АБУ РЕЙХАН БИРУНИ
ИНДИЯ
КИТАБ ТАРИХ АЛ-ХИНД
(КНИГА ИСТОРИИ ИНДИИ)
ГЛАВА X — ОБ ИСТОЧНИКЕ РЕЛИГИОЗНЫХ И СВЕТСКИХ ЗАКОНОВ ИНДИЙЦЕВ, О ПРОРОКАХ И О ВОЗМОЖНОСТИ ОТМЕНЫ ОТДЕЛЬНЫХ ЗАКОНОВ
Греки получали религиозные и гражданские законы от своих мудрецов, таких, как Солон, Дракон, Пифагор, Минос и им подобные, которые были призваны для этого дела и якобы пользовались божественной помощью» Точно так же поступали и их цари; например, Мианос, когда он получил власть над морскими островами и критянами, — это было примерно лет через двести после Моисея, — установил для них законы, выдавая их за полученные им от Зевса. Около того же времени издал законы и Минос 1.
Во времена Дария Первого, правившего после Кира, римляне отправили послов к афинянам и получили от них законы в двенадцати книгах. Эти законы оставались у них до правления Помпилия 2, который взялся за составление [новых] законов для них. Он установил двенадцать месяцев в году вместо бывших у них до той поры десяти. О принудительном введении им законов среди римлян свидетельствует то, что он установил у них в качестве средств обмена взамен серебра глиняную посуду и шкуры — это было, видимо, следствием его гнева против непокорных 3.
В первой главе «Книги законов» Платона чужестранец из жителей Афин говорит: «Кто, по твоему мнению, первоначально установил для вас законы? Был это кто-нибудь из ангелов или из людей?» Человек из Кносса отвечает: «Он был из ангелов. Что же касается нас, то поистине законодателем был Зевс, а что до лакедемонян, то они утверждают, что у них законы установил Аполлон» 4.
Затем он говорит в той же главе: «Составитель законов, если он от Бога, при составлении их должен поставить себе целью достижение величайших добродетелей и высшей степени справедливости» 5.
Он описал законы жителей Крита следующим образом: они дают полное счастье тому, кто правильно ими пользуется, поскольку при их [128] помощи можно получить все человеческие блага, связанные с благами божественными 6.
Этот афинянин говорит во второй главе той же книги: «Когда боги сжалились над родом человеческим, созданным для [утомительных] трудов, они ввели для людей празднества в честь богов и муз, в честь Аполлона — владыки муз и Диониса, давшего людям вино как лекарство от горечи старости, чтобы старые снова могли становиться молодыми, когда забывается горе и душа переходит из угнетенного состояния в бодрое».
Далее он еще говорит: «Они через откровения научили людей движениям танца и равномерному ритму в качестве вознаграждения за утомительные труды, чтобы привыкли они к общению с ними в празднике и веселии. Поэтому один из видов музыки называют прославлениями, намекая на молитвы богам» 7.
Вот таково было положение греков. Точно так же обстоит дело с индийцами, так как они полагают, что их религиозный закон и его отдельные предписания исходят от риши — мудрецов, столпов их религии, а не от пророка, то есть /52/ Нараяны, который принимает какой-нибудь человеческий облик, когда приходит в этот мир 8. Однако он приходит только для того, чтобы пресечь какое-нибудь зло, угрожающее миру, или чтобы исправить уже случившееся. Ни одно из предписаний закона не допускает никакой замены, ими надлежит пользоваться в том виде, в каком их находят. По этой причине случилось так, что индийцы обходятся без пророков там, где дело касается религиозного закона и поклонения, хотя в делах тварей иногда случается в них нужда.
Что касается отмены законов, то, по их воззрениям, она как будто не невозможна, так как они утверждают, что многие вещи были дозволены до прихода Васудевы, а потом стали запретными, например мясо коровы 9. Происходит это вследствие изменения человеческой природы и бессилия людей нести [все] бремя обязанностей. Подобные изменения произошли в законах, касающихся брака и родства. Некогда в прошлом происхождение считалось по одному из трех способов:
Первый способ: от чресел отца, [который зачал ребенка] во чреве [своей] законной жены, как это [считается] и ныне у нас и у индийцев.
Второй [способ]: от чресел зятя, [который зачал ребенка] во чреве выданной за него дочери; если [при браке] обусловливалось, что ребенок будет принадлежать ее отцу, то ребенок дочери считался тогда принадлежащим деду, который ставил условие, а не оплодотворившему отцу.
Третий [способ]: от чресел постороннего [семье] во чреве замужней женщины; поскольку почва принадлежала мужу, дети той женщины [129] считались принадлежащими ее мужу, если оплодотворение совершалось с его согласия.
Именно согласно последнему способу Панду считался сыном Шантану. Дело в том, что из-за проклятия некоего отшельника с этим царем случилось что-то, препятствовавшее ему сближаться с его женами в то время, когда у него еще не было детей. Тогда он просил Вьясу. сына Парашары, чтобы он произвел ему сына от его жен, который остался бы после него. Шантану послал к нему одну из своих жен, однако она испугалась его, когда вошла к нему, и [вся] затрепетала, а потому, в соответствии с тогдашним своим состоянием, она понесла от него болезненно желтого ребенка. Затем он послал к нему вторую [жену], но она застыдилась его и укрылась своим покрывалом и поэтому родила Дхритараштру слепым и хилым. Потом он отправил третью [жену], наказав ей отбросить страх и стыд, и она вошла к нему смеющаяся и радостная и понесла красавца, подобного луне, который превзошел [всех] людей дерзостью шуток и удальством 10.
У четырех сыновей Панду была одна общая жена, которая оставалась у каждого из них по месяцу 11. Более того, в книгах индийцев рассказывается, что отшельник Парашара однажды сел на корабль, на котором находилась также дочь владельца корабля. Он полюбил ее и старался соблазнить ее, так что она не устояла и смягчилась, однако на берегу не было никакого укрытия от взоров [посторонних]. В тот же миг там выросло тамарисковое дерево для обеспечения их дела. Тогда он совокупился с ней позади тамарискового дерева, и она понесла от него своего славного сына Вьясу 12.
Все это теперь отменено, упразднено, и потому из их сказаний представляется, как будто отмена законов [вообще] возможна. Что касается этих непристойных форм брака, то они встречаются и ныне, встречались также в минувшие времена язычества [у арабов]. Действительно, обитатели гор, простирающихся от области Панчхир до окраин Кашмира, считают обязательным [законом] совместный брак нескольких братьев с одной женщиной.
Брак у арабов в эпоху их язычества был нескольких видов:
Один вид — это когда араб приказывал /53/ своей жене, чтобы она послала просить кого-нибудь, чтобы он вступил с ней в половую связь. Затем он воздерживался от нее в дни ее беременности, желая иметь благородного потомка. Это соответствует третьему виду брака у индийцев.
Второй вид — это когда один араб говорил другому: «Уступи мне свою жену и я уступлю тебе свою», — и они совершали обмен [женами].
Третий вид — это когда несколько человек жили с одной женой. [130]
Когда она сложит [свое бремя], она указывала отца ребенка, а если она не знала, кто он, это узнавали гадатели по чертам лица.
Четвертый вид — [так называемый] никах ал-макт [ненавистный брак], когда женились на вдове отца или сына. Дитя от такого брака называется дайзан. Этот вид мало отличается от иудейского брака, так как у иудеев положено, чтобы человек женился на жене своего брата, если тот умер, не оставив потомства: он продолжает род своего покойного брата, и его отпрыски считаются происходящими не от него, а от брата. Это делается для того, чтобы память об умершем не исчезла со света 13. Поступающего таким образом на еврейском языке называют йабхам 14.
Такой же [брак существовал] у огнепоклонников. Действительно, в книге «Таусар» 15 великий хербед 16 говорит Парашваргир-шаху 17 в ответ на его ложные обвинения против Ардашира, сына Бабака: «Дело замещения у персов, когда человек умирает, не оставив мужского потомства, бывает таково: люди рассматривают и, если у него была жена, выдают ее замуж за его ближайшего родственника от его имени; если у него не было жены, выдают замуж его дочь или его близкую родственницу, а если не найдется таковой, из привязанности к роду, сватают на средства умершего [какую-нибудь женщину за его родственника], и ребенок от такого брака считается ребенком покойного. Тот, кто пренебрегает этим обычаем и не исполняет его, убивает бесчисленное количество душ, потому что он прерывает род покойного и память о нем до скончания веков».
Все это я рассказал, чтобы при помощи противоположного стало известно, как прекрасна истинная религия, чтобы все отличающееся от нее при сравнении представилось бы еде более отвратительным.
Комментарии
1. В неизвестном нам источнике, которым пользовался ал-Бируни, имя легендарного критского царя — Минос — превратилось в два имени: Минос и Мианос.
2. Имеется в виду легендарный царь Древнего Рима Нума Помпилий (конец VIII — начало VII в. до н. э.).
3. Близкую к этому абзацу цитату из «Хроники» Евсевия приводит Захау (Saсhau, India, transl., II, p. 294).
4. Ср.: «Афинянин. Бог или кто из людей, чужестранцы, был виновником вашего законодательства?
Клиний. Бог, чужестранец, бог, говоря по сущей правде. У нас эти Зевс, у лакедемонян же, откуда Мегилл, — я полагаю, они назовут Аполлона. Не так ли?» (Творения Платона, XIII, книга первая, 1, стр. 2).
5. Ср.: «Афинянин. То, что, по моему мнению, истинно и справедливо утверждать, беседуя о божественном государственном строе, т. е., что законодатель, устанавливая законы, имел в виду не одну часть добродетели, притом самую незначительную, но всю в совокупности добродетель... Ибо правильно начать именно с добродетели и утверждать, что ради нее-то и установил законодатель свои законы» (Творения Платона, XIII, книга первая, 6, стр. 25).
6. Ср.: «Афинянин. Надо было бы сказать так: критские законы, чужестранец, не даром чрезвычайно славятся среди всех эллинов. Они правильны, так как делают счастливыми тех, кто ими пользуется, предоставляя им все блага. Есть два рода благ: одни человеческие, другие — божественные. Первые зависят от божественных» (Творения Платона, XIII, книга первая, 6, стр. 25).
7. Ср.: «Афинянин. ...Поэтому боги из сострадания к человеческому роду, рожденному для трудов, установили, взамен передышки от трудов, божьи празднества; даровали Муз, Аполлона, их предводителя, и Диониса...» (Творения Платона, XIII, книга вторая, 1, стр. 52). Конец цитаты ал-Бируни не имеет соответствия в оригинале.
И ниже: «...Те же самые боги, что, как мы сказали, дарованы нам, как участники в наших хороводах, дали нам чувство ритма и гармонии, сопряженные с наслаждением» (там же).
8. Нараяна, т. е. Вишну, высшее божество, которое, согласно учению индуизма, воплощается в мире всякий раз, когда беззаконие принимает угрожающие размеры и требуется вмешательство бога. Считается, что было уже девять таких «нисхождений» (avatara) Вишну на землю.
9. Действительно, в Ведах мы еще не находим этого запрета.
10. Шантану (Cantanu, шантан), легендарный царь Лунной династии, считался не отцом, а дедом Панду (Pandu, пандау). В первой книге «Махабхараты» рассказывается история его потомства. Старший сын Шантану — Бхишма — дал обет безбрачия. Из двух младших сыновей Шантану один погиб еще в юности, другой же — Вичитравирья — умер бездетным, оставив двух молодых жен. Великий мудрец Вьяса, сводный брат Вичитравирьи (по материнской линии), был приглашен, чтобы произвести детей от обеих вдов, во избежание прекращения рода. Вьяса отличался необычайно безобразной внешностью. Поэтому, когда он приблизился к старшей вдове, она от ужаса закрыла глаза, вследствие чего ее сын Дхритараштра (Dhrtarasta, дритраштар) родился слепым. Вторая жена, увидев Вьясу, побледнела; у нее родился бледный сын, которого назвали Панду, что значит «бледный, желтый». Третьего сына — Видуру — Вьяса родил от девушки-рабыни, которую послала ему вместо себя старшая вдова, когда от нее потребовали вторичного сожительства с Вьясой.
11. В «Махабхарате» рассказывается, что у пятерых героев пандавов — сыновей Панду — была одна общая жена, которая жила поочередно два дня в доме каждого из пяти братьев. Сказание о Драупади — супруге пятерых пандавов — является, по-видимому, отголоском древней эпохи, когда полиандрия считалась узаконенным видом брака.
12. История рождения Вьясы излагается в первой книге «Махабхараты» (гл. 57). «Дочь владельца корабля» Сатьявати, согласно индийским сказаниям — дочь царя Васу и апсары Адрики, оставленная родителями. Будучи приемной дочерью рыбака, Сатьявати занималась перевозкой на лодке через реку Ямуну. Здесь ее увидел святой отшельник Парашара и воспылал к ней страстью. Чтобы укрыться с нею от взоров посторонних, Парашара создал густой туман. Впоследствии Сатьявати родила ему сына, названного Вьяса или Двайпаяна («рожденный на острове»).
13. Второзаконие, 25, 5-6.
14. Йабом — по-еврейски шурин. Йабем — Pi. imp. означает выйти замуж за брата умершего мужа. Корень этого глагола не зафиксирован (Lexicon in veteris Testamenti Libros, ed. Ludwig Koehler, Leiden, 1953, p. 359; Encyclopedia Biblica, Ed., Institum Bialik.., Hierosolymis, MCMLVIII, p. 444).
15. Китаб арабского текста, по-видимому, можно переводить не только как «книга», но и как «письмо». Написание имени автора «Письма» у ал-Бируни в форме *** отражает его подлинное звучание в пехлевийском языке: Тосар (см. М. Boyce, The Indian Fables in the Letter of Tansar, «Asia Major», New series, v. V, part I, p. 50). Памятник сасанидской эпохи, известный в науке под названием «Письмо Тансара», арабско-иранская традиция связывает с именем Ардашира Папакана, однако современные исследователи относят его ко времени Хосрова Ануширвана (531-579) (Ibid., р. 53). Арабский перевод «Письма Тансара», принадлежащий ‘Абдаллаху ибн ал-Мукаффа‘у, до нас не дошел, его упоминает ряд арабских авторов, но цитирует, насколько нам известно, только aл-Биpуни. Дармстетер в своем издании сохранившегося новоперсидского перевода «Письма Тансара» с арабского приводит следующую ниже цитату aл-Биpуни из него в переводе Захау в качестве параллели (Darmsteter, p. 529-530). В другом месте (см. выше, прим. 1 к гл. IX) ал-Бируни дает вольный пересказ отрывка из «Письма Тансара».
16. Хербед — зороастрийский жрец; хербед хербедов — верховный жрец, титул Тансара (ср.: Darmsteter, р. 508).
17. В рукописи стояло: бршвар гршах; Захау исправил чтение слова на Падашваргир-шах со значением титула: шах Падашваргира или Табаристана (Sachau, India, transl., II, p. 295). Однако следует заметить, что название Падашваргар (пехлевийское Patash-khwar) относится не ко всему Табаристану, а только к горной цепи в его южной части. В «Письме Тансара» приводится имя этого шаха — Джаснасф и титул — «царь Фаршвадгара и Табаристана (Darmsteter, p. 507).