СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АНДЕРС ТРАНА

ДНЕВНИК

ANDERS TRANAS DAGBOK

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1654 г. королеву Кристину на шведском престоле сменил Карл X Густав, и в декабре в Москву был направлен асессор Удде Удла, которому было поручено сообщить об этом царю. Кроме того, он должен был собрать как можно более подробную информацию о планах царя и его военном потенциале (Kentrschynskyj В. Karl X Gustav infor krisen i oster 1654-1655. Stockholm, 1956. S. 38). Об этом визите царь писал А. С. Матвееву: «Мы ... в десять лет впервые видим такого глупца посланника, а прислан нароком такой глупец для проведыванья, что мы, великий государь, будем ли в любви с королем, и про то нам подлинно ведомо» (Сочинения царя Алексея Михайловича // Московия и Европа. М., 2000. С. 519)

По сложившейся в русско-шведских отношениях традиции летом 1655 г. из Стокгольма в Москву было отправлено посольство из 144 человек для подтверждения Столбовского договора 1617 г, определявшего отношения между двумя странами. По мнению Л. В. Заборовского, именно в это время внешнеполитический курс правительства Алексея Михайловича в начал меняться в антишведском духе (Заборовский Л. В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в. М., 1981 С. 134).

Официальный отчет о почти трехлетнем пребывании посольства хранится в Государственном архиве Швеции (Riksarkivet. Muscovitica. Gesandterne Frih. Gustaf Bielkes, Alexander von Essen och Filip von Krusenstiernas bref till Kongl. Maj:t och Radet. 1655-1658), а в библиотеке Упсальского университета сохранились два дневника участников посольства. Автор одного из них неизвестен (Отрывки шведского дневника времен царя Алексея Михайловича // ЧОИДР. 1912. I). Автор второго дневника не только написал свое имя на обложке, но и сообщил читателям свою краткую биографию. Им был посольский драбант Андерс Свенссон Трана.

Финляндский историк Кари Таркиайнен отметил, что в его дневнике есть три раздела, которые частично являются переводами из Олеария: [4] описание Вербного воскресенья, описание Москвы и описание русской свадьбы. Это обстоятельство, по его мнению, позволяет предположить, что А. Трана мог быть переводчиком труда А. Олеария (En kort beratelse от Ryszland, dess inbyggiaer och Maneer skrifwit uthi Muscow den 12 Apr. 1657 // Kungliga Biblioteket Handskrifrsavdelningen. M 161), хранящегося в отделе рукописей Королевской библиотеки (Tarkiainen K. Vasteuropeiska Rysslandskildringar i svenska 1600-tals bibliotek. Studier i Rossica externa // Lychnos. 1970. S. 113; Olearius i Sverige // KFA. 1978. S 55-65; Se Wanha wainooja Helsinki, 1986 S. 150-152).

Как установил А.В. Толстиков, члены этого посольства оставили еще два интересных сочинения. Кристофер Краузе (Краус, Круус) в 1659 г. опубликовал свое стихотворное произведение «Необоримое терпение» (Unbemannie Gedult), в котором он описал свои страдания в русском плену (Kruus C. Unbemannte Gedult / Oder Trost-Gedancken / In zustossenden Unglueck and Gefaengnues: Welcher Gestalt sich ein Mensche darinnen verhalten und aufrichten solle / Zu nebst Gefaengnues-Seuftzem / Etlicher geistlicher / Umb Erloesung anhaltender Lieder / Alles in Moskowitischer langwierigen Verhafflung / und erlittenen Elende ueberwogen und in gebundener Rede gefasset Von einen I.iebhaber der hochloeblichen Fruchtbringenden Gesellschaffl / С. К. V. H. S. 1., 1659). Другой участник посольства - Филипп Крусеншерна - также в стихотворной форме-выразил свои мысли и впечатления в связи с пребыванием в «московитском» плену (Cordt B. Philipp Crusius von Krusenstiern. Ein rehabilitirter baltischer Dichter. Dоrpаt, 1887). Они оба выступили продолжателями Маттиаса Шуберта - одного из участников посольства П. Юстена, составившего описание своих злоключений в России в стихотворной форме (Толстиков А.В. Русское православие в политике и политической риторике Швеции (первая половина XVII в.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2002. С. 82).

Официальная цель посольства состояла в подтверждении Столбовского мира. В секретной инструкции послам предписывалось объяснить русским причины шведского вторжения в Польшу, заверить царя в дружественных чувствах к нему и обсудить с ним проблему установления демаркационной линии между русскими и шведскими владениями на Украине и в Белоруссии, что должно было предотвратить военное столкновение. Послам также было поручено прозондировать отношение русского правительства к русско-шведскому союзу против Польши. Задача-минимум состояла в том, чтобы [5] дипломатическими мерами задержать ответные действия с русской стороны. Послам было также поручено заключить торговое соглашение, которое обеспечило бы шведским купцам свободу торговли во всей России, а через нее с Персией: право на ведение торговли в Тихвине, Устюге, Ярославле, Переяславле, других пунктах на Ладоге, Онеге, Двине и Волге и строительство торгового двора в Пскове (Кобзарева Е. И. Дипломатическая борьба России за выход к Балтийскому морю в 1655-1661 годах. М. 1998. С. 46).

Посольство возглавил представитель знатного дворянского рода член Государственного совета барон Густав Бьельке. Маршалком посольства был представитель известного в Швеции семейства Класс Банер. Секретарем посольства был Юнас Гюлленкранц, торговым экспертом Филипп Крузеншерна. В Риге к посольству присоединился представитель остзейского дворянства член губернского правления Эстляндии Александр фон Эссен.

Дневник начинается с описания отплытия послов из Стокгольма 21 июля 1655 г. Через четыре дня их корабль встал на якорь в устье Двины. Трана кратко описывает пребывание в Риге: прием у генерал-губернатора Лифляндии Магнуса Делагарди и в ратуше. Из Риги они отправили в Москву переводчика Юхана Роселина, чтобы уведомить царя о намерении Карла X напасть на Польшу (Fagerlund R. Kriget i Ostersjoprovinserna 1655-1661. Operationer och krigsanstrangningar pa en bikrigsskadeplats under Carl X Gustafs krig. Abo, 1979. S. 57. Tarkiainen K. Venajantulkit ja slavistikan harrastus Ruotsinvaltakunnassa vv. 1595-1661 // Historiallinen arkisto 64. 1969. S. 85-86). Послам было предписано ехать по возможности медленно и, если удастся, дождаться в Риге шведского вторжения в Речь Посполитую, а до начала переговоров получить информацию о ходе военных действий (Заборовский Л. B. Указ. соч. С. 125). Поэтому они выехали из Риги только 7 сентября.

Далее следует описание пути от Риги до Нейгаузена, вблизи которого послы перешли границу и были приняты русскими в маленькой деревне под названием Мегозиц, расположенной в полумиле от границы Нейгаузена. В тот же день они прибыли в Печоры. Описания Печор и Пскова очень лаконичны, но и в том, и в другом случае Трана пишет о том, как они укреплены: [6] монастырская стена и палисад в Печорах и стена и ронделями в Пскове. Из достопримечательностей Пскова он упоминает Троицкий собор.

На пути от Пскова к Новгороду Трана обратил внимание на солеварни на реке Мшаге, где «в больших железных сковородах вываривается соль». Не доехав до Новгорода, послы остановились на ночлег в двух милях от города в Юрьевом монастыре. Здесь в озере утонул камер-юнкер Ханс Адам.

1 октября послы водным путем прибыли в Новгород, где их ждал неприятный сюрприз: они услышали новый необычно длинный царский титул, а шведского короля упоминали с кратким титулом. В Новгороде в это время находились и имперские послы, к которым новгородский воевода относился гораздо дружественнее (Форстен Г. В. Сношения России и Швеции во второй половине XVII века (1648-1700) // ЖМНП. 1898. Январь. С. 242).

Далее следует довольно подробное описание пути от Новгорода к Москве с перечислением населенных пунктов, через которые проходил маршрут посольства, отмечая их удаленность от Новгорода: Бронница. Красные станки, Рахин мост, Яжелбицы, Валдай, Зимогоры, Едрово, Куженкино, Хотилово, Вышний Волочок, Выдрапуск, Торжок, Тверь. Клин. 26 октября посольство приблизилось к Москве остановилось на ночлег в двух милях от нее в имении князя Якова Куденетовича Черкасского селе Никольском.

При въезде в Москву послов встретили приставы «в плащах из золотой ткани и в высоких собольих шапках» на богато убранных лошадях. При этом возникла дискуссия по вопросам этикета: приставы не хотели слезать с лошадей раньше, чем посол выйдет из кареты. Можно предположить, что в дискуссии был затронут и вопрос о царском титуле, поскольку в этом месте дневника Трана приводит новый титул царя: Великий Государь и Царь Алексей Михайлович, Великий Князь всея Великия и Малыя России самодержец Московский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверской, [7] Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и многих иных земель, Великий Князь Нижегородский. Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский Витебский. Мстиславский и всех Северных стран Повелитель и Государь Иверские земли. Карталинских и Грузинских царей и Кабардинские земли, Черкесских и Горских князей и многих иных государств и земель Государь и Обладатель.

Трана описывает торжественную церемонию вступления послов в столицу, их размещение в резиденции, отмечая при этом, что с кухни великого князя им послали овец, кур, пшеничного и ржаного хлеба, вина, пива, водки, меда и многого другого. В Москве продовольственное содержание послов было более щедрым, чем то, которое они получали в Риге.

Он сообщает также, что к ним был приставлен переводчик, которого «звали Иван Иванович, он был англичанином по происхождению, но перекрестился в религию русских». Можно предположить, что это был сын переводчика Посольского приказа Иван Иванович Алманзенов (Кросс Э. Г. У Темзских берегов Россияне в Британии в XVIII в. СПб., 1996 С. 14).

В Москву посольство прибыло 28 октября. К этому времени Карлу X удалось добиться значительных успехов в войне против Польши, и в Москве с тревогой и неудовольствием наблюдали за тем, как «царского величества у ратных людей свейские ратные люди дорогу переняли». Царские политики считали, что чрезмерное усиление Швеции за счет Речи Посполитой не отвечало интересам Русского государства и не соответствовало реальному соотношению сил в Восточной Европе. Поэтому в Москве послов ждал холодный прием, они были недовольны отведенным им помещением и содержанием. Им разрешалось выходить только группами и запрещалось вступать в контакт с жителями столицы. Круг их общения составляли приставы Яков Иванович и Иван Степанович, в беседах с которыми они касались вопросов политики, религии, общественной жизни, военных событий. Содержание некоторых бесед было зафиксировано в документах посольства (Форстен Г. В. Указ. соч. С. 244-245). [8]

Алексей Михайлович в это время был в Смоленске, откуда он выехал 21 ноября и 10 декабря торжественно вступил в столицу. Во время торжественной церемонии проявилось неприязненное отношение патриарха к шведским послам. Рассказывая о торжественном вступлении царя в столицу, Грана пишет, что патриарх разгневался на шведов и потребовал, чтобы они обнажили головы перед иконами.

Первая встреча послов с царем состоялась 19 декабря (Имперских послов царь принял 15 декабря). Описание царской аудиенции в дневнике Траны дополняет соответствующее описание из дневника неизвестного автора некоторыми интересными деталями. Он, в частности, пишет о том, что около трона стояли золотой умывальник и таз, в котором царь вымыл руку, после того как послы поцеловали ее.

В своем исследовании о русском дипломатическом этикете Л. А. Юзефович пишет, что из всех иностранных дипломатов, побывавших в России в XVI в. и описавших церемониал приема в Кремлевском дворце, о процедуре умывания рук рассказывают лишь двое - Герберштейн и Поссевино. «Причем из их сочинений следует один немаловажный факт: ни тот, ни другой собственными глазами этой процедуры не наблюдали. Умывание рук - легенда, которая использовалась в антимосковской пропаганде» (Юзефович Л. А. «Как в посольских обычаях ведется…». М., 1988. С. 198-202. См. также: Орленко С. П. К вопросу об «омовении рук» государем при приеме иностранных послов в XVI-XVII веках // Репрезентация власти в посольском церемониале и дипломатический диалог в XV - первой трети XVIII века. М., 2006).

В своей первой монографии «Сказания иностранцев о Московском государстве» В.О. Ключевский писал, что «во второй половине XVII в. только Мейерберг упоминает об этой лохани» (Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1991. С. 43-44). Эта работа была написана в 1865 г., когда «Заметки о России» шведа Эрика Пальмквиста практически не были известны российским ученым. Между тем на одной из гравюр этого сочинения изображение стоящего около царского трона рукомоя сопровождается [9] пояснительной надписью «позолоченная чаша для воды» (Эрик Пальмквист. Некоторые заметки о России, ее дорогах, крепостях и границах, сделанные во время последнего королевского посольства к царю Московскому в 1674 году. Новгород, 1993. С. 52). Таким образом, Андерс Трана был третьим иностранцем, зафиксировавшим «омовение рук» уже в XVII в.

После аудиенции последовал обед у царя, который в отчете посольства описан довольно критически (плохая еда и варварские манеры). Более позитивно он описывает обед, который состоял из 150 блюд и всевозможных хороших напитков.

23 декабря состоялась вторая аудиенция, на которой царь, уже решившийся на войну со Швецией, принял их довольно холодно. Он сидел на троне неподвижно, так что более походил на икону. Царь делал вид, что не замечает приветствий и поклонов послов. После аудиенции начались переговоры, на которых русскую делегацию возглавил князь Никита Иванович Одоевский. В своем докладе он привел полный титул царя, включавший в число его владений Белоруссию Литву, Волынь и Подолию («Белой России, Литовский, Волынский и Подольский») (Форстен Г.В. Указ. соч. С. 251). Послы не хотели согласиться с этим титулом. Они отговаривались «новостью дела, своим незнанием; особенно сомнительными послам казались титулы «восточного, западного и северного», потому что владения королевские сходятся с владениям царского величества (Соловьев С.М. Сочинения. Т. V. М., 1990. С. 630). После продолжительных прений по вопросам титулатуры, имевшим не только церемониальное, но и политическое значение, шведские послы предложили обсудить вопрос о заключении русско-шведского договора против общего врага Польши и ее союзников. При этом они исходили из того, что союз России с протестантскими государствами против католических имел традицию - Россия поддержала страны протестантского лагеря в период Тридцатилетней войны (Кобзарева Е.И. Указ. соч. С. 83). [10]

В январе состоялись еще две конференции, на которых обсуждался, главным образом, вопрос о титулах. Бояре решительно заявили, что царь не примет конфирмационных грамот со старым титулом. Одоевский заявил, что, не решив вопрос о титулах, нельзя перейти к другим вопросам. Поэтому по настоянию бояр в конце января послы отправили к королю секретаря Юнаса Гюлленкранца. Они просили короля прислать им новые инструкции для ведения переговоров в связи с тем, что русские не соглашаются принять конфирмационную грамоту, где царский титул прописан не полностью. Что касается вопроса о торговых привилегиях для шведских купцов, то на требования шведской стороны русская сторона отвечала требованиями о соответствующих привилегиях для русских купцов в шведских владениях (Форстен Г. В. Указ. соч. С. 254).

Успехи шведов в Польше осложняли и без того непростую ситуацию на переговорах. 21 января Трана пишет в своем дневнике, что к этому времени «исчерпалось доверие к нам русских и великого князя, оно стало как к худшему из цыган». Он пишет также о том, что когда 24 января шведские послы устроили «большой пир по случаю победы его королевского величества в Польше», то царь запретил иностранным офицерам, находившимся на русской службе, принять в нем участие.

Переговоры были продолжены 9 февраля, они шли трудно и сопровождались взаимными упреками и претензиями сторон. Русские представители обвиняли шведов прежде всего в «умалении» титулов царя, а также ставили в вину королю то, что он в обход царя переписывается с холопом (Б. Хмельницким). Шведские претензии касались, главным образом, нарушений условий договора 1649 г. о выдаче перебежчиков и злоупотреблениях русских должностных лиц в отношении шведских купцов. В ответ на это русская сторона выдвинула контробвинения. Для этого в Новгородской приказной избе была составлена и отправлена в Москву «выписка об обидах», которые шведы нанесли жителям Ладоги, Новгорода, Тихвина (Кобзарева Е.И. Указ. соч. С. 85). Послы так и не смогли высказать русской стороне предложений об [11] высказать русской стороне предложений об установления демаркационной линии, поскольку ситуация осложнилась из-за спора о титулах, а изоляция делала их неосведомленными (Lappalainen J.Т. Kaarle X Kustaan Venajan-sota. Juvaskyla. 1972. S. 29).

Весной царь принял окончательное решение о начале военных действий против Швеции. Большую роль в развязывании русско-шведской войны сыграли А. Л. Ордин-Нащокин и патриарх Никон. В марте 1656 г. Бьельке писал королю, что патриарх призывает царя вторгнуться в Ингерманландию и Кексгольмский лен, чтобы защитить православных еретиков и ведет антишведскую агитацию в Новгороде среди приезжавших из Нарвы купцов он также агитировал среди русских купцов, которые приезжали туда по торговым делам из Нарвы (Лобачев С. В. Патриарх Никон. СПб., 2003. С. 170; Кобзарева Е. И. Указ. соч. С. 30-31)

Последняя конференция состоялась 11 марта. К этому времени послы узнали, что царь собирается уехать из Москвы и просили до его отъезда завершить переговоры и отпустить их домой. На это они получили ответ, что все зависит от того, какое решение примет короля по вопросу о титуле царя. Если же царь уедет из столицы до возвращения Юнаса Гюлленкранца, то они все-таки получат ответ от царя (Кобзарева Е.И. Указ. соч. С. 261). Послы просили о прощальной аудиенции у царя, но вместо этого 20 марта к ним пришли приставы и запретили им выходить в город.

Вообще русские власти хотели перекрыть каналы, по которым информация из Москвы поступала к шведам, письма, проходившие от Г. Горна Бьельке. приходили вскрытыми (Lappalainen J.T. Op. cit., S. 95). Финский историк Р. Фагерлюнд отмечает, что в 1656 г. М. Делагарди получал информацию о положении в России из разных источников. Важнейшими были контакты с посольством Бьельке. 19 марта он сообщал, что нападения русских следует ожидать с уверенностью. С весны они стали спорадическими, поскольку свобода членов посольства была ограничена, а также, поскольку русские слали строже надзирать за шведскими [12] купцами, которые везли с собой письма. Грана сообщает о задержании следовавших из Москвы в шведские владения купцов Томаса Каля и Кристиана Вальтера. Но и в этих условиях Бьельке продолжал информировать шведское командование. В середине мая он сообщил Г. Горну о враждебной деятельности русских купцов в Нарве, и Горн приказал арестовать их и отправить в Швецию (Fagerlund R. Op. cit. S. 59-63).

После того как царь уехал из Москвы и переговоры были фактически прерваны, контроль за членами посольства ужесточили, у них отобрали оружие и на треть сократили выдачу продовольствия. 24 мая их перевели с Посольского двора в Китай-городе в Замоскворечье на двор полковника Берента Рильсека, где они были изолировали от внешнего мира: им запретили покидать резиденцию и вести переписку. Фактически они были интернированы подобно членам посольства П. Юстена в 1569-1572 гг. «С нами теперь обращались не как с послами, а как с пленниками» — пишет Трана. Их участь разделил находившийся в это время в Москве шведский торговый представитель Адольф Эберс (Эбершельд) (Svenskt biografiskt lexikon. B. 11. Stockholm. 1945. S. 777).

С 24 мая 1656 по 16 февраля 1657 г. послы не имели практически никаких известий о том, что происходит в стране и в мире. Когда в январе 1657 г. Алексей Михайлович вернулся в Москву, шведам запретили выходить на улицу и смотреть на процессию (Форстен Г.В. Указ. соч. С. 266). Только после того, как к осени 1657 г. царь принял решение о прекращении военных действий, шведам было разрешено отправить курьера к Карлу X Густаву. В Стокгольм поехал Конрад фон Банер, его сопровождали Андерс Трана, Ханс Бенгтсон, Антоний Вейс и Иоахим Тим.

Карл X приказал Бьельке объявить боярам, что, хотя и не принято вносить в титул названия завоеванных областей, приобретенных оружием до заключения мирного договора, он согласен титуловать царя великим князем Литовским, Волынским и Подольским. Послы исполнили приказание короля, и 11 [13] апреля 1658 г. царь пожаловал их. велел «послать к ним со своим милостивым словом, спросить о здоровье и указал послать им свое жалование - стол» (Соловьев С. М. Сочинения. Т. VI. М., 1991. С. 59-60). Через несколько дней Конрад фон Банер вернулся в Москву с новыми полномочиями от короля, и 19 апреля переговоры возобновились. 21 мая был выработаны предварительные условия перемирия.

25 мая 1658 г. шведские послы покинули Москву, где они за два с половиной года испытали почти все трудности, которые могли случиться с послами в то время, когда дипломатический иммунитет еще не стал нормой в Европе. пережили гнев и милость царя, унижение и подобострастие чиновников. Один из членов посольства писал, что почти все это время они жили «на острие ножа», опасаясь за свою жизнь, испытывая страх и отчаяние, ожидая ссылки в Сибирь как наименьшего зла.

13 июня послы прибыли в Новгород, где их ожидал торжественный прием, и 30 июля вернулись в Нарву, откуда вскоре отправились в Валиесари, где в ноябре начались русско-шведские переговоры, и 20 декабря был заключен договор о перемирии на три года. Он подвел черту под русско-шведской войной, которая, по мнению шведского историка М. Карлона была «случайным побочным результатом отношений России и Швеции с Польшей» (Carlon М. Ryska kriget 1656-1658. Stockholm, 1903. S. 24). По его условиям к России отходили Царевичев-Дмитриев, Юрьев Ливонский, Мариенбург, Сыренск, шведы гарантировали нейтралитет Курляндии (Кобзарева Е. И. Указ соч. С. 230).