РУССКИЕ ПОДЬЯЧИЕ XVII ВЕКА.

Самую комическую часть нашей недавней старины, без-сомнения, составляют подьячие. Что за люди! что за нравы! какие понятия!!..

Мы всегда сожалели и удивлялись, почему наши водевилисты, — если они есть? — не пользуются такою карикатурною, такою богатою смехом чертою нашего родного комизма, и ищут безвкусных Французских Криспинов и Сганарелей, тогда как у нас были оригиналы несравненно забавнее.

Известный Патрик Гордон, вступивший в Русскую службу при Царе Алексее Михайловиче, вел записки о своем пребывании в России, которые, как говорит М. П. Погодин, «хоронятся» теперь в Московском Архиве. Они писаны на Английском языке. Знаменитый Стритт перевел их по-Немецки, и рукопись его досталась Г. Погодину, под надзором которого студенты Московского Университета переводят ее теперь на Русский язык. Отрывок, который тот же Ученый благоволил сообщить нам из приготовляемого будущими литераторами перевода, дает право думать, что в сочинении Гордона заключается весьма много любопытных подробностей о нравах той эпохи (1661–1698), особенно военных. Мы нашли в нем несколько занимательных черт из нравов приказного народа, и охотно даем им здесь место, сожалея, что неважность остальной части отрывка, и в особенности слог перевода, не позволяют нам представать обширнейший образец этого нового приобретения нашей Исторической Литературы. [12]

«9 числа, в Понедельник, дан был приказ о принятии в службу Патрика Гордона маиором, Павла Менецеса капитаном, Виллияма Ге поручиком, в пехотный полк полковника Даниила Крафурда. Вместе с тем назначены им за прибытие в Россию подарки: Гордону 25 рублей деньгами и на столько же соболей, 4 аршина полотна и 8 аршин камки; прочим же по чинам. Месячное их жалованье было такое же, какое получали прочие офицеры равных с ними чинов.

Между-тем выдача назначенных им подарков со дня на день была откладываема дьяком, который ожидал от них прежде взятки, потому что взятки не только были в обыкновении, но даже считались обязанностью — (обязанностью брать, или давать?). Гордон, не зная этого, раза три ссорился с дьяком, и, не получив от него удовлетворительного ответа, пожаловался боярину, который сделал дьяку небольшой выговор и вторично приказал исполнить предписание. Это только больше раздражило дьяка, и он пуще прежнего стал удерживать подарки. Гордон жаловался боярину в другой раз, потом в третий, и сказал наконец прямо, что не знает, кто из них, он или дьяк, имеет большую власть, потому что дьяк не исполняет приказаний боярина. Боярин обиделся этими словами, и отложил поездку на свою дачу, куда сбирался-было отправиться. Призвав дьяка и ухватив его за бороду, он тряс раза три или четыре, и сказал, что велит высечь его кнутом, если Гордон еще раз на него пожалуется. По отъезде боярина, дьяк явился к Гордону, и начал его бранить. Гордон отплатил ему тою же монетою, присовокупив, что он мало заботится о том, выдадут ли ему подарки или нет, лишь бы ему дали позволение выехать из России. С этим намерением возвратился он в слободу, и в самом деле стал думать о том, как бы оставить землю, где так мало сбылись его ожидания. Скудное жалованье, выдаваемое сверх того худою медною монетою, которой четыре копейки принимались за одну серебряную, не было даже достаточно для содержания себя, не то, чтоб думать о сбережении, как его однакож уверял в Польше Русский посланник. [13]

«Узнавши, что Боярин пробудет в деревне одну неделю, Гордон решился до его возвращения не ходить в Приказ и, по его прибытия, просить отставки. Побудительною причиною хотел он привести договор свой с Русским посланником в Польше, Замятею, Федором Леонтьевым, который обещал выдачу жалованья серебром или другою равноценною монетою; второю, поставить климат. Дьяк между-тем, узнавши об его намерении и боясь гнева боярина, успел уговорить полковника Крафурда, зазвать Гордона в город. Однажды утром, Гордон пришел к полковнику, и он стал приглашать его с собою в город. Гордон после некоторых отговорок согласился. В то время, как они вместе ходили по рынку, подошел к Гордону подьячий в сопровождении нескольких приказных служителей, и потребовал, чтобы он шел за ним в Приказ. На отговорки Гордона было ответом, что он имеет приказание, в случае неповиновения, привести его силою. Гордон отправился в Приказ. Главный дьяк, Тихон Федорович Мотякин, принял его весьма ласково и просил садиться. После весьма дружеского разговора, он хотел дать предписания разным Приказам о выдаче ему и его спутникам денег, соболей, камки и полотна; Гордон отказывался принять их и говорил, что ожидает только возвращения боярина, чтобы получить от него свою отставку. Дьяк был человек весьма хитрый, стал разговаривать с Гордоном очень ласково, и старался разными убеждениями отклонить его от этого намерения; а между-тем послал за полковником. Полковник, пришедши, стал вместе с ним уговаривать Гордона, который, после многих отговорок, согласился наконец взять предписание о выдаче назначенных ему подарков…

«В Декабре, Гордон, по распоряжению начальства, был переведен в Земляной город на другую сторону реки Яузы, в Гончарскую Слободу, в Таганке. Здесь стоял он в доме богатого купца, который очень старался освободиться от постоя, и с этою целию выхлопотал два предписания Надворного Приказа. Гордону не хотелось оставить хорошую квартиру. Несмотря на предписания, он [14] продолжал жить и отговаривался тем, что не может оставить квартиры без предписания Иноземского Приказа…

«19 числа пришел к Гордону, вследствие постоянных стараний хозяина, очень хорошо одетый подьячий из Надворного Приказа с двадцатью человеками, которых называли Трубниками, catchpoles. Гордон только-что сел обедать, как они вошли к нему, и подьячий, держа в руке письменное приказание о перемещении его на другую квартиру, довольно грубо велел ему очистить комнату. Когда Гордон сказал, что не выйдет из квартиры по ему известным причинам, подьячий велел приказным служителям, вошедшим с ним в комнату, выносить вещи Гордона, и с этою целию взял-было одно из полковых знамен. Гордон, раздраженный невежливым поступком подьячего, пришел в ярость. Он выскочил из-за стола и с помощию двух офицеров, с ним обедавших, и своих слуг, вытолкал его с помощниками из комнаты и прогнал их с лестницы. Здесь присоединились к приказным служителям оставшиеся внизу товарищи, и все они вместе стали взбираться на лестницу силою; но, не имея никакого оружия кроме палок, были прогнаны назад Гордоном и его сподвижниками, которые колотили их знаменными древками. На шум сбежалось несколько солдат: те, не ожидая повеления, бросились на подьячего и его сообщников, и принялись их бить кулаками и палками так, что сутяги были ради спастись бегством. Несмотря на их бегство, солдаты провожали их побоями до Яузского Моста, и отняли у них шапки. При этой драке лишился и сам подьячий своей обложенной жемчугом шапки и жемчужного ожерелья, всего ценою на шестьдесят рублей, как было показано в жалобе. Эго происшествие стоило бы Гордону больших хлопот, если бы ему не помогла в то самое время ссора между Федором Михайловичем Ртищевым, начальником Надворного Приказа, и боярином Ильею Даниловичем Милославским, по милости которой дело, после нескольких приказных обрядов, было прекращено полюбовною сделкою. Между-тем Гордон, по убеждению некоторых офицеров, перебрался на другую квартиру».

Текст воспроизведен по изданию: Русские подъячие XVII века // Библиотека для чтения, Том 5. 1834