Письмо архиепископа новгородского Феофана Прокоповича к императрице Анне Ивановне.

с приложением перевода с двух писем об утеснениях в Австрии исповедающих Греко-российскую веру.

Всемилостивейшая Государыня!

Каковое в Виенне, резиденции цесарскою величества римскою, на единоверных наших деется нападение, о том мне принц Кантакузин с полученных оттуду писем предлагал, прося именем о них бедствующих ходатайства к вашему величеству, о подании им помощи и призрения. И я в прошлом месяце Марте словесно о том, да кратко, вашему величеству доносил; а наше величество, для лучшего о том уведомления, изволила смирению моему приказать оные писма, перевед с италиянского на руский язык, вашему величеству предложить. Что я зделав, вашему величеству при сем с нижайшею моею покорностью и предлагаю, несумненно надеялся, что, благоутробием и ревностью по Бозе движима, напаствуемой за благочестие братии нашей без заступления не оставишь. Вашего императорского величества нижайший раб и богомолец.

Смиренный Феофан архиепископ Новгородский,

Априля 19 дня 1730 г.

Собственноручная приписка:

«Кантакузин велми боится, чтоб о сем его действии цесарский зде люде не проведали: понеже мать его некое у цесаря жалованье получает.»

Писмо первое, 31 дня Декабря 1729 г.

Сего дня приходил ко мне митрополит так смущен, аки бы вне себе был за великую бедность, в которой он ныне вновь обретается: понеже чрез посланного от императрицы по указу цесарскому повещено и внушено ему о воле их, дабы он принял Унию, или не имел бы отселе оных привилеов, которые они имели прежде и доселе имеют. Предложено же ему при том и обещание, что если изволит принять Унию, то будет в равной честь с Чаком, Колоннцом, [300] Синсеидорфом, и проч. (а то суть кардиналы), и что получит великую славу и нацыа его приидет в немалое почтение, и даны им будут свободы, изъятия и проч. и зделают им школы и учения, и всё то им обратится к народной ползе и укреплению, и, кратко сказать, будут в милости императорской. А инако всегда быть им бедными. Того ради он митрополит, видя себе в таком утеснении и в десперации, предложил от себе, дабы цесарь изволил позволить народу их сойтись во едино собрание, в котором публично прочтен будет декрет, и, оной выслушав, подаст от себе вся их нациа ответ, к чему она пристать резолвуется. И тако он продолжает время, наблюдая затеянное оное дело, к которому концу прийти имеет: однако же он весма намерен без всякого размышления оставить вся и отрешить себе и, тако скрытно уступая, прийти сюды и поискать себе упокоения: понеже не хощет, дабы во времена его толикое в его нации явится имело злоключение, и для того просил мене о сем к вам отписать и просить вас, дабы вы, не пропуская ни мало времени, объявили, тамошним персонам сие, которым заблагорасудите, которыи бы его (ея) императорское величество покорным своим прошением преклонили, дабы его не оставил (ла), и позволил (ла) бы ему искать прибежища в тамошних странах, чтоб ему не быть одоленну от толиких нанадков и деспераций. Оттудова же и ожидает он потешения, как Израиль иногда во Египте, и, как возможно скоро, без потеряния времени, требует уведомления, что ему делать, и не остаться бы сумнительным в своем намерении. Имейте ли веру, что его(ея) величество не токмо великое за сие от Бога приимет награждение, но еще и великий авантаж со временем получит от сего Сербославенского народа. А если бы имели быть оставлены, и крайнею нуждою отведены от закона, великая произошла бы из того гибель и повреждение православию. Елико можете, старайтеся о сем: ибо он, паче всего, желает туды устранится и пожить в покои, а не за неизбежную нужду, или изменить закон, или окаянную проводить жизнь, и еще же и не пришло бы ему умереть в некоем заключении, как зделалось деспоту Георгию Бранковичю. [301]

Писмо другое, Генваря 17 дня 1730 года.

Вот тоже делается: в четверк, в четвертом часу по полудни, призвал мене к себе духовник императорский, который по некиих разговорах сказал, что нечто имеет предложить от лица цесарева. И начиная слово от похвалы моей, что он на мене, яко на прямого друга и на верного его величества подданного, уповая, сообщает о сем, что император приказал ему употребить мене за посредственника к митрополиту и говорил бы я ему митрополиту, дабы он похотел принять Унию, и будет де он кардиналом. И тогож часа он духовник дал мне кардиналскую скуфью, которую зовут: Единому Богу, чтоб я скуфью оную митрополиту показал, внушая ему, коликую к нему имеет цесарь милость и благосклонность и иные к тому речи говорил. И чтоб я прекланяя митрополита к приятию милости императорской, почтил бы его титлою кардинальской чести приличною, и повестил бы я ему митрополиту, что я от стороны цесарского величества к нему послан донесть ему о сем и скуфью показать. И самого бы митрополита привел я скоро, дабы он с ним в месте пошел целовать руку его величества, благодарствуя за данную ему честь кардиналскую. Если же бы митрополит не похотел принять милости и гонору того, которого уделныи государи и другии высокий персоны жаждничают и прилежно просят, и со многим попечением и утружденьем насилу получают, то что с того ему будет, он сам после отведает. Которые духовничие уговоры так мене смутили, что я почитай вне ума стал, не ведая, что ему на сие ответствовать. Но рассудив потом, в коликой я нужде обретаюся, одолжился исполнить волю цесарскую. А духовник претил мне, дабы я хранил то в секрете, яко человек и кавалер честный, и чтоб я отнюдь митрополиту не именовал персоны, чрез которую указана мне сия коммиссия, толко сие сказал бы я ему, что цесарь чрез некоего великого своего конфидента о сем мне приказать изволил и производить дело мною, яко человеком единого с митрополитом исповедания, рассуждая, что тако лучше не нарушена будет честь императорская. А не было бы пригожо явно цесарю просить единого ис [302] подданых, да еще, может быть, неблагодарного, и тако показать на себе подлость и подать себе в презрение, чего ради и не хотел его величество делать сие чрез некиих публичных и сановитых персон. И тако пошел я к митрополиту с таковою то коммиссиею, который нечювствсенный явился в толь сильном и нечаянном на себе нападении и дивным своим великодушием соизволить весма отрицаясь, так честную отповедь дал, что её не лзя никому в уразу принять. И тако возвратился я к духовнику и скуфью ему назад отдал, предлагая ему вси митрополичие резоны, вяшще правилные и крепкие, так что затейка оная нечто поутихла. Однако же бедный пастырь наш великими (Бог весть) смущается недоумении, и уже признаваем, каких впредь машин и приступов хощет употребить цесарь. И того ради, с его ж согласия, подаю вам о сем ведомость, дабы вы, не продолжая времени, потщились известить тамо некиим ревнителем, о которых вы можете знать, чтоб ему скорое некое получить заступление. И хотя бы тамо некое место означено, где бы ему возыметь прибежище и не погубить бы ему и души и бедного живота своего, понеже скоро принужден будет на едино из сих резолвоватся: или принять Унию, или в крайнее приити разорение. Делайте же, что можете, Бога ради, да не укоснит, но скоро явится утешение.

На обороте пакета надпись: Сии писма его сиателство вице-канцлер граф Андрей Иванович Остерман отдал октября в 17 де(нь) 1730 и велел содержать секретно и против оных в генералных терминах рескрыпт в Вену к Ланчицкому приготовить».

________________________

Письмо это писано в Москве, вскоре по воцарении Анны Ивановны, когда еще Бирон едва показывался. Время было около Святой. Анна Ивановна была набожна, а Феофан Прокопович в это время имел к ней легкий доступ: ему отчасти она обязана была своим самодержавием. Дальновидный архипастырь, кажется, не успел в своем ходатайстве, ибо дело перешло в немецкие руки, там и застряло. Ланчинский — тогдашний резидент наш в Австрии. — Мы удержали правописание подлинника.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо архиепископа новгородского Феофана Прокоповича к императрице Анне Ивановне // Русский архив, № 4. 1863

© текст - Бартенев П. И. 1863
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
©
OCR - Бабичев М. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1863