Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

АРНУЛЬФ МИЛАНСКИЙ

КНИГА О НЕДАВНИХ ДЕЯНИЯХ

LIBER GESTORUM RECENTIUM

Книга IV

1. Твердое намерение оставалось в сердце, впредь хранить молчание в отношении нынешних дел, поскольку ни одно из них, неслыханное в прошлые времена, тяжело ранит многие души. Но и будучи долго переносимыми, они кажутся превосходящими меру, так как мудрость Бога-отца, согласно истине писания, все располагает в соответствии с числом, весом и мерой. Однако, обратившись к себе, я решил для определенности вновь подобающим образом описать то, что начал, чтобы познание характера свершений потом сделало более верным суждение. Всякая же слава, как и бесславие, оценивается по завершении любого дела, хотя все же не ясно, продлит ли до того предел дней наших тот, кто является всемогущим. Однако, пусть будет воля твоя как на небе, так и на земле, Отец Всевышний.

2. Тогда, узнав о том, что Аттона схватили, тот упомянутый архидьякон Гильдебранд, поскольку он был кардиналом, своей властью ту его клятву сразу же постановил любыми способами признать недействительной, как полученную насильно. Римский же понтифик так страшился, что без совета его совершенно не предпринимал ничего, хотя святое евангелие открыто говорит, что ученик не будет над учителем. Отчего случилось так, что собрав в Риме синод епископов, он по его настоянию объявил Аттона справедливо избранным, низложив преданного анафеме Готфрида. Обо всем этом Гильдебранд в своих письмах часто сообщал упомянутому Арлембальду, которому также из своей богатейшей сокровищницы, что он имел, говорят, посылал большое количество золотых и серебряных монет, чтобы беспристрастно разделив деньги с каждым из последователей, он приобрел их еще больше. Не являлось же тайной для него высказывание пророка: “От большого до малого все подвержены алчности”.

3. Между тем суффраганы архиепископской кафедры Амвросия, получив приказание от короля и собравшись у города Новары, возлагают на Готфрида посвящающую руку, в зависимости от того, чем они могли укрепить его, хотя, говорилось, что предписание короля было выполнено благодаря многим дарам. Однако, как станет известно после, короля постигло раскаяние, и он совершенно возненавидел легата, который обратился с этой просьбой. Потом Готфрид старается занять некоторые крепости церкви, встав во главе одной из них, что называется Бреббиа. Когда немного раньше он напал на Лекко, то был насильно изгнан устремившимися из города воинами, потеряв маркграфа, того смелого воителя, которого обитатели того места жестоко убивают, сбросив с высокой скалы. В то время как происходили эти дела, скончался папа.

4. По прошествии немногих дней ему наследовал Гильдебранд, изменивший имя на Григория, в отношении которого Аттон тотчас воспрянул духом, так что, отправившись в Рим, отдал себя под его покровительство. Сам же [папа] до конца с настойчивостью цеплялся за прежнее предложение, устроив в Риме всеобщий синод, вызвал Готфрида вместе с теми, кто посвятил его. И так как он имел обыкновение многим распоряжаться к своему удовольствию, перед всем присутствующим синодом прославил Аттона без королевского согласия, а также в отсутствие клира и народа Амвросия. Отчего между ним и императором, кажется, начался этот раздор c ссорой, продолжающейся не из-за осуждения того [Готфрида], но из-за нового избрания этого [Аттона] и вопреки замыслу короля.

5. Потом, в то время как Готфрид оставался под защитой одной Бреббии, Аттон, пренебрегая собственным домом и отечеством, проживал в Риме, предаваясь только усердному служению папе. Арлембальд в Милане поддерживал его всеми силами, работая днем и ночью, как раздавая, так и обещая дары. Кроме того, в то время всех соратников Готфрида он подвергал преследованию огнем и железом, не оставляя, по возможности, никакой попытки. Прежде всего, ни королевской власти, ни воле себе равных и многих других [людей] он никаким образом не уступал, положившись и удовольствовавшись римским доверием. Также добившись этого, он обесчестил епископов амвросианского посвящения, заявив, что согласно апостолическому праву отлучаются от церкви те, кого он осуждал за любой обряд. Отчего случилось так, что в святую субботу Пятидесятницы запретил совершать в городе крещение.

6. После же святое миро, что один из тех [епископов] послал для таинства господней трапезы в митрополичьей церкви, так как было обычно в отсутствие архиепископа, низвергнув на землю перед всем народом, он попрал ногами, поставив на середину свое, кем изготовленное или откуда доставленное неизвестно. Так, отодвинув на второй план тот истинный приоритет субботы, переданный от отцов, он приказал совершать свое крещение в белый день шестой недели, хотя писание запрещает изменять границы, которые положили отцы. Отчего случилось так, что пасхальная радость не знала своего крещения в купели, и много времени спустя многие оглашенные пренебрегали благодатью крещения. В такое заблуждение оказалось вовлечено большое количество народа — частью по простоте взгляда, частью из-за развращения деньгами, частью из-за безнаказанности, с которой он приводил в исполнение преступление. Из того же самого начинания, всякий, кто бы ни присоединялся к его нечестивой общине, считался им дорогим и безвинным. Вследствие чего патарии под его руководством настолько увеличили свое количество и силу в селениях и городках и в некоторых городах, что, кажется, стали господствовать над всеми своими согражданами.

7. Между тем император Генрих, уже войдя в юный возраст, когда увидел, что таким образом цветок его власти понемногу увядает, устроив совет со своими [людьми], старается воспрепятствовать стремлениям этого [Арлембальда] и римского понтифика. Тогда управлял Апулией тот великий правитель Роберт Норманнский. В то время как между ним и королем относительно этого дела в ту и другую сторону ездили послы, упомянутый папа, устроив в Риме синод, открыто запретил королю впредь иметь какое-либо право в передаче епископств, и отстранил от церковных пожалований всех мирских персон. Кроме того, он объявил отлученными от церкви всех королевских советников, тем же самым пригрозив самому королю, если в будущем он не подчинится его постановлению. Скажу подобающим образом о том, какое в те дни произошло зловещее разорение города Милана, сказав же, заплачу. Стало так тяжело мне самому, что из моей души уходит чувство.

8. В год от воплощения Господня 1075, индикта 13, по прошествии четырех лет после упомянутого выше пожара, при приближении священного праздника пасхи, то есть, во второй день страстной недели, бедный город вторично почувствовал божественный гнев, испытав, как страшно попасть в руки Бога живого. Итак, после того как были устроены торжественные богослужения, когда уже взошло солнце, посреди города плотно встал густой дым, из-за чрезмерной силы дувших ветров разлетевшийся по воздуху, за которым следовал огненный пар, сжигавший все между небом и землей. Ибо много огней, словно от молнии, вырвавшись из него большим и неугасимым огненным шаром по всему городу быстро заискрились, так что остатки города, которые избежали того уже упомянутого пожара, почти все нынешними пожарами были сожжены, разрушившись до основания. Все же тот огонь пощадил не все те строения, которые, прежде сгорев, были уже отстроены заново большими трудами. Что же можно сказать более чем то, что тот пожар был во всем подобен тому, что мы описали выше? Страшнее было то, что сгорело очень много больших церквей, то есть, та летняя и красивая церковь святой непорочной Феклы, а также церковь блаженного Назария и первомученника Стефана, как и многие другие, руины которых, как я думаю, останутся на виду более тысячи лет. Среди них была зимняя церковь святой матери Богородицы, что сожжена до основания обрушившихся стен — о горе и вдвойне горе! Не покажется ее святой алтарь, сколько или каким был, так как позолоченные покрытия расплавились из-за слишком сильного жара. Но тысяча золотых талантов не может сравниться с ущербом, который нанесен книгам. Наши грехи заслуживают этого разрушения, поскольку в нашем заблуждении мы оскорбляем голубя святого духа. Ибо в наше времена вопреки божественному распоряжению то, что свято, отдано псам, и жемчужина духа брошена, будучи недостойно попрана копытами свиней. Нет числа остальным прегрешениям.

9. Между тем среди стольких трудностей и печалей, когда все в городе оделось в траур, коснувшийся всех сословий, возрастов и обоих полов, упорствовал бесстрашный и непреклонный дух одного Арлембальда. Ибо, по мере приближения белых пасхальных дней, он озаботился, также как сделал в прошлом году, тем, чтобы неизвестным миром начать таинство крещения. И, когда главные служители церкви, которым надлежало освятить источники, не захотели поступать вопреки обычаю, поднялся некий пресвитер Лиутпранд, чьи предки рождены от рабов церкви, который по приказу и полномочию того [Арлембальда] присвоил обязанности главных священнослужителей, чтобы необдуманно крестить пришедших. И это насилие, присоединенное к недавнему воспоминанию о пожаре в городе, тяжело обидело большое количество горожан, особенно воинов, имевших перед глазами то, что некий римлянин сказал о новобранцах: “Рабы, купленные за деньги, не могут вынести тяжелые приказы своих господ, не говоря уже о вас, римляне”.

10. Отчего случилось так, что несколько дней спустя [воины], выйдя за пределы своего города, вместе с большой частью простолюдинов дали взаимную клятву [блюсти] справедливость и честь святого Амвросия и принять к себе пастыря, данного королем. И, после того как они вместе вернулись в город, Арлембальд, как всегда нетерпимый к соучастникам, по своему обыкновению обратился к присутствующим с речью. Когда же не смог далее сдерживать гнев, совершив вместе со своими людьми нападение и подняв шум, поспешно схватил оружие, подняв в правой руке знамя, что называлось [знаменем] святого Петра. И, вооруженным выступил на середину, в то время как горожане сбегаются против него со всех сторон. В момент боя его и первый ряд строя так стеснил натиск врагов, что ничего достопамятного от него нельзя было добиться. Когда же, окружили его со всех сторон, он тотчас был пронзен частыми ударами, и, умирая, пал быстрее, чем можно сказать, и небольшое сопровождение его оказалось везде рассеяно. Его опознанное тело, распростертое на земле, было быстро лишено разорванных одежд, и обнаженное было со всех сторон подвергнуто избиению палками и камнями, так что тот, кто при жизни был страшен многим, умирая, принял поношения от многих. И, когда несли [тело] для погребения, не было никакого почтения к его похоронам. После этого тот, уже упомянутый пресвитер Лиутпранд, бежал, а когда был найден, то лишился ушей и носа, чтобы тот, кто присвоил чужую обязанность, лишился того, что, казалось, имел. Тогда показалась ясной истина сказанного утверждения: “Трудно, чтобы благим исходом завершалось то, что было плохим начинанием”. В тот же час после этого знака победы все горожане запевают триумфальные гимны Господу и своему заступнику Амвросию, вооруженными придя к его церкви. Назавтра миряне вместе с клиром, вновь придя к святому Амвросию с песнопениями и восхвалениями, взаимно исповедовались в прежних грехах. Получив же отпущение от священников, которые там присутствовали, весь народ мирно вернулся восвояси.

11. Так появился предел этому расколу, постоянно разраставшемуся от одного и того же корня на протяжении 19 лет. Откуда произошло первый раз слово “патарии”, распространившееся не по делу, но по случаю. Значение этого имени, когда недавно в каком-то томе по этимологии среди многого другого я посмотрел, было написано так: Pathos по-гречески на латыни говорится “возмущение”. Откуда, согласно моему скромному уму, я тотчас догадался, что патарены могут по праву называться возмутителями, что прямо подтверждается исходом дел. Но если кто-то когда-нибудь будет более ясно интерпретировать это суждение, я, конечно, соглашусь со всем подобающим уму спокойствием, только бы название соотносилось с делом, дело же отвечало названию. Так как, согласно первому толкованию этого слова, народное заблуждение и натиск войны, а также вращение ветров и частые пожары взволновали мир сильнее обычного, что подтверждается опытом многих несчастий и увеличением разного рода всяких бед.

12. Кроме того, какое бы значение не имела этимология слова, все же то, что прежде об этом деле было всюду сказано нами, никто в здравом уме не счел бы рассказываемым для противостояния истине или противоречия справедливости, так как ни того ни другого делать не стоит. Если же какие-нибудь другие [люди] хорошо сказали или сделали, мы не порицаем, никаким образом не отделяемся от всех тех, кто отвергают продажные посвящения и невоздержанность священных чинов, однако с тем соображением, что мы не отдалимся от того, что советует Павел. Ведь говорит же он: “Все должно быть с почетом и согласно порядку”, чему также соответствует эта [заповедь] Моисея: “Поступай по справедливости согласно с тем, что справедливо”, что не может выполняться иначе, чем полностью, если каждый по отдельности из чинов и персон не соблюдет свое право. Обязанности клириков и мирян распределены и между ними самими. Как в одном теле есть много членов, но не все могут делать одно и то же, так что если станут мешать друг другу, то погибнет все тело. Так в святой церкви, то есть, в теле Христовом, необходимо, чтобы все замышлялось со справедливой умеренностью. Клиру и народу — каждому надлежит выполнять свою службу, довольствуясь пределами, предписанными им словами Господа: “Я положил пределы морю и сказал: до этого места дойдешь и далее не последуешь”. Морем является сердце людей. Сами же епископы, прямо занимаясь своими делами, предвидят добро не только перед Богом, но и перед людьми, чтобы не было сказано о них: “Погибель народа плохие священники”. Так что если они станут пренебрегать своими обязанностями, народ будет введен в искушение. Горе же тому, через кого приходит искушение. Несомненно, будет горе тем, еще более жестокое горе, если по их вине народ на клир, возревновав, поднимется в дальнейшем.

13. Продолжая понемногу [повествование] об этом, так, словно через некие трещины, то, что до сей поры видел, издали рассматриваю иначе. И когда сопоставляю прошлое и настоящее, написанное и то, что следует написать, наполняясь стыдом, верно краснею. Не о варваризмах в словах я беспокоился, но о том, что у меня смешивается то, что когда-то было сказано или сделано другими, и я судил беспечно, когда одному Богу открываются скрытые в сердцах тайны. Но мне, дрожавшему от страха, пришел на помощь святой Павел, который сперва был хулителем и преследователем верующих, после же трудился больше остальных апостолов, так как оказался ослепленным. Петр же отверг то, во что верил. Фома сомневался в том, что было верным. И даже Викторин, римский ритор, и в преклонных годах обратился трудами Симплициана. Философ же Августин был спасен ученым Амвросием. И многие другие [люди] из злых в добрых, из добрых в еще более лучших рано или поздно превратились. Это же превращение — от десницы Всевышнего. Дух Господа дышит, где хочет, и кого хочет — милует, и кого хочет — укрепляет Всевышний, поскольку не от желающего, не от прибегающего, но от милующего Бога это зависит. Тебе, Христос, открыл я грех мой и не скрыл беззакония моего. Сказал я: изложу против себя беззакония мои перед Господом, и ты простил вину сердца моего. В остальных наших помыслах, словах и поступках, Господи, мы просим, чтобы ты вдохновлял в начале, и чтобы поддерживал в продолжении, чтобы всякое наше дело всегда начиналось и заканчивалось тобой, который есть честь и слава ныне и всегда и на каждый век из веков.

Текст переведен по изданию: Arnulfo di Milano. Liber gestorum recentium. Bologna. 1996

© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© перевод с лат., комментарии - Боровков Д. А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001