СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ХРОСВИТА ГАНДЕРСХАЙМСКАЯ

ПОЭМА О ДЕЯНИЯХ ОТТОНА ВЕЛИКОГО

CARMEN DE GESTIS ODDONIS I IMPERATORIS

30. Из поэмы об Оттоне Великом. 949-952.

(в 967 г.).

Вскоре после того, как Оттон (I) отпраздновал свадьбу (949 г.) старшего сына Лудольфа с Идою Швабской, с жизнью земною расстался, после тяжкой болезни, итальянский король Лотарь (II) ¹, оставив свое государство, как вполне заслуженное наследие, великой королеве, дочери могущественного короля Рудольфа (II, Бургундского), происходившего из знаменитого рода могучих королей, с которою он по любви вступил в брак ².

Благородное имя своих предков дал Рудольф своей дочери, почему она справедливо была названа Аделаидой (Athelaida, от слова athel иди adel, благородный). В своей царственной красе и в полном сознании собственного достоинства, она доказала на деле свои права на сан королевский; отличаясь могучим умом по заслугам могла-бы она править осиротевшим престолом, если бы злые люди не устроили ей горьких интриг.

Действительно, после того как умер Лотарь, о чем упомянуто выше, в народе нашлася часть, решившаяся на открытое возмущение, и в противность интерессам королевского дома, по своей [486] извращенности нравов, снова предавшая во власть Беренгария (II) Италию, отнятую силой по смерти его деда ³ и доставшуюся в руки короля Гуго (отца Лотаря II).

Возвышенный теперь в давножеланный сан, Беренгарий обнаружил всю ненависть, которую, оплакивая утрату дедовской власти, он накопил в злобном сердце. Пропитанный ею, он обрушил свой сдержанный дотоле гнев на невинную голову королевы Аделаиды и приказал насильственно схватить ту, которая, имев власть, никогда не сделала ему никакого зла. И он овладел не только троном, но сверх того, вскрыв сокровищницы, взял алчной рукою оттуда все, что мог там найти, золото, драгоценные камни и разного рода редкости, наконец царственный обруч, которым украшалось королевское чело. Королеве же он не оставил ничего для убранства, не устрашился лишить ее свиты, которою обыкновенно короли себя окружают, удалил вернейших слуг, и — печально сказать — отнял верховную власть.

Наконец, полный злобы, он отказал ей во всякой свободе куда нибудь удалиться и оставаться там, где захочет; и отдал ее под присмотр, вместе с единственною служанкой, одному из своих подчиненных графов, который, сообразно низким повелениям короля, не устыдился свою государыню, без вины виноватую, содержать узницей за тюремным запором, и наконец, сверх того, окружить многочисленной стражей, как то делается, когда заключают преступников. Но тот, кто некогда спас св. Петра из темницы Ирода, спасает и ее, когда тому наступило время. Аделаида, озабоченная своим горем, утратила уже всякую надежду где-либо вымолить себе верную помощь, как к ней является тайно вестник, посланный епископом Адельгардом (Adelhardus), в котором она возбудила сострадание своею плачевною судьбой. Перенося с трудом тяжкую участь своей дорогой повелительницы, он усердно советует ей поспешить бегством и укрыться за крепкими стенами главного города своей епархии ⁴ объявляя, что там в верном месте обеспечены будут защита ее и приличные средства к существованию.

Когда ее королевского слуха коснулось такого рода предложение, она пришла от него в восторг и решилась освободиться из тесного заточения. Но королева не находила средств, как это исполнить, ибо не было ни одной двери, которую бы она могла отворить, и которая в ночной час, когда глубокий сон тяготеет над стражею, дозволила бы ей уйти из темницы. Из лиц, приставленных к ней для услужения, она не имела под тюремными сводами ни одного существа, которое [487] изявило бы готовность исполнить всякое ее повеление, исключая только служанки, о которой мы прежде сказали, и священника, человека самого непорочного образа жизни.

С неотступными мольбами она и рассказала ему все то, о чем в тоске и печали передумала сердцем, посоветовалась с ним, после чего они вместе решили, что для ее спасения остается одно: тайно прорыть глубоко под землею проход и таким образом бежать из суровой темницы. План был скоро исполнен: конечно во всем этом должно видеть помощь Христа милосердного; когда подземный проход, вырытый с осторожностью, был готов, и приблизилась ночь, предвестница близкой свободы, сон овладел человеческим телом, тогда Аделаида с двумя спутниками, поручив себя Богу, тайно от стражи бежала, и в течение ночи успела от замка ⁵ уйти на столько, на сколько позволили ей ее нежные ноги (20 авг. 951 г.).

Но всякий раз, когда с удалением мрака ночного исчезал туман и восток озарялся солнечным лучем, Аделаида, то укрывалась в пещере, то блуждала по лесам или наконец пряталась в нивах за высокими колосьями, пока снова не являлась ночь, покрывая землю густым мраком; только тогда королева оставляла засаду и пускалась в радостный путь. Между тем стража, не найдя узницы, объявила о том графу, которому вверен был присмотр за нею. Пораженный ужасом, он бросился, вместе со многими спутниками, отъискивать бежавших. Когда же все поиски оказались напрасными, и граф ни у кого не мог допытаться, куда именно направила свои шаги знаменитая королева, он с унынием принес известие о том королю Беренгарию, а этот последний, прийдя в ужасную ярость, разослал во все стороны воинов, которых он кормить, повелев им не пропускать ни одного местечка, а в особенности обыскивать с большим вниманием все отдаленные притоны, где королева могла бы укрыться. Сам же он, как бы отправляясь на бой с лютым врагом, пустился в погоню с частью храброй дружины. Ему случилось даже пройти вблизи той самой нивы, где в извилистой борозде скрывалась королева, прикрытая опахалом Цереры. Хотя Береигарий объездил все место, где она залегла в величайшем страхе скрываясь, и разделял колосья длинным копьем, но не смотря на все то, он не нашел ее, благодаря милосердию Бога.

Между тем как король, пристыженный, усталый, возращался назад, Адельгард, почтенный епископ, с сердцем исполненным радости ввел государыню в крепкую ограду стен собственного города. Там ожидали ее теже почести, и даже еще большие, какими она по [488] милосердию Христа пользовалась на своем троне, покинутом ею теперь так печально.

Когда люди нашей страны (т. е. немцы), знакомые еще прежде с милостями королевы, ходили в Рим ⁶ по цветущим полям Италии, Оттон, в то время еще король, а ныне Август римской империи, имел случай оказывать королеве большое внимание. Узнав же впоследствии, что она потеряла своего дорогого супруга, все думали, что после кончины Кадиты ⁷, оплакиваемой со слезами, нельзя было найти никого, кроме ее, кто был бы более достоин королевского ложа.

И сам король, наслаждаясь величием своей славы, долгое время спустя, в глубине души помышлял, что он мог бы вступить в брак с тамошней королевой, которая тогда испытывала такие оскорбления со стороны Беренгария. Он думал также и о том, что этот человек, которого, после изгнания из родной страны, он ввел снова в нее, подав ему поспешную помощь, теперь с неблагодарностью отплачивает ему за прежния услуги ⁸. Вот почему Оттон выждал приличного повода к тому, чтобы своей могучей власти покорить итальянское королевство.

Едва узнал волю отца его сын Лудольф, надежда народа и любимец Оттона, как он не из собственной выгоды, но помышляя только о пользе отцовской, в глубокой тайне созвал около себя немногих, и вооруженною рукою вторгнулся в Италию, требуя, чтобы ее народы склонили главу перед властью Оттона, и выиграв дело назад возвратился с венцом победителя.

Когда народная молва о том дошла до короля Оттона, он приветствовал радостно своего достойного любви сына, который, подвергаясь для него опасности, отважился идти в среду народа, преисполненного мятежем. Чтобы труды сыновней преданности не остались бесплодными ⁹, Оттон сам поспешил покорить этот самый народ; не малочисленно было войско, сопровождавшее его. Сияя блеском королевской славы, спустился он в поля, окруженный высоко поднимающимися альпами. Беренгарий, онемевший от ужаса, узнал о том и не посмел выступить на встречу королю, но чтобы избегнуть опасности, немедленно укрылся в отдаленном, весьма кpепкoм и лежавшем в стороне замке. Преисполненный гордости, наш прославленный король, шел смело все [489] прямо чрез страну, совершенно ему незнакомую, и овладел Павиею, столицею итальянского королевства (23 сент. 951 г.).

Правда, когда это случилось, к нему толпою сбежались самые знатные люди, чтобы отдать себя покровительству нового короля. Он принял их с обычною ему добротою и обещал им свою благосклонность в том случай, если они будут ему служить верно и честно. После того ему сердце напомнило о прекрасной королеве Аделаиде; захотелось Оттону взглянуть на королевское лицо той, о которой он знал, как была богата она добродетелями. Отправив к ней тайное посольство, он приказал передать ей весть мира и сладкой любви. Также просил он ее, в дружеской речи, поспешно явиться в богатый город Павию, покинутый ею в горькой кручине, объявляя при этом, что, если то Богу будет угодно, там ее ждет величайшая почесть, где прежде она безконечное горе терпела. Аделаида приняла такое лестное предложение, и, сопровождаемая многочисленными толпами подвластного ей народа, отправилась туда, куда ее приглашали. Лишь только об этом услышал король, по зову которого она приближалась, как велел своему любимому брату Гейнриху ¹⁰ перейти р. По и спешить ей на встречу, чтобы государыня возводимая на высоту королевского престола, имела подле себя знатную свиту — отряд могущественная герцога.

Этот последний, ревностно исполняя королевское повеление, тотчас же вышел из ворот с отрядом войск, радостно спеша к лагерю высокоуважаемой королевы. Там, отдохнув с своими сподвижниками, Гейнрих провожал королеву с величайшими почестями, пока не доставил на место. С первого взгляда она понравилась больше всего самому королю, и как достойнейшая выбрана была в его подруги. После того Оттон убедившись, что новость положения воспрепятствует ему скоро возвратиться на родину, счел за лучшее отправить туда своего любимого сына Лудольфа, чтобы он выслал к нему храбрый саксонский отряд, и чтобы Германия, управляемая таким наместником, была безопасна. Лудольф, с сердцем покорным, послушный отцовскому слову, возвратился в родную страну и взял на себя заботу правления, с большою осторожностью и обдуманностью устраивая все то, что беспрестанно приходилось создавать на родной стороне. Между тем герцог Гейнрих, уважаемый брат короля, исполнял в Италии не только обязанности нежного брата, но и должность верного слуги. И за это весьма справедливо король его полюбил. К королеве был герцог привязан братской любовью, и она была ему предана в своем благочестии. Между тем король объездил свое итальянское государство, подчинив себе сильных в стране, и, устроив все так, чтобы Беренгарий снова не мог завладеть государством, оставил в Павии, с избранным [490] войском Конрада, герцога (Лотарингского) предусмотрительного, которому отдал руку своей дочери (Лиутгарды).

Сам же с прекрасной супругой не медля отправился обратно, желая скорее вернуться домой. С радостными кликами принял его народ, когда он возвращался назад, вознося к небу молитвы благодарности к всевышнему за мирное возвращение короля, избранника божия, по прежнему с любовью взиравшего на свой народ. Но едва это радостное событие с достойным торжеством было отпраздновано, как прибыл к нам и герцог Конрад, привезя с собою упомянутого Беренгария, которого он умел так пленить, что он добровольно явился изъявить покорность королю Оттону. И король Оттон, мудрый во всех делах, принял его с большим почетом и возвратил ему корону, но без сомнения с тем условием, чтобы он на будущее время ни под каким предлогом не отказывался от повиновения власти столь страшной для многих, а ему, как вассалу, тем более подобало быть покорным; с особенною заботливостью, в словах полных строгости, объявил он ему, чтобы впредь он с большею кротостью управлял своим народом, который до сих пор испытывал на себе всю его жестокость; и Беренгарий, обещая буквально исполнить волю Оттона, поспешно оставил его и с радостью вернулся домой (952 г.).

Монахиня Росвита.

Panegyricus Ottonis Magni. 919-967. У Pertz, Monum. IV, 317-335.

Монахиня Росвита (Hrotsuita, Hroswitha или Rothwitha) жила до 964 г. в монастыре Гандерсгейме (в Брауншвейге, близь Гоцлара), древнейшем религиозном учрежден в племени саксов. Его основателем был Лудольф, первый герцог саксов, родоначальника Оттонов, и большая часть его аббатисс принадлежали к дому саксонских королей. В половине X стол., аббатиссою была Герберга, дочь Гейнриха Баварского, брата Оттона I; при ней монастырь сделался настоящею академиею, где занимались преимущественно изучением классической литературы, и откуда вышли начатки новейшего театра. Между всеми учеными монахинями особенно отличалась Росвита, как своимипознаниями, так и поэтическим талантом. Она сложила несколько поэм духовного содержания, из которых особенно замечательна:Vicedominus Theophilus, послужившая прототипом Мефистофеля Фауста. Чтение комедий Теренция побудило ее противопоставить униженной язычеством женщин идеал женщины по христианским понятиям, и таким образом она сделала первый опыт новой драмы в форме религиозной мистерии. В 965 г., 10 летний Оттон просил Росвиту описать для него деяния его отца Оттона I, что она и окончила в начала 968 г.; но к сожалении в этом «Панегирик! Оттона Великого» потеряно большое место от 953 до 962 года. Поднося свое сочинение сыну при жизни его отца, и составляя свой труд в монастыре, управляемом племянницею императора, Росвита излагает истории своего времени так, как она понималась при дворе и по далеким отголоскам народного воображения; особенно затруднительно было положение поэта в отношении Гейнриха Баварского, отца аббатиссы, причинившего [491] столько бед своим честолюбием. После того Росвита написала еще одну историческую поэму: Carmen de primordiis et fundatoribus coenobii Gandreshemensis, т. e. «Поэма о начале и основателях! монастыри Гандерсгеймского»; она доведена до 919 года и служит панегириком предкам Оттона, но в тоже время имеет большое историческое значение, так как Росвита писала по древним документам, которыми должен был изобиловать ее монастырь по своим отношениях к членам Саксонского дома. — Издания. Полнейшее сделал Barack, Die Werke der Urotswitha. Nurnberg 1858. Переводы: Pfund (Berl. I860.), в Geschichtsсhr. d. d. Vorzeit. Lief. 38; франц. Vignon de Reif de la Bretonne, Poesies latines de Rosvithe. Par. 1854. Критика: G. Freytag; De Bosuitha poetvia. Vratislav. 1839. — О театре Росвит см.y Charles Magnin, Theatre de Bhotavitha. Par. 1845.

Комментарии

1. См. ниже, в конце тома, Родосл. табл. № 2. Он умер 950 года.

2. См. выше, у Лиутпранда, Antapod. IV, 12, на стр. 440.

3. Т. е. Беренгария I, маркгр. Иврейского. См. Родосл. табл. № 2.

4. Это был епископ Реггио, укрывший Аделаиду в своем замке Каноссе (близь п. Модены).

5. Аделаида была заключена в замке Гарда, на озере того же имени, в сев. Италии. См. этот рассказ с повествованием Одилона в жизнеописании Аделаиды, ниже в ст. 32.

6. Поэт намекает на тот случай, когда немцы помогали Беренгарию, изгнанному из Италии королем Гуго, вернуться назад, еще в 943 г. См. о том у Лиутпранда, Antapod. У, 26, выше, на стр. 479.

7. У Лиутпранда, Эдида; она умерла 946 г.

8. См. Лиутпранда, Antapod. V, 13, выше на стр. 476.

9. На деле, причина похода Оттона, 951 г., заключалась в том, что его приглашали в Италию все недовольные властью Беренгария.

10. Герцорг баварский.