СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Записки Василия Александровича Нащокина

Санктпетербург. В тип. Имп. Академии Наук. 1842. В 8-ю д. л. VI и 384 стр.

В. А. Нащокин родился в 1707-м, умер в 1761-м году, следственно, жил в самую интересную эпоху России — в царствование Петра Великаго, Екатерины I-й, Петра II-го, Анны Иоанновны, правительствования Бирона и Анны Леопольдовны, и наконец во все царствование Елисаветы Петровны. Все, что мы знаем об этом времени, полном интереснейших событий, представляющем такую сильную, в высшей степени драматическую борьбу прежней России с тем новым бытием, которое дал ей Петр Великий, — знаем или от иностранцев, разсказывающих вкривь и вкось обо всем ими виденном и слышанном, или из оффициальных актов, помещенных в «Полном Собрании Законов». Как было бы интересно услышать теперь голос современника, имевшаго случай быть в близких сношениях ко всем тогдашним действователям, узнать от него, так [20] сказать, внутренния события той эпохи, мелкия, домашния происшествия, которыя бросают всегда такой свет на частную физиономию исторических лиц и на общественныя события! Иногда, слово, сказанное историческим лицом в простом, обыкновенном разговоре, простая записка, черта из семейной его жизни — говорят более целой книги государственных актов... И вот мы с жадностию принялись читать «Записки» В. А. Нащокина, и — ничего не нашли в них! Почтенный старичок записывал тщательно годы женитьбы, замужства или смерти знакомых и родных своих, и еще тщательнее пожалование их чинами или орденами. Закулисныя же пружины государственных событий, или поступки тогдашних общественных действователей мало занимали его. Наприм. Петру Великому посвящено в его Записках» только 21 страница весьма широкой печати, да и то все занято коротенькими известиями о победах и указах, что мы давно уже знаем из оффициальных актов. Принадлежащаго же собственно автору «Записок» находим только, что он видел Петра на одиннадцатом году своего возраста, когда Петр возвратился из Франции (в 1717 году). «Государь тогда был в платье синем, покроем шведским, и в картузе; волосы имел маленькие и зачесаны маленькою косою гребенкою и, как сперва увидели, дивились той моде, что гребешок у Государя в волосах». Еще разсказывает он, как Петр бил тростью старшаго капитана Семеновскаго Полка Вельяминова за то, что тот «вмешался своим представлением», когда государь учреждал конвой для препровождения шведских пленных, взятых с фрегатами. Далее, Петр является на свадьбе князя папы Бутурлина: «Государь, в том машкараде был в черном бархатном матроском платье и голландская шляпа, а шел с барабаном, изволил бить бой барабанной». Наконец, Нащокин разсказывает, что видел Петра в Ревеле: «Государь изволил быть у ревельскаго мещанина на свадьбе, и по окончании свадьбы был чрезвычайной дождь. Его Величество вышел в самой большой дождь, сел верхом, надев синий плащ, распустя шляпу, и поехал; а за ним господа некоторые намерены были сесть в коляски; но видя своего монарха верхом, не взирая на дождь, то и они поехали верхами и без епанечь. Государь, смотря на них, изволил смеяться и говорил, что от дождя не развалятся». И только о Петре Великом! Остальное все так коротко и оффициально, что не прибавляет ничего к сведениям, которыя мы можем почерпать даже из учебников. Не досадно ли, напр., видеть в «Записках» под 1724-м годом следующия строки: «Тогожь года осенью, придворному кавалеру Вильму Монсу, котораго Государь жаловал, за преступление голова отсечена», — и только об этом Монсе де-ла-Круа, пользовавшемся таким доверием Петра и супруги его Екатерины, при которой он состоял каммергером!.. Или еще: «Семеновскаго полка майор князь Волконской разстрелян близ церкви Живоначальныя Троицы, за некоторое преступление». Кто этот князь Волконский, за какое преступление разстрелян, — Бог знает. Даже сам трудолюбивый и ученый разъискатель русской старины, Д. И. Языков, издавший эти «Записки», не мог отъискать никаких сведений ни об имени, ни о преступлении этого князя Волконскаго. Таких неудовлетворительных мест в книге многое множество; она вся почти состоит из них.

Царствование Екатерины I-й, у В. А. Нащокина, уместилось на семи страницах; а царствование Петра II-го только на трех: тут, следственно, все сказано о Меньшикове, Долгоруких, Остермане, и пр. между тем, как, для современника, разсказов [21] об одних этих лицах стало бы на один препорядочный том. От 17-го же октября 1740 до 25 ноября 1741-го, — время регентства Бирона и Анны Леопольдовны, время действий Миниха, Шетарди, Лестока, Левенвольда, Воронцова и пр. и пр., занимает в «Записках» Нащокина полстранички, и на этой полстраничке три параграфа: в первом он говорит, что в этом году он набирал рекрут в Ярославле и «набрал несколько великорослых»; во втором, что у него родилась дочь, которую крестил брат его с своею дочерью; и в третьем, что объявлена война против Швеции. И ни одного историческаго имени! Ни одного хоть бы коротенькаго историческаго указания! А между тем автор «Записок» знал исторических людей того времени, и сам разсказывает, что в 1747 году обедал у Бирона в Ярославле, и Бирон при этом случае подарил ему «буланаго жеребца, ценою рублев до ста». Точно также неинтересны разсказы В. А. Нащокина и о временах Елисаветы Петровны: точно также не увидите вы в них ни Бестужевых, ни Шуваловых, ни Разумовских, как не видали и предшественников их на государственном поприще. Нащокин в эту эпоху подробно описывает свои домашния происшествия, как приехал в свое село, как подавал просьбу о дозволении построить в этом селе церковь, как начали рыть под нее фундамент, как происходила закладка, и пр., а о государственных происшестиях — и то о немногих — делает только выписки из указов или из газет, и особенно старается описывать придворные церемониальные обеды, ужины, парады...

Вообще «Записки» В. А. Нащокина могут быть очень интересны для его родственников и непосредственнаго его потомства, но не для нас, ищущих выяснения своего понятия об историческом значении той многообъемлющей эпохи, в которую жил он. Сам же В. А. Нащокин, кажется, очень дорожил своими «Записками», ибо почтенный издатель их, Д. И. Языков имел в своем распоряжении два чисто переписанные их экземпляра, оба — скрепленные по листам рукою самого Василия Александровича; да и название он сам дал им довольно затейливое: «Записки Василья Александрова сына Нащокина, что мог видеть от времени памяти своей о рождении, по достоверной записке руки отца своего Алексадра Федоровича, и какие случаи достопамятные, в которых годах что происходило, явствует в нижеписанном журнале, что уверяю сей журнал подпискою руки моей по листам в книге сей». Трудно, впрочем, понять, для чего или для кого писал свои «Записки» Василий Александрович. Вероятнее всего, он делал это без всякой цели, так, по охоте, свойственной иным старикам заниматься выписками из газет, реляций, объявлений, между которыми иногда вставится и то, что и не было напечатано, что самими ими было увидено и услышано. Такия не выписанныя или несписанныя с печатнаго заметки иногда весьма драгоценны; но их-то у В. А. Нащокина, как показано, очень мало, чтоб не сказать — нет вовсе.

Гораздо интереснее Приложения, Объяснения и Замечания, сделанныя Д. И. Языковым к «Запискам» и составляющия ровно половину книги. В этих ученых комментариях (их всего на все 72) заключается несравненно более сведений о той эпохе, чем в «Записках», к которым они сделаны, и книга приобретает ученый интерес, котораго без приложений Д. И. Языкова она не имела бы. Вообще трудно найти такого внимательнаго и сведущаго издателя памятников русской старины, как Д. И. Языков. У нас, по крайней мере, нет ему равнаго, и мы рекомендовали бы всем охотникам [22] издавать исторические материалы — взять за образец издания, сделанныя этим почтенным и трудолюбивым нашим ученым.