Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

7/18 апреля

Я не думаю ошибиться, если скажу, что военные силы России гораздо менее страшны для Швеции со времени увольнения Mиниха. Следовательно не только желательно, чтобы план принцессы Елизаветы удался, но надобно, чтобы это произошло не иначе, как при содействии Швеция, и чтобы в таком случае принцесса Елизавета знала о главной пружине ее возвышения и чрез то были бы извлечены на пользу короля те плоды, которых можно было ожидать.

Нолькен, видевший вчера хирурга, дружески [237] упрекал его за молчание. Этот был смущен и сознался, что ему не следовало бы медлить, что он не имеет ничего сообщить положительного, и тем менее мог убедить принцессу, что опасения увеличились, так как случившееся в Стокгольме с Бестужевым и арест графа Гилленштиерна, который по слухам знал тайну гр. Гилленборга 26, могли окончиться открытием заговора. Нолькену было не трудно рассеять такие опасения. Надежды хирурга возродились, и он обещал, что в понедельник или во вторник сообщит обо всем, им предпринятом. Отныне он (Нолькен?) намерен вести отдельную (в депешах) переписку обо всем, что касается принцессы Елизаветы.

14/25 апреля.

Этот министр (Остерман), постоянно занятый усилением значения России и предоставлением ей влияния на дела, предвидел смерть императора (австриийского). Недовольствуясь предусмотрением события, которое не могло казаться столь близким, он составил план, в котором охотно увлекся столько же своею склонностью к берлинскому двору, сколько и желанием обеспечить свое содействие для приведения в исполнение задуманного им плана (Шетарди не мог достать этого плана)... однако я узнал, что как прусский король, нашествием на Силезию, разрушил проект гр. Остермана, то последний не мог ему простить за отнятие у него случая, который мог бы увековечить его имя, а также послужить на пользу России. [239]

18 / 29 апреля.

Сделать циркумвалационную линию вокруг Петербурга... много будет стоить исполнение и ослабит... невозможность защищать ретраншамент на таком огромном протяжении... Англия утвердилась прочно: трактат подписан.

.... “Вы видите, что нам угрожает Швеция, не справедливо ли, чтобы мы приняли меры для нашей безопасности и можно ли нас за то винить?...”

...Граф Гилленборг сообщил в Париж гр. Тессину, 11 числа этого месяца, что он получил письмо от Нолькена, и здесь говорится, что все готово.для революции и что дела зашли так далеко, что нельзя терять и минуты. Однако г. Де-ла-Шетарди, в своем письме от 4 числа, ничего о том не говорит, хотя известие Нолькена должно быть от гораздо раннего числа, потому что требуется более семи дней для проезда от Петербурга в Стокгольм.

Апрель.

Принц Конти (Людовик Франсуа Конти, род. 1717 г. ум. в 1776 г., представитель младшей линии бурбонского дома Конде. Далее будут еще подробности о его сватовстве за Елизавету. Это был большой искатель приключений. После неудачной попытки жениться на русской императрице, он являлся кандидатом на польский престол и также безуспешно. После смерти его остались только неоплатные долги) приказал 3 прошедшего марта ехать Дефону (siеur Dеsfоnds) в Петербург под предлогом своего дела с г. д'Альоном, его родственником, и тот не сообщил ничего Де-ла-Шетарди о [240] причине своего путешествия. Чрез г-жу Каравак, жену придворного живописца (Lоuis Саrаvаquе или Саrаvaсса приехал в Россию по контракту, заключенному при Петре Великом, в 1716 году; умер в 1754 г. В контракте он называется Караваком марсельским), он (Дефон) нашел возможность говорить с принцессою Елизаветою и сообщить ей, что от нее зависит выйдти за муж за принца де Конти. Это очень понравилось принцессе Елизавете, но потом, когда на вопрос, имеет ли предлагавший полномочие на переговоры, получила отрицательный ответ, то не хотела более с ним говорить. Таково было донесение, сделанное Дефоном, по возвращения его во Францию. Я прошу вас проверить все эти обстоятельства скорее и тайно....


Комментарии

26. В 1740 г. собравшийся в Стокгольме сейм, не желая допускать подкупов и разных неблаговидных проделок, которые дозволяли себе иностранные министры в Стокгольме, воспретил всем, занимающим какие либо государственные должности, иметь какие либо прямые или косвенные сношения с иностранными министрами. В то время не пользовался популярностью в Стокгольме русский министр Mихаил Бестужев-Рюмин, и за ним и его действиями следили там очень зорко. В ночь на 8 марта (по нов. стилю) 1741 года, у Бестужева был первый секретарь канцелярии по иностранным делам барон Гилленштиерн (Gyllеnstiеrn или Gуldеnstеrn) враг французской и друг русской партий; по выходе на улицу, его схватили, и подвергли немедленно строгому допросу. Гилленштиерн был сначала приговорен к смертной казни, но потом его только выводили несколько раз к позорному столбу и посадили в тюрьму на всю [238] жизнь. По заключении мира с Россиею в 1743 г., Гилленштиерна было освободили, но потом выслали из государства с запрещением носить прежнее имя. Петербургский двор выдавал ему ежегодно пенсион в 500 р. и он жил в Курляндии под вымышленным именем (Вusсhing's Mаgаzin, ХV, Lеs аnесdоtеs dе lа revоlution сlе Stоkhоlm, р.р. 78, 93 — 99 и Веуtrаgе zu dеr Lеbеns Gеsсhiсhtе dеnkwurdigеr Реrsоnеn vоn А. Вusсhing, IV, 156). Страх Лестока при арестовании Гилленштиерна происходид от того, что последний мог знать, как первый секретарь по иностранным делам, о тайных сношениях Елизаветы с Гилленборгом и передать обо всем Бестужеву-Рюмину, который не замедлил бы сообщить о том правительнице Анне.