СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ТОМСКОГО УЕЗДА Г. Ф. МИЛЛЕРА (1734 г.)

Научное наследие выдающегося исследователя Сибири Г. Ф. Миллера неоднократно становилось предметом специального историографического и источниковедческого анализа. Тем не менее знаменитые «портфели» Миллера далеко не исчерпаны, и еще предстоит большая работа по изучению и введению в научный оборот архивных материалов ученого. Так, до сих пор не переведены на русский язык и не введены в научный оборот многие труды Миллера по истории, географии, экономике, этнографии народов Сибири, написанные им во время путешествия в составе Второй Камчатской экспедиции (1733-1743 гг.). Большой интерес среди них представляют историко-географические описания некоторых уездов Сибири (Кузнецкого, Томского, Мангазейского, Енисейского, Красноярского, Селенгинского и Нерчинского), составленные в 1734-1739 гг. ¹

То, что описания уездов оставались до последнего времени не изученными в источниковедческом плане, а их материалы не использовались сибиреведами, имеет ряд причин. Первая и, может быть, главная причина — трудности языкового и палеографического характера. Вторая — это отсутствие четкого представления о содержании описаний уездов Сибири Миллера. Отнесение их таким авторитетным знатоком архивного наследия Миллера, как А. И. Андреев, к географическим работам ² не способствовало росту интереса к ним со стороны историков. И третья, на наш взгляд, причина — это то, что сибиреведы имеют в своем распоряжении гораздо более доступные анкетные материалы Миллера, на которые он сам опирался при составлении описаний уездов. Поэтому казалось, что поскольку Миллер черпал свои сведения у тех же представителей административного аппарата, которые отвечали за правильность данных официальной статистики, то достоверность сведений Миллера, во всяком случае, не выше достоверности официальной статистики.

Однако анализ описаний уездов Миллера показал, что у историка были свои методы пополнения официальных данных [60] (использование архивных источников, личные наблюдения, опросы местного населения и др.), а содержание описаний не ограничивается чисто географическими сведениями, но включает многочисленные материалы по истории Сибири XVII — начала XVIII в., состоянию городов, острогов и слобод в 30-е годы XVIII в., составу и расселению русского и аборигенного населения в первой половине XVIII в.

Введение в научный оборот описаний уездов Миллера необходимо не только и не столько потому, что они содержат многочисленные сведения, уточняющие конкретные факты истории Сибири XVII — первой половины XVIII в., хотя это само по себе также немаловажно. Использование материалов Миллера по расселению русского и аборигенного населения открывает большие возможности для совершенствования методики анализа статистических источников официального происхождения. Появляется, в частности, возможность установить степень расхождения между данными переписей и ревизий о количестве и составе русских населенных пунктов и фактическим расселением русских земледельцев. Данные Миллера позволяют также дать численное выражение таким трудноуловимым явлениям, как вольнонародная колонизация, социальная подвижность и несовпадение социального статуса населения с его реальным выражением. Введение в научный оборот этих данных даст возможность по-новому поставить вопрос об этапах и особенностях заселения и хозяйственного освоения многих районов Сибири ³.

Актуальным представляется изучение экспедиционных материалов Миллера, в том числе его описаний уездов, и в историографическом аспекте. В. Г. Мирзоев, определяя основные задачи современных исследователей в области историографии Сибири домарксистского периода, отмечал, что «главнейшая проблема XVII в.— определение роли Г. Ф. Миллера в историографии Сибири и общерусской историографии, много раз смещаемой, особенно в последние двадцать лет, когда он подвергался самой разнообразной и самой противоречивой оценке» ⁴. Эта противоречивость сохраняется в определенной мере и в настоящее время. Введение в научный оборот описаний уездов Сибири поможет внести ясность в вопрос о становлении Миллера как историка, поскольку сибирский период занял в этом процессе исключительно важное место.

Ввиду того, что описания уездов Миллера труднодоступны широкому кругу исследователей, необходима их публикация на русском языке в полном объеме. Первым опытом такой работы является настоящая публикация «Описания Томского уезда Тобольской провинции в Сибири в нынешнем его положении, в октябре 1734 г.». Следует отметить, что отдельные фрагменты из «Описания Томского уезда...» уже вошли в научный оборот. В книге JI. П. Потапова об [61] этногенезе хакасов приводится извлеченный из данной работы Миллера список ясачных волостей, расположенных по р. Чулыму ⁵. Нами опубликованы два фрагмента, касающиеся численности и расселения коренного населения Томского уезда ⁶.

Автограф «Описания Томского уезда...» с многочисленными исправлениями и дополнениями Миллера на полях находится в ЦГАДА ⁷, а заверенная автором копия этой работы — в ААН ⁸. Проделанное нами сопоставление текстов показало, что копия была сделана уже после изменений, внесенных Миллером в текст автографа, и не носит следов работы историка над ней. Изменения и дополнения, внесенные ученым в автограф, позволяют проследить некоторые этапы и закономерности в работе Миллера над описанием. Кроме того, в автографе имеются интересные фрагменты, которые были зачеркнуты историком и поэтому не попали в текст копии. Ввиду этого «Описание Томского уезда...» публикуется по сделанному нами переводу текста автографа. В архивной описи ЦГАДА и в «Обзоре рукописей Г. Ф. Миллера...», подготовленном Н. А. Баклановой и А. И. Андреевым, указывается, что эта работа Миллера не имеет конца ⁹. На самом деле рукопись сохранилась полностью, но последние ее листы перепутаны при переплете и архивная нумерация листов не соответствует первоначальному расположению материала. Нами при публикации сохранена архивная нумерация листов.

По мнению А. И. Андреева, Миллер начал составлять описания уездов с 1735 г. ¹⁰ Конечно, сама ссылка Миллера в оглавлении «Описания Томского уезда...» на «нынешний» 1734 г. еще не доказывает того, что описание было составлено именно в этом году. Однако есть основания считать, что описание было не только начато, но и закончено в 1734 г. В путевом описании, которое вел Миллер во время путешествия из Томска в Енисейск, есть запись от 2 декабря 1734 г., сделанная в Мелесском остроге. Миллер здесь пишет, что опускает характеристику этого острога, так как она уже имеется в составленном им описании Томского уезда ¹¹. Конечно, историк мог сделать ссылку и на незаконченную работу, но факт завершения «Описания Томского уезда...» в 1734 г. бесспорен, так как копия этой работы упоминается в реестре бумаг, отосланных 2 января 1735 г. из Енисейска в Петербург ¹². [62]

Сбор сведений для составления «Описания Томского уезда...» был начат Миллером еще осенью 1734 г. В ходе сухопутного путешествия из Кузнецка в Томск он описал встречавшиеся ему географические объекты и населенные пункты Томского уезда ¹³. Аналогичную работу по поручению Миллера проделал С. П. Крашенинников, который с частью Академического отряда добирался до Томска водным путем по Томи ¹⁴. Таким образом, значительная и густозаселенная часть Томского уезда ко времени прибытия экспедиции в Томск уже была описана. Большую помощь ученым в этой работе оказали сопровождавшие их местные жители и проводники. Так, готовя часть отряда к отплытию вниз по Томи, Миллер потребовал, чтобы Кузнецкая воеводская канцелярия выделила проводника, «который бы все слободы, села и деревни, реки, речки и озера и протчия по реке Томи имеющиеся места и урочища по имянам знал» ¹⁵. Кузнецкая канцелярия не только выделила «вожа», но и дала ему указание в случае, если он не будет в состоянии дать нужные сведения, «брать из жителей знающих те места по одному человеку, чего ради дана ему будет ис Кузнецкой канцелярии подорожная» ¹⁶.

Основная масса необходимых для составления описания сведений была собрана Миллером во время пребывания в Томске со 2 октября по 26 ноября 1734 г. Уже 4 октября он отправил в Томскую воеводскую канцелярию промеморию с «вопросными пунктами» анкеты. От канцелярии требовалось дать письменные ответы на вопросы, касающиеся истории и современного положения Томска и Томского уезда: когда и при каких обстоятельствах были построены г. Томск и относящиеся к нему остроги; какие в них имеются «казенное строение», церкви и монастыри; были ли на город и уезд нападения «неприятельских людей»; какие были в городе и острогах утраты от пожаров или «иных каких нещастливых случаев»; какие села, деревни и ясачные волости относятся к городу; сколько в уезде служилых, податных и ясачных людей и др. ¹⁷ Ознакомившись с присланной 16 октября ведомостью, составленной в ответ на анкету ¹⁸, Миллер 4 и 20 ноября отправил в уездную канцелярию промемории с дополнительными вопросами (о количестве жилых домов в городе, числе его жителей, соляных сборах и др.) ¹⁹, ответы на которые были получены историком 20 и 25 ноября ²⁰. В результате у Миллера оказалось довольно обширное собрание официальных материалов почти по всем вопросам, рассматриваемым в «Описании Томского уезда...».

При всем их разнообразии анкетные материалы дали Миллеру не так уж много достоверных сведений по интересующим его проблемам, особенно по истории XVII в. Так, на вопрос о времени и [63] обстоятельствах основания острогов составители ведомости отвечали: «А вышепоказанные Сосновской, Чеуской, Имревинской, Верхотомской, Мелеской и Ачинской остроги в которых годех и по каким указам построены и кем те места приисканы, такого известия в Томской воевоцкой канцелярии по делам не сыскано для того, что многая старинныя дела положены были в далных годех в кладовую полату и погнили и розобрать невозможно» ²¹. Здесь же утверждается, что «в строении города Томска и показанных острогах и в них имеющихся церквей и казенного строения премены никакой не было» ²². И уже совсем неправдоподобным является сообщение, что «во оном городе Томске и в присудствующих к нему острогах от пожарных и других никаких нещастливых случаев утрат не имелось» ²³. Мало что мог почерпнуть историк и из стереотипных описаний современного состояния острогов: «Мелеской острог, об одной башне, огорожен стоячим тыном, церковь деревянная ж. Разстоянием состоит в трех стах верстах... Ачинской острог, об одной башне, огорожен стоячим тыном, церковь деревянная ж. Разстоянием состоит...» ²⁴. Совершенно иного характера сведения об острогах в «Описании...» Миллера. Отсутствуют в ведомости и сведения о местоположении ясачных волостей и русских деревень, которые в «Описании Томского уезда...» занимают очень много места.

О критическом подходе Миллера к используемым им официальным источникам свидетельствуют его многочисленные примечания на полях Томской ведомости, сделанные на немецком языке. Он, например, отмечает, что четыре названные в ведомости деревни уже не существуют, у некоторых изменились названия, а относительно семи замечает, что игнорирует их ²⁵. Объяснение этому мы находим уже в «Описании Томского уезда...»: «О приведенных, помимо вышеупомянутых, в списке городской канцелярии деревнях... я не смог ничего выспросить и поэтому опустил их имена» ²⁶. Тем не менее миллеровский список русских Поселений Томского уезда (335 поселений) значительно превосходит по объему анкетный (226 поселений).

Анкетные материалы дополнялись Миллером из разнообразных источников. Это летописные известия (а Миллер во время экспедиции собрал списки почти всех известных современным исследователям сибирских летописей, причем в разных редакциях), архивные материалы, исторические предания, записки путешественников и дипломатов. Так, первоначальный вариант рассказа о строительстве Томского острога в 1594 г. основан, видимо, на Головинской редакции Сибирского летописного свода ²⁷. Почти во всех других [64] сибирских летописях основание Томска датируется 1593 г. или 1601 г. ²⁸ Отказ Миллера от датировки основания Томска 1594 г. может быть связан с тем, что, будучи в 1734 г. в этом городе, он встретил эуштинского князца, у которого имелась копия фрагмента наказа строителям Томска Писемскому и Тыркову ²⁹. Сведения о строительстве Мелесского острога до основания Томска историк получил от томских жителей. Об этом свидетельствуют слова самого Миллера, который в «Истории Сибири» датирует основание Мелесского острога 1621 г., ссылаясь на письменные источники, и заключает: «Таким образом, устные предания томских жителей, утверждающих, что Мелесский острог был построен раньше Томска, неосновательны» ³⁰. Данные об основании других острогов, о взаимоотношениях между русским и коренным населением уезда в XVII в. взяты большей частью из архивных источников, с которыми Миллер ознакомился во время работы в Томском архиве.

При описании современного положения Томского уезда Миллер использовал, помимо личных наблюдений, результаты широкого опроса местного населения. Уже в первой промемории в Томскую воеводскую канцелярию Миллер потребовал, чтобы к нему для расспросов были присланы местные жители — ясачные сборщики, промышленники и др., которым бы «поведено было на все, чего у них спрашивать будут, обстоятельные и достоверные ответы давать» ³¹. Среди местных жителей, с которыми историк беседовал в неофициальной обстановке, были приказчики острогов, служилые люди, татарские муллы, крестьяне из сельских присудов, приезжавшие по своим нуждам в город. В результате большая часть приводимых в «Описании Томского уезда...» сведений получила неоднократную проверку. Достоверность материалов Миллера о современном состоянии Томского уезда подтверждается сопоставлением их с другими источниками XVIII в.

Несмотря на то, что число известных Миллеру русских поселений Томского уезда весьма значительно превышает число поселений, указанных в материалах переписей и ревизий первой половины XVIII в. (вторая ревизия 1744 г. отметила лишь 184 русских населенных пункта уезда ³²), его данные нельзя считать исчерпывающими. Это хорошо показывает путевые описания самого Миллера, которые он вел на территории Томского уезда в 1740 г. ³³ Так, в «Описании Томского уезда...» Миллер перечислил 10 деревень по р. Ушайке, протекающей через Томск. Во время путешествия из Красноярска в Томск в 1740 г. он отметил здесь уже 25 деревень ³⁴. Несомненно, за шесть лет в небольшом старожильческом районе число поселений [65] не могло возрасти в 2,5 раза, и большинство отмеченных ученым в 1740 г. деревень существовало и в 1734 г. Помимо этого, в путевом описании указаны еще три деревни Подгороднего стана, не названные в 1734 г. По другим присудам Томского уезда нами отмечено лишь несколько случаев, когда путевые описания 1740 г. давали сведения о большем количестве русских поселений по сравнению с «Описанием Томского уезда...». В целом, учитывая и путевые описания 1740 г., список русских населенных пунктов Томского уезда, отмеченных Миллером, включает 7 острогов, 14 сел, 1 погост, 334 деревни.

Комментарии

1. См.: Элерт А. Х. Описание уездов Сибири Г. Ф. Миллера как исторический источник // Источники по истории русского общественного сознания периода феодализма. — Новосибирск, 1986. — С. 97-104.

2. См.: Андреев А. И. Труды Г. Ф. Миллера о Сибири // Миллер Г.Ф. История Сибири. — М.; Л., 1937. — Т. 1 — С. 68.

3. См.: Элерт А. Х. Материалы Г. Ф. Миллера по заселению Сибири в первой половине XVIII в. // Литература и классовая борьба эпохи феодализма в России. — Новосибирск, 1987. — С. 128-141.

4. Мирзоев В. Г. Основные направления Историографии Сибири домарксистского периода // Доклады 1-й межвузовской научной конференции по историографии Сибири. — Кемерово, 1969 — С. 153.

5. Потапов Л. П. Происхождение и формирование хакасской народности. — Абакан, 1957. — С. 169-170.

6. Элерт А. Х. Г. Ф. Миллер о коренном Томского уезда // Традиционные верования и быт народов Сибири. — Новосибирск, 1987. — С. 171-178.

7. ЦГАДА, ф. 199 (Портфели Миллера), портф. 526, ч. 2, д. 6, л. 1—36 об.

8. ЛО ААН, ф. 21, оп. 5, д. 18, л. 128—223.

9. Бакланова Н. А., Андреев А. И. Обзор рукописей Г. Ф. Миллера по истории, географии, этнографии и языкам народов Сибири, хранящихся в московских и ленинградских архивах и библиотеках // Миллер Г. Ф. История Сибири. — М.; Л., 1937 — Т. 1, — С. 550.

10. Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. — М.; Л., 1965. — Вып. 2. — С. 84.

11. ЦГАДА, ф. 199, портф. 517, ч. 1, д. 10, л. 3.

12. ЛО ААН, ф. 21, оп. 2, д. 24, л. 120.

13. ЦГАДА, ф. 199, портф. 517, ч. 1, д. 8.

14. Там же, д. 9.

15. ЛО ААН, ф. 21, оп. 2, д. 24, л. 89.

16. ЦГАДА, ф. 199, портф. 481, ч. 4, л. 171 об.

17. ЛО ААН, ф. 21, оп. 2, д. 24, л. 92 об.-93 об.

18. ЦГАДА, ф. 199, портф. 481, ч. 4, л. 96об.-132.

19. ЛО ААН, ф. 21, оп. 2, д. 24, л. 101 об., 104.

20. ЦГАДА, ф. 199, портф. 481, ч. 4, л. 133-137.

21. Там же, л. 97об.-98.

22. Там же, л. 98.

23. Там же, л. 105 об.

24. Там же, л. 97 об.

25. Там же, л. 106-108, 109 об.

26. Там же, портф. 526, ч. 2, д. 6, л. 29 об.

27. См.: Дворецкая Н. А. Сибирский летописный свод. Вторая половина XVII в. — Новосибирск, 1984. — С. 58.

28. Резун Д. Я. К истории «поставления» городов и острогов Сибири // Сибирские города XVII — начала XX века.— Новосибирск, 1981, — С. 35-57.

29. Миллер Г. Ф. История Сибири. — М.,-Л., 1937, — Т. 1. — С. 507.

30. Там же. — 1941. — Т. 2. — С. 47.

31. ЛО ААН, ф. 21, оп. 2, д. 24, л. 93.

32. Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в XVIII — начале XIX в. — Омск, 1973. — С. 278.

33. ЦГАДА, ф. 199, портф. 517, ч. 2, д. 4, 5.

34. Там же, д. 4, л. 22об.-23 об.