СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ V.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1790 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.


VI. ИЗВЕСТИЯ ОБ ОСАДЕ АЗОВА В 1695 ГОДУ.

(Из Месяцеслова на 1783 год.)

(Покойный Профессор Байер упоминает в Азовской своей истории (Sammlung Russ. Geschichte стран. 180 и 181), о походе сем весьма коротко; хотя оный, яко первый опыт военных подвигов ПЕТРА Великого и достоин пространного описания, какое я здесь сообщаю из своеручных дневных записок Генерала Гордона: о походе же 1696 года сообщено будет впредь.)

В 1687 и 1689 годах Российский Императорский двор, приняв участие в войне прочих Европейских держав противу Турок, повелел приближиться войскам своим к землям крымских Татар, в том намерении, чтобы, если можно будет, завоевать самый Крым: однако успехи не соответствовали надежде, и Российские войска возвратились оба раза назад, не произведя ничего важного; по чему ПЕТР Великий обоими сими походами чрезвычайно доволен не был и долгое время не хотел дать [166] соизволения на определенные войску и начальникам оного от Правительницы и стороны ее награждения. Сие было там же от части причиною оказавшихся после того неспокойствий, коих щастливый конец доставил напоследок правление в руки сего Великого Государя. Вступивши на престол старался он о внутреннем поправлении государства, и прилагал особливое попечение, как бы устроить войско свое иным лучшим порядком. На сей конец давал оное беспрестанно обучать искусным полководцам и делывал по часту примерные сражения и потехи. Пять лет протекло прежде нежели войска его, обучаемые до того сим только образом в военном искустве, получили случай доказать успехи учения своего в поле. Тогда то научилися они побеждать сперва неприятелей нестройных, а по том мало по малу и самых искуснейших.

Крымские Татара были издревле страшные и опасные соседи, а особливо для южных провинций Российского государства. В 1694 году намерилися они учинить на Украйну нападение. Боярин Борис Петрович Шереметев, находившийся тогда в [167] Белгороде, по получении о том известия, выступил с бывшим у него войском 9 Сентября в поле. Но как Татара по приближении его к жилищам своим отступили, то и он воротился так же в Белгород, куда 19 Сентября паки и прибыл. С сим известием послал он в Москву одного Стольника, да и сам отправился за ним туда же вскоре.

ПЕТР Великий положил после сего предприять противу Татар войну и отнять притом у Турок город Азов, для отворения себе пути к Азовскому морю.

Генваря 20 дня 1695 году обнародовано было в Москве с постельного крыльца Царских палат только вообще, чтобы войска были в готовности к походу; и для сего разосланы были к градоначальникам нужные приказы. После бывшего на пушечном дворе военного совета обнародовано было паки с постельного крыльца Февраля 16 дня, чтобы Московское и прочее дворянство выступило в поход противу Крымского Хана, и шло бы частию с Боярином Борисом Петровичем Шереметевым в Белгород, а частию с [168] окольничьим Петром Леонтьевичем Львовым в Севск (Вышепоказанные известия о приуготовлениях к походу сему взял я из выписок, учиненных г. Статским Советником Миллером из Разрядной книги и находящихся теперь в Московской библиотеке архивы коллегии иностранных дел.).

В Воронеже повелено было построить 1000 стругов, для перевозу нужных припасов в Паншин. Генералу Петру Ивановичу Гордону и прочим военачальникам предписано было итти с Московскими полками, артиллериею и аммунициею, коя была под командою окольничьего Венедикта Андреевича Змеева, из Москвы до Царицына водою, а от Царицына до Паншина сухим путем; полкам же из других городов велено было садиться на суда построенные в Воронеже. Между тем предложил Гордон Боярину Тихону Никимичу Стрежневу, что удобнее будет, если он с полками своими пойдет прямо к Танбову, и в трех или четырех верстах от оного переправится чрез Хопер, [169] и по том продолжать будет поход свой сухим путем по ту сторону реки даже до устья оные, где перейти он может через Дон и продолжать путь свой по правому его берегу до Черкаска. Сие предложение показалось Боярину, по тому что путь сей был и короче и способнее водяного.

Царь Петр Алексеевич имел на другой день по возвращении своем из Переславля Залеского долгий разговор с Гордоном об Азовском походе, при чем Гордон советовал, чтобы город облещи. Следующего дня собран был военный совет, в котором определено, чтобы 10000-м человек войска итти со всяким поспешением сухим путем к Азову, и с 5 или 6 тысячами козаков занять такое положение, чтобы в крепость не могло пройти никакой помощи. Гордону препоручено было предводительство сего войска и наказано при том, чтобы он поспешал всевозможно отъездом своим из Москвы. Разные другие планы, поданные Гордоном письменно, рассматриваны были следующего дня, и по ним розданы нужные приказы. [170]

Марта 7-го числа, после обеда около второго часа, выехал Гордон из Москвы и прибыл 18 числа в Танбов, куда 20-го пришел Бутырской полк, и за оным еще того же дня два полка стрелецких, а именно Стремянной и полк Афанасия Козлова. 21 числа прибыли с полками своими Дмитрей Зыков и Кровков, а 22 Иван Кобыльский и Алексей Обухов. Следующего дня пришла артиллерия и аммуниция из Севска, а 25 гранодеры из Москвы. Мало по малу приезжали разные стольники и офицеры. Донской атаман Фрол Миняев и войско Донское получили повеление присоединиться к Гордону как скоро он прибудет в их землю; а между тем заставить все дороги и проходы караулами, дабы неприятели в Азове, или инде где не получили каким нибудь образом известия о приближении Российского войска. Обо всех сих предосторожностях и распорядках уведомлен был Гордон 1 числа Апреля из Москвы.

Апреля 20 числа вышел Бутырской полк и стоял перед городом в лагере. Как скоро Гордон разделил телеги и [171] лошадей по войску своему и все нужное приготовил, то отдал выборным Московским Стрелецким полкам приказ, выступить в поход; а 27 числа выступили Танбовские полки.

Маия 1-го числа продолжало войско путь свой и прибыло 9-го к реке Хопру; а как скоро наведены были мосты, то и переправилось через реку 12 числа. 13-го грузили на суда съестные и прочие припасы, которые и прибыли того же дня. 15 продолжал Гордон путь свой далее; а 18 переправился чрез реку Бузулук, где от 3 до 4 сот козаков к нему присовокупились. 22 прибыл он к Усть-Хопру, где уже ожидали его 29 стругов со съестными припасами. Сии суда были частию выгружены и войско переправлялось на оных через Дон 23 и 24, после чего Гордон переправился и сам 25 через реку, которая в сем месте была почти в 500 шагов шириною и от 3 до 4 сажен глубиною. 28 по утру рано поднялся Гордон паки с войском своим и прибыв 4 Июня к Донцу, велел известить о прибытии своем Атамана Фрола Миняева в Черкаске. Непослушание и [172] леность стрельцов были причиною, что мост через реку наведен был не прежде 8-го. В вечеру начала армия переправляться и препроводила в том почти весь следующий день, прикрыта будучи всегда как в самом походе, так и на месте стояния обозными повозками.

Июня 10-го числа продолжал Гордон путь свой и перешел 15-го чрез сухой Донец. Тут пришел к Гордону Атаман Фрол Миняев с некоторыми из старшин своих, разговаривал с ним долгое время, и старался склонить его, чтобы он не шел прежде под Азов, пока не соберется вся армия: но Гордон показывал им, что сколь выгодно, столь и нужно продолжать путь под Азов неукоснительно, и чтобы они по Царскому указу присовокупились к нему со всею своею силою. Начальники козацкие ответствовали ему, что Царскому указу повиноваться готовы. После чего Гордон сделал Атаману взаимное посещение в ставке его на берегу реки.

15 числа продолжал Гордон путь свой, а на другой день получил от Атамана [173] письмо с известием, что посыланные для разведывания о неприятеле козаки были под Азовом и видели великое число судов и галиотов, которые за три дни перед тем высадили много войска на берег; что знатный корпус конницы пришел к городу на помощь и окопался под стенами оного. Чрез сие старался Атаман побудить Гордона остановиться и требовать от Царя дальнейших приказаний. Гордон велел Атаману от себя писменно ответствовать, что он ни коим образом ни остановиться, ни новых приказаний требовать для себя не может. Если же опасность столь велика, то тем нужнее поспешать Атаману присоединиться к нему с Донским своим войском, в которое время и можно будет им еще переговорить.

17 Числа продолжал Гордон путь свой чрез степь и приближился к реке Маничу. Как суда, для моста назначенные, в определенной час не прибыли, то начал Гордон о верности козаков сумневаться; и 18 числа приказал делать из якорных канатов, камыша и фашиннику мост, какой только можно было; и еще того же [174] дня перешел чрез оной с армиею. Наконец пришли правда и суда; но Гордон отослал их назад, приказав сказать Атаману, что он уже перешел Манич.

19 Числа продолжал путь свой, и 21 числа несколько выше Черкаска прибыл к нему Атаман Фрол Миняев с товарищами. Некоторый Грек, полоненный козаками на Азовском море с 6 другими, объявлял об Азове, что гарнизон его состоит почти в 6000 Янычаров, под командою Мустафы Бея, и что в городе ожидают еще 10 галер с войском, аммунициею и съестными припасами. Гордон приказал обоз при армии своей уменьшить, и сделав распоряжение, каким образом армии его итти, выступил паки 23 дня.

24 числа пришел от Атамана и войска Донского нарочный с известием, что оное к сожалению своему за недостатком лошадей в пути своем останавливается. Для предупреждения всяких отговорок послал к ним Гордон некоторое число казенных лошадей и телег.

25 Числа получил Гордон разные от Царя указы и два собственные его руки [175] письма, из которых последнее писано было от 21 июня (Подлинное сие письмо еще цело и находится между рукописями г. Статского Советника Миллера в Московской архиве Коллегии иностранных дел.). В сем писал Его Величество, что он о переправе Гордона чрез Дон от козаков уведомлен, и повелевает ему избрать место, где бы войско могло стоять сколько можно безопаснее и артиллерия удобнее. Его Величество присовокуплял к тому, что путь свой продолжает по Дону день и ночь со всевозможным поспешением.

Гордон посылал к Атаману за вожатыми: но как они во время не бывали, то продолжал путь свой без вожатых. Наконец пришли и вожатые с известием, что если Атаману можно будет с Донскими его войском перебраться через реку, то он стать хочет лагерем при Запольном Кургане.

26 числа было в каждом полку и в главной церькве молебствие, и при оном освящение знамен. На конец увидели [176] козацкое войско, и Гордон сняв тот час лагерь свой выступил в путь, останавливался однакоже почасту для поджидания оного.

Как скоро прибыл Гордон 27 числа на то место, где он до прибытия, или до дальнейшего указу Царского, намерен был расположиться лагерем; то, по обычаю военному, велел сделать три пушечных выстрела. После чего, когда Турки из Азова Российскую Армию увидели, учинен был и из крепости один выстрел и зажжен некоторый род фейерверка, коего чистое пламя подымалось к верьху. Вскоре после того зажжено было от Турок все предместие.

Гордон расположившись лагерем созвал тотчас на совет всех полковников, и дал после того приказание, послать для построения шанца о двух болверках работников; наводить мосты, приводить лошадей с телегами и перевозить военные и съестные припасы из лодок, которые лишь тогда стали подъезжать. Козаки заняли себе лагерь, так как они желали, позади Российского. [177]

28 числа сделано было начало построению шанца, и работа разделена между полками. Послано так же было 900 подвод для привозу съестных припасов и аммуниции.

29 числа послал Гордон к Царю нарочного с прошением о повелении, как ему поступать должно. К вечеру прибыли некоторые легкие суда, и с ними Князь Яков Федорович Долгорукой, который привез известие, что Его Величество прибудет сам вскоре. В 10 часов прибыл Царь Петр Алексеевич и присутствовал при Богослужении в построенной на реке церькве. В вечеру изволил Его Величество пожаловать к Гордону в провожании генералов Антона Михайлович Головина и Франца Яковлевича Лефорта. Как скоро Его Величество сошел с лошади, то выстрелено было по приказанию Гордона из 12 пушек, стоявших пред Его палаткою, а по том из всех прочих в округ лагеря с залфом из мелкого ружья.

После вечернего стола, который Его Величество иметь изволил у Гордона собран был военный совет, на котором [178] определено, чтобы Донский Атаман послал для проведания о неприятеле партию козаков; а Гордон донеся Его Величеству о том, что они проведают, подвинулся бы по том вперед. 30 числа пришла вышеупомянутая партия назад с известием, что открыла неприятельские форпосты, но опасаяся, чтобы оные не были ее сильнее, воротилася назад. Гордон известил о том Его Величество, и получил от него повеление выступить с дивизиею своею следующего дня. Между тем учинил Его Царское Величество в рассуждении мест, которые каждой из генералов пред Азовом занимать должен, по имевшейся тогда карте, такое распоряжение, чтобы Гордон занимал средину, по правую сторону стать генералу Головину, а по левую генералу Лефорту.

Июля 1-го дня выступил Гордон по утру рано; козаки, калмыки и другая легкая конница, посланы были в перед для обозрения неприятеля. По двучасовом марше пришли форпосты назад с известием, что неприятель выходит из за холма. Для сего Гордон подвинувшись прямо к [179] холму, взошел на оный приготовясь к сражению. Турки и Татара вступили было в перестрелку, и учинили при том жестокое нападение на ариергардию; но скоро принуждены были отступить как от храбрости полков, оную ариергардию составлявших, так и от стрельбы большого и мелкого орудия. Между тем возобновляли неприятели набеги свои по часту, пока не принуждены были на конец оставишь совсем поле.

Гордон пошел после того мужественно, но при том и со всякою осторожностию, на старой городской вал, на котором Турки засели: но они не дожидался его оставили оной. Конница неприятельская вышла в поле, а пехота убралася в город; и таким образом взошел Гордон без дальнего препятствия в средину вала. После сего велел он немедленно войску своему выступить и занять лагерь, коего укреплению и сделано было начало, не смотря на неприятельской огонь. Козакам велено было расположиться по правую сторону для прикрытия места для воды. Сии окопались так же внутрь старого вала. [180]

2-го числа вышло из города на старой вал несколько пехоты с 4 пушками, из коих стреляли по Российскому лагерю, меж тем как конница ворвалась внутрь вала: но Гордон вышед на встречу с 1500 человек и 12 полевыми пушками, и имея еще от 2 до 300 козаков принудил неприятеля отступить. В ночь был лагерь его еще более укреплен и старой вале противу города поднят выше. Сперва были некоторые трудности в отослании лошадей и телег назад к главной армии; но 3-го Июля совершил и сие щастливо под прикрытием трех полков. В сей день стрелял Гордон, как и прошедшего дня, из полевых своих пушек по двум батереям, которые неприятель поставил на двух бастионах для горизонтального стреляния по Российским траншеям

Гордон выбрав на правой стороне для другой армии и открытия других траншей место, донес обо всем Его Царскому Величеству письменно. 4-го Июля подвинул он траншеи свои далее, запер иные с переди валом, приготовил место под батерею и начал делать туры. Козаки [181] стали так же приближаться к городу, копая по своему ямы. Гордон стрелял как из пушек, так и из мортир по новому бастиону, которой осажденные делали час от часу выше, и с которого они осаждающих очень беспокоили.

5-го числа велел Гордон распространить траншеи, и делать скамьи, бойницы и прочие приготовления. По полудни в 4 часа прибыли и другие две армии, не видев на пути своем больших препятствий. Гордон встретил их почти за версту от своего лагеря. Его Царское Величество определил остаться с армиею генералу Головину вне обоих валов, а генералу Лефорту назначено было место по левую сторону. Его Величество пошел по том с Гордоном в передние траншеи, где оные прикрыты были валом, оказал ему тут особливое свое удовольствие, и повелев привезти три мортиры, указал из оных выстрелить.

В вечеру производили неприятели сильную стрельбу по стану Генерала Лефорта, который для сей причины придвинулся к старому валу и в весьма тесном месте окопался. [182]

Гордон велел 6-го Июля траншей свои распространить, и как оные со всех сторон были открыты, прикрыть шанцами. В передних траншеях приказал он приготовить место для 8 мортир, из которых в полдень и началась производиться стрельба.

Генерал Головин приказал в ночи начать контрваллационную свою линию очень недалеко от города, и довел оную близ Гордоновых траншей.

В сей день примечено было на море 20 галер, а следующего дня вышло к ним несколько лодок из города, кои возвратились назад со многими другими, чему осаждающие за неимением судов воспротивиться не могли. На сих лодках получили осажденные съестные припасы и свежее войско.

Гордон поворотил траншеи свои несколько в лево, дабы подойти к Генералу Лефорту ближе, который сего дня начале производить стрельбу с двух четырехпушечных батерей, хотя и без особливого действия, по тому что он стоял еще далеко от города. После полудни учинили осажденные сильное нападение на [183] Лефортов стан, ворвались в оной и не мало вреда причинили: однако же были прогнаны, как скоро подоспела помощь. После сего случая приказано было 2000 козаков прикрывать Лефортов лагерь.

8-го числа привел Гордон одну батерею для мортир к окончанию, с которой тот же час началась стрельба по городу, от чего оный во многих местах загорелся. В тот же самый день начал Генерал Головин с новой батереи стрелять по городу из трех пушек.

Следующего дня поспела в Гордоновом стану новая батерея, с которой из 16 больших и малых пушек стали стрелять по неприятельским батереям и башням, от чего стрельба осажденных с сей стороны умолкла и одна башня упала, которая осаждающим не малой вред причинила.

10-го числа стрелял Гордон по городу с новой 6 пушечной батереи с весьма великим успехом. В вечеру пришел Венедикт Андреевич Змеев с аммунициею и съестными припасами и одним из Гордоновых Низовских полков. В ночи [184] учинена была паки вылазка на Лефортов лагерь; однакож неприятель отступил скоро назад по приближении туда Гордоновой армии.

11-го числа предложено было овладеть ближайшею каланчою (Несколько выше Азова при южном рукаве Дона, где стоит и город Азов, находятся 2 башни или каланчи: одна, о коей теперь говорится, на левом берегу на матерой земле, а другая насупротив на острове. Перьвая названа после Новосергиевскою крепостию; а вторая крепостию св. Никона.), за что козаки взялися добровольно.

Гордон окончил новую коммуникационную линию к стану Генерала Головина; но по левую сторону не мог он довести оной, для того что работа производилась тут весьма медлительно.

13-го числа прибыла Астраханская и Яицкая конница, из 2300 человек состоявшая.

14-го числа отправились козаки в подкреплении одного полка солдат к помянутой каланче. Но как петарда не имела желаемого на железные ворота действия, то сделали они большой пролом [185] возле одной бойницы ломами и вошли чрез оной. Турки защищалися тут еще около часа, и заперлись по том в покои; но на конец принуждены были сдаться. Некоторые побросались в реку и утонули; спасся же только один. В плен взято было 15 человек, и столько же пушек различного калибера досталися в добычу с несколькими бочками пороха и аммунициею. Для сего радостного случая был благодарный молебен с пальбою как из пушек, так и из ружья.

В сей же самый день перебежал к неприятелю Немецкий матрос, принявший Греческую веру; и как Турки от него узнали, что траншеи, которые Гордон ведет по левую сторону для приближения своего к Генералу Лефорту, еще совсем не докончаны и не прикрыты, и что Россияне во время самого большого зноя обыкновенно спят; то учинили они около сего времени сильную вылазку на крайние Гордоновы траншеи, где стрельцы стояли, и положили первых; после чего прочие, как сделалась тревога, обратились в бегство в величайшем беспорядке. Убольшой 16 [186] пушечной батереи, которая весьма хорошо укреплена была, отбивал Турков Гордонов сын Жамес, бывший в одном Танбовском полку полковником, трижды; но будучи после ранен и солдатами своими оставлен, принужден был отступить и сам. Генерал Гордон прибежал с малым пикетом и послал за помощью. На конец уговорил он стрельцов построиться паки, и принудил Турков в величайшем замешательстве обратиться в бегство. Но как осаждавшие, в противность нарочного Гордонова запрещения, гналися за бегущими с лишком далеко и даже до самых городских рвов, то Турки соединились паки и погнали Россиян. Сей раз не мог уже Гордон остановить бегущих солдат своих и едва спасся сам в траншеи. Турки упражнялися в загвождении больших пушек на редуте и увезли семь малых, как Гордон, для ободрения своих воинов, велел провозгласить, что козаки с речной стороны овладели городом: и как в тоже самое время прибыла и помощь, то ободрилися солдаты, и Турки принуждены были отступить паки. Таким образом [187] овладели осаждающие опять своими траншеями по 3-х часовом сражении. Из Гордоновой армии осталось на месте от 3 до 400 человек и около 500 ранено. Между тем научил их сей нещастный случай быть впредь осторожнее. Из Турок же, должно думать, убито было от 5 до 600 человек.

16 числа велел Гордон траншеи опять исправить, загвожденные пушки привести в прежнее состояние и редуты укрепить. Он настоял, чтобы траншеи по левую и по правую сторону провести далее, а особливо докончить коммуникационную линию с левой стороны, дабы не остаться ему в подобном случае без защиты; однако же все то шло медлительно.

В ночи оставили Турки другую каланчу, которую козаки по утру и заняли, как скоро то приметили. В ней найдено 20 пушек, несколько амнуниции с некоторою другою добычею.

Его Величество учинил стрельцам за неисполнение их должности при случившемся 15-го числа происшествии выговор с угрозою. [188]

Давно ожиданные Башкирцы прибыли на конец 17-го числа вместе с конвоем и аммунициею.

18 числа показались Татара пред Российским лагерем. Новопришедшая конница вступила с ними в перестрелку; но как она не была подкрепляема пехотою, то и должна была уступить; при чем взяты в полон Воейков и Племянников.

В бывшем того же дня военном совете предлагал Гордон: 1) чтобы контрваллационную линию вести в низу до самые реки, дабы пресечь Турецкой коннице путь в город; 2) чтобы послать на ту сторону реки некоторое число войска для построения там шанца, и 3) укрепить обе каланчи. Из сих предложении принято только второе, и стали через Дон к острову каланчей наводишь мост: продолжение же траншей шло как по правую так и по левую сторону по прежнему медлительно.

19-го числа отряжен был Князь Яков Федорович Долгорукой с двумя полками из 1500 человек состоявшими, для построения на другом берегу реки вышеупомянутого шанца. [189]

20-го числа приведена была на конец к окончанию коммуникационная линия в стану Генерала Лефорта.

21-го числа появилася паки Турецкая конница пред Российским лагерем и начала переправляться на остров. Гордон опасаясь, чтобы отряженный Князя Долгорукова деташамент не был захвачен, выступил со своими полками в том намерении, чтобы напасть на остальную неприятельскую конницу, и принудить чрез то первую возвратиться. Но как он от конницы и пехоты других двух дивизий подкрепляем не был, хотя то от Его Царского Величества и было повелено; то оставил свое намерение: однако, дабы не обнажить несогласия разных дивизий, и что нибудь произвести; то велел поставить на самом крайнем углу старого вала шанцы, которые бы лагерям могли служить защитою, и стоял сам до тех пор, пока оные не были приведены в нарочито надежное оборонительное состояние; после чего возвратился в свой лагерь. Сим движением успел однако Гордон в намерении своем; ибо переправившаяся на остров [190] неприятельская конница, опасаясь на остальную нападения, воротилась назад с величайшим поспешением, чрез что деташамент Князя Долгорукова освободился от угрожавшей ему опасности.

22-го числа окончено было укрепление на старом валу, которое Гордон прошедшего дня начал, и снабжено 200-ми человек. Траншеи по правую и по левую сторону подвигались вперед тихо; но мост через Дон был напоследок наведен.

23 числа испросил Гордон в военном совете, чтобы послано было 3000 человек пехоты с 18 полевыми пушками под предводительством его сына для отрезания неприятельской конницы от города.

26-го числа сменены были оба полка на том берегу реки находившиеся, и пост занят 400-ми человеке из Головиновой и Гордоновой армии, да 200-ми козаков.

Турки, учинили паки вылазку на новую линию Генерала Лефорта, но принуждены были отступить, когда Жамес Гордон приспел с 500 человек на помощь.

28-го числа посланы были в город два козака с письмом от всех трех [191] Генералов, для требования от Турок сдачи; но сии и слышать не хотели. Огонь начался паки по трех часах перемирия; и как вся надежда к сдаче исчезла, то определено было продолжать работу траншей со всевозможным поспешением.

29-го числа загорелся город они бомб осаждателей, и знатное число домов обращено в пепел.

Поелику уже все нетерпеливо желали видеть осаде конец, то 30-го предложен был приступ, чтобы вызвать к оному охотников, которые бы избрали сами себе предводителей, и чтобы каждому обещано было по 10 рублей награждения. Как скоро сие было объявлено, то подписалися 2,500 козаков весьма охотно. Солдаты же и стрельцы не очень прельщались: однакож подписалося на конец и их из каждой армии до 1500 человек. Правда: Гордон представлял, что для приступа армия стоит еще далеко, и что при таком множестве людей, неискустве офицеров и недостатке хорошего предводительства, легко может произойти беспорядок: но мнение его по множеству голосов было отринуто; [192] а сам он получил приказанье изготовить для приступа лесницы и мосты.

31-го числа возвратился полковник Жамес Гордон в лагерь, сделав поперег дороги засеку для отрезания неприятельской конницы от города.

Лефорт подвинул нарочито траншеи свои и докончал новую батерею.

На бывшем 2 Августа военном совете предлагали усильно о предприятии приступа. Гордон представлял, что надобно наперед подвести траншеи ближе ко рву, и сделать возле городского рва другой ров, дабы оной мои осаждающим служить защитою в случае их отступления: однако ж осталося на том, чтобы сделать приступ, к которому и велено было делать все нужные приготовления. Гордон велел приготовлять для оного лесницы и мосты, и вместо прутняка фашины вязать из зеленого камыша.

Августа 4 числа был смотр вышеупомянутым для приступа охотникам и офицерам, коих они сами себе выбрали. Гордон продолжал отсоветывать, говоря, что неразумно брать приступом такое место, [193] где осажденные решилися или умереть, или победить, а особливо когда ни подкопами, ни пушками не сделано еще никакого пролома; когда охотники не хотят брать с собою на приступ лесниц (как то и действительно было); и когда армия отдалена еще ото рва на 40 или и на 50 сажен. Гордон отправивши охотников в траншеи, пошел и сам за ними, куда вскоре после того пришел и Генерал Головин. Во втором часу ночи прибыл и Его Царское Величество с двумя другими Генералами в Гордонову палатку; предприятие оставалось твердо на том же основании.

5-го числа на рассвете дан был знак к приступу. Полки Бутырской и Тамбовской шли весьма храбро; но другие, коим с правой стороны надлежало итти возле самого Дона, уклонились в лево, и засели в садах, вместо того, чтоб идти смело на вал. Перьвые принудили неприятельские пушки к молчанию и взлезли на вал без лесниц; но тут нашли они себе сильной отпор, а особливо когда Турки приметили, что сии от других не подкрепляемы. И так когда Бутырские и Тамбовские [194] солдаты были уже совсем утомлены и стали отступать, то другие хотя и учинили тогда с своей стороны нападение, однако не с лучшим успехом. Между тем отправлены были и по реке козаки на лодках, дабы напасть на город с водяной стороны; но и сии не могли ничего произвести ради жестокого сопротивления осажденных, и сели паки на суда свои. Как Его Царское Величество в ночи отбыл для раздания козакам нужных приказаний, и назад на означенное место не бывал; то не смели с начала дать бывшим на приступе знака к отступлению: но как от Царя долгое время никакого приказу не было и войско напрасно только пропадало, то дал Гордон солдатам своим знак к отступу. На сем приступе побито около 1500 рядовых солдат, не считая офицеров. Около 10 часа прислал Царь по Гордона; да и прочие Генералы явились к нему же. Его Царское Величество был весьма не доволен.

6-го числа созван был военный совет, который был весьма многочислен. По долгом совещании все были одного с Царем [195] мнения, чтобы продолжать осаду, подводить далее траншеи и делать подкопы.

Гордон довел с 7-го по 9 число траншеи свои до самого того места, где он намерялся начать подкоп. 9-го числа велел он перенесши мортиры, и ближе ко рву сделать два редута. По правую же и по левую сторону работа не имела особливого успеха.

От двух 12-го числа козаками пойманных Турок из Азова узнали, что на бывшем приступе убит Бей или комендант Азовский, Янычарский Ага и человек с 200 рядовых; что Кубек Мурза от предложенного ему начальства в городе отказался; и что вообще убитых, раненых и больных третья часть гарнизона.

В тот же самый день начали подкопы.

Со времени последнего приступа делали осажденные разные вылазки, однако почти безо всякого успеха. При одной из оных вылазок на Лефортов лагерь открыли они два его подкопа и причинили несколько вреда.

15-го числа предложено было осажденным вступить в переговоры; но они стреляли по посланному к ним козаку. В первом часу по полуночи застрелен был [196] Инженер Албрехт Иосиф Мурлот, когда он неосторожным образом смотрел из за тура на город.

16-го числа учинили Турки на Гордоновы траншеи сильную вылазку; но были отбиты, по тому что солдаты стояли в готовности. Сего же самого дня определено было по представлению Гордона каланчи укрепить, больных и раненых отвезти и ближе к реке построить шанеп.

18-го числа сделали Турки вылазку, во время которой, при входе в подкоп, убили Доминика Росси и Джона Робертсона, да ранили инженера со многими другими: однакож прогнаны с уроном.

Гордон ездил к Его Царскому Величеству и просил, дабы указано было траншеи подвигать со всех сторон равно, и чтобы каланчи обнесены были земляным валом. Последнее было указано, и из каждой армии отряжено к тому по 200 человек.

В тот же самый день получены приятные известия от боярина Бориса Петровича Шереметева и Гетмана, что они овладели на Днепре Казикерменем, Асланом и Шангиреем. Ради сих [197] щастливых успехов происходила во всех трех лагерях пушечная и ружейная пальба, которая Турков как в городе, так и на поле не мало встревожила.

20-го числа размеряны были шанцы возле ближайшей каланчи и благополучно заложены. Оные должны были состоять из трех целых и двух полубастионов к реке, да из двух реданов или зегверков, между сими бастионами и рекою.

Больные и раненые перевезены в Черкаск.

Турки открывали по дважды галерею к Лефортовым подкопам. Гордон велел передние траншеи распространить и заложить один редут, в которой перенесены были знамена. Так же велел начать коммуникационную линию между своею и Головиновою атакою, которая линия 31-го числа и приведена к концу.

Когда Гордон подошел с траншеями своими до самого рва, то велел Сентября 2 дня заложить в контрескарпе ложементы и три редута со рвами и брустверами насупротив города и поля: и как траншеи двух других армий там же час от часу далее подвигались; то взял Гордон [198] 6-го числа по пяти охотников из каждого полка, дабы галерею провести из траншей в городской ров и за оной.

Поелику определено было построить на другом берегу реки еще другие шанцы насупротив тех, кои построены были недавно ниже города, дабы между осажденными и конницею неприятельскою в поле пресечь все сообщение и с водяного пути; то послал туда 12-го числа.Гордон один стрелецкой полк для усиления сего поста, пока шанцы совсем готовы будут.

13-го числа дошли козаки до городского рва, роя и кидая землю вперед под защитою туров и брустверов, кои подвигали на колесах и начали помянутой ров наполнять. В ночи учинили на них Турки сильное нападение и согнали их с мест гранатами, камнями и тому подобным, сожгли их машины и отняли доски, которыми козаки ложементы свои в контрескарпе прикрывали; убили 20 человек, ранили 50, и взяли одного в полон. Гордон спешил козакам на помощь; хотя правая армия была к ним и ближе, но стояла спокойно: но он пришел уже поздо, и не [199] мог произвести ничего особливого; однакож велел стрелять беспрестанно по валу и крепостным бойницам.

Перед самым вечером найден противный неприятельский подкоп и приставлен к оному караул. По наполнении его порохом и бомбами учинено было приготовление к подрыву его. 14-го числа велел Гордон подкоп зажечь, чрез что неприятельский весь разрушился и взорвало небольшую часть Российского. В сей же самый день перекинуты были в город с трех разных мест письма, которыми требовали от неприятелей сдачи; однакож не получено ни малейшего ответа.

Как армия Генерала Головина начала противу города насыпать вал, которому с городским надлежало быть на ровне, и уже к оному до несколька сажен приближена была, то 15-го числа в воскресенье подорвали осажденные один подкоп, который подведен был у них под вал, чрез что засыпан был Гордонов лагерь землею.

В сей день приведены были шанцы на другой стороне Дона к окончанию, и стрелецкий полк пришел назад. [200]

При атаке Генерала Головина делан был подкоп; бывший при оном минер, человек молодой и неискусной, утверждал, что оный доведен уже под фланк бастиона и часть куртины; и как ему казалось, что осажденные оной обыскали, то донес о том Генералу, который по представлению его велел накласть в него пороху. Гордон весьма сие отговаривал от части для того, что ров не весь еще был завален, а от части для того, что он сомневался, чтобы молодой минер разумел порядочно снимать расстояния, и чтобы подкоп был действительно так далеко доведен, как он утверждал. Между тем определено было подкоп подорвать, и если оным учинен будет пролом, то итти в оной ближайшему войску: однако, когда подкоп был подорван, то оказалося, что оный едва доставал до рва. Земля, доски, бревна и каменья, полетели в траншеи осаждателей. С 30 человек было убитых и со 100 раненых, между которыми последними находились два полковника и один подполковник. Сей случай навел на солдат великой страх, и ропот на иностранцев. [201]

21-го числа определено было в военном совете, чтоб на следующий вторник все было готово к приступу, и при том чтобы 600 человек отправить на лодках, дабы напасть на город с водяного пути. Гордон имел у своей атаки два подкопа в готовности. Между тем предвидел он, Генерал Головин и другие на кануне того дня в траншеях бывшие, те трудности, кои при приступе случилися.

23-го числа начали и Лефортовы солдаты засыпать ров возле Гордоновой атаки.

Гордон осматривал с Головиным лодки, кои определены были для нападения на город с водяной стороны, и кои на тот конец были особливым образом устроены. После сего пошли они с его Царским Величеством к посту Князя Долгорукова откуда весь город можно было видеть, и выбрали место, где войску должно было вытти на берег, для нападения на город с водяной стороны. Гордон показывал различные препятствия, которые при сем предприятии могут встретиться; однако думали, что все оные можно будет преодолеть: и так назначены были к [202] предприятию сему два полка; приступ же отложен до следующего четверга, что был день св. Георгия. Но как после увидели, что Турки то самое место, где войску определено было вытти на берег, стали укреплять и пушками устанавливать; то намерение сие было паки оставлено.

Как 25-го числа по полудни в 3 часа Гордон был уведомлен, что все было уже в готовности; то велел он по бывшему условию дать сигнал тремя пушечными выстрелами, и тот час зажечь подкопы. Сии учинили пролом величиною в двадцать сажен, в котором заключался весь фланк и часть фаса болверка и куртины. Действие было бы еще более, ежели бы неприятель не сделал противного подкопа и не провел бы от куртины даже до самого перешейка болверка крепкие палисады. Треск, от взорвания подкопов происшедший, навел на Турков такой ужас, что они все вал оставили. Между тем взлезли на оной солдаты и стрельцы Гордоновой армии без лесниц; но не могли зайти к пролому во фланк для того, что палисады им в том препятствовали: [203] однако стрельцы овладели куртиною и болверком и засели в оных крепко; солдаты же его, а особливо Бутырского полка, отбили другой болверк. Полки Генерала Лефорта, подвинулися так же: но как они ни рва у себя не засыпали, ни в валу пролома не сделали; то перешли к Гордоновым стрельцам, да и то не далее как до половины вала болверка.

Турки не видя с других сторон сильного приступа, пришли великою толпою, стах в четырех состоявшею, и очистили сперва вал. Они предводимы были начальником, который не только их ободрял, но и обнаженною саблею к должности понуждал. Стрельцы увидя, что гроза сия к ним приближается, оставили болверк; однако держалися еще во внешней части вала. Гордон не могши уговорить своих занять паки болверк, и видя что Турки стреляют пулями и стрелами и бросают на осаждающих, во рву весьма стеснившихся, гранаты и копья, приказал дать знак к отступлению: и тогда полки его отступили в ближайшие траншеи без дальнего урона. Сие сражение продолжалося около полутора [204] часа с великим жаром, между тем как другие дивизии, не делая ничего, оставались только зрителями. Но как между тем от Царя, который с другого берега все то видел, пришел приказ, чтобы Головинова дивизия и козаки приступ возобновили; то подвинулись козаки с правой стороны по реке, продрались с полками Преображенским и Семеновским на внешний вал и шли между домами под непрестанным огнем. Как скоро Гордон сие узнал, то командировал паки к приступу. Полки его взобрались правда на вал до половины, но не с тою уже бодростию, как прежде, а по тому и не с таким успехом, особливо же когда осажденные с фланков бесперерывный огонь производили, бросали гранаты и каменья, и спускали на веревках большие бомбы, коими много людей убивали и ранили. Когда Гордон увидел, что ни какого успеха нет, а люди лишь напрасно пропадают; то велел между тем бить к отступу. Едва сие учинено было, как от Царя пришло паки повеление возобновить приступ; и к тем итти на помощь, которые ворвались в нижний город. Для [205] сего велел Гордон дать в третий раз сигнал к атаке; и отрядил два полка, для подкрепления тех, кои были у его в праве. Но и то и другое было тщетно; ибо солдаты не могли взобраться далее, как до половины вала, а вышепомянутые два полка пришли поздо: и так те, кои ворвалися в город, принуждены были опять оной оставить. Между тем наступил вечер, и Гордон дал полкам своим приказ к отступлению.

В ночи все было спокойно, и осажденные имели время пролом свой заделать, особливо по тому, что приказ, производить по пролому и валу беспрестанной огонь, исполняем был худо.

Гордон предложил в военном совете, чтобы атаковать Лютик: по как посыланный для обозрения оного инженер утверждал, что местом сим не льзя овладеть без потери великого числа людей и многого времени, то предложение его было оставлено. Положено было осаду города снять и следующего вторника, т. е. 1-го Октября предприять обратной поход. Определено так же было оставить в [206] каланчах 3000 человек гарнизона, т. е. по 1000 человек из каждой армии под командою одного стольника.

Октября 2-го дня предприяли войска возвратной поход. Когда другие дивизии отправились, тогда отдал Гордон и своей приказ к походу. Весьма многого стоило ему труда удержать ариергардию в порядке, при которой находилися два Низовские конные полка, весьма слабо обученные. Татара приметя, что по дороге к каланчам много солдат для добычи рассеялось, и что один пехотный полк из ариергардии стоял без рогаток и без всякого прикрытия, ударили на оной; и хотя несколько раз были отбиты, однако на конец одержали верьх. Большая часть полка и с полковником оного Свартом взята была в полон и около 30 человек убито. Сей нещастливый случай заставил быть после осторожнее, и войска продолжали по том возвратной свой путь беспрепятственно.

Большая часть армии распущена была по дороге на обыкновенные свои квартиры; а Гордон прибыл 22 числа с Московскими полками в царственный град Москву.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцословов на разные годы. СПб. 1790

© текст - ??. 1790
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001