СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

БАЛЬТАЗАР РУССОВ

ХРОНИКА ПРОВИНЦИИ ЛИВОНИЯ

CHRONICA DER PROVINTZ LYFFLANDT

Почтеннейшим, достоуважаемым, высокоученым и благомудрым, всемилостивейшим моим государям бургомистрам и ратманам достохвального императорского вольного имперского города Бремена.

Прежде всего милость и мир Бога Отца чрез Христа, нашего единого Спасителя и Ходатая! Почтеннейшие, достоуважаемые, высокоученые и благомудрые всемилостивые государи! Не только священное Писание, но и некоторый опыт доказывают, что благочестивая и верная власть составляет один из величайших даров Божиих, какими только может обладать человеческий род на земле и если какой город или какая страна награждена таким даром, то может несомненно считать его благоволением и милостью Божиею. Потому что чрез такую власть подданные испытывают много добра, именно процветают христианская вера, церкви, школы, презрение убогих, хорошее управление, мир, хлеб насущный, охранение благочестивых и наказание преступных, вместе со всяким благоустройством, чистой нравственностью и честностью. Где существуют такие добродетели у благочестивых и верных правителей, там благоугодно пребывать и Всемогущему Богу со всевозможными богатыми временными и вечными благами. Но если у какой страны или города нет этого дара, там ясно можно [162] видеть и замечать неудачи и гнев Божий. Такой дар благочестивых и мудрых властей и правителей даровал Бог по своей милости и Ливонии в начале христианского управления. Потому что когда Всемогущий Бог захотел собрать и избрать себе христианскую церковь из ливонских язычников, то Он, по милости своей, поставил верных епископов, правителей и подвижников героев из общины достохвального города Бремена, которые были первыми повелителями и правителями Ливонии и привели к познанию Бога и к христианству бедный языческий народ с большим усердием, трудами и заботами; в те времена все добродетели благочестивых и верных епископов и правителей ярко сияли в Ливонии, и в то время положено очень хорошее начало, направленное единственно к славе Божией и спасению и благосостоянию душ бедных неразумных людей. Но после того как первые благочестивые и верные епископы, а также и первые мудрые магистры тевтонского ордена в Ливонии исполнили самый тяжелый и грубый труд, оставив своим преемникам большие земли, крепкие замки и укрепленные бурги и города, доведя несчастных неразумных людей до некоторых познаний о Боге, надеясь, что преемники, по их примеру, как подобает верным епископам и правителям, также будут заботиться единственно о славе Божией и о душевном благосостоянии бедных, неразумных ливонцев, которые были еще несовершенны в познаниях о Боге, — явился большой недостаток в таких мудрых руководителях. Потому что многие из последующих епископов в Риге, Дерпте и в некоторых местах в Ливонии, а равно и многие последующее магистры тевтонского ордена в Ливонии забыли, по легкомыслию, о благих примерах своих предшественников и о порученной им от Бога обязанности, начав междоусобные брани, так что многие епископы из обеих обителей, именно в Риге и Дерпте, призывали иногда на помощь и вооружали против тевтонского ордена в Ливонии неверных русских и литовцев; и такие усобицы и внутренния войны между епископами и орденом велись зачастую не из за чего более, как из за временных почестей, верховной власти и пышности. Так как сан епископа был первым в стране, а братья ордена и магистры, сначала призванные в страну епископами, теперь возвысились над епископами и забрали в свои руки верховную власть, то между рыцарями и епископами возникли постоянные распри, тайная ненависть и недоброжелательство, чрез что и случались войны, наносившие ливонским землям большой, видимый вред и пагубу. Вследствие того, слава Божия, заботы о церквах и школах оставались в небрежении; простые и неразумные ливонские крестьяне не слышали дальнейшего наставления в познаниях о Боге, чрез что не мало был возбужден гнев Божий. Это было почти в среде [163] ливонского правительства до могущественного Вольтера Плеттенберга, во времена которого магистра пришел конец ливонской самостоятельности. Потому что когда этому достохвальному магистру содействовало счастие и победа над московитами, и он, одолев их в битве под Псковом, приобрел этим продолжительный мир, и в его управление опять поднято чистое спасительное учение св. Евангелия, то сатана в продолжительное время мира и спокойствия посеял между чистыми семенами Слова Божия и некоторые плевелы, как то: плотскую гордость, негу, высокомерие, роскошь, невоздержность и друие грубые пороки и грехи, которые распространились как между правителями, так и подданными; между дворянами и между бюргерами ливонская свобода и своеволие весьма возрасли. Как правители, так и простые дворяне не хотели ограничить роскоши в своих одеждах и нарядах. Ибо простые сановники, как командоры и фохты, подобно королям и князьям, хотели щеголять и хвастать золотыми цепями, трубами и драгоценными одеждами в противность всякому приличию. Один витенштейнский (вейсенштейнский) фохт, по имени Гинц (Генрих) фон Тюлен, носил цепь в 21 фунт из венгерского золота, а один ревельский командор из хвастовства водил везде перед собой трех трубачей - невиданная вещь даже у многих достохвальных гepцогов и владетельных князей. Подобной роскоши и пышности хотели подражать и многие другие сановники, каноники, дворяне и все, что лежало на шее у бедного крестьянина; почему бедный крестьянин не мог жить хорошо, а должен был страдать и переносить всякого рода произвол, бедность и насилие от большой толпы притеснителей, так как власти не обращали на то никакого внимания. О церквах и школах не слишком заботились. В иных местах, в глубине страны, церкви, к приходу которых принадлежали на четыре и пять милей в окружности до восьми и девяти помещичьих дворов (усадеб), со всеми их крестьянами и свободными жителями, стояли в запустении и разрушении не только во время военных опасностей, но и в спокойное время, когда не слышно было ни о войне, ни о несчастиях. И во всей стране, которую можно сравнить с могущественным королевством, не было ни одного университета или хорошей школы, только в главных городах существовали ничтожные частные училища. И хотя несколько раз незадолго до падения страны небрежным образом обсуждался на ландтагах вопрос об учреждении хорошей школы, но на деле ничего не состоялось. Потому что большая часть ливонских сословий тому противились, боясь, что если учреждение училища состоится, то на их епископства, аббатства, настоятельства, фохтейства и поместья падут налоги и убытки. Поэтому такое доброе дело никогда не могло осуществиться, и стали приходить в [164] упадок вся церковная дисциплина, свободные искуства, записывание происшествий и все ingeniosae virtutes, а напротив весьма умножились безбрачие, сластолюбие и другие грубые пороки. Ни в одном поместье целой страны не было назначено суперинтендента, который бы наблюдал за проповедниками внутри страны; поэтому каждый проповедник был свободным человеком, любившим пожить в свое удовольствие, как и прочие: проповедывал он по своей охоте и желании в несколько недель раз. Власть и надзор суперинтендантов в городах не простиралось далее стен, окружавших город. По недостатку школ, многие церкви внутри страны оставались без пасторов. Потому откуда же их было взять, когда во всей стране не было ни университета, ни хорошего училища? Если какой-нибудь бедный человек и хотел поучить сына, то, по недостатку средств, не мог отправить его в училище за пределы своей страны. А если внутри страны где нибудь при церкви и был назначен пастор, то он обыкновенно бывал иноземец и не знал ливонского ненемецкого языка. Какая от этого была польза бедным ливонским крестьянам, это может рассудить всякий благоразумный человек; потому то язычество оставалось в силе у большой части туземных ливонских жителей: из тысячи крестьян едва ли можно было найти одного, знавшего «Отче наш», не говоря о пяти главах катехизиса. Воскресный или праздничный день по ныне у всякого в Ливонии, будь он высокого или низкого звания, находится в презрении, небывалом ни в каком месте всего христианского мира. Этот день употребляют на свадебные пирушки, крестины, шумные гульбища, угощения, холостые попойки, пьянство и всякого рода сластолюбие; власти ничем тому не препятствуют, как будто Бог учредил и назначил этот день единственно для таких легкомысленных поступков.

Поелику же епископы, братья ордена, дворяне и все правители, поставленные Богом заботиться о церквах и школах, совершенно забыли о Божием празднике и об обязанностях, назначенных им от Бога, то Всемогущиий Господь должен был воспрянуть и наказать как правителей и дворян, так и подвластных им всех вместе, ради примера и предостережения всех других. Подобно тому, как в Священном Писании находим много таких примеров, что Всемогущий не благоволит о погибели никакого человека, а тем паче великих государств, герцогств, земель и городов; и когда Бог хотел наказать страну или город за грехи и преступление, то Он не посылал это наказание без предостережения и внезапно; напротив, Он долго терпел эти преступления и побуждал людей к покаянию чрез своих верных служителей, не видя же истинного и действительного покаяния и обращения и после многократных, мудрых увещаний, Он не избавлял, наконец, [165] виновных от праведного наказания, которым Он хотел выразить свой Божеский гнев против rpеxa и преступления, в пример всем другим людям. Так по отечески поступил милостивый Господь и с Ливониею, которую он в изобилии одарил не только всем необходимым для плотской жизни, но и явил свою богатую милость, даровав спасительное, чистое учение св. Евангелия, посредством пророческих и апостольских писаний и аугсбургского исповедания, через что Он достаточно ясно открыл свою милосердую, Божескую волю ливонским правителям и подданным. Но так как большинство людей злоупотребляли такими высокими, милостивыми благодеяниями Божиими и вели себя в отношении Бога неблагодарно и непослушно и нисколько не обращали внимания на продолжительное долготерпение и милостивое предостережение Божие, которое он им объявлял не только посредством некоторых своих верных служителей, но также огненною кометою, носившеюся по небу во время великого поста 1556 года; но люди эти изо дня в день погружались все в большие и горшие грехи и пороки, так что самые тяжкие и грубые пороки и постыдные действия многие считали за честь и добродетели, то их, наконец, постигло Божие праведное возмездие в такой мере, что они сделались посмешищем и притчей для всех московитов и татар, как это хорошо известно целому свету, и все благоразумные и умные люди, которым знакомы древния ливонские сказания, должны сознаться, что перемена и разрушение древнего ливонского господства, дворянства и вообще всех городов и замков не есть дело московита, а дело всемогущего Бога, который принужден был употребить московита как бич против Ливонии. По этому поводу ливонцы могут сказать с пророком Давидом: «Господи, праведен еси, и суд Твой праведен есть», а также: «Блого ми, яко смирил мя еси, да познаю праведность Твою».

И еслибы всемогущий Бог, по особенной милости, не наказал Ливонию, то содомские грехи, описанные в 16 гл. у Езекииля, казались бы в настоящее время в Ливонии слишком ничтожными в сравнении с ливонскими грехами.

Справедливость же требует, чтобы такой ужасающий пример Божьего праведного возмездия не был предан забвению и передан потомству письменно, в пример и предостережение, совместно с такими удивительными и чудесными происшествиями, случившимися во время перемены правления и гибели древнего ливонского правительства, дворянства и многих городов, замков и бургов, а также и великие злоключения, испытанные достохвальными христианскими королями и государями, которые из чувства христианской любви заступались за разоренную Ливонию и хотели, с большею опасностью для своих наследственных земель, [166] вырвать ее из пасти московита и вновь устроить. Это то побудило меня в простоте сердца кратко изложить и напечатать в летописи не только те грустные события, совершившиеся в наше время в Ливонии, quaeque ipse miserfima vidi, но и древния происшествия, от начала христианского правления, сколько я их мог собрать из древних, писанных, достоверных хроник и книг. Каковую (летопись) я вознамерился посвятить Вашей Чести (Ewer Ehrbaren Wohhveisen) по следующим причинам:

Потому что достохвальный город Бремен есть по истине, матерью многих ливонских городов и замков, так как он воспринимал почти всю Ливонию от купели и помог, после Господа Бога, чрез своих детей, приводить эту страну от язычества к христанству, и от глубокой тьмы идолопоклонства к спасительному свету познания о Боге. Потому что древния ливонские хроники, совместно со многими другими, доказывает ясно и неоспоримо, что бременские купцы сначала приплыли с большою опасностью в Ливонию, а затем впервые водворили там христианство при помощи, после Бога, ученого священника, по имени Мейнарда, который потом был назначен первым епископом в Ливонии. После Мейнарда, вторым епископом в Ливонии был Бартольд, бременец, который первый заложил и основал город Ригу. После Бартольда третьим ливонским епископопом был избран Альбрехт, также бременец, который был венцом всех последующих ливонских епископов, прилежание, труды и заботы которого нельзя достаточно восхвалить. Он приобрел также все другие епископства в Ливонии, устроил их и роздал соотчичам, бременцам, которые вместе с епископом Альбрехтом были правителями и властителями в Ливонии того времени и со всем старанием основали города: Ригу, Дерпт, Кокенгузен (Леаль) и еще многие другие замки и бурги, церкви и обители со вкладами, и стяжали земли своею кровью и обратили их в христианскую веру.

Но так как языческие земли в Ливонии были через чур пространны и могущественны, а упомянутый епископ Альбрехт обладал слишком малыми силами, то папа назначил ему в помощь рыцарский орден, который должен был с тех пор помогать епископствам и приобретать земли и охранять их.

Но когда новоприбывший рыцарский орден оказался слишком слабым в сравнении с ливонскими племенами и другими окружными врагами, то епископ Альбрехт отправился за помощью в Германию и привез обратно с собой достохвального герцога саксонского, именуемого также Альбрехтом, вместе с другими графами и другими дворянами германского происхождения, склонив их к тому усердными просьбами и своим уважительным видом; все они совершили дальний путь, как пилигримы, [167] водой и сушей, и прибыли в Ливонию после великих опасностей и оказали великую рыцарскую помощь епископам и ордену. Поэтому так как урожденцы Бремена были первыми епископами и правителями в Ливонии и пользовались верховной властью в стране, то несомненно, что они вытребовали в Ливонии многих молодых людей, бременских бюргеров с их сыновьями, как своих соотечественников и родственников, из которых многие вступили в тевтонский орден и многие сражались как воины с язычниками. Потому что сначала, как повествуют летописи, в ливонский немецкий орден считались достойными вступать не только люди дворянского происхождения, но и бюргерские дети из городов, преимущественно из Бремена и Любека, которые для Ливонии сделали не только не менее, нежели дворяне, но даже и более того.

И после того как приезжие из Бремена держали себя хорошо, то епископы, их соотечественники, поддерживали их преимущественно перед всеми другими, подарили их пристойными ленными владениями, откуда ведут свой род многие из ливонских дворян. Потому что достойно считать благородными тех, которые своими мужественными подвигами способствовали покорению столь могущественных, языческих земель, обращение их в христианство и подчинению священной римской империи. И еще до ныне существует в здешней стране честный, древний, дворянский род, носящий имя Вашей Чести (Ewer Ehrbare Wohlweisen) достохвального города «Бремен», на вечное свидетельство и и память, что в древности род этот вышел из Бремена и т. д.

Поэтому, в виду таких великих благодеяний, оказанных в Ливонии достохвальным городом Бременом, и кроме того в виду великой дружбы, помощи и благоволения, которые Ваша Честь многократно из христианской любви являли Ливонии и в особенности городу Ревелю, моему отечественному городу и моей родине, хотел я по долгу и справедливости посвятить эту простую и скромную летопись и напечатать ее в честь достохвального города и его общины, прилежно и униженно прося, дабы Ваша Честь приняла от меня это посвящение благосклонно и милостиво. Так готов я снова всегда охотно и усердно просить Всемогущего Бога о счастливом правлении и благополучии Вашей Чести. Писано в Ревеле, 1577 г.

                    Ваших милостей

                        готовый к услугам

    Бальтазар Рюссов,

                                           проповедник в Ревеле.