ЛАНДОЛЬФ САГАКС

СМЕШАННАЯ ИСТОРИЯ

HISTORIA MISCELLA

КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ

Феодосий.

В 1139 году ¹ от основания Города Феодосий, рождённый отцом Феодосием и матерью Терманцией, после того как Максим убил Грациана, 45-м ^1а от Августа получил единоличную власть над всем Римским миром и сохранял её в течение 11 лет, хотя уже шесть лет правил в землях Востока по милости Грациана и вместе с ним. Принуждённый к гражданской войне чрезвычайными причинами, он, заботясь о двух братьях-августах, то есть стремясь отомстить за смерть одного и восстановить на престоле другого, выступил против тирана Максима, превосходя его лишь верой, но в отношении всего воинского снаряжения явно ему уступая. Максим тогда находился в Аквилее. Руководство войной находилось в руках его комита Андрагация, который, следуя плану, с многочисленными силами солдат перекрыл все переходы через Альпы и переправы через реки. Когда он собирался застать врага врасплох и разбить посредством морского рейда, то сам оставил те преграды, которые возвёл. Так Феодосий, не встречая сопротивления, перешёл оставленные Альпы и, внезапно подойдя к Аквилее, беспрепятственно запер грозного и сурового врага Максима, который, устрашив свирепейшие германские племена одним лишь своим именем, взимал с них дань и налоги.

^aКогда солдаты Максима не смогли выдержать натиск императора, они схватили тирана и, связав его, тут же выдали. Он был казнён 27 августа в их консульство ². Ещё раньше этому Максиму предсказал гибель блаженный Мартин. Валентиниан, вернувшись в Италию, был восстановлен на престоле. Комит Андрагаций, который убил Грациана, узнав о смерти Максима, бросился с корабля в ближайшую реку и утонул. А Феодосий милостью Божьей одержал бескровную победу. Виктора, сына Максима, которого отец по малолетству оставил императором Галлии, он также умертвил.

Итак, одержав победу, императоры Валентиниан и Феодосий прибыли в Рим. С ними тогда был и Гонорий ³, ещё ребёнок, которого отец после одержанной над Максимом победы вызвал из Константинополя. Итак, находясь в Риме, император Феодосий сделал для города много полезного, одно учреждая, а другое надлежащим образом устраняя. Так, он отменил два достойных порицания обычая. В городе Риме изначально был построен огромной величины дом, в котором пекли хлеб и раздавали всему городу. Его приставы с течением времени превратили эту общественную пекарню в разбойничий притон. Поскольку в подземных частях пекарни располагались мукомольни, то по бокам каждого из этих строений приставы устроили харчевни, где предлагали услуги блудниц и благодаря им улавливали очень многих, как тех, кто приходил туда за хлебом, так и тех, кто спешил удовлетворить постыдную страсть. Ибо посредством некоего механизма они падали из харчевни в мукомольню, и этому подвергались главным образом иноземцы. Их закрывали там и так прятали, что многие работали там до самой старости, и им не разрешалось выходить, а их близким сообщали об их смерти. В такого рода западню попал один из воинов Феодосия. Когда его закрыли в мукомольне и не хотели выпускать, он, обнажив меч, убил тех, кто его удерживал. Так что приставы в страхе отпустили этого воина. Узнав об этом, император казнил названных приставов, а саму пекарню велел разрушить до основания. Второе зло, которое он ликвидировал, состояло в следующем. Если какая-либо женщина была уличена в прелюбодеянии, то её наказывали не через исправление, но через усугубление того же греха, а именно: её запирали в тесном борделе и, впустив туда тех, кто хотел заниматься с ней любовью, в течение часа, пока они предавались постыдной страсти, звонили в колокольчики, чтобы по их звуку её позорное наказание стало всем известно. Услышав об этом, император не потерпел подобного обычая, но приказал разрушить этот бордель. Сделав это, он оставил в Риме Валентиниана, а сам вместе с Гонорием возвратился в Константинополь в консульство Дациана и Симмаха, 10 ноября.

Итак, император Феодосий испытал как-то волнение страстей и, примешав к справедливой ярости страшную жестокость, совершил неправедную месть. Об этом деле следует рассказать как для пользы читателей, так и ради увековечивания добродетелей. Так вот, в Фессалонике, городе крупном и многолюдном, вспыхнул мятеж, в ходе которого некоторых из судей побили камнями и проволокли [по улицам их тела]. Придя в негодование, Феодосий не укротил слабость гнева,^a но ^bвелел пригласить горожан на конские ристания^b, ^aа затем отдал беззаконный приказ обнажить мечи против всех и перебить виновных вместе с невиновными. Там, как говорят, без всякого суда было вырезано 7000 человек. Амвросий, услышав об этом достойном слёз несчастье, когда император прибыл в Медиолан и хотел торжественно войти в святой храм, вышел ему навстречу за ворота и запретил переступать священный порог, говоря так: «Разве ты не знаешь, император, сколь велико совершённое тобою убийство? Неужто разум твой даже после результатов столь сильного гнева так и не осознал всей тяжести твоего дерзкого поступка? Но, возможно, осознанию греха препятствует сила императорской власти. Тем не менее, разум должен победить силу. Следует знать природу, её смертность и тленность, а также прародительский прах, из которого мы сотворены и в который обращаемся, и, не обольщаясь блеском пурпура, ведать немощь покрываемого им тела. Ты – император над такими же, как и ты, людьми и даже над сорабами; ибо один Господь является царём и творцом всего сущего. Какими же глазами ты будешь созерцать храм общего для всех Господа? Какими ногами будешь ты попирать его святой пол? Как протянешь ты руки, с которых всё ещё капает невинная кровь? Как ты примешь такими руками святое тело Господне? Как дерзнёшь ты поднести к своим устам чашу с драгоценной кровью, когда из-за ярости твоих речей несправедливо пролилось столько крови? Так отойди же, отойди, и не пытайся увеличить прежнее беззаконие новым прегрешением. Прими оковы, которыми связал тебя ныне Господь всех, ибо они целительны и доставляют выздоровление!». Уступив этим словам, император, воспитанный в слове Божьем и ясно понимающий, что является собственностью священнослужителей, а что – царей, плача и стеная, возвратился во дворец. По прошествии восьми месяцев наступил праздник Рождества нашего Спасителя, а император сидел во дворце, сетуя и проливая потоки слёз. И вот, магистр Руфин, пользовавшийся особым расположением императора, вошёл к нему и, увидев его в таком состоянии, спросил о причине слёз. А тот, горько вздыхая и ещё больше проливая слёзы, сказал: «Ты всё шутишь, Руфин, и не сочувствуешь моим бедам. Я же, напротив, стенаю и оплакиваю своё несчастье, ибо для слуг и нищих открыты храмы Божьи, и они свободно молятся там своему Господу; мне же нет пути к нему, и сверх того закрыты небеса». Когда он говорил это, его слова прерывались рыданиями. «Если тебе угодно, – сказал Руфин, – я побегу и уговорю владыку, чтобы он разрешил узы, которыми связал тебя». А император в ответ: «Ты не уговоришь Амвросия. Да я и сам знаю, что приговор его справедлив, и он не окажет почтения императорской власти, дабы не нарушить закон Божий». Когда же Руфин, использовав множество доводов, действительно обещал уговорить Амвросия, император велел ему отправляться как можно скорее; да и сам, обольщаясь надеждой и веря обещаниям Руфина, через некоторое время последовал за ним. Но достойный восхищения Амвросий, как только увидел Руфина, сказал: «Ты, о Руфин, подражаешь бесстыдству псов, ибо, будучи виновником такого убийства, стираешь стыд с лица и не краснеешь, не боишься изрыгать хулу на образ Божий». Когда же Руфин смирился и сказал, что вот-вот придёт император, Амвросий, воспылав божественной ревностью, сказал: «Я наперед говорю тебе, Руфин, что не позволю ему переступить священный порог. Если же он превратит императорскую власть в тиранию, то я охотно приму смерть». Услышав это и многое другое, Руфин дал знать императору и убеждал его не выходить из дворца. Но император, уже узнав обо всём посреди площади, сказал: «Пойду и лично приму достойное унижение». Когда же он дошёл до святого порога, то не дерзнул вступить в святую базилику, но, застав епископа в комнате приветствий, умолял его разрешить себя от уз. Амвросий же назвал его присутствие тираническим и сказал, что он восстаёт против Бога и попирает его законы. Но император сказал: «Я не восстаю против церковных законов и не стремлюсь беззаконно переступить священный порог, но прошу тебя разрешить меня от уз и испросить для меня милости у общего для всех Господа, дабы не была закрыта для меня дверь, которую Господь открыл для всех, совершивших покаяние». «Какое же покаяние ты принёс после такого беззакония, какими лекарствами врачевал ты неизлечимые раны?», – спросил епископ. «Твоё дело, – отвечал император, – и указать, и растворить лекарства, а моё – принять предлагаемое». Тогда святой Амвросий сказал: «Поскольку ты препоручаешь свой суд ярости, а приговоры у тебя выносит не рассудок, но гнев, напиши закон, которым отменялись бы определения гнева; и пусть приговоры суда о лишении жизни или имуществ остаются в протоколах тридцать дней, ожидая, пока обсудит их разум. По прошествии же этого времени, когда гнев уже остынет, пусть разум судит дело сам по себе и вынесёт то решение, которое сочтёт правильным. Ибо за эти дни ты сам увидишь, справедлив ли вынесенный тобою приговор, или несправедлив. Если разум сочтёт приговор несправедливым, то, конечно, отменит его, если же, напротив, справедливым, то утвердит, и такое число дней будет достаточным для расследования». Охотно вняв этому увещеванию и сочтя его прекрасным, император тут же приказал написать закон и утвердил его собственноручной подписью. Когда это было сделано, Амвросий разрешил его от уз. Закон этот сохраняется до сих пор. Вот его содержание:

«Императоры-августы Грациан, Валентиниан, Феодосий Флавиану, префекту претория Иллирика.

Если мы прикажем наказать кого-либо по тому или иному делу более сурово и вопреки нашему обыкновению, то не желаем подвергать их наказанию или приводить приговор в исполнение немедленно. Пусть их участь и судьба остаются неопределёнными в течение 30 дней. В это время виновные должны быть закованы в кандалы и тщательно охраняться стражей и опытными караульными».

Итак, святейший император, осмелившись войти в святое жилище, взмолился Господу, причём не стоя и не преклонив колени, но распростёршись на полу и повторяя слова Давида: «Душа моя повержена в прах; оживи меня по слову твоему» ⁴. Он просил себе прощения, терзая руками бороду и волосы, ударяясь лбом и орошая пол потоками слёз. Затем, когда пришло время делать приношения у алтаря, он, поднявшись со слезами, вошёл туда. Сделав приношение, он, по своему обыкновению, встал внутри за решеткой. Но Амвросий и тут не успокоился, но дал понять ему разницу мест и сперва спросил, что он там ждёт. Когда же император сказал, что он ожидает принятия святых таинств, он объявил ему через своего архидьякона: «О император, внутренние места предназначены только для священнослужителей; прочим не дозволяется ни входить туда, ни прикасаться к ним. Поэтому выйди оттуда и жди причастия вместе с остальными, ибо порфира делает людей императорами, но не священниками». Тогда благочестивый император, с кротостью приняв и это внушение, сказал в ответ: «Я остался внутри за решеткой не по дерзости, а по обыкновению, существующему, как известно, в городе Константинополе. Впрочем, я благодарю тебя за такого рода врачевание». Такой великой добродетелью славились и епископ, и император. Я же удивляюсь поступкам обоих: самоуверенности одного, и послушанию другого, ревностному пылу первого и чистоте веры второго. Эти правила благочестия, который [Феодосий] получил от великого священника, он сохранил и по возвращении в город Константинополь. Так, когда он во время какого-то праздника пришёл в церковь, то, принеся на алтарь дары, тут же вышел. Когда же Нектарий ⁵, епископ тамошней церкви, спросил, почему он не хочет остаться внутри, император ответил: «Едва я смог узнать различие между императором и священником, едва нашёл учителя истины. Я знаю теперь, что только Амвросий достоин называться епископом».

У императора был и другой повод к назиданию, благодаря которому он преуспел в добрых делах. Ибо его жена очень часто напоминала ему о законе Божьем, сперва сама тщательно его изучив. Она не возгордилась от царского достоинства, но, напротив, ещё больше воспылала любовью к Богу, ибо величие благодеяния лишь увеличило её влечение к благодетелю. Как только она, неожиданно для себя, облачилась в пурпур, то стала усердно заботиться об увечных и немощных; она не пользовалась при этом услугами ни рабов, ни прочих слуг, но действовала лично и, приходя в их жилища, каждому давала то, в чём он нуждался. Обходя также церковные странноприимные дома, она своими руками ухаживала за больными, сама выносила их горшки и, отведав похлёбку, подавала тарелку, сама разламывала хлеб и подносила пищу, сама мыла чашки и делала всё, что считается делом рабов и слуг. Тем же, кто пытался помешать ей в таких трудах, она говорила: «Императорской власти прилично раздавать золото. Я же за эту самую императорскую власть приношу Подателю всех благ сей скромный труд». А мужу своему она часто говорила: «Тебе, муж, всегда следует размышлять над тем, кем ты был прежде и кем сделался ныне. Ибо, если ты постоянно будешь об этом помнить, то не будешь неблагодарным к Благодетелю, но будешь законно управлять империей, которую ты принял, и окажешься угоден создателю всего сущего». Этими словами она давала мужу прекрасное назидание и укрепляла его в добродетели.

Итак, некий грамматик по имени Евгений ⁶, учитель латинской словесности, оставив школу, стал служить во дворце; он был секретарём императора Валентиниана и за своё красноречие пользовался уважением очень многих. Тогда же он, как говорят, возымел неумеренные притязания и взял себе в сообщники Арбогаста, выходца из галльского простонародья, военачальника, человека свирепого и склонного к насилию, да к тому же ещё и ревностного идолопоклонника. Последний склонил его к захвату власти, и они, подговорив евнухов, исполнявших в галльском городе Вьенне обязанности кубикуляриев, условились убить Валентиниана. Евнухи задушили императора во время сна^a, а чтобы думали, будто он сам себя лишил жизни, тело было повешено в петле ⁷. Убив его, Арбогаст сделал тираном Евгения, найдя в нём человека, которому должен был принадлежать лишь титул императора, а управлять империей намеревался сам. Он, варвар, исполненный духа, планов, отваги, дерзости и огромной силы, собрал отовсюду бесчисленные и непобедимые полчища как из римских гарнизонов, так и из вспомогательных варварских войск, в первом случае опираясь на силу, во втором – на родство.

^cУслышав об этом, император Феодосий вновь был охвачен беспокойством и стал готовить вторую после Максима войну. Собрав военную силу и провозгласив императором своего сына Гонория, он в консульство своё и Абунданция ⁸, 10 января, с большой поспешностью снова двинулся в земли Запада.

Между тем, думая об исходе войны, он послал в Фиваиду, за монахом Иоанном, известным провидцем. Он направил к нему наиболее верного своего слугу, евнуха Евтропия, чтобы тот или привёл его к нему, если Иоанн согласится прийти, или спросил Иоанна об исходе этой войны, если он откажется. Евтропий не смог привести Иоанна, но передал его ответ: император победит и убьёт тирана, но после победы и сам умрёт в Италии.

Итак, Феодосий, оставив обоих сыновей в городе Константинополе, отправился воевать против Евгения. Очень многие варвары, жившие по ту сторону Дуная, последовали за императором, чтобы вместе с ним сражаться против тирана, и он в короткое время прибыл в Галлию с многочисленным войском. А Евгений уже приготовился к войне и имел там многотысячную армию^c.

^dИтак, Евгений и Арбогаст вместе со всем своим прекрасно обученным войском заняли альпийские проходы, а Феодосий расположился на вершинах Альп и, отказавшись от пищи и от сна, начал слёзную молитву;^{d e}около пения петухов он впал в беспамятство и увидел во сне, будто лежит в поле, а возле него стоят двое мужей в белых одеждах и верхом на ослепительно белых конях; велев ему не терять уверенности в себе и на рассвете готовить воинов к победе, они сказали, что посланы ему в утешение. Один из них назвался евангелистом Иоанном, второй – апостолом Филиппом. Однако, даже получив видение, он не прекратил молитвы, но пролил ещё более обильные слёзы. То же самое видение было открыто и одному из воинов, и он пришёл по этому поводу к императору. А тот сказал: «Не ради меня он видел это, но ради того, чтобы те, кто решил, будто я лгу, поверили в то, что я видел. Ибо Господь всех открыл это мне первому»^e.

Когда он увидел, что отрезан от своих, то, хоть и не знал, что окружён врагами, храбро схватился за оружие и, дав знаком креста сигнал к битве, бросился в бой, рассчитывая на победу даже в том случае, если за ним никто не последует. ^fПервый путь к успеху открыл Арбицион, комит вражеской партии. Встретив императора, ничего не знавшего об окружавших его со всех сторон засадах, он тут же проникся к нему уважением и не только избавил его от опасности, но и оказал ему помощь^f. ^gИтак, битва произошла около реки под названием Фригид ⁹. В том месте, где римляне сражались против римлян, бой шёл на равных, но там, где сражались помогавшие императору варвары, перевес, казалось, был на стороне Евгения. Император, видя, что варвары гибнут, пришёл в величайшее волнение^g; ^hстоя на высоком холме, откуда он мог всё видеть и где его самого могли видеть оба войска, он бросил оружие и обратился к обычному для него средству: распростёршись на земле, призвал Бога на помощь, говоря: «Всемогущий Бог, ты знаешь, что я принял эту битву во имя Христа, твоего Сына, и ради праведной мести. Если это не так, покарай меня. Если же я, уповающий на Тебя, пришёл сюда по достойной причине, протяни десницу твоим [рабам], дабы язычники не сказали: Где их Бог? ¹⁰». И его просьба не была отвергнута. Ибо некий начальник его войска по имени Вакурий, отличавшийся верой, благочестием и доблестью души, внезапно так укрепился мужеством, что вместе с передовыми линиями бросился в то место сражения, где бились варвары. Сделав это, он разгромил войско [тирана] и тут же обратил в бегство врагов. При этом вновь случилось чудо^h. ⁱСильный ветер со стороны Феодосия подул в лица и груди врагов; с силой ударяя о щиты, он то жестоко напирая на них, не позволял врагам двигаться, то грубо вырывая их из рук, оставлял людей без защиты, то насильно переворачивая, начинал напирать со спины. Стрелы же, которые они упрямо пускали, встреченные ветром и остановленные его порывом, вынуждены были лететь вспять и несчастным образом поражали самих стрелков. И напротив, те стрелы, что были пущены с этой стороны, пролетев огромное расстояние, пустить на которое их не смогла бы ни одна человеческая рука, с силой поражали враговⁱ. ^jИтак, когда сражение завершилось подобным образом, тиран бросился к ногам императора и умолял его о милости, но солдаты отрубили ему голову возле самых его ног 6 сентября, в третье консульство Аркадия и второе Гонория ¹¹. Арбогаст же, виновник всего этого зла, спасся бегством, но через два дня после битвы, когда понял, что не сможет сохранить жизнь, поразил себя собственным мечом^j. Перед этим, правда, Феодосий выслал вперёд 10 000 прибывших к нему на помощь готов, но они были полностью истреблены комитом Арбогастом. Однако, то обстоятельство, что Феодосий их потерял, было скорее благом, нежели потерей. Во славу ему за столь славную победу Клавдиан ¹², превосходный поэт, но язычник, дал среди прочего свидетельство о Боге и человеке в такого рода стихах:

«О возлюбленный Богом чрезмерно! И воюет эфир за тебя,
И союзники-ветры трубят в боевые рога перед битвой».

В этот период в землях Востока, а именно, ^kв провинции Палестине, в крепости Эммаус ¹³ родился мальчик, до пупка как следует, а выше разделенный надвое, так что у него было два туловища и две головы: в каждой – своё сознание. Когда одна половина ела и пила, вторая не ела; когда одна спала, вторая – бодрствовала; впрочем, иногда они вместе спали, играли друг с другом и плакали, а иногда даже дрались между собой. Они едва прожили около двух лет, после чего одна половина умерла, а вторая прожила после этого ещё четыре дня^k.

^lИтак, труды на благо государства расстроили здоровье императора Феодосия, и он тяжело заболел. Полагая, что умрёт от этой болезни, он думал более о делах государства, зная, каково обычно бывает людям, когда умирает император. Итак, он вызвал из Константинополя своего сына Гонория и провозгласил его в Риме императором^l. ^mКогда Гонорий прибыл в Медиолан, Феодосий, несколько оправившись от болезни, проводил по случаю победы конские ристания; до обеда он чувствовал себя хорошо и смотрел игры, но после обеда ему вдруг стало плохо и он, не имея возможности посетить зрелище, велел присутствовать на играх своему сыну^m. ⁿСледующей ночью, а именно, в консульство Олибрия и Пробина ¹⁴, 17 января, в 17-й год своего правления, на 50-м году жизни он умерⁿ.

Говорят, что родителям его было во сне указание дать ему это имя, которое можно понимать по-латыни, как «Данный Богом». Он был выдающимся защитником и распространителем [римского] государства; телосложением и нравами он, как то свидетельствуют древние описания и изображения, был подобен Траяну, от которого и вёл свой род: такой же высокий рост, та же фигура и одинаковое с цезарем лицо, за исключением разве что того, что у Траяна из-за бритья на щеках было меньше волос; у него не было также таких больших глаз и, возможно, не доставало такой приветливости, такого цвета лица и такой величественной походки. Похожи они были ещё и по уму, так что о Феодосии нельзя сказать ничего, что не оказалось бы взятым из каких-нибудь книг о Траяне. Феодосий был благожелателен ко всем, особенно же к хорошим людям. Он в такой же мере любил людей простодушных, в какой восхищался учёными, но особенно ценил тех, за кем знал услуги, оказанные ему или его отцу в тяжёлых обстоятельствах. Пороки же, которыми был запятнан Траян, а именно, его пристрастие к вину и к триумфам, он настолько ненавидел, что никогда сам не начинал войны, но лишь отражал начатые. Он законом запретил допускать на пирах распутство и присутствие женщин, играющих на цитре, и придавал такое большое значение целомудрию и воздержанию, что не разрешал браков с двоюродными сестрами, так же как и с родными. В отношении наук, если смотреть на наиболее преуспевших в них, его образование было посредственно, но он был весьма проницателен и очень любил узнавать о деяниях предков. Из них он не переставал порицать тех, о чьих высокомерных, жестоких и враждебных свободе поступках он читал, как-то: Цинну, Мария, Суллу и всех деспотически правящих, особенно же неблагодарных и вероломных. Он, конечно, возмущался недостойными делами, но быстро успокаивался. Он получил в качестве дара природы то, что Август усвоил от наставника в философии. Когда тот увидел, что Август легко выходит из себя, то чтобы он не принимал слишком суровых решений, внушил ему, чтобы в момент внезапного гнева он повторил в памяти двадцать четыре буквы греческого алфавита, чтобы его раздражение, длящееся один момент, с отвлечением мысли по прошествии некоторого времени ослабло. Он, несомненно, сделался лучше после многих лет царской власти, что является редкой добродетелью, особенно же после победы в гражданской войне. Ибо он стал ещё более старательно заботиться о продовольствии и многим из собственных средств выплатил большое количество золота и серебра, отнятого и истраченного тиранами, в то время как другие благожелательные императоры обычно с трудом восстанавливали голые земли и разорённые поместья. То же касается и более мелких дел и, как говорится, внутридворцовых, которые, однако, поскольку они облечены тайной, больше привлекают к себе слух и зрение любопытных людей. Ему была свойственна также исключительная забота о благочестии; дядю он почитал как родного отца, детей умерших брата и сестры воспитывал как своих собственных, родственников и близких опекал с отеческой любовью; пиры он давал скорее изысканные и весёлые, нежели расточительные; разговоры заводил, применяясь к лицам и соответственно их достоинству; речь его была солидная и приятная. Он был ласковый отец и примерный супруг. Он делал упражнения не увлекаясь и не переутомляясь. Отдыхал он, когда был досуг, преимущественно на прогулках, а здоровье поддерживал, соблюдая умеренность в пище.

^oИтак, 8 ноября того же года тело Феодосия было с большой торжественностью доставлено в Константинополь и предано земле его сыном Аркадием. Через несколько дней, 20 ноября, возвратилось войско, которое было вместе с императором Феодосием [на войне] против тирана. В то время как император Аркадий вышел по обыкновению к воротам навстречу войску, солдаты убили Руфина, префекта императора. Ибо его подозревали в намерении захватить власть. Говорили также, что он призвал в римские провинции гуннов, которые тогда сильно разоряли Армению и земли Востока^o.

Аркадий и Гонорий.

С 1146 года ^14а от основания Города, Аркадий, сын Феодосия, и Гонорий, его брат, 46-е ^14б от Августа, сообща, но в разных столицах начали править империей: Аркадий – на Востоке, а Гонорий – на Западе. Опеку над ними их отец поручил могущественным мужам, а именно, Руфину, – который был убит войском, – над восточным двором, и Стилихону ¹⁵ – над Западной империей.

^pИтак, получив империю Запада, Гонорий отменил гладиаторские игры, которые издавна проводились в Риме, по следующей причине. Некий Телемахий, по образу жизни монах, прибыл по какому-то делу в Рим. Когда проводилось это нечестивое зрелище, он вступил на ристалище и, спустившись вниз, пытался разнять сражавшихся между собой мечами бойцов. Но зрители ополчились против него и, обратившись к кровопролитию, побили поборника мира камнями. Узнав об этом, дивный император причислил его к лику победоносных мучеников, а нечестивое зрелище запретил^p.

^rВ это время гунны, перейдя через реку Дунай, опустошали Фракию. Исаврийские разбойники также, собравшись в большом количестве, доходили до Карии и Финикии и разоряли расположенные между ними города и селения.

В это же время военачальником у Гонория был патриций Стилихон; наделённый большой властью и имевший при себе очень многих римлян и язычников, он вошёл во враждебные отношения с полководцами Аркадия и решил воевать против них. Тогда, действуя совместно с Гонорием, он распорядился назначить магистром армии Алариха ¹⁶, короля готов, и, напав на Иллирик, поставил во главе его префекта Иовия, чтобы он поднял оружие против римлян и подчинил власти Гонория эти провинции. Когда Аларих собрал бывших при нём и живших в Далмации варваров, он пришёл в Эпир и, пробыв там немалое время, возвратился в Италию. Он хотел уже удалиться, но, как сам признавался, был удержан письмами Гонория^r.

Между тем, в Константинополе произошло страшное землетрясение, так что снизу содрогалась земля, а сверху нависало небесное пламя; так продолжалось до тех пор, пока Бог, вняв молитвам императора Аркадия и христианского народа, не отвратил настоящую погибель, доказав тем самым, что он один только и является хранителем смиренных и карателем злых.

^sИтак, император Аркадий был мужем кротким и спокойным, а к концу жизни стал пользоваться немалым уважением по следующей причине. В городе Константинополе есть большое здание, называемое Карийским, то есть Ореховым. Ибо во дворе этого здания находится ореховое дерево, на котором, как говорят, был повешен и умер мученик Акакий. По этой причине там была построена часовня. Аркадий, желая её увидеть, пришёл туда ради молитвы и, исполнив обет, возвращался назад. Все жившие возле часовни люди сбежались, желая увидеть императора. Одни вышли за ворота своих домов, чтобы лучше видеть лицо императора и порядок церемонии, а другие – чтобы последовать за ним. И вот, когда все вместе с жёнами, детьми и челядью вышли из домов, большое здание, примыкавшее к этой часовне, внезапно рухнуло. За этим последовали крики вперемежку с удивлением, что, мол, молитва императора стольких людей спасла от неминуемой смерти^s.

^tМежду тем Гильдон, комит Африки, узнав о смерти Феодосия, решил, что на мальчишек надежд мало, и начал присваивать африканские земли. Но его брат, Мацезил, ужасаясь вероломству брата, возвратился в Италию; Гильдон же, коварно обманув, убил двух его юных сыновей, которых отец оставил в африканском войске. И вот, названный Мацезил был отправлен преследовать брата войной, уже как явного врага. Зная на примере Феодосия, чего в отчаяннейших ситуациях может получить от милосердия Божьего молитва человека, произнесённая с верой во Христа, он прибыл на остров Капрарию ¹⁷, откуда увёл с собой нескольких святых мужей, растроганных его просьбами; он проводил с ними дни и ночи в молитвах и постах, и по этой причине одержал победу без битвы и кровопролития. Так вот, Ардалио – название реки, что течёт между городами Тевестом и Амедарой. Расположившись там лагерем с малым отрядом, а именно, как говорят, всего с 5000 воинов против 70 000 врагов, он, когда хотел по прошествии некоторого времени сняться с места и перебраться в ущелье, лежавшее по другую сторону за валом, то увидел наступившей ночью во сне блаженного Амвросия, епископа Медиоланского, который незадолго до этого скончался; тот дал ему знак рукой и трижды ударил о землю посохом со словами: «Здесь, здесь, здесь». Мацезил, сумев разгадать знак, понял по важности посланника об обещании победы, по слову – о месте победы, по числу – о её дне, и таким образом остался там же. И вот, на третий день после ночи, проведённой без сна в молитвах и исполнении гимнов, он, ведомый самими небесными таинствами, выступил против окружившего его со всех сторон врага. Когда он обратился с добрыми словами о мире к тем, которые первыми повстречались ему, и некий знаменосец надменно преградил ему путь, он ударил его мечом по руке, и сама рана, поскольку рука того ослабла, заставила опустить поникшее знамя. Увидев это, помогавшие Гильдону варвары тут же обратились в бегство. Гильдон также бежал и, сев на корабль, возвратился в Африку, но через несколько дней был задушен ¹⁸. Однако, тот же Мацезил, возгордившись и преисполнившись спесью от избытка успехов, презрел соучастие святых, с которыми прежде побеждал, сражаясь во имя Бога, дерзнул потревожить саму церковь Божью и не поколебался вырвать из её рядов некоторых [священнослужителей]. Но за святотатство тут же последовала кара. Ибо спустя некоторое время он сам был наказан теми из церкви, кого обрёк на смерть, но кто остался в живых и теперь торжествовал. Он на себе самом испытал, как в обоих случаях неизбежно вершится суд Божий: ибо он был услышан, когда уповал на Бога, и был убит когда презрел Его^t.

^uИтак, когда Аркадий понял, что скоро умрёт, он, видя, что его сын Феодосий ¹⁹ ещё ребёнок, – ему тогда было всего восемь лет, – и думая, как бы оградить его от опасностей, провозгласил его императором и по завещанию назначил ему опекуном Йездигерда ²⁰, царя Персии. Йездигерд же, приняв завещание Аркадия, без всякой зависти поддерживал с римлянами мир, охранял власть Феодосия и, отправив к нему в качестве опекуна и воспитателя некоего Антиоха, дивного и мудрого мужа, написал римскому сенату следующее: «Поскольку Аркадий, почив, назначил меня опекуном своего сына, я направил человека, который будет исполнять вместо меня эти обязанности. И пусть никто не строит ребёнку козней, дабы не вызвать страшной войны против римлян»^u. Когда Антиох прибыл в Константинополь, он был любезно принят императором Гонорием, ^vи был мир между римлянами и персами, а сам Антиох очень многое написал в защиту христиан. Так христианство распространилось в Персии при посредничестве Марунфа, епископа Месопотамского^v. ^wАркадий же умер 1 мая, в консульство Басса и Филиппа ²¹, на 31-м году жизни, в 30-й год совместного с отцом правления и 14-й – собственного^w.

Между тем, патриций Стилихон, защитник Западной империи, забыв об оказанных ему благодеяниях, забыв о родстве, – ибо он был тестем Гонория ²², – посягнул на царство ради своего сына Евхерия и причинил государству много зла. Ибо он покровительствовал варварам, хотя неоднократно мог их уничтожить, часто побеждал и запирал короля скифов с его готами, но постоянно отпускал. Но о том, каков был его конец, пусть лучше будет рассказано на своём месте.

Между тем, самый страшный из всех прошлых и нынешних врагов, Радагайс ²³, король готов, внезапно вторгшись, наводнил всю Италию. Ибо в его народе, как говорят, было более 200 000 готов. Он, сверх того, что обладал невероятным множеством народа и неукротимой доблестью, был ещё и варваром, и скифом, и поклялся посвятить своим богам всю кровь римского народа. Рим тут же охватил неимоверный страх; в Городе произошло стечение всех язычников, и все кричали, что они потому терпят подобное, что прекращены жертвоприношения великим богам; повсюду раздавались жалобные стенания, и шли разговоры о необходимости возобновления жертвоприношений. По всему Городу негодовали нечестивцы. В народе само имя Христово подвергалось поношению, словно какая-то язва. Против Радагайса, короля готов, римлянами были направлены двое язычников – гуннские полководцы Сар и Ульдин. Но Бог не позволяет, чтобы проявление Его могущества казалось проявлением доблести неверных. Поражённый свыше, Радагайс, когда страх гнал его отовсюду, был заперт на суровом кряже Фезуланской горы ²⁴, и отряды, которым недавно казалась тесной Италия, были загнаны в надежде укрыться на одну небольшую вершину. Когда они страдали там от голода и жажды, король Радагайс, возымев надежду спастись в одиночку, был схвачен римлянами, брошен в оковы и убит спустя малое время. Говорят, что количество пленных готов было столь велико, что толпы людей продавали повсюду как самый дешёвый скот, по одному золотому за каждого.

^xВ это время Аларих, король готов, который подчинялся римской власти и императору Феодосию, и, оказав помощь против тирана Евгения, был удостоен за это римских почестей, не вынес своего счастья; впрочем, не желая царствовать, он ушёл из города Константинополя и прибыл в земли Запада. Придя в Иллирик, он всё там разорил, а затем, проходя через Фессалию, вступил в битву на реке Пиней, у Никополя Эпирского, с фессалийцами, и те убили почти три тысячи его мужей. После этого^x он вторгся в Италию и просил у Гонория места, где он мог бы поселиться со своим войском; и Гонорий, посоветовавшись, уступил ему Галлию. И вот, когда Аларих по пути в Галлию остановился ради возвращения скота возле Полленции ²⁵, патриций Стилихон, испытывая готов на погибель государству и желая напасть на них врасплох, поручил ведение войны полководцу Савлу, язычнику. А тот напал на них в святейший день Пасхи ²⁶, когда готы молились, не подозревая ничего подобного, и перебил значительную их часть. Сперва готы пришли в расстройство и отступили ввиду своего благочестия, но затем взялись за оружие, сплотились по своему обыкновению и, [обладая] большей доблестью, разгромили [римское] войско. Придя в страшную ярость, они прервали начатый путь и, решившись идти на Рим, опустошали всё на своём пути огнём и мечом. Быстро подойдя к Городу, они взяли и разорили его, сожгли ^xбольшую часть его достопримечательностей и предали различным казням многих лиц сенаторского звания^x. Однако им прежде было дано указание не трогать и не причинять вреда тем, кто укроётся в святых местах и, особенно, в базилике святых апостолов Петра и Павла, и, несмотря на жажду добычи, по мере возможности воздерживаться от кровопролития. ^xВ насмешку над Римской империей, они поставили императором некоего Аттала, и в один день приказали ему выйти, как императору, а в другой – заставили его служить в качестве раба^x. Рим был взят 24 августа 1164 года от основания Города ²⁷. На третий день после этого готы добровольно покинули Город.

^xРассказывают, что во время похода Алариха на Рим, некий достопочтенный муж, по образу жизни монах, уговаривал его не совершать подобного зла и не радоваться убийствам и крови, но тот ответил: «Не по своей воле иду я на Рим, но меня ежедневно кто-то беспокоит и мучит, говоря: Иди и разрушь город Рим»^x.

Затем, с тем же неистовством пройдя через Кампанию, Луканию и Бруттий, готы добрались до Регия ²⁸, желая переправиться в Сицилию. Но, когда, сев на корабли, они хотели переплыть море, то потерпели кораблекрушение и понесли большие потери. Между тем, в то время как Аларих размышлял, что ему теперь делать, он внезапно заболел и умер в районе Консенции ²⁹. Трудом пленных готы отвели реку Вазенту от её русла и похоронили Алариха вместе с огромными сокровищами прямо посредине этой реки, а затем вернули реку обратно в русло; пленных же, которые участвовали в этих [работах], они перебили, чтобы никто не смог узнать этого места. Затем, поставив над собой королём Атаульфа ³⁰, родственника Алариха, готы вернулись в Рим и, подобно саранче, выгребли оттуда всё, что там ещё оставалось; они также увели оттуда Галлу Плацидию, дочь императора Феодосия и сестру Гонория, которую Атаульф взял себе в жёны в Форуме Корнелия и которая впоследствии оказалась весьма полезной для государства. Ибо она, женщина весьма острого ума, льстивыми речами склонила мужа к тому, чтобы он сам просил у римлян мира; отправившись в Галлию, он был убит в районе Барцинона ³¹ в результате коварства своих людей. После него трон перешёл к Сегериху ³², но и он, желая сохранить мир с римлянами, был убит своими людьми. Затем бразды правления принял Валлия ³³; но, хотя готы избрали его для того, чтобы нарушить мир, Бог поставил его для того, чтобы его упрочить.

Между тем, патриций Стилихон, бывший родом из вандалов, народа вероломного и коварного, решил, как было сказано, привести к власти своего сына Евхерия, уже с детства помышлявшего о гонении на христиан. За два года до захвата Рима он призвал к оружию огромные по численности и силе народы, а именно, аланов, свевов, вандалов, бургундов и многие другие племена наряду с ними, и те тут же перешли через Рейн, желая потревожить франков, а также Галлию, и, двигаясь прямо, добрались до Пиренеев. Стилихон полагал, что в этой сложной ситуации ему удастся вырвать власть у зятя для сына. Наконец, когда императору Гонорию и римскому войску стало известно всё величие его чудовищных замыслов, войско охватило праведное негодование, и Стилихон, который для того, чтобы облачить в пурпур одного ребёнка, пролил кровь чуть ли не всего человеческого рода, был убит ³⁴. Убит был и Евхерий, его сын; вместе с ними наказаны были также их немногие пособники в этих преступлениях.

В это же время славнейшие в Городе места, которые так и не смогли сжечь враги, погибли от ударов молний.

Между тем, в Британии был убит Грациан, горожанин с этого самого острова, вскоре после того, как он достиг тирании. На его место был избран Константин, из самой низшей категории солдат, за одно лишь своё имя и без всяких боевых заслуг. Переправившись в Галлию, он был неоднократно обманут варварами в сомнительных договорах и стал для государства скорее потерей, нежели приобретением. Тогда два зажиточных юноши, Дидим и Виридиан, взяв рабов и слуг, попытались защитить себя и отечество от варваров и тирана. Против них Константин отправил в Испанию своего сына Константа, ставшего из монаха цезарем, вместе с некоторыми союзными варварами. И Констант, опираясь на поддержку варваров, разбил их в первом же сражении. А те варвары, которым была поручена охрана проходов через Пиренейские горы, впустили в испанские провинции всех тех язычников, которые скитались по Галлии. Итак, после многих убийств, поджогов и грабежей варвары, разделив, наконец, земли, обратились к плугу и начали покровительствовать тем из римлян, которые остались в живых, как своим союзникам и друзьям.

Комментарии

1. = 383 г.; у Павла Дьякона указан 1138 год от основания Города.

1а. У Павла Дьякона – 41-м.

2. Т.е. в консульство самого Максима Магна и Феодосия I = 388 г.

3. Флавий Гонорий (р. 384 г. 9 сент. ум. 423 г. 15 авг.) – 2-й сын Феодосия I, император (Запада) в 395 (393) – 423 гг.

4. Псал., 118, 25.

5. Нектарий – еп. Константинополя в 381 – 397 гг.

6. Флавий Евгений. Провозглашён императором 22 августа 392 г.

7. 15 мая 392 г.

8. = 393 г.

9. Ныне – р. Виппах. Битва произошла 6 сентября 394 г.

10. Псал., 113, 10.

11. = 394 г.

12. Claud. Paneg. De III cons. Honorii Aug. 96 – 98.

13. Эммаус – селение в 10 – 12 км от Иерусалима.

14. = 395 г.

14а. У Павла Дьякона – 1149 год от основания Города.

14б. У Павла Дьякона – 46-е по счёту.

15. Стилихон (ок. 358 г. ум. 408 г. 23 авг.) – римский полководец вандальского происхождения, фактический правитель Западной Римской империи при имп. Гонории.

16. Аларих I – король вестготов в 395? – 410 гг.

17. Совр. о. Капри.

18. Гильдон был разбит в апреле 398 г. и убит 3 июля 399 г.

19. Флавий Феодосий II – император Восточной Римской империи в 408 – 450 гг.

20. Йездигерд I – царь Персии в 399 – 421 гг.

21. = 408 г.

22. Стилихон выдал за Гонория сначала одну свою дочь – Марию, а затем (после смерти Марии) также и вторую – Терманцию.

23. Радагайс – предводитель остготов. В 405 г. выступил из Паннонии в направлении Италии. Он достиг Флоренции, где был встречен Стилихоном и вынужден отступить в горы, где и погиб (взят в плен и казнён 23 авг. 406 г.).

24. Горы в районе совр. г. Фьезоле к северо-востоку от Флоренции.

25. Ныне – г. Полленца на левом берегу Танаро, южного притока р. По.

26. 6 апреля 402 г.

27. 410 г.

28. Ныне – г. Реджо-ди-Калабрия.

29. Ныне – г. Козенца.

30. Атаульф – король вестготов в 410 – 415 гг.

31. Т.е. совр. Барселоны.

32. Сегерих – король вестготов в 415 г.

33. Валлия – король вестготов в 415 – 419 г.

34. Стилихон был убит в Равенне в августе 408 г.

Источники, из которых черпал материал Ландольф Сагакс:

a) Епифаний, 9, 23 – 24.

b) Руфин, 11, 18.

c) Епифаний, 9, 45.

d) Орозий, VII, 35, 14 – 15.

e) Епифаний, 9, 45.

f) Орозий, VII, 35, 16.

g) Епифаний, 9, 45.

h) Руфин, 11, 33; Епифаний, 9, 45.

i) Орозий, VII, 35, 17 – 19; Епифаний, 9, 45.

j) Епифаний, 9, 45.

k) Анастасий, 57.

l) Епифаний, 9, 50.

m) Анастасий, 58.

n) Аврелий Виктор, 48, 19.

o) Епифаний, 10, 1.

p) Епифаний, 10, 2.

r) Епифаний, 10, 24.

s) Епифаний, 10, 35.

t) Орозий, VII, 2 – 13.

u) Анастасий, 60; Епифаний, 10, 35.

v) Анастасий, 60.

w) Епифаний, 10, 35.

x) Епифаний, 11, 9.

Текст переведен по изданию: Paulus Winfridus Diaconus. Historia Miscella. Patrologia Latina. Vol. 95. 1861

© сетевая версия - Thietmar. 2009
© перевод с лат. - Дьяконов И. 2009
© Edition - Migne J. P. 1861
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Patrologia latina. 1861