А

БАЛЬТАЗАР КОЙЭТТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОСПОДИНА КУНРААДА ФАН-КЛЕНКА

VOYAGIE VAN DEN HEERE KOENRAAD VAN KLENK, EXTRAORDINARIS AMASSADEUR VAN HAER HO: MO: AEN ZYNE ZAARSCHE MAJESTEYT VAN MOSCOVIEN

Москва при смерти тишайшего государя.

(Выдержки из записок иностранца-современника).

В 1677 году в Амстердаме вышла из печати книга о России, на которой до сих пор почему-то мало останавливалось внимание историков и бытописателей нашей старины ¹. Обширное заглавие этой книги гласить следующее: Historisch Verhael of beschryving van de voyagie, gedaen onder de Suite van den Heere Koenrad van Klenk, extraordinaris ambassadeur van haer hoogmogende de heeren Staeten Generael, en sijn hoogheyt den heere Prince van Orange: aan Zijne Zaarsche Majesteyt van Moscovien. Nevens een pertinente Beschrijvinge van het silve Rijck, Inwoonderen; Zeeden, Manieren, Rechten, Godsdiensten, en veele aenmerckelijcke voorvallen in dese Reys ontmoet. Verciert met eenige koopere Plaeten, en naeukeurigh beschreven door een van sijn Excellenties Suite, т. е.: «Исторический рассказ или описание путешествия, совершенного в свите господина Конрада фон-Кленка, чрезвычайного посла высокомощных генеральных штатов и его высочества принца Оранского, к Его Величеству царю Московии. С обстоятельным описанием означенного государства, обитателей, обычаев, нравов, законов, обрядов богослужебных и многих замечательных происшествий, встретившихся на пути, украшенное несколькими рисунками и любопытно описанное одним из свиты его превосходительства». Изложить в коротких чертах события самого [529] посольства мне уже пришлось в другом месте ²; здесь в немногих словах изложу сущность дела.

Весною 1675 года голландская республика, теснимая со всех сторон врагами, отправила в Москву послом купца-дворянина Конрада фон-Кленка, который должен был подействовать на московское правительство в пользу заключения оборонительного и наступательного союза с Голландиею. Этой цели послу не удалось достигнуть, — по крайней мере, в полном объеме, — но зато посольство, пробыв в России почти год, успело ознакомиться со страною довольно обстоятельно. Книга, составленная одним из четырех дворян, представлявших собою почетную свиту Кленка, еще большую цену приобретает от того, что интересные сведения, сообщаемые ею, изложены систематично, с чисто голландской аккуратностью: видно, что автор дает не случайные заметки, но что он сознательно и настойчиво наблюдал, собирал разнообразные сведения и записывал их в заранее определенные рубрики. «Исторический рассказ» голландского дворянина может быть поэтому разложен на две разнородные части: во-первых, подробный дневник путешествия, во-вторых, систематическое и детальное описание виденного и слышанного, описание городов, нравов и обычаев жителей и т. п.

Из последней части извлечены и те данные, которые мы помещаем на нижеследующих страницах; на русском языке приводимые отрывки еще не появлялись в печати.

А. М. Л.

____________________________________

Описание города Москвы: Кремль, церкви и другие замечательные здания. — Число церквей, часовен и монастырей, бань, улиц и проч.. ³

... Москва, столица всей Московии, где находится местопребывание великого царя, имя свое получила от реки Москвы, которая обтекает город с южной стороны и омывает «красную стену». Она расположена почти в середине государства и имеет несколько миль в окружности; говорят, поэтому, что там находится не менее сорока тысяч очагов. Она раньше была еще больше — до 1572 года, когда [530] татары ее сожгли. Три реки текут через город: Москва, Неглинная и Яуза: из них обе последние соединяются с первой.

Москва делится на четыре части: Китай-город или средняя часть города, 2) Царь-город, 3) Скородум и, наконец, 4) Слобода.

Китай-город окружен толстой красной стеной и на юге, как уже сказано, омывается рекой Москвой, а на севере Неглинной, которая за городом впадает в Москву. С одной стороны Китай-города находится крепость, называемая русскими Кремлем, с толстыми стенами и глубокими рвами. С двух сторон окружают ее реки Москва и Неглинная, а внутри ее много больших орудий и собрано лучшее войско. Крепость эта величиною с целый небольшой городок; здесь находится царский дворец, роскошно построенный из кирпича, на итальянский манер, великолепное помещение патриарха и квартиры многих бояр или государственных советников, живущих невдалеке от его величества. В стенах крепости находятся и два монастыря, один мужской, а другой женский. Первый, впрочем, скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем; там редко увидишь кого другого, как детей бояр и важных вельмож; их помещают туда, чтобы удалить от дурного общества и научить благонравному поведению. По исполнении шестнадцати лет от роду, они снова могут уйти. В женском монастыре этого обычая нет: кто туда попал, та уже на всю жизнь остается монахинею.

Кроме этих двух монастырей здесь находится еще около пятидесяти каменных церквей, все с круглыми сводами внутри. Самые важные из них: церковь Св. Михаила, где погребаются великие князья и их родственники, Богородицы девы Марии и церковь св. Николая. У этих церквей, как и обыкновенно у каменных, пять белых колоколен и на каждой из них тройной крест. Купола, находящиеся в крепости, крыты листовой золоченою медью, которая при ярком солнечном свете красиво блестит и издали представляет чудное зрелище. Иногда посетители поэтому говорят, что, как идешь издали, будто видишь Иерусалим, а войдешь, там перед тобой Вифлеем.

По середине Кремля стоит самая высокая колокольня — Иван Великий, также покрытая наверху золоченою медью и полная колоколов. Около нее находится другая башня, в которой подвешен самый тяжелый колокол. Поперечник его равняется приблизительно двадцати трем футам, окружность почти семидесяти, высота тридцати футам; сами стенки в два фута толщиною. Говорят, что в нем четыреста тысяч фунтов весу. В нем висит язык, который длиною в 22 фута и весом более, чем в 10.000 фунтов. Человек пятьдесят звонарей нужно, чтобы привести этот колокол в [531] движение, и поэтому звонят в него лишь в праздники и при приеме послов. И тогда он гудит так страшно, что чуть ли не вся почва вокруг трясется и дрожит. Вокруг этого места находится и великое государево казначейство, запасные магазины, арсеналы, склады для пороха и других военных принадлежностей. Здесь несколько лет тому назад было построено и великолепное подворье для послов к его величеству. Почти четыреста человек могло поместиться в этом подворье. Недалеко отсюда находятся старый и новый гостиные дворы, где торгуют немецкие и персидские купцы; их товары для защиты от пожаров запрятаны в глубоких подвалах, под каменными сводами.

За Кремлем, в части города, называющейся Китай-город, но правую руку от ворот крепости, находится церковь, которая называется Иерусалимом и построена очень искусно. Говорят, что строитель, после окончания работы, был лишен зрения тираном, чтобы он уже больше не был в состоянии создать что-нибудь, столь великолепное. У входа в Кремль находится самый большой и самый лучший рынок всего города, на котором с утра до ночи толпится народ. Возле рынка и на соседних улицах находится много лавок, причем они распределены по роду товаров; каждому разряду соответствует особая улица или место на площади. Кроме того, в этой части города живет много князей, вельмож и именитых купцов, которые все живут в каменных домах, чтобы защитить свое имущество или товары от пожаров, здесь случающихся очень часто.

Вторая часть города, в виде полумесяца окружающая с одной стороны Китай-город, называется Царь-город и также окружена толстою стеною, которую русские называют Белою. Речка Неглинная протекает через него. Здесь живет много бояр и дворян русских, а также и купцы, мещане, ремесленники и всякий люд. Здесь находятся мясные ряды, склады муки и зернового хлеба; тут же торгуют и скотом. Царю принадлежат здесь большие конюшни, а также литейные заводы, на которых заготовляется много орудий и колоколов.

Третья часть города называется Скородумом и с востока, запада и севера окаймляет Царь-город. Говорят, до татарского погрома эта часть имела двадцать пять верст или пять миль в окружности. С одного конца через него протекает река Яуза. Здесь производится торговля дровами, лесом и домами, так что за незначительную сумму здесь можно купить построенный уже дом. Дома эти построены из балок, скрепленных друг с другом так, что они легко могут быть поставлены где будет угодно. Пожары там [532] бывают очень часто, но у погоревшего, если он только не купец, убыток невелик, а хлопот и того меньше. Дело в том, что он покупает за дешевую цену новый дом на рынке, а затем в немного дней дом уже поставлен на место и в нем уже живут люди. Часто бывает даже так, что во время пожара близкие к горящим уже зданиям дома разбираются и переносятся на более безопасные места.

Четвертая часть города называется Стрелецкой слободою. Она лежит на южной стороне Москвы реки — в стороне Татарии, и защищена деревянными и земляными валами и стенами. Название свое она получила от царских солдат, живущих здесь и называющихся стрельцами. За городом, если перейти через речку Кокуй, находится Немецкая слобода, другой своей стороной примыкающая к реке Яузе. В этом месте живут лишь немцы, как голландские, так и лифляндские. Слобода пересекается многими красивыми улицами и приблизительно так же велика, как город Мейден. Здесь имеются четыре церкви, три лютеранские и одна реформатская. Дальше находится еще несколько слобод, каждая с особым наименованием.

За Москвою находится несколько дачных мест, как например, приблизительно на расстоянии одной мили от Москвы, принадлежащее его величеству Коломенское, весьма искусно построенное из деревянных балок, со многими комнатами; некоторые из последних, как например, аудиенц-зал, украшены богатою живописью. Здесь же находится и деревянная восьмигранная башня, наклоненная искусно вперед.

В Измайлове также находится прекрасный летний дворец царя, в котором есть оранжерея с цветником и садом, величиною моргенов с двадцать; царь садит здесь и виноград, из которого потом, для курьеза, велит готовить вино.

В стенах и за стенами города Москвы находится много церквей, часовен и монастырей числом до двух тысяч, хотя некоторые из них так малы, что в них едва помещается человек 8 или 10. Эти маленькие церкви по большей части построены кем-нибудь из бояр, исключительно для своих семей. Священника они для церквей держать на свой счет.

Число домов в городе и в предместьях доходить приблизительно до девятидесяти пяти тысяч, не считая царского дворца, церквей и монастырей. Дома эти, однако, как уже сказано, большею частью деревянные, с каменными печами, которые протапливаются очень жарко и причиняют частые пожары, от которых сгорает иногда много сотен, а то и тысяч домов. Воды здесь мало, и поэтому нет другого средства для прекращения пожара, как разбирать по частям [533] или разрушать соседние дома, чтобы лишить огонь питания. Есть здесь и бани, в которых рядом моются женщины и мущины, правда, в особых отделениях, но с такими решетчатыми перегородками, что через щели в последних можно удобно видеть друг друга.

Улицы широки и просторны. Осенью, во время частых дождей, они покрыты вязкою, глубокою грязью, на которую кладут, для возможности перехода, большие круглые бревна. Лишь Мясницкая улица, но которой часто проезжает царь, устлана еще досками поверх бревен. Но доски эти так грязны, что в дождь нужно надевать высоте сапоги.

Части города одна от другой могут запираться, вследствие чего в городе масса ворот. Между ними особенно замечательны Неглинные, крытые листовою, позолоченною медью. Через эти ворота въезжают посланники, причем из помещения над воротами наблюдают за въездом царь, царица и несколько бояр из-за решетчатых окон.

Внешний вид москвитян. — Одежда мущин и женщин. — Обычаи, пища и питье. — Жалобы жен на мужей. — Увеселения знатных женщин. — Развод. — Суеверия. ⁴

Русские или москвитяне обыкновенно народ рослый и дородный, с большими головами и толстыми руками и ногами. Священники их носят длинные волосы на голове, иногда спускающиеся ниже плеч; у прочих, однако, волосы коротко острижены, у некоторых вельмож даже сбриты. Когда кому-нибудь кажется, что он у царя в немилости, он отпускает себе длинные волосы и не стрижет их, пока государь над ним не смилуется. Женщины — среднего роста, миловидны лицами и крепкого телосложения. Те, что живут в городах и румянятся до такой степени, что лица их кажутся как бы густо осыпанными мукою, а румяна как-будто кисточкою размазаны по щекам. Замужние женщины заплетают свои косы и носят их под шапкою, девушки же вплетают в косу алые ленты, с кисточками на концах, и носят их распущенными. Детям моложе десяти лет, все равно, девочкам, как и мальчикам, остригают волосы и оставляют лишь локоны с обеих сторон. Девочки, для отличия от мальчиков, носят в ушах большие серебряные и медные кольца.

Одежда мужчин почти та же, что и у греков. Рубахи их широки, но коротки, на спине скроены в виде треугольника и вышиты шелком. Богатые, кроме того, воротник и рукава оторочивают [534] серебром, золотом, жемчугом, либо драгоценными камнями и прикрепляют на воротнике две пуговки из жемчуга или же золотые, либо серебряные. Чулки их очень широки сверху, где в них вдет бант и, таким образом, их можно сужать или расширять по желанно. Поверх рубахи надевают они узкие кафтаны, спускающиеся ниже колен. Воротник кафтана длиною с четверть, смотря по состоянию делается из саржи шерстяной, либо из шелка или парчи, и торчит кверху над всеми прочими одеяниями. Поверх этого кафтана иные носят еще другой, покрывающий икры и называющийся ферзью; это платье, обыкновенно, шьется из ситца, тафты, камчатной или другой материи, на бумажной подкладке. Верхнее платье они носят еще помимо кафтанов; его надевают они, когда выходят куда-нибудь, и оно у них опускается до самых пять и приготовляется из разных материй и разных цветов. У этого верхнего платья на спине имеются отвороты, открывающиеся наперед и с золотыми шнурками по сторонам, иногда украшенными жемчугом и кисточками. Рукава узки и почти той же длины, как и кафтаны; их можно закидывать за спину и, таким образом, освобождать руки. Некоторые бездельники завязывают рукава внизу, наполняют их камнями или другими тяжелыми предметами и потешаются тем, что бьют ими встречных, особенно ночью. У всех у них на головах шапки. Князья и бояре на чрезвычайных собраниях являются в высоких головных уборах из черного лисьего или собольего меха, украшенных золотом или жемчугом. Граждане летом носят белые, шерстяные шапки, зимою же суконные или фланелевые с простым мехом.

Одеяние женщин почти сходно с мужским, лишь их верхнее платье шире. Наверху рукава открыты, так что они могут там продеть свои руки и свесить рукава. Одежда их из ситца, саржи, шелка, парчи или другого материала, смотря по состоянию. На головах носят они высокие, широкие шапки из драгоценных или простых тканей, иногда с золотой оторочкой, осыпанною жемчугом. Женщины, а больше еще девушки, носят сапожки на высоких каблуках, так что пальцы ног еле доходят до земли; подошвы построены на мелких гвоздиках.

Простой народ, грубый и закаленный, редко спит в постели, но обыкновенно на соломе, иногда даже на жестких скамьях, и может выносить большие невзгоды. На стенах редко видно что другое, как несколько образов, особенно св. Николая, которого они считают своим защитником... Другой домашней утвари у них, обыкновенно, нет, как несколько скверных блюд и горшков, сосудов для водки и чарок для меду и еще кое-какой деревянной посуды, которую они редко моют или очищают. Зимою помещаются они в [535] комнатах своих, около изразцовых печей, где в одной куче помещаются мужчины, женщины, дети, работники и служанки. Они такие рабы по природе, что, освободившись от кабалы, благодаря смерти господина или по милости его, они снова продают себя другому. Редко их добрыми словами или просьбами можно заставить работать; поэтому, как бы кто ни был человечен, все-таки в конце концов, по необходимости, приходится не щадить палки и кулаков, если желательно, чтобы они хорошо делали свое дело. Много между ними воров и убийц, так они страдают от большого недостатка в пище и питье. Тяжелые наказания нисколько не помогают здесь, при сильной склонности их к водке и табаку. Рабы, подальше — внутри страны, имеют пропитание еще более скудное; господа их отпускают им так мало, что они этим жить не могут, и поэтому господа часто должны смотреть сквозь пальцы на их поступки. Богатые иногда держать пышный дом и стол, особенно при приеме чужеземцев; последним, однако, подарками приходится за все это расплачиваться втридорога. С другой стороны, они очень скупы в ежедневных обедах; средств у них мало, так как очень много уходить на рабов и лошадей.

Обыкновенная пища русских, в общем, в достаточной мере не вкусна: — соленая рыба, кислая капуста, крупа, горох и бобы, и притом черный ржаной хлеб. При своей похлебке едят они и жареный лук или чеснок; эта еда им очень нравится, хотя непривычных она отталкивает ужаснейшей вонью. Много едят они всякой похлебки, часто даже рыбный рассол с прибавкою к нему чесноку и хлеба. Икра употребляется у всех знатных во время обеда почти всегда. Напившись чрезмерно, они на следующий день приготовляют себе особое блюдо для похмелья (Pochmelie-Kost) из холодного мяса, нарезанного кусочками, из обыкновенная квасу, огурцов, уксусу, чесноку и массы перцу: это они едят в холодном виде. Квас, любимый напиток простонародья, приготовляется из воды с ячменем, овсом и отрубями. Достаточные люди пьют пиво, которое варится в громадных чанах, при помощи раскаленных камней; иногда получается у них пиво очень крепкое и тяжелое. Они употребляют также много меду, приготовляемого с кардамоном, перцем, гвоздикою и корицею. Им они напиваются, как вином, особенно, если, желая сделать его хмельнее, примешивают к нему водки.

Водка любимейший их напиток, какого бы пола, возраста или общественного положения они ни были, будь то мущины или женщины, лица духовные или светские, знатные или купцы, мещане или крестьяне. Пьют ее и до, и после обеда, даже целый день кряду, вроде, как у нас вино; прибавляют к ней еще перцу, если у них ее мало, а то [536] и просто потому, что так, по их понятиям, здоровее. Простой народ так падок до вина, что часто они не только летом, но и зимою, при жестоком холоде, не только пропивают свое верхнее платье, но и нижнее, даже рубаху с тела, и голышом выбегают из кабака домой. Даже женщины, из простонародья, пьют иногда до того, что оставляют платье свое под залог, и голые, вытолканные из кабака, валятся от пьянства на улице и часто терпят ущерб своему целомудрию, которое и так не высокой пробы. Теперь, впрочем, обстоятельства переменились немного к лучшему с тех пор, как царь, по совету патриарха, велел закрыть маленькие кабачки в закоулках и, под угрозою высокой пени, запретил все прочие, кроме установленных высочайшим повелением. До табаку русские также очень падки, хотя должны курить его тайком, так как много лет назад он был строго воспрещен к потреблению, в виду пресечения возможности пожаров и излишней расточительности.

Они очень строги к своим женам, держать их как рабынь, бьют сколько душе угодно, что там вошло в привычку и никого не поражает. Жены, с своей стороны, иногда умеют мстить мужьям, принося царю жалобу на притеснения, которые им приходится терпеть; жалобы эти иногда имеют последствием ссылку мужа в Сибирь. Чтобы, однако, покончить с этими жалобами, несколько лет тому назад был издан закон, по которому жалобщик, не имеющий законных свидетелей, особенно в уголовном деле, сам прежде должен перенести пытку. Если истица вынесет пытку, то обвиненный обыкновенно находится виновным; если же пытки она не вынесет, но наказывается тем же, что потерпел бы обвиненный.

Дома жены одеваются плохо. Когда же они, по приказанию мужей, должны являться перед чужими и подносить им водку, или когда они ходят в церковь, то одеваются очень роскошно и накладывать густые белила на лицо и даже на шею.

Жены князей, бояр и вообще знатных людей летом ездят в повозках, покрытых красным ковром, который зимою кладется и на сани. Они важно сидят в них с молодою рабынею у ног и с многими рабами и прислужниками, числом до тридцати или сорока, со всех сторон. Лошадь, запряженная в повозку или сани, украшена лисьими хвостами; иностранцу это зрелище представляется весьма странным.

Так как русские венчают мужчин и женщин, никогда раньше друг друга не видавших и не знавших, то после брака иногда возникают такие несогласия и распри, что зачастую дело доходить до развода. Это может произойти без судебного приговора; тогда один из супругов просто поступает в монастырь. Если муж ради [537] служения Богу оставляет жену, а та выходить замуж за другого, то он может быть рукоположен в священники. Муж имеет также право, если не ожидает от жены детей, отослать ее в монастырь и через шесть недель жениться на другой. Этот обычай часто применяется у вельмож, которые, не имея от жены детей или имея лишь дочерей от ней, в праве поместить ее в монастырь и жениться на другой. Также, если муж может обвинить жену в чем-либо бесчестном, она должна поступить в монастырь и постричься в монахини; делается это, однако, больше по произволу мужа, чем по судебному приговору. Происходить это следующим образом: если из простой подозрительности или по какой-либо другой причине мужу жена опротивеет, ему ничего не стоить нанять за безделицу двух лжесвидетелей, которые, по соглашению с ним, обвинят жену в блуде. Тогда, особенно, если он пустит еще в ход подарки судьям, жена, хотя и не виновная ни в чем, присуждается к заточению в монастырь, где ей приходится пробыть всю жизнь.

Хотя русские и в брачной своей жизни и вне брака весьма не целомудренны, они тем не менее очень суеверны. Совершая известный акт, они снимают крест, носимый ими на шее, и удаляют или завешивают на время иконы.

Человек, имевший такого рода сношение со своею законною супругою, не может в этот и на следующий день войти в церковь иначе, как умывшись хорошенько и надев новое нижнее платье. Люди очень совестливые даже не входят тогда в храм, а остаются стоять в притворе. Священник, имевший дело со своею женою, должен умыться над пупом и ниже его прежде, чем посмеет войти в церковь, да и то не имеет права входить в алтарь ⁵. Женщины считаются менее чистыми, чем мущины; поэтому, во время литургии они обыкновенно не входят в церковь, а стоят перед дверьми ее...

Монастыри русских и монастырская жизнь. — Иконопочитание. ⁶

У русских в городах и в деревнях много монастырей для монахов и монахинь, в большинстве случаев устроенных по уставу св. Василия. Поступают туда по многим причинам. Некоторые поступают так из бедности, другие от старости и дряхлости, иные не будучи в состоянии ладно жить с мужем, либо женою, иные из-за других причин, в том числе и из благочестия; между [538] последними много и весьма знатных людей. Богатый, который уходить в монастырь, берет с собою лишь часть своих имуществ, оставляя все прочее наследникам, как это устанавливается в их новом своде законов. Прежде они все брали с собою в монастыри и, таким образом, последние завладели большой частью земель; царь, таким образом, оказался бы в конце концов без земли и без крестьян. У некоторых монастырей большие доходы, другие же бедны и в большой нужде. Монахи очень строго исполняют свой устав, днем и ночью соблюдают в точности свои молитвенные часы и обряды и носят постоянно с собою свои чётки. Они не едят мяса или свежей рыбы, а лишь соленую рыбу, мед, молоко, сыр, всякого рода плоды и овощи, более же всего соленые огурцы, которые они крошат в квас и затем хлебают ложками. Вне монастыря они, однако, так иногда угощаются у своих друзей, что их приходится совершенно пьяных приводить обратно в монастырь. Монашенки все без исключения до того просты и невежественны, что из десяти вряд ли найдется одна, которая сумела бы без ошибки сказать «Отче Наш». Они не знают даже десяти заповедей; такие знания, по их понятиям, приличествуют лишь высшему духовенству, а не им. Много в этой стране и отшельников, которые устраивают себе уединенные жилища и живут подаянием, получаемым от мужиков или путешественников...

____________________________________

Я ограничиваюсь пока вышеприведенными выдержками из исторического источника, остававшегося до сих пор почти не разработанным. Многие из сообщенных здесь сведений встречаются у других иностранцев, описывавших Московскую Русь, но или эти авторы относятся к совершенно иной эпохе или не внушают такого доверия, как аккуратный дворянин из свиты фон Кленка, почему-то счетший нужным скрыть от потомства свое имя. Притом для быта Московской Руси, именно при царе Феодоре Алексеевиче, т. е. накануне Петра, «Исторический рассказ» анонимного голландца является наиболее обстоятельным из имеющихся источников ⁷. Ограничиваясь пока вышеприведенными немногими отрывками, я предполагаю в свое время остановиться и на других отделах Verhael'а, особенно на тех, где идет речь о придворном быте, о власти государя, о боярстве и т. п.

Сообщил А. М. Л. (Ловягин А. М. - Thietmar. 2016)

Комментарии

1. Несколько слов анониму посвящает Adelung «Uebersicht der Reisenden» II, 216. О самом посольстве кое-что см. Медовиков «Историч. значение царств. Алексея Михайловича», стр. 152. Последний почему-то считает самого посланника фон-Кленка составителем книги, также как и Бестужев-Рюмин, «Русская История», I, 196. Упоминается о Кленке у Цветаева «Протестантство в России», стр. 264 (с ссылкою на Dalton «Geschichte der Reformirten» p. 5). Больше всех из русских историков останавливался на голландском безъимянном авторе Е. Е. Замысловский, «Феодор Алексеевич», 203-206. Странно лишь, что автор упомянутой диссертации находит лишь одно место, где составитель книги говорит о себе; таких мест в книге насчитывается гораздо больше (напр. р. 6, 55, 59, 71, 98, 102 и т. д.).

2. Еще в 1892 году С. Н. Шубинским были доставлены мне как четыре рисунка Ромейна-де-Гохе, так и весьма редкая книга, заглавие которой приведено выше. Рисунки предполагалось воспроизвести в «Истор. Вестн.» По независящим обстоятельствам, однако, и рисунки и пояснительная статья моя к ним и «Голландец Кленк в Московии», которую я здесь имею в виду, появятся в печати немного позже печатаемых в «Русской Старине» выдержек.

3. Из главы 38-ой.

4. Из главы 39-ой.

5. Ср. Посошков, завещание отеческое гл. 3. О начале мирского житья, 1-6.

6. Из главы 41-ой.

7. Донесения фон-Келлера (1676-1693) еще более обширны, но они безсистемны, почти ограничиваются политическими данными и, наконец, до сих пор еще остаются под спудом в собрании рукописей Академии Наук. См. Иконников, «Историография», 893-95.

Текст воспроизведен по изданию: Москва при смерти тишайшего государя. (Выдержки из записок иностранца-современника) // Русская старина, № 12. 1893