СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МАХМУД БЕН ВАЛИ

МОРЕ ТАЙН, ОТНОСИТЕЛЬНО ДОБЛЕСТЕЙ БЛАГОРОДНЫХ

БАХР АЛ-АСРАР ФИ МАНАКИБ АЛ-АХЙАР

Церемониал при дворе узбецких ханов в XVII веке.

История Средней Азии в большей степени, чем история других стран, дает материал для изучения одного из самых вопросов этнографии и культурной истории – вопроса о постепенном подчинении кочевых завоевателей влиянию населения покоренных ими культурных областей, постепенной утрате родовых делений и замене родового строя жизнью территориальных общин. Если история кочевых народов, покорявших Среднюю Азию, в том числе и последних завоевателей, узбеков, в этом отношении еще мало исследована, то это объясняется общим состоянием истории Востока как науки. Число изданных и общедоступных, хотя бы для ориенталистов, исторических источников остается крайне незначительным по сравнению с числом рукописных памятников, хранящихся в больших европейских библиотеках и еще ждущих своих исследователей, причем нередко среди таких памятников оказываются именно те источники, в которых исследователи могли бы найти наиболее подробные и достоверные сведения о прошлом страны.

К числу таких источников принадлежит и тот исторический труд (О нем см. Ethe. Catalogue Ind. Off., col. 229-230 (№ 575); idem. Neupersische Litteratur, S. 362; Бартольд. Отчет о командировке в Туркестан (1902 г.), стр. 232 и сл. <См. также ОВР, т. V, стр. 71-74 (№ 3563-3565). Как установлено ныне благодаря обнаружению еще одной рукописи сочинения Махмуда б. Вели в Ташкенте, известные В.В. Бартольду рукописи представляли только один из томов всего сочинения, которое состояло из семи томов (***) по четыре отдела (***) в каждом и являлось компендиумом по космографии, астрологии, географии и всеобщей истории. Кроме шестого тома – исторической части, о которой говорит В.В. Бартольд (ныне известны 3 неполных списка), пока обнаружен только список первого тома (ташкентская рук. № 2372), содержащий введение ко всему сочинению и 3-й и 4-й разделы – Ю. Б.>), из которого заимствован помещаемый ниже отрывок. Имя автора – Махмуд, сын эмира Вели; его труд (на персидском языке), носящий заглавие Бахр ал-асрар фи маникиб ал ахйар («Море тайн относительно доблестей благородных»), был начат в 1044/1634 г. по поручению узбецкого владетеля Надир-Мухаммед-хана (правившего сначала в Балхе, потом в Бухаре и Самарканде) и окончен после 1050/1640-41 г. (В рукописи India Office (л. 235а) говорится, что рассказ о событиях 1047-1050 гг. был прибавлен потом, так как книга была окончена до этого времени; но и в третьей части книги упоминается 1049 г. (рук. Джурабековых, л. 268а, ср. Бартольд, Отчет о командировке в Туркестан (1902 г.), стр. 256). [389] Весь труд разделен на четыре части: в первой излагается история Чингиз-хана и его потомков, правивших в Китае и Персии, во второй – история потомков Чагатая (второго сына Чингиз-хана), правивших в Средней Азии, в третьей – история потомков Джучи (старшего из сыновей Чингиз-хана, предка так называемых золотоордынских ханов), кроме той ветви (происходившей от сына Джучи Тугай-Тимура), из которой вышла так называемая Астраханская династия (Аштарханиды, или Джаниды), правившая в Бухаре в XVII в. и которой посвящена последняя, четвертая часть. До настоящего времени известны только две рукописи этого труда; в одной, принадлежащей семье Джурабековых в Ташкенте, сохранились только первые три части, в другой, находящейся в библиотеке India Office в Лондоне, - только четвертая часть.

Наибольший интерес представляет, конечно, последняя часть, сохранившаяся в лондонской рукописи, где автор говорит о событиях своего времени. Изложив историю ханов Астраханской династии до 1050/1640-41 г., автор в последних главах дает подробное описание своего родного города Балха, приводит биографические сведения о некоторых военачальниках того времени и в особенности о происходивших из Балха шейхах, улемах и казиях, как живших в прежние века, так и современных ему; наконец, он подробно описывает церемониал при дворе Надир-Мухаммеда. В этом последнем рассказе дается такое полное и картинное описание двора местных владетелей, какого мы не находим ни у одного из других известных мне историков и ни у одного из путешественников, посещавших Бухару, Хиву и другие большие города Средней Азии. Подробности рассказа наглядно свидетельствуют о том, насколько узбецкие ханы, утвердившие свою власть в культурных областях нынешнего Русского Туркестана в начале XVI в., еще в половине XVII в. должны были считаться с традициями кочевой жизни и родового строя и насколько их двор в этом отношении отличался от двора современных хивинских и бухарских ханов, особенно последних.

К сожалению, доступный мне в настоящее время исторический материал не заключает в себе достаточных данных ни для проверки рассказа нашего автора, ни даже для объяснения каждого отдельного места в этом рассказе. Некоторые из употребляемых им терминов мне не приходилось встречать в соответствующем значении ни в литературных памятниках, ни в словарях; ввиду этого я далеко не во всех случаях могу быть уверен в правильности моего чтения, перевода и толкования. В примечаниях к переводу я постарался отметить все такие сомнительные места; остается выразить надежду, что приложенный текст даст [390] возможность читателям-ориенталистам (Для читателей, которым доступен только перевод, необходимо заметить, что прилагательные и эпитеты, обильно встречающиеся в тексте, не имеют целью точнее определить сущность тех или иных должностей, званий и т.п., но подобраны в рифму исключительно в целях удовлетворения требованиям литературного вкуса. Эту особенность рассказа необходимо иметь в виду тем, кто пожелал бы воспользоваться этими прилагательными и эпитетами для каких-либо выводов исторического характера. <Поправки к переводу В. В. Бартольда и его пояснениями см. в работах А. А. Семенова: Бухарский трактат; Мухаммед-Юсуф Мунши, предисл., 19-21; ср. также Семенов. Очерк устройства. – Ю. Б.>) исправить некоторые из допущенных мною ошибок. [393]

Объяснение некоторых из обычаев высочайшего церемониала и перечисление порядков и правил его по ясе и юсуну (Яса и юсун – термины приблизительно одинакового значения, употребляющиеся для обозначения обычного права (у монголов).

… (Пропущены некоторые фразы общего характера, не имеющие прямого отношения к характеру рассказа) Хотя, согласно красноречивому слову: «Протяните вперед ваши правые руки» (Для клятвенного обещания) – следовало бы изложить правила и условия правой стороны раньше, чем левой, но так обыкновение этого народа (узбеков), согласно изречению: «сердце на левой стороне», основано на предпочтении левой стороны перед правой, то мы начинаем с определения мест упомянутой стороны (левой), которая в монгольском обычном праве (Слово *** (‘урф), по арабской терминологии, обозначает нормы обычного права, не основанные на религиозном законе (в противоположность термину шариат) обозначается словами джюнгар и сол (Джюн-гар – «левая рука» (по-монгольски); сол – «левый» (по-турецки). [394]

От светлого, как солнце, сознания рассудительных и благоразумных людей не остается скрытым, что важнейшее место на левой стороне от счастливых хаканов есть место высокопочтенных накибов (О характере должности накиба в XIX в. см. Ханыков, Описание Бухарского ханства, стр. 190: «Должность эта по существу своему есть весьма важная, он в отсутствии эмира решает тяжбы, касающиеся сипаев (воинов. – В.Б.) и превышающие права казы-аскяря; но нынешний эмир (Насрулла правил с 1827 г. – В.Б.) лишил её всякого значения») (представителей потомков Али). Уважение к этому классу благородных людей доходит до такой степени, что все царевичи, даже ханский каалка, т.е. наследник и заместитель царя, сидит ниже всех [их].Затем идут последовательно места карта (старейшины) дурменов, карта кушчиев и карта найманов; после этого место кунгратов; за ним место великого аталыка (Один из высших придворных чинов. <О его значении в Бухарском ханстве см.: Семенов, Бухарский трактат, стр. 144 и сл.; Мухаммед-Юсуф Мунши, предисл, 10; Семенов, Очерк устройства, стр. 61. – Ю. Б.>), ниже его – место огланов (Этим термином обозначались царевичи, впоследствии также пажи); к нему примыкают последовательно места нана (собств. «матушки») (Трудно иначе объяснить слово нана, особенно в связи с употреблением раньше словом карт. Присутствие женщин в торжественных собраниях находится, конечно, в полном противоречии с мусульманскими обычаями, соблюдающимися теперь даже у кочевников (напр., у киргизов) дурменов, нана кушчиев и нана найманов. Дальше без промежутков следует место карлуков, рядом с ним место буйраков; за ними расположены места других выдающихся по своим способностям и заслугам лиц из каждого улуса и аймака (Из дальнейшего можно заключить, что автор употребляет термины улус и аймак (собств. уймак) приблизительно в одном и том же значении и обозначает ими главные подразделения кочевых народов (среди народа узбеков таких единиц, как известно, было 92; к числу их принадлежали и дурмены, кушчии, найманы, кунграты и др.). В русских сочинениях часто употребляется в этом значении слово «род», хотя тем же словом обозначаются и гораздо более мелкие единицы. По турецкому словарю Вефик-паши (цитируется в словаре В.В. Радлова при слове улус), улус делился на или, иль – на уймаки, уймак – на бои, бой – на уруки (роды).

Что же касается степеней мест на правой стороне созываемых для веселия собраний, которая обозначается словами онг и барунгар (Онг по-турецки «правый»; барун-гар по-монгольски «правая рука»), то первое почетное место есть место шейх ал-ислама (Еще в половине XVIII в., при Мухаммед-Рахим-хане, первое место на левой стороне принадлежало накибам, первое место на правой стороне – шейх ал-исламу (Мухаммед-Вефа Керминеги. Тухфат ал-хани, рук. Аз. муз., л. 170а-б); только если какой-нибудь [иностранный] государь будет искать убежища во дворце, являющемся украшением царств, то правило таково, что ему каждый раз, как он будет удостоен приема в высочайшем собрании, отводится место на правой стороне впереди шейх ал-ислама; допускается также, чтобы для него клали ковер отдельно. За шейх ал-исламом находится [395] место, назначенное для главного казия; но это место могут оспаривать у него сейиды, потомки эмира Хайдера (Вероятно, имеются в виду потомки Али: хайдер («лев») – прозвание Али. О различных классах сейидов в Бухаре см. Ханыков, Описание Бухарского ханства, стр. 182). За ним находится место ходжей ордена накшбенди (Главный из среднеазиатских религиозных орденов (основан в XIV в.), к нему примыкает место садра (Термин садр (букв. «грудь, средоточие») встречается в различных значениях; часто им обозначаются судьи и министры. Здесь, судя по контексту, имеется в виду лицо духовного звания, но точнее определить характер этого звания не представляется возможным. В XIX в. с этим званием не соединялось особой должности (Ханыков, Описание Бухарского ханства, стр. 189). <В XVIII в. садр ведал вакфами предместий Бухары (на расстоянии одного фарсаха); см. Семенов, Бухарский трактат, стр. 141; ср. Мухаммед-Юсуф Мунши, предисл., 20. – Ю. Б.>) (министра?); за ним – место кази-аскера (военного судьи), дальше – место а’ляма (старшего муфтия) и рядом с ним место реиса (Термин реис, очевидно, употреблен в том же значении, которое он имеет теперь, т.е. для обозначения полицейской должности, соответствующей средневековому мухтасибу (ср. мой труд Туркестан, ч. II, стр. 240 и сл.; о реисах там же, стр. 244; <наст. изд., т. I, стр. 290-291, 293-294>). Дальше идет место кара-кыятов. Хотя это место принадлежало кыятам с самого начала, но относительно его есть такое правило, что благополучно царствующий государь по своему усмотрению, украшающему царства, может оказать эту милость кому хочет; так, некоторые ханы предоставляли это место кенегесам. Следующие места занимали последовательно ара (Слово ара букв. значит «середина». Вероятно, этим термином обозначаются люди среднего положения и возраста, в противоположность упомянутым раньше картам, т.е. старейшинам) дурменов, ара кушчиев и ара найманов; дальше расположены места людей, отличающихся дарованиями, благочестием, храбростью и способностями.

Что же касается высоких ступеней (мест) напротив высочайшего престола, то первое место принадлежит мангытам; оно расположено близ правой стороны, напротив места кара-кыятов. Второе место есть место «четырех друзей» (Чехар-яр («четыре друга») – так назывались четыре преемника Мухаммеда (Абу Бекр, Омар, Осман и Али). Место чехар-яр, может быть, должно было соответствовать тому месту, которое, по представлению среднеазиатских мусульман того времени, занимали будущие халифы в дни приемов у пророка) (чехар-яр), принадлежащее дурменам; оно находится напротив [места] огланов, примыкая к левой стороне.

От взгляда умных людей, разрешающих [все] затруднения, не остается скрытым, что все упомянутые степени и места относятся к разряду высокостепенных эмиров и людей, пользующихся доверием и свободных от беспокойства; обычное право этого высокого племени (узбеков) называет всех их биями. Что же касается [людей] второстепенных классов, выстраивающихся вне подобного небу дворца по правую и по левую сторону, то они располагаются в следующем порядке. [396] Первое место с левой стороны есть место ханского есаула, которое всегда занимает один из огланов. Должность его заключается в том, что он проносит перед августейшими взорами дары и приношения султанов (Со времени узбеков в Средней Азии султанами, в противоположность ханам, называются не владетельные государи, а все члены ханского рода) и царевичей и доводит до слуха государя их доклады. За ним – место ишик-ага-баши (главы привратников) (При Мухаммед-Рахиме эта должность причисляется к низшим (***), как и должности шипаула и одачиев (Мухаммед-Вефа Керминеги, Тухфат ал-хани, рук. Аз. муз., л. 169а). <В XVIII в. в обязанности ишик-ага (или ака)-баши входили «охрана высочайшего порога, когда там пребывает правитель государства», а также управление туманом Шапуркам (Шафурком); см. Семенов, Бухарский трактат, стр. 150. – Ю. Б.>); древнее правило было таково, что право на занятие этой должности принадлежало трем улусам, именно дурменам, кушчиям и найманам, если же между ними не оказывалось способного лица, то право переходило к кунгратам, буйракам, кыятам и хыятам. После этого идут последовательно места мирхаура (главного конюшего), если его аймак принадлежит к улусам левой стороны, шигаула (церемониймейстера), мирза-баши (главы писцов), казначея и других должностных лиц по порядку их степеней. Диван-беги (Современный автору диван-беги Надир был строителем мечети в Бухаре и медресе ходжи Ахрара около Самарканда (Rosen, Les manuscrits persans, p. 136). <О значении этой должности см. Семенов, Бухарский трактат, стр. 147. – Ю. Б.>) (начальник канцелярии, министр) занимает место около треножника (?). На правой стороне на первом месте [сидит] ишик-ага-баши правой стороны, за ним последовательно мирхаур, мирза-баши и т.д. по порядку.

Что же касается [мест] позади высочайшего престола, то это место отведено собственным курчиям (телохранителям) и ичгиям (комнатным слугам); последняя должность существует для собраний. Первое место есть место курчи-баши (главы телохранителей); за ним последовательно [сидят] кош-беги (Из такого сопоставления видно, что кош-беги, собств. «князь [ханской] ставки (лагеря)», тогда еще не был первым министром. При Мухаммед-Рахиме кош-беги уже был «везирем всего царства» (Мухаммед-Вефа Керминеги, Тухфат ал-хани, рук. Аз. муз., л. 168б). <В.В.Бартольд неверно читал и истолковал этот термин. Следует читать куш-беги – «верховный ловчий», т.е. начальник ханской охоты; в XVIII в. этот чин стал называться кулл-и куш-беги, и при Мангытах он стал означать первого министра. См. Семенов, Бухарский трактат, стр. 137, 139, 148. – Ю. Б.>), чохре-агаси (начальник пажей) – в древности этой [последней] должности удостаивались четыре человека – чирчи (придворный певец?) (В таком значении это слово употребляется в рассказе о том, как Чингиз-хану сообщили о смерти Джучи (ср. мой труд Туркестан, ч. I, стр. 163) и другие. Что же касается хаджибов (служителей) дворца и придворных есаулов, то начальник этого класса [людей] – есаул-одачи (То есть начальник одачиев (комнатных служителей, камердинеров). Этой должности удостаиваются два человека; их [397] именами украшаются дипломы на [чины] туксабая и дадхаха (Туксабай и дадхах – высокие военные чины, существующие в Бухаре и теперь, причем звание дадхаха считается более высоким (Ханыков, Описание Бухарского ханства, стр. 185). <В XVIII в. в обязанности туксабая (или туксаба - ***) входило «ставить блюдо с кушаньями перед государем, а равно управление туманом Харакан» (Семенов, Бухарский трактат, стр. 150). В обязанности дадхаха (дадха, или додхо) входило «доставлять владетелю страны прошения обижаемых лиц и вручать им получаемые на них ответы» (там же, стр. 148). Ср. Семенов, Очерк устройства, стр. 60, 61. – Ю. Б.>) и [дипломы] всех чобдаров (Собств, «держащих палки»; этим термином в средние века обозначались служители, находившиеся в распоряжении придворного палача (ср. мой труд Туркестан, ч. II; <наст. изд., т. I, стр. 287>). (придворных служителей).

К числу дел, где по царскому юсуну признается необходимым соблюдение правил и обычаев, принадлежит питье кумыса (<В описанном далее церемониале отражаются древние обычаи тюркских и монгольских кочевников; у некоторых тюркских народов эти обычаи наблюдались этнографами еще в недавнее время. См.: Гаврилов, Остатки ясы; Потапов, Древний обычай; Bleichsteiner, Trinrsitten (в последней работе – наиболее полный обзор исторических и этнографических данных). – Ю. Б.>). Хотя условий этого много и правила неисчислимы, все-таки [здесь] излагается небольшая часть тех [правил], насколько они неразрывно связаны с развитием военного дела. Дело в том, что при устройстве общего приема, когда перед знатными и простыми накрывается скатерть милости и щедрости, после того как царь и войско насладятся разного рода благами и божественными звуками (Текст в этом месте вызывает некоторые сомнения), тогда сучии (От слова су («вода») (кравчие) и сабадары (От слова саба («бурдюк») (заведующие бурдюком) приносят бурдюки, чарки и другие принадлежности беззаботного веселия и [этими] предметами, связанными с веселием, воодушевляют радостное собрание. Тогда один их проворных одачиев по знаку царя, прибежища царства, наполняет собственную чарку [царя] до краев тем напитком, кладущим основу общению людей, и, с соблюдением всех приличий, подносит государю. Царствующий при благоприятных знамениях повелитель без всякого промедления поднимает тот кубок, полный радости, и немного отпивает от того чистого вещества, которое называется кумысом, а остальную часть того прогоняющего печаль [напитка] жалует одному из надежных советников-эмиров. Эмир, отличенный [такой] милостью, должен тогда выполнить два требования приличия: во-первых, обменять царскую чарку (Т.е., очевидно, подать виночерпию другую чарку из собственных чарок царя взамен поданной ему. <Согласно поправке Л. П. Потапова (на основании этнографических параллелей), это выражение означает: «пожалованный ханом эмир должен был почтительно прикоснуться к царской чарке, поднести её хану и затем уже, получив новое предложение хана, выпить её» (Потапов, Древний обычай, стр. 172). – Ю. Б.>), [398] во-вторых, выпить все пожалованное ему (Т.е. осушить до дна чарку). Тогда упомянутый одачи, встав у отверстия бурдюка, по высочайшему знаку выпивает один кубок, а вторую [царскую] чарку прежним порядком подносит царю и возвращается [на свое место]. После этого одачи поспешно приносит на правую и левую сторону весть о той общей милости; конечно, все присутствующие разом встают и выражают почтение; [так продолжается до тех пор], пока отвешивание и отмеривание [чарок] не достигнет полного разгара. Сначала одачии подносят наполненные до краев кубки бесподобным эмирам и упрашивают их выпить; в это время выражать почтение и вставать не полагается. Когда круг эмиров обойден до конца, одачии садятся около бурдюка и приступают к отмериванию кубков и чарок должностным лицам, ишик-агам, курчиям, кырк-чохре, коп-чохре (Букв. «сорок пажей» и «много пажей». Под первым термином, очевидно, следует понимать пажей, наиболее приближенных к государю, под вторым – остальных. О значении числа «сорок» в этом отношении у турок см. Китаб-и Деде Коркут, изд. Бартольда, I, 214, прим. 2) и остальному войску, в следующем порядке. Выступают вперед два человека от правого крыла и столько же от левого и садятся около одачиев. Когда [одачи] дает кубок своему соседу, то обычай требует, чтобы тот, подняв кубок, сделал знак своему товарищу; тот поднимает чарку и также держит её, пока [другой] товарищ его не поднимет также своего кубка; тогда все четверо вместе выпивают [свои кубки], разом встают, преклоняют колени и возвращаются на свои места. Такой порядок соблюдается до конца собрания; они считают долгом избегать всего того, что в глазах благородных людей походит на легкомыслие и невыдержанность. Если кем-нибудь без уважительной причины будет нарушено правило приличия, то виновного отводят к месту у дверей, где гости оставляют верхнюю обувь; он выпивает двенадцать больших чарок из рук виночерпия и сам подает виночерпию «кубок извинения»; после этого его подвергают упрекам и выговорам; право суда и расправы над ним принадлежит виночерпию, и виновный может быть подвергнут всяким наказаниям, кроме смертной казни.

Что касается правил и обычаев [приема] послов и других прибегающих [к государю] из начальников тюменей и главарей племен и улусов, то порядок аудиенции послов следующий. Прежде всего шигаул выступает вперед и представляет государю доклады и просьбы лица, отправившего посольство, вместе с дарами; потом он отступает на несколько шагов и начинает [передавать] приветствие посла, его [просьбу об] аудиенции и его приношения. Тогда, если посол принадлежит к числу знатных эмиров, двое из должностных лиц, например, перванечи, туксабай или другие, вплотную подходят к нему с обеих сторон и [399] приводят его к подножию высочайшего престола (Сходный обычай был в Средней Азии издавна; ср., напр., рассказ Клавихо о приеме послов при дворе Тимура (Клавихо, изд. Срезневского, 247 и сл.). Когда рука государя, тени божьей, прикоснется к его осчастливенному плечу, все таким же образом окружают посла и приводят его обратно на прежнее место. После этого от государя исходит указание, сесть ли ему на правой стороне или на левой стороне собрания; сев там, он не начинает говорить, пока его не спросят. Таким же образом новобранец, пока еще не определено, к какому классу он будет причислен, сидит вдали напротив высочайшего престола; когда накрывается стол щедрости, он встает; заведующий столом должен приготовить для него прибор вне дворца, до окончания царского угощения.

Что же касается условий и правил битвы и сражения, составляющих единственное занятие этого племени (узбеков) и единственную заботу всех [его представителей], правил, необходимых для развития мужества и для наслаждения чувством храбрости, то таковых слишком много, чтобы их перечислить» (Дальше в подлиннике вычеркнуто несколько строк, из которых видно, что автор хотел изложить «небольшую часть» этих правил на основании изречения, что «по малому можно судить о многом». Рукопись India Office представляет копию, сделанную с автографа для библиотеки Надир-Мухаммеда; возможно, что этот отрывок был выпущен переписчиком по желанию хана).

(Напечатано: ЗИРГО по отд. этнографии, т. XXXIV (сборник в честь семидесятилетия Григория Николаевича Потанина), 1909, стр. 293-308)