-

ДЕПЕШИ ПРУССКОГО ПОСЛАННИКА ПРИ РУССКОМ ДВОРЕ БАРОНА АКСЕЛЯ ФОН-МАРДЕФЕЛЬДА, 1740 ГОДА.

(Перевод с подлинников, находящихся в Берлинском государственном тайном архиве). ¹

Мардефельд — королю.

С.-Петербург. 23 июля 1740 г.

Всемилостивейший государь! Ко двору прибыл вчера курьер с известием, что русские войска, возвратившись в степи, между Екатеринбургом и Оренбургом встретили и разбили 300 человек башкир, другие же немедленно изъявили покорность императрице и выдали русскому начальнику над войсками зачинщиков бунта, между прочими одного монгола, выдающего себя за родственника Чингисхана. Таким образом все усмирено там на некоторое время.

Ее величество императрица русская позволила возвратиться в свои поместья не только офицерам, прослужившим 25 лет, но и тем, чьи поместья расстраиваются за недостатком знающих людей, могущих смотреть за ними, впрочем с условием, чтобы каждый из последних уделил из каждой сотни крестьян одного для рекрутства. Уже явилось 600 человек желающих ехать к себе обработывать землю; если указ этот не будет отменен во время, то армия не замедлить остаться без русских офицеров. Можно было бы предположить, что двор сделал это нарочно с намерением заменить их иностранцами, если бы только жалованье не было так мало.

Дочери Волынского заключены в разные монастыри; сын же сослан в Сибирь, откуда его перевезут в Камчатку, когда он достигнет 15-ти летнего возраста.

Генерал-фельдмаршал граф Миних оправился от своего нездоровья. Маркиз де-Вотта думает уехать завтра. Кроме шпаги, украшенной бриллиантами, императрица пожаловала ему 6 тысяч рублей наличными деньгами. Я смиренно присовокупляю здесь присягу в верности собственноручно переписанную мною, согласно приказанию вашего величества.

С.-Петербург. 23 июля 1740 г.

С чувством глубочайшего почтения получил я рескрипт вашего величества от 5-го июля о различных предметах, и имею честь почтительнейше сослаться, относительно Салтыковых и генерала Леонтьева ², на предыдущие мои реляции; они, равно как и Урусовы ³, не были арестованы, хотя подобный слух носился в продолжении многих недель. Они действительно знали о дурных замыслах Волынского на счет немцев и по-видимому хотели воспользоваться этим изменником как кошкою, чтобы вытащить каштаны из огня, в надежде тем легче погубить его самого впоследствии; но ни один из них не участвовал в заговоре против государыни, которая в начале своего царствования осыпала почестями генерала Салтыкова, сделав его графом, генерал-аншефом и своим обер-гофмейстером; впрочем, она не имела особенно выгодного мнения о его уме, потому что действительно ни он, ни сын его не одарены им в надлежащей мере. Так как они не были способны принимать участие в управлении делами, то и были совершенно отдалены от них; крайне раздраженные этим, и завидуя огромному доверию, оказываемому герцогу курляндскому, они иногда искали забвения в вине и напивались до такой степени, что у них невольно вырывались оскорбительные слова, навлекшие на них негодование ее императорского величества и его высочества.

Признаюсь, что герцог поставил себе правилом доставлять значительный преимущества почти всем знатным фамилиям, но как русский народ отличается ненасытною алчностью и чувствителен к благодеяниям только в ту минуту, когда получает их, следовательно не способен питать чувства благодарности, то герцог не должен льстить себя надеждою, что заставить народ таким образом войти в свои интересы, так что его личное благоденствие в России зависит единственно от императрицы и ее преемников. Что касается до нее, то она никогда не оставит его, так как связана с ним самыми сильными клятвами и сочла бы себя достойною проклятия, если бы нарушила их. Кроме того, она имеет самое искреннее убеждение, что только его высочество действительно привязан к ней и что верность его не поколеблется ни при каких испытаниях. Так как ее императорское величество наблюдает умеренность в пище и питье и делает много движения, часто прогуливаясь пешком или на лошади, то можно надеяться, что она [402] достигнет глубокой старости и будет иметь время определить порядок престолонаследия и установить его твердо и прочно, в особенности если принцесса Анна родит сына. С тех пор, как ее высочество в хороших, даже в очень хороших отношениях с своим супругом, (принцем Антоном-Ульрихом) она перестала желать зла герцогу курляндскому, так что с этой стороны он может быть спокоен.

Генерал Дуглас, отрешенный 4 месяца тому назад от всех своих должностей, поплатился только этим. Впрочем, двор питает справедливую досаду на его участников.

Шведский посланник в свою очередь горько жалуется на то, что двор беспрестанно отказывает в вывозе хлеба, условленного в мирном трактате, — обстоятельство, отдаляющее все более и более восстановление доброго согласия между обоими дворами. Главные причины, побуждающие Россию отлагать мщение за обиды, полученные ею со стороны Швеции, и не объявлять ей войны, по моему мнению следующие:

1) Что она нуждается в покое, после постоянной войны в продолжение более чем 40 лет, включая войну с Персиею;

2) Что финансы ее крайне расстроены;

3)Что оборонительный союз, заключенный между Швециею и Оттоманскою Портою заслуживает ее внимания;

4) Что она имеет основание опасаться, что если овладеет Финляндиею, то это возбудить недоверие других держав и они, пожалуй, соединятся с ее врагами против нее;

5) Она льстит себя надеждою, что предшествовавшее министерство одержит верх над будущим сеймом.

Я сомневаюсь, чтобы страх всеобщего возмущения внутри России, которое вряд ли может произойти, играл в этом какую-нибудь роль.

Императрица достаточно защищена, полагаю, от подобной катастрофы: многочисленностью ее армии, бессилием духовенства и дворянства и способностью большинства русских — выдавать друг друга ради малейшей выгоды и пользы. Убийства между знатными людьми редки в этой стране, иначе герцог курляндский поступил бы очень благоразумно, приняв меры предосторожности, что в конце концов было бы весьма легко.

Согласие между дворами петербургским и дрезденским очень велико и несравненно сильнее союза между двумя императорскими дворами; императрица смотрит на короля Польши, как на растение, которому она выходила жизнь; последний чрезвычайною покорностью и унизительною услужливостью тщательно поддерживает это особое расположение императрицы, чему герцог курляндский, находящий это для себя удобным, кой-какими услугами оказывает покровительство, так что ее императорское величество, равно как и его высочество были бы очень довольны, если бы восстановилось доброе согласие между вашим величеством и королем польским. Я не могу себе представить, чтобы эта дружба довела до того, что императрица захотела бы отказаться от возобновления старинных связей с вашим величеством; разве только, если она еще раньше заключить более тесный союз с Саксониею. Во всяком случае, я ничего еще пока не заметил и все, что я имел честь почтительнейше доложить недавно вашему величеству касательно нового союза, не заставляет подозревать ничего похожего на то; напротив доказывает, что императрица очень дорожит дружбою вашего величества и искренно желает заключить новые, относительно вашего величества, обязательства.

Король — Мардефельду.

Берлин. 30 июля 1740 года.

Барону Мардефельду в Петербург о том, чтобы он наблюдал за движениями, происходящими внутри страны и делал о них подробные донесения его величеству.

Доклад ваш от 12 числа этого месяца благополучно дошел до меня.

Я доволен подробным донесением, которое получил от вас до сих пор о деле Волынского.

Судя по тому, что вы доносите мне об этом, надо думать, что в русской нации происходить сильное брожение и число недовольных заходить очень далеко. Правда, что пока недовольные не согласны между собою в своих намерениях и целях, пока они не имеют главы, который пользовался бы достаточным доверием, чтобы согласить и соединить их между собою, и пока двор поддерживается многочисленным войском, в особенности гвардейскими полками, всегда готовыми исполнять приказания императрицы и сокрушить всех, кто осмеливается сопротивляться ей, до тех пор, говорю я, пока дела остаются в таком положении, двору действительно нечего опасаться со стороны нации, до какой бы степени не доводил он неудовольствие последней. Тем не менее один какой-нибудь умный человек, который бы съумел воспользоваться расположением умов, мог бы произвести неожиданную перемену, в особенности, если бы случилось одно из тех происшествий, которыми Провидение пользуется от времени до времени, чтобы произвести переворот на театре вселенной, или если бы какой-нибудь непредвиденный удар похитил у двора его поддержку в лице армии, единственную кажется его опору в настоящее время.

Я очень далек от желания, чтобы подобная вещь случилась. Напротив того, я искренно намереваюсь сойтись с русским двором ближе чем когда либо, я от всей души желаю сохранения настоящей его политической системы. Но как самое это желание заставляет меня внимательно следить за переменами, могущими произойти в России, то вы употребите всевозможные старания, чтобы иметь верные сведения обо всем происходящем внутри страны и будете продолжать делать мне самые точные и подробные донесения.

В Берлине, 30 июля 1740 г.

(подписано) Тульмейер.

Комментарии

1. См. Древн. и Нов. Россия, янв. 1876 г.

2. Генерал-аншеф Михаил Иванович Леонтьев, в 1740 г. киевский губернатор.

3. Князья Григорий и Василий Алексеевичи Урусовы, оба генерал-поручики, находились в приятельских отношениях с Волынским.

Текст воспроизведен по изданию: Депеши прусского посланника при русском дворе барона Акселя фон-Мардефельда, 1740 года // Древняя и новая Россия, № 4. 1876