АБУ РЕЙХАН БИРУНИ

ИНДИЯ

КИТАБ ТАРИХ АЛ-ХИНД

(КНИГА ИСТОРИИ ИНДИИ)

ГЛАВА IX, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О КАСТАХ, КОТОРЫЕ ИНДИЙЦЫ НАЗЫВАЮТ «ЦВЕТАМИ», И БОЛЕЕ НИЗКИХ КАСТАХ

Всякое установление, которое исходит от человека, по своей при роде склонного к управлению, достойного руководить благодаря своему превосходству и силе, твердого в своем мнении и решениях, поддерживаемого счастливым поворотом судьбы при враждебных обстоятельствах благодаря тому, что люди не выступают против него из-за прежних его заслуг, утверждается среди тех, на кого оно распространяется, так же прочно, как незыблемые горы. Такому установлению люди будут следовать в поколениях, по прохождении [многих] дней и истечении [ряда] лет. Если оно также каким-либо образом опирается на религию, тогда в нем сходятся два близнеца — царская власть и религия, и благодаря их соединению то установление достигает совершенства. А далее этого совершенства нет цели, к которой надо стремиться.

Древние цари, прилежно занимавшиеся своим [царским] делом, большую часть своих забот обращали на распределение людей по различным сословиям и разрядам, которые они оберегали от перемешивания и нарушения их порядка и ради [сохранения] которых запрещали людям [произвольно] общаться друг с другом. Они принуждали каждое сословие оставаться при соответствующем деле, занятии и ремесле, не дозволяли ни одному преступать границы своего разряда и наказывали того, кто не удовлетворялся границами своего сословия.

Образ правления самых первых персидских царей красноречиво свидетельствует об этом. В деле [распределения людей на сословия и разряды] у них были прочные установления, которые невозможно было нарушить ни путем служебных заслуг, ни посредством взятки, так что даже Ардашир, сын Бабака, при восстановлении им персидского государства восстановил сословия: в первое он определил всадников и царских детей, во второе — благочестивых, жрецов огня и [124] верховных служителей культа, в третье — врачей, звездочетов и [прочих] служителей науки, в четвертое — земледельцев и ремесленников. Внутри каждого из этих сословий было [подразделение на] различные степени, как виды внутри своих родов различаются по отдельности и вполне самостоятельно 1. Весь подобный сословный порядок либо становится как нечто унаследованное, если помнят о его исходных установлениях, либо благоприобретаемым достоянием, если забываются его причины и основания; ведь забвение неизбежно связано с продолжительностью срока, отдаленностью времени и обилием [минувших] поколений.

Индийцы в наши дни обладают всеми этими [сословными и кастовыми установлениями] в изобилии, так что наша полная противоположность им в этом и то, что у нас — все равны, кроме как в страхе [перед Аллахом], является огромным препятствием, которое отделяет их от ислама.

Индийцы называют свои касты варнами 2, то есть «цветами», а с точки зрения происхождения называют джатаками 3, то есть «рождениями». Этих /49/ каст по сути дела четыре.

Самая высшая из них — брахманы. В индийских книгах говорится, что они созданы из головы Брахмы и что это имя — лишь иносказание для обозначения силы, называемой Природой; голова же — высшая часть животного, следовательно, брахманы — лучшая часть данного рода и потому они стали, по представлению индийцев, лучшими среди людей.

Следующая за брахманами каста — кшатрии, созданные, согласно утверждению индийцев, из плеч и рук Брахмы. Их степень не очень сильно отдалена от степени брахманов.

Ниже их [находятся] вайшьи, созданные из [бедра Брахмы. Следующая каста — шудры, созданные из] 4 ног Брахмы. Эти две последние степени близки между собой 5. Несмотря на различия между кастами, в городах и селах дома и дворы всех четырех расположены смешанно.

Ниже этих следуют представители профессий, не причисляемые ни к какой касте, а объединяемые только по ремеслу и называемые антьяджами 6. В зависимости от профессии они делятся на восемь категорий и могут смешиваться с представителями других сходных профессий, но только не с белильщиками, сапожниками и ткачами, так как все прочие не снисходят до этих профессий. Вот их перечень: белильщики, сапожники, фокусники, плетельщики корзин [из пальмовых листьев] и щитов, корабельщики, рыбаки, охотники за зверями и птицами и ткачи. Представители тех четырех каст ни в одном городе не живут с ними вместе, и они ютятся в жилищах только поблизости от [125] него, но вне его. Что же касается каст хадья, домба, чандала и бадхатава, то они никак не принимаются в расчет; они лишь выполняют презренные работы, вроде уборки сел и их обслуживания. Все они составляют одну касту, подобно детям блуда, отличаясь только по [выполняемой] работе. Рассказывают, будто они происходят от отца шудры и матери брахманки, от которых произошли вследствие прелюбодеяния, и потому они отвержены и унижены 7.

У каждого представителя любой касты есть обозначения и прозвища в соответствии с его деятельностью и образом жизни. Например, брахман — это обозначение [представителя высшей касты] вообще, когда он пребывает в своем доме за работой. Когда же он постоянно обслуживает один огонь, его называют иштин 8, если он обслуживает три огня, то он — агнихотрин 9, если он в то же время приносит жертвы огню, то он — дикшита 10. Точно так же обстоит с другими [кастами и профессиями], но только среди последних хадьи слывут самыми достойными, потому что они стоят выше всего нечистого; за ними следует каста доминов, так как они играют на лютне и увеселяют.

Члены сословий, стоящих ниже этих двух, воспитываются для совершения убийства и казней как рода занятий, и они берутся за это дело. Самая худшая каста — это бадхатавы, так как они не ограничиваются тем, что едят заведомую мертвечину, но идут и далее этого и едят собак и тому подобное.

Для совместной трапезы каждая из этих четырех каст располагается по отдельности и ни в одном ряду не могут находиться два человека, различных по касте. А если, например, в ряду брахманов находятся два человека, соперничающих друг с другом, и если их места оказываются близкими, их сидения отделяют друг от друга поставленной между ними доской или натянув одежду, или чем-нибудь другим, даже если между ними проводят черту, то они разделены. Поскольку употреблять остатки пищи запретно, то необходимо, чтобы пища подавалась каждому в отдельности; так как когда кто-нибудь из сотрапезников берет пищу из одной большой миски, то оставшееся при принятии пищи вторым /50/ после прекращения трапезы первого становится запретным остатком.

Таково положение четырех каст. Васудева, когда Арджуна спросил его о природе четырех каст и о том, какими качествами им следовало бы обладать, сказал:

«Брахман должен быть обилен умом, спокоен сердцем, правдив речью, проявляющим терпение, сдерживающим свои чувства, любящим справедливость, с очевидной чистоплотностью, готовым приступить к молитве, с обращенными к вере помыслами. Кшатрий должен быть наводящим ужас сердцам, смелым, гордым, острым на язык, [126] щедрым, не обращающим внимания на бедствия, жаждущим облегчать трудности. Вайшья должен заниматься землепашеством, приобретением скота и торговлей. Шудра должен быть старательным в служении и подобострастии, стремясь снискать этим расположение каждого. И каждый из них, если будет твердо придерживаться своего обычая и привычки, достигнет блага в своем желании, если не сделает упущения в служении Богу, не будет забывать восхваления Его в величайших Его делах. Если же он перейдет от положенного ему к тому, что надлежит другой касте, и даже если эта каста будет вышестоящей, то он свершит грех тем, что переступит дозволенные границы в деле» 11.

Ом также сказал Арджуне, ободряя его на сражение против врага: «Ты разве не знаешь, о обладатель широкого размаха рук, что ты кшатрий и твой род сотворен, чтобы быть смелым и отважным, мало обращать внимания на превратности дней, не позволять душе предаваться заботам, ибо воздаяние достигается лишь посредством всего этого. Если кшатрий одержит победу, то для власти и богатства, если погибнет, то для рая и милости. Вслед за обнаруженными тобой жалостью к врагу и скорбью о гибели этого войска распространится известие о твоей трусости и малодушии, исчезнет слава о твоей принадлежности к могущественным и мужественным храбрецам, ты падешь в их глазах, а твое имя выпадет из их числа. Я не знаю наказания более сильного, чем такое положение. Ведь лучше умереть, чем предстать перед последствиями позора. Если Бог повелел тебе и определил твою касту к войне и создал тебя для нее, так подчинись Его приказу и исполни Его волю с решимостью, очищенной от страстей, чтобы твое дело принадлежало Ему» 12.

Индийцы расходятся в мнениях о томк какие из этих каст способны к достижению спасения. Одни из них говорят, что его достигнут только брахманы и кшатрии, потому что другие не могут изучать Веды; а по мнению настоящих мыслителей из них, спасение равно доступно всем кастам и всему роду человеческому, если оказывается у них совершенное намерение 13. Это [мнение] основано на словах Вьясы: «Познай двадцать пять [вещей] точным знанием и тогда можешь принять какую хочешь религию — ты неизбежно обретешь спасение».

Это основано также на происхождении Васудевы из рода шудры и его словах, [обращенных к] Арджуне: «Бог распределяет вознаграждение не обижая никого и беспристрастно. Он считает добро за зло, если, совершая его, забывают Его, и зло за добро, если при содеянии его помнят о Нем и не забывают Его, даже если делающий это будет вайшья, шудра или женщина, не говоря уже о том, /51/ что это будет брахман или кшатрий» 14.


Комментарии

1. Повествование о том, как основатель Сасанидской династии Ардашир сын Бабака — Ардашир Папакан (226-241) преобразовал сословно-кастовую систему древнеиранского общества, напоминает вольный пересказ соответствующего места из «Письма Тансара», с которым, очевидно, ал-Бируни был знаком в арабском переводе (см. ниже, стр. 130 и прим. 15 к гл. X; ср.: Darmsteter, р. 517-518; Seyyed Taghi Nasr, Essai sur l'Histoire du Droit Persan a l’Epoque des Sassanides, Paris, 1932, p. 167-175).

2. Варна (varna, бapнy) — «цвет». Варками в Древней Индии называли четыре главные касты или сословия. Происхождение термина обычно связывают с первичным разделением древнеиндийского общества по расовому признаку, т. е. с делением его на светлокожих ариев и темнокожих аборигенов (см. Muir, I, р. 176); однако, эта этимология оспаривается в нашей индологии.

3. Джатака (jataka, джатаку, «рожденный»), очевидно, вместо jati (от того же корня jan — «рождать») — термин, сменивший в эпоху раннего средневековья древнее «varna» для обозначения понятия «каста».

4. Лакуна в тексте; Захау восстанавливает ее в своем переводе (Sachau, India, transl., I, p. 101, 3-4; там же, II, p. 293).

5. Миф о происхождении четырех варн из тела Брахмы — брахманов из уст его, кшатриев из рук, вайшьев (vaicya, байш) из бедер, шудр (cudra, шудар) из ног — см. в «Законах Ману» (I, 87 и далее) и др. памятниках; он восходит к Ведам, где повествуется о создании мира и четырех варн из тела первозданного человека — Пуруши (Ригведа, X, 90, 1).

6. Антьяджа (antyaja, антазу) в Древней Индии — представитель одной из семи низших каст (см. Моniеr-Williams, p. 44): прачек, кожевников, мимов, плетенщиков (varuda), рыбаков, медов (meda — живущие низкими занятиями), горцев (или лесных жителей). Ср. ниже перечень у aл-Биpуни.

7. Захау ссылается на Кольбрука, Essais, II, р. 169, где упоминаются хади (hadi, хади) и дома или домба (domba, двм). Хади, возможно, идентичны упоминающимся в словарях hadika — слугам. Дома — каста певцов и музыкантов. Чандалы (candala, чидал) — низшая и наиболее презираемая из смешанных каст, дети шудры-отца и матери-брахманки. Относительно бадхатава (бадхатав) Захау высказывает предположение об идентичности их с упоминаемыми Кольбруком бедия (Sachau, India, transl., II, p. 293). Судя по описанию ал-Бируни, бадхатава близки касте швапака.

8. Иштин (istin, айштихи, 3 — иштхи) — жрец, совершающий жертвоприношения (пищей).

9. Агнихотрин (agnihotrin, агин хутри) — жрец, поддерживающий огонь при церемонии агнихотра — ежедневном жертвоприношении Агии, богу огня.

10. Дикшита (diksita, дикшит) — жрец, совершающий церемонию дикша (посвящение).

11. «Спокойствие, самообладание, аскеза, терпение, правдивость, знание, осуществление знания, вера — обязанности браминов... Мужество, великолепие, стойкость, одаренность, храбрость в битве, щедрость, благородство — обязанности кшатриев... Земледелие, скотоводство, торговля — обязанности вайшьев... Дело служения — есть обязанность шудр... Человек, удовлетворенный своей обязанностью, достигает совершенства... Того, от кого произошли все существа, кем распростерта вселенная, почитая своей кармой, разумный достигает совершенства. Лучше своя карма, [выполненная] с недостатком, чем чужая карма, хорошо выполненная; выполняющий предписанную своей природой карму не совершает греха» (Бхагавадгита, XVIII, 42-47).

12. «...Для кшатрия ведь нет ничего лучше, как праведная война... Если ты не вступишь в этот праведный бой, то, покинув свой долг и честь, ты примешь [на себя] грех. И все будут говорить о твоем печном бесчестии, а славному бесчестие хуже смерти. Великие витязи подумают, что ты из-за страха отказался от битвы; и, бывши для них почтенным, ты станешь презренным. ...Убитый, ты достигнешь неба, живой, ты насладишься землей... Признав равным счастье и несчастье, достижение и неудачу, победу и поражение, приготовься к битве, чтобы не впасть в грех» (Бхагавадгита, II, 31, 33-35, 37, 38).

13. См. выше. Мысль о доступности спасения для всех без исключения более характерна для учения санкхьи; в противоположность этому ведантийские авторы обычно подчеркивают, что шудрам изучение Вед и философии запрещено (см. Garbe, S. 139).

14. Захау указывает на «Бхагавадгиту» IX, 32, 33 (Saсliau, India, transl., II, p. 293): «...Ищущие крова у меня, Партха, хотя бы и дурного рождения: женщины, вайшьи, даже шудры, идут высочайшим путем. Тем более чистые брамины, благочестивые царственные риши...». Выше в той же главе находим еще соответствие: «Даже если очень дурно поступающий поклоняется мне.., его можно назвать праведным...» (IX, 30). Любопытно, откуда почерпнул ал-Бируни сведения о низком происхождении Васудевы-Кришны. В эпической литературе Кришна — земное воплощение высшего божества — выступает как кшатрий, из рода Ядавов. Однако во многих легендах, особенно в легендах о детстве Кришны, подчеркивается простонародный характер этого героя.