ГИЙОМ ЛЕВАССЕР ДЕ БОПЛАН
ОПИСАНИЕ УКРАИНЫ
LA DESCRIPTION D'UKRANIE
Скажем теперь, каким образом татары переходят вплавь самые большие реки в Европе. Все их лошади умеют плавать, особенно в этих холодных странах, где воды плотнее, нежели во французских реках, так как они менее очищены действием солнечных лучей. Но я уверен, что если бы привести этих лошадей во Францию, они не могли бы с такою же легкостью переплыть Сену, как переплывают Днепр, воды которого плотнее, как я заметил, вследствие чего твердые тела теряют в них часть своего веса, что я испытал сам. Вот как поступают татары, когда войско их желает переплыть Днепр, самую большую реку в крае. Отыскивают такое место, в котором бы оба берега были равнодоступны, причем каждый всадник собирает по пути небольшой запас камыша или тростника, из которого делает две связки около трех футов в длину и 10 или 12 дюймов в толщину. Оба пучка скрепляются тремя поперечными палками на расстоянии фута одна от другой, прочно привязанными сверху; внизу же прикреплена по диагонали в двух противоположных углах четвертая палка, которая привязывается к лошадиному хвосту. Татарин кладет на этом плоту свое седло, затем раздевается, складывает на седле одежду, лук, стрелы и саблю, крепко связавши все вместе; потом входит в воду обнаженный с нагайкою в руке и ведет лошадь, закинув ей повод на шею и все время держа его одною рукою вместе с гривою, подгоняет ее и принуждает плыть; сам он плывет одною рукою, другою держа узду и гриву, ни на минуту не выпуская их и так правит лошадью, погоняя ее нагайкою, пока не переплывет реки. Затем, когда лошадь станет на ноги и вода достигнет пловцу до живота, он останавливается, отвязывает от лошадиного хвоста свой плот и переносит его на землю. Переправляются все за раз, растянувши фронт на протяжении около [342] полумили вдоль по течению; весь скот плывет точно также. Вот все, что мне удалось узнать от татар в этом отношении.
Об украинских казаках.
Нам остается еще, согласно обещанию, рассказать о том, каким образом казаки избирают своего начальника и описать их походы на Черное море, в которых они достигают до Анатолии и нападают здесь на турок. Вот как происходить избрание предводителя: собираются все старые полковника и старики, пользующееся уважением среди казаков, каждый подает голос в пользу того, кого считает наиболее способным и получивший наибольшее количество голосов признается избранными Если тот, на кого пал выбор, неохотно принимает эту должность, отговариваясь неспособностью и недостойностью или ссылаясь на недостаток опытности или старость, это нимало ему не помогает: ему отвечают, что, по-видимому, он действительно не достоин такой чести и тотчас убивают его на месте как изменника, между тем как сами они поступают изменнически в данном случае 141. Вы припомните то, что я говорил вначале, рассказывая об их нравах и обычных изменах. Если же избранный казак принимает звание начальника, он благодарит собрание за оказанную ему честь, хотя сам он и признает себя недостойным ее и неспособным к занятию такой высокой должности; тем не менее он обещает, что своими трудами и заботами постарается сделаться достойным чести служить всем вообще и каждому в частности и что жизнь его всегда будет посвящена служению своим братчикам (так называют они друг друга). При этих словах все аплодируют ему с криками: «vivat, vivat!», затем каждый [343] подходит, в порядке занимаемых должностей, и отдает ему поклон, а начальник пожимает ему руку, что составляет обычное между ними приветствие. Таков обряд выборов начальника, происходящих нередко среди пустынных степей. Начальник этот, которому они беспрекословно подчиняются, называется на их языке гетманом; власть его неограниченна, он имеет право рубить головы и сажать на кол всех непокорных. Вообще он поступает с большою строгостью, но в делах общественных ничего не может предпринять без военного совета, называемого радою. Отправляясь на войну, гетман должен быть чрезвычайно осторожен и предусмотрителен, чтобы не потерпеть неудачи; в случае неблагоприятной встречи он должен обнаружить находчивость и отвагу, иначе при малейшей трусости казаки убивают его как изменника, после чего немедленно приступают к избранию нового гетмана обычным порядком, как было сказано выше. Должность предводителя и начальника в походах составляет обязанность, сопряженную с большими трудностями в случае неудачи. В течение 17 лет, которые я провел на службе в этой стране, все лица, избранные для занятия этой должности, несчастливо окончили жизнь.
Намереваясь предпринять морской поход, казаки берут разрешение от своего гетмана, а не от короля, собирают раду, на которой избирают предводителя экспедиции с соблюдением тех же форм, какие наблюдаются при выборах гетмана, с тою лишь разницею, что это лицо получает власть только на время похода. Затем охотники направляются в Войсковую Скарбницу, их сборный пункт и начинают строить суда около 60 футов в длину, 10 или 12 в ширину и до 12 футов в глубину. Судно строится без кормы, в основание берется лодка из вербы или липового дерева длиною около 45 футов, борта и дно покрываются рядами досок от 10 до 12 футов длиною и около фута шириною, которые прикрепляются гвоздями, причем каждый ряд выпускаются над предыдущим, как на речных лодках, пока судно не достигнет 12 футов в вышину и 60 в длину, постепенно расширяясь кверху. [344] Это лучше поясняется прилагаемым рисунком, который я наскоро набросал карандашом. Здесь видна обкладка из тростника, связанная пучками толщиною в бочонок, которые скрепляются конец с концом, окаймляя всю лодку; они крепко привязаны к боргам веревками из липового и черешневого лыка. Казаки строят свои челны подобно нашим плотникам, с перегородками и поперечными скамьями, затем осмаливают их. Челны снабжены двумя рулями, по одному на каждом конце, как это видно на рисунке, так как вследствие значительной длины судна потребовалось бы слишком много времени при поворотах, чем сильно затруднялась бы свобода и быстрота движений в случае отступления. Эти суда имеют от десяти до пятнадцати весел с каждой стороны и на ходу быстрее турецких гребных галер; сверх того на каждом есть мачта, на которой подымают довольно плохой парус, но только в хорошую погоду, в ветреную же казаки предпочитают идти на веслах. Челны их не имеют палубы, если же и заливаются водою, то окружающий их тростник поддерживает судно на поверхности воды, не допуская его затонуть. Походные припасы казаков состоят из сухарей, которые сохраняют в длинных бочках, около десяти футов в длину и четырех в диаметре, крепко увязанных, откуда их достают через воронку; затем из бочонка вареного пшена и другого с жидким тестом, которое они едят в виде лакомства, смешивая с пшеном; это кушанье служить в одно время и пищею, и питьем, оно кисловатого вкуса и называется саламаха, т. е. лакомая пища. Что до меня касается, то я не находил в ней изысканного вкуса и если употреблял во время путешествий, то исключительно за неимением ничего лучшего. Казаки отличаются большою трезвостью во время походов и военных экспедиций; тогда им строго запрещается брать с собою водку или какие-нибудь крепкие напитки, если же случатся между ними пьяный, начальник приказывает выбросить его за борт.
Намереваясь предпринять поход против татар с целью отомстить им за набеги и грабежи, казаки обыкновенно выбирают для этого осеннее время; прежде всего посылают на Запорожье все [345] необходимое для похода и сооружения судов и вообще все, в чем, по их мнению, может встретиться потребность; затем выступают в количестве пяти или шести тысяч человек добрых казаков, хорошо вооруженных воинов, приходят на Запорожье и приступают к постройке челнов. Каждую лодку строят 60 человек и оканчивают ее в две недели, ибо, как я сказал, они знают все ремесла; в течение двух-трех недель они изготовляют от 80 до 100 судов описанной выше конструкции; в лодке помещается от 4 до 6 фальконетов и 50-70 человек, вооруженных каждый двумя ружьями и саблею и снабженных достаточным количеством продовольствия; сверх того полагается до шести фунтов пушечного пороха и свинца, сколько нужно на человека, а также запас ядер для фальконетов. Одежду их составляют две перемены белья, сорочек и шаровар, плохой кафтан и шапка; сверх того каждый имеет часы. Таков летучий казацкий отряд на Черном море, способный померяться силами с лучшими городами Анатолии.
Окончив все приготовления, казаки спускаются вниз по Днепру. Атаман плывет в передней лодке, вывесив свое знамя на мачте; прочие лодки держатся так близко одна к другой, что почти касаются веслами.
Обыкновенно турки заранее предупреждены о походе и держат наготове при устье Днепра несколько галер, чтобы помешать казакам выйти в море; но те оказываются хитрее и, в ожидании темной ночи перед новолунием, держатся в речных тростниках, покрывающих днепровский лиман, за три или четыре мили вверх от устья, куда галеры не отваживаются заходить, так как уже неоднократно находили там гибель. Поэтому турки довольствуются тем, что стерегут выход и всегда бывают застигнуты врасплох, но и казаки в свою очередь никогда не могут проскользнуть незамеченными. Тогда тревога распространяется по всей стране до самого Константинополя. Султан рассылает гонцов во все концы Анатолии, Болгарии и Румелии, чтобы предупредить жителей, что казаки на море и чтобы все держались на стороже. Но все эти меры напрасны: казаки гребут не переставая [346] и, пользуясь благоприятным временем года 142, в продолжение 36 или 40 часов достигают берегов Анатолии, выходят на землю с ружьями в руках, оставляя по два взрослых и по два мальчика стеречь каждую лодку. Затем устремляются на прибрежные города, берут их приступом, грабят и жгут; иногда заходят около мили вглубь страны, но тотчас же возвращаются, отчаливают с добычею и плывут дальше, чтобы попытать счастья в другом месте. Если случается на пути что-нибудь подходящее, они производят нападение, в противном случае возвращаются с добычею на родину. Если попадаются навстречу турецкие галеры или другого рода корабли, казаки преследуют их, атакуют и берут приступом. При этом они употребляют следующий прием: так как их челны возвышаются не более 2 1/2 футов над поверхностью воды, то казаки замечают неприятельский корабль или галеру гораздо раньше, нежели будут замечены сами; они тотчас убирают мачты, справляются с направлением ветра и стараются держаться за солнцем до вечера. За час до солнечного захода они начинают усиленно грести в направлении галеры, пока не подойдут на расстояние мили, чтобы не потерять судна из виду, и держатся на этом расстоянии до полуночи; тогда казаки, по данному сигналу, принимаются грести изо всех сил, между тем как половина их держатся совершенно готовыми к битве и ожидают только абордажа, чтобы проникнуть на корабль, экипаж которого поражен недоумением, видя себя окруженным сотнею лодок и судно свое наполненным вооруженным неприятелем, который за первым приступом овладевает им. После того казаки забирают все найденные деньги, товары малого объема, которые не портятся от воды, пушки и все, что, по их мнению, может им пригодиться, затем пускают ко дну корабль вместе с людьми. Так поступают казаки; они забрали бы и самый корабль или галеру, если бы умели управлять ими, но не знают [347] необходимых для того приемов. После победы нужно возвращаться в свою страну; при устьях Днепра их ожидает теперь удвоенная стража, чтобы наказать за погром, но казаки мало тревожатся этитм, хотя силы их и ослаблены, ибо невозможно, чтобы многие из них не погибли в сражениях и чтобы море не поглотило нескольких лодок, так как не все могут быть на столько прочны, чтобы выдержать экспедицию. Они входят в залив, находящейся в трех или четырех милях к востоку от Очакова; здесь к морю примыкает очень глубокая балка, около 3 миль длиною, которая тянется по направлению к Днепру и во время прилива наполняется водою на полфута в высоту на протяжении четверти мили. Здесь казаки сходят на берег и принимаются, по 200 и 300 человек за раз, перетаскивать волоком свои челны один за другим и в течение двух, много трех дней переходят в Днепр со всею добычею. Там они уже в безопасности от погони, избегнув таким образом встречи с галерами, охраняющими вход в лиман против Очакова и, наконец, возвращаются в свою Скарбницу, где происходить дележ добычи, как было уже сказано выше. Есть у казаков и другой путь для возврата: иногда они проходят через пролив между Таманью и Керчью в донской лиман 143, входят в реку Миус и подымаются вверх по ней до тех пор, пока она может поднять их лодки. Верховья Миуса отстоят всего в одной миле от истоков речки Тачаводы, впадающей в Самару, которая в свою очередь впадает в Днепр в расстоянии одной мили выше Кодака, как это можно видеть на карте 144. Впрочем казаки редко возвращаются на Запорожье этим путем, так как он значительно длиннее, но иногда они избирают его для выхода в море, если при устье [348] Днепра сосредоточены значительные турецкие силы, преграждающие им путь, или же если сами они имеют не более 20-25 лодок.
Если галеры встречают казаков днем в открытом море, то разгоняют их своими пушками как стаю скворцов, затопляют несколько челнов и приводят неприятеля в такое смятение, что все уцелевшие спешат рассеяться в разные стороны; но, раз вступивши в битву с галерами, казаки бывают непоколебимы, никто не двигается со своей скамьи, весла привязываются к кочетам посредством перевязи из лозы, и в то время, как одни стреляют из ружей, их товарищи заряжают и передают им другие на перемену, так что пальба, весьма меткая, не прекращается ни на минуту. Между тем галера может вступить в рукопашный бой с одною только лодкою за раз, зато сильно вредит им своими пушками, так что в подобных встречах казаки обыкновенно теряют две трети своих сил; изредка только удается им возвратиться с половиною экипажа, но во всяком случае они приносят богатую добычу: испанские реалы, арабские секины, ковры, золотую парчу, бумажные и шелковые материи и другие ценные товары.
Так живут казаки, таковы их доходы, ибо единственное их занятие состоит в том, чтобы пьянствовать и безобразничать с приятелями по возвращении из похода.
Чтобы исполнять до конца данное обещание, скажем несколько слов о соблюдаемых ими обычаях, между прочим о некоторых свадебных обрядах к о способе заводить любовные отношения; обычаи эти многим из нас могут показаться не только новыми, но просто невероятными. В противоположность общепринятым у всех народов обычаям, здесь девушки сами ухаживают за молодыми людьми, которые понравятся им и вследствие предрассудка, распространенного в крае и свято соблюдаемого народонаселением, они почти никогда не испытывают неудачи и могут быть более уверены в успехе, нежели мужчина, если иногда инициатива сватовства исходить от него. Вот как происходить дело. Влюбленная девушка приходит в дом родителей любимого человека в [349] такое время, когда рассчитывает застать вместе отца, мать и своего возлюбленного; входя в комнату она говорит «Помагай Биг» (т. е.: да поможет Вам Бог), что составляет обычное приветствие при входе в дом; затем садится и обращается к тому, кто ранил ее сердце, с такими словами: «Иван, Федор, Дмитрий, Войтек, Микита и т. п. (одним словом называет его одним из выше приведенных имен, самых общеупотребительных), я заметила в твоем лице известное добродушие, убеждающее меня в том, что ты способен хорошо направлять и любить свою жену, а твои добрые качества дают мне повод надеяться, что ты будешь добрым господарем; все это побуждает меня обратиться к тебе с покорною просьбою принять меня за жену». Затем говорит то же самое отцу и матери и просить их согласия на брак; встретив отказ или какую-нибудь отговорку, например, будто он слишком молод и не готов еще к женитьбе, девушка отвечает, что не уйдет, пока брак не будет заключен, если оба они останутся живы. Если после этих слов, не смотря на возражения, она продолжает упорствовать, настаивать и отказывается оставить дом, пока требование ее не будет удовлетворено, отец и мать молодого человека не только принуждены дать согласие по прошествии нескольких недель, но с своей стороны убеждают сына взглянуть на нее благосклонно, как на суженую, т. е. девушку, которой свыше предназначено сделаться его женою. Равным образом и молодой человек, видя, как девушка настойчиво желает ему добра, начинает на нее смотреть, как на будущую госпожу своих желаний и неотступно просить родителей согласиться на брак.
Вот каким образом в этой стране влюбленная девушка в короткое время достигает цели, вынуждая своею настойчивостью и своего возлюбленного, и его родителей удовлетворить ее желание; ей уступают из опасения навлечь на себя гнев Божий и какое-нибудь страшное несчастие, ибо выгнать девушку — значило бы нанести оскорбление целому ее роду, который не преминул бы отомстить за нее. Никто не смеет употребить против нее силу в [350] таких случаях, чтобы не подвергнуться каре церкви, которая очень строго смотрит на это дело, назначает епитимии и крупные штрафы, придавая жилища виновных бесчестию 145. Таким образом эти люди, запуганные ложным суеверием, стараются по возможности избежать несчастий, которые должны постигнуть их, если бы они отказались дать своих сыновей девушкам, требующим их в мужья, что признается ими как один из догматов веры. Обычай, о котором я говорю, соблюдается только между людьми равного общественного положения, ибо в этой стране все крестьяне равны по своему состоянию и имущественное различие между ними весьма незначительно; но вот иная форма сватовства между людьми разных сословий, например, между крестьянином и дворянскою девушкою, которая соблюдается также в силу давних обычаев и привилегий.
По деревенским обычаям этой страны, в воскресные и праздничные дни все крестьяне в послеобеденное время сходятся в корчму с женами и детьми, где проводят остаток дня, выпивая друг с другом; но пьют только степенные мужчины и женщины, между тем как молодежь забавляется танцами при звуках дуды. Обыкновенно там же присутствуем и местный владелец с семейством, любуясь танцами; но чаще всего он собирает молодежь перед своим двором и тогда уже и сам он с женою и детьми принимает участие в танцах, так что господа и крестьяне смешиваются в один кружок. Нужно заметить, что большинство подольских и украинских деревень окружены густыми лесами на пространстве не менее полумили; там встречаются тайники, где крестьяне спасаются в летнее время в [351] случае тревоги при татарских набегах. Хотя крестьяне подчинены владельцам почти как невольники, тем не менее они с давних пор пользуются правом и привилегиею похищать, если удастся, во время танцев дворянскую девушку, даже если бы то была дочь их господина. При этом требуется только много проворства и ловкости; если же похищение не удастся, гибель молодого человека неизбежна. Поэтому нужно, чтобы похититель успел скрыться в соседнем лесу и продержаться там в течение суток, не будучи открытым, не смотря на поиски и погоню; в таком случае преступление ему прощается. Если похищенная девушка согласна на брак с ним, он не в праве отказаться от нее под страхом смертной казни и тогда он избавляется от всякой ответственности за свое преступление. Если же он будет пойман в продолжение суток, ему тотчас же отрубят голову без всякого суда. В течение 17 лет, проведенных мною в этой стране, я ни разу не слышал о таком событии 146, зато много раз приходилось мне наблюдать случаи вышеописанного сватовства девушек к молодым людям. Последний же обычай очевидно представляет слишком много опасности; нужно иметь очень быстрае ноги для того, чтобы насильно похитить девушку и бежать в виду целой толпы, не будучи пойманным; это было бы очень затруднительно без предварительного соглашения с девушкою; да сверх того крестьяне в настоящее время гораздо более угнетены, чем в старину, а дворяне в свою очередь высокомернее и неприступнее. По-видимому, эта привилегия дана была крестьянам еще в те времена, когда поляки избирали себе в короли того, кто быстрее всех бегал босиком, как наиболее отважного и ловкого, точно отвага и ум зависят от быстроты и гибкости членов 147. Вероятно к тому же времени относится возникновение [352] другого обычая, в силу которого дворяне, на следующий день после избрания нового короля, заставляют его принести перед алтарем клятвенное обещание в том, что он не будет арестовать дворянина ни за какое преступление, но прошествии двадцати четырех часов после его совершения, кроме преступлений против государства и особы короля. Это доказывает, каким уважением пользовались лица, отличавшиеся быстротою бега. Это замечается и поныне в том, как высоко ценят они быстроту ног у лошади, не обращая внимания ни на что иное, и платят огромные деньги, лишь бы лошадь была быстра; мне кажется, это делается в расчете на возможность догнать бегущего врага и самим спасаться от преследования.
Рассказавши о сватовстве у русских, скажем еще несколько слов о свадебном обряде и соблюдаемых при нем обычаях.
Свадебный обряд начинается тем, что обеими сторонами приглашается молодежь, которой жених и невеста поручают созывать всех родственников для присутствия на «весилли», т. е. на свадьбе, В доказательство такого поручения каждому дается венок из цветов, который он надевает на руку, а также перечень лиц, которых нужно обойти и пригласить накануне свадьбы; молодые люди идут попарно, причем первый, который должен говорить речи, держит в руке трость. Я не буду останавливаться на перечислении всех блюд и сортов мяса, какие подаются на обеде, скажу только, что невеста бывает одета сообразно их моде в длинное платье из темного сукна, которое тянется по земле; оно подшито обручами из китового уса, отчего раздувается книзу и окаймлено широкою полушелковою, полушерстяною тесьмою; лицо и голова ее открыты, волосы распущены по плечам и украшены венком из различных цветов, смотря по времени года. В таком наряде ее ведет в церковь отец, брат или другой близкий родственник; впереди идут музыканты: скрипка, дудка и цимбалы. После венчанья один из близких родственников берет ее за руку и отводит домой при звуках той же музыки. Я пройду молчанием все развлечения, которыми [353] сопровождается брачный пир; во всяком случае они весьма оживленны и ни в чем не уступают обычаям других народов; замечу только, что крестьян еще больше побуждает к пьянству, к которому они склонны от природы, то обстоятельство, что по случаю свадьбы, равно как и крестин, местный владелец разрешает им варить пиво. Это составляет своего рода привилегию, ибо в таких случаях они получают напиток значительно дешевле и в большем количестве, между тем как в другое время все подданные обязаны покупать напитки не иначе как на владельческой пивоварне.
Когда приходить время уложить молодую ко сну, родственницы жениха уводят ее в спальную, раздевают до нага и осматриваюсь самым тщательным образом: даже в ушах, в волосах, между пальцами ног и т. д., нет ли где крови, булавки или спрятанного клочка ваты, напитанной какою-либо красною жидкостью. Если отыщется что-нибудь подобное, брачное торжество нарушается и происходить большое смятение. Не найдя ничего, молодую одевают в красивую новую рубашку из белой бумажной ткани, укладывают ее в постель и вводят скрытно молодого, затем задергивают полог. Между тем большинство гостей переходить в ту же комнату вместе с музыкантами, мужчины танцуют со стаканами в руках, женщины пляшут и хлопают в ладоши, пока брак не совершится вполне. Если новобрачная подает при этом какой-нибудь знак удовольствия, тотчас же все собрание прыгает, хлопает в ладоши и отвечает радостными криками. Родственники жениха все время стоят на страже вокруг кровати, прислушиваются к тому, что происходить и ожидает финала, чтобы открыть занавес. Тогда они приносят молодой чистую рубаху и, найдя на той, которую снимают, признаки девства, оглашают весь дом криками радости и удовлетворения, которое выражает вся родня. Затем, одевши новобрачную, ей покрывают голову по обычаю замужних женщин, в число которых она принята отныне; такой головной убор дозволяется только замужним женщинам, между [354] тем как девушки не носят иного убора кроме собственных волос, считая позором для себя покрывать голову.
На следующий день происходит другое представление не менее забавное, которое должно казаться невероятным для тех, кто не видел его: продевают палку в рукава сорочки, выворачивают ее на изнанку и торжественно обносят по улицам города подобно знамени, носящему почетные знаки сражения, для того чтобы все жители были свидетелями девства новобрачной и мужества ее супруга; за ним следуют все свадебные гости с музыкантами, поют и танцуют еще с большим увлечением, чем накануне, молодые люди ведут каждый за руку одну из дружек и процессия обходит целый город; на шум сбегается все население и сопровождает их до жилища новобрачного.
Но если бы не оказалось почетных знаков, каждый бросает на землю свой стакан, женщины прекращают пение, праздник расстроен, и родители новобрачной предаются стыду и посмеянию; свадебное торжество прекращается, и гости производят всевозможные опустошения в доме: бьют горшки, в которых варилось мясо, отбивают венчики глиняных чарок, из которых пили, надевают лошадиный хомут на шею матери новобрачной, усаживают ее на почетном месте и поют различные грязные и скандальные песни; заставляют ее пить из разбитых кружек, всячески укоряют за то, что она не достаточно заботилась о сохранена чести дочери; наконец, истощивши запас самой постыдной брани, на какую были способны, все расходятся по домам, пристыженные столь прискорбным событием, в особенности родственники новобрачной, которые некоторое время скрываются в своих домах, не смея от стыда выйти на улицу. Что касается новобрачного, ему предоставляется на выбор, удержать жену или нет, но в случае, если бы он решился на первое, он должен быть готов переносить все насмешки и оскорбления, каким может подвергнуться по этому поводу.
Я должен прибавить еще пару слов относительно нравов здешних женщин; нужно отдать им справедливость, что они [355] очень целомудренны в трезвом состоянии; но свобода, с какой они пьют водку и мед, без сомнения, сделала бы их более доступными, если бы не страх подвергнуться публичному осмеянию и позору, покрывающему девушку, которая захотела бы выйти замуж, не сохранивши всех признаков девства, как это было указано выше.
Чтобы окончить наше повествование, скажем еще несколько слов о церемониях, сопровождающих праздник Пасхи. В Великую Субботу все отправляются во храм, (который они называют церква), чтобы присутствовать при церемонии положения в гроб изображения Спасителя, откуда вынимают его с большою торжественностью. По окончании этого обряда все — как мужчины так и женщины, девушки и молодые люди — подходят к епископу (которого называют владыка), становятся перед ним на колена и подают красное или желтое яйцо со словами «Христос воскрес»; епископ отвечает «воистину воскрес», подымаете и целует каждого, равно как женщин и девушек и таким образом в течение двух часов собирает более пяти или шести тысяч яиц и сверх того имеет удовольствие целовать самых красивых женщин и девушек, какие будут в церкви; правда, для него было бы несколько неудобно и неприятно целовать старух, но он, заметив лицо, которое ему не нравится, дает лишь целовать свою руку. То же самое проделывает все духовенство, начиная с киевского митрополита, главы всех епископов, который называется Могила 148, и оканчивая самыми простыми священниками, которых они называют «господин».
В точении восьми дней нельзя выходить на улицу иначе, как с большим запасом крашеных яиц, которыми принято [356] обмениваться со всеми встречными знакомыми, повторяя те же ритуальные слова, с какими обращаются к владыке или господину; приятель или приятельница отвечают точно также, затем обнимаются и целуются, после чего тот, кого приветствуют, дает взамен другое яйцо и начинает ту же церемонию.
В пасхальный понедельник проделывается следующая шалость: рано по утру молодые люди ходят по улицам кучками в несколько человек, ловят всех встречных девушек, приводят их к колодцу и выливают на голову каждой по пяти-шести ведер воды, пока она совсем не измокнет; эта игра дозволяется только до полудня.
Девушки отплачивают за это в следующий вторник, но с большею хитростью: в один дом собираются по несколько девушек, каждая держит наготове кувшин с водою; затем ставят настороже маленькую девочку, которая предупреждает их условным криком, когда проходить парубок, тогда все девушки выбегают на улицу, с криками схватывают его, на крик их сбегаются соседние девушки в помощь первым, и, пока две или три более сильные держать его, прочие выливают ему за шею свои кувшины и не отпускают, не промочив насквозь. Вот обычное препровождение времени молодежи в праздник Пасхи, но мужчины проводят иначе пасхальный понедельник: по утру они толпою отправляются в замок, где владелец ожидает их по обычаю, низко кланяются ему, после чего каждый подходить и подносит ему курицу или другую птицу; в благодарность господин угощает своих подданных водкою, для чего выкачивают на середину двора бочку и отбивают дно. Крестьяне приближаются и становятся в круг, господин подходит с большою разливною ложкою, наполняет ее водкою и пьет к старейшему из них, после чего передает ему ложку; тот выпивает и в свою очередь передает другому, третьему и т. д., пока снова очередь не придет к первому и пока не опорожнится бочка; если это случится раньше наступления вечера, (что бывает довольно часто,) владелец должен поставить другую бочку на место порожней, ибо он обязан [357] угощать крестьян таким порядком до захода солнца, если они могут устоять на ногах. После захода солнца дается сигнал к отступлению; те, которые держатся еще на ногах, расходятся по домам, другие ложатся и засыпают на улице, где и остаются до пробуждения, если не сжалятся над ними их жены и дети и не доставят домой на носилках; те же, которые слишком переполнят желудок, остаются тут же на дворе замка, пока не проспятся. Отвратительно видеть до такой степени пьяными этих несчастных, которые не съели и куска хлеба за целый день и валяются в грязи как свиньи; я видел, как одного из них везли мертвым в телеге, а тогда было не более двух часов по полудни. Вот странные обычаи, доводящие людей до гибели таким жалким образом; не лучше и пословица, которую они постоянно повторяют: «лучше ничего не пить кроме воды, если не напиваться».
Обыкновенно крестьяне не спят после обеда, но в пьяном виде засыпают таким глубоким сном, что на утро ничего не помнят о предыдущем дне; водка до того отымает сознание, что они едва сохраняют подобие человека. Таким свойством пользуются в тех случаях, если кто намерен получить что-нибудь в подарок; он угощает собеседника, делая вид, будто также пьет, а видя его навеселе, просит, чего хочет (ибо в таком состоянии они отличаются особенною щедрость), и, тотчас получив просимое, немедленно уносит из дому. Наутро ничего не помнящий хозяин чрезвычайно удивлен, не находя подаренного накануне предмета, становится печальным, сожалея о своей расточительности, затем утешается надеждою точно также обойти кого-нибудь и вознаградить свою потерю.
Раз заговоривши о русских или казаках, скажем все, что нам известно о их способе действия в различных житейских случаях и обстоятельствах. Я видел, как казаки, больные лихорадкою, употребляли вместо лекарства половину заряда пушечного пороха, распущенного в полумерке водки, выпивали его, размешавши хорошенько, затем ложились спать и просыпались совершенно здоровыми. У меня был кучер, который не раз делал это и всегда [358] излечивался этим средством, которого и не подозревают ни лекаря, ни аптекари. Я видел также, как иные растворяли в водке золу и выпивали с такими же последствиями; видел также, как раненные стрелою, вдали от хирургической помощи, прикладывали к ране щепотку земли, замешенной в ладони с их собственною слюною и залечивали рану как бы самою лучшею мазью; это доказывает, что необходимость также изобретательна здесь, как и во всякой другой стране. Вспомню при этом, как однажды, на берегу реки Самары, я видел казака, который варил рыбу в деревянном ведерце, какое поляки и казаки привязывают к седлу, чтобы поить лошадей; для этого он клал в сосуд раскаленные в огне камни до тех пор, пока вода не закипела и рыба не сварилась — выдумка, которая на первый взгляд может показаться грубою, но, тем не менее, не лишена остроумия.
Помнится, я уже говорил раньше об одной болезни, которой они подвержены, называемой здесь гостець, французам она известна под именем колтуна; думаю, что будет уместно сказать о ней несколько слов.
Лица, одержимые этою болезнью, в течение года остаются калеками, теряя употребление всех членов подобно паралитикам, но с такими сильными болями во всех членах, что они не перестают кричать. По прошествии года ночью голова больного покрывается такою сильною испариною, что наутро все волосы слипаются в один широкий пласт на подобие трескового хвоста, после чего больной чувствует значительное облегчение, а через несколько дней совсем выздоравливает и чувствует себя лучше, чем когда бы то ни было с одним только неудобством, что нельзя расчесать волос и они безобразны на вид; если же их остричь, то выделяющаяся сквозь волосные поры жидкость по истечении двух дней бросается на глаза и больной слепнет. Болезнь эта считается здесь неизлечимою, но мне удалось счастливо вылечить нескольких больных тем же средством, какое применяется во Франции к больным оспою; иногда больной проводить некоторое время в чужих странах, и перемена воздуха служит [359] лучшим средством, излечивая незаметным образом. Болезнь эта не передается, если пить из одного сосуда с больным, но если мужчина спит с больною женщиною, тогда она переходить от жены к мужу и наоборот. Медики различают гостець мужеский и женский; говорят также, что старые бабы (как здесь называют старух), травят людей и насылают эту болезнь, давая им съесть известный пирожок, другие же — посредством запаха горячей воды, которой пары бросаются на мозг, и вдохнувший их вскоре заболевает. Случается, что дети родятся со слипшимися волосами, но это хороший признак, ибо по мере того, как они растут, волосы выходят и дети теряют способность заразиться этою болезнью впоследствии.
Особенности фауны на Украине.
Отмечу еще одну особенность этой страны, а именно невероятное количество мух вдоль всего течения Днепра. С утра можно видеть обыкновенных и безвредных мух, в полдень крупных в дюйм величиною, которые сильно мучат лошадей, до крови прокусывая им кожу, но еще хуже вечером на берегу реки; тогда появляется такое множество комаров и мошек, что невозможно спать без полога; так называют казаки род палатки, под которою они спят для защиты от этих насекомых, без чего каждый встал бы поутру с совершенно вспухшим лицом. Я испытал это однажды и могу говорить по опыту; лицо мое не ранее трех дней приняло свой первоначальный вид, веки так вспухли, что я почти ничего не видел, не мог открыть глаз, вообще страшно было смотреть на меня. Но казаки, как я сказал, имеют полог, который делается таким образом: срезывают из дикого орешника 15 вилообразных жердочек в палец толщиною и около двух с половиною футов длиною, которые втыкают в землю в виде четырехугольника на расстоянии двух футов одна от другой в направлении длины полога и одного фута в направление его ширины. Вверху кладут вдоль и поперек по пяти таких же перекладин, которые укрепляются на вилочках и [360] привязывают шнурком; затем сверху набрасывается покрывало из бумажной ткани, нарочно для того приготовленное и сшитое по мерке так, что покрывает не только потолок, но и стены, при чем остается еще более фута внизу на земле; этот край подворачивается под матрац или постель, чтобы не пропустить мошек. Под таким пологом свободно могут поместиться два человека, но так спят только старшие офицеры, ибо не каждому позволяют средства завести себе такую палатку. Видя приближение дождя, полог покрывают сверху турецким ковром, сделанным из скрученных ниток и непроницаемым для дождя: ковер этот привешивают на жерди, укрепленной выше полога, и спускают его на обе стороны в два ската 149. — Одним словом, насекомые до такой степени преследуют в этих странах, что приходится непрерывно поддерживать огонь и отгонять их дымом.
От мух перейдем к саранче, которая до того изобилует в этих странах, что напомнила мне кару, постигшую Египет в наказание фараону. Мне пришлось наблюдать здесь это бедствие в течение нескольких лет подряд, в особенности в 1645 и 1646 годах. Насекомые эти прилетают не легионами, но огромными тучами в пять или шесть миль длиною и две или три мили шириною. Обыкновенно приходят они со стороны татарских степей во время сухой весны, так как Татария и лежащие дальше к востоку область черкесов, Абхазия и Мингрелия редкий год избавлены от них; восточный и юго-восточный ветер гонит этих насекомых из названных стран, которые они в конец опустошают. Саранча поедает весь хлеб и траву на корне и где пройдет или остановится, истребляет все без остатка менее чем в два часа, отчего и происходить потом дороговизна жизненных припасов. Если саранча остается в крае в осеннее время до октября месяца — время, когда она умирает, положивши каждая не менее 300 яиц, то следующею весною, при условии сухой погоды, как я уже сказал, вылупливается молодая саранча и бедствие [361] постигает край в 300 раз сильнее; если же во время вылупливания стоит дождливая погода, то молодая саранча гибнет и страна гарантирована от нее на этот год, если только не придет откуда-нибудь новая туча. Невозможно представить себе невероятного количества саранчи: во время полета воздух совершенно переполнен ею и всего лучше можно уподобить ее движение пасмурной погоде, когда снег падает густыми мелкими хлопьями, которые носятся по ветру в разные стороны; когда насекомые эти опускаются на землю для корма, все поля покрываются ими и слышен только некоторый гул, который они производят во время еды; в продолжение одного или двух часов они пожирают все до самою корня, после чего подымаются и летят, куда погонит их ветер, затемняя собою солнечный свет в самый яркий день, словно небо покрыто густыми тучами. В июне 1646 года я провел две недели в одном новом городе, называемом Новгород, где строил цитадель; я был поражен огромными массами саранчи, представлявшей невероятное зрелище, так как она вывелась в окрестностях весною и еще не в состоянии будучи хорошо летать, но только покрывала всю землю, но до такой степени переполняла воздух, что я не мог есть в своей комнате, не зажегши свечи. Саранча переполняла все дома, комнаты, чердаки, конюшни, хлевы, даже погреба; всюду проникали эти насекомые. Я пробовал жечь порох и серу, чтобы отогнать их, но все это ни к чему не вело; едва отворяли дверь, как тотчас появлялось бесчисленное множество насекомых; одни влетали, другие вылетали и кружились во все стороны. Особенно неприятно было поминутно натыкаться на них, выходя на воздух; разлетевшись, они попадали в лицо, в глаза, нос, щеки, нельзя было раскрыть рта без того, чтобы не влетело несколько штук зараз; но этого мало, невозможно было ничего есть, до такой степени животные эти не давали покоя; так, например, желая разрезать кусок мяса на тарелке, вы вместе с тем разрезывали и саранчу, а раскрывши рот, чтобы проглотить кусок, нужно было тотчас же выплевывать влетевшее насекомое. Наконец, самые изобретательные люди становились в тупик [362] перед этими бесчисленными массами, не поддающимися никакому описанию и которых невозможно себе представить, не видевши самому, как довелось мне. Опустошив всю страну в течение двух недель, саранча за это время достаточно выросла и окрепла, чтобы лететь дальше; тогда ее подхватило ветром и унесло в другие страны, где она продолжала производить опустошения. Я видел, как по вечерам она опускается на землю для ночлега; тогда она покрывает все дороги слоем более четырех дюймов в толщину, сидя одна на другой; с большим трудом, сильными ударами кнута удается заставить лошадей двигаться по такой дороге, и то они идут со страхом, насторожив уши, и храпят. Раздавленная нашими колесами и лошадиными копытами саранча издает такой неприятный запах, что он действует не только на обоняние, но и на мозг; я не мог перенести этого смрада, не сполоснувши предварительно нос уксусом и не смочивши им своего платка, который не переставал нюхать. Зато для свиней саранча составляет любимое лакомство; они едят ее с большим удовольствием, сильно жиреют, но никто не ест их в это время, так как все брезгают этою нечистью, причиняющею людям столько зла.— Вот как плодятся и размножаются эти животные. Остановившись там, где застигнет их октябрь месяц, каждое насекомое сверлит хвостом ямку в земле, кладет туда до 300 яиц, загребает яму лапками, после чего умирает, так как век их длится не более шести с половиною месяцев. Ни самые сильные дожди, ни лютые морозы не причиняют ни малейшего вреда этим яйцам, которые сохраняются до весны. Около половины апреля, когда солнце пригреет землю, из них вылупливаются молодые и расходятся во все стороны; в течение шести недель насекомые еще не могут летать, только скачут и потому еще не слишком удаляются от места рождения; но за это время у них отрастают крылья, сами они растут, крепнут, затем подымаются и улетают, куда понесет ветром. Если при начале их полета господствует северо-западный ветер, он уносит саранчу в Черное море, где она погибает; но если ветер с другой стороны, то [363] он гонит ее в глубь края, где она причиняет указанные выше опустошения. Если же во время вылупливания саранчи случается дождливая погода и продержится в течение восьми или десяти дней, все яйца погибают и даже летом, если бывают постоянные дожди в продолжение такого же времени, саранча теряет возможность летать и вся издыхает на земле; тогда жители избавлены от этого бедствия; но в сухое лето (что бывает чаще) они страдают до тех пор, пока она не погибнет естественною смертью в октябре. Мне случилось наблюдать это в течение нескольких лет в здешних странах. Саранча достигает трех четырех дюймов в длину, толщиною же она в палец; на крыльях ее, по словам лиц, хорошо знающих языки, написано халдейскими буквами «Божий гнев», что значить по-французски бич божий; впрочем, я ссылаюсь в этом отношении на тех, от кого слышал это и которые знают этот язык.
Перейдем теперь к тому, что встретилось мне наиболее замечательного по ту сторону Днепра, где протекают две реки, Сула и Супой, обе впадающие в Днепр. В степях между этими реками водятся маленькие зверьки, называемые байбаками на местном языке, которые видом своим и величиною приближаются к африканским кроликам; они имеют всего четыре зуба, два вверху и два внизу и цветом шерсти напоминают ласочку. Живут они в земле подобно кроликам, а в октябре месяце удаляются в свои норы, откуда выходят только в конце апреля и бегают по полям, отыскивая пищу. Целую зиму они живут в земле, питаясь запасами, заготовленными в течение лета; они больше спят, очень расчетливы в потреблении своих запасов и обладают известным инстинктом в деле их заготовления. Можно думать, что среди них есть рабы, так как они заставляют более ленивых ложиться на спину, нагружают им на живот охапку сухой травы, которую байбак крепко придерживает лапами или, вернее говоря, руками, так как эти животные иногда дейетвуют ими почти также как обезьяны своими руками; затем другие тащат его за хвост до входа в нору; таким образом [364] это животное сперва заменяет им сани, а потом принуждено само сносить сено в нору. Я много раз был свидетелем этого, иногда проводил целые дни, наблюдая их с любопытством, и даже разрывал норы, чтобы видеть устройство жилищ; я нашел множество нор, разделенных наподобие маленьких комнаток: одни служат магазинами, другие кладбищами или гробницами, в которых байбаки хоронят своих мертвецов, иные приспособлены для какого-то специального назначения. Живут они от восьми до десяти семейств вместе, но каждое животное имеет свою отдельную нору, где живет в большом порядке; вообще, их республика ни в чем не уступает общежитию пчел и муравьев, о которых так много пишут. Прибавлю еще, что эти животные гермафродиты и, взятые молодыми в мае месяце, легко приручаются. Они ценятся очень дешево на рынке, не более пяти или шести шелягов за штуку. Я выкормил несколько штук; они очень красивы, доставляют в доме столько же удовольствия, как обезьяна или белка и кормятся таким же кормом.
Я забыл сказать, что зверьки эти чрезвычайно хитры; они никогда не выходят из норы, не поставив вперед стражи, которая располагается где-нибудь на возвышении, чтобы предупреждать об опасности в то время, как прочие пасутся. Заметив кого-нибудь, сторожевой байбак становится на задние лапы и свистом подает сигнал к бегству; все спасаются в свои норы, причем сторож уходить последним; там сидят они, выжидая пока, по их мнению, люди не удалились и им можно выйти снова. Расстояние между реками Сулою и Супоем не более шести миль, от Днепра же до границы Московии не более пятнадцати или двадцати; все это пространство населено байбаками, которые живут, как было сказано, и нигде больше не встречаются. Здесь невозможна быстрая езда, так как вся почва изрыта норами; лошади падают, встречая их под копытом, и рискуют поломать ноги; мне это случалось несколько раз. Крестьяне охотятся на байбаков в мае и июне особым образом: они выливают пять или шесть ведер воды в нору, отчего животные принуждены выйти и попадают [365] в расставленный у входа мешок или сетку. Прирученные даже с самого раннего возраста, они все же не могут отрешиться от своей природы и в октябре месяце, если не держать их на привязи, они в самом доме роют нору, куда забиваются на зимнюю спячку и где, если их не тревожить, могут проспать целых полгода, подобно суркам и сусликам. Мои воспитанники исчезали иногда по две недели и больше; после продолжительных поисков открывалась нора, которую я приказывал обыскать, и там мы находили их совсем одичавшими.
В той же местности водится особый род перепелки с синими ногами, мясо которой смертельно для тех, кто его отведает.
Я встречал также в приднепровских степях, близь порогов, особый вид животного ростом в козу, но с очень тонкою короткою шерстью, гладкою почти как атлас, когда животное облиняет, впоследствии же она грубеет; цвет шерсти каштановый, светлее нежели у козы, рога белые и весьма блестящие, ноги и копыта тонкие; животное это называется по-русски сайгак; оно не имеет носовых костей, вследствие чего пасется, постоянно отступая назад, и не может пастись иначе. Мне приходилось есть его мясо, оно также хорошо, как мясо дикой козы, а рога, которые я сохраняю в виде редкости, отличаются белизною, гладкостью и блеском.
В этой стране водятся олени и дикие козы, которые ходят стадами, дикие кабаны огромного роста и дикие лошади, живущие табунами в 50-60 голов, которая очень часто производили среди нас тревогу, так как издали мы легко принимали их за татар. Лошади эти неспособны к труду, даже прирученные молодыми, они годны только в пищу; мясо их очень мягко, нежнее телячьего, но, на мой вкус, оно не так хорошо, ибо слишком пресно; здешние жители, которые едят перец, так как мы горох, поправляют его вкус пряностями. Так как старые лошади не поддаются приручению, то они годятся лишь для бойни, где мясо их продается наравне с воловьим и бараньим. Сверх того ноги диких лошадей испорчены от природы, ибо копыта их, [366] никем не подчищаемые, разрастаются и сжимают их ноги, вследствие чего животные лишены способности быстро бегать. Этим обстоятельством ясно подтверждается, что оно самим Богом предназначено в услужение человеку, без помощи которого становится совсем бессильным и неспособным к бегу.
По берегам здешних рек водятся птицы с очень толстою шеею, или вернее мешком, в котором, словно в садке, сохраняют живую рыбу, чтобы кормиться ею в случае необходимости 150; той же самой породы птиц я встречал также в Индии. Другая птица, заслуживающая внимания, это журавль, который водится здесь в очень большом количестве. На окраинах, близь московской границы, водятся буйволы, белые зайцы и дикие кошки. Близь границ Молдавии встречаются бараны с очень длинною шерстью; хвост их короче обыкновенного, но гораздо шире и имеет вид треугольника; встречаются бараны, которых хвост весит более десяти фунтов; обыкновенно он достигает более десяти дюймов в основании, несколько больше в длину, суживается к концу и наполнен прекрасным жиром. Местные дворяне держат также собак и лошадей «тарантовых», т. е. испещренных как леопарды, очень красивых на вид, которых запрягают в кареты, отправляясь ко двору.
Главный недостаток в Украине состоит в отсутствии соли, которая доставляется из Покутья 151, страны, принадлежащей полякам и лежащей у границ Трансильвании, отстоящей отсюда в расстоянии 80 до 100 миль, как это видно на карте. Все колодцы этой страны наполнены соленою водою, из которой вываривают соль, также как у нас и приготовляют ее столбиками в дюйм толщиною и два дюйма длиною; 300 столбиков продают за один [367] шеляг. Соль эта очень приятна на вкус, но слабее нашей; здесь добывается еще другой вид соли из ольховой и дубовой золы, называемой коломыйскою солью, которую очень приятно есть с хлебом. В окрестности Кракова находятся копи горной соли, чистой как хрусталь, в местности, называемой Величка; в стране замечается также недостаток в хорошей воде, и я думаю, что это одна из причин, порождающих гостец — болезнь, о которой мы говорили выше.
О климате Украины.
Хотя страна эта находится на одной широте с Нормандиею, тем не менее холода здесь гораздо резче и морозы сильнее, чем у нас, как сейчас увидим. Из числа особенностей этой страны можно отметить чрезвычайно холодные зимы, повторяющиеся периодически через несколько лет; тогда наступают такие резкие, жестокие морозы, что становятся совсем невыносимыми не только для людей, в особенности для тех, которые служат в войске, но даже и для лошадей, и других домашних животных. Тогда самая жизнь их подвергается опасности, и люди, поплатившиеся потерею нескольких членов, могут считать, что дешево отделались, лишившись пальцев рук и ног, носа, щек, ушей; естественная теплота парализуется в несколько мгновений, и члены тела погибают от гангрены. Организмы более крепкие, хотя и не сразу лишаются своих оконечностей, но не обеспечены естественною теплотою от ран мучительных и подобных тем, какие бывают при обжогах или инфекционной болезни. Мне случалось наблюдать, как в этой стране сильные морозы истребляют и разрушают все живое не хуже огня. В начале язва едва заметна, не больше горошины, и почти бесполезна, но в течение нескольких дней, иногда нескольких часов, она расширяется и распространяется так сильно, что захватывает целый орган. Таким-то образом две знакомые мне особы в течение самого непродолжительного времени лишились от мороза самых чувствительных органов. В большинстве случаев мороз поражает людей так быстро и с такою [368] силою, что невозможно избежать его действия, в особенности если не принять предосторожностей как внешних, так и внутренних. Смерть от него бывает двоякая; одна быстрая, почти мгновенная, которая, однако, может быть названа спокойною, так как страдания непродолжительны и человек умирает во сне. Отправляясь в дорогу верхом, в повозке или в карете, если не соблюдены необходимае предосторожности, если путник недостаточно тепло одет или же просто не в силах вынести такого резкого мороза, холод охватывает сперва оконечности рук и ног, затем распространяется дальше, приводя человека почти в бесчувственное полусонное состояние, подобное летаргии; им овладевает непреодолимая сонливость, которую если не прервут немедленно, то человек, по-видимому, засыпает, но сном уже непробудным; если же сам он и его окружающие успевают преодолеть этот сон, то человек спасен от смерти. Сам я несколько раз находился в такой опасности, но всегда избавлялся от нее, благодаря тому, что мои слуги, более крепкого сложения и более привычные к резкости климата, всегда будили меня и не давали спать. Другой вид смерти от холода, хотя более продолжительный, но до того ужасный, мучительный и невыносимый, что приводит больного в состояние близкое к бешенству. Вот что случается с самыми крепкими людьми: холод охватывает тело в крестце, вокруг поясницы и у кавалеристов ниже кирасы, сжимает эти части с такою силою, что совершенно замораживает живот, в особенности желудок и кишечник, которые вследствие этого не в состоянии ничего переваривать. Не смотря на постоянный голод, желудок не переносить самой легкой и удобоваримой пищи, какую только можно доставить, как, например, бульон, и тотчас же выбрасывает ее с такими сильными нестерпимыми болями и схватками, подобных которым нельзя и вообразить. Стоны больного прерываются лишь частыми, сильными криками, словно все внутренности его разрываются. Предоставляю ученым медикам исследовать причины столь ужасных страданий, так как это не входить в [369] предмет моих повествований; приведу только то, что мне удалось узнать, благодаря любознательности местных врачей, которые, желая определить причину такой мучительной болезни, произвели несколько вскрытий, обнаруживших, что большая часть кишечника почернела словно от огня, причем кишки как бы склеены между собою. Это убедило их, что болезнь эта не излечима и что по мере того, как внутренности поражаются гангреною, страдания больного усиливаются, заставляя его кричать день и ночь беспрерывно, пока не наступить смерть страшная, продолжительная и неизбежная.
Такие жестокие морозы пришлось нам испытать в 1646 году, когда польская армия вошла в пределы Московии с целью отрезать обратный путь татарам, вторгнувшимся туда, и отбить из рук их пленников, которых они могли увести. Чрезвычайно жгучие и постоянные морозы принудили нас снять лагерь с того места, где мы расположились первоначально; мы потеряли более 2000 человек; из них большинство погибло такою мучительною смертью, как было сказано выше, прочие остались калеками; холод убивает не только людей, но также и лошадей, сравнительно гораздо более крепких и выносливых. В продолжение кампании более 1000 штук отморозили ноги и лишились возможности ходить, в том числе шесть лошадей из кухонного обоза польного гетмана Потоцкого (в настоящее время великого гетмана и краковского кастеляна). Холода эти наступили в то время, когда мы стояли близь реки Мерла 152, впадающей в Днепр. Против этой опасности можно принимать лишь предохранительные меры: нужно хорошо закутаться и запастись всевозможными согревательными средствами, которые могли бы противодействовать столь сильному [370] морозу. Я помещался в повозке или в экипаже и всегда, чтобы согревать ноги, клал на них собаку и покрывал их теплым шерстяным одеялом или волчьим мехом, лицо умывал крепким спиртом, равно как руки и ноги, надевал чулки, пропитанные тем же спиртом, которые оставлял высыхать на ногах. Благодаря этому мне, с Божьею помощью, удалось избежать опасности, о которой я говорил и которой более подвержены те, кто не употребляет горячей пищи, какую едят здесь обыкновенно по три раза в день: она состоит из горячего пива, к которому примешивается немного масла, перцу и искрошенного хлеба; она заменяет суп и гарантирует внутренности от действия холода.
Об избрании польских королей.
Когда умер король Сигизмунд III, архиепископ гнезненский занял его место и председательствовал на конвокационном сейме, созванном им в Варшаве, спустя две или три недели после смерти этого короля. Все сенаторы не преминули явиться сюда для совещания и решения вопроса о времени и месте избрания нового короля. Порешивши этот вопрос, сенаторы возвратились по своим воеводствам, где каждый собрал провинциональный сеймик, т. е. созвал все дворянство вверенной ему области на известный срок и место. Все дворяне съехались и сообща обсуждали избрание нового короля, причем каждый старался высказать все, что мог, в пользу желательного ему кандидата; затем, после всех споров и дебатов, собрание пришло к соглашению относительно нескольких кандидатов, одного из которых, а не кого иного, должны были поддерживать назначенные на элекционный сейм депутаты, после того как каждый из них заявит полномочие на право участвовать в выборах и подавать голос в пользу одного из пяти или шести кандидатов, указанных сеймиком. Таким образом провинциональные сеймики происходили одновременно во всех воеводствах. Депутаты от воеводств или провинций имеют главное значение и власть; по количеству голосов на сейме они сильнее воевод, говорят они не иначе, как от имени всего [371] дворянства, ибо раньше, нежели идти в заседание сейма, они совещаются между собою, приходят к соглашению по всем вопросам, назначенным к обсуждению, и затем не делают никаких уступок. Таким образом, можно сказать, что одни только депутаты имеют силу, так как ни один пункт не может быть утвержден, если не будет принят всеми единогласно и если бы хотя один голос опротестовал и крикнул во всеуслышание «не вольно», все собрание было бы упразднено. Депутаты пользуются этим правом не только при избрании короля, но могут точно также сорвать всякий другой сейм и отменить все постановления сенаторов. В основе конституции лежат следующие пункты:
1) Никто из дворян не может претендовать на корону и не может сам предлагать себя в кандидаты 153.
2) Лицо, избранное королем, должно принадлежать к римско-католической апостольской церкви.
3) Может быть избран в короли только иностранный принц, не владеющий никакою поземельною собственностью в польском государстве, но королевские сыновья, хотя и рожденные в Польше, все же считаются здесь иностранцами и потому не могут приобретать наследственных имений, как это делает местное дворянство. В силу этого они и могут быть избираемы в короли, как, например, король Владислав IV, который был старшим принцем за смертью его отца, короля Сигизмунда III; ему же наследовал брат его, Ян Казимир, ныне царствующий, чем нисколько не нарушается избирательный принцип в порядке престолонаследия.
Вот порядок избрания короля, которое происходит обыкновенно в открытом поле, в расстоянии полумили от Варшавы, столицы Мазовии и обычной королевской резиденции; город этот служит центром для всех провинций, соединенных с польскою короною, а в замке его заседают сеймы. Место выборов [372] расположено в полумиле от города по данцигской дороге; оно представляет небольшой парк от 1000 до 1200 шагов в окружности, окопанный неглубоким рвом около пяти или шести футов шириною, назначение которого преграждать доступ лошадям. Посередине разбиты два больших шатра, в одном происходить избрание и заседают сенаторы, в другом депутаты от провинций, которые сперва совещаются между собою и прежде, чем явиться в заседание сената, каждый показывает свои инструкции и то, на что он может изъявить согласие. В предварительных совещаниях депутаты должны все обсудить и придти к соглашению относительно того, за что голосовать и против чего возражать, для этого собираются ежедневно в течение шести-семи часов и высказывают всевозможные доводы для поддержания своих требований. Во время избрания покойного короля Владислава в течение двух недель с лишком маленький парк был окружен восьмидесятитысячною конницею, состоявшею из солдат различных сенаторов, так как каждый сенатор привел с собою более или менее значительный вооруженный отряд. Так, например, краковский воевода явился в сопровождении семитысячного отряда; другие также имели хоругви сообразно со своими средствами, каждый прибыл в сопровождении своих друзей и подчиненных в возможно лучшем вооружении и порядке, с решимостью вступить в бой в случае несогласия. Заметим, что во все время выборов целое дворянство страны находится в выжидательном положении и готово вскочить на коней при малейшем отголоске раздора, ссоры или неудовольствия и броситься на каждого, кто вздумал бы посягнуть на его вольности. Наконец, после многих дебатов и совещаний собрание пришло к соглашению, остановилось на выборе в короли одного из королевичей, каждый скрепил акт избрания своею подписью, по крайней мере, главнейшие из сенаторов и депутатов, но огласили выбор только на следующий день. После того все возвратились по своим квартирам и приказали своим отрядам выстроиться в боевой порядок, согласно распоряжению великого гетмана (так как в то время все повинуются большому знамени королевства), [373] и держаться наготове, чтобы приветствовать нового короля; войска провозгласили его, трижды прокричав его имя. Затем последовали троекратные пушечные и ружейные залпы, сопровождавшиеся выражением радости всех присутствующих, после чего весь сенат поднялся с места и главнейшие сенаторы отправились к старшему принцу, избранному ныне в короли. Он находился в то время в соседней деревне в полумиле расстояния. Его приветствовали от имени целого государства, и сенаторы произнесли речь, в которой объявили, что страна избрала его своим королем, умоляли принять избрание и править с благоразумною осмотрительностью и уверяли, что он будет иметь верных и покорных подданных. После того как король принял избрание, сенаторы показали ему статуты и законы, (известные ему еще раньше), которые он обещал сохранять ненарушимо. На следующий день короля сопровождали во храм св. Иоанна в Варшаве, где он пред алтарем и пред лицом целого собрания принес присягу — сохранять ненарушимо предложенные ему условия:
1) Никогда не пользоваться коронными имениями кроме тех, которые назначены на его содержание.
2) Никогда не приобретать и не владеть ни пядью земли на всем протяжении государства.
3) Никому не выдавать патентов и полномочий на право вербовать солдат, если не будет на то постановления сейма.
4) Не брать под стражу польского дворянина ни за какое преступление, по прошествии 24 часов с момента его совершения, кроме оскорбления величества или государственной измены.
5) Король не может объявлять войны другой державе или даже отправлять посольства по делам государственным без согласия Речи Посполитой.
6) Сейм назначает трех сенаторов, которые должны будут составлять совет короля, постоянно находиться при его особе и следить за тем, чтобы он не задумал чего-либо в ущерб дворянскому сословию; эти три сенатора отбывают службу поочередно, [374] сменяясь каждые три месяца, и король ничего не может сделать без их ведома.
7) Без согласия сената король не имеет права вступить в брак, заключать союзы, ни даже выезжать за пределы государства
8) Он не может жаловать дворянских грамот лицам низших сословий за какие бы то ни было заслуги, кроме государственной службы, и то не иначе, как с согласия сената.
Поставленный в такие условия, король, тем не менее, пользуется правом раздавать по желанию церковные бенефиции и староства, если таковые окажутся вакантными, с тем, однако, условием, чтобы последние раздавались только коронным дворянам, тем по преимуществу, которые окажутся достойными этого по своим заслугам на войне, в посольствах и других общественных делах, дабы для них это служило наградою, а для других примером для подражания и поощрением, побуждающим их быть полезными и добродетельными.
Король пользуется также правом разрешать жечь леса в государственных имениях для добывания поташа и других продуктов, представляющих очень крупный доход, что, впрочем, ведет к сильному истреблению лесов.
Он имеет также верховное право раздавать пожизненно все должности от самых низших до самых высших, причем получившие их лица могут быть смещены не иначе, как с собственная согласия или по суду.
Король назначает срок и созывает сеймы, которые собираются обыкновенно через каждые два года. Он может также, отправляясь лично на войну, потребовать, чтобы все дворянство любой провинции сопровождало его; лица, уклонившиеся от похода, подвергаются смертной казни, род их лишается дворянского достоинства и имения конфискуются в пользу государства. Таковы размеры его власти; хотя он и король, но руки его во многом связаны, он не может ничего сделать по своей воле и принужден часто соглашаться на вещи для него неприятные. Впрочем король — [375] есть глава республики, все делается его именем, хотя он не можете ничего решить или предпринять самолично, как мы сказали.
Права и нравы польских дворян.
Все польские дворяне считаются равными, между ними нет никаких градаций как во Франции, Германии, Италии, Испании и др., где существуют герцоги, маркизы, графы и бароны; здесь нет иных ленов кроме староств, т. е. государственных поместий, которые король отдает в управление дворянам. Своими собственными землями они владеют без всяких ограничений и зависимости друг от друга, почему беднейшие из дворян считаются равными по достоинству самым богатым; хотя они оказывают почет лицам, занимающим коронные должности, но каждый, даже самый незнатный дворянин утверждает, что со временем, по милости короля, он может также сделаться сенатором; поэтому все они с самой ранней юности изучают латинский язык, на котором написаны все законы страны. Все стремятся также получить в пользование какие-нибудь бенефиции в коронных имениях; это поощряет их к добродетели, побуждает служить в войске и при случае совершать блестящие и великодушные подвиги с целью быть замеченными гетманом, который доложил бы о них королю, а тот в свою очередь наградил бы их какою-нибудь вакантною бенефициею.
Сверх того дворянство имеет привилегию избирать короля, как мы сказали выше, а король не может арестовать дворянина за самое важное преступление по прошествии суток с момента его совершения, кроме оскорбления величества; никто не может быть заключен в тюрьму раньше, чем дело его не будет рассмотрено и решено, пока не будет произнесен приговор и сам подсудимый троекратно вызван в суд.
Таким образом подсудимый остается на свободе, может просить судей и даже присутствовать при допросе свидетелей противной стороны, не опасаясь быть задержанным раньше окончания процесса, а тогда поспешно укрывается в какой-нибудь монастырь, [376] служащий убежищем; туда укрываются преступники, которые не в состоянии спастись собственными силами. Знатные вельможи насмехаются над правосудием и разъезжают по селам в сопровождении вооруженных отрядов, достаточно сильных, чтобы противостоять лицам, с которыми ведется процесс. Обыкновенно суд приговаривает к обезглавливанию и конфискации имущества 154; приговор объявляется во всеуслышание, при чем подсудимый троекратно призывается предстать пред судом в течение часа; (разумеется он не так наивен, чтобы добровольно отдаться в руки палача, зная заранее, что будет осужден на смерть). Так как подсудимый не явился, то суд прибавляет к приговору инфамию, т. е. разрешение каждому убить его при встрече, и в силу того же приговора каждый, кто будет есть и пить с ним, точно также присуждается к потере чести. Если противная сторона не достаточно могущественна, то она входит в соглашение с осужденным и за известную сумму денег признает себя удовлетворенною, прекращая все претензии, после чего преступник может исходатайствовать королевское помилование, за две или три тысячи злотых получает грамоту, освобождающую его от приговора и инфамии, и снова вступает во владение всем своим имуществом. Но если преступник слабее своего противника, он должен для спасения жизни оставить отечество, а его имущество конфискуется в пользу короны. Это и есть те бенефиции, которыми не может владеть король и которые он раздает в пожизненное пользование дворянам. Время, однако, по пословице, смягчает преступление; друзья осужденного хлопочут за него в течение нескольких лет, тем временем может случиться, что противная сторона умрет или сжалится, простит его или примирится, после чего изгнаннику легко получить обратно свое имущество, если оно сколько-нибудь значительно.
Иное дело по отношению к служащим в войске; на них смотрят как на солдат, а не как на дворян, арестуют за [377] малейшие проступки и предают военкому суду, приговор которого немедленно приводится в исполнение.
Дворяне пользуются правом брать земли в аренду, не унижая своего достоинства и продавать все продукты своих имений, но вообще другого рода торговля запрещена им точно также как и во Франции.
В личных своих ссорах они не обязаны давать удовлетворение поединком за оскорбление; если же дворянин считает себя оскобленным, он собирает приятелей и храбрейших из своих подданных, устремляется в поход навстречу противнику и не положит оружия, пока не сразится с ним или пока не явится посредником кто-нибудь из общих знакомых, который примирит их и вместо сабли вложит им в руки по большому кубку токайского, которое они должны выпить за здоровье друг друга.
Дворяне имеют привилегию носить короны в своих гербах подобно владетельным князьям, отливать для себя пушки в каком угодно количестве, строить замки более или менее сильные сообразно со своими средствами, чего не могут им запретить ни король, ни Речь Посполитая; не достает им только права чеканить монету, чтобы стать настоящими монархами. В прежнее время монета чеканилась от имени республики, теперь же только от имени короля. Наконец дворяне, как было сказано, пользуются безграничною верховною властью над своими подданными крестьянами, крепостными в их наследственных поместьях; но власть их над крестьянами коронных имений, находящихся в пожизненном их пользовании, более ограничена; там дворянин не имеет права казнить крестьянина без суда или без повода отбирать его имущество, ибо коронные крестьяне могут жаловаться на притеснения королю, который покровительствует им и отстаивает их права.
Впрочем дворянин не может быть осужден на смерть за убийство чужого крестьянина, но приговаривается по закону к уплате 40 гривен наследникам покойного, и дело прекращается (гривна составляет 32 сольда). На суде достаточно свидетельства двух лиц дворянского сословия, чтобы осудить на смерть крестьянина, [378] между тем как требуется показание четырнадцати крестьян, чтобы обвинить дворянина.
Иностранцы не могут приобретать земель в Польше, равно как и местные крестьяне не имеют собственной земли, но каждое поколение получает ее в пожизненное пользование от своего владельца за весьма значительную плату, без права продавать или закладывать свой участок, который по желанию может быть отобран владельцем. Но мещане имеют право приобретать в собственность дома в городах и сады вокруг города, что составляете одну из городских льгот и привилегий. Из всего сказанного можно видеть, что все земли в государстве сосредоточиваются в руках дворянского сословия, составляя для него главный источник дохода, за исключением коронных земель, (не наследственных, как было указано выше), где существуют села, находящиеся в непосредственной зависимости от короля, раздаваемые им боярам, особому сословию, которое занимает середину между дворянским и мещанским. Они получают земли в личное и потомственное владение с обязательством отбывать военную службу на свои средства, являться по первому призыву великого гетмана в назначенный им пункт и выполнять все, что потребуется для государственной службы. Некоторые из бояр довольно зажиточны, но большинство очень бедно. Что касается польского дворянства, оно владеет значительными богатствами, как было сказано выше, но в Мазовии, где дворяне чрезвычайно многочисленны и составлять не менее 1/6 всего населения, они значительно беднее, так что большинство занимаются земледелием и не считают себя унизительным ходить за плугом или служить в свите крупного магната,— занятие во всяком случае более почетное, нежели служить в кучерах, к чему бывают вынуждены менее способные из них. Например, двое таких людей были у меня кучерами в течение нескольких лет, которые я провел в этой стране, занимая должность старшего капитана артиллерии и королевского инженера, не смотря на то, что они были несомненными дворянами. [379]
Наследственные имения дворян свободны от зимних квартир и всяких военных постоев; они должны только давать дневку войскам, если лежат на пути их следования; армия может квартировать исключительно в коронных имениях.
Если наследство распадается между несколькими братьями, старший брат производить раздел, а младший первый выбирает себе часть.
Вступая во вторичный брак, вдова имеет право передать все свое имущество мужу в ущерб детям; этот закон держит детей в повиновении родителям.
Польское дворянство отличается услужливостью и униженностью перед высшими, как, например, перед воеводами и прочими сановниками, оно любезно и предупредительно с равными себе соотечественниками, но нестерпимо дерзко по отношению к низшим; внимательно к иностранцам, которых здесь, впрочем, немного и с которыми неохотно сообщаются. С турками и татарами встречаютсв только на войне с оружием в руках: что касается москвитян, то с ними поляки не имеют никакого общения по причине их грубости, стараются даже избегать разговоров с ними, равно как с шведами и немцами, к которым питают сильную ненависть и отвращение. Если поляки прибегают иногда к помощи немцев, то ни иначе как вынужденные к тому крайнею необходимостью; французов, напротив, называют своими братьями и имеют с ними много общего в нравах и наклонностях, в привычке высказываться свободно и откровенно, согласно своему открытому и веселому темпераменту, отличающемуся полным отсутствием меланхолии. С своей стороны французы, имеющие с ними сношения, чрезвычайно уважают их, ибо вообще поляки добры и щедры без хитрости, совсем не мстительны, отличаются остроумием, а более образованные из них способны на великие дела. Польские дворяне обладают отличною памятью, любят роскошь и великолепие особенно в одежде, которую украшают драгоценными мехами; мне [380] случалось видеть собольи костюмы стоимостью больше 2,000 талеров 155, украшенные крупными пуговицами из золота и рубинов, изумрудов, алмазов и других драгоценных камней. Каждого магната сопровождает многочисленная свита служащих; дворяне отличаются храбростью и мужеством, а в искусстве владеть оружием превосходят всех своих соседей как люди, постоянно упражняющиеся в нем, находясь в постоянных войнах с могущественными народами Европы, каковы турки, татары, москвитяне, шведы, немцы и др.; иногда с двумя и тремя державами зараз, как случилось, например, в 1632 и 1633 годах.
Тогда одновременно велась война против турок, татар и москвитян, из которой поляки вышли победителями, выигравши несколько сражений, и тотчас же занялись шведскою войною 1635 года. Вскоре, однако, при посредстве французского посланника Даво (D’Avaux), заключен был мир в Пруссии между Польшею и Швециею к большому удовольствию обоих монархов.
Кроме щедрости поляки отличаются гостеприимством, с большим радушием принимают друзей, почтивших их посещением, а также иностранцев, которых встречают впервые и которых трактуют как давних и близких знакомых. Встречаются в этой стране весьма богатые магнаты, имеющие по 800,000 ливров годового дохода из одних только наследственных имений, не считая коронных, обнимающих более 1/6 части целого государства. Эти огромные богатства происходят от того, что крестьяне не пользуются правом наследственной земельной собственности; таким образом все земли принадлежат дворянам, увеличиваясь то путем завоевания, то путем конфиската имущества мятежных и непокорных, которое причисляется к коронным имениям. Но дворяне, опасаясь, чтобы король, владея этими поместьями, не сделался самодержавным, устраняют его от владения земельною собственностью и обращают ее в свое временное пользование.
Отправляясь в поход, польские дворяне снаряжаются таким странный образом, что если бы они встретились в нашей армии, то [381] возбудили бы скорее любопытство, нежели страх, не смотря на большое количество наступателького оружия, которым они увешаны. Для примера приведу вооружение п. Дечинского, ротмистра (т. е. капитана) казацкой хоругви 156. Прежде всего сабля, надетая поверх кольчуги, шлем, состоящий из железного шишака с куском такой же ткани как на кольчуге, покрывающем виски, затылок и плечи, карабин или вместо него лук и колчан; у пояса привешены шило, огниво 157, нож, шесть серебряных ложек, вложенных одна в другую и заключенных в футляр из красного сафьяна; за поясом — пистолет, парадный платок, другой мешок из мягкой кожи, который складывается и расправляется; он служить для питья, заменяя походный стакан, и содержит добрую кварту; там же шабельтас (большая плоская сумка из красного сукна, в которой хранятся письма, бумаги, гребни и даже деньги), нагайка, два-три пучка шелковых шнурков, толщиною в полмизинца, предназначенных для связывания пленников, если удастся их поймать. Все это висит у пояса с правой стороны и сверх того рог для подчистки рта у лошади. Сзади у седла привязано деревянное ведерце, из которого поят лошадей, вместимостью в полведра, и трое ремневых пут для треножения лошадей, отпускаемых на пашу. Наконец, если лук он заменял ружьем, висящим на перевязи, то к нему прибавлял лядунку с патронами для карабина и пистолетов, пороховницу и ружейную отвертку. Судите, может ли свободно сражаться человек, навьюченный таким образом.
Гусары, вооруженные копьями, пополняются обыкновенно из очень богатых дворян, имеющих до 50,000 ливров дохода. Все они имеют прекрасных турецких лошадей, приводимых из Карамании, одной из малоазийских провинций; самая дешевая стоит не менее 200 червонцев. Каждый является в полк с пятью [382] лошадьми, так что сотня гусар состоит из двадцати дворян, которые едут все в ряд, образуя фронт, а за ними следуют в четыре ряда их служители, в ряд за своим господином. Все вооружены копьями около 19 футов длиною; наконечники, полые до самого острия, надеты на длинное, крепкое древко; к ним прикрепляется очень длинный двухцветный значок, достигающий от четырех до пяти локтей в длину, белый с красным, синий с зеленым, белый с черным, но всегда в два цвета вероятно для того, чтобы пугать неприятельских лошадей; ибо когда всадники несутся в карьер в атаку, опустив копья, эти значки развеваются, описывая круги и наводя страх на неприятельских лошадей, ряды которых они желают прорвать. Вооружение гусар состоит из панцирей, т. е. кирасы, наручников, наколенников, шлема и пр., сабли у левого бока и палаша, привязанного к седлу с левой стороны; у правой луки висит длинный меч, широкий у рукояти и суживающийся к острию, назначение которого — колоть лежащего на земле, живого еще неприятеля; для этой цели меч имеет около пяти футов в длину и круглую головню, чтобы сильнее можно было нажимать вниз и прокалывать кольчугу. Палашом режут тело, а саблею рубят кольчугу. Они носят также боевые секиры, весом не менее шести фунтов, очень острые и с длинными рукоятями, которыми раздробляют или пробивают неприятельские панцири и шлемы.
Если вооружение и военные приемы поляков сильно разнятся от наших, то дальнейшее изложение покажет вам, что их пиры и соблюдаемые при них церемонии совершенно своеобразны и отличаются от обычаев всех других народов в мире. Особенно стараются щегольнуть в этом отношении дворяне; как богатейшие из них, так и менее зажиточные принимают гостей слишком роскошно, не по своим средствам; я могу утверждать положительно, что их обыкновенные обеды значительно превосходят обилием и разнообразием наши торжественные пиры; можно же себе представить, каковы бывают их пиры, даваемые в исключительных случаях. Особенно отличаются этим крупные магнаты и [383] коронные сановники во время сейма в Варшаве в те дни, когда они свободны от заседаний в сенате; тогда происходят пиршества, достигающие стоимостью до 50 и 60,000 ливров. Расход весьма значительный, если принять во внимание приготовленные блюда и способ сервировки, тем более что здесь совсем не употребляют ни мускуса, ни амбры, ни жемчуга, ни тому подобных роскошных приправ, поглощающих огромные суммы в других странах. Здесь подаются кушанья самые обыкновенные и грубо изготовленные, но в изумительном количестве, ибо много истребляется служителями и лакеями гостей (как мы увидим ниже), и это более всего увеличивает сумму расхода. Чтобы представить вам образчик того, во что может обойтись целый пир, скажу за верное, на основами счетов, которые я сам видел, что несколько раз в одной только статье помечено было, например, одних стаканов на 100 талеров, а между тем посуда эта совсем не дорогая, не более одного сольда за штуку.
К обеду приглашают обыкновенно не более четырех или пяти сенаторов, к которым присоединяют иногда находящихся при дворе посланников, что составляет очень незначительное число лиц, сравнительно с теми затратами, какие мы только что привели. Но количество гостей увеличивается их свитою; каждый из сенаторов приводит с собою 12-15 человек, что составит в общем компанию из семидесяти или восьмидесяти особ, которые садятся за стол, установленный из трех столов подковообразно, т. е. соединенных концами под углом и представляющих в целом длину около ста футов. Столы накрываются обыкновенно тремя прекрасными тонкими скатертями, а вся столовая сервировка бывает из позолоченного серебра; на каждой тарелке кладется хлеб, покрытый очень маленькою салфеткою, не больше платка величиною, и ложка без ножа. Приготовленные так столы расставляются обыкновенно в обширной зале, в конце которой находится буфет, убранный множеством великолепной серебряной посуды и окруженный решеткою в виде небольшого парапета, за которую никто не может входить кроме пивничего и служителей. На буфете нередко возвышаются восемь [384] или десять столбцов серебряных блюд и такое множество тарелок, что кипы их нередко достигают человеческого роста, довольно значительного в этом крае. Против буфета, обыкновенно над входною дверью, расположены хоры, на которых помещаются музыканты, играющие на различных инструментах, и певцы. Играют они не все вместе, чтобы не заглушать друг друга, но сперва начинают скрипки, за ними следуют трубы в требуемом количестве, а после них раздаются довольно мелодичные голоса детей, нанятых для хора; в таком порядке повторяются эти мелодии и продолжаются вплоть до окончания пира. Что касается музыкантов, то они едят и пьют раньше, так как в продолжение пира они должны исполнять свое дело и не могут отвлекаться едою.
Когда все готово и столы уставлены различными кушаньями, гостей приглашают в залу, посредине стоят четыре шляхтича, из которых двое держат вызолоченные серебряные тазы не менее трех футов в диаметре и такие же рукомойники соответственной величины; они подходят к знатным гостям, подают им умыть руки и удаляются, а на их место подходят два других, которые держат за оба конца очень длинный (до трех локтей) 158 утиральник и подают всем гостям, которые вытирают руки; после этого хозяин дома просит всех к столу, указывая место каждому, сообразно его чину и общественному положению. Когда все гости размещены, подается первая перемена, при чем служат крайчие, по три у каждого стола; кушанья приготовлены по здешней моде, а именно: одни с шафраном, т. е. с желтым соусом, другие с вишневым соком, т. е. с красным соусом, иные с выжимками и соком из слив, отчего получается черный соус, иные, наконец, приправлены серым соусом из вареного лука, протертого через сито; эта приправа называется у них «гонща». Каждый вид мяса подается особо вместе со своею подливкою, нарезанный большими кусками, чтобы каждый мог взять кусок [385] сообразно своему аппетиту; здесь никогда не подают супа, так как мясо готовится вместе с бульоном и названные блюда перемежаются различными мясными паштетами. Каждый берет по желанию тот или другой соус, которых никогда не бывает больше четырех, указанных выше. Затем подают жареную говядину, баранину, телятину и кур без соуса; как принято в местной кухне, жаркое хорошо приправлено солью и пряностями, так что совсем не требуется солонок, которых никогда и не подают. По мере того, как очищается одно блюдо, на место его подают другое, как то: соленую капусту с кусками соленого сала, или вареное пшено, или тесто, которое они едят как лакомство; делают также другой соус из особого корня, называемого хреном, который растирают и смачивают уксусом; он имеет очень приятный острый вкус и представляет отличную приправу к свежему и соленому мясу и разного рода рыбе.
Когда первая перемена окончена и блюда очищены не столько приглашенными, сколько их свитою, о чем подробнее будет рассказано ниже, слуги убирают со стола и снимают первые приборы вместе с верхнею скатертью. Затем следует вторая перемена, состоящая из жареного мяса: воловьего, бараньего и телячьего, которое подают целыми четвертями, также жареных каплунов, кур, цыплят, гусей, уток, зайцев, оленей, диких коз и кабанов и разной иной дичи, как то: куропаток, жаворонков, перепелов и других мелких птиц, изобилующих в крае. Что касается голубей, то их не едят здесь, так как они очень редки в этой стране, равно как кролики и бекасы. Все эти кушанья подаются без определенного порядка, вперемежку одни с другими для разнообразия и сопровождаются разного рода салатами. Затем следует закуска, состоящая из нескольких различных соусов: например, протертый горох с большим куском сала, от которого каждый берет себе часть, разрезывает ломтиками в игральную кость величиною и ест ложкою вместе с пюре, не разжевывая; это у них очень лакомое блюдо, так что обед считается неполным, если оно не подается при конце, равно как [386] пшено с маслом или толченый ячмень, приготовленный точно также, который они называют каша (а голландцы грю); или тесто в масле, нарезанное наподобие макарон и наполненное сыром, или же другой вид теста из гречневой муки в виде маленьких, очень тонких лепешек, которые смачивают маковым молоком; блюдо, которое, по моему мнению, едят с целью окончательного пресыщения и усыпления.
Вторая перемена убирается точно также, как предыдущая, после чего подается десерт, какой позволяет время года и обстоятельства, как то: сливки, сыр и пр., чего я уже не могу теперь припомнить; но все эти кушанья и лакомства настолько ниже самых простых наших рагу, что я не променял бы одного нашего на десять польских блюд. В некоторых отношениях, впрочем, их кухня стоит значительно выше нашей; так, например, они отлично умеют приготовлять рыбу; действительно в этой стране водятся лучшие породы рыб и приготовляют их так хорошо, придают им такой приятный вкус, который может возбудить аппетит у людей самых пресыщенных. В этом отношении поляки превзошли все другие народы, и это не только мое личное мнение и мой вкус, но так думают все французы и прочие иностранцы, которые бывали на их парадных обедах. И в самом деле, в этом нет ничего удивительного, так как для приготовления не жалеют ни вина, ни масла, ни пряностей, ни коринки, ни других подобных приправ, с помощью которых при некотором умении можно изготовить очень хорошие и вкусные блюда. Во время обеда поляки пьют немного, чтобы сперва положить хорошее и прочное основание; пьют лишь пиво, которое наливают в высокие цилиндрические стаканы, и кладут в него гренки из хлеба, поджаренные в масле.
Я уже заметил выше, что при первой и второй переменах блюда убирают совсем почти пустыми; хотя сами гости съедают лишь небольшую часть, но это совершенно понятно, если вспомним, что каждый из сидящих за столом имеет при себе одного или двух лакеев и, отдавая им тарелку, чтобы получить чистую, [387] берет из блюда кусок по своему вкусу и передает лакею. Получив свою часть, слуги, столпившись в одном конце залы, поедают или, вернее, пожирают все, как бы украдкою, с самым неприличным и дерзким шумом, которого, впрочем, не прерывают их господа, так как это здесь в обычае и сами они тому причиною. Когда господа плотно поели за столом, а слуги сожрали все полученное от них в разных углах залы, все начинают пить настоящим образом за здоровье друг друга, уже не пиво, как до того времени, а вино самое лучшее и тонкое, какое есть на свете. Вино это, хотя и белое, придает лицам самый яркий румянец и сильно увеличиваете стоимость пира, так как поглощается оно в огромном количестве, а стоит по четыре ливра кварта; ценится оно не потому, чтобы было особенно редко, а за его качества. Тот, кто выпил здоровье приятеля, передаете ему свой стакан, наполненный тем же вином, для ответного тоста, что и выполняется без всякого затруднения. При этом не требуется услуги лакеев, так как столы уставлены большими серебряными графинами и кубками, которые едва успевают наполниться, как тотчас снова опоражниваются и по прошествии одного или двух часов от начала этого милого занятия перед каждым собирается такое огромное количество стаканов, что выпить их нет никакой возможности. Расставлены они в виде всевозможных геометрических фигур: квадратов, треугольников, овалов и кругов, которые быстро меняют очертания, ибо стаканы находятся в таком непрерывном движении, что, я уверен, течение планет на небе не представляет столько извилин и аномалий; всему причиною приятные свойства этого прекрасного белого вина. После четырех-пяти часов столь приятного и не трудного занятия иные, наскучив им, засыпают, другие, не в силах будучи удержать подобного количества жидкости, выходят, чтобы облегчиться, и возвращаются готовыми снова продолжать состязание; иные рассказывают о своих геройских подвигах на этом поле и хвалятся, что они остались победителями, одержавши верх над всеми соучастниками. Но поведение господ ничто в сравнении с тем, что делают [388] их слуги, ибо, если они причинили много убытков во время обеда, то теперь убытки несравненно значительнее, так как они поглощают вина в десять раз больше сравнительно с господами; при этом они совершают неслыханные дерзости, например, вытирают грязные и жирные тарелки самыми прекрасными и редкими драпировками или даже висящими рукавами своих господ без всякая уважения к ним самим и к их дорогим костюмам; чтобы увенчать дело, все пьют с таким усердием, что никто не остается свободным от действия вина; под конец все пьяны — и господа, и слуги, и музыканты, за исключением только тех, на чьей ответственности лежит сбережение серебряной посуды; эти последние напиваются только вполовину и по возможности следят за тем, чтобы никто не вышел из дома, пока не собрано все серебро. Однако и эти официанты не всегда вполне воздерживаются и часто бывают малоспособны к выполнению своей обязанности, отчего в большинстве случаев не обходится без пропажи нескольких предметов.
Вот что в настоящее время подсказала мне память относительно всего виденного и слышанного в этой северной стране, относительно ее топографии, племен, ее населяющих, их вероисповедания, нравов и военных приемов. Если, кроме всего сказанного, я припомню еще что-нибудь достойное вашего внимания, я не уклонюсь от исполнения своей обязанности, но предоставлю его вам от всего сердца в надежде, что если предложенное не пришлось вам по вкусу, вы простите мое неумение писать более гладко, чем подобает рыцарю, который в течение целой жизни руководил земляными работами, отливал пушки и жег порох.
Комментарии
141. В приведенном Бопланом рассказе о выборе кошевого вкралось недоразумение: запорожский этикет требовал, чтобы избранное лицо долго отказывалось от принятия должности, ссылаясь из скромности на недостаток способностей и незначительность своих заслуг; должность принималась наконец, как бы под влиянием настояний и угроз товарищества. Эту условную церемонию Боплан счел серьезною опасностью для избранного лица; мы не встречаем ни одного факта, указывающего на то, чтобы кто-либо был казнен за отказ от должности.
142. Казаки выезжают обыкновенно в море после дня Св. Иоанна и возвращаются не позже начала августа. — Примеч. Боплана.
143. Т. е. в Азовское море.
144. Для того, чтобы восстановить этот путь, нужно, по-видимому, изменить названия рек, приведенные Бопланом: вместо Миуса нужно принять Кальмиус; Тачавода — есть, вероятно, искажение названья «Волчья вода»; если таким образом видоизменить названия, то понятен будет указанный Бопланом волок.
145. Очевидно, Боплан, как иностранец, принял исключительный частный случай за общераспространенный народный обычай сватовства, который хорошо известен по многочисленным ритуалам украинской свадьбы, изданным во многих этнографических сборниках. Описанный Бопланом обычай мог иметь место в таком только случае, когда молодой человек, виновный перед девушкою уклонялся от исполнения данных ей обещаний; только в таком случае в понятны покровительство и поддержка, оказываемые девушке представителями церкви, равно как в давление на ее возлюбленного со стороны его родителей и общественного мнения.
146. Боплан, очевидно, слышал какую-то старинную сказку или легенду и на этом основании предположил существование странного, рассказанного им обычая.
147. Боплан имеет в виду предание, записанное польскими летописцами об избрании баснословного, вероятно, никогда не существовавшего, польского князя Лешка второго. (См. хронику Викентия Кадлубка, изд. Пржездзецкого 1862 г., стр. 20-22).
148. Боплан, помещая легкомысленно эти замечания, очевидно, не знал религиозного значения христосования, т. е. поцелуев в день св. Пасх,и не мог воздержаться от крайне неуместной шутки, назначенной для потехи своих читателей. Эта шутка становится совершенно непристойною в применении к лицу столь просвещенному и серьезному как Петр Могила, вся жизнь которого протекла в неусыпных заботах о благе церкви.
149. Для объяснения устройства полога у Боплана приложены чертежи, которые мы сочли излишним воспроизводить.
150. Пеликаны, известные в народе под названием «бабы». Последние, весьма, врочем, редкие экземпляры встречаются поныне в низовьях Днепра.
151. Покутьем называлась область, составлявшая юго-западный угол Червоной Руси, между Днестром, Молдавскою границею и Карпатами, по преимуществу в бассейне верхнего Прута; к Покутью можно отнести нынешние поветы Галиции: Снятинский, Коломыйский, Коссовский и Надворнянский.
152. Река Мерло, левый приток Ворсклы, протекает в нынешнем Богодуховском уезде Харьковской губернии. О бедствии, постигшем от мороза польскую армию на берегах Мерла в конце января 1646 г., мы находим подробные сведения в дневнике Освецима (Киевская Старина 1882 г. кн. I, стр. 149-150), а также в летописи Величка (т. IV, стр. 295).
153. Положене Боплана ошибочно; напротив того, каждый шляхтич имел право на избрание в короли и несколько королей — Михаил Вишневецкий, Ян Собеский и Станилав Понятовский — были избраны из шляхетского сосоловия.
154. К такому наказанию обыкнвенно приговаривается дворянин, убивший другого дворянина.— Прим. Боплана.
155. Escus. Французская крупная серебряная монета экю заключала 6 ливров, т. е. почти 6 франков.
156. Это легкая конница, вооруженная луками и стрелами. Прим. Боплана.
157. Оно служит для оттачивания сабли и ножа, а также для того, чтобы высекать огонь. Прим. Боплана.
158. В подлиннике «aulse». Мера aulse заключала в себе 1,20 нынешнего метра.
(пер. К. Мельника)
Текст воспроизведен по изданию: Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып. II (первая половина XVII ст.). Киев. 1896
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Андреев-Попович И. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001