Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ИСТОРИЯ

ПРИБЫТИЯ КОРОЛЯ ЭДУАРДА IV В АНГЛИЮ В ЛЕТО ГОСПОДНЕ 1471

HISTORIE OF THE ARRIVALL OF EDWARD IV. IN ENGLAND AND THE FINALL RECOUERYE OF HIS KINGDOMES FROM HENRY VI. A.D. M.CCCC.LXXI

Далее следует описание того, как славный и победоносный принц Эдуард, Божьей милостью король Англии и Франции и лорд Ирландии, в лето Господне 1471, а в месяц март, отплыл из Зеландии; пересек море; прибыл в Англию; и своей силой и доблестью заново покорил и завоевал это королевство в войне против графа Уорика, предателя и мятежника, называвшего себя лейтенантом Англии 1 незаконной властью узурпатора Генриха, и его сообщников; и также в войне против Эдуарда, называвшего себя принцем Уэльским 2, сына того Генриха, что незаконно захватил земли и корону Англии; и против многих других великих и сильных лордов, дворян и прочих, с большим числом сторонников. Составлено и изложено в тексте, следующем далее, слугой короля, который видел своими глазами значительную часть его деяний, а прочее узнал по правдивым словам тех, кто лично и постоянно при том присутствовал.

В лето Господне 1471 по счету английской церкви, во второй день марта, в конце десятого года 3 правления лорда короля Эдуарда IV Божьей милостью короля Англии и Франции и лорда Ирландии, оный благородный король в сопровождении двух тысяч англичан 4, тщательно отобранных, намеревался пересечь море и возвратиться в свое королевство Англию и вернуть его, узурпированное и захваченное в то время Генрихом, прозванным Генрихом VI 5 по [148] предательскому наущению низкого мятежника Ричарда, графа Уорика, и его сообщников; [король] взошел на свой корабль в гавани Флишинг в Зеландии в оный второй день месяца марта, и как только оказался на корабле король и его спутники и все их снаряжение, поднялся страшный ветер, так что он не мог вернуться на землю, но оставался на корабле, и его спутники также, на протяжении девяти дней, ожидая хорошего ветра и погоды; дождавшись же, в одиннадцатый день марта он начал плавание, и также все служившие ему корабли, и взял курс прямо к побережью Норфолка, и прибыл близ Кроумера во вторник, также вечером, в двенадцатый день марта; и там король послал на берег сэра Роберта Чемберлена, сэра Гилберта Дебенхама, рыцарей и прочих, рассчитывая через них узнать, далеко ли от побережья простираются дружественные ему земли и, в особенности, какие земли лежат поблизости, и они принесли ему известия от тех, кого он для этих целей отправил в эти места, от своих верных слуг и сторонников в этих землях, которые сообщили ему со всей достоверностью, что эти земли страдают от притеснения графа Уорика и его приспешников, в особенности, графа Оксенфорда 6, так что, по-видимому, королю не следовало бы высаживаться на эту землю; и главная причина была в том, что герцога Норфолка не было в стране, и за всеми джентльменами, о ком граф Уорик имел подозрения, были еще прежде отправлены посланцы с письмами с личной печатью [Уорика] и они были помещены под стражу близ Лондона или иначе задержаны; однако эти два рыцаря с сопровождающими, которые сошли с ними на землю, встретили добрую поддержку и повернули вновь к морю. Услышав их донесение, королевское войско направилось в северные земли. В ночь того же дня, среды, под утро, и на следующий четырнадцатый день марта, в четверг, был сильный шторм, ветер и буря на море, так что в этот четырнадцатый день с большими мучениями король прибыл в Хамберхед, где прочие корабли оказались отделены от короля и один от другого, так что были вынуждены они пристать к земле далеко друг от друга. Король, с одним только своим кораблем, на котором был лорд Гастингс, его чемберлен, и прочие общим числом пять сотен отборных людей, пристал к берегу Хамбера, на стороне Холдернесса, в месте под названием Ревенерспорн, в том же самом месте, где когда-то узурпатор Генрих Дерби, позже провозглашенный королем Генрихом IV, высадился после своего изгнания, в нарушение приказа и желаний своего лорда короля Ричарда II, [149] которого позже бесчестно сверг, лишил королевства и регалий и незаконно узурпировал их для себя и своего потомства, и из рода которого происходил и король Генрих, захвативший и узурпировавший корону как сын его старшего сына, иногда называемый королем Генрихом V. Брат короля Ричард, герцог Глостер, и его войско, триста человек, высадились в другом месте в четырех милях от них. Герцог Риверс с сопровождавшим его отрядом числом двести человек высадился в месте под названием Пул в четырнадцати милях от места высадки короля, а остальное его войско - там, где удалось пристать к земле. Той ночью король ночевал с малой свитой в бедном поселке в двух милях от места высадки; но в ту же ночь и утром прочие, бывшие на его корабле, когда шторм несколько утих, высадились и пришли к королю. А утром пятнадцатого дня марта все его отряды пришли к нему со своих мест высадки. Что же до жителей той земли, то из них пришли очень немногие, почти никто, поскольку по наущению известных людей, направленных заранее врагами короля в эти земли, чтобы поднять их против его величества, здешний люд всячески побуждали к вражде против короля, чтобы они не принимали и не поддержали бы его как своего короля; однако из любви и в память о верной службе, которую они сослужили благородной памяти принцу, отцу короля, герцогу Йорку, эти люди всем сердцем поддерживали его, чтобы он смог также быть герцогом Йорком и сохранил за собой это право, наследуя благородному принцу своему отцу. По этой причине люди этих земель, которые собрались в большом числе и во многих местах в полном облачении и готовые помешать ему сражаться за королевство и корону, согласны были примириться и не чинить вреда ни ему, ни его войску, и утверждали, что с этим намерением собираются и ни с каким более. Тем временем все войско короля пришло и собралось вместе, и он устроил совет о том, что следует делать дальше, и вскоре решил, что хотя его враги и главные мятежники находятся на юге, в Лондоне и окрестностях, и ближайший путь к ним лежит через Линкольншир, но если выбрать этот путь, то пришлось бы повернуть вновь к побережью и перейти Хамбер, чего они ничуть не желали; к тому же, если сделать так, люди могли бы подумать, что они отступили из страха, одна мысль о каковом позоре [150] внушала им отвращение; по этой и прочим серьезным причинам они решили между собой не возвращаться к побережью, но держать путь прямо к городу Йорку. Также король решил, что пока он будет проходить через земли, и к тому времени, когда он с помощью своих верных слуг, вассалов и сторонников, которые без сомнения присоединятся к нему на пути, соберет достаточные силы и возможности, чтобы организовать сильную армию, он со всеми своими войсками должен громко и открыто говорить везде, где проходит, что единственная его цель и намерение – объявить себя герцогом Йоркским и вступить в право наследства, которое принадлежит ему по рождению, по праву благородного принца его отца, и ничего более. Услышав такие вести, люди страны, собравшиеся в разных местах общим числом шесть или семь тысяч под предводительством и управлением священника 7, викария ........................... в одном месте и джентльмена той же страны по прозванию Мартин из Си 8, желавших противостоять королю и не дать ему пройти по наущению мятежников, их пособников и приспешников, воспользовались этой возможностью стать на его сторону в этой ссоре, не зная и не помня, что его отец по праву был не только герцогом Йоркским, но и самым законным и полноправным наследником королевства и короны Англии и прочая, как и было объявлено тремя сословиями страны 9 в парламенте, собранном в Вестминстере, что до сего дня не было ни опровергнуто, ни отменено. И таким образом он продолжил свой путь со всем войском, направляясь прямо к доброму городу Беверли, лежащему на дороге к Йорку. Он послал к другому доброму городу, укрепленному стенами, в шести милях оттуда, под названием Кингстон-апон-Халл, желая, чтобы жители открыли ему ворота, но они отказались это сделать по убеждению и наущению мятежников, присланных туда заранее, как и во все эти земли, с ясными приказаниями и поручением всеми силами вредить королю, буде он придет. И так, оставив этот город, он продолжил путь прямо к Йорку. И близ мест, где он проходил, согласно донесениям, также были собраны в разных местах большие отряды, много людей этой страны, однако никто из них не показывался, но позволили королю пройти через свою страну; потому ли, что король с войском всячески убеждал их, что хочет только наследовать своему отцу, герцогу Йоркскому, либо потому, что хотя они [151] числом и превосходили короля, но не решались начать против него открытую войну, хорошо зная его великую храбрость и доблесть и понимая, что сопровождавшее его войско полностью его поддержит; или же потому, возможно, что некоторые их капитаны и предводители склонялись отчасти к миру из-за полученных от короля денег; тем временем король, продолжая свой путь, пришел к Йорку в восемнадцатый день того же месяца, в понедельник. Между тем, пока король был еще в пути, за три мили до города пришел к нему некто по имени Томас Коньерс, судья города, о верности которого делу короля не было известно. Он сказал ему, что ему не следует идти в город, поскольку либо его не впустят, либо, если впустят, то погубят его и всех, кто идет с ним. Король, видя, что так далеко уже продвинулся в своем пути, что никак нельзя вернуться назад, когда столько уже прошел, и что никакой пользы это не принесет, но одни только тяготы, решил про себя непременно продолжать начатое и скорей принять все то неведомое, что уготовлено ему Богом и судьбой, чем получать упреки в медлительности или недостатке смелости, которые наверняка прозвучали бы; И так, вопреки предостережениям судьи, к которому у них не было доверия, он решительно продолжил свой путь, направляясь прямо к городу. И вскоре вышли к нему из города Роберт Клиффорд и Ричард Бург, сердечно успокоившие его и его людей, подтверждая, что в вышеназванном споре за наследство его отца герцога Йоркского он получит прием и возможность пройти; и ободренный таким образом, он продолжил свой путь; однако тут к нему снова пришел Коньерс и снова внушил ему такие же сомнения, как прежде. И так, то успокаиваясь, то беспокоясь, он пришел к воротам города 10 и сообщил им свое намерение и причину своего прибытия в такой форме и такими изысканными словами, что горожане впустили их и приняли в эту ночь короля и все его войско, и король и его войско отдохнули и хорошо освежились, и наутро после завтрака отправились из города в Тадкастер, город герцога Нортумберленда, в десяти милях к [152] югу. А наутро после этого он двинулся в путь к Уэйкфилду и Сендаллу, большому владению герцога Йоркского, оставляя по левую руку замок Понтефракт, где находился маркиз Монтегю, который не чинил никаких препятствий ни ему, ни его войску, но позволил ему пройти мирно, по доброй воле или нет – о том все могут судить по своему усмотрению; я думаю, добровольно 11; но на деле, если бы и нет, он не смог бы собрать или найти войско достаточного числа, чтобы открыто противостоять ему ни в его деле, ни против короля Генриха; и в немалой степени потому, что большая часть людей той земли питала большую любовь к персоне короля и не согласилась бы прямо помешать ему вернуть себе титул герцога Йоркского, когда он и его войско притворно повторяли на разные голоса, что преследуют только эту цель и никакую больше. В немалой степени также потому, что большая часть благородных и простых людей той земли была расположена к герцогу Нортумберлендскому и не поддержала бы никакого лорда или дворянина, кроме этого герцога 12, или, по крайней мере, без его приказания. И пока он ничего не предпринимал, если бы маркиз задался целью собрать их, опираясь на силу или любовь, которой они к нему не питали, или на повеления высших властей, они не стали бы ему помогать ни в каком споре или войне. Хотя и может показаться со стороны, что указанный герцог по своей воле сослужил королю добрую и славную службу – а многие считают, что он не мог бы сослужить ему лучше, - и хотя он объявил открыто, что всем сердцем поддерживает дело короля и именно для этого дела собрал столько людей, сколько сумел; даже если он истинно любил короля, как о том думал король, и желал честно служить ему всеми силами, но считалось – и, вероятно, справедливо, что многие джентльмены и прочие, кого он мог бы поднять, не стали бы так твердо и решительно защищать право короля в его споре, как стал бы сам герцог, поскольку помнили в сердцах своих, как король, лишь только вступив в свое право на корону и королевство Англии, на этих самых землях сражался и победил в великой битве 13, где был сражен их господин, отец нынешнего герцога, и многие их отцы, их сыновья, их братья и сродственники, и великое множество их соседей; [153] потому – и не без причины – многие полагали, что они не могли питать теплых чувств к королю и сослужили бы ему не лучшую службу в его нынешнем споре. Итак, можно с полным основанием заключить, что герцог сослужил весьма добрую службу, и весьма умело. Ибо по причине его бездействия город Йорк поступил именно так, не чиня большего вреда, и все жители тех северных земель также бездействовали, дав королю пройти, хотя многие из них настроены были против короля, и в этом споре – особенно. Король же может подобно Юлию Цезарю сказать: "кто не против меня, тот со мной". И по другой важной причине маркиз не стал созывать войска против короля, ибо хотя [армия] короля не была в то время велика числом, но все это были столь умелые, столь доблестные мужи и столь твердые в своем деле, что даже войско, много превосходящее числом и их, и любое войско, какое в то время мог бы собрать маркиз и все друзья его, едва ли сумело бы навредить королю с его воинством. Еще одна причина [была в том, что] когда он проходил по стране, то все рассуждали, что если бы жители земель, где он проходил, желали причинить ему вред или держали зло, то показали бы это, пока он был среди них; поскольку же никто такого вреда не делал, это было свидетельством и подтверждением для всех, кого король миновал позже, что во всех прочих землях к нему питали одну лишь любовь, и что для дальних земель глупо делать то, чего ближние земли не стали, раз те питают к королю любовь и охотно помогут ему, приключись с ним беда; и так он проходил с миром.

В Уэйкфилд и окрестности к нему сходился люд, но не в таком множестве, как он ожидал; все же, его войско росло. Оттуда же он направился к Донкастеру, и далее к Ноттингему. И в этот город пришли к нему два добрых рыцаря, сэр Уильям Парр и сэр Джеймс Харингтон, с двумя добрыми отрядами людей, хорошо обученных и умелых в бою, числом шесть сотен.

Из Ноттингема и на подступах туда король разослал по всем окрестным землям лазутчиков разузнать и выяснить, собираются ли где его противники; и некоторые из них пришли в [154] Ньюарк и достоверно узнали, что в том городе был герцог Экзетерский, граф Оксфордский, лорд Бардольф и прочие, с великим войском, собранным герцогом и прочими в Эссексе, в Норфолке, Саффолке, Кембриджшире, Хантингдоншире и Линкольншире, числом четыре тысячи. Эти герцог и граф, узнав, что вечером в городе были эти разведчики короля, и уверившись, что король со всем своим войском уже близко и придет к ним, быстро решили между собой не дожидаться его прибытия. И так рано утром, около двух часов, они бежали из города и потеряли при этом часть людей, которых собрали и привели туда. В действительности же посланцы короля, обнаружив все это, сообщили королю в Ноттингем, и он немедленно собрал все свое войско и направился прямиком в их сторону, и стал в трех милях от города. И там пришли к нему известия, что они бежали из Ньюарка, скрылись и рассеялись; тогда он вернулся вновь в Ноттингем, желая далее держать путь к великому мятежнику графу Уорику, о ком известно было, что он покинул Лондон и пришел в Уорикшир, и там и в окрестных землях старался собрать всех, кого можно, дабы дать королю великую битву и победить его. Оттуда, из Ноттингема, король направился прямо к нему через Лестер, но едва лишь тот услышал, что король выступил и приближается, то либо думая, что не имеет достаточных сил, чтобы дать ему бой в чистом поле, либо из-за недостатка твердости и смелости для боя, хотя и собрал он больше людей, чем было тогда у короля (поскольку незаконной властью Генриха, звавшегося тогда королем, был он назначен лейтенантом Англии и где не мог собрать людей по доброй воле, там принуждал их явиться под страхом смерти), он отступил со всем своим войском в находившийся неподалеку город с крепкими стенами под названием Ковентри.

В Лестер пришло к королю доброе войско числом три тысячи мужей умелых в битве и достойных всякого доверия, готовых твердо стоять за короля в его споре в радостях [155] и бедах и честно служить ему всеми силами. И также были там те, кто поддерживал лорда Гастингса, чемберлена короля, и пришли к нему по этой причине, побужденные к тому полученными письмами и его слугами, друзьями и сторонниками, бывшими тогда в стране.

И так, с большим войском, чем удавалось ему собрать когда-либо ранее, он выступил из Лестера и прибыл под город Ковентри в двадцать девятый день марта. И узнав, что оный граф закрылся в городе, а с ним множество людей, числом шесть или семь тысяч, король пожелал, чтобы тот вышел со всеми людьми в поле 14, дабы решить спор в честном бою, но граф отказался сразу, и не давал согласия также в следующие три дня. Видя это, король отошел со всем своим войском прямо к Уорику, став в восьми малых милях оттуда, где его приняли как короля, и объявлял свое предложение уже оттуда, расположившись там и надеясь, что тем самым придаст оному графу смелости выйти из города Ковентри и встретиться в поле; но напрасно. Однако каждый день приходили от оного графа люди к королю и собрали большое посольство и просили о переговорах с ним, чтобы устроить все хорошо и выгодно. Хотя король мог бы внять настоянию своих советников и даровать жизнь оному графу и всем бывшим с ним в то время, и принять многие прочие предложения, поступавшие ему, даже несмотря на великие и страшные преступления графа, ибо это могло бы быть полезно для мира и спокойствия королевства Англии и так помогло бы избежать пролития христианской крови, но все же он не принял этих предложений и не одобрил их; поскольку согласиться на такие дерзкие предложения было противно чести и достоинству короля.

Здесь следует напомнить, что ранее, когда король был в Голландии, герцог Кларенс, второй брат короля, понимал, какие великие беды ожидают его брата короля, его самого и его брата герцога Глостера из-за раздора, возникшего между ними по искусному наущению графа Уорика и его сообщников, [156] а именно, в первую очередь, потеря ими своего наследства – короны и королевства Англии и всего прочего, видел также, что растет между ними смертная вражда и отвращение, и ясно понимал, что какой бы стороне Господь ни даровал победу, победитель при любом исходе отнюдь не будет спокоен за свои земли и собственную жизнь, но будет пребывать в такой же великой опасности, какая угрожала им в то время, если не в большей. И в особенности он хорошо понимал, что к нему самому питали большие подозрения, неприязнь, отвращение и ненависть все лорды, благородные люди и прочие сторонники и приспешники узурпатора Генриха, его жены Маргариты и его сына Эдуарда, называемого принцем; и также он видел, что они каждодневно сговариваются между собой, нарушая заключенные с ним договоренности, и по всей вероятности впоследствии продолжат все настойчивей планировать, обдумывать и готовить погибель ему и всем его кровным родичам, в результате чего может оказаться, что королевство и корона останутся тем, у кого нет на них никакого законного права. И поскольку длить такой раздор между ними, когда можно его прекратить, было бы противно природе и воле Божьей, и по многим другим важным причинам, на которые ему многажды указывали мудрые и достойные люди, он согласился искать пути к такому примирению. И были скрытно приняты верные меры хорошими посредниками и посредницами, высокородной миледи принцессой, их матерью 15, миледи Экзетерской, миледи Саффолк, их сестрами, милордом кардиналом Кентерберийским, милордом Батским, милордом Эссекским, и в особенности миледи Бургундской, а также прочими, при посредничестве некоторых священников и иных благорасположенных лиц. Пока король был в Голландии и других заморских землях, успешно и с большим усердием много трудилась благородная и благочестивая миледи принцесса, герцогиня Бургундская 16, неустанно в любой сезон отправлявшая своих слуг и посланцев королю, где бы он ни был, и вышесказанному милорду Кларенсу в Англию; и так же поступал в этом отношении его верный сторонник милорд Гастингс, чемберлен короля, чтобы установить, устроить и упрочить полное согласие между ними; в чем герцог Кларенс вполне преуспел; ибо как только его уверили в прибытии короля в северные земли, как он тотчас собрал [157] всех, кто его поддержал, и при первой возможности пришел к королю, чтобы помочь и содействовать ему против всех его врагов, приведя с собой более четырех тысяч человек.

Король, бывший в то время в Уорике, узнав о его приближении после полудня вышел из Уорика со всем своим войском в доброе поле в трех милях оттуда по направлению к Банбери, где увидел своего брата герцога, идущего с великим войском в хорошем порядке. И когда между ними оставалось меньше полумили, король выстроил своих людей с флагами и оставил их стоять, пока сам, взяв с собой Глостера, своего брата, лорда Риверса, лорда Гастингса и некоторых других, пошел навстречу брату своему Кларенсу. И так же герцог, со своей стороны взяв несколько благородных мужей и оставив войско в правильном порядке, пошел с ними навстречу королю. И так они встретились меж двух армий, обменялись любезными и добрыми речами, и соединились в сердечной приязни и взаимной поддержке, как тому и пристало быть меж двумя братьями такого высокого положения и благородства. И затем также переговорили герцоги Кларенс и Глостер, а после – прочие благородные мужи, бывшие с ними, а все их сторонники, бывшие с ними и верно им служившие, радовались и веселились, надеясь, что теперь судьба будет к ним благосклонна во всех их будущих деяниях. И затем заиграли трубы и запели менестрели, и с тем король привел своего брата Кларенса и его спутников к своему войску, которое герцог в изысканных выражениях поздравил с прибытием в страну, и они в ответ благодарили Бога и его и встречали его с положенными почестями.

После этого король, все так же оставив свое войско стоять строем и взяв с собой названных выше лиц, отправился со своим братом Кларенсом к его войску, сердечно его поприветствовал и обещал свою милость и любовь, а оттуда все они вместе пошли к войску короля, и каждая армия приветствовала и радостно встречала другую самым дружеским образом; и так, в большом веселье, оба войска со своими принцами вместе пошли к Уорику с Королем, и расположились там и в окрестностях.

И так после этого герцог Кларенс, искренне желая [158] добиться сердечного согласия между королем и графом Уориком, не только ради графа, но чтобы привести под руку короля многих лордов и благородных людей его земель, многие из которых твердо держали сторону графа; а также ради доброго мира и спокойствия в стране и во избежание жестокой и смертоносной войны, которая в противном случае грозила вскорости начаться; потому он обратился как к королю, так и к графу, отправляя и получая послания для описанной выше цели и чтобы уверить его в своей искренней и сильной любви к нему и к его крови, поскольку они были связаны через брак его дочери. Король по настоянию своего брата герцога согласен был проявить свою милость, предлагая графу разные условия, которые были бы ему приятны и выгодны, если бы он на них согласился. Но граф, либо не веря в прочное и долгое согласие между королем и собою в будущем, ввиду своих великих преступлений против короля; либо желая не нарушить великих обещаний, пактов и прочих договоренностей, втайне подтвержденных клятвами и заключенных с королем Франции, королевой Маргаритой и ее сыном Эдуардом 17 в их споре, которому сам граф содействовал, нарушить которые стало бы великим позором; либо же потому, что на случай, если ему не удастся одержать победу над королем, он заранее обдумал и подготовил верную возможность бегства морем в Кале, которая была ему надежно обеспечена, что бы ни случилось 18; либо же по вине известных лиц, бывших с ним, как то граф Оксенфорд и прочие, которые питали сильную вражду к королю и не позволили ему согласиться ни на какие условия, разумные и неразумные, но побудили его отказаться от всех условий; в этом многие люди видят причину его отказа от [милости] короля; и так переговоры прекратились и ни к чему не привели.

В то же время, пока король был в Уорике, к графу Уорику в Ковентри пришел граф Экзетерский, маркиз Монтегю, граф Оксенфорд и великое множество прочих, приходивших каждый день и пополнявших его войско. Король с братьями, зная это и понимая, что не может вынудить его выйти из города, не думая, [159] что сможет взять город штурмом, и не имея времени на осаду, а также желая избежать великого смертоубийства, которое непременно последовало бы, и полагая, что полезней будет подойти ближе к Лондону и там, с Божьей помощью и поддержкой верных лордов, сторонников и слуг, коих было в тех краях великое множество, и помня также, что главный его противник, Генрих, со многими своими приспешниками стоит в Лондоне, узурпировав и захватив королевскую власть, тем самым чиня королю большие препятствия и мешая получить помощь, которую он мог бы и должен был по праву получить в разных землях, если бы только раз показал, что имеет достаточно силы, чтобы отнять у них власть; потому по совету своих братьев и иных советников он направился в сторону Лондона и выступил из Уорика; однако прежде он явился со своим войском под Ковентри, предлагая оному графу и его войску выйти и решить спор в битве, от чего он и его войско решительно отказались, так что король с братьями направился далее к югу, как было задумано. Было это в пятый день апреля, в пятницу.

В субботу король с войском пришел в город под названием Давентри, где король с великим благочестием слушал все службы утром вербного воскресенья в приходской церкви, где Бог и святая Анна явили чудо: доброе предвестие успешного предприятия, которое ждет короля по воле Божьей и заступничеству благочестивой святой Анны. Ибо прежде, пока король был за пределами своей страны и терпел великие бедствия, трудности и лишения из-за обрушившихся на него несчастий и невзгод, он часто – особенно, в море, - молился Богу, святой Деве и святому Георгу, и в числе прочих святых особенно молил святую Анну помочь ему, пообещав, что лишь только случится ему увидеть образ святой Анны, он непременно вознесет молитвы и принесет дары во имя и в почитание благословенной святой. И так случилось, что в то же вербное воскресенье король шел в процессии, а следом все прочие с великим благочестием, как того требует традиция этого дня, и когда процессия вошла в церковь и, как положено в ходе службы, пришла к тому месту, когда должна была быть снята завеса с реликвий, чтобы все могли воздать им почести, и началось троекратное пение Ave, там в церкви, на колонне прямо перед тем местом, где король преклонил колена и благочестиво возносил хвалу реликвиям, [160] был укреплен на колонне маленький образ святой Анны, сделанный из алебастра, закрытый и запертый между четырьмя расписными дощечками, окружавшими образ со всех сторон и полностью скрывавшими его, как это обычно делается при изготовлении таких образов для продажи и размещения в храмах, часовнях и молельнях в разных местах. И так этот образ был спрятан, закрыт и заперт, ибо назначено во всех храмах Англии, чтобы все образа были скрыты с пепельной среды до утра Пасхи. Также и этот образ был [скрыт] с пепельной среды и до того дня. И вот внезапно во время службы створки, скрывавшие образ, с тихим скрипом приоткрылись, и это ясно видел король и все, кто был вокруг. И вскоре после этого створки вновь затворились, хотя никто из людей их не коснулся, и створки с великой силой, словно бы яростно, широко распахнулись, и образ предстал открыто и явлен был всем бывшим там людям. Король, видя это, вознес хвалу и возблагодарил Господа и святую Анну, приняв это как добрый знак, предзнаменование удачи и благополучия, уготованных ему Богом во всем, что ему случится делать в будущем, и помня свое обещание, он на том самом месте вознес хвалу Богу и святой Анне, и сделал пожертвование. И те, кто при этом присутствовали и видели это, также вознесли хвалу и возблагодарили Бога и святую Анну, и многие жертвовали, видя в этом знамении, явленном Божьей милостью, великую надежду и залог будущего успеха.

Из того города король отправился в добрый город под названием Нортгемптон, где его приветливо приняли, а оттуда на следующий день выдвинулся в сторону Лондона, оставляя за собой по пути следования добрый отряд копейщиков и лучников как арьергард, чтобы они отразили, если придется, нападение людей графа, на тот случай, если он отправит кого ударить по нему с тыла.

Здесь следует упомянуть, что в то время, когда король пришел под Уорик и стоял там, и когда пришел к нему его брат герцог Кларенс, Эдмунд, прозывающийся герцогом Соммерсетским, его брат Джон Соммерсетский, прозванный маркизом Дорсетским, Томас Кортни, называющий себя графом Девонширским, будучи в Лондоне, получил известия из Франции, что королева Маргарита и ее сын, называемый принцем Уэльским, графиня Уорик, приор Святого Иоанна, [161] лорд Венлок со многими прочими их друзьями и сторонниками, со всеми силами, какие могли собрать, были наготове на побережье, намереваясь отправиться в западные земли; и так они вышли из Лондона и направились к западу, и начали там мутить народ, чтобы собрать как можно больше людей и встретить их по прибытии, сопровождать их, поддержать и содействовать им против короля и его сторонников в споре Генриха, называвшегося тогда королем и захватившего регалии. И действительно она, ее сын, графиня Уорик, названные лорды и прочие их спутники взошли с такой целью на корабли двадцать четвертого марта и оставались на кораблях, прежде чем пристать к английскому берегу, в тринадцатый день апреля, ибо не было попутного ветра и было большое волнение на море в то время, продолжавшееся, как говорят, на протяжении двадцати дней. Но оставим их и вернемся вновь к королю и его путешествию в сторону Лондона, и расскажем, как он прибыл туда во вторник, девятого апреля, и оттуда послал приветливые письма королеве в Вестминстер и своим верным лордам, слугам и сторонникам, бывшим в Лондоне; в то время как они со всей возможной скрытностью совещались и готовились принять его и приветствовать в оном городе Лондоне. Граф Уорик, зная о таком его путешествии и прибытии к Лондону, отправил в город письма, веля и приказывая противостоять ему и не дать пройти ему и его людям. Написал он также своему брату, архиепископу Йоркскому, чтобы он чинил ему всевозможные препятствия, подстрекал против него горожан и не впускал бы его два или три дня; обещая, что непременно придет со множеством сторонников, ударит с тыла и без сомнения разобьет и уничтожит его и его людей; и то же он поручил в других письмах мэру, олдерменам и простым горожанам.

И так девятого апреля архиепископ призвал к себе к Святому Павлу в оном городе Лондоне тех лордов, джентльменов и прочих, державших его сторону; они собрали всех, кого только смогли, считая слуг и прочих, общим числом шесть или семь тысяч человек, и затем побудили Генриха, называвшегося королем, сесть в седло и поехать от Святого Павла через Чип, повернуть к Уолбруку, как обычно шли процессии в Лондоне, и вернуться обратно к Святому Павлу, к епископскому дворцу [162], где Генрих тогда располагался, полагая, что когда он покажет себя таким образом, это побудит горожан и жителей города прийти ему на помощь и пополнить его войско; на деле же правители города поставили людей на всех воротах и во всех дворах, и таким образом они своими глазами увидели, как малы и слабы силы Генриха и его сторонников, так что они не могли набраться смелости, чтобы присоединиться к нему и умножить его силы, поскольку они боялись; и даже напротив, по тому, что они увидели, им казалось, что если бы они так сделали, их силы были бы слишком малы, так что невозможно было бы для них и пытаться противостоять наступлению короля, который приближался уже к городу и стоял в ту ночь у Сент-Олбанса. И также многие в городе – а особенно наиболее почтенные жители – склонялись явно на сторону короля и к тому, чтобы открыть ему городские ворота, когда он придет. Жители города также помнили, что его сопровождает исключительно сильное войско со множеством добрых, умелых и доблестных мужей, которых никакая сила и никакое сопротивление не отвратит от намерения штурмовать и захватить город всеми возможными средствами; в чем они бы наверняка преуспели, учитывая, что у короля в то время было великое множество сильных и могущественных друзей, сторонников и слуг в этом городе, которые непременно различными ухищрениями открыли бы для него город; и это не могло не быть известно очень многим горожанам, что подтвердилось в дальнейшем теми действиями, которые были предприняты для этих целей. И так, из-за любви, которую многие из них питали к королю, и владевшего многими страха, что если город будет взят силой, горожанам придется терпеть страшные беды и убытки, и по многим другим причинам мэр, олдермены и прочие уважаемые люди города ясно решили промеж собой сохранить город для короля и открыть его королю, когда тот прибудет; и потому они послали к нему сообщить, что будут рады услужить ему. Архиепископ Йоркский, узнав, что король идет и уже приближается к городу, тайно послал к нему человека, желая удостоиться встречи и милостивого приема и обещая для того сослужить ему великую службу для его успеха и благополучия; а король, все обдумав и [163] поразмыслив, согласился приблизить его к себе. Архиепископ, обнадеженный таким образом, весьма обрадовался и впоследствии честно служил королю, выполняя данное ему обещание.

Той же ночью был захвачен для короля лондонский Тауэр; таким образом ему обеспечили свободный доступ в город, хотя не все горожане были бы так же рады его приветствовать, как они. А утром четверга, в одиннадцатый день апреля король прибыл, и ему охотно открыли город, и он поехал прямо к церкви Святого Павла, а оттуда – во дворец епископа, где перед королевской милостью предстал архиепископ Йоркский, приведший с собой узурпатора, короля Генриха; и там король смог избавиться от него и многих мятежников. От Святого Павла король направился в Вестминстер, поклонился там, вознес истовые молитвы и возблагодарил Господа, Святого Петра и Святого Эдуарда, а затем направился к королеве и успокоил ее – ибо она долгое время томилась в Вестминстере, где одни только великие привилегии этого святого места служили ей защитой во всех великих бедах, несчастьях и горестях, которые она переносила с самым великим смирением, на какое только способно живое существо, и так долго, как никогда еще не приходилось страдать ни одной персоне такого высокого положения; и к тому же она в то время принесла в этот мир, к великой радости короля, прелестного сына, принца, которого показала ему при его прибытии и который служил единственным утешением и радостью ей и всем, кто его истинно любил и желал служить. Оттуда в ту же ночь король вернулся в Лондон, и с ним королева, и расположился в доме своей матери; где отслужили службу в ту ночь и потом утром в великую пятницу; и где тем же утром король выслушал советы великих лордов – своих родственников – и других членов своего совета о тех трудностях, которые ждали его впереди.

Граф Уорик, называющий себя лейтенантом Англии и получивший этот титул из рук короля Генриха, находился тогда в Ковентри и, понимая, что король приложит все усилия, чтобы войти в Лондон, но не зная наверняка, приняли его или нет, вышел из Ковентри с большим числом сторонников, лордов и всех, кого смог взять с собой, и от Нортгемптона пошел следом за королем, полагая, что имеет перед ним большое преимущество по одной из [164] двух причин: либо город не впустил короля – с этим вышло иначе, - либо же, если его приняли, он должен соблюдать и исполнять обычаи Пасхи, и если король так сделал, то можно застать его врасплох, захватить и уничтожить, а его людей обхитрить; но королю был хорошо известен этот подлый и коварный замысел, и он хорошо приготовился встретить врага, когда тот подойдет к городу настолько, насколько сможет; и так король с большой армией вышел из города Лондона ему навстречу в субботу, в канун Пасхи, в тринадцатый день апреля. И так он выступил и взял с собой короля Генриха; и после он полудня приехал к Барнетту в десяти милях от Лондона, где его передовые встретили передовых армии графа Уорика, разбили их и гнали их из города на полмили или немного дальше; где у ограды стояло выстроенное в готовности большое войско графа Уорика. Король, направляясь к тому же городу и зная об этом, не позволил ни одному человеку оставаться в городе, но приказал всем выйти с ним в поле и двинуться на врага вне города. А поскольку было темно и он не мог видеть, где расположились его враги, то он сам стал со всем своим войском перед ними, гораздо ближе, чем собирался, однако не прямо напротив, как стал бы, если бы лучше их разглядел, но немного сбоку, и там в добром порядке все его люди простояли всю ночь; и стояли тихо, без разговоров и шума, насколько это было возможно. У обеих сторон были ружья и пушки, но у графа Уорика их было гораздо больше, чем у короля, и потому ночью, стремясь подавить короля и его людей оружейной стрельбой, войско графа стреляло почти всю ночь. Но, благодарение Богу, так случилось, что они всегда стреляли поверх королевского войска и ничем ему не повредили, а причина была в том, что войско короля расположилось к ним гораздо ближе, чем они полагали. И поэтому также король и все его войско продолжали всю ночь хранить молчание и, как говорится, не издавали ни звука, чтобы не дать врагу понять свое точное расположение. И поскольку нельзя было дать им это знать, король запретил в ту ночь стрелять из ружей и пушек, кроме, может быть, пары раз, что было для него большим преимуществом, поскольку в противном случае враг смог бы определить, где он находится, и нацелить туда свое оружие. [165]

Назавтра рано король, видя, что близится утро, между четвертым и пятым часом, хотя и был густой туман 19, скрывавший противников друг от друга, препоручил свою судьбу и исход своего дела всемогущему Богу, поднял флаги, протрубил в трубы и атаковал их, сперва стрельбой, а вскоре затем войска сошлись в рукопашной; при этом войска сошлись не прямо фронт к фронту, чему помешал туман, не позволявший ни одной из сторон видеть врага, но на малом участке, оттого, вероятно, битва вышла еще более жестокой и кровопролитной; поскольку один фланг их войска столкнулся с флангом королевского войска, и так вышло, что их фланг был гораздо сильней того фланга королевского войска, который с ними столкнулся, а именно – западный, и потому той части королевского войска пришлось гораздо тяжелей, и многие бежали к Барнетту и далее к Лондону, кто куда; а те бросились за ними в погоню и причинили много вреда. Но другие части ни одного войска, ни другого не видели ни этого бедственного положения, ни бегства, по причине стоявшего густого тумана, из-за которого никто не видел дальше пары шагов; и так войско короля, не видевшее ничего из этого, ничуть не пало духом, поскольку кроме нескольких человек, бывших совсем близко, никто ничего не знал; также и другое войско ничуть не воодушевилось таким тяжелым положением врага, его бегством и преследованием. И точно так же восточный фланг королевского войска, когда столкнулся с врагом, то одолел чужое войско и нанес ему большой урон и приблизился к королю, который находился примерно в центре войска, где оно было всего сильнее. Однако из-за того малого ущерба, который понес западный фланг, вскоре разнеслась в Вестминстер и Лондон, и далее в прочие земли весть о том, что король разбит и битва проиграна, но, благодарение всемогущему Богу, в действительности было наоборот, ибо король, истово веря в помощь Господа, Пресвятой Девы и святого Георгия, с великой доблестью и мужеством боролся с кознями всех тех, кто так бесчестно и предательски злоумышлял против него, и так с верной, искренней и великой помощью своих сторонников, кои в большом числе его не оставляли и так [166] твердо верили в него, как только это возможно, он мужественно, решительно и доблестно атаковал их в самом сердце их войска, где оно было сильней всего, и где он с великой яростью крушил и разил всех, кто вставал у него на пути, и затем обратился на вражеский строй сперва с одной стороны, потом с другой, по всей длине, и так крушил их и разил, что никто не мог перед ним устоять; и так, благодарение Богу, он выиграл ту битву и блистательная победа осталась за ним, а мятежники по их собственному счету потеряли тридцать тысяч человек.

В этой битве был сражен граф Уорик, в бегстве - тот, кто назначен был и поставлен во главе войска и прозывался среди них лейтенантом Англии, получив этот титул незаконно от узурпатора короля Генриха. Там же был сражен маркиз Монтегю, в честном бою, также и многие другие рыцари, оруженосцы, благородные люди и прочие. Герцог Экзетерский был сражен, тяжело ранен и оставлен умирать; но его не очень хорошо знали в лицо, так что оставили немного в стороне от поля боя, и позже он спасся 20. Граф Оксенфорд бежал и ушел в поля и в своем бегстве встретился с некими северянами, которые бежали из той же битвы, и так он отправился в их сопровождении к северу и дальше в Шотландию.

Битва продолжалась столкновениями и стычками то в одном месте, то в другом, с неясным из-за тумана успехом, на протяжении трех часов, прежде чем все окончательно решилось; и ему была Богом дарована победа, благодаря заступничеству благословенной Девы и Богоматери, Пресвятой Марии, великомученика святого Георгия и всех небесных святых, в подтверждение того, что его дело было верным и правым, в исполнение многих страстных и долгих молитв, которые многие благочестивые люди Церкви и миряне неустанно возносили Богу, испрашивая его милость, а в особенности – в тот день и в то время, когда Господу было угодно услышать молитвы исповедавшихся и ведущих чистую жизнь людей, ибо было то утро Пасхи, в обычное время служб о Воскресении Христовом во всех храмах Англии. И хотя победа и досталась королю, но не без великих трудов и опасностей, ибо погибли в той битве лорд Кромвель, лорд Сэй, сын и наследник лорда Монжуа и многие другие добрые рыцари, оруженосцы, добрые йомены и множество прочих меньших слуг короля. А нужно сказать, что [167] армия короля не могла превышать числом девяти тысяч человек, но великий и милостивый Господь всемогущий по своему желанию дарует победу равно как малому войску, так и большому, за что Ему хвала и слава. И король истово возблагодарил Его, и также все, кто были с ним. После же король, в тот же день, немного освежившись сам и дав отдохнуть войску, в Барнетте собрал своих сторонников вместе и с ними вернулся в город Лондон, где его встречали и приветствовали с великой радостью и ликованием. И так он проехал прямо к Святому Павлу в Лондоне, где его принял милорд кардинал Англии 21 и многие другие епископы, прелаты, духовные чины и служители храмов и великое множество прочих, и все смиренно благодарили Господа и возносили ему хвалу за его милость, которую он явил в тот день их принцу и сюзерену, даровав ему такое благополучное путешествие, в котором ему препятствовало великое коварство, замысленное и задуманное к его полному уничтожению вопреки воле Божьей и вопреки вере и долгу.

На следующий же день король повелел, чтобы тела погибших лордов, графа Уорика и его брата маркиза, доставили к Святому Павлу в Лондоне, и в том храме открыто показали всему люду; с тем, чтобы после людей уже не обманывали прельстивыми рассказами, какие многие из них, склонявшиеся на сторону графа Уорика, любили сочинять и, при случае, сочинили бы впоследствии, если бы мертвые тела не были выставлены открыто всем на обозрение; поскольку в противном случае без всякого сомнения по всем землям расходились бы слухи о том, что оба они – или, по крайней мере, граф Уорик – еще живы, с тем, чтобы такими слухами породить новое беспокойство, мятежи и восстания среди недовольного люда; а именно так, как долгое время побуждали к великим беспорядкам и непокорству посредством лживых измышлений и клеветы, которые по лживому и коварному наущению могли бы разойтись и распространиться по всем землям стараниями тех людей, которые имели привычку и часто прибегали к этому бесчестному обычаю; из них же, как уже не раз говорилось, весьма многие склонялись на его сторону и потому пришли и примкнули к нему. [168]

Здесь и далее описывается, как королева Маргарита и ее сын Эдуард, провозглашенный принцем Уэльским, после своего прибытия в западные земли собрали великое множество людей и пришли к Тьюксбери, где король дал им бой, разбил их со всем их войском, [а] оный Эдуард, герцог Соммерсетский и прочие были убиты.

После того, как произошли все эти события, во вторник на пасхальной неделе, в шестнадцатый день апреля пришли королю некие известия о королеве Маргарите, ее сыне Эдуарде, прозванном принцем Уэльским, графине Уорик, приоре Святого Иоанна, в то время называвшемся казначеем Англии, лорде Венлоке и многих других рыцарях, оруженосцах и иных их сторонниках, которые давно уехали из страны с ними и с другими людьми, такими как оный приор Святого Иоанна, уехавшие во Францию, чтобы устроить их возвращение в Англию, что они приплыли и высадились на западе страны в день Пасхи в Уэймуте после долгого тяжелого пути по морю и повторно пристали к земле, поскольку не было доброй погоды и ветра. Ибо на самом деле королева и сын ее Эдвард со всем своим войском, желая попасть из Нормандии в Англии, сперва вышли в море из Онфлер в месяце марте, в двадцать четвертый день, и с того самого времени не могли дождаться погоды, которая позволила бы отплыть, так что им снова пришлось вернуться на землю. И так они несколько раз выходили в море и снова возвращались, пока не настал тринадцатый день месяца апреля, канун Пасхи. В этот день они отплыли. Корабль графини Уорик был в авангарде, и потому пристал раньше прочих, в Портсмуте, а оттуда она отправилась в Саутгемптон, направляясь навстречу королеве, которая высадилась в Венмуте. Но прибыв туда она узнала в точности, что король победил ее мужа в битве при Барнете и сразил его, так что она не желала больше идти к королеве, но тайно через Хэмптон ушла в новый лес, где нашла убежище в аббатстве Болье 22, которое, как говорят, весьма богато и так же велико, как Вестминстерское аббатство или аббатство Святого Мартина в Лондоне.

Королева Маргарита и ее сын отправились с места своей высадки в [169] аббатство под названием Серн 23, и с ней все лорды и та часть войска, которая была с ней. Там пришел к ним Эдмонд, прозванный герцогом Соммерсетским, Томас Кортни, прозванный графом Девонширским, и прочие и поздравили их с прибытием в Англию, успокоили их и обнадежили их, что хотя одна битва и проиграна, о чем королеве стало известно в то же день, в понедельник, в пятнадцатый день апреля, так что она была очень обеспокоена и опечалена, все же следует ожидать в дальнейшем большой удачи и что несмотря на это поражение, они ничуть не слабей врага, но даже сильнее, и что они ничуть не сомневаются, что смогут собрать в разных частях Англии такое множество людей, крепко преданных их делу, что противостоять им король будет не силах; и что начнут они прямо здесь. И тогда они разослали повсюду людей в Соммерсетшир, Дорсетшир и некоторые области Уилшира с тем, чтобы приготовить и поднять людей к установленному дню, ибо все это время оные лорды и их приверженцы много трудились для этой цели, готовя страну к их прибытию всеми возможными способами. И поскольку они желали собрать и приготовить силы в Девоншире и Корнуоле, оттуда они выступили к западу, в направлении города Экстера, призывая Эдуарда, называемого принцем, и его мать королеву поступить так же, убежденные, что их присутствие и прибытие в те земли побудит много больше людей и много скорее прийти им на помощь и на их сторону.

В Экстере они послали за сэром Джоном Арунделом, сэром Хью Кортни и многими другими, кому они сколько-нибудь верили и таким образом они собрали всех людей Корнуола и Девоншира, и с этим великим войском выступили из Экстера и направились прямиком к Гластонбери, а оттуда к городу Бату, куда они прибыли в ..... день апреля; и по пути они увлекали за собой сильных мужей из всех тех земель. С этих земель уже призывал столь многих граф Уорик и те, кого он присылал туда с поручением привлечь их на сторону короля Генриха, и теперь их снова побуждал к тому же, хотя и более мягко, Эдмонд, прозванный герцогом Соммерсетским, и Томас Кортни, прозванный графом Девонширским, ибо те земли считались их старой вотчиной.

Король, пребывая в Лондоне и время от времени слыша об этих замыслах, тотчас распорядился позаботиться о [170] больных и раненых, бывших с ним в битве при Барнете, которых было великое множество и которые частью оставались в Лондоне, а частью в деревнях, и разослал во все края призыв прислать ему свежих людей и незамедлительно приготовил все, что только могло понадобиться для новой битвы, ибо понимал, что она неизбежна и близится. И так он приготовил для битвы великое множество артиллерии и снарядов, ружей и прочего. А в пятницу, в девятнадцатый день апреля, он выступил из Лондона и прибыл в Виндзор, чтобы возблагодарить и восхвалить Бога и святого Георгия, где он справил также день святого Георгия и задержался там на некоторое время, поскольку он приказал всем людям и всем, желающим служить ему в его походе, собираться к нему туда и далее следовать за ним навстречу врагу, куда придется. И поскольку они в то время находились в таком краю, откуда можно было двигаться только одной из двух дорог, а именно: либо напрямую двинуться к Солсбери и через этот город к Лондону, либо же вдоль морского побережья в Хэмпшир, Сассекс и Кент, и далее к Лондону, а по пути привлечь в свое войско больше людей; в противном же случае они [Маргарита и Эдуард], не веря в свою способность справиться с королем, могут уйти к северу в Ланкашир и Челси, ожидая по пути встретить содействие уэльсцев через посредство Джаспера, прозванного графом Пенброком, который для этой цели был заранее послан в Уэльс, чтобы собрать их 24 и приготовить их к соединению с войском, когда оно придет; в виду чего король тщательно проверил все с помощью шпионов, и через них регулярно узнавал обо всех таких намерениях. Если бы они направились к востоку, он планировал перехватить их как можно скорей и как можно дальше от Лондона, с тем, чтобы они не смогли собрать людей ни в каких землях, кроме тех, кто уже были с ними, но едва ему стало известно, что они направились в другую сторону, к северо-западу, как он как можно быстрее выступил со всем своим войском, стремясь остановить их продвижение и помешать им пройти в те земли, куда они хотели попасть и там умножить свои силы; вероятней всего, это стали бы земли Глостера или Тьюксбери, или земли за Ворчестером. В любом случае король планировал тотчас обязательно с ними сойтись, остановить их и заставить их отступить, хотят они того или нет. Так же и они, думая [171] промеж себя, что такова должна или может быть цель королевского войска, потому всячески желали помешать в этом войску короля, для чего направили своих передовых прямиком из Экстера в Шафтсбери, а после в Солсбери, и отправились напрямую к Таутону и Гластонбери, в Уэльс и окрестности, и задержались в тех краях; оттуда же в другой раз они отправили передовых к городу под названием Ивелл и к городу под названием Брутон, сообщить людям, чтобы они отходили к Редингу и к Баркширу и Оксфордширу, и в сторону Лондона, или же нападали на короля при удобном случае. Такие посыльные сослужили им две службы: во-первых, собрать и побудить людей со всех тех земель присоединиться к ним и им помочь, во-вторых же, помешать королю в его пути к ним; но, благодарение Богу, ему об этом было известно и он был готов ко всему, как будет ясно из дальнейшего рассказа о его походе из Виндзора по направлению к ним; из Виндзора же он вышел в среду, в утро праздника святого Георгия, в двадцать четвертый день апреля, и продолжал путь, пока не прибыл в Абингдон в следующую субботу, в двадцать седьмой день; там же он стоял в воскресенье, а в понедельник в Чичестере; там же он получил надежные известия, что они в следующий вторник хотят быть в Бате, как оно и было в действительности; и что на следующее утро, в среду, они выступят прямо навстречу королевскому войску. По этой причине и потому, что он желал осмотреть войско и выстроить его в порядок, он вывел всех своих людей из города и остановился со своим войском в ту ночь в поле, в трех милях от города. А наутро он, не получив никаких точных известий об их продвижении, выступил к Малмсбери, ища встречи с ними. И там он узнал, что они, прослышав о его наступлении и приближении к ним, оставили свое намерение дать бой и свернули в сторону, и ушли к Бристоу, доброму городу с крепкими стенами, где они хорошо отдохнули и получили от врагов короля, бывших в том городе, деньги, людей и артиллерию, от чего снова воодушевились достаточно, чтобы в четверг выйти в поле и дать королю битву, для чего они отправили передовых к городу, находившемуся в девяти милях от Бристоу, под названием Садбери, и милей ближе к королю они назначили поле для битвы в месте, называвшемся холм Садбери. Король, услышав об этом, в тот же четверг, [172] в первый день мая, со всем своим войском в добром порядке и четким строем двинулся к тому месту, что они назначили для битвы. Они также двинулись вперед в тот же день из Бристоу, направляясь, казалось, прямо к назначенному месту, но услышав о приближении короля, они свернули в сторону, хотя их передовые части продвинулись до самого города Садбери, где нанесли урон некоторым людям короля, пяти или шести, которые неосторожно зашли так далеко вперед, ничего не опасаясь, но желая только найти, где бы остановиться их господам; и так они отступились от своего замысла и двинулись напрямик к Беркли, продолжая идти всю ночь, а оттуда – к городу Глостеру. Король в тот же четверг, вскоре после полудня, пришел к тому месту, называвшемуся холм Садбери, и не зная ничего наверняка о своих врагах, разослал своих разведчиков в разные стороны, надеясь через них узнать, где те находятся. Близ того места было просторное и ровное поле на возвышенности, и сомнительно было, что он прошел мимо, и он надеялся услышать от них вести, полагая, что они где-то рядом, как они должны были быть, если бы и дальше двигались в том направлении, в каком вышли из Бристоу. А когда ему не удалось узнать о них ничего определенного, он двинул вперед все свое войско и разместил свой авангард за холмом, в долине близ города Садбери, а сам вместо с остальным своим войском разместился на самом холме Садбери. Рано утром, вскоре после трех часов, король достоверно узнал, что они прошли мимо Беркли в сторону Глостера, как оно и было в действительности. Тогда он последовал совету своих советников, говоривших, что ему нужно остановить их продвижение по двум указанным выше направлениям: на Глостер или на Тьюксбери; и в первую очередь он обратил внимание к Глостеру и отправил туда нескольких своих слуг к Ричарду Бошампу, сыну и наследнику лорда Бошампа, кому он ранее поручил управление и власть над городом и замком от имени короля, и приказал ему собрать всю подмогу, какую сможет, и защищать их от врагов, если те решат их атаковать – ибо ожидалось, что они атакуют в тот же день до полудня, - и передал, что будет внимательно за ними следить, на случай, если так и выйдет. И пообещал прийти к ним на помощь с подкреплением, если ему станет известно, что те атаковали. С этим [173] посланием короля их хорошо приняли в Глостере, и город и замок были поручены верной и надежной защите оного Ричарда и королевских посыльных. И это послание было отправлено как раз вовремя, ибо несомненно, что враги короля твердо надеялись и намеревались занять город и либо удержать его против короля, либо, по меньшей мере, пройти через город в другие земли, где они ожидали найти мощную поддержку, как и среди уэльсцев, которые, как они ожидали, присоединятся к ним в тех краях, во главе с Джаспером, прозванным графом Пемброком, а также ожидали встретить в тех краях большое подкрепление от жителей Ланкашира и Чешира, кому они всецело доверяли. По этой причине они очень спешили всю ночь и утром в пятницу примерно до десяти часов, когда они пришли под Глостер; там они получили решительный отпор от Ричарда Бошампа и других слуг короля, которых король для того туда прислал. Однако же многие жители того города были к ним весьма расположены, о чем им было верно известно. Такая встреча их очень разочаровала, и они стали всячески угрожать и говорить, что легко возьмут город и захватят его, но и защитники города, и нападающие, которые так угрожали, отлично знали, что король с великим воинством совсем близко и если здесь начнется битва, он скоро на них нападет и получит большое преимущество; потому все бывшие в городе ничуть не беспокоились, а те из страха никакой атаки не начинали и потому вскоре приняли решение двигаться дальше к Тьюксбери, куда они пришли в тот же день, около четвертого часа пополудни. К тому времени их войско очень утомилось за ночь и за целый день и было от долгого пути в совершенном изнеможении, поскольку к тому времени они прошли тридцать шесть длинных миль по диким местам, все по полям, каменистым пустошам, среди лесов, совсем без отдыха. А поскольку большая часть их армии была пешей, то и другая часть после Тьюксбери совершенно не могла двигаться дальше; даже если бы они покинули и оставили свою пехоту позади, и сами верховые были весьма утомлены дорогой, как и их лошади. И так [174] по своей ли воле и решению или невольно, но они вынуждены были учитывать два обстоятельства: во-первых, усталость людей, которую, как они полагали, те никак не могли больше терпеть, во-вторых же, они хорошо знали, что король продолжал преследовать их и подходил все ближе в постоянной готовности преследовать и атаковать их в добром порядке и правильным строем, если они двинутся дальше, и, скорее всего, одержит над ними верх. Потому они решили здесь принять то испытание, которое Господь посылает им в их споре. И решив так, они той же ночью стали в поле, совсем близко от городских стен, так что город и аббатство были у них за спиной, а перед ними и по обеим сторонам от них – узкие проходы и глубокие канавы, множество изгородей, холмы и овраги; с одного взгляда ясно было, что место это очень труднопроходимое.

Рано тем же утром пятницы король поднял флаги, разделил все свое войско на три отряда и разослал передовых и разведчиков впереди себя и по сторонам, и так, добрым строем и в полном порядке он направился через поля в местности Коттсуолдс, и вел своих людей, более трех тысяч из которых были пешими, в ту очень жаркую пятницу тридцать миль и более; и на протяжении всего этого пути его люди не нашли ни корма для лошадей, ни еды для человека, ни даже воды напоить лошадей, кроме одного ручейка, который стал малым утешением, ибо вода вся была взбаламучена проехавшими здесь телегами. И на протяжении всего дня королевское войско было не дальше пяти или шести миль от своих врагов; он – в открытом поле, а они – среди лесов, постоянно и пристально за ним следя. И так продолжая свой путь, он пришел со всем своим войском к деревне под названием Челтнем, всего в пяти милях от Тьюксбери, где король достоверно узнал, что, его враги, совсем немного опередив его, подошли к Тьюксбери и там располагаются в поле, намереваясь там остаться и дать ему битву. Услышав это, король не стал более медлить, лишь немного подкрепил силы свои и своих людей такой пищей и напитками, какие были у них с собой, для поддержания духа армии, и тотчас же выступил навстречу врагу, вышел в поле и со всем своим войском расположился не более, чем в трех милях от них.

На следующее утро, в субботу, в четвертый день мая [король] приготовился к бою и выстроил свое войско в добрый порядок, в три правильно [175] выстроенных отряда, развернул флаги, протрубил в трубы, поручил свою судьбу и исход битвы всемогущему Богу, благословенной госпоже нашей Богородице, Деве Марии, великомученику святому Георгию и всем святым; и прямо пошел на своих врагов, приближаясь к их войску, которое заняло отличную сильную позицию в месте, неудобном для атакующих. Однако же войско короля было так удачно выстроено перед ним и его авангард так яростно атаковал их стрелами, что не мог не нанести им большого урона. Они также стали отбиваться, стреляя из луков и ружей, которых у них, однако, было не так много, как у короля. Перед их войском были такие непроходимые поля и глубокие овраги и такое множество изгородей, деревьев и кустов, что было весьма трудно до них добраться и завязать рукопашную, но Эдмонд, прозванный графом Соммерсетским, командовавший в тот день авангардом, потому ли, что ему с его людьми пришлось очень тяжело в том месте, где они находились, под стрелами и ружейным огнем, которого они не желали больше терпеть, или же по причине великого мужества и смелости, он решительно и доблестно пошел в наступление со своим отрядом чуть в стороне от королевского авангарда и по разведанным ранее тропам и путям, частично неизвестным королю, он вышел из рядов войска, прошел узкой дорожкой и выбрался на ровное огороженное поле, немного впереди того места, где сражался король, и с холма, бывшего на одном из этих полей, он решительно кинулся к королю. Король с великим мужеством двинулся вперед, спустился и захватил овраг, изгородь за ним, затем прорвался на огороженное поле и оттуда яростно и доблестно прорвался на холм, а за ним и весь авангард под командованием графа Глостера.

Здесь нужно сказать о том, что когда король приближался к вражескому войску и атаковал его, он видел, что по правую руку от их войска была роща с множеством деревьев, так что король, желая приготовить план на случай, если враги разместили в этом лесу засадный отряд всадников, выбрал из числа своих людей двести копей и разместил их среди деревьев в четверти мили от поля боя, приказав им внимательно наблюдать за той рощей, и при необходимости атаковать врага, если же они никого там не увидят, то выбрать по своему усмотрению наилучшее время и место и присоединиться к битве с наибольшей пользой; и эта предосторожность [176] оказалась на этом этапе битвы настолько кстати, насколько только можно было надеяться, ибо эти копейщики короля, не видя следов засады в той роще, но видя хорошую возможность принести пользу в битве, пришли и все разом ударили по графу Соммерсетскому и его авангарду с фланга, застав их врасплох, и те, понимая, что король и до того заставил их хорошо потрудиться, пришли в беспорядок и смешались, и бросились бежать в рощу, и по бывшим там полям, и по узким дорожкам и оврагам, где они надеялись найти спасение; но все же многие из них были сражены, схвачены и убиты; и даже когда они уже бежали, король отважно набросился на другой отряд, во главе которого стоял Эдуард, называвшийся принцем, и вскоре одолел его и обратил в бегство; и так решительно бросился в погоню, что многие из них были убиты, особенно у мельницы на поле перед городом, где многие утонули; многие бежали к городу, многие – к церкви, к аббатству и в разные стороны, со всех ног.

Битва была выиграна; те, кто упорствовали, были убиты в великом множестве; Эдуард, прозванный принцем, бежал к городу, был перехвачен по пути и убит 25. Был также сражен Томас, прозванный герцогом Девонширским, Джон Соммерсетский, прозванный маркизом Дорсетским, лорд Венлок и многие другие, великое множество их.

И так свершилось и, с Божьей помощью, увенчалось успехом это предприятие, и король направился прямиком в близлежащее аббатство, чтобы вознести всемогущему Господу хвалу и благодарность за победу, которую Он в Своей милости даровал ему; и там его встретили процессией и сопроводили в церковь, и на хор к высокому алтарю, где он истово славил Бога и возносил ему смиренную хвалу. И поскольку в ту церковь бежали многие из мятежников, числом ..... или более, надеявшиеся там спастись и найти убежище от жестокой смерти, король даровал им полное прощение, хотя этому месту ни тогда, ни в какое другое время не было даровано право не выдавать мятежников, которые укрылись бы там, так что король мог с полным правом потребовать, чтобы их изгнали из церкви и казнили как изменников, если бы он того захотел; но не стал из любви к пресвятой Троице, благословенной Деве Марии и великомученику святому Георгию, чьей милостью и заступничеством [177] он в тот день одержал такую великую победу; и из той же набожности он позволил похоронить тела оного Эдуарда и других, сраженных в битве или в иных местах, в той же церкви или в другом месте, какое выберут их слуги, друзья или соседи, и не стал четвертовать и осквернять их тела, выставляя их на всеобщее обозрение.

И когда так прошла битва и завершилась победой, и широко явлена была королевская милость, в аббатстве и в других местах по всему городу были схвачены Эдмонд граф Соммерсетский, приор Святого Иоанна, прозванный сэром Джоном Лонгстротером, сэр Томас Тресшэм, сэр Жерво из Клифтона 26, рыцари, оруженосцы и прочие благородные люди, и все они в свое время предстали перед своими судьями: братом короля, графом Глостером и констеблем Англии, и графом Норфолком, маршалом Англии; и были присуждены к смерти в центре города Эдмонд граф Соммерсетский и оный приор Святого Иоанна и многие другие благородные люди, захваченные тогда в плен, из тех, кто давно подстрекали и разжигали так долго тлевший в стране мятеж против короля, королевства и благополучия страны. Оный граф и прочие, так же осужденные, были казнены в центре города на специально сделанном помосте, и все они были обезглавлены и без дальнейшего расчленения или выставления напоказ были переданы для захоронения.

И когда все это было сделано, во вторник, в седьмой день мая, король вышел из Тьюксбери в направлении города Ворчестера, и по пути ему стало достоверно известно, что королева Маргарита находится неподалеку оттуда, в бедной церкви, где она укрылась в надежде на безопасность рано утром в субботу, после того, как ее сын Эдуард, прозванный принцем, ушел сражаться, ибо она хотела уберечься от превратностей битвы; и король был уверен также, что она окажется в его власти.

Находясь в Ворчестере, король достоверно узнал также, что некие мятежники из северных земель начали подстрекать и собирать людей, враждебных ему, в споре с Генрихом, прозванным королем; поэтому он не пошел напрямик к Лондону, как намеревался, но желая подготовить новое войско против этих северных мятежников и иметь в своем распоряжении достаточно людей, что бы ни случилось, он решил направиться в Ковентри и так и сделал в одиннадцатый день того же месяца; и там он хорошо освежил силы [178] тех, кто еще оставался в его войске, на протяжении трех дней; и туда же привели к нему королеву Маргариту. Оттуда он не забыл разослать гонцов с посланиями по всем окрестным землям, в особенности к тем, на чью службу он особенно полагался. Так король предусмотрительно готовил свою новую армию, а между тем к нему пришли некие известия о том, что на севере достоверно узнали о его великих победах и о том, как он намеревается напасть на них с великой армией, и они весьма устрашились его удачей и великими успехами, не имея никого от крови Уориков или Невиллов, на кого бы возложить надежды, как они делали раньше, и зная также без всякого сомнения, что герцог Нортумберлендский их не поддержит, но выступит против и будет чинить им препятствия всеми силами, всецело перейдя на сторону короля в его споре; и те, кто возглавляли врагов короля и с коварными целями, как описано выше, начали собирать и созывать людей, теперь, получив такие известия и так думая, отступились от своей цели продолжать мятеж, видя, что народ не поддержит их неправое дело и требования. Они оставили свои отряды и войска, и многие из них направили послов к герцогу Нортумберлендскому, полагая, что он станет хорошим заступником перед королем и испросит его милости и прощения. Некоторые разведчики были схвачены и помещены под стражу. Город Йорк и другие добрые города и земли тогда смиренно подчинились и [заверили] короля в своей покорности. И так к четырнадцатому дню мая было точно известно от гонцов, присланных королю герцогом Нортумберлендским, городом Йорком и из других мест на севере, что в северных землях нет никакого восстания, но земли эти совершенно спокойны, и королю ничуть не нужно о них беспокоиться. Потому король решил, как и весь его совет, что сейчас нет никакой необходимости идти на север для наведения порядка и наказания мятежников; и это надежно подтвердил в тот же день герцог Нортумберлендский, пришедший к королю в Ковентри из северных земель; и его отбытие показывало, что страна была в добром мире и порядке, безо всяких волнений или незаконных сборищ. Оный герцог не привел с собой много людей, но лишь малое число, и не в боевом порядке, ибо ему было известно только о том, что [179] король, одержав свои великие победы, желает полного мира во всем своем королевстве; но это было не так, ибо король, прибыв в Ковентри, получил известия из писем, присланных ему его благородными родичами, бывшими в то время в Лондоне, что бастард Фоконберг, который незадолго до того графом Уориком был отправлен на море и нападал там на многие торговые корабли Португалии, захватывал их и забирал себе груз, в нарушение дружбы, долгое время связывавшей королевства Англии и Португалии, теперь привлек на свою сторону и в свое войско великое множество моряков из всех земель и портов Англии и много других предателей и беззаконных людей из всех земель Англии и других стран, решительно настроенных на разбой и грабежи. Королю сообщили, что день ото дня их число все растет, и что бастард пришел и привел с собой много людей в Кале, а оттуда – в Кент, где начал собирать людей в великом множестве, намереваясь, по видимости, совершить какое-то великое злодеяние.

Прибыв в Ковентри, король стал ежедневно получать письма от лордов в Лондоне о том, что бастард собрал множество людей и пришел под Лондон как по земле многотысячной армией, так и по морю привел все корабли со своими людьми, и замышляет разбой, разграбление и всевозможные преступления, и многие жители Кента поднялись и пришли по своей доброй воле присоединиться к этому преступному беззаконию. Других жителей Кента, которые куда охотней бы сидели дома и не подвергались опасностям такого восстания, эти мятежники, бывшие в войске оного бастарда, силой и жестокостью, угрозой смерти и другими ужасными угрозами принудили иных пойти к бастарду (особенно тех, кто были сильны и здоровы), иных же, если у них было снаряжение, но сами они не могли воевать, как прочие, подобными же угрозами принудили отдать снаряжение и сбрую; иные же, не имевшие снаряжения, старые, немощные и честные, были принуждены послать людей или дать деньги, за которые можно было нанять людей, чтобы они присоединились к войску бастарда. И так в самое короткое время оный бастард и его войско собрали общим числом до двадцати шести или двадцати семи тысяч человек, по их собственному счету. Все они пришли под Лондон в двенадцатый день мая, выступая в поддержку короля Генриха и говоря, что освободят его из [180] лондонского Тауэра по своему намерению. И поэтому они хотели, чтобы жители Лондона дали им свободный доступ в город, где первым их намерением было соединиться с оным Генрихом, а после – мирно пройти через город, как они утверждали, никому не чиня вреда, с тем, чтобы далее двигаться к королю [Эдуарду] – туда, где смогут его найти, уничтожить его и всех его сторонников в его споре с Генрихом, если им удастся получить над ним преимущество.

Но так случилось, что мэр, олдермены и прочие служащие и жители Лондона их не впустили. Когда же это происходило, пришли королю из Лондона свежие известия от лордов и жителей города, кои весьма настоятельно побуждали короля со всей возможной поспешностью выступить и прийти к городу на защиту королевы, бывшей тогда в лондонском Тауэре, милорда принца и его [Эдуарда] благородных дочерей, и всех лордов, и города, который, как все они писали, находился в самой страшной опасности за всю свою историю. Ибо великое множество людей в самом городе охотней помогли бы всяким беспорядкам, чем защищали бы от них город; иные – в силу своей преступной природы и приверженности делу графа Уорика и делу Генриха, и их было немало; иные – в силу своей бедности, как слуги и подмастерья, которые были бы рады всеобщему разграблению, ибо надеялись тогда запустить свои руки в кошельки богатых горожан.

Эти известия решительно побудили короля поспешно выступить в том направлении, при этом нужно было к тому времени, когда он придет туда, собрать к нему не меньшее, а лучше большее войско, нежели было у него с момента его прибытия в страну; однако же такую армию невозможно было подготовить так быстро, как он желал, и поэтому в четырнадцатый день мая он взял из своего войска значительное число отборных людей и отправил их к городу Лондону вперед себя, общим числом пятнадцать сотен, с хорошим снаряжением, для безопасности королевы, лордов и горожан. А сам же вышел из Ковентри в сторону Лондона в шестнадцатый день мая.

Здесь нужно сказать, что когда бастард со своим войском и не смог убедить мэра и горожан Лондона передать им город и позволить пройти через него, как описано выше, ни обещаниями, ни различными угрозами, он, по-видимому, вознамерился перейти [181] Темзу по Кингстонскому мосту в десяти милях выше Лондона, а затем собрать все свое войско, пристав со всеми кораблями близ Святой Екатерины – неподалеку от лондонского Тауэра, чтобы далее атаковать и разрушить Вестминстер и пригороды Лондона и всеми силами атаковать город в отместку за то, что горожане отказались их впустить и не дали им пройти через город и далее со всей армией по окрестным землям навстречу королю. Но так вышло, что когда они выступили в путь, бастард получил известия о том, что король получил большую поддержку от всех лордов королевства и собрал большое число благородных людей и прочих – больше, чем ему удавалось собрать когда-либо прежде; они [люди бастарда], сильно устрашенные великой смелостью и доблестью и великими победами [короля Эдуарда], которые даровал ему Господь, задержались с водой вином 27 и вернулись обратно, пришли под Лондон и стали всем своим войском в поле Святого Георгия. И по разным причинам (ибо во-первых, они сильно сомневались в исходе встречи с королем, а во-вторых, многие из них пришли главным образом для грабежа, а не для битвы и мести) они не решались также нападать на город на другой стороне Темзы, поскольку была большая вероятность, что если они не одержат победу, жители Лондона легко помешают им бежать обратно в свои земли. К тому же, они считали неразумным разделять войско, отправляя одних к одной границе Лондона, а других к другой, поскольку с малым числом они могли бы сломать за ними мосты и малым числом задержать и остановить их.

Здесь и далее описывается, как оный бастард Фоконберг со своим войском штурмовал город Лондон и поджег лондонский мост, и сжег большую часть моста и двух других ворот в оный город; и как их доблестно встретили и дали им отпор, и оттеснили к воде, и так освободили от них город.

Бастард со своим войском таким образом вернулся от Кингстонского моста обратно к Лондону, желая начать великое разорение и разграбление города Лондона, действуя с большой поспешностью, [182] чтобы успеть до прихода короля, которого они думали не дожидаться и уйти от него на своих кораблях, стоявших наготове всего в миле или двух от города, чтобы помочь в таком деле разграбления. И так они незамедлительно начали яростный штурм города, стреляя из пушек, которые они принесли с собой с кораблей в великом множестве и разместили вдоль реки прямо напротив города; но там с их помощью ничего не добились, ибо горожане в свою очередь приготовили артиллерию в разных местах и били по ним так точно, что не дали им закрепиться нигде возле воды и оттеснили их от их же орудий. Тем временем бастард придумал другой способ атаковать и сильно навредить оному городу и приказал большому отряду поджечь мост и сжечь все постройки на мосту и через него получить открытый доступ в город. А другой большой отряд он отправил через реку на кораблях, более трех тысяч человек, разделив их на две части: одна часть пошла к воротам Олдгейт, желая там проникнуть в город штурмом, а другая часть пошла к воротам Бишопс, желая также устроить там штурм и проникнуть внутрь. И, наконец, поджечь ворота и сжечь их дотла, намереваясь таким образом войти в город большим числом. Поджог моста не принес им никакой пользы; хотя они и смогли сжечь многие дома числом до тридцати 28, но горожане так хорошо установили на них пути артиллерию, что хотя дорога и была свободна, пройти ей они смогли бы только ценой жизни. Мэр, олдермены и уважаемые горожане хорошо подготовились и во всех местах, где это было полезно, разместили большие отряды в добром порядке и правильным строем, способные отразить нападение этих мятежников.

К горожанам и на защиту города пришел граф Эссекса и множество рыцарей, оруженосцев, джентльменов и йоменов, хорошо подготовленных и много трудившихся над подготовкой горожан; они первые приготовили и устроили защиту и оборону оного города и его жителей, где это было необходимо, и определили, где и когда им лучше всего сделать вылазку и использовать людей наилучшим образом. Благодаря таким трудам джентльменов, лордов и их слуг, направлявших горожан по всему городу, [183] горожане были полны решимости атаковать их в едином порыве, хотя в противном случае не захотели бы сделать так много, как было сделано. Ибо как сказано выше, в городе было много тех, что искренне желали, чтобы город был захвачен, а они смогли бы предаться грабежам и разорению вместе с захватчиками. И так, когда стрельба продолжалась уже долгое время с обеих сторон, герцог Риверс, бывший с королевой в лондонском Тауэре, собрал к себе отряд отборных и умелых людей общим числом четыре или пять тысяч, устроил вылазку через тайный ход и в какой-то момент столкнулся с людьми из Кента, которые как раз собирались штурмовать Олдгейт и сильно эти ворота атаковали стрелами и врукопашную; он же сразил и взял в плен многих из них и оттеснил их от ворот к воде. Несмотря на это, огонь бушевал уже сразу в трех местах. Мэр, олдермены и многие горожане уже были в полном облачении и разделили свое войско на три части, как им казалось наиболее благоразумно, но большое число горожан было возле ворот Олдгейт, с ними также многие джентльмены и йомены, и все они защищали ворота изо всех сил, стреляя из ружей и стрелами; но это не помешало кентцам напасть и на те ворота, и на другие, так что эти лорды и горожане решили промеж себя выстроиться в добром порядке и пойти с ними врукопашную с тем, чтобы нанести им большой урон и обратить в бегство. Примерно три тысячи или более бросились за ними в погоню и убили из их числа более семисот. Многие были захвачены в плен и позже повешены, прочие отступили к воде, сели в лодки, отплыли к своим кораблям и вернулись на другую сторону.

Бастард и его войско, эти бесчестные предатели и грабители, видя, что никак не могут добиться своей цели, понемногу отступили к Блэкхету, на холм в трех милях от Лондона, и там оставались на протяжении трех дней в шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый дни мая; но находясь там, они достоверно узнали, что король наступает с большой мощью, чего они сильно испугались; видя, что им не удастся разграбить Лондон, и не имея решимости встретить короля и его войско, они рассеялись; кто из Кале – в Кале со всей возможной поспешностью, кто из других земель – туда, многие жители Кента – в свои дома, моряки и бывшие с ними преступные грабители, мятежники [184] и бунтовщики – на свои корабли, и ушли со всеми своими кораблями к берегу моря.

Тем временем король с надежной и мощной поддержкой высоких лордов и почти всех благородных людей королевства, с великим множеством прочих добрых воинов, хорошо приготовленных к бою, общим числом тридцать тысяч всадников, пришел к городу Лондону вскоре после того, как разбил войско Кента, в двадцать первый день мая, во вторник; там его с почестями приняли все жители, мэр, олдермены и многие другие уважаемые люди, жители этого города. Встретив их, король посвятил в рыцари мэра, судью, различных олдерменов и прочих уважаемых горожан Лондона 29, проявивших мужество и доблесть в противостоянии бастарду и его жестокому войску; почтив и наградив их орденом в знак своей великой любви и милости за их верную службу, как они того честно и верно заслужили в эти дни.

Здесь нужно упомянуть, что во время битвы при Тьюксбери, где был сражен Эдуард, прозванный принцем, и вскоре после нее были захвачены и казнены по воле короля все благородные люди, пришедшие из-за моря с Эдуардом, прозванным принцем, как и другие их сторонники, из тех, что имели какую-то силу и влияние. Сама королева Маргарита была схвачена и доставлена к королю, и во всех землях Англии, где были какие-нибудь беспорядки в поддержку дела короля Генриха, виновных вскоре покарали, так что очевидно было всякому человеку, что его [Генриха] сторонники были истреблены и уничтожены навсегда и лишены всякой возможности снова подняться, так что не стало для них никакой надежды и спасения. Об этом стало достоверно известно Генриху, коего раньше называли королем, бывшему в лондонском Тауэре; прежде к нему не поступало известий об этих событиях, и теперь они привели его в такую великую ярость, гнев и возмущение, что от горькой печали и меланхолии он скончался в двадцать третий день месяца мая 30. Король же повелел его доставить святым братьям в Лондон, и там отслужили по нему заупокойную службу, после чего его по воде перевезли в аббатство на Темзе, стоявшее в шестнадцати милях от Лондона и называвшееся Чертси, где с почестями захоронили.

Сразу же по прибытии в Лондон король, спустя всего один день, выступил со всем своим войском в погоню за предателями, ушедшими в Кент, [185] чтобы разбить их, если они собрались в каком-то одном месте, или позволить им собраться, сговорившись между собой, как они уже делали много раз прежде. На деле же они все еще были рассеяны, но вышесказанный бастард Фоконберг с великим числом моряков и множеством другого мятежного люда, прозванного солдатами, то есть, военными людьми, пошел прямиком к Сэндвичу и полностью подчинил город силой и множеством больших и малых кораблей, числом сорок и семь, ставших в городской гавани. И как только им стало известно, что король со своим войском приближается к ним, оный бастард отправил к нему самых лучших послов, каких смог найти, смиренно ища его милости и прощения, а его войско просило передать королю все корабли, и сами люди желали стать его верными слугами и поклясться в верной службе самой твердой клятвой, какую от них потребуют; и эти просьбы после обсуждения были выполнены по ряду причин. И тогда король отправил туда своего брата Ричарда, графа Глостера, чтобы принять от имени короля командование над всеми людьми и всеми кораблями, что тот и сделал в двадцать шестой день того же месяца; король в то время был в Кентбери.

И так, с помощью всемогущего Господа, благословенной Богородицы Девы Марии, святого Георгия и всех других небесных святых, произошло, свершилось и состоялось возвращение короля, который вернул себе законный титул и право его величества короля Эдуарда Четвертого на свое королевство и корону Англии по истечении одиннадцати недель; в это время милостью и волею всемогущего Господа, благодаря его мудрости и промыслу, он избежал и спасся от многих опасностей и бед и несчастий, кои его преследовали; и его благородство и рыцарская доблесть помогли ему одержать две великих победы в жестоких смертельных битвах; он обратил в бегство и разбил множество великих армий мятежников и бунтовщиков в разных частях своего королевства, которые хотя и были настроены самым решительным и злонамеренным образом, все же слишком страшились и боялись несравненной смелости и мужества, присущих персоне нашего сюзерена, что и привело к их поражению. Итак очевидно и несомненно, что с помощью всемогущего Господа, милость коего с самого начала и до сих пор никогда [короля] не оставляла, он в короткое время усмирит своих подданных по всему королевству, и что мир и покой [186] в королевстве будут, во славу всемогущего Господа, умножаться и крепнуть день ото дня, к возвышению его превосходного и славного имени, к великой радости и в утешение его друзей, союзников и доброжелателей и всех его подданных, и к великому устрашению его врагов и противников.

Так заканчивается повесть о прибытии короля Эдуарда Четвертого. Из книги мастера Флитвуда, судьи города Лондона.


Комментарии

1. Называвшего себя лейтенантом Англии. Вся доступная нам информация о работе парламента по организации правительства в тот короткий период, когда Генрих VI повторно оказался на троне, известна нам со слов Полидора Вергилия, который заметно противоречит утверждению, что Уорик был единственным лейтенантом Англии. О существовании протокола парламентского заседания 26 ноября 1470 ничего не известно; вероятно, он был уничтожен в 1477 году, когда были аннулированы все решения того парламента (Rot. Parl. VI. 191). Холл точно передает суть свидетельства Вергилия следующими словами: "Кроме того, граф Уорик, кому общество весьма благоволило, был назначен главой и управителем королевства, и его зять, Джордж герцог Кларенс, был связан с ним товариществом и дружбой" (Hall, p. 286. Vergil, p. 521). Возможно, данный автор прав, но если Уорик и Кларенс были, по выражению Шекспира, "как тень двойная Генриха" (Генрих VI, часть 3, действие IV, сцена 7), отсутствие каких-либо упоминаний о роли Кларенса как лейтенанта [в цитируемом переводе – протектор] можно списать на нежелание лишний раз напоминать, как вероломно Кларенс предал Генриха.

2. Называвшего себя принцем Уэльским. Эдуард был провозглашен принцем Уэльским в 1454 году (см. Rot. Parl. V. 249)

3. В конце десятого года. Годы правления Эдуарда IV считались с 4 марта 1461 году, когда он взошел на престол (Fabyan, 639); соответственно, десятый год его правления закончился 3 марта 1471 года.

4. В сопровождении двух тысяч англичан. Правительство Генриха первоначально описывало сторонников Эдуарда как сплошь иностранцев (Foedra, XI. 705), но позже признало, что в их число входили и англичане, и фламандцы (там же, 706). Свидетельства разных хронистов крайне противоречивы.

Продолжатель Кройланда описывает их как 1500 англичан (Gale, I. 554); Фабиан – как небольшой отряд фламандцев и прочих, не более 1000 человек (Fabyan, 660); Полидор Вергилий – как не более 2000 тяжеловооруженных всадников (Vergil, p. 522), автор хроники Леланда – как 900 англичан и 300 фламандцев (Collect. II. 503).

5. Свое королевство Англию и вернуть его, узурпированное и захваченное в то время Генрихом, прозванным Генрихом VI. Краткая реставрация Генриха приходится на октябрь 1470 года, даты указываются разные. В Foedera есть документы от имени Генриха, датированные 9 октября (XI. 661-664)

6. В особенности, графа Оксенфорда. Планирующееся возвращение Эдуарда IV готовились отражать с декабря 1470 года. 21 числа к маркизу Монтегю была направлено письмо, уполномочившее его при необходимости поднять графства Ноттингем, Йорк, Нортумберленд, Камберленд и Уэстморленд (Foed. XI. 676), а 28 декабря письмо с аналогичными полномочиями над всей Англией было направлено герцогу Кларенсу, графу Уорику, графу Оксфордскому и сэру Джону Скроупу (там же 677). Приказ от 2 января 1471 года обязал шерифов и жителей графств Кембридж, Хантингдон, Норфолк, Саффолк, Эссекс и Хартфорд подчиняться вышеупомянутым уполномоченным лицам (там же 678). Усилия графа Оксфордского по сбору войска в восточных графствах отражены в двух письмах из собрания Пастонов (II. 54, 58)

7. Под предводительством и управлением священника. По-видимому, это был Джон Уэстердейл, впоследствии брошенный в тюрьму Маршалси – вероятно, за данные действия (Leland's Coll. II. 503)

8. Мартин из Си (Martin of the See) - Martin of the Sea, Martin de la Mer.

9. Объявлено тремя сословиями страны. Упоминаемое здесь признание парламентом прав Ричарда, герцога Йоркского, состоялось в 1460 году.

10. Пришел к воротам города. – Полидор Вергилий здесь приводит длинный рассказ о том, как горожане говорили с Эдуардом IV со стен на протяжении целого дня и в конечном итоге настояли, чтобы он принес клятву верности Генриху VI, прежде чем его впустят; и как он принес такую клятву утром следующего дня у ворот города. Вергилий добавляет, что убийство сыновей Эдуарда стало, вероятно, карой его роду за нарушение им этой клятвы (стр. 524). Видимо, историк полагал морализаторство достаточной причиной сочинить этот эпизод или, по крайней мере, заимствовать его в приукрашенном виде у Фабиана, говорившего, что Эдуард клятвой подтвердил свои ложные заявления о том, что пришел исключительно вступить в права своего отца (стр. 660). Фабиан – не самый достоверный источник информации о событиях в Йорке.

11. Я думаю, добровольно. – Хотя маркиз Монтегю впоследствии появляется в войске на стороне своего брата, графа Уорика, есть причины полагать, что автор данного текста прав в своем предположении о его тайном сочувствии делу Эдуарда IV (см. Leland's Coll. II. 505; Polydore Vergil, 527).

12. Большая часть благородных и простых людей той земли была расположена к герцогу Нортумберлендскому и не поддержала бы никакого лорда или дворянина, кроме этого герцога. – Хронист собрания Леланда утверждает, что "проходя через страну, Эдуард показал письмо герцога Нортумберленда и печать, посланную для него" (II. 503) – ход вполне в его стиле, но не упоминаемый никакими другими источниками. Примеры феодальной власти герцога Нортумберленда приводятся в других эпизодах, на стр. 7 и стр. 32. Такая же власть приписывается на западе герцогу Соммерсетскому и графу Девонширскому как "наследным правителям той земли издавна" (стр. 23)

13. На этих самых землях сражался и победил в великой битве – битва при Таутоне, 29 марта 1461 года.

14. Король пожелал, чтобы тот вышел со всеми людьми в поле. Автор хроники Леланда говорит, что Уорик собирался биться, но "получил письмо от герцога Кларенса с указанием не вступать в битву до его прибытия". (Coll. II. 504)

15. Миледи принцессой, их матерью. Это была Сисели, дочь Ральфа Невилла, первого графа Уэстморленда (Dug. Bar. I. 299, b)

16. Герцогиня Бургундская. В тексте Bowrgine, Bourgoigne. Прим. перев.

17. Великих обещаний, пактов и прочих договоренностей, втайне подтвержденных клятвами и заключенных с королем Франции, королевой Маргаритой и ее сыном Эдуардом. Об этом предмете в том же томе списков Стоу, из которого взят настоящий текст, есть любопытный и малоизвестный манускрипт под заголовком "The Maner and Gwidyng of the Erle of Warwick at Aungiers from the xvth day of July to the iiijth of August 1470, which day he departed from Aungier". Этот манускрипт опубликован в Собрании оригинальных текстов сэра Генри Эллиса, Collection of Original Letters, 2d Series, I. 132.

18. Возможность бегства морем в Кале, которая была ему надежно обеспечена, что бы ни случилось. Уорик был капитаном Кале, и его популярность в этом городе очень выразительно обрисовал де Коммин, который видел ее своими глазами. Не прошло и четверти часа с получения известий о восстановлении на троне Генриха VI, как все в городе – высокого звания и низкого, богатые и бедные – украсили свои шляпы гербом графа – суковатым посохом. Кто мог себе это позволить – золотым, кто победней – вышитым на лоскуте ткани. Это мгновенно вспыхнувшее ликование вызвало у де Коммина известное удивление и подвигло его на очередную саркастическую ремарку. (I. 202)

19. Был густой туман. Фабиан пишет об этом тумане в следующей осторожной манере: "О туманах же и прочих препятствиях, выпавших на долю милорда и его сторонников по причине заклинаний, наложенных братом Банги, я писать не желаю" (Р. 661)

20. Герцог Экзетерский был сражен ... и позже он спасся. Дальнейшую судьбу герцога Экзетерского де Коммин описывает следующим образом: "J'ay ven un Duc estre alle a pied sans chausses, apres le rein dudit Duc [de Bourgongne] pour chassanr sa vie de maison a maison, sans se nommer. C'estoit le plus prochain de la lignee de Lanclastre: avoit epouse la soeur du Roy Edouard. Apres fu connu: et une petite pension pour s'entretenir" (I. 185) ("Я видел, как герцог Экзетерский ходил пешком, босым, вслед за свитой герцога, переходя из дома в дом, чтобы обеспечить себе пропитание и не называя при этом своего имени. Это был самый близкий родственник Ланкастеров, женатый на сестре короля Эдуарда. Позднее его узнали, и он получил маленькую пенсию." Цит. по указ. изданию. Прим. перев.)

21. Милорд кардинал Англии. Томас Буршье, архиепископ Кентерберийский.

22. Болье – Beaulieu, в тексте Beawlew, аббатство, основанное королем Иоанном (Vide monasticon, V. 680)

23. Аббатство Серн – Cern Abbey, в тексте Seern. Прим. перев.

24. Джаспера, прозванного графом Пенброком, который для этой цели был заранее послан в Уэльс, чтобы собрать их. Приказ привлечь уэльсцев на сторону Генриха VI, адресованный герцогу Кларенсу и графам Пемброку и Уорику, был издан еще 30 января 1471 года (Foedera, XI. 680)

25. Эдуард, прозванный принцем, бежал к городу, был перехвачен по пути и убит. Источники сильно расходятся в описаниях неоднозначных обстоятельств, окружающих смерть этого молодого принца; но многие мнения были безосновательно добавлены к свидетельствам обеих сторон позже и не имеют никакого веса. Приведенные ниже отрывки, дополненные опубликованным в настоящей книге текстом, можно считать свидетельствами современных авторов:

Продолжатель Кройланда, по-видимому, намеренно избегает однозначности:

"Potitus est Rex Edwardus praeclara victoria, interfectis de parte Reginae, tum in campo tum postea ultricibus quorundam manibus, ipso Principe Edwardo, unigenito Regis Henrici, victo Duce Somersetiae, Comiteque Devoniae, ac aliis dominis omnibus et memoratis" (Gale, I. 555) ("Король Эдуард одержал славную победу; из сторонников королевы погибли – кто на поле боя, кто позже от рук неких мстителей – сам принц Эдуард, единородный сын короля Генриха, побежденные герцог Соммерсетский и граф Девонширский, и многие другие известные люди" – Прим. перев.)

Из этого текста неясно, погиб ли принц на поле боя или после, "от рук неких мстителей", и относится ли эта формулировка к обезглавливанию герцога Соммерсетского и других на следующий день после битвы – что является признанным фактом - или к спорному вопросу убийства Эдуарда, как его описывают другие историки.

Фабиан говорит:

"В этой битве она [королева Маргарита] была захвачена в плен, как и ее сын сэр Эдуард, и доставлена к королю. Но после того, как король допросил оного сэра Эдуарда, и ответы того ему не понравились, он ударил его латной перчаткой по лицу, а после этого удара слуги короля сразу же его убили в четвертый день месяца мая" (Р. 662). Сообщение Фабиана о том, что королева Маргарита была захвачена в плен в битве явно противоречит истине.

Хронист Леланда пишет:

"Там [под Тьюксбери] был убит принц Эдуард, призывавший на помощь своего брата герцога Кларенса. Там был убит также Кoртни, граф Девонширский" и многие другие, обо всех говорится, что они были убиты в бою. (Leland's Coll. II. 506)

Полидор Вергилий пишет так:

"Edouardus princeps adolescens praestantissimus, aliquanto post ductus ad colloquium cum Edouardo, interrogatur ab eo, cur ejus regnum ingressus ausus esset id armis divexare? Cui praesenti animo respondit se avitum regnum recuperatum venisse. Ad ea Edouardus nihil respondens, tantum manu adolescentem procul submovit, quem in vestigo qui circumstabant (circumstavant autem Georgius Clarentiae, Ricardus Glocestriae duces, et Guliulmus Hastyngius,) crudeliter trucidarunt, ejusque corpus cum reliquis interfectorum cadaveribus in proximo caenobio monarchorum ordinis divi Benedecti humatur." (Р. 530) ("Прекрасный отрок принц Эдуард некоторое время спустя был доставлен к Эдуарду, который его допрашивал: зачем вторгся в мое королевство и разорял его оружием? Тот отвечал, что пришел вернуть себе королевство, унаследованное от предков. На это Эдуард ничего не ответил, только сильно толкнул отрока рукой, а те, кто присутствовали при допросе (там были герцоги Джордж Кларенс, Ричард Глостер, а также Гийом Гастингс), жестоко его убили, и его тело вместе с другими телами убитых было похоронено в королевской гробнице ордена бенедиктинцев неподалеку" – Прим. перев.)

Холл, как обычно, переводит текст Полидора Вергилия, но добавляет, что принц Эдуард был захвачен в плен на поле боя сэром Ричардом Крофтсом, который его и доставил к королю после битвы, желая получить обещанную награду в 100 фунтов ежегодно на протяжении всей жизни любому, кто сможет найти принца, живого или мертвого, в том же объявлении якобы говорилось, что жизнь принца будет сохранена. Дополнения Холла к Вергилию не вызывают большого доверия, но имеет смысл проверить, получил ли сэр Ричард Крофтс ежегодную пенсию в размере 100 фунтов.

Де Коммин просто упоминает, что

"Le dit Roy Edouard en eut la victoire et fut le Prince des Galles tue sur le champ" ("король одержал победу, принц Уэльский пал в бою") (I. 210)

26. Жерво из Клифтона. – Of Clyfton – в MS Clyston.

27. С водой вином – в тексте "withe watar wyne". Прим. перев.

28. До тридцати – в тексте iijxx. Прим. перев.

29. Король посвятил в рыцари мэра, судью, различных олдерменов и прочих уважаемых горожан Лондона. Список людей, которым была оказана эта честь, логично было бы искать у Фабиана, но до нас он дошел в хронике Леланда: "Сэр Джон Стоктон [мэр], сэр Рейф Верни, сэр Ричард Ли, сэр Джон Янг, сэр Уильям Тейлор, сэр Джордж Айлэнд, сэр Джон Стокер, сэр Мэтью Филип, сэр Уильям Хэмптон, сэр Томас Столброук, сэр Джон Кросби [один из шерифов] и сэр Томас Урсвик, судья Лондона". (Lel. Coll. II. 507)

30. Скончался в двадцать третий день месяца мая. Кто-то приписал здесь на полях манускрипта уточнение к слову "скончался": "или был убит". Смерть Генриха VI – одно из тех мрачных событий, истинные обстоятельства которых неизменно становятся предметом споров. Данный автор утверждает, как мы видим, что он скончался "от горькой печали и меланхолии" 23 мая, в день Вознесения Господня, то есть, в святой четверг. Другие источники говорят следующее:

Продолжатель Кройланда излагает все, что было достоверно известно – возможно, все, что вообще было известно, – в следующих словах:

"Taceo, hoc temporum interstitio inventum esse corpus Regis Henrici in Turri Londinensi exanime: Parcat Deus, et spatium poenitentiae ei donet, quicunquetam sacrilegas manus in Christum Domini aussus est immittere" (Gale, I. 556) ("Молчу, ибо уже найдено в лондонском Тауэре тело короля безжизненное Генриха: да помилует Господь и примет раскаяние тех, кто посмел так святотатственно поднять руку на помазанника Божьего" – Прим. перев.)

Фабиан говорит, что в "вечер Вознесения" – то есть, 22 мая, - тело покойного короля "без почтения" перенесли из Тауэра в церковь Св. Павла, а оттуда утром отправили в Чертси, и дальше добавляет:

"О смерти этого принца ходило множество разных слухов, но чаще всего говорили, что он погиб от руки герцога Глостера, который заколол его кинжалом". (Р. 662)

Хронист Леланда пишет, желая проникнуть "в самое сердце этой тайны".

"Тою же ночью, а именно в 21 день мая, во вторник, ночью, между одиннадцатым и двенадцатым часом, король Генрих, бывший пленником в Тауэре, был предан смерти: герцог Глостер и прочие были там этой ночью". (Coll. II. 507).

Этот же автор сходится с Фабианом в том, что тело было перенесено в церковь Св. Павла 22 мая.

Полидор Вергилий пересказывает популярный слух:

"Henricus Sextus, paulo ante regno dejectus, in Turri morte affectus est; hunc, ut fama constans est, Ricardus Glocestriae dux gladio percussir, quo ita Edouardus rex ejus frater omni hostili metu liberaretur" (Р. 532) ("Генрих Шестой, свергнутый с трона, который он так недолго занимал, принял смерть в Тауэре; слухи говорят, что его пронзил мечом герцог Ричард Глостер, избавив тем самым своего брата короля Эдуарда от многих угрожавших ему врагов" – прим. перев.)

Де Коммин полагает, что эта смерть произошла после Барнета, а не после Тьюксбери, и пишет так: "Si je n'en ai oui mentir, incontinent apres cette battaille le Duc de Glocestre ... tua de sa main, ou fit tue en sa presence, en quelque lieu a part, ce bon homme le Roy Henry" ("и если мне не солгали, то сразу после этого сражения герцог Глостер ... убил простодушного короля Генриха своими руками или же приказал убить в своем присутствии в каком-то укромном месте") (Id. 209)

Дата демонстрации тела, указанная Хронистом Леланда, чьи сведения отличаются высокой надежностью, и Фабианом, который обычно довольно точно отражает события, происходившие в Лондоне, расходится с датой смерти, сообщаемой публикуемым нами автором; если учесть, где находились в те дни различные лица, заинтересованные в смерти Генриха, и при каких обстоятельствах состоялось это поспешное захоронение, такое расхождение в датах указывает, по-видимому, на недостоверность приведенного публикуемым автором описания того, что с большой вероятностью было скандальным убийством.

Текст переведен по изданию: Historie of the Arrivall of Edward IV. in England and the Finall Recouerye of His Kingdomes from Henry VI. A.D. M.CCCC.LXXI (Camden Society, Miscellany. Vol. I). London. 1838

© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© перевод с англ. - Капшина М. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Camden Society. 1838