СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МОНЕМВАСИЙСКАЯ ХРОНИКА

§ 1. Под названием Монемвасийская хроника (далее — MX) в науке известна анонимная хроникальная запись, повествующая об обстоятельствах, предшествовавших основанию города Монемвасии, и о самом его основании, а также о «которых важных этнодемографических и политических переменах на Пелопоннесе в эпоху славяно-аварских вторжений на Балканский полуостров и последовавшего затем (в VII—IX вв.) восстановления власти империи на занятых варварами территориях. В издании Веиса в 1909 г. запись была озаглавлена — Peri ktisewV MonembasiaV cronikon («Хроника об основании Монемвасии»). Отсюда и расхожее название хроники, хотя она содержит сведения, касающиеся истории балканских владений империи в конце VI — начале IX в. в целом и, в частности, о городе Патры на Пелопоннесе сообщает гораздо больше, чем о Монемвасии.

§ 2. Со времени публикации Веиса вплоть до сего времени MX — предмет острой научной дискуссии о времени и месте ее составления, об ее источниках и степени достоверности. Спор касается главным образом вопроса о времени поселения славян на Пелопоннесе, масштабах их колонизации и их политическом и юридическом статусе вплоть до IX —X вв. Итоги дискуссии в изучении хроники до 1976 г. были подведены И. Дуйчевым, который осуществил критическое издание MX, снабженное обширным предисловием и обстоятельным комментарием (Dujcev, IX-XLVII, 2-36).

В новейшей литературе наиболее последовательно скептическая позиция в отношении MX как источника была выражена в статье И.Караяннопулоса (Karayannopulos. Zur Frage, 445-460). Ученый отметил слабость аргументации в пользу достоверности памятника, неясность его происхождения, авторства, источников, указал на имеющиеся (несмотря на текстуальную близость) противоречия между MX и «Схолией Арефы» (принадлежность которой Арефе также сомнительна). MX не упоминает ни чумы 745-747 гг., ни похода Ставракия в 783/784 г. в Грецию и на Пелопоннес; что касается так называемых «славянских» этнонимов и вещественных памятников, то ни их этническая атрибуция, ни датировка не могут быть признаны доказанными (бесспорно аваро-славянские фибулы из раскопок в Афинах могли принадлежать наемным — из этих племен — воинам византийского отряда); если даже поверить известию сирийского источника VII в. о нападении в 623 г. славян на Крит, ничто не убеждает в том, что они приплыли с Пелопоннеса (следует учесть к тому же, что моноксилы славян, по мнению ученого, плавали лишь вдоль берега, а не в открытом море); важнее всего, однако, тот факт, что, согласно письмам папы Григория I Великого от 90-х годов VI в., митрополит Коринфа спокойно путешествовал по всей епархии. Скорее всего, полагает Караяннопулос, славяне появились на полуострове только после упомянутой чумы (заняв место умерших и ушедших греков), но [326] никогда не составляли здесь этнического большинства и в последующие сто лет были «полностью эллинизированы».

Обстоятельный критический разбор статьи Караяннопулоса дал уже Дуйчев в своем издании MX (Dujcev, XXXVI—XXXVII). Благодаря исследованиям П.Лемерля (Lemerle. La chronique, 5-49; Lemerle. Commentaire, 62-65, 185 190-192), П.Шрайнера (Schreiner. Note, 471-476; Die Kleinchroniken, I, 319-320; II, 77-78), Б.Застеровой (Zasterowa. Les Avares), Я.Ферлуги (Ferluga. Byzantium, 479), О.Крестена (Kresten. Zur Echtheit, 75-77), Дж.Хакслея (Huxley. Peloponnese, 84-110), И.Кодера (Koder. Archontes, 128-131; Koder Anmerkungen, 523-528) и др. в настоящее время в науке возобладал взгляд на MX как на весьма важный и ценный источник (Karayannopulos, Weiss Quellenkunde, 383), свидетельства которого требуют осторожного и критического подхода, поскольку содержат некоторые противоречия и неясности (Dujcev XLVI), но в целом заслуживают доверия. Основные аргументы в пользу этого заключения сводятся к тому, что данные MX находят подтверждение у современных или почти современных ей авторов, — таких, как Иоанн Эфесский (VI в.), Исидор Севильский (конец VI — первая треть VII в.), а также в «Чудесах св. Димитрия» (вторая половина VII в.), не говоря уже о более поздних источникам (Схолия Арефы — см. ниже, с. 346, труд Константина VII Багрянородного, малые византийские хроники, письмо патриарха Николая III Алексею I Комнину от 1084 г., эпитоматор Страбона и др.). Широко распространено убеждение, что MX была написана до 932 г. Арефой Кесарийским (Karayannopulos, Weiss Quellenkunde, 373), хотя позднее, в разное время и в неодинаковой степени в разных местах, подвергалась интерполяциям. По мнению других ученых, МХ была составлена между 963-969 гг. (ее автор осведомлен о правлении Никифора II Фоки, поскольку именует Никифора I «Старшим») и 1018 г. (в этом году Болгария была завоевана Византией, тогда как автор MX пишет о Сирмии-Среме как о городе, лежащем в независимой (?) стране, — (Dujcev, XLIII — XLV). Однако, по мнению О.Крестена, эти данные MX — поздние интерполяции, но он не исключает Арефу из числа ее возможных авторов, датируя время составление MX 882-912 гг. (правлением Льва VI); главным аргументом в пользу авторства Арефы были и остались буквальные (с некоторыми нюансами) совпадения текст: схолии этого автора с текстом MX (Kresten. Zur Echtheit, 68-72).

§ 3. Полагают, что автор MX был уроженец Пелопоннеса (из Патр, Монемвасии или Лакедемона-Спарты). В качестве источников он опирался на трудив Евагрия (об этом он говорит сам в первых строках хроники), Менандра, Феофилакта Симокатты, Феофана Исповедника, возможно, также — Прокопия Кесарийского и анонима (Scriptor incertus), писавшего после 864 г. MX признается произведением редкого (или плохо сохранившегося) жанра местной (провинциальной) историографии, поскольку ее автор использовал не только названных писателей, но и местную письменную и устную традицию. По мнению Каллига: автор MX опирался на древнюю местную хронику, которую она условно называет «Хроникой Лакедемона и Монемвасии» и которой Арефа не знал, используя в своей схолии (см. ниже) другую местную хронику — «Хронику Патр» (Kalligai Monemvasia, 13, 19-22, 29).

К числу фактов, подтверждающих достоверность свидетельств MX, относятся также материалы археологических раскопок в Коринфе, Афинах, Олимпии, близлежащих островах (славянская керамика VI —VIII вв., славяно-аварские захоронения, следы разрушений, перерыв в монетном обращении, приходящийся на время правления Маврикия: 582-602 гг. — Metcalf. The Slavonic threat, 81 -98; Metcalf. Coinage, 282; Kresten. Zur Echtheit, 62-65; Huxley. Peloponnese, 93; Vryonis. The Slavic pottery, 15-40), как и данные о славянской топонимии в Греции, Эпире и на Пелопоннесе (KordwsiV. Epoikhsi, 381-448; Huxley Peloponnese, 94-97; Malingoudis. Elemente, 53-68; Малингудис. Симбиоз [327] 45-52; Добрев. Славянска топонимия; Malamut. Les lies, 156-158; Avramea, Kyrkou. Inventaire, 33-43).

§ 4. MX сохранилась в трех рукописях: рукопись Ивирского монастыря на Афоне (I) — cod. Iviron 329, f. 203 (рубеж XV—XVI вв.), рукопись Кутлумушского монастыря (К) — cod. Kutlumus, 220/3293 (XVI в.) и Туринская рукопись (Т) - cod. Taurensis Reg. CCCXXXVI (XVI в).

§ 5. Издавалась MX неоднократно: А.Пасини в 1749 г., Л.Ф.Тафелем в 1849 г., С.Ламбросом (Lambros, 1884), Веисом (Bees, 1909). Мы воспроизводим текст по критическому изданию И.Дуйчева (Dujcev), основанному на Ивирской рукописи (с учетом двух других) и признаваемому пока лучшим. Новейшее издание MX, в котором все три версии подвергнуты детальному анализу и Ивирской рукописи отказано в предпочтении в качестве древнейшей, осуществлено Г.А.Каллигас (Kalligas. Monemvasia, 7-10). Существенных различий в тексте сравнительно с изданием Дуйчева мы, однако, не обнаружили. Расхождения во взглядах издателей касаются главным образом вопросов о составе MX и ее источников, как и интерпретации отдельных сообщаемых в хронике событий. Получив поздно доступ к книге Каллигас (данная рукопись уже была подготовлена к изданию), мы постарались (по возможности) учесть заключения ученого. Сохраняя указанные издателем (И.Дуйчевым) разночтения по Кутлумушской и Туринской рукописям, мы опускаем немногочисленные примечания о некоторых орфографических и фонетических особенностях текста.

§ 6. MX неоднократно переводилась на различные языки: на русский (фрагмент) Е.Э.Липшиц (Сборник, 92-93), на сербохорватский Б.Крекичем (ВИИНJ, 285-292), на французский П.Лемерлем (Lemerle. La chronique), на итальянский И.Дуйчевым (параллельный перевод к изданному тексту), на английский — Г.А.Каллигас (Kalligas. Monemvasia, 7-11).

Литература, посвященная MX и ее свидетельствам, огромна. Важнейшая до 1954 г. указана Б.Крекичем (ВИИНJ, 284), до 1957 — Д.Моравчиком (Moravcsik. ВТ, I, 238), до 1975 — И.Дуйчевым (см. предисловие и комментарий к его изданию), до 1977 г. О.Крестеном (Kresten. Zur Echtheit, 15-76) и Дж. Хакслеем (Huxley. Peloponnese, 84-110; Huxley. Monemvasia and the Slavs, 5-21), до 1988 — А.Бжустковской и В.Свободой в их комментарии к известиям о славянах Константина Багрянородного (Testimonia, 329-330), до 1990 — в новейшем русском изданий труда Константина Багрянородного «Об управлении империей» (Константин, 427-428) и у Каллигас (Kalligas. Monemvasia). [328]

(Вначале сообщается о прибытии в 557/555 г. к Юстиниану 1 посольства хагана аваров с просьбой о предоставлении им мест для расселения; затем кратко — со ссылкой на Евагрия — излагаются события, которые были связаны с конфликтом аваров с западными турками в Восточном Приазовье и повлекли их переселение оттуда в левобережье нижнего Дуная, откуда они и [329] направили свое посольство. Сообщается, что Юстиниан предоставил аварам места в Мисии с городом Доростолом ¹, но они вскоре коварно нарушили договор и принялись опустошать балканские владения империи, вплоть до окрестностей Константинополя, и часть малоазийского побережья — через Дарданеллы они переправились против Авидоса ². Сжато рассказано об их набегах, разрушении крепостей, ограблении городов, требованиях выплачивать им за мир все более высокие суммы дани.)

...А во время второго вторжения ³ он захватил всю Фессалию и всю Элладу ⁴, как и Старый Эпир ⁵ и Аттику ⁶ и Евбею ⁷. Наконец, напав также на Пелопоннес, они ⁸ овладели имсилой и, отбросив и унизив благородные эллинские народы ⁹, поселились на нем сами ¹⁰. Те же, кто сумел избегнуть их кровожадных рук, рассеялись кто куда. Так, город Патры переселился ¹¹ в страну калавров у Реггио ¹², аргеи ¹³ — на остров по названию Орови ¹⁴, а коринфяне переселились на остров по имени Эгина ¹⁵. Тогда-то и лаконцы ¹⁶, покинув родную землю, одни отплыли на остров Сицилию — они еще и живут на нем, на месте по названию Деменна ¹⁷, именуясь вместо лакедемонцев ¹⁸ деменнитами, но сохранив свой язык лаконцев; другие же, найдя труднодоступное место на морском побережье, построив укрепленный город и наименовав его Монемвасией ¹⁹ — по той причине, что он имеет единственный вход для идущих в него ²⁰, — поселились в этом городе вместе с их собственным епископом ²¹. А пастухи стад и земледельцы поселились в лежащих поблизости каменистых местах; в последнее время ²² они стали именоваться цаконами ²³.

Итак, авары ²⁴, завладевшие Пелопоннесом и поселившиеся на нем, удержались ²⁵ [здесь] в течение двухсот восемнадцати лет ²⁶, не подвластные ни василевсу ромеев, ни кому-либо другому, а именно с 6096 года от сотворения мира, который был шестым годом царствования Маврикия ²⁷, вплоть до 6313 года, который был четвертым годом царствования Никифора Старшего ²⁸, имевшего [сына] Ставракия ²⁹.

Но так как только восточная часть Пелопоннеса, от Коринфа ³⁰ до Малеи ³¹, была — из-за ее скалистости и труднодоступности ³² — свободной от славян ³³, в эту часть был послан василевсом ромеев стратиг Пелопоннеса ³⁴. Один из этих стратегов, происходящий из Малой Армении ³⁵, из рода, именовавшегося Склирами ³⁶, совершив [331] военное нападение на славянский народ, захватил [их] и уничтожил окончательно ³⁷ и позволил [тем самым] прежним обитателям снова обосноваться в родных местах.

Узнав об этом, вышеназванный василевс Никифор, исполненный радости, позаботился также о том, чтобы обновить тамошние города и отстроить те церкви, которые варвары сровняли с землей, а самих варваров превратить в христиан. А посему, разузнав о месте переселения, в котором пребывали жители Патр, он своим повелением водворил их снова на прежнем месте с их собственным пастырем, которым был тогда Афанасий ³⁸, и предоставил Патрам права митрополии, поскольку они являлись до этого архиепископией ³⁹.

Еще в патриаршество иже во святых ⁴⁰ отца нашего Тарасия ⁴¹ он отстроил с основания и город их, и святые церкви Божий ⁴². Что же до города Лакедемона ⁴³, то и его, возведя с основания и поселив в нем смешанный народ ⁴⁴, кафиров ⁴⁵, фракисиев ⁴⁶, армян ⁴⁷ и прочих, собранных из разных мест и городов ⁴⁸, он снова учредил его как епископию ⁴⁹ и назначил быть в подчинении митрополии Патр ⁵⁰, подчинив ей вдобавок и две другие епископии – Мефону ⁵¹ и Корону ⁵². Поэтому и варвары, внемля проповедям, при помощи Божией и по милости [Его], крестились и присоединились к вере христианской ⁵³ - во славу и благодарение Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков.

Комментарии

1. Свидетельство MX о взятии Доростола в конце VI в. славянами уникально, но до сих пор не привлекало внимания ученых, на что с удивлением указывает С.Садецки-Кардош (Szadeczky-Kardoss. Der Awarensturm, 313).

2. Уникально также известие о нападении славян в это время на Авидос (впрочем, в MX датировать его сложно). В 559 г., по данным Агафия, попытка такого нападения не удалась (см. Свод, I, 271-272). О новом появлении славян под стенами Авидоса (в 70-х годах VII в.) сообщается и в ЧСД (Lemerle, 220, 5-11).

3. Имеется в виду хаган аваров (о нем идет речь в MX выше этого места). По мнению Лемерля, слова «во время второго вторжения» ставят трудные проблемы, связанные с этапами аваро-славянских нападений на империю и их датировкой. Ученый склонен, однако, расценивать первое и второе вторжения как две следующие и почти перекрывающие друг друга «волны»: первая разбилась о стены Фессалоники в 586 г., вторую же представляли эти же варвары, потерпевшие неудачу при осаде и посланные хаганом в 587/588 г. разорять Грецию и Пелопоннес (Lemerle. Commentaire, 62-65). Кодер готов согласиться с такой интерпретацией, но допускает возможность усматривать под «вторым вторжением» нашествие в конце VII в. и ставит в связи с этим вопрос о вполне вероятной зависимости MX от ЧСД, а следовательно, и об отнюдь не опровергнутом тезисе о поселении славян на Пелопоннесе только в конце VII — начале VIII в. (Koder. Anmerkungen, 530-534), как это доказывал И.Караяннопулос (Karayannopulos. Zur Frage, 450). Как уже давно замечено, в первой (опущенной нами) части хроники аварские вторжения во Фракию, Македонию, Мисию, Иллирик изложены суммарно и отнюдь не в хронологической последовательности (один пример: о нападении славян на малоазийское побережье и таможенный пункт Авидос там говорится прежде, чем о походе полководца Коментиола против аваров, имевшем место в конце VI в, т.е. почти столетием раньше). Нам представляется, что изложение в MX тем не менее подчинено достаточно четкой, хотя и своеобразной логике, основанной не на хронологическом, а на географическом принципе: сначала автор говорит о событиях, связанных в VI-VII вв. с северобалканскими территориями, а затем — о бедствиях, постигших в VI-VII вв. население южных районов полуострова (ср.: Dujcev, 13). Отдаленность Пелопоннеса и его упоминание в MX в последнюю очередь — не довод в пользу более поздних датировок. Тщательно анализируя источники, в особенности данные «Церковной истории» Иоанна Эфесского, Т.Олайош в недавней статье еще раз аргументировала тезис, что славяне достигли Пелопоннеса уже в 585 г. Иначе говоря, с первой осадой Фессалоники (в 586 или 597 г.) она их рейд на юг не связывает (Olajos. Contributions, 506-515; ср.: Vryonis. The evolution, 378-397).

4. Сравнивая в сходных контекстах использование определения «весь», «вся» также в ЧСД и у Евагрия, Кодер расценивает эту стилистическую деталь не более как риторический прием, преувеличение, каких немало в MX и в других местах (Koder. Anmerkungen, 528-533). Особенно острую дискуссию в историографии вызвал вопрос о значении термина «Эллада» в связи с проблемой формирования византийских военно-административных округов-фем: предлагалось понимать под этим термином и все балканские владения империи, и южную часть Балканского полуострова — с широты Фессалоники, включая Пелопоннес, и собственно Грецию (Элладу) — без Пелопоннеса. В настоящее время общепризнанно, что «Эллада» (в том числе «вся Эллада», как сказано здесь) — это только центральные районы южной части Балканского полуострова — от Фермопил на севере до Коринфа на юге, без Фессалии и без Пелопоннеса, подтверждение чему можно усмотреть и в данном месте MX (Lemerle. Commentaire, 190; Testimonia, 131-132; ср. Свод, I, 342-343 и указанную там литературу). Что же касается фемы Эллада, то старый вывод о том, что она была создана около 695 г., или, точнее, между 587 и 695 гг. (Острогорски. Постанак, 64-77; Ostrogorsky. Geschichte, 111, 117), остается непоколебленным и ныне (Grhgoriou-Iwannidou. Kouber, 48; Stavridou-Zafraka. Slav invasions, 167-179).

5. Термин восходит к реформе Диоклетиана (284-305), разделившего в административном отношении Эпир на Новый (современная Албания) и Старый (южный — греческий) с центром в Никополе (Dujcev, 13, n.41).

6. Упоминание Аттики отдельно, наряду с Элладой, ставит нелегкий вопрос о соотношении этих двух понятий (имеет ли в виду автор MX, что Аттика в VI в. или во время написания MX не входила административно в состав «Эллады»?). О раннем проникновении аваров и славян в центр Аттики — Афины свидетельствуют не только археология и топонимия. Очевидно, о том же свидетельствует и «Житие св. Панкратия», малоизученный и известный лишь по кратким фрагментам памятник.

Приведем эти фрагменты в том порядке, в каком они находятся в венской рукописи XI в. (Wien ONB. Hist. gr. 3, XI sec.).

Фрагм.I, f. 340v. (Об аварах:) «народ гнусный, к греческому языку совершенно непричастный, а располагается в епархиях Диррахия и Афин» (греческий текст см.: Capaldo, б).

Фрагм. II, f. 341v. (Сицилийцы во время своего военного похода на восточный берег Адриатики взяли в качестве пленников аваров. На вопрос св. Панкратия один из них ответил через переводчика:) «Мы аварского племени и почитаем в качестве богов изображения всех видов четвероногих, огонь, воду и наши мечи. Во время сражения мы видели: все у вас, как свет, блестит и пугает нас. И мы посылали [людей] в храм наших богов и брали знаменитейших из наших богов с собой, чтобы они могли сражаться за нас, и ставили их впереди себя. Когда же они оказывались в виду вашего боевого строя и ваших двигающихся впереди и сияющих светлых образов, то те распадались и с ними происходило то, (что с воском, которого коснулся огонь, и то, что с глиной в воде. Так говорили пленники» (по немецкому переводу: Kollautz, Miyakawa. Geschichte und Kultur, 282; греческий нам недоступен).

Фрагм. III, f. 364v: «Толпа сокрушила идолов и уверовала во Христа. Итак, чадо, когда они пришли к божественной купели, я крестил всех во имя Отца и Сына и Святого Духа. Так-то наконец, чадо мое Евагрий, весь город уверовал во Христа и оказалась единая паства у [Единого] Пастыря. Однако еще немного шипел диавол против паствы Христовой и овладел некоторыми из иудеев и монтанистов. Удалившись, они похоронили [своих] там, где расположены жилища славян, о которых писали и историографы. Уйдя [туда], они принесли гнусную жертву на могилах, на которых возжелали и город и храм построить, вознамерившись действительно приняться за дело. Случилось мне по Божию внушению отправиться туда, и, преодолев свой возраст, я пошел и изгнал с того места легионы демонов по милости Бога истинного, Господа нашего Иисуса Христа, сущего изначально со Отцем и со Святым Духом» (греческий текст: Capaldo, 8).

Фрагм. IV (f. 200v) воспроизведен у Капальдо как версия к третьему по московской рукописи (Capaldo, 8): «чтобы они, удалившись, погребли [своих] там, где расположены жилища славян, о которых повествуют и древние писатели, и храм и жертвенник возобновили бы и город построили бы среди могил, что и принялись делать. Но мне, ничтожному, было некое внушение отправиться на го место и очистить тамошние святилища от нечистых демонов» (рукопись №15 ГИМ, XI в.).

Фрагменты III и IV перепечатаны (в греческом оригинале) и Г.Вайсом (см.: Glossar. №5, с. 117).

Житие мало изучено (окончательно не выяснены время написания, источники, авторство, соотношение пространных и краткой редакций, достоверность). Основной работой о житии остается статья М. Капальдо. Исследователь весьма осторожен. Почти все его выводы, приводимые нами ниже, снабжены оговорками и высказываются как гипотезы и тезисы для дискуссии (перечень 11 рукописей, перевод фрагм. III на итальянский, частично отклоняющийся от нашего, и библиографию см.: Capaldo, 5-6, 8, 14-17).

Главное: слова ta twn Sklabwn skhnwmata Капальдо предпочитает понимать как мы, но не исключает, учитывая ремарку «о которых повествуют и древние писатели», того, что речь идет о некоем «поселке рабов» под Сиракузами (или о топониме с таким названием), т.е. что Sklaboi здесь может быть примером наиболее раннего употребления этого термина (в южноиталийском греческом диалекте в нередком позднее (с XII-XIII вв.) значении «рабы». Это мнение воспринял и Вайс (Glossar, 116-117). Однако контраргументы самого Капальдо, а главное — содержание фрагментов об «аварах» (под которыми, как мы уже видели на примере MX, сплошь и рядом имеются в виду «славяне») делают упомянутое допущение невероятным. Важна в этой связи специальная статья Х.Кэпштейн о позднем значении «раб» у термина sklaboV (Kopstein. Sclavus, 67-68).

Панкратий, ученик апостола Петра, и Маркиан проповедовали в I в., но поздно составленное житие св. Панкратия переносит в I в. реалии своего времен Создано оно скорее всего в 30-х годах VIII в. (в начале первого периода иконоборчества, когда Лев III преследовал и иконодулов, и иудеев, и монтанистов), во всяком случае — до 20-х годов IX в. (в датируемой 20-ми годами этого века гомилии на св. Панкратия житие уже использовано; к тому же в это время не существовало уже и Аварского хаганата, разгромленного франками и булгарами).

Автор, вероятнее всего, — монах-иконодул, нашедший убежище на Сицилии. Его материалы о святом для написания жития были весьма скудны. Важно учитывать: в единственном сохранившемся списке краткой редакции фрагмент II отсутствует (как и вся глава о Маркиане), тогда как не исключено, что именно краткая редакция старше пространной (имеющиеся славянские версии жития, восходящие, возможно, уже к рубежу IX-X вв., Капальдо пока оставляет в стороне как требующие самостоятельного исследования).

Следы использования автором письменных источников выявить весьма трудно (ремарка о «древних писателях» может быть попросту агиографическим клише), но историко-географическое значение жития отрицать невозможно. Присутствие славян в Южной Италии и на Сицилии в VII-XI вв. вполне вероятно (беглецы, ищущие убежища, пленники, взятые в походах на прибрежные районы восточной Адриатики, наемники: известно, что они служили здесь в войсках арабских эмиров в X в. и у Роберта Гвискара в XI в.). Возможно, сведения о славянах на Сицилии восходили изначально к устной традиции энкомиев Маркиану (на такую традицию есть ссылка в энкомии предположительно VIII в.), и затем копиистом-редактором она была перенесена в житие Панкратия.

В целом, полагает Капальдо, славянские обитатели местечка под Сиракузами вряд ли могли быть многочисленными, к тому же они могли состоять из групп разного этнического происхождения.

7. Крупный остров у восточного побережья Греции.

8. Т.е. авары — так они обозначены в начальной части MX. Об обыкновении византийских авторов нередко (до 626 г.) обозначать славян термином «авары», под властью или под влиянием которых находилась значительная часть славян в последней трети VI — первой четверти VII в., см. Свод, I, 342, 398; Zasterowa. Les Avares.

9. Мы убеждены в том, что автор отнюдь не имеет в виду полного изгнания аваро-славянами местного населения (именно поэтому мы предпочитаем для причастия katafqeiranteV значение «унизив», а не первичное «погубив», «истребив»). Речь шла, по-видимому, о захвате победителями наиболее удобных мест для поселения и хозяйственной деятельности, возделанных земель, лучших пастбищ, может быть — жилищ, наиболее ценного имущества, скота, сельскохозяйственного инвентаря и т.п. Более всего должны были, несомненно, пострадать жители за хваченных варварами городов и крепостей — они-то в основном и были принуждены искать в глухих местах новых убежищ или бежать с полуострова. Необычно для византийской литературы употребленное здесь выражение — «благородные эллинские народы» (или «племена»), так как в предполагаемое время написания MX понятие «эллин» было устойчиво связано в сознании византийцев с представлением о язычнике, что немыслимо по отношению к пелопоннесским (по крайней мере в их подавляющем большинстве) подданным империи. Возможны в связи с этим, как кажется, три решения: либо здесь попросту описка: нужно не eugenh («благородные»), а eggenh («природные»), как в «Схолии Арефы» (см. с. 346, коммент. 9), либо автор хочет подчеркнуть прежде всего этнокультурные отличия цивилизованных, благородно («по-эллински») живших местных обитателей от аваро-славянских варваров, либо же в местной устной и письменной традиции глухой, отдаленной от центра провинции вообще не существовало строгого разграничения между терминами «ромеи» и «эллины». Характерно, что и Константин Багрянородный употребляет редкое для византийской литературы понятие «греки» также применительно к жителям Пелопоннеса (Константин, 216, 429). Однако промах слабо эрудированного императора и вполне простителен, и мало существен. Но мог ли высокообразованный и прекрасно осведомленный в жестких нормах державно-церковной стилистики Арефа, если бы он был автором MX, следовать мало корректной провинциальной традиции? Об «эллинских племенах» он пишет и в своей схолии (см. ниже, с. 346). На наш взгляд, это возможно для Арефы только в том случае, если он дословно переписал данную фразу из письменного памятника местного, пелопоннесского происхождения. Иначе говоря, среди доводов в пользу тезиса о том, что MX не принадлежит перу Арефы, но восходит вместе с его схолией к общему источнику, следует учитывать и комментируемую фразу. Недаром Дж.Хакслей, ощущая в ней внутреннее противоречие («благородные эллины»), усмотрел здесь порчу текста и предложил исправить eugenh «благородные» на eggenh «местные» (Huxley. Peloponnese, 89, п. 2), как в схолии Арефы.

10. Ряд исследователей (Karayannopoulos. Zur Frage, 448; Nustazopoulou-Pelekidou. Sumbolh, 149) полагают, черпая аргументы из поздних источников (в частности, «Тактики Льва VI Мудрого»), что славяне на Пелопоннесе жили только в горах (так как «были по преимуществу пастухами») и, следовательно, рассеянно, небольшими группами. Однако свидетельства византийских авторов VI-VII вв. об оседлом, земледельческом быте славян не оставляют на этот счет никаких сомнений (Развитие этнического самосознания, 18-33; Иванова, Литаврин. Славяне, 39-98; Литаврин. Еще раз о занятиях, 3-9). Археологи своими ежегодными раскопками еще и еще раз доказывают, что славянским поселениям на всех занятых ими территориях в VI-VIII вв. был свойственен единый — земледельческий — хозяйственно-культурный тип (Hensel. The cultural unity, 201-208). Интересны наблюдения над отражением земледельческого быта ранних славян в воспринятых от них греками названиях реалий крестьянского быта, орудий, сельскохозяйственных продуктов, а также в топонимии Греции и Пелопоннеса (Huxley. Monemvasia and the Slavs, 12-14; Malingoudis. Elemente, 53-68; Малингудис. Симбиоз, 45-52). Констатация этого обстоятельства совершенно необходима для понимания судеб славян с начала их поселения на Балканах вообще и на Пелопоннесе в частности.

11. Сохраняем в переводе фразеологию оригинала («город переселился»), отражающую мысль о полном уходе жителей из города еще до подхода к нему неприятелей. Далее в MX утверждается, что Патры были взяты славянами и лишь при Никифоре I они были отстроены «с основания». По нашему мнению, эти сведения о Патрах — одно из ярких и очевидных преувеличений в MX. Известно что к началу IX в. этот город-крепость и порт в Коринфском заливе имел значительное греческое население и был способен вынести длительную осаду и с суши и с моря. Вполне вероятно, что город никогда не лишался полностью местных жителей, не попадал в руки славян вообще и сохранял значение опорного пункта империи на полуострове (см.: Константин, 216-218, 428; Kresten. Zur Echtheit, 52).

12. Город-порт в Мессинском проливе, отделяющем Калаврию (область на крайнем юге Италии) от Сицилии. Буквально: «в области калавров Ригия».

13. Жители Аргоса — города близ залива Арголикос в центральной части Пелопоннеса (в Арголиде). Раннеславянские поселения засвидетельствованы здесь данными археологии и топонимии (Yannopoulos. La penetration, 323-371). Высказано, впрочем, мнение, что славяне не создали здесь сколько-нибудь длительных поселений и к началу VIII в. следы их пребывания стерлись (Kilian. Endeix-eiV, 295-304). Каллигас считает, что Аргос не был атакован славянами при Маврикии — он был покинут жителями во второй половине VII в. (Kalligas. Monemvasia, 29).

14. Идентификация спорна. Дуйчев предпочитает видеть в этом топониме городок Орови в Беотии — области к северо-востоку от Коринфского залива (Dujcev, 13), Лемерль — островок Левиндос в Эгейском море (к западу от о-ва Наксос) (Lemerle. La chronique, 14), Крестен — островок Рови, или Ромви, в заливе Навплия (Kresten. Zur Echtheit, 48-50 — при данной идентификации предполагается вполне вероятное слияние в рукописи при ее переписке артикля о с самим топонимом). Последняя догадка предпочтительней (островок отстоит всего на 24 км от Аргоса, а Левиндос — на 340 км, бегство же в Беотию означало бы движение навстречу варварскому нашествию).

15. Остров в 30 км к югу от афинского порта Пирей в Сароническом заливе.

16. Жители древней области Лаконии (в долине Эврота) с главным городом Лакедемоном (Спартой).

17. Местность и населенный пункт. Локализация и время существования спорны (Dujcev, 13-14). По справедливому замечанию Лемерля, решающее слово здесь могли бы сказать специалисты по истории и языкам Сицилии и Южной Италии {Lemerle. La chronique, 48). Хакслей присоединяется к мнению Ж. Коста-Луйе, полагающей, что Демена MX — это Энна на северо-востоке Сицилии (Huxley. Peloponnese, 93). Согласно данному свидетельству, лаконцы (или их часть) во время написания MX еще продолжали жить в изгнании.

18. Здесь название жителей образовано не от области (Лакония), а от города (Лакедемон). Автор MX полагает, как кажется, что лаконский (дорийский) диалект (сравнительно с аттическим) был достаточно ярко выраженным («свой язык лаконцев»). См. литературу, посвященную этой проблеме: Dujcev, 15.

19. И ныне существующий город на юге восточного побережья Пелопоннеса. Специальный труд по истории города издала недавно Г.А.Каллигас {Kalligas. Monemvasia). Некоторые архитектурно-археологические изыскания и данные письменных источников дают основания предполагать, что город был основан до начала массовых вторжений славян (Huxley. Monemvasia and the Slavs, 8), во всяком случае при Юстиниане I, по его непосредственному указанию, как административно-военный опорный пункт, способный взять на себя функции пришедшего в упадок и находящегося под угрозой захвата варварами Коринфа (Kalligas. Monemvasia, 23-27, 31-38).

20. Автор имеет в виду этимологию топонима как образованного от двух корней: monoV (один) и embasiV (вход). Однако первоначально название прилагалось к небольшому полуострову, на котором стоит город: с материком его связывает весьма узкий перешеек.

21. Об организации церкви на Пелопоннесе до варварских вторжений известно мало. В доказательство отсутствия славян на Пелопоннесе в конце VI в. Караяннопулос ссылается на письма 591 г. папы Григория I епископу Коринфа; из писем следует, что епископ спокойно путешествовал по своей епархии (Karayannopulos. Zur Frage, 457). Аргумент существенный, однако не решающий. См. ниже, коммент. 30. По мнению Г.-Г.Бека, на полуострове, как и в иных районах, разрушение и разорение городов во время варварского нашествия привели к почти полному исчезновению епископий (Beck. Kirche, 179). Литературу по истории церкви на Пелопоннесе (и в частности, в Монемвасии) см.: Dujcev, XVIII.

22. Это указание могло бы стать одним из опорных мест для датировки времени составления MX, если бы удалось установить, когда термин «цаконы» появился, или было бы доказано, что первая известная фиксация термина совпадает или почти совпадает с его появлением. Однако, по заключению специально исследовавшего проблему Симеонидиса, установить время появления термина невозможно; зафиксирован же он впервые, насколько известно, у Константина Багрянородного в «Книге о церемониях» (De cerim., 696); что же касается MX, то ее свидетельство Симеонидис не склонен считать первым, так как готов датировать создание хроники широко — IX-X вв. (SumewnidhV. Oi TsakoneV, 25, 74, 100, 148).

23. Вопрос о «цаконах» (этимологии, этнической принадлежности, первоначальном значении и эволюции) породил огромную литературу. Искали в термине и славянский корень, производили его и от понятия «лаконы». Симеонидис заключает, что слово образовано от эпитета tracuV — «неровный», «каменистый» («каменистые места» в MX), т.е. первое значение термина «цаконы» — «горцы», у Константина же — «стражи крепостей» (или вообще «стражи»). Сначала это были, вероятно, действительно лаконцы, несшие сторожевую службу на западной границе свободной от славян части Пелопоннеса, затем термин утратил всякое связанное с определенной местностью и этнической группой содержание (SumewnidhV. Oi TsakoneV, 147-150). Не соглашаясь с Симеонидисом, Каллигас не исключает того, что «цаконы» — переосмысленный славянами (от слова «закон») перевод технического термина «федераты», так как монемвасийцы, издревле считаясь союзниками империи, имели привилегии федератов; затем — в силу простого созвучия — название «цаконы» было перенесено и на лаконцев (Kalligas. Monemvasia, 18, 21, 24-50).

24. Здесь автор MX последний раз называет варваров аварами — далее он говорит лишь о «славянском народе». Дуйчев в связи с этим справедливо замечает, что это место с несомненностью свидетельствует об идентичности в хронике обоих этниконов (т.е. что «авары» MX — это славяне) (Dujcev, 17). Но не означает ли это место также того, что указанное отличие — след использования автором MX разных источников (так думает и Каллигас — Kalligas. Monemvasia. 13-18), или что текст первой части MX подвергся на каком-то этапе редактированию? И этим редактором не был Арефа: в его схолии этникон «авары» отсутствует. По мнению Дуйчева, текст MX, в котором идет речь об «аварах, основан на более позднем источнике (добавим — или на более поздней его редакции) (Dujcev, XXVI). Коллауц и Миякава полагают, напротив, что и MX свидетельствует о ведущей роли аваров в нашествиях славян на земли империи; приведенные выше данные жития св. Панкратия окончательно, по их мнению, решают вопрос в пользу этой точки зрения (Kollautz, Miyakawa. Geschichte und Kultur 280). Считаем ошибочным нередко проявляющийся в историографии подход, согласно которому отношения славян и аваров в последней четверти VI — первой четверти VII в. (как отношения подчиненных и повелевающих) рассматриваются в целом, недифференцированно, без учета места и времени, тогда как о прочном господстве аваров можно говорить лишь в отношении паннонских славян и части северомакедонских после взятия аварами Сирмия. См., например, об этом Klanica. Pocatky, 233-237 (поразительно слабы археологические следы аваров даже в Паннонии); Tyszkiewicz. Problem, 108. Подлинно ведущая роль аваров в некоторых славянских набегах проявилась лишь в конце VI — начале VII в.: (Литаврин. Известия, 7-18: славяне левобережья нижнего Дуная не признавали власти хагана аваров.)

25. В использовании данного причастия (katasconteV) мы готовы усмотреть намек на какие-то попытки ромеев (еще до назначения Склира стратигом) изгнать или подчинить пришельцев на полуострове. Возможно, автор MX невысоко расценивал итоги победоносного похода полководца Ставракия в 783/784 г. против славян Греции и Пелопоннеса (о походе автор MX, правда, не упоминает, но трудно допустить, что он о нем вообще не знал).

26. Ошибка в один год. Действительно (см. текст источника): 6313 (805) — 6096 (588) = 217, а не 218. Но ошибка только при указании на годы от сотворения мира, а не при определении года царствования Никифора I (ср.: Lemerle Commentaire, 62). См. коммент. 28.

27. Правление Маврикия: 14 августа 582 — 23 ноября 602 г., а шестой год: середина августа 587 — середина августа 588 г., что действительно точно соответствует 6096 г. (1 сентября 587 — 31 августа 588 г.).

28. Царствование Никифора I Геника (он назван в MX «Старшим» в отличие от Никифора II Фоки): 31 октября 802 — 26 июля 811 г., четвертый год: ноябрь 805 — ноябрь 806 г., тогда как соответствующий ему год от сотворения мира в MX определен как 6313-й, с ошибкой в один год: он соответствует 1 сентября 804 — 31 августа 805 г., т.е. не четвертому, а третьему году правления этого императора.

Однако при ориентации на годы правления Маврикия и Никифора I (соответственно шестой и четвертый) мы обнаружим, что длительность господства славян на Пелопоннесе, определенная в MX в 218 лет, высчитана совершенно точно. При этом начало их господства отнесено скорее всего не к зиме 588-го, а к ноябрю 587 г., поскольку именно осень, на наш взгляд, представляется наиболее целесообразным временем года для массовых славянских переселений (не набегов!) в земли империи (Иванова, Литаврин. Славяне, 62; Шувалов. Славяне, 98-107 Шувалов. Этнокультурные процессы, 1-16).

Уместно именно здесь привести текст двух малых пелопоннесских хроник, о которых как о подтверждающих данные MX упоминалось выше. Хроники эти изданы П.Шрайнером (Die Kleinchroniken, I, 319; текстологические справки — I, 317-318; перевод на немецкий и комментарий — II, 77-78).

«Монемвасия была населена со времени василевса Маврикия, в 6075 году. А ( если считать вплоть до времени, когда венецианцы передали [город] эмиру султану Сулейману, насчитывается 973 года.

На 1606 год насчитывается 1039 лет, когда Монемвасия была населена».

Расчеты на первый взгляд представляются совершенно корректными. В самом деле: 6075 год по византийской эре соответствует 1 сентября 566 — 31 августа 567 г. Как известно, Монемвасия была сдана султану в 1540 г. (эту дату автор заметки не приводит, но имеет в виду).

Но расчеты эти никак не согласуются с правлением Маврикия: в 566/567 г. царствовал не Маврикий, а Юстин II (565-578). Шрайнер, отметив это обстоятельство, заключил, что упоминание в заметке о Маврикии (совершенно местное при учете данных MX) объяснимо только в том случае, если автор определяет годы правления Маврикия не по византийской, а по александрийской эре. Действительно, по этой эре 6075 г. соответствует 1 сентября 582 - 31 августа 583 г., т.е. первому году царствования этого императора.

Что касается второй заметки, то она нам мало интересна, хотя косвенно подтверждает хронологические расчеты первой. Она производит впечатление личной записи в 1606 г. копииста, только что закончившего переписывание первой заметки (подсчет из любопытства?). Все элементы датировки здесь в порядке. Дата основания города — на основе первой заметки — высчитана по византийской эре. Обе заметки в издаваемой рукописи были переписаны после 1640 г. одной рукой, как указывает издатель.

Основных отличий этих заметок от MX три: в них идет речь о Монемвасии, в MX — преимущественно о Патрах; в заметках используется александрийская эра и эра от Р.Х., в MX — византийская; заметки датируют основание Монемвасии первым годом правления Маврикия, MX — шестым годом. Учитывая эти отличия, Лемерль (Lemerle. La chronique, 5-49) и Шрайнер (Schreiner. Studien, 130-133; Schreiner. Note, 474-475; Die Kleinchroniken, II, 78) относят MX (вопреки принятому названию) к патрской городской хронографии, а приведенные две заметки — к монемвасийской. Объединяет их общая манера подсчитывать истекшее время в точных цифрах («от» и «до»).

Датировкой основания Монемвасии в заметках (первый, а не шестой год правления Маврикия, т.е. пятью годами раньше, чем по MX), видимо, нельзя пренебречь: эта дата восходит к местной городской традиции, и ее древность удостоверяется использованием александрийской эры. Недаром Лемерль считает вопрос о датировке открытым (Lemerle. Commentaire, 62-64). Ведь Коринф был временно захвачен варварами, согласно Иоанну Эфесскому, раньше других районов Пелопоннеса. Это событие датируют не только 584/585, но и 582 г. (см. Свод, I, 286, 289; ср.: Kollautz, Miyakawa. Geschichte und Kultur, 582). А именно в начале 80-х годов расселение славян на Балканах приобрело массовый характер (Lemerle. Commentaire, 181; Иванова, Литаврин. Славяне, 60). Каллигас считает достоверным сообщение «Петиции Исидора» о взятии Коринфа варварами, возможно, уже в 559 г. (это сообщение, полагает Каллигас, восходит к «Хронике Лакедемона и Монемвасии»). Получив отпор у Истма (там находился гарнизон), варвары, однако, проникли к Коринфу, ослабленному, как и Лакедемон и Аргос, чумой 540 г. и землетрясением 552 г., и взяли его (Kalligas. Monemvasia, 24, 31-32). По нашему мнению, трудно сомневаться в том, что основание Монемвасии (в качестве города-крепости), лежащей в столь неудобном для проживания месте, было связано с чрезвычайными обстоятельствами. Независимо от даты захвата Коринфа варварами ясно, что встревоженное слухами местное население искало заранее безопасное для себя убежище: данных о бегстве жителей целых районов накануне вторжения славян в источниках множество. Подобное могло иметь место и в данном случае. Основывающийся на древних источниках (в том числе и на MX) патриарх Николай III в своем письме Алексею I Комнину от 1084 г. и Исидор Киевский в письме от 1429 г. патриарху Иосифу II прямо соотносят со взятием «оногурами» Коринфа бегство в горы жителей Лакедемона («когда весь народ спартанцев услышал об этом важном для них захвате...» - греч. текст: Kalligas. Monemvasia, 19-20, немецкий перевод: Kollautz, Miyakawa. Geschichte und Kultur, 281; см. также: ВИИHJ, 287). Опираясь на это известие, Каллигас пишет об оставлении горожанами Лакедемона и Аргоса и о переходе их в Монемвасию как о длительном процессе: встревоженные жители городов Пелопоннеса заранее искали убежища (Kalligas. Monemvasia, 18, 25. 28). Одним словом, мы не считаем возможным исключить, что использование полуострова Монемвасия как обитаемого убежища началось еще в 60 — 70-х годах VII в. и во всяком случае в 582/583 г., а в 587/588 г., в связи с прямой опасностью, поселение было превращено в настоящую крепость. Хакслей считает что проникновение славян на Пелопоннес могло начаться действительно уже около 582/583 г., а в 587/588 г. произошло крупное вторжение и связанное с ним некое большое событие (взятие Патр?), оставшееся в памяти населения (Huxley Peloponnese, 95).

29. Мотивы упоминания сына Никифора I Ставракия представляются совершенно загадочными: заметка весьма кратка и немногословна, а Ставракий, тяжело раненный в той же битве в Болгарии 26 июля 811 г., в которой погиб отец, пережил его всего на 2 месяца и 6 дней, даже не успев короноваться. Не след ли это заблуждений автора, путавшего этого Ставракия с его старшим современником Ставракием, памятным для пелопоннесцев по возглавлявшемуся им победоносному походу против славян в Греции и на Пелопоннесе в 783/784 г.?

30. Коринф расположен уже на пелопоннесской земле, близ перешейка. Город-крепость, крупный церковный центр (в VI в. — резиденция митрополита), он «запирал» доступ неприятелям на полуостров. В 559 или 582/583, или 584 585 г. он был взят и разграблен аварами и славянами — следы их пребывания здесь зафиксированы археологически и лингвистически (KordwshV. Sumbolh, 277-390). Однако славяне либо не задержались надолго в Коринфе, либо были из него изгнаны византийским войском, как полагает Каранис – в 586 г. (Charanis. Nikephoros). Во всяком случае, согласно MX, в 587 г. Коринф был не только в руках империи (ибо восточная часть Пелопоннеса славянами не была занята), но и являлся ее важным опорным пунктом для действий против славян Пелопоннеса (Kollautz, Miyakawa. Geschichte und Kultur. 284-285; KordwshV. Sumbolh, 77). Каков был административный статус Коринфа в это время (банда? клисура?), неизвестно. В связи с этим спрашивается: каким образом славяне проникли на Пелопоннес? Мы согласны с Крекичем, что контроль над коринфской крепостью со стороны византийцев вряд ли был способен совершенно преградить славянам путь через перешеек (хотя попытки помешать им, несомненно, были, о чем свидетельствует само быстрое возвращение империей Коринфа под свою власть); не представлял для славян препятствия и самый Коринфский (и особенно — узкий Патрский) залив (ВИИHJ, 289). Эту мысль развил и обосновал археологическими и лингвистическими данными Кодер (Koder. Zur Fragе 315-320).

31. Мыс на крайнем юге Восточного Пелопоннеса. Речь идет, следовательно, об узкой прибрежной полосе между морем на востоке и хребтом Парной на западе.

32. Конечно, не по этой причине славяне не нахлынули в этот район: примеров освоения славянами гористых областей (в том числе на Пелопоннесе) множество. Скорее всего, дело в том, что этому региону империя имела возможность постоянно оказывать и военную, и материальную помощь, посылая свой флот. Впрочем, автор MX здесь снова прибегает к преувеличению: данные раскопок и топонимии говорят о следах славянского присутствия и на Восточном Пелопоннессе (Dujcev, 19; Yannopoulos. La penetration, 323-371). Западный паломник в Святую Землю епископ Виллибальд в 723 г. останавливался в Монемвасии — in Slawinia terra (см. ниже, с. 440).

33. Ср. коммент. 32. Видимо, славяне жили здесь рассеянно, были сравнительно малочисленны и не представляли опасности для властей империи. Говорить об их полной ассимиляции ко времени составления MX было бы, на наш взгляд, неосторожно, хотя вслед за Караяннопулосом идею о быстрой (в течение 100-150 лет) ассимиляции отстаивает в последнее время М.Ставриду-Зафрака (Stavridou-Zafraka. Slav invasions, 167-179). Более обоснованной представляется хорошо аргументированная позиция Б.Застеровой, показавшей, сколь трудным и длительным был процесс ассимиляции славян на землях империи (Zasterowa. Die Slaven, 89-94).

34. Вопрос об административном статусе Пелопоннеса (в частности, о создании здесь особой фемы) остается дискуссионным. Кроме MX выразительно о действиях «стратига», имевшего скорее всего резиденцию в Патрах во время восстания славян на Пелопоннесе в 805 г., говорится у Константина Багрянородного (Константин, 216, 218, 429 —430). Но остается неясным, стратигом Пелопоннеса или Эллады он был, имел ли подлинно резиденцию в Патрах, не был ли тогда Пелопоннес турмой (бандой) фемы Эллада. Что же касается изданной Мордтманном печати «турмарха Пелопоннеса» и датированной им VIII в., то Зайбт отнес ее только к первой четверти IX в. Но и этот ученый, как и большинство других, следует за Острогорским, говорившим о поэтапном укреплении позиций империи на Пелопоннесе, об их значительном упрочении после похода Ставракия в 783 г. и о создании здесь фемы в самом конце VIII в. (т.е. «стратиг» Константина Багрянородного, действовавший в Патрах, был «стратигом Пелопоннеса»). Об этом стратиге повествует и MX. Под 811 г. известен другой (в этом уверен Зайбт) стратиг Пелопоннеса, Лев Склир (Ostrogorsky. Geschichte, 162; Lemerle. La chronique, 30; Oikonomides. Les listes, 350; Seibt. Die Skleroi, 19-21; cp. Winkelmann. Prob-Serae, 124-127, Zasterowa. Die Slaven, 93). Мы хотели бы обратить внимание на явное противоречие между MX и сообщением Константина Багрянородного: согласно первому источнику, до 805 г., до разгрома славян Склиром, они были совершенно неподвластны имперским властям, согласно же второму — славяне на рубеже VIII-IX вв. уже жили мирно по соседству и вперемежку с греками, были лояльны к имперским властям в Патрах и к действующим христианским храмам, но в 805 г., во время отсутствия стратига с войском (он находился в походе вместе с его отрядом), восстали и осадили Патры. Разгром восставших (вернее — отказавшихся признавать власть империи) славян MX приписывает стратигу Пелопоннеса Склиру, Константин — чудесному вмешательству Андрея Первозванного. Устраняя, насколько возможно, это противоречие, мы полагаем, что поход Ставракия лишь несколько стабилизировал положение, но не привел к полному подчинению славян и превращению их в лояльных подданных империи, не были приняты и действенные меры по созданию административных структур, которые обеспечивали бы функционирование органов власти в пределах всего полуострова. Хакслей не считает поход Ставракия в 783/784 г. решившим все стоявшие перед ним проблемы, указывая на то, что едва через 15 лет после похода славянский архонт Велзитии Акамир хотел поддержать своими силами заговор с целью свержения императрицы Ирины (Huxley. Peloponnesse, 109). Отправленный сюда стратиг, возможно, еще при Константине VI (780-797) или Ирине (797-802) (должна же была быть как-то закреплена победа Ставракия), не справился с ситуацией и был смещен (таких случаев в X в. было несколько как раз в связи с обеспечением покорности славян Пелопоннеса). Новый стратиг, назначенный новым императором, приступил к энергичным действиям «по наведению порядка» (в первую очередь, по-видимому, к обложению славян налогами и повинностями, ибо их уже выполняли, согласно сообщению Константина Багрянородного, греческие подданные на Пелопоннесе, включая архипастыря Патр). Славяне ответили на эти меры открытым возмущением, причем прежде всего те, кто жил поблизости от Патр и первым почувствовал тяжелую руку нового управителя (см.: Константин 216, 218, 429-430).

35. Выражение «один из этих стратегов» можно, на наш взгляд, интерпретировать как доказательство того, что до Склира на Пелопоннесе сменилось 2 — 3 стратига (обычным сроком пребывания на посту стратега фемы было три года). Малая Армения — административная единица к западу от Евфрата, менявшая в течение веков свой статус и размеры. Включала часть населенных армянами земель, на рубеже VIII-IX вв. входила в фему Армениак.

36. Склиры — один из древнейших родов византийских магнатов малоазийского происхождения, представители которого в IX-XI вв. были по преимуществу военными. Назначение Склира — армянина по этнической принадлежности, было, по всей вероятности, связано с задуманным Никифором (для укрепления позиций империи) переселением части армян на Пелопоннес, о котором сообщает и MX (см. ниже), и Феофан. См. коммент. 34, а также: Seibt. Die Skleroi. 19-21; ВИИHJ, 290.

37. Очевидное преувеличение автора MX, означающее не более чем полное подчинение славян и их отказ от сопротивления.

38. Возвращение жителей Патр из Калаврии произошло, конечно, после подавления восстания славян. На этот счет был издан специальный указ Никифора (keleusiV) (Kresten. Zur Echtheit, 15-76). См. Схолию Арефы. Идентификация Афанасия спорна. Для этого времени по житию Никона Метаноите известен некий Афанасий Мефонский. Но тот ли это Афанасий (см.: Dujcev, 37)? Известно, что архиепископ Патр подписался под актами Седьмого Вселенского (Второго Никейского) собора 787 г. после епископа Реггио и выше епископов Сицилии (Huxley. Peloponnese, 90). Но и этого факта Крестену недостаточно для вывода о том, что архиепископ находился тогда вне своей резиденции в Патрах (Kresten. Zur Echtheit, 52-53). Вообще остается неясным вопрос о том, с какого времени Патры стали архиепископией. Сведения по истории церкви на Пелопоннесе в VI-VIII вв. чрезвычайно скудны. Археология при этом часто также бессильна (Kresten. Zur Echtheit, 56. Anm. 128). Даже при наличии упоминаний об архиерее того или иного города невозможно утверждать, что этот архиерей не покинул своей кафедры, сохраняя лишь титул. По разысканиям Т.Василевского (Wasilewski. Byzancjum, 34), в VIII в. Патры, Троицена-Дамала в Арголиде и Монемвасия находились в подчинении митрополита Коринфа. Крестен не решается на такой вывод (Kresten. Zur Echtheit, 55), а Хакслей заключает, что если Монемвасия Аргос и Троицена и подчинялись митрополиту Коринфа, нельзя быть уверенным в том, что епископы двух последних городов оставались тогда на месте (Huxley. Peloponnese, 106).

39. Прямое свидетельство о существовании организованной церкви в Патрах (и округе?) до 805 г. Неясно, однако, как был решен вопрос о разделении кафедры города между местным епископом и вернувшимся из Италии Афанасием.

40. Данное выражение («иже во святых») означает, что того, о ком так сказано, уже нет в живых.

41. Патриаршество Тарасия: 25 декабря 784 — 6 февраля 806 г. Следовательно, меры по укреплению администрации, реорганизации патрской церкви (выведение ее из ранга архиепископии в ранг митрополии) и возвращение потомков бывших жителей Патр были весьма энергичными: все это произошло на протяжении всего двух последних месяцев 805 и января 806 г.

42. Снова преувеличение: как уже упоминалось, Патры вряд ли были хотя бы краткое время в руках славян; учитывая данные Константина Багрянородного нельзя говорить и о разрушении города (тем более «до основания»). Да и храм Андрея. Первозванного, находившийся вне городских стен, был действующим еще до событий 805 г. Хотя несомненно и то, что какие-то крепости и церкви пришлось в самом деле возводить «с основания».

43. См. коммент. 16 и 18.

44. Т.е. набранный из разных мест, как разъяснено ниже: в перечне названы и жители отдельных фем, и представители этнических общностей.

45. Значение не выяснено. Полагали, что это представители племени каваров, о которых как о жителях Хазарского хаганата, а затем союзниках и соседях печенегов сообщает Константин Багрянородный. Моравчик говорит о каварах (кабарах, кабирах) как об одном из тюркских племен (кафиров в его словаре нет) (Moravcsik. ВТ, II, 144). Предположение Караниса (Charanis. Settlement, 154), что под этим термином скрываются жители морской фемы Кивирреоты, не нашло признания. Лемерль готов сближать кафиров с «кяфирами» («обращенными», т.е. с пленными арабами, принявшими христианство) (Lemerle. La chronique, 20). См. литературу: Dujcev, 23; Константин, 394.

46. Т.е. жителей византийской фемы в западной, прибрежной части Малоазийского полуострова. Создана в 741 г. (Grigoriou-Iwannidou. Parakmh).

47. Т.е. жителей восточных фем, населенных по преимуществу армянами.

48. Контингенты военнообязанного армянского населения (вместе с семьями) византийское правительство переселяло на Балканы, в частности во Фракию, с целью укрепления подступов к столице империи, уже в VI в., затем в 746 и 752 гг. и в правление Льва IV (775-780). См.: Ferluga. Untersuchungen, 54 и указанную там литературу. Первое известное нам прямое свидетельство, что имперские власти переселяли воинов в сельские районы в качестве военнообязанных крестьян-стратиотов не только из деревень, но и из городов. Феофан, рассказывающий об осуществляемых Никифором переселениях в «славинии» (т.е. районы с преобладающим славянским населением, прежде всего в Македонию и, как явствует из MX, на Пелопоннес. См. выше, с. 288), ничего не говорит о переселении в города. Возможно, эта особенность была характерна лишь в отношении Пелопоннеса, где пустовали восстанавливаемые города, подвергшиеся разгрому или покинутые жителями (славяне в них не селились) в результате нашествия варваров. Как бы то ни было, не случайно переселение совпало с организацией на Пелопоннесе военно-административного округа — фемы. Оно свидетельствовало: о нехватке на полуострове послушного властям, чуждого славянам и способного обеспечить их повиновение воинского контингента; о том, что «уничтоженные окончательно» Склиром (т.е. покоренные) славяне либо еще не были обязаны служить в фемном ополчении, либо отказывались нести службу, либо не пользовались доверием властей и не привлекались к ней. Известно, что и в X в. славяне Пелопоннеса исполняли воинскую повинность крайне неохотно и предпочитали откупаться от участия в военных походах, а мелинги и эзериты вообще почти до середины X в. не привлекались к военной службе (Константин, 220, 222, 433-440). Феофан датирует осуществленные по приказу Никифора переселения 810 г. Следовательно, по истечении более десяти лет после формального учреждения фемы на Пелопоннесе положение на полуострове расценивалось в правительственных кругах как все еще неблагополучное. Подтверждается это еще и тем фактом, что переселения, согласно Феофану, осуществлялись срочно и насильственно: переселяемые воспринимали случившееся как тяжелое бедствие, наносящее им большой материальный и моральный ущерб. Литературу о политике переселений см.: ВИИHJ, II, 235-236; Huxley. Peloponnese, 84-110; Koder. Zur Frage, 315-320; Vryonis. The evolution, 378-390; Иванова, Литаврин. Славяне, 64-66, 70, 74-75. Хакслей настаивает на тезисе о том, что Никифор I стремился не ущемить интересы войска, а укрепить его силы на Пелопоннесе: определение Феофаном переселения людей из Малой Азии на полуостров как «мучения» он считает явно тенденциозным (Huxley. Peloponnese, 107). Верным могло быть и то и другое: Никифор I, несомненно, усиливал войско на Пелопоннесе, но и переселение было сопряжено со многими бедами.

49. Отсюда следует, что в период между 587 и 805 гг. Лакедемонская епископия (она была учреждена в V в. — Dujcev, 23) как особый церковный округ не существовала. Однако в 680/681 г. епископ Лакедемона присутствовал на Шестом Вселенском соборе. Полагают, что местом его постоянного пребывания была тогда Монемвасия (Kresten. Zur Echtheit, 55-56) или Демена на Сицилии (Huxley. Peloponnese, 107).

50. Наречие auqiV мы относим и к глаголу katesthse «учредил», и к глаголу eqespisen «назначил», т.е. усматриваем здесь свидетельство о том, что и до своего исчезновения в 587 г. — в результате нашествия славян — Лакедемонская епископия подчинялась Патрской архиепископии.

51. Город на юго-западном побережье Пелопоннеса. Наречием «вдобавок» мы передаем приставку pros- в деепричастии prosafierwsaV, показывающую, что до 805 г. епископия Мефоны (как и Короны) патрской церкви подчинена не была.

52. Город примерно в 30 км к югу от Мефоны, на северном берегу залива Месинискос. В связи с сообщениями MX о специальном распоряжении Никифора I относительно ранга Патрской митрополии и ее правах О.Крестен поставил вопрос о существовании изданного в императорской канцелярии специального документа на этот счет (по статусу он должен был иметь форму сигиллия). Проведя весьма тщательное историко-сравнительное исследование, автор достаточно убедительно на наш взгляд, доказал, что такой документ не только существовал, но и был использован автором MX: исследователь определяет конкретные следы лексических заимствований в MX из сигиллия Никифора I. По мнению ученого, MX могла послужить основой для схолии Арефы, своего рода «служебной справки» для императора Льва VI, необходимой ему для составления указа по поводу спора митрополита Патр с приписанными к митрополии крестьянами-славянами, о чем сообщает Константин Багрянородный (Константин, 216), хотя Крестен допускает возможность, что и MX принадлежала перу Арефы (Kresten. Zur Echtheit. 15-78). См. Введение, § 2.

53. Из текста с несомненностью не следует, что обращение славян Пелопоннеса в христианство было осуществлено именно при Никифоре I, а, например, не ко времени составления самой MX, т.е. в первой трети X в. Тем не менее контекст изложения в MX позволил Лемерлю утверждать, что MX приписывает эту заслугу именно Никифору I (Lemerle. La chronique, 5-49). Так думает и Ж.Дагрон, подчеркивавший, что при Льве VI и Константине VII Багрянородном делалось все, включая подлог, чтобы доказать, что христианство утвердилось среди славян (в том числе пелопоннесских) благодаря неусыпным трудам и заботам Василия I Македонянина. Склоняясь к признанию заслуг Никифора в первую очередь, этот ученый, однако, совершенно резонно замечает, что христианизация славян была длительным и сложным процессом и что серьезные успехи в этом отношении могли быть достигнуты действительно в правление Василия I (868-887) (Dagron. Les peuples, 220; ср.: Иванова. Распространение христианства, 9-29).