Глава III.

"ХУЛАСАТ АС-СИЙАР" О ВНУТРЕННЕМ ПОЛОЖЕНИИ ИРАНА В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ШАХА САФИ I

Исследуя различные аспекты социально-экономической истории в указанный период, необходимо рассмотреть и проанализировать внутреннюю политику шаха Сафи I, к настоящему времени изученную довольно поверхностно. Сведения Мухаммад-Масума, несмотря на их краткость и отрывочность, все же дают возможность составить о ней некоторое представление.

Многие начинания шаха Аббаса I, направленные на укрепление внутреннего положения страны и усиление центральной власти, вызвали недовольство знати, отчасти духовенства и купечества. Однако недовольные опасались выступить против реформ шаха Аббаса при его жизни. Придя к власти, шах Сафи не без влияния своих приближенных отменил ряд мероприятий Аббаса I, нацеленных на дальнейшую централизацию государства и концентрацию экономической и финансовой власти в руках бюрократии.

Так, по сведениям Мухаммад-Масума, одним из первых актов правительства шаха Сафи I был указ об аннулировании государственной монополии на торговлю шелком, введенной Аббасом I. На основании этой монополии государство через своих агентов определяло цены для продажи шелка и устанавливало размеры выплачиваемых за это пошлин. Сбор тамги — подати, взимавшейся с купцов и ремесленников, составлял одну из главных статей доходов казны. На решение шаха Сафи I повлияли, по-видимому, два существенных обстоятельства. Во-первых, во времена правления шаха Аббаса I внешняя торговля находилась главным образом в руках не персов, а армян ¹. Некоторые из них, в свою очередь, имели своих представителей по торговле шелком в Индии, Китае, странах Европы. Стремясь расширить внешнеторговые связи своего государства со странами Востока и Запада, шах Аббас [35] покровительствовал армянским купцам, предоставив им ряд привилегий, в том числе и право вывоза шелка-сырца из Ирана ². Армянские купцы, выступая в качестве агентов шаха по вывозу шелка, были заинтересованы в выполнении подобных поручений, так как это открывало перед ними перспективы в торговле с Европой и приносило огромный доход ³. Подобная политика вызвала сильное недовольство у мусульманских купцов, занимавшихся в основном внутренней торговлей.

Неудивительно, что при шахе Сафи I, пользуясь ослаблением центральной власти, представители придворной знати, тесно связанные с персидскими купцами, сумели добиться для них таких же привилегий, какие шах Аббас I предоставил их конкурентам — армянам [148, т. 2, с. 135].

Во-вторых, подобные сборы не были предусмотрены шариатом и отмена из считалась богоугодным делом. Опираясь на это, мусульманские духовные лица, занимавшие важные позиции в городской экономике, часто выступали за отмену или сокращение подати. Безусловно, последнее обстоятельство также повлияло на решение шаха Сафи об отмене тамги.

Мухаммад-Масум сообщает, что в субботу 9-го числа месяца джумада ас-сани/3 февраля 1629 г. (на четвертый день после восшествия на престол) шахом Сафи был издан указ, отменяющий государственную монополию на гилянский шелк: "...а [по поводу] гилянского шелка, [продажа] которого была под запретом в целях поддержания благосостояния государства, — а то, не дай Бог, купцы повезут его в Рум, — в целях взимания тамги, приносящей большой доход его [Аббасову] войску, так как она была объявлена запрещенной [для всех прочих], соизволил тот запрет отменить и разрешил каждому продавать шелк" [146/1, л. 11а].

Содержание указа очень важно. Оно показывает, что сбор тамги, в свое время отмененный Тахмасбом I ⁴, вновь существовал при шахе Аббасе I. На основании нашего источника можно утверждать, что Аббас I возобновил взимание этой пошлины если не со всех товаров, то хотя бы с шелка-сырца ⁵. Доходы, поступавшие в казну, как видно из приведенной цитаты, шли на содержание войска. Вполне возможно, что восстановление тамги было продиктовано необходимостью проведения военной реформы, для которой требовались немалые расходы.

Аннулирование государственной монополии предоставило право самим купцам приобретать шелк у крестьян. Теперь они уже не прибегали к посредничеству казны и не выплачивали [36] соответствующих пошлин. Это, несомненно, привело к сокращению доходив государства и повлекло за собой ослабление мощи армии и экономики страны (сборы тамги в середине XVI в. составляли 30 тыс. туманов ежегодно) [94, с. 69].

В этом же указе шаха Сафи говорилось о прекращении строительства канала от реки Карун до Исфахана, которое было начато еще при жизни Аббаса I для благоустройства столицы ⁶. Мухаммад-Масум пишет: "Поскольку [прежде] на постройку канала от реки Куранг (т.е. Карун. — И. П.). который по воле государя-навваба, ревнителя процветания [своей] столицы, да снизойдет на него милость Божья, [должен был] направлять воду в Исфахан, ежегодно с подвластных областей собирали в виде налога около 50 тысяч туманов и поскольку [нынешнему] государю — тони Божьей стало очевидно, что ответвление протока от основного русла в скором времени закончить невозможно, то он соизволил снять эти подати и поборы с шои райатов и подданных" [146/1, л. 11а].

Хотя Олеарий сообщает о том, что строительство канала было приостановлено из-за нерадивости Сафи I [59, с. 854], приводимая нашим автором сумма налога дает основание предположить, что это произошло из-за нежелания нового окружения шаха Сафи I обострять отношения с местными правителями областей ⁷. Последние, очевидно, противились сбору этой дополнительной подати, так как выплата подобного "чрезвычайного налога" ущемляла их собственные финансовые интересы. Поэтому правительство Сафи I было вынуждено пойти на уступки.

Искандер Мунши также свидетельствует о некотором облегчении налогового гнета. Он пишет, что льготы, полученные населением при вступлении Сафи I на престол, превышали 500 тыс. туманов [146/1, л. 8б]. К цифровым данным Искандера Мунши следует, однако, отнестись осторожно, так как они не подтверждаются ни сведениями нашего автора, ни сообщениями европейских путешественников. Отмена налогов, если она имела место, скорее всего коснулась каких-то отдельных областей.

Этим же указом разрешалось курить табак: "А также [государь] распорядился освободить от [налога] на табак, поскольку из-за затруднений с ним именитые семьи [из купцов] прогорели" [146/1, л. 11а]. Запрет на курение табака, как явствует из рассказа Олеария, был наложен шахом Аббасом I во время его похода в Грузию (1605 г.) [59, с. 854]. По всей вероятности, отмена этого запрета была произведена в интересах [37] купечества и привела к значительному расширению площадей под этой культурой.

Искандар Мунши, описывая первые дни правления Сафи I, упоминает лишь факт отмены тамги, не касаясь остальных пунктов указа молодого шаха.

Заслуживает внимания сообщение Мухаммад-Масума о выплате шахом Сафи I при вступлении на престол жалованья воинам на сумму около двухсот тысяч туманов [146/1, л. 12а-12б]. Искандар Мунши, упоминая об этом же событии, не приводит цифровых данных [141, с. 8б].

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что многие начинания Аббаса I не нашли поддержки у правительства Сафи I.

Та часть придворной знати, которая опасалась выступить против нововведений шаха Аббаса при его жизни, сумела добиться их отмены после его смерти.

Рассматривая различные стороны социально-экономического положения в указанный период, следует сказать, что основной земельный фонд в Иране продолжали составлять государственные земли (дивани) и земли шахского домена (хассе). В то же время материалы "Хуласат ас-сийар" свидетельствуют о дальнейшем развитии в 30-е годы XVII в. института тиула.

В первые же дни своего правления шах Сафи предоставил вилайет Дарджазин в тиул Рустам-Мухаммад-хану. Отец последнего, Вали-Мухаммад-хан, ранее вынужденный оставить свои владения, служил при дворе Аббаса I. Шах Сафи счел возможным возобновить тиульное пожалование его сыну [146/1, л. 13б].

Как сообщают источники, практика предоставления тиулов новым шахом сразу же после коронации существовала и ранее. Так, шах Аббас в начале своего царствования при назначении на должности пожаловал тиулы следующим представителям знати: Йусуф-хану. Али-Кули-султану Зулфикару. Махди-Кули-хану и др. [139, с. 529]. Это входило в число обязательных "милостей" каждого шаха, которые он оказывал своим приближенным при вступлении на престол.

В "Хуласат ас-сийар" также приводятся сведения о пожаловании тиула за несение военной службы. В конце 1042/1633 г. Ладжин-беку Джалали пожаловали в тиул один из округов Хорасана. Он должен был отправиться туда с несколькими отрядами курдов и обеспечить охрану вверенной ему территории. К сожалению. сведения нашего источника не позволяют установить, какую именно часть обширной области отдали ему в тиул [146/1, [38] л. 93б]. Однако если вспомнить, что в это время в Хорасане были успешно отражены атаки узбеков, то можно предположить, что шахское правительство предоставило во владение Ладжин-беку один из участков пограничной зоны для упреждения рецедивов вторжения.

Подобная политика укрепления границы проводилась уже при шахе Аббасе I, который распределял тиулы после завоевания новых областей или возвращения местностей, временно оказавшихся в руках неприятеля. Например, в 1606-07 г., после изгнания из Ширвана турецких войск шах Аббас раздавал там тиулы некоторым представителям знати [139, с. 529].

Мухаммад-Масум приводит сведения о пожаловании шахом Сафи тиулов на владение с правом управления территорией, тиулы, как установлено И. П. Петрушевским, предоставлялись носителям определенных должностей [67, с. 194-198]. Указами Сафи I в тиул отдавались земли в провинциях и округах Хорасана, Фарса, Кермана, Герата, Семнана, Демавенда, Дарджазина. Правителям названных областей было приказано не только содержать войско, но и "приступить к управлению и устройству финансовых и земельных дел своих тиульных поместий" [146/1, л. 57а]. Хотя по нашему источнику не представляется возможным установить, кому именно на таких условиях предоставили тиульные пожалования, факт упоминания об этом у нашего автора важен для понимания эволюции тиула.

О пожаловании шахом Сафи I хамесале (тиульного пожалования, связанного с определенной должностью, которая включала и сбор податей) в исследуемом источнике говорится дважды: при вступлении на престол шах Сафи I пожаловал правителю Фарса и Кух-и Гилуйе Имам-Кули-хану помимо занимаемых им должностей право ежегодного сбора податей с Фарса, ранее поступавшего в казну, в сумме 60 тыс. туманов [146/1, л. 12б]. Второе упоминание в источнике о пожаловании хамесале относится к правлению Тахмасба I (1524-1576). Последний предоставил Шахвирди-султану Зийад-оглы каджару (40-50-е годы XVI в.) в награду за мужество, проявленное в битве с турками при Эрзеруме. ежегодное пожалование на сумму 1000 туманов [146/1, л. 180б; 146/2, л. 125б].

Исходя из анализа приведенных данных, можно заключить, что в указанный период тиул имел дальнейшее распространение как вид земельного владения. Пожалование шахом Сафи I земель в управление способствовало расширению прав тиулдаров, [39] которые, пользуясь ослаблением центральной власти, стремились хотя бы временно превратить владение рентой в условное владение землей.

Наряду с термином тиул в сочинении Мухаммад-Масума многократно встречается термин улька. Контекст в некоторых случаях позволяет установить, в каком из четырех возможных значений ⁸ наш автор использует термин улька: очевидно, что под улька подразумевалось наследственное владение с правом полного налогового иммунитета, т.е. союргал. Например, округ Карабаг шах Сафи I пожаловал в постоянное наследственное владение ганджинским правителям Зийад-оглы. Хотя в годы правления Аббаса I происходило ограничение числа подобных пожалований, при Сафи I представители знати вновь добивались представления им земельных участков с правом наследственного владения.

В подтверждение сведений Мухаммад-Масума можно привести указ-шаха Сафи I о пожаловании союргала одному тебризскому сайиду. Мир Нимат Абд ал-Нахиби, получившему право собирать доходы с Тебриза и его окрестностей в сумме 3 тыс. туманов 695 динаров (см. [113, т. 14, ч. 1, с. 44-45]).

В то же время термином улька наш автор иногда называет территорию области (например, земли ардаланского эмира Хан-Ахмад-хана).

Из сопоставления этих фактов следует, что в 30-е годы XVII в. ленные владения в целом сохраняли свои характерные черты: наследственность держания, обязанность поставлять шаху воинов с полным вооружением, административное невмешательство центрального правительства и т.д. Вместе с тем при шахе Сафи происходит распределение тиулов и союргалов, тогда как шах Аббас I стремился значительно ограничить пожалование последних.

Важными сведениями являются сообщения нашего автора о конфискации владений Имам-Кули-хана после его казни. Так управление областью Кух-и Гилуйе передали ишик-акаси-баши Агурлу-хану, область Лар — ишик-адаси Калб-Али-Беку, территорию Дуруна — Махди-хан-беку арабу, о-в Ормуз — Бархудар Султан-Кули-хану Зулкадару и о-в Бахрейн — Савандук-Султан-Кули-хану Зангане [146/1, л. 77а]. К сожалению, Мухаммад-Масум не сообщает, на каких условиях были переданы эти земли. Однако дробление земель Имам-Кули-хана на отдельные части и назначение на них государственных чиновников свидетельствует о факте перехода мульковых (частновладельческих) земель в фонд государственных (дивани). Об этом же случае мимоходом упоминает и Шарден ⁹. [40] Французский путешественник также сообщает, что этот шаг Сафи I послужил отправной точкой для дальнейшего сокращения частных земель при его преемнике Аббасе П.

Подати и повинности, взимавшиеся с подданных и райатов при шахе Аббасе I, продолжали существовать и при его наследнике.

В "Хуласат ас-сийар" встречаются названия таких поборов, как ихраджат ¹⁰ и тоуджихат ¹¹. В данном случае, как видно из нашего источника, под ними подразумевался сбор денег на строительство канала от р. Карун до р. Зайандеруд (ежегодно, как уже упоминалось, сумма сбора составляла около 50 тыс. туманов). Сообщение Мухаммад-Масума позволяет говорить о том, что обе эти подати обозначали сбор денег в пользу государства (в данном случае — на государственное строительство).

"Хуласат ас-сийар" сообщает о наличии специальных чиновников, занимавшихся сбором подати за пастьбу скота. — чубан-беги [146/1, л. 179аб; 146/2, л. 124б]. Шахвирди-султан Зийад-оглы, беглербек Карабага, во время приема турецкого посла (40-е годы XVI в.) вызвал к себе писцов, ведавших реестрами взимания чубан-беги. Те представили своему правителю отчет и доложили, что "без преувеличения и хвастовства теперь в Карабаге имеется в наличии сто тысяч баранов" [146/1, л. 179аб; 146/2, л. 124б]. Вполне возможно, что эта цифра несколько завышена, однако приведенный пример позволяет говорить о достаточно развитом уровне скотоводства в этот период.

Выступления против центральной власти

Годы правления шаха Сафи I характеризовались новой волной народных волнений. При шахе Сафи I, как видно из исследуемого источника, они чаще всего происходили на окраинах Сефевидского государства. Это связано с тяжелым положением населения в этих районах, которых почти не коснулась отмена податных льгот, а также оживлением активности местных правителей, уловивших ослабление центральной власти и стремившихся на волне народного недовольства вернуть себе независимость.

Мухаммад-Масум пишет, что, как только шах Сафи I вступил на престол, "повсюду начала протирать глаза дремлющая смута, а распря, наступившая на подол [смирения], обрела силы" [41] [146/1, л. 23б], и ежедневно осведомители приносили ко двору известия о начале волнений то в одном, то в другом конце государства.

Одним из первых народных волнений, вспыхнувших сразу же после воцарения Сафи I, явилось восстание Гариб-шаха в Гиляне в месяце шабане 1038/марте 1629 г.

Подробный анализ гилянских событий, как уже говорилось, дан в статье И. П. Петрушевского "Народное восстание в Гиляне в 1629 г.". Однако ученый не использовал данных из "Хуласат ас-сийар" ¹². Поэтому здесь уместно рассмотреть те сведения Мухаммад-Масума, которые до сих пор еще не привлекались. Информация нашего автора интересна прежде всего потому, что он, находясь при дворе шаха, подробно рассказывает о реакции шахского окружения на события и последующих действиях против повстанцев.

Напряженная обстановка в Гиляне сложилась еще до вступления шаха Сафи I на престол. Смерть Аббаса I послужила толчком для нового выступления гилянцев ¹³. Наш автор пишет: "Некоторые из жителей Гиляна из-за [своего] скудоумия и невежества, едва узнав о неотвратимой участи, настигшей его величество — прибежище всепрощения (т.е. о смерти шаха Аббаса I), вновь обратились к желанию, которое издавна бродило в их существе" [146/1, л. 17аб].

Вполне возможно, что выступление гилянцев подтолкнуло Сафи I на предоставление купцам льгот на продажу гилянского шелка. Усмотрев в этом послабление со стороны центрального правительства, представители гилянской знати попытались восстановить существование своих полунезависимых ханств.

Вначале центром восстания, как явствует из источника, был округ Леште-Ниша. Здесь представители местной правящей верхушки провозгласили правителем Гиляна Гариб-шаха и "облачились в парчовую ткань подчинения ему" [146/1, л. 17а-17б].

Благодаря сведениям нашего автора становятся известными имена близких помощников Гариб-шаха: Абу Саид и Инай ат-Рахмат [146/1, л. 17б].

Важным дополнением к уже известным фактам разворачивавшегося восстания (успешный захват восставшими Решта и Лахиджана, бегство правителей этих городов, разгром лавок русских купцов) являются сведения Мухаммад-Масума о Хайдар-султане лахиджанском, который первым оказал сопротивление повстанцам. Только после этого правительство Сафи I предприняло меры для [42] подавления восстания: по распоряжению шаха из столицы к Леште-Ниша двинулись войска Халаф-бека, отряды правителя Астары Сару-хана и правителя Гескера Гургин-хана [146/1, л. 19а].

По сведениям Фумани, главнокомандующим шахскими отрядами, выставленными против Гариб-шаха, был Сару-хан, который, согласно этому источнику, сыграл главную роль в ликвидации восстания. В изложении же нашего автора Сару-хан и Гургин-хан предпринимали совместные действия против мятежников. Объединив свои силы, они разгромили повстанцев в Кучесфахане и преследовали их более 20 км.

Хотя материалы "Хуласат ас-сийар" не дают столь полного освещения самих сражений, как, например, Фумани или Олеарий, в ходе изложения выявляются некоторые новые детали. В частности, во время решающей битвы шахскими воинами был захвачен в плен вазир и советник гилянского предводителя Карбалаи Мухаммадку. Самому же Гариб-шаху удалось спастись бегством и скрыться в местечке Джабаха. Только спустя три дня его схватили шахские гулямы [146/1, л. 19а].

Число погибших, по сведениям Мухаммад-Масума, достигало 8 тыс. (у Фумани — 7870 человек, у Искандара Мунши — 10 тыс.) [146/1, л. 19а; 133, с. 200; 141, л. 10б]. По цифрам потерь можно судить о реальных масштабах восстания, подавленного с такой жестокостью.

После этого по распоряжению Сафи I во дворец доставили только Гариб-шаха и его приверженцев. Остальные же были прощены. "Мы оставили запись прощения, — передает слова шаха Мухаммад-Масум, — на их свитках (т.е. на списках виновных)" [146/1, л. 19а]. Очевидно, шахское правительство, опасаясь дальнейших выступлений, не решилось наказать рядовых участников восстания. Тем не менее помилование гилянцев означало для них ряд ограничений. Олеарий рассказывает, что с целью предотвращения новых выступлений населению запрещалось носить любого вида оружие, включая стрелы и лук [59, с. 708].

Сведения Мухаммад-Масума о казни предводителя восстания совпадают с данными Олеария. Оба автора повествуют о том, что Гариб-шах в присутствии двора и гостей, созванных на прием по случаю успеха шахской армии, был пронзен множеством стрел [146/1, л. 19а; 59, с. 708].

Подчеркивая важность устроенного маджлиса, наш автор отмечает, что в финансировании праздника участвовал мусульманский правитель Голконды (штат Индии) Абдаллах Кутб-шах ¹⁴, [43] который через своего гонца Хайдар-хана передал во дворец 25 тыс. туманов [146/1, л. 29б-30а]. Попутно отметим, что Хайдар-хан пробыл при иранском дворе около трех лет. Только в 1041/1632 г. шах Сафи I отпустил его на родину, послав Абдаллах Кутб-шаху ценные подарки, в том числе почетные халаты и 50 арабских скакунов. Примечательным фактом является сообщение автора о том, что правитель Голконды носил титул "защитника султаната" ¹⁵ [146/1, л. 67б]. Как представляется, эти сведения дают основание говорить о том, что в указанный период взаимоотношения представителей Кутб-шахов Голконды с Ираном были весьма тесными.

После подавления восстания управление Гиляном, о чем умалчивают другие источники (Фумани, Олеарий), передали вазиру Мазандерана Мирза-Мухаммаду Таки, в ведении которого теперь оказались уже две важные области государства [146/1, л. 19б].

Сведения "Хуласат ас-сийар" в целом по своему содержанию близки к более обстоятельному и подробному сочинению Абд ал-Фаттаха Фумани "Тарих-и Гилан" [133]. Некоторые уточнения и дополнения, обнаруженные в исследуемой хронике, касаются причин восстания, его размаха, мер, принятых шахским окружением для подавления мятежников. Гилянское восстание 1629 г. положило начало волне народных выступлений в Иране в период правления Сафи I.

Уже в следующем, 1830 г. происходят волнения одновременно в Азербайджане и Карабаге. Для их подавления и пресечения дальнейших выступлений шах Сафи отправил в Тебриз Накди-бека Бигдели, а в Карабаг — Гургин-бека [146/1, л. 31б-32а; 146/2, л. 16а-17а]. Каждый из них получил приказ, "собрав воедино отряды и войска эмиров тех пределов, заняться охранением названных областей" [146/1, л. 32аб].

Оппозиция феодализму, по определению Ф. Энгельса, нередко "выступает соответственно то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания" [I, т. 7, с. 361].

В средневековом Иране недовольство крестьян и городских ремесленников, вызванное шахской политикой и феодальной эксплуатацией, зачастую выражалось в форме религиозных движений ¹⁶. К их числу относится и малоисследованное восстание дервиша Ризы ¹⁷, объявившего себя скрытым имамом Махди, который, по верованию шиитов, должен явиться людям, чтобы устранить зло и насилие. [44]

В "Хуласат ас-сийар" приводятся подробные сведения о выступления дервиша Ризы, тогда как известные сочинения Искандара Мунши и Олеария об этом событии упоминают лишь вскользь, эти авторы даже называют разный год восстания. Искандер Мунши относит его к 1041/1632-33 г., а Олеарий пишет, что оно произошло уже в 1628 г., т.е. при Аббасе I [141, л. 41а-42б; 59, с. 616-617].

В "Хуласат ас-сийар" Мухаммад-Масум посвящает этому отдельный рассказ ("Гуфтур"). в котором он приводит точную дату и ряд подробностей, не нашедших отражения у названных авторов [146/1, л. 58а-62б].

Мы склонны принять дату, приводимую Мухаммад-Масумом, — 1040/1631 г., так как он называет число, месяц и год происходящего события. Более поздний историограф Тахир Вахид также сообщает о том, что восстание дервиша Ризы произошло в 1040/1631 г. [51, л. 80б].

По версии нашего автора, дервиш Риза принадлежал к афшарам ¹⁸. В юности он служил стремянным у Кара-хана Устаджлу, беглербека подвластных областей Али-Шакр. В одной из поездок по Азербайджану по служебным делам с ним произошла необыкновенная история, после которой дервишу стали приписывать чудодейственные свойства. Мухаммад-Масум рассказывает о том, что, переплывая р. Аракс, Риза утонул и находился под водой в течение трех суток. Однако дервиш не погиб и сумел выбраться на берег. Благодаря своему спасению дервиш Риза приобрел популярность среди населения и "вместе с толпой оборванцев, чьи имена были запятнаны позором и бесчестьем, пустился в странствия" [146/1, л. 59а]. После длительного путешествия (а он, как сообщает наш источник, побывал в Египте, Руме, Марокко и Антиохии) дервиш Риза возвратился на родину. Теперь он, "по обычаю ибахитов ¹⁹, стал заниматься приобретением запретных (букв. "чуждых") знаний и распространял их среди населения" [146/1, л. 60б]. Вскоре он поселился в Кафирабаде (округ Какаран под Казвином), где продолжил свои занятия. Здесь же дервиш Риза "породнился с Кара-хан-беком кушчи, одним из сокольничих государя, и, женившись на его сестре, превратил свою неустроенность в благополучие" [146/1, л. 59б]. Несомненно, женитьба дервиша укрепила его положение и позволила ему расширить круг знакомств. Проповеди дервиша нашли отклик у местных жителей: многие из них, как пишет Мухаммад-Масум, "в результате обмана и [45] хитростей того шарлатана, вновь свернув о праведного пути, выразили ему неповиновение" [146/1, л. 59б].

Беседы дервиша привлекли внимание как низших слоев населения, так и представителей класса феодалов. Среди его сторонников находились такие именитые люди, как шахский гулям Шах-Али-бек Зангане, Вали-Султан-Шахи. Дурмыш-хан-бек, сын бывшего правителя Хафа. Не желая назвать поименно других, лиц знатного происхождения, Мухаммад-Масум пишет лишь о том, что "если бы упомянуть их имена, то [это] причинило бы бесчестье [тому] роду (роду каждого из этих людей. — И. П.)" [146/1, л. 60б].

Таким образом, нетрудно предположить, что у дервиша было немало последователей. Уточняя сведения нашего автора, Тахир Вахид сообщает, что только в одном Кафирабаде их число составляло около 500 человек [151, л. 80а]. В рядах восставших были также тюрки и таджики, т.е. кочевники и оседлое население. Собрав вокруг себя приверженцев, дервиш Риза провозгласил себя Махди (Махди-йи аср — "Мессией века") и решил захватить Казвин.

Казвинские события 1631 г., несомненно, можно рассматривать как выступление против шахской власти. Из сопоставления сведений Мухаммад-Масума выясняется, что именно в том году был назначен новый даруга Казвина. На этот раз им стал Шахвирди-хан, вельможа из окружения Сафи I. Возможно, дервиш Риза надеялся на то, что едва приступивший к своим обязанностям правитель города не сможет оказать сопротивления и сдаст крепость. Не случайно выбрано и место действия — г. Казвин. "Прежде всего, — как цитирует наш автор слова дервиша, — следует овладеть султанской ставкой Казвином, столицей его величества шаха Тахмасба, чье место [ныне] в райском саду" [146/1, л. 59б] Напомним, что еще не так давно Казвин служил столицей Сефевидского государства (решение о переносе столицы из Казвива в Исфахан было принято Аббасом I в 1596 г.), а впоследствии оставался одной из царских резиденций. Поэтому овладение им играло бесспорную роль в ходе восстания. По расчетам дервиша Ризы, победа в казвинской операции обеспечила бы успех всему делу. Так, он заявлял: "Как только мы покончим с делами покорения того вилайета, жители населенной четверти света обратятся к целованию наших ног и лобызанию нашего порога" [146/1, л. 59б].

Хотя выступление планировалось на 16 зу-л-хиджжа 1040/16 июля 1631 г., еще за неделю до этого дервиш Риза отправил Шахвирди-хану послание с предложением перейти на сторону [46] восставших. "И они (дервиш и его сторонники), — пишет Мухаммад-Масум, — принуждают его смириться: если он будет служить с покорностью и желанием, то все будет хорошо, в противном случае его будут пытать" [146/1, л. 60а]. В ответ на это требование Шахвирди-хан собрал войско и вместе с городским головой (калантаром) Мирзой Абу-Тарабом выступил навстречу повстанцам.

В столкновении между ними отряд дервиша потерпел поражение и был вынужден отступить. Наш источник называет точное место встречи противников. "Тех отвергнутых и обреченных, — сообщает Мухаммад-Масум, — они (т.е. защитники столицы) осадили около благословенной сиятельной могилы шахзаде Хусайна ²⁰, да будет над ним хвала Аллаха, и сделали их положение безнадежным" [146/1, л. 60а].

В ходе сражения погиб сам руководитель восстания. Источники по-разному рассказывают об этом: Мухаммад-Масум сообщает, что дервиш Риза, узнав о поражении, покончил с собой, бросившись в озеро неподалеку от города. Он пишет: "В конце концов [дервиш Риза] забрал душу у взятой взаймы жизни ²¹. Бренное тело, спасшееся от реки, подвергло себя новой беде [и] унесло себя в озеро, находившееся в той местности" [146/1, л. 60б].

Согласно же "Зайл-и Тарих-и Аламара-йи Аббаси", дервишу Ризе удалось проникнуть в город и занять часть его. Однако вскоре его отряд был окружен воинами калантара, которые убили зачинщика смуты [141, л. 42б].

Однако неудачи не остановили повстанцев. После смерти дервиша его приверженцы вновь предприняли попытку захватить город, но и на этот раз были отбиты.

Мухаммад-Масум ничего не сообщает о мерах Сафи I против восставших, во пересказывает распоряжение шаха о конфискации имущества дервиша Ризы. В частности, Мирза-Таки, вазир Мазандерана и пограничных областей, ранее бывавший в доме дервиша, после его гибели доложил шаху следующее: "Имущество и утварь места сборищ дервиша следует конфисковать, поскольку все, что он [Мирза-Таки] видал проницательным взглядом, — посуда, утварь, все серебро и золото, ковры, явное и спрятанное — все подлежит востребованию" [146/1, л. 61а]. Однако в доме дервиша как сообщали исполнявшие это указание правитель Казвина и калантар города, не было обнаружено искомых предметов: "Вместо золотой посуды и серебряных чаш нашли деревянную миску, вместо шелковых ковров только старую циновку и шерстяной палас" [146/1, л. 61а]. Причиной отсутствия ценностей [47] уполномоченные шаха сочли колдовство дервиша, превратившего дорогие вещи в обычную утварь (или наоборот). Мухаммад-Масум пишет: "Когда же стало ясно, что это мнимое богатство привиделось под действием запретных знаний и плутовского колдовства, они прекратили поиски" [146/1, л. 61а]. Думается, дело было не в магии или волшебстве. В обиходе дервишей не были приняты предметы роскоши. Их упоминание в хронике могло преследовать цель очернить зачинщика волнений. Если же предположить, что у дервиша все-таки находились подобные предметы (ведь он, как уже упоминалось, выдавал себя за родственника шахского сокольничего), то вполне вероятно, что их забрали сами проверяющие. Ссылка на колдовство, однако, не лишена интереса, поскольку имеются сведения о том, что при шахе Аббасе I проживал некий дервиш Мирза Абу-л-Касим. После длительного обучения у индийского мага он якобы обладал способностью прикосновением руки превращать любые вещи в золото [78, № 32, с. 18]. Вполне возможно, что рассказы об Абу-л-Касиме подогрели воображение шаха и его окружения.

На этом Мухаммад-Масум заканчивает свой рассказ о казвинском восстании 1631 г. Из сочинения же Тахира Вахида "Рийаз ат-таварих" мы узнаем о казни шахом 75 человек, а также о том, что почти через десять лет после гибели дервиша Ризы, в 1049/1640 г., его лозунги вдохновили жителей Казвина на новое выступление [151, л. 80а].

Восстание дервиша Ризы, в котором приняли участие как неимущие, так и представители знати, стало ярким проявлением недовольства различных слоев населения политикой шаха Сафи I.

"Хуласат ас-сийар" содержит важные материалы о выступлении грузинского царя Таймураза I (1606-1663) против шахского двора ²².

Аббас I, отвоевав Грузию во время турецкой кампании 1606 г., с согласия грузинской аристократии поручил управление Кахети Таймуразу, "дабы правил он ею и был покорен шаху" [39, с. 187]. При этом шах Аббас обещал не обременять жителей налогами, не подвергать их религиозным гонениям и всегда назначать правителем этой земли кого-либо из представителей грузинской знати [102, т. 2, с. 63-65].

Однако политика Таймураза, направленная на установление независимости своей страны, а также интерес России и Турции к грузинским землям вызвали беспокойство шаха Аббаса I. Поэтому он во главе многочисленного войска предпринял два [48] похода с целью полного подчинения грузин: первый — в Кахети (1614 г.), второй — в Картли (1616 г.).

Частые выступления грузинского народа против захватчиков, а также восстание под руководством Георгия Саакацзе (Марткопская и Марабдинская битвы в 1625 г.) заставили шаха Аббаса I пойти на компромисс и признать Таймураза, хотя и неофициально, царем Картли и Кахети, сохранив при этом правителем Тбилиси своего ставленника-мусульманина Симон-хана [25, с. 361].

При шахе Сафи I Таймуразу удалось избавиться от Симон-хана и присоединить Тбилиси к своим владениям ²³.

Укрепив таким образом свое положение. Таймураз предпринял попытку избавиться от подчинения центральной шахской власти. Прежде всего он выступил в сторону Ганджи и Бардаа ²⁴ с намерением оказать помощь правителю Карабага Давуд-хану. Очевидно, при удачном исходе дела он рассчитывал использовать ситуацию в свою пользу.

Отряд шахской армии под началом Рустам-бека сипахсалара, посланный на подавление восстания, разбил их. Однако Таймураз, вернувшись в Кахети, не прекратил борьбы и уже через два месяца (30 октября 1631 г.) вновь выступил против шахской власти.

Новые волнения в Грузии вызвали ответную реакцию иранского двора. Стремясь наказать непокорного правителя и пресечь его дальнейшие выступления, правительство шаха Сафи I не только отправило туда для наведения порядка войско сипахсалара Рустам-бека, но и приняло решение передать управление Картли одному из придворных — мусульманину Рустам-хану (Хосров-мирзе).

Рассказ о назначении Рустам-хана на картлийский престол и приводит в своем сочинении Мухаммад-Масум. По сведениям нашего автора, восстание Таймураза вызвало недовольство Сафи I, и он, намереваясь ослабить позиции Таймураза, решил назначить новым правителем Картли кого-либо из своих приближенных. Выбор шаха пал на Рустам-хана.

"Хуласат ас-сийар" первым из известных нам персидских сочинений дает пересказ указа шаха Сафи I о назначении Рустам-хана на картлийский престал. Наш автор пишет: "В ночь на субботу 8 числа месяца раби ас-сани 1041/3 ноября 1631 г. (т.е. на четвертый день после начала восстания. — И. П.) управление грузинской Картли государь соизволил пожаловать ему (т.е. Рустам-хану)" [146/1, л. 74б]. [49]

В информации Мухаммад-Масума важна прежде всего точная дата указа (число, месяц, год), так как до настоящего времени исследователи, опираясь на данные Искандара Мунши и грузинских летописцев, относили его появление к 1632 г. [141, л. 57б-59а; 36, с. 26; 27, с. 107].

Сведения нашего автора заслуживают доверия. Мухаммад-Масум, придворный историограф Сафи I, приступил к составлению своего труда, как уже указывалось, только в 1638 г. Поэтому при описании событий с 1629 по 1638 г. он был вынужден обращаться к официальным документам и письменным распоряжениям шаха прошлых лет. Вполне возможно, однако, что шахский указ, датированный 8 раби ас-сани (3 ноября 1631 г.), был исполнен несколько позже, и другие источники фиксируют именно эту ситуацию (время фактического прибытия Рустам-хана на новое место службы).

Подобная милость, как объясняет летописец, была оказана Рустам-хану за его незаурядные способности, проявленные им при ведении государственных дел. Как уже указывалось, он и раньше пользовался расположением шаха, однако на выбор Сафи I скорее всего повлияло то соображение, что назначение на эту должность Рустам-хана, грузина по происхождению ²⁵, не должно было вызвать открытого недовольства местной знати. Имеются даже сведения о том, что картлийцы после убийства Симон-хана начали враждовать с Таймуразом и просили шаха посадить на трон кого-либо из своих приближенных. Поэтому намерение шаха, с одной стороны, как бы отвечало желанию картлийской знати, с другой стороны, соответствовало целям центрального правительства: шаху было выгодно иметь в лице Рустам-хана, с детства воспитывавшегося при сефевидском дворе, своего верного союзника и защитника интересов Ирана. В то же время Рустам-хан сам был заинтересован получить это назначение, так как он смог вернуться на родину, и, оставаясь даругой Исфахана [25, с. 373; 48, т. 2, с. 92-95] (столицы Сефевидского государства), стать еще и правителем Картли. По сообщению нашего автора, доверенным лицом Рустам-хана в Исфахане остался Амир-Каса-бек [146/1, л. 137аб; 146/2, л. 96а-97б]. В Грузии же находились родственники и сторонники Рустам-хана, на чью поддержку мог вполне рассчитывать будущий правитель Картли.

Рустам-хан, согласно "Хуласат ас-сийар". стал наместником Картли (вали) и получил почетное звание "защитник султаната". Присвоение Рустам-хану такого звания и назначение его [50] вали подтверждает, что Сафи I ценил его службу и был уверен в его преданности ²⁶.

Утверждение на картлийском престоле ставленника шаха вызвало ответную реакцию Таймураза. По свидетельству нашего источника, именно в 1632 г. вновь активизировалась борьба Таймураза за независимость Грузии. Уже в начале 1632 г. Таймураз поднял восстание. Восставших постигла неудача: по данным Мухаммад-Масума, в плен попали 5-6 тыс. сторонников Таймураза, ему самому удалось скрыться в Баши-Ачуке.

Существенный интерес представляют сведения автора "Хуласат ас-сийар" о событиях 1634 г. в Грузии. Рустам-хан, очевидно стремясь упрочить свое собственное положение и преследуя цель сблизиться с грузинской знатью, в 1634 г. женился на Мариам, сестре могущественного правителя округа Одиши (Мингрелия) Левана Дадиани. Из "Хуласат ас-сийар" становится известно о том, что Таймураз, опасаясь союза Рустам-хана с Леваном Дадиани, предпринимал попытки помешать женитьбе правителя Картли. Так, заручившись поддержкой наместника Баши-Ачука, он намеревался похитить сестру Дадиани. Рустам-хан, узнав об этом, осадил крепость Алатун-Кале, в которой находился Таймураз, и разбил его отряды. Правитель Баши-Ачука, потеряв в бою 2-3 тыс. воинов, был схвачен в плен. Таймураз с сыном своего единомышленника скрылся в крепости Канат [146/1, л. 80б, 97аб; 145, с. 62-63].

После победы Рустам-хана Леван Дадиани привез в его лагерь свою сестру. Однако свадьба состоялась только после того, как было получено на нее согласие шаха. Мухаммад-Масум сообщает, что намерение картлийского правителя породниться с Леваном Дадиани вызвало одобрение при дворе. Шах Сафи I, выразив удовлетворение, послал Рустам-хану в подарок почетные халаты и коня с золотой сбруей.

Установление родства между Рустам-ханом и Леваном Дадиани отвечало интересам обеих сторон. Женившись на грузинке. Рустам-хан не только добился признания местной знати, но и приобрел в лице Дадиани помощника в борьбе против Таймураза — правитель Одиши автоматически становился союзником Ирана. В свою очередь, Леван Дадиани получил финансовую помощь шахского двора (известно, что шах назначил ему жалованье в сумме 1000 туманов) [151, л. 88а] и заручился поддержкой иранского правительства против Турции ²⁷. Наш автор сообщает о том, что Дадиани неоднократно присылал своих послов ко двору шаха Сафи I, [51] которых одаривали там почетными одеждами [146/1, л. 75б, 93а].

Активизация борьбы Таймураза в 1632 г., как мы видим, была вызвана назначением на картлийский престол Рустам-хана. Усиление власти ставленника шаха в Картли, а также локальность и неорганизованность выступлений Таймураза, несомненно, ослабили его борьбу за объединение Восточной Грузии.

В сложившейся ситуации Таймураз, стремясь вернуть себе Кахети, был вынужден восстановить прежние отношения с шахом. Возможно, на его поведение повлияла смерть имеретинского правителя Георгия III, у которого скрывался бывший кахетинский царь. В исследуемой хронике приводится донесение Рустам-хана от 21 рамазана 1047/26 января 1639 г., в котором сообщается о смерти Георгия III [146/1, л. 148б; 146/2, л. 103б]. Оставшись без поддержки правителя Имерети, Таймураз решил помириться с шахом Сафи I. Он отправил в Исфахан свою дочь Тинатин, которая стала законной женой шаха. Из "Хуласат ас-сийар" следует, что Тинатин доставил во дворец сам Рустам-хан. После этого управление Кахети вновь передали Таймуразу. Сообщение грузинских летописцев [35, с. 77] о том, что в 1634 г. Таймуразу удалось занять Кахети, а шах Сафи I, занятый подготовкой к войне с Турцией, был вынужден признать его кахетинским царем, нашим источником не подтверждается.

Прекращение выступлений Таймураза после 1634 г. свидетельствует о его примирении с шахом Сафи I. Установление родства, несомненно, обязывало Таймураза к лояльности по отношению к шахскому двору: по сведениям Мухаммад-Масума, приближенные Таймураза не раз присутствовали на приемах шаха [146/1, л. 105б; 146/2, л. 77а].

В "Хуласат ас-сийар" содержатся также сведения о том, что во время пребывания Таймураза в Баши-Ачуке управлением Кахети занимался Салим-хан, а после смерти последнего в 1635 г. — Бахри-бек Мамави ²⁸ [146/1, л. 99а].

Таким образом, материалы "Хуласат ас-сийар" дают возможность проследить взаимоотношения шаха Сафи I с Таймуразом, раскрывают политические и психологические причины ослабления борьбы грузинского царя за независимость и объединение своей страны ²⁹. Назначение на картлийский престол мусульманина Рустам-хана, санкционированное шахом и его окружением, а также женитьба Сафи I на дочери Таймураза способствовали созданию прочного тыла на время ведения ирано-турецких военных операций. [52]

Еще одним центром восстаний в годы правления Сафи I был район Курдистана. Уже при описании событий 1629 г. Мухаммад-Масум сообщает о подавлении восстания одного из курдских эмиров. Зайнал-бека Махмуди, в окрестностях Вана. Рустам-бек Диван-беги, сипахсалар Азербайджана, посланный против Зайнал-бека, взял в плен 1670 курдов [146/1, л. 24а].

Курдские эмиры в зависимости от обстоятельств поддерживали то иранских шахов, то турецких султанов. Примером этому служат выступления правителя Эрзурума Халил-паши, о которых довольно подробно рассказывается в "Хуласат ас-сийар". Так, в 1633 г. Халил-паша, используя недовольство курдов, пытался добиться перехода Вана под власть турок. Мухаммад-Масум сообщает о перехвате лазутчиков Халил-паши, посланных к беглербеку Вана Закарийа-хану курду; они должны были подготовить восстания.

Узнав об этом, правительство шаха Сафи I срочно отправило в Ван отряды во главе с военачальником Джани-беком. Подобная поспешность Сафи I объясняется тем, что крепость Ван была важным стратегическим пунктом и ее потеря вызвала бы серьезные осложнения для Ирана в период военных действий с Турцией. В шести фарсангах (36 км) от города между персами и курдами произошла битва, длившаяся до трех часов ночи. Не достигнув успеха, шахское войско по единодушному решению своих начальников (среди которых кроме Джани-бека находились сипахсалар Рустам-бек, правитель Карабага Мухаммад-Кули-хан Зийад-оглы и др.) на следующий день отступило на один-два фарсанга (6-12 км). Шах Сафи, обеспокоенный отступлением своих частей, приказал укрепить их ополчениями Хан-Ахмад-хана Ардалана, Шахвирди-хана, Тахмасб-Кули-хана, беглербека Чохур-Сада и Калб-Али-хана, правителя Урмии. Контроль за выполнением этого распоряжения был возложен на Агурлу-хана, одного из советников шаха. Иранцы стянули к крепости Ван довольно значительные силы: только отряд Тахмасб-Кули-хана насчитывал 3-4 тыс. человек, войско же Агурлу-хана достигало 10 тыс. человек [146/1, л. 91б-93а].

В распоряжении Халил-паши, которому помогал Мурад IV, находилось около 30 тыс. воинов [43, т. 2, с. 140-141].

Тем временем шахское войско из-за отсутствия продовольствия отошло на 4 фарсанга (24 км) и расположилось во владениях Зайнала Джалали. Положение осложнялось еще и тем, что [53] подкрепление Хан-Ахмад-хана на прибыло — отряд вынужден был повернуть в Мосул для подавления вспыхнувших там волнений.

Дальнейшие события развивались следующим образом: одной из самых укрепленных цитаделей во владениях Зайнала Джалали была крепость Курлаку. Комендант крепости колебался, кого ему поддержать, но в конце концов склонился на сторону иранцев. Дополнительная помощь шахскому войску, а также разногласия среди турецких военачальников предопределили успех шахского войска у стен Вана. Несмотря на неудачи в начале кампании (отступление, отсутствие продовольствия, задержка дополнительных частей), правительство шаха Сафи I смогло сохранить за собой крепость и подавить выступление курдов. Участники ванского похода были приняты во дворце шахом.

Год спустя, в 1636 г., вновь произошло волнение ванских эмиров, намеревавшихся совершить набег на Азербайджан. Правителем Салмаса Айуб-ханом их действия были своевременно пресечены. Несколько человек, захваченных в плен, доставили ко двору, где они были казнены [146/1, л. 92а; 43, т. 2, с. 141].

Сведения Мухаммад-Масума дают возможность проследить развитие взаимоотношений одного из влиятельных курдских эмиров, Хан-Ахмад-хана Ардалана, с шахом Сафи I.

В первые годы правления Сафи I Хан-Ахмад-хан оказывал большую помощь шаху. Из материалов "Хуласат ас-сийар" становится известно об участии ардаланского эмира в военных походах против Турции, о подавлении им восстаний арабских племен. Однако в 1046/1637 г. Хан-Ахмад-хан сам выступил против шаха.

Не раскрывая истинных причин выступления Хан-Ахмад-хана, наш автор сообщает только о болезни ардаланского эмира, приведшей к тому, что "мятежные помыслы разграбили его рассудок" [146/1, л. 130а; 146/2, л. 92б]. При сравнении сведений Мухаммад-Масума с данными других авторов выясняется, что сын ардаланского правителя Сурхаб-хан — племянник Аббаса I по материнской линии — находился в то время при дворе в Исфахане. Сафи I, опасаясь роста его влияния и притязаний на престол, ослепил Сурхаб-хана. Это и послужило поводом для выступления его отца Хан-Ахмад-хана [154, л. 29б-30а; 86, т. 3, № 33, с. 34; 134, т. 2, с. 19].

Конфликт с ардаланским эмиром, одним из влиятельных курдских правителей, мог повлечь за собой серьезные последствия для Сафи I, поскольку на поддержку Хан-Ахмад-хана во время ирано-турецких боевых действий под Багдадом он очень [54] рассчитывал. Для подавления мятежа ардаланского правителя была послана не только часть шахской армии под командованием начальника конного корпуса гулямов Сийавуш-бека и наместника Луристана Шахвирди-хана, но и собраны ополчения эмиров пограничных областей. Узнав об этом, Хан-Ахмад-хан укрылся в Авромане, самой неприступной крепости того края. Там между враждующими сторонами произошла битва, в результате которой Хан-Ахмад-хан из-за тяжелых потерь был вынужден отступить. Число убитых и захваченных в плен курдов, по сведениям Мухаммад-Масума, достигало 500 человек. В руки иранцев попало все имущество и снаряжение Хан-Ахмад-хана [146/1, л. 130б; 146/2, л. 93а].

После взятия крепости Авроман для укрепления позиций Ирана в этом районе правителем цитадели был назначен ставленник шаха Аббас-Кули-бек. Потерпев поражение, Хан-Ахмад-хан обратился за помощью к правителю Мосула Кучек-Ахмаду. который смог отправить ему отряд численностью в пятьсот человек ³⁰ [146/1, л. 131б; 146/2, л. 93а].

В свою очередь, шах Сафи, опасаясь перехода ардаланского княжества во владения Турции, усилил войска Сийавуш-бека и послал туда дополнительный отряд Ака-хана. Сражение между иранцами и курдами закончилось поражением Хан-Ахмад-хана.

По случаю победы во дворце шаха был созван праздничный маджлис, на котором среди приглашенных находились и представители курдской знати (их имена в источнике упоминаются). Присутствие курдских эмиров на этом пиру лишний раз показывает, что в их рядах не было единства: некоторые курдские эмиры выступали против Хан-Ахмад-хана, их поддержкой и стремился заручиться шах Сафи в борьбе против ардаланского правителя.

Не довольствуясь достигнутым успехом, шахская армия с целью окончательного разгрома противника продолжала преследовать его. Следующее столкновение с курдами произошло в районе Дербендчакана. Хан-Ахмад-хан, несмотря на увеличение своего войска, которое, по данным Мухамлад-Масума, теперь уже достигало 12 тыс. человек, вновь потерпел поражение [146/1, л. 134а; 146/2, л. 94а]. В этом сражении ардаланский эмир потерял своих верных помощников: погибли правитель Мосула Кучек-Ахмад и его помощник Мухаммад-паша. Войдя во владения ардаланского эмира. куллар-акаси Сийавуш-бек передал управление крепостями Махрабан и Хасанабад шахским наместникам и оставил с ними хорошо вооруженные отряды. Остальные укрепления курдского эмира были разрушены [146/1, л. 134а; 146/2, л. 94а]. [55]

После этого Хан-Ахмад-хан скрылся в Мосуле, где спустя несколько дней умер. Наш источник не только называет число потерь курдов в боевых действиях, но и сообщает, что причиной смерти ардаланского правителя явился несчастный случай, о чем не сказано в сочинениях курдских авторов [146/1, л. 134а; 146/2, л. 94а].

Таким образом, шахское правительство благодаря своевременным мерам сумело сохранить ардаланские земли, заставив неугодного правителя покинуть свое княжество. Кончина Хан-Ахмад-хана дала возможность шаху назначить правителем этого края Сулайман-хана Ардалана, защищавшего интересы шахского двора. Новый правитель Ардалана оказывал поддержку иранской армии во время войны с Турцией в 1638-39 г. [146/1, л. 138б; 146/2, л. 98а].

В ряде случаев волнения курдов носили местный характер — цель их сводилась к грабежу ближних земель. Таким был, например, поход эмира Карса и Диярбекра к крепости Карах-бала, находившейся во владениях Тахмасб-Кули-хана, правителя Чохур-Сада, в 1042/1633 г. Организаторы похода, среди которых наш автор называет Бахар ад-Дин-бека, Мухаммад-бека Махмуди, Тадж ад-Дин-бека Баладхабарди, Ахмад-бека сына шейха Хан-паши, сумели собрать трехтысячное войско. Перейдя р. Араке, они подошли к крепости Карах-бала, которую пытались взять штурмом. Однако упорное сопротивление ее защитников заставило курдский отряд отступить. При отходе Бахар ад-Дин-бек и Мухаммад-бек Махмуди погибли [146/1, л. 83а]. Вскоре, вероятно, для того чтобы сгладить этот инцидент, ко двору шаха прибыли представители курдской знати: Амир-хан, родственник Шараф-хана курда, и Закария-хан. Они привезли шаху письмо с заверениями курдских эмиров о преданности монарху.

Уточняя данные нашего автора, Мухаммад-Йусуф сообщает, что Закария-хан, явившись с повинной, доставил ко двору хана 150 человек своих соплеменников [145, с. 147].

В целом в рассматриваемый период шахское правительство сумело подавить выступление курдов, одержав при этом две крупные победы: в княжестве Ардалан и под Ваном. Передача управления Ардаланом стороннику Шаха Сулайман-хану еще больше закрепила его зависимость от шахского двора, а быстрое подавление восстания под Ваном дало возможность на данном этапе сохранить эту территорию за Ираном ³¹. [56]

Ослабление центральной шахской власти при шахе Сафи I способствовало выступлениям арабских племен. Так. в 1041/1632 г. произошли волнения арабов Басры под руководством шейха Фархада [146/1, л. 77а].

В "Хуласат ас-сийар" приводятся данные о соперничестве местных правителей Арабистана. Один из них, Мансур-хан, в 1043/1634 г. сумел захватить крепости Махнабе и Хувайза ³², выбив оттуда тамошнего правителя Сайид Мубарака. Последний, потерпев поражение, скрылся в Басре. Попытка его сына Мухаммад-хана возвратить крепости не принесла успеха. Спустя несколько месяцев Мансур-хан, прибыв ко двору, выразил шаху Сафи I свою покорность [146/1, л. 96а, 976, 96а]. Захват Мансур-ханом двух крепостей скорее всего объясняется соперничеством вождей племени. Шах Сафи, согласно "Хуласат ас-сийар", не предпринимал попыток вмешаться в этот местный конфликт. Удовлетворившись изъявлением покорности, он был вынужден признать Мансур-хана правителем упомянутых крепостей, послав ему милостивые письма, дарственные грамоты, халаты.

Кроме того, наш автор, правда лишь мимоходом, упоминает о выступлении кочевников Ларистана, южной провинции страны.

Недовольства и восстания податного населения, разные по характеру и социальному содержанию, происходившие в то время в Иране, несомненно, явились реакцией на усиление политического, экономического и налогового давления со стороны шахского правительства. Обострение противоречий внутри страны было одним из показателей надвигающегося упадка Сефевидской династии. Рассчитывая на слабость центральной власти, крупные феодалы на окраинах государства в Гиляне и Курдистане часто поднимали мятежи, стремились использовать благоприятную ситуацию для возвращения независимости.

* * *

Заканчивая анализ данных Мухаммад-Масума о внутреннем положении страны, приведем сообщаемые им сведения о состоянии городов в указанный период. При всей их скудости они могут оказаться полезными специалистам, занимающимся историей восточного города.

Возобновление войны с Турцией отрицательно сказалось на состоянии городов. Материалы "Хуласат ас-сийар" свидетельствуют о том, что правительство шаха Сафи I было вынуждено отпускать определенные средства на восстановление таких городов, [57] как Багдад, Неджеф, Хилла, находившихся на территории военных действий между Ираном и Турцией [146/1, л. 65а-66а, 104аб; 146/2, л. 74б]. Дополняя сведения нашего источника, Тахир Вахид сообщает, что жители Хиллы в виде компенсации за нанесенный им ущерб получили из государственной казны 4300 туманов [151, л. 94б].

Большим разрушениям подвергся и Тебриз. Мухаммад-Масум замечает, что горожане Тебриза из-за постоянного пребывания там войска даже должны были покинуть свои дома [146/1, л. 104аб 146/2, л. 74б].

Сильно пострадал Тебриз во время ливневых дождей и селей в 1043/1634 г. Очевидно, непогода стояла в течение длительного времени, поэтому из столицы последовало следующее распоряжение: "По месту прохождения селя прорыть русло, а дороги и улицы огородить камнем, скрепленным сардужем ³³, дабы больше неполадок и разрушений в городе не происходило" [146/1, л. 112а; 146/2, л. 81а]. На строительство канала были выделены люди из шахского войска. Предпринятые меры оказались весьма своевременными, так как, по словам Мухаммад-Масума, сразу же после их окончания начались затяжные дожди, которые привели к новому мощному селю. И "если бы та работа [по проведению русла], — пишет наш автор, — не была проделана, то мощь того селя снесла бы Тебриз до основания" [146/1, л. 98б].

Несколько лет спустя на долю жителей города выпало еще одно испытание: в 1049/1640 г. в Тебризе и его окрестностях произошло сильное землетрясение: сипахсалар Рустам-хан сообщал шаху Сафи I, что во время подземных толчков погибло 600 человек и разрушено 14 900 домов ³⁴ [146/1, л. 160б; 146/2, л. 112а]. Из "Хуласат ас-сийар" известно, что шах откликнулся на это сообщение оказанием жителям города "многочисленных милостей". Правда, Мухаммад-Масум не указывает, в чем именно эти милости проявлялись.

Мухаммад-Йусуф приводит менее значительную цифру разрушений — 12 000 домов [145, с. 245].

Своевременные меры правительства шаха Сафи I по благоустройству города способствовали тому, что, несмотря на сильные разрушения от стихийных бедствий, Тебриз оставался одним из крупнейших торгово-ремесленных центров Ирана [102, т. 2, с. 319].

В "Хуласат ас-сийар" приводятся данные о вспыхнувшей в Казвине в 1044/1635 г. эпидемии чумы и холеры. Мухаммад-Масум [58] пишет о том, что в результате болезней погибло 20 тыс. жителей [146/1, л. 105а; 146/2, л. 76б]. Эпидемия перекинулась также в г. Султание, Зенджан, Ахбар и другие центры северных провинций.

Собственно, этим наш автор и ограничивается, говоря о городах Ирана. Хотя "Хуласат ас-сийар" является типичным образцом придворной сефевидской историографии, где подобным фактам уделяется мало внимания, молчание Мухаммад-Масума о каких-либо значительных мерах правительства шаха Сафи I по благоустройству городов дает основание предположить, что преемник шаха Аббаса I не поддержал начинания своего деда, уделявшего большое внимание строительству в Исфахане, Казвине, Тебризе и других городах ³⁵. Европейские путешественники (Шарден, Тавернье, Олеарий) отмечают хорошее состояние иранских городов в первой половине XVII в., но, по-видимому, в этом не было заслуги Сафи I. Скорее всего еще сохранялся высокий уровень развития торгово-ремесленных, административных центров, достигнутый при Аббасе I.

Очерк истории карабагских правителей Зийад-оглы по материалам "Хуласат ас-сийар"

Весьма важным разделом "Хуласат ас-сийар" является последняя глава сочинения, названная Мухаммад-Масумом "Шамма аз зикр-и Зийад-угли ва аусаф-и ганджа" ("Краткий очерк истории рода Зийад-оглы и описание Ганджи"). В этой главе Мухаммад-Масум, занимавший тогда пост вазира при беглербеке Карабага Муртаза-Кули-хане Зийад-оглы каджаре, дает очень краткий, но содержательный очерк истории местной династии ганджинско-карабагских беглербеков Зийад-оглы. Его экскурс охватывает более чем столетний период правления этого рода с 40-х годов XVI в. до 60-х годов XVII в. и касается всех его представителей: Шахвирди-султана, Ибрахим-хана. Йусуф-халифе, Мухаммад-хана, Муршид-Кули-хана, Мухаммад-Кули-хана и Муртаза-Кули-хана [146/1, л. 177а-181б; 146/2, л. 128аб].

В начале своего рассказа о роде Зийад-оглы наш автор приводит интересные сведения об их стольном городе Гандже: его протяженность составляла один фарсанг, ширина — полфарсанга. Город, относящийся к "пятому климату" ³⁶, представлял, по его словам, цветущий сад. Мухаммад-Масум отмечает, что в каждой [59] двор была проведена вода от основного канала [146/1, л. 177а; 146/2, л. 123а]. Искусственное орошение давало жителям возможность возделывать обширные участки земли и получать богатые урожаи.

Объясняя причину написания этой главы, Мухаммад-Масум пишет: "Когда сей ничтожный стал одним из сидящих у края накрытого стола щедрот Обладателя высокого счастья и по указанию августейшего величества приступил к составлению и написанию этой книги, он взял на себя обязательство изложить кое-что из деяний того высокочтимого хана, дабы [известие] о чрезвычайной преданности и самоотверженности того благородного рода дошло до сведения современников" [146/1, л. 178а; 146/2, л. 123б-124а].

Для лучшего понимания последней главы представляется целесообразным напомнить основные исторические факты. Тахмасб I (1524-1576), объединив разрозненные феодальные владения Азербайджана, разделил все завоеванные Сефевидами области Закавказья на беглербекства. Ганджа также была выделена в отдельное беглербекство, во главе которого Тахмасб I поставил Шахвирди-султана, ставшего основателем линии беглербеков Карабага и Ганджи из рода Зийад-оглы племени каджар. Очерк об этой линии встречается только в "Хуласат ас-сийар". свидетельства других исторических сочинений пока неизвестны.

Из нашего источника мы узнаем, что предки этого рода долгое время обитали в вилайете Рум, пока один из них не покинул родину и не переселился в Азербайджан. Причина эмиграции и точная дата их перемещения в "Хуласат ас-сийар" не названы, хотя можно предположить, что это произошло в начале правления Тахмасба I (20-е годы XVI в.). Мухаммад-Масум сообщает о том, что вскоре после прибытия Хазар-бек, находясь в Лахиджане, представил шаху Тахмасбу I своего сына Уммат-хана. Последнему за его преданность государевой службе и был пожалован лагаб Зийад-оглы. После смерти Уммат-хана его сыновья продолжали пользоваться шахским расположением: в частности, Шахвирди-султан был назначен беглербеком Ганджи [146/1, л. 178б; 146/2, л. 124а].

Шахвирди Ганджинский играл заметную политическую роль при сефевидском дворе. Об одном из таких эпизодов Мухаммад-Масум рассказывает следующее ³⁷.

Во время ирано-турецкой кампании (40-50-е годы XVI в.) частями Шахвирди-султана был разбит турецкий отряд [60] Искандар-паши, осаждавший Эрзурум. Разгром противника на этом участке помог шахской армии одержать победу в Закавказье и сохранить за собой Ереван. В награду за это Тахмасб I удостоил Шахвирди-султана звания мусахиб ³⁸, а также приказал "выделить [для него] местность Данеки. входящую в область Шекки, [наряду] с четырьмя поместьями Карабага, [которые ему принадлежали], и [выдать] тысячу туманов ежегодного содержания, с тем чтобы каждый год закупали и привозили из Шираза и других уездов все, что ему нужно для удовлетворения своих потребностей" ³⁹ [146/1, л. 180б; 146/2, л. 125б].

Включение Шахвирди-хана в элиту шахского окружения и полученные им земельные пожалования (теперь ему принадлежало уже пять поместий и сбор хамесале) подчеркивают реальный вес карабагского правителя при дворе.

Шахвирди-султан имел трех сыновей: один из них, Халил-хан, еще при жизни отца стал беглербеком Астрабада и главой племени каджар. "И некоторые каджары, ныне живущие в Астрабада, — пишет Мухаммад-Масум, — из потомков его мулазимов" [146/1, л. 180б; 146/2, л. 125б].

После смерти Шахвирди-султана в течение 12 лет Карабагом управлял его второй сын, Ибрахим-хан, которого сменил младший брат, Йусуф-халифа.

В сочинении "Хуласат ас-сийар" не упоминается, кто именно управлял Карабагом после Йусуф-халифы, а лишь говорится, что "[управление] округом Карабаг после случившегося события (т.е. кончины йусуф-халифы) перешло к людям из другого рода до тех пор, пока Мухаммад-хан сын Халил-хана, сына Шахвирди-султана не вырос, не достиг зрелости и не унаследовал владения своих предков" [146/1, л. 181а; 146/2, л. 125б].

Данное сообщение Мухаммад-Масума еще раз фиксирует факт наследственной передачи владений Карабага представителям рода Зийад-оглы. Мухаммад-хан управлял этой областью до 1614 г., когда он погиб во время похода против Таймураза ⁴⁰.

На смену Мухаммад-хану пришли его сыновья Муршид-Кули-хан и Мухаммад-Кули-хан, оба потерявшие свой пост "по наветам клеветников" [146/1, л. 181а; 146/2, л. 126б]. Правление последнего, хотя он и был смещен Аббасом I. отмечалось расцветом Карабага. После него беглербеком области и главой всех каджарских племен стал Давуд-хан, сын полководца Аллахвирди-хана, чуждого каджарам по своему происхождению. Годы пребывания Давуд-хана в Карабаге наш автор называет несчастливыми для [61] ганджинцев ⁴¹. Смещение наследственного правителя с поста, предпринятое шахом Аббасом I, очевидно, имело цель ослабить влияние кочевой знати в этом регионе.

В 1632 г. пост карабагского правителя был возвращен представителю рода Зийад-оглы Мухаммад-Кули-хану. О его назначении на эту должность мы узнаем из пересказа нашим автором указа Сафи I, который, идя на уступки военно-кочевой феодальной знати, вновь передал управление Карабага представителю объединения каджарских племен. Причиной же отставки Давуд-хана послужило его участие в мятеже Таймураза против шахской власти ⁴². Мухаммад-Кули-хан сумел добиться расположения шаха тем, что в 1635 г. во время военных действий под Ереваном он успешно командовал одним из шахских отрядов, а также участвовал в подавлении курдского выступления в 1633 г. Мухаммад-Кули-хан управлял Карабагом до своей смерти. После него управление областью перешло к Муртаза-Кули-хану [146/1, л. 74б].

На этом Мухаммад-Масум заканчивает свой рассказ о карабагских правителях Зийад-оглы. Из других источников известно, что потомки последнего оставались карабагскими беглербеками до 40-х годов XVIII в., когда Надир-шах отнял у них Карабаг.

При всей отрывочности и краткости информации труд Мухаммад-Масума впервые объясняет причины возникновения наименования рода Зийад-оглы и дает четкую хронологию правления представителей этого рода на протяжении более ста лет. Каджарская знать, как видно из исследуемого источника, пользуясь ослаблением центральной власти, добилась возвращения своих прежних прав и владений, некогда отобранных у нее Аббасом I.

Итак, изучение материалов "Хуласат ас-сийар" позволяет выделить следующие основные моменты внутренней политики Сафи I, которые привели к ухудшению экономического и политического состояния государства и ослаблению его мощи:

(1) отмена шахом Сафи I ряда начинаний своего предшественника, Аббаса I, удаление от двора сторонников централизации государства, что, несомненно, способствовало ослаблению шахской власти;

(2) аннулирование тамги на гилянский шелк, что повлекло за собой сокращение доходов государства, отрицательно сказалось на финансово-экономическом положении страны и способствовало кризису в армии, созданной Аббасом I;

(3) выдвижение на первый план тиула в качестве формы ленного держания и закрепление двух его видов: владение [62] территорией, переданной в управление, и держание тиула с правом получения ренты-налога:

(4) нарастание центробежных тенденций и попытки сдержать его со стороны правительства шаха Сафи I путем назначения правителями Гиляна, Грузии (Картли). Курдистана своих сторонников:

(5) восстановление Сафи I за родом Зийад-оглы наследственного управления Карабагом, прекращенного Аббасом I.

Комментарии

1. Такое положение, вероятно, можно объяснить тем, что армяне выступали прежде всего в роли зачинателей борьбы против торговой эксплуатации западноевропейских купцов [12].

2. Например, некий армянин, по имени Иванис Григорьев, в 1626 г. привез в Москву свои товары, среди которых было "260 ансарей [1 ансар соответствует 1 1/3 фунта. — И. П.] шелку гилянсково. Да он же явил в проезд в Ярославль 70 ансарей шелку гилянсково цена товару 1280 рублев 30 алтын" [6, с. 3].

3. Так, один новоджульфинский, купец Петрус, оставил после смерти 40 тыс. туманов, не считая драгоценных камней, золотой и серебряной посуды, земельной собственности [129, с. 411].

4. Текст указа Тахмаоба I об отмене тамги, высеченный на стене соборной мечети Тебриза, опубликован в "Вестнике филологического факультета Тебризского университета", № 1, год шестой [61, с. 114-122; 94, с. 67-69].

5. Практика отмены тамги и постоянного возобновления этого сбора существовала и в средневековой Индии. Взимание тамги считалось самой важной и надежной статьей дохода [105, т. 4, с. 411].

6. Строительство канала от р. Карун (в тексте Курант) до р. Зайандеруд было начато во времена правления Тахмасба I (1524-1576). Шах Аббас I стремился завершить окончание работ и соединить эти две реки, разделяющие столицу на две части. Это также позволило бы увеличить водные ресурсы исфаханского оазиса [139, с. 668-669]. Как известно, этот план был осуществлен в Иране только в 1956 г. [73, с. 124].

7. Подтверждением нашему мнению служат сведения самого же Олеария, который сообщает о том, что шах Сафи I разрешил жителям Еревана, Нахичевани и Грузии, согнанным Аббасом I на строительные работы, возвратиться домой. Правда, из 700 человек, которые получили разрешения, смогли вернуться к себе на родину всего около трехсот [59, с. 860; 117, с. 384].

8. Как установлено И. П. Петрушевским, при Сефевидах под термином улька подразумевалось: 1) территория, пожалованная во временное или пожизненное владение; 2) наследственное владение с правом полного налогового иммунитета — союргал; 3) держание земли с правом правления, но без права полного налогового иммунитета; 4) территория, пожалованная в управление или кормление какому-либо эмиру как главе племени [67, с. 102-103].

9. Однако Шарден, не сообщая каких-либо конкретных фактов, считает, что земли провинции Фарс были переданы не в фонд дивани — государственных земель (ср. с данными Мухаммад-Масума), а в ведомство хаосе — владений шаха и шахской семьи [102, т. 5, с. 250]. На данные Шардена ссылаются некоторые исследователи [114, с. 105, 111-112; 115, с. 23-25; 93, с. 208, 261-262].

10. Ихраджат — различные поставки натурой и повинности населения для нужд войска, знати и государственных чиновников [67, с. 273].

11. По мнению И. П. Петрушевского, значение термина тоуджихат совпадает с ихраджат [67, с. 273].

12. Упомянутая статья И. П. Петрушевского построена на сведениях персидских историографов Абд ал-Фаттаха Фумани и Искандера Мунши с привлечением данных Олеария.

13. Шах Аббас I, уничтожив два полунезависимых ханства (Бийе-пас в 1590 г. и Бийе-пиш в 1592 г.), входивших в то время в состав Гиляна, передал управление обеими областями в диван-и хассе. После ряда неудачных попыток вернуть прежние владения гилянская знать (представители местных династий Кийя и Исхакидов) не отказалась от намерений восстановить свое прежнее положение [133, с. 178-186].

14. Династия Кутб-шахов Голконды (98/1512-1098/1687) возникла после распада древнего индийского царства Варангая. Ее основатель — тюркский военачальник из рода Кара-Коюнлу. Кутб-шахи были шиитами, поддерживали тесные династийные и культурные связи с сефевидскими правителями [20, с. 265; 110а].

15. Напомним, что подобным образом Мухаммад-Масум именует только правителя Грузии Рустам-хана.

16. См., например, сочинение "Тарих-и Аламара-йи Аббаси", свидетельствующее о выступлении "калантаров" и "подонков" общества, которые в 962/1554-55 г. объявили самого Тахмасба I имамом Махди. Опасаясь расширения восстания, шахские власти подавили его с большой жестокостью и казнили сорок повстанцев [139, с. 90; 96, с. 235-243].

17. Основные моменты восстания дервиша Ризы освещены в статье А. П. Новосельцева. Однако автор статьи использовал в своей работе лишь сведения Искандара Мунши и Мухаммад-Йусуфа, тогда как многие детали, сообщаемые нашим автором, прошли мимо внимания исследователя [58, № 67, с. 234-255].

18. Афшары — тюркоязычное племя, обитавшее в Иранском Азербайджане.

19. Ибахиты (от араб. ибахат — "позволение", "разрешение") — члены секты ибахийа, признающей законность действий, запрещенных исламом [153, с. 84; 103, т. 1, с. 244; 132, т. 3, с. 662-663].

20. Очевидно, имеется в виду мазар шахзаде Хусайна.

21. На первый взгляд "взятой взаймы" Мухаммад-Масум называет жизнь дервиша Ризы после спасения из р. Араке, но скорее здесь употребляется обычное в мусульманских сочинениях клише: земное существование человека — это лишь "временная", "взятая взаем" жизнь, истинная жизнь — на том свете.

22. Работы грузинских исследователей посвящены главным образом проблемам освободительной борьбы Таймураза I в период правления шаха Аббаса I.

23. Рассказ об этом встречается у Искандара Мунши: дело в том, что соперниками Таймураза I в объединении Грузии были тбилисский правитель Симон-хан и владетель Арагвского ущелья Сухраб. После смерти Аббаса I вражда между этими правителями обострилась и привела к убийству Симон-хана Сухрабом. После этого последний, как рассказывает Искандар Мунши, пытался сблизиться с Таймуразом, но тот, чтобы доказать "верность" шаху, убил Сухраба. Сафи I в награду за это назначил сына Таймураза Гургин-хана правителем Тбилиси. Таким образом, Таймуразу удалось стать полновластным правителем Картли и Кахети [141, л. 35б-36а; 151, л. 786].

24. Сам Таймураз так рассказывал о своем походе: "Ходил я в Канджию и ее разорил, выжег, высек... И Арез я выжег же и ходил близко Артаула, разоряючи места шаховы, и побил 13 тысяч персидских людей" [50, с. 116].

25. в 1587 г. Хосров-мирза, впоследствии Рустам-хан, вместе со своим отцом Давуд-ханом Багратиони попал в Иран. Здесь же он был обращен в ислам и начал служить при дворе Аббаса I [50, с. 159]. Напомним, что еще о 60-х годов XVI в. иранские шахи, идя на компромисс с грузинской знатью, стремились назначать правителем Грузии кого-либо из местной аристократии, но обязательно при условии принятия ими ислама. Подобными правителями были: Давид Багратиони — Давуд-хан (1562-1587), Симон-хан — Махмуд-хан (1556-1569), (1587-1600) Баграт-хан (1616-1619), Симон-хан (1619-1631).

26. в своем сочинении Мухаммад-Масум называет Рустам-хана то вали Картли, то вали Гурджистана. Последнее упоминание — еще одно свидетельство тесных взаимоотношений Рустам-хана с шахом Сафи I. поскольку известно, что гурджистанский вали входил в четверку влиятельных при дворе наместников областей (наряду с вали арабистанским, луристанским и курдистаноким). Без их присутствия не могла состояться коронация. При церемонии возведения наследника на престол арабистанский вали держал ритуальный пучок перьев, гурджистанский — меч, луристанский — порфиру, курдистанский — украшение из алмазных нитей [22, ч. 2, с. 70].

27. Добавим, что по этому поводу в донесениях русского посла Федота Елчина, находившегося в то время в Грузии, сообщалось: "Да ему же (Левану Дадиани. — И. П.) от шаха повольно будет: ему ратные люди надобет, и ему шах поволит по Куру-реку всяких служивых людей, которые шаху служат" [71, с. 217].

28. Более поздние персидские авторы. Тахир Вахид и Мухамад-Йусуф, также упоминают о том, что шах Сафи I вновь проявил расположение к Таймуразу после того, как породнился с ним [151, л. 101а; 145, с. 220].

29. Позже, в 1648 г., уже после смерти Сафи I. управление Кахети также перешло в руки Рустам-хана. О поражении Таймураза в столкновении с Рустам-ханом и о дальнейшей судьбе кахетинского правителя рассказывает армянский хронист Закарий Канакерци [39, с. 187-188].

30. Мухаммад-Йусуф сообщает также о том, что курдскому эмиру оказывал помощь султан Мурад IV [145, с. 190].

31. При разделе Курдистана в 1639 г. Ван в числе других территорий отошел под власть Турции.

32. Хувайза — очевидно, современный населенный пункт близ Сусенгерда (южнее Дизфуля). Махнабе (или Махтабе?) локализовать не удалось.

33. Сарудж — смесь извести, золы и воды, строительный раствор.

34. Об этом же землетрясении упоминает Аракел Даврижеци. По его сведениям, толчки продолжались в течение шести месяцев, принеся большой урон населению [5, с. 374].

35. Более поздние персидские историографы, Тахир Вахид, Мухаммад-Йусуф, также не сообщают никаких сведений о мерах шаха Сафи I, направленных на развитие городов.

36. Арабские географы традиционно делили населенную часть земли на семь климатических зон, расположенных о юга на север параллельно экватору. Разделение проводилось в зависимости от длины дня и ночи.

37. Это подтверждает и М. Броссе. Он сообщает о том, что Шахвирди Ганджинский нередко принимал участие в подавлении выступлений грузинских царевичей, направленных против шахской власти [100, ч. 2. кн. 1, с. 349].

38. Букв. "доверенный человек", т.е. один из ближайших советников шаха.

39. наш автор, извинясь за краткость рассказа, заявляет, что для описания доблести и деяний Шахвирди-оултана потребовалось бы 70 манов бумаги (210 кг!).

40. О преданности Мухаммад-хана шахскому двору известно из сочинения Искандара Мунши "Тарих-и адамара-йи Аббаси". который сообщает, что во время военных действий шах Аббас I был вынужден уступить Ганджу Турции. Он послал приказ Мухаммад-хану, предлагая ему прекратить осаду города. Каджарский же правитель, стремившийся освободить владения от Османов, отказался подчиниться приказу. Только после вторичного указания Аббаса I Мухаммад-хан и его люди отошли от города, расположившись в районе Ардебиля. После возвращения Ганджи Аббас I вновь назначил ее правителем Мухаммад-хана. По сведениям Искандара Мунши также становится ясно, что до Мухаммад-хана правителями области были сначала племянник Йусуф-халифы — Пейкар-мултан, а затем внук Йусуфа-халифы — Имам-Кули-хан [139, с. 152, 493-500].

41. Источники единодушны в отрицательной оценке правления Давуд-хана [139, с. 719].

42. За мятеж против шахской власти был также наказан и брат Давуд-хана — Имам-Кули-хан. Последний по распоряжению Сафи I был казнен.

43. Подробнее о причинах, побудивших Надир-шаха ограничить власть и влияние карабагских беглербеков, см. в работе К. Бахиканова [13, с. 142].

Текст воспроизведен по изданию: Хроника времен Сефевидов (Сочинение Мухаммад-Масума Исфахани «Хуласат ас-сийар»). М. Восточная литература. 1993

© текст - Павлова И. К. 1993
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Иванов А. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Восточная литература. 1993