Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

Тезисы докторской диссертации

«ТРИ ИНОСТРАННЫХ ИСТОЧНИКА ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ ХVІ-ХVІІ веков»

1. Разговорная речь Московской Руси совсем не изучена. Первостепенное значение исследований о диалектах Московской Руси ясно уже из того, что без них мы не можем иметь правильного и полного освещения вопроса об образовании русского национального языка, в состав которого более мощной стихией вошла разговорная речь, чем традиции церковнославянского языка.

Поэтому одной из насущных задач русской филологии и русского языкознания является создание надежной базы для исторической диалектологии путем разыскания и научного издания источников и материалов по разговорной речи Московской Руси ХV-ХVІІ вв.

2. Поиски указанных источников, изучение подходящих материалов привели к выводу, что наиболее важным и ценным на первой стадии работы надо считать прямые свидетельства о живом разговорном языке указанной поры в записях иностранцев, а не преломление его в условных и нормализованных литературных трафаретах старорусской письменности (см. вводную главу диссертации в Трудах Юбилейной сессии ЛГУ 1946 г. «О записях иностранцев как источнике по истории русского языка»).

3. Разработку сведений иностранцев о русском языке московского периода я начал изданием в 1937 г. Русской грамматики Г. В. Лудольфа (напечатанной маленьким тиражом в Оксфорде в 1696 г.) с переводом, вводным исследованием и комментариями. В этой работе показано, что, вопреки установившемуся отрицательному отношению историков русского языка к книге Лудольфа, она должна стать предметом общего и пристального внимания, должна быть широко использована при изучении русского языка конца XVII в.

Диалоги в книге Лудольфа и подавляющее большинство иллюстративного материала в его грамматике достоверны, ибо за немногими исключениями они отражают московскую речь в ее пестром составе достаточно точно. Опечатки оксфордского издания и ошибки Лудольфа (хотя их довольно много) легко снимаются, вполне очевидны и нисколько не мешают критическому использованию в исследованиях по истории русского языка драгоценных данных, собранных и хорошо объясненных в его книге.

4. Парижский словарь 1586 г. Dictionaire Moscovite остался неизвестным в истории русского языка и совершенно неиспользованным до наших дней, хотя издан был еще в 1905 г. крупным французским русистом Полем Буайе. Я предпринял подготовку нового издания этого текста по фотокопии Парижской национальной библиотеки ввиду того, что П. Буайе положил в основу своего издания не первоначальный и менее исправный список (из Космографии А. Тэве) в угоду своей теории об авторстве Андре Тэве.

Словарь московитов 1586 г. составлен был не в Париже, а в Холмогорах, не королевским космографом А. Тэве, а капитаном Жаном Соважем вместе с купцами, с которыми он приплыл к устью Северной Двины из Дьеппа на первом французском корабле, открывшем прямые франко-русские торговые связи. Этот словарь ценен уже потому, что мы не знаем другого, более раннего источника такого значительного объема по русскому разговорному языку.

Самый состав лексики, а также и фонетические особенности ее, ярко выступающие [6] в своеобразной и острой транскрипции французов, указывают со всей очевидностью на холмогорский говор как источник этого словаря. Ряд слов и выражений, а также некоторые черты фонетической системы говора не засвидетельствованы другими источниками предшествующего и того же периода, а потому надо признать показания Парижского словаря московитов 1586 г. материалом первостепенной важности для историка русского языка. (Эта часть диссертации издана Рижским государственным университетом: Ларин Б. А. Парижский словарь московитов 1586 г. Рига, 1948. 210 с.)

5. Записная книжка Ричарда Джемса 1618-1619 гг., открытая почти сто лет назад акад. И. Гамелем в Бодлеянском собрании Оксфордской библиотеки, оставалась неизданной до сих пор — за исключением извлеченных из нее великорусских песен. Подготовка издания ее в 1897-1904 гг., предпринятая П. К. Симони и акад. Ф. Е. Коршем, остановилась в самом начале дела. Изучив причины прекращения этого издания в 1897-1904 гг., я приступил к этой работе, по возможности используя все сохранившиеся материалы того времени, но все же по новому плану и на основе впервые полученной в 1935 г. полной фотокопии этой Оксфордской рукописи. Несколько лет потребовалось для полной расшифровки записей Р.Джемса, как и записей Жана Соважа и его спутников, так как они фиксировали речь представителей различных социальных групп и притом не какими-нибудь традиционными и выдержанными способами, а (в обоих случаях) особо сложной системой разнородных и противоречивых графических и орфографических средств. Р.Джемс, например, пользуется знаками и способами орфографии английской, немецкой, французской, латинской, греческой и русской — в весьма причудливом сочетании.

Однако путем анализа записей мы устанавливаем принципы этих двух систем транскрипции, изобретенных специально для русского языка. Частные наблюдения над восприятием русского языка иностранцами можно обобщить в следующих положениях:

а) Значительная часть звуковых элементов русского языка приравнивается к фонемам родной речи записывающего по приблизительному сходству (например, г, е, аі, оі, иі, плавные, носовые), причем одна и та же русская фонема, в зависимости от изменчивой реализации, уподобляется двум и больше фонемам языка воспринимающего.

б) При записи речи быстрого темпа и небрежного стиля («скороговорки») нередки пропуски редуцированных звуков, даже целых безударных слогов (в конце слова), обычно упрощение группы согласных, возможна подмена русской фонемы одним из ее элементов, абстрагированным в качестве эквивалента всей фонемы, например ч вм. щ или ф вм. ш (в последнем случае зафиксирована лабиализация, свойственная русскому ш).

в) Звуковые элементы русской речи, не свойственные языку записывающего, воспринимаются в их вариации как ряд самостоятельных звуков, не обобщаясь в единство, подобное русской фонеме, например, ы передано как ог, иі, ое, о, а, е. Этого рода расщепление фонемы изучаемого языка иностранцем имеет во многих случаях большую объективную ценность для диалектолога и историка языка, как отражение вариантов фонемы.

Изучение записей Р.Джемса привело к заключению, что в них мы имеем наиболее богатый, достоверный и ценный материал из иностранных источников по русскому разговорному языку начала XVII в., какие до сих пор найдены. Обширные и [7] довольно точные объяснения Р.Джемса по поводу отдельных русских слов и выражений позволяют уверенно приурочить его записи и социально, и географически, и хронологически. Однородность и близость некоторых данных записной книжки Джемса и Словаря московитов дает возможность реконструировать холмогорский говор XVI-XVII вв., они раскрывают нам, как и следовало ожидать, некоторые неизвестные и почти исчезнувшие теперь его элементы.

Холмогорский говор сложился на основе древнего новгородского наречия под некоторым воздействием туземных языков («белоозерской чуди», саамов, ненцев). Позже, начиная с XV в., он подвергся скрещению с устюжско-вологодским, верхневолжским и московскими диалектами, давая начало говору Архангельска, большого портового города ХVІ-ХVП вв.

6. Лингвистическое, историческое и сравнительное изучение обработанных мною источников — дело дальнейших исследований.

Выполнен первый этап работы — чисто филологический: три новых и важных источника по истории русского языка после их научной публикации могут сделаться широко доступными и войдут в оборот русской науки. Сравнительное изучение письменных источников нашего средневековья и живой традиции в современных говорах позволит нам с относительной полнотой и точностью реконструировать диалекты Московской Руси.

Лишь этим путем мы заполним зияющий пробел в истории литературного русского языка и русской исторической диалектологии.

1946

Текст воспроизведен по изданию: Три иностранных источника по разговорной речи Московской Руси ХVI-ХVII веков. СПб. СПбГУ. 2002

© текст - Ларин Б. А. 2002
© сетевая версия - Strori. 2015
© OCR - Николаева Е. В. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© СПбГУ. 2002