры. Их предложения были отвергнуты Мурадом IV, а сами они были убиты [112, с. 268].

5. Бал-йемез (от итал. ballo-mezzo) — дальнобойная пушка, выпускавшая ядра до 50 кг весом и использовавшаяся для обстрела крепостных стен [92, вып. 1, с. 287].

6. К. К. Куция установлено, что первая пушка в Иране была отлита еще в начале XVII в. в Тебризе [47, с. 10].

7. Олеарий приводит подробный рассказ о поведении Сафи I при осаде Еревана: шах, видя постоянные неудачи своих войск и опасаясь поражения, решил лично отправиться в крепость. Только после долгих уговоров и заверений военачальников о том, что город вскоре будет завоеван, он отказался от своего намерения [59, с. 879].

8. По данным Эвлии Челеби, турецкое войско, находившееся в крепости, насчитывало 40 000 человек, а шаха Сафи I — 100 000 [92, вып. 3, с. 154]. Голодные бунты в самой Турции и восстание против султанской власти Инайат-хана в Крыму не давали возможности Мураду IV направить под Ереван дополнительные части [79, с. 517-520].

9. Последний раз Багдад был отвоеван Аббасом I и перешел к владениям Ирана в 1627 г. [139, с. 736-737, 741].

10. Основываясь на сведениях турецких источников, Ж. Хаммер приводит данные о том, что спаслось только три процента иранцев, защищавших город [122, т. 9, с. 314]. В свою очередь, турки также потерпели большой урон: при взятии города потери составили более трети их войска [95, т. 1, с. 316].

11. Наше мнение подтверждает Кятиб Челеби, который в своем сочинении приводит копию высочайшего указа султана Мурада IV, посланного Сафи I перед заключением мира. В нем, угрожая новыми военными действиями, он требовал передачи областей, "которые со времен моих великих предков находились под моей (т.е. турецкой. — И. П.) властью" [43, т. 2, с. 152].

12. Текст договора, посланный Мураду IV. написан на староосманском языке с употреблением арабских выражений. Для иллюстрации мы приводим его начало: "Пограничный договор по поводу заключения мира, написанный по поручению высокоуважаемого падишаха султана Мурада Мустафа-пашой и отправленный государю Рума с Сару-ханом. Хвала Аллаху, могущественному подателю благ, который открыл двери мира ключом добра и развеял мрак над полями битвы и борьбы благодаря свету утра потери и успеха, и благословение и мир Пророку, который открыл и объяснил веру самым совершенным разъяснением, и благополучие исламу — миру счастливому, ах, какому счастливому! — и благословение и мир роду Пророка, потомству его и сподвижникам его..." [146/1, л. 151б-154б; 146/2, л. 106а-107б].

13. Почти в течение целого века между Ираном и Турцией сохранялся мир. Он был нарушен лишь в 1723 г. турецким султаном Ахмедом III (1703-1730). О хронологии ирано-турецких войн в средние века см. работу В. Г. Чочиева [89].

14. Кандагар, город-крепость, расположенный на перекрестке караванных дорог, был яблоком раздора между Ираном и Индией, постоянно переходя от одной державы к другой. В 1621 г. шах Аббас I, не добившись передачи города мирным путем, начал военные действия против Индии и вскоре овладел Кандагаром. Правителем города с прилегающими округами он назначил Гандж-Али-хана, которого удостоил также титула "хан" и почетного обращения "отец". После смерти Гандж-Али шах передал управление Кандагаром его сыну Али-Мардану, сохранив за ним все упомянутые звания [139, с. 629-688].

15. Попутно отметим, что Сийавуш-бек сделал при дворе шаха Сафи I неплохую карьеру: начав служить сотником гулямов, он вскоре (в 1042/1633 г.) стал начальником конного корпуса, а затем и военачальником шахских войск в Хорасане [146/1, л. 52а. 93б, 97б].

16. в ту пору ежегодные доходы с Кандагара составляли 50 000 туманов [151, л. 97б; 145, с. 210], поэтому вполне понятна заинтересованность Али-Марлана сохранить за собой эту область.

17. По сведениям индийского летописца Мухаммад-Хашим-хана, войско Сийавуш-бека насчитывало 3 тыс. воинов [147, т. 1, с. 555-558].

18. Сложное внутреннее и внешнее положение Ирана заставило шаха обратиться за помощью к шемаханскому хану. Но последний отказал ему в просьбе [6, с. 115-116].

19. Кандагар был отвоеван иранцами, но уже не при Сафи I, а при это преемнике Аббасе II.

20. Борьба за обладание Хорасаном, административный центр которого Мешхед был священным городом и местом паломничества мусульман-шиитов, разгорелась задолго до царствования Сафи I. В начале правления Аббаса I почти весь Хорасан находился под властью узбекских феодалов. Только в 1008/1599 г. шах Аббас I сумел возвратить ранее утраченные города Мешхед, Нишапур, Сабзавар. Хотя управление Бухарой и Балхом осталось в руках представителей династии Аштарханидов (1599-1763), позиции Сефевидского государства в Хорасане были значительно укреплены [139, с. 350, 391-392]. Подробнее о причинах, обусловивших неудачи Аббаса I в Балхе. см. в статье Н. Д. Миклухо-Маклая [53, с. 147-162].

21. Сведения Искандара Мунши подтверждают, что шах Аббас неоднократно оказывал поддержку Исфандийар-беку [139, с. 689, 696, 700].

22. Как указывает Искандар Мунши, на помощь Манучехр-хану выступили ополчения городов Сабзавара и Нишапура [141, л. 12а].

23. Из очерка Н. И. Веселовского известно о том, что шах Сафи I выделил Абу-л-Гази в Исфахане дом и назначил 10 000 туманов в год на содержание [24, с. 134].

24. Правителем Бухары в это время был четвертый представитель аштараханидской династии Имам-Кули-хан (1611-1642). Ему удалось добиться относительного усиления ханской власти и подчинения себе враждебно настроенных феодалов. Управление же Балхом с 1611 г. находилось в руках Надир-Мухаммад-хана [142, л. 96б-99б, 100б]. Как видно из повествования Мухаммад-Масума, оба этих правителя предпринимали попытки вторгнуться в пределы Хорасана.

25. Хасан-хан шамлу был назначен беглербеком Герата и верховным эмиром Хорасана в 1618 г. При шахе Сафи I, как сообщает исследуемый источник. Хасан-хан оставался на этих должностях. Благодаря его действиям атаки узбеков были успешно отражены. В "Хуласат ас-сийар" сообщается о смерти правителя Герата. Донесение об этом поступило во дворец I мухаррама 1051/12 апреля 1641 г. (т.е. Хасан-хан умер, видимо, в марте 1541 г.). Управление Гератом было передано его старшему сыну — Аббас-Кули-хану. Второй сын. Хусайн-Кули-хан, был приглашен ко двору [146/1, л. 162а; 146/2, л. 113а].

26. Маручак — крепость, расположенная на правом берегу р. Мургаб [142, л. 206-209].

27. Добавим, что Рустам-хан принимал участие в походах против своих же узбекских ханов, что неоднократно поощрялось шахом [146/1, л. 13б, 68а, 90б].

28. Стремление иранских шахов вмешиваться в грузинские дела народа, несомненно, осложняло русско-иранские отношения. Правительство царя Михаила всячески препятствовало подобным намерениям [56, с. 56-100].

29. Султан-Балаги — сын индийского царевича Хусроу, старшего наследника государя Индии Джахангира (1608-1627). Однако в борьбе за власть Хусроу был убит своим братом Хуррамом (впоследствии Шах-Джахан) [130, т. 4, с. 169]. Таким образом, Султан Балаги приходился племянником Шах-Джахана и мог подвергнуться гонениям со сторона своего дяди.

30. Шарден сообщает, что ввоз индийских товаров в Иран немного превышал вывоз [102, т. 2, с. 347-349].

31. По материалам европейских источников мы можем судить о визитах к шаху Сафи I представителей Англии, Германии, Польши, Италии. Цель этих посольств состояла в продолжении торговых сношений с Ираном [95, т. 1, с. 315; 111, т. 2, с. 20-35].

32. Первый франко-иранский договор был заключен только в 1674 г. [111, т. 2, с. 29].

Текст воспроизведен по изданию: Хроника времен Сефевидов (Сочинение Мухаммад-Масума Исфахани «Хуласат ас-сийар»). М. Восточная литература. 1993