Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ТИТМАР ИЗ МЕРЗЕБУРГА

ХРОНИКА

CHRONICON

45. Германия и Италия в правление императора Гейнриха II св. 1004-1014 г.

(в 1014 г.).

Содержание первый трех книг этой хроники и вся четвертая изложены нами выше, в ст. 34, на стр. 539 и след. В 34 главе четвертой книги (см. выше, на стр. 561), автор обещает в следующей книге, т. е. пятой, рассказать историю правления Гейнриха II, при котором он сам жил и действовал, как, епископ Мерзебургский. Последние четыре книга потому обнимают собою время Гейнриха II от вступления его на престол (1002 г.) до 1018 г., на котором останавливается хроника. В пятой книге, автор ограничивается первыми двумя годами правления Гейнриха II (1002-1004 г.), наполненными борьбою его с претендентами, а именно с Эккигардом Мейссенским, «украшением империи и грозою славян», и Гериманом, герцогом! Алеманнии. Эккигард был вскоре убит личной ненависти (1003 г.), а Гериманн увидел себя в необходимости признать Гейнриха II королем Германии. Всеми этими несогласиями воспользовался герцог польский, Болеслав Храбрый, составивший план соединить всех западных славян в одну монархию и получить королевский титул от папы. В 1003 г., он по поводу смут в Богемии, присоединил к Польше эту страну; в Богемии, по смерти Болеслава II (999), вступил на престол Болеслав III Рыжий; его жестокость заставила брата его Яромира бежать к Гейнриху II, а народ изгнал его самого и избрал герцогом сведенного его брата Владивоя. Но Болеслав IIІ бежал в Польшу и просил Болеслава Храброго о помощи; сначала герцог польский восстановил Болеслава Рыжаго, но, по жалобам его вельмож, снова свергнул и ослепил, присоединив Богемию к своим владениям. Притязания Болеслава на независимость и его союз с одним графом Баварии Гейнрихом, двоюродным братом автора, требовавшим от короля уступки ему герцогства Баварии, поставили Гейнриха II в затруднительное положение, но дела в Италии угрожали ему еще большею опасностью. Еще в 1002 г., в Италии провозгласил себя королем Гардуин, маркиз Иврейский (см. выше на стр. 561): родственник Гейнриха II Оттон Каринтийский был разбит Гардунном; но тем не менее противники Гардунна просили короля снова о помощи, и Гейнрих II решился в 1004 г. предпринять лично поход в Италию. Дела итальянские и польские составляют потому главное содержание шестой книги хроники, которая обнимает собою пространство 14 лет, от 1004 до 1018 г., когда Гейнрих был уже коронован императорскою короною.

Шестая книге.

1. Когда исполнилась тысяча лет всеспасительному рождению Господа от непорочной девы, и наступила пятая неделя четвертого года [683] нынешнего века (т. е. 1004 г.), в месяце феврале, который обыкновенно называете месяцом очищения, мир узрел свое прекрасное утро 1; в это время Гейнрих (II), по милости божией король, заботясь исправить ошибки своих предшественников 2 и заслужить вечное спасение, и устроив все необходимое для исполнения своего намерения, отправился к месту своего обыкновенного жительства 3; там он старался доставить телу своему отдых, а вместе освежить несколько и душу за долгое лишение ее духовной пищи. Туда созвал он всех князей империи и вручил епископство святой церкви Мерзебургской своему капеллану, именем Вигберту; это поставление совершилось жезлом архиепископа Магдебургского Тагино; содействуя восстановлению этой церкви, Гейнрих снова возвратил все, несправедливо отнятое у нее его предшественниками, на что согласились также епископы Арнульф (Гальберштадский), Эйдо (Мейссенский) и Гильдевард (Цейцский), между которыми была разделена епархия Мерзебургская, и что одобрил весь народ. После своего избрания Вигберт был возведен на епископскую кафедру с церковным торжеством, и в тот же самый день, получил благословение от Тагино, своего архиепископа, и своих духовных братий Гиллерика и Виго (епископа Бранденбургского) и названных выше епископов.

2. Между тем Болеслав (герцог Польский), Побужденный свойственною ему яростию и увлекаемый графом Гейнрихом (баварскм), страшно притеснял баварцев и всех своих совассалов. Потому вследствие прежних угроз, король сделал нападение на область мильцинов, и если бы не сильный снег и последовавшая за тем оттепель, то вся область была бы опустошена и обезлюдена. Возвращаясь с досадою оттуда, он усилил везде гарнизоны и тем оказал помощь маркграфу Гунцелину (Мейссенскому) и прочим защитникам отечества, а потом пошел в Мерзебург. Там к нему явились посланные от графа Гейнриха, и от них король узнал, что его брат Бруно убежал к королю Венгрии, чтобы оттуда просить о помиловании, и что Гейнрих чувствует глубокое раскаяние. Хотя неохотно, однако ж король выслушал настоятельную просьбу посланных и особенно любимого им Тагино и герцога Бернгарда (Саксонского); графу Гейнриху обещал помилование, но с тем условием, чтобы он снова возвратил ему и его приверженцам поместья с их населением, а сам в то же время сдался бы и оставался в заключении, пока будет угодно [684] королю; граф принес лично ответь в одежде и с полным выражением кающегося, признаваясь со слезами на глазах, что он во всяком случае заслуживает наказания. По приказанию короля он был отведен архиепископом в замок Иви-Канстен (Гибихенштейн) и там день и ночь тщательно стерегли его вооруженные люди. Между прочим он совершил там то доброе дело, что однажды пропел весь псалтырь с 150 земными поклонами. !!!!!

3. Король, не забывая между тем нарушения своих прав в Италии, созвал всех своих верных, и в предстоящий пост решился отправиться туда с войском. Из Мерзебурга он направился в Магдебург и молил там св. Маврикие о его заступничестве пред Богом и о счастливом походе. Потянувшись оттуда чрез владения Турингские и Остфранкские, прибыл он в Регенсбург. Там, созвав государственные чины, 21 марта вручил знамя, с одобрения всех присутствовавших, своему вассалу и шурину Гейнриху, и тем самым передал ему герцогство Баварию. Достигши на пути Аугсбурга, он с полною честию был принят и угощен епископом Сигфридом. Там провел только две ночи, и королеве, с которою наконец совсем простился, дал дозволение отправиться в Саксонию, доверяя ее покровительству верного себе Тагино. Сам же потянулся с войском далее к местечку Тингу (Тингау). В том месте представился ему Бруно, его брат, сопровождаемый своими приверженцами из венгров, и был принят им милостиво. В Аугсбург между прочим прибыл и я, по требованию архиепископа Тагино, с которым немедленно и возвратился. На пути мы зашли в Гернерод, где с достопочтенною аббатиссою Гатуи торжественно проводили неделю Ваий. В среду, королева прибыла в Магдебург и праздновала там вечерю Господню и ближайший за тем праздник воскресения Христова (1004 г.).

4. С великими трудностями король между тем достигнул города Тридента, где встретил праздник Ваий; войску, которое было истощено чрезвычайными усилиями, он дозволил отдохнуть несколько в день такого высокого торжества. Король Гардвиг (т. е. Гардуин Иврейский), узнав о том и опасаясь прибытия Гейнриха (II), отправил вестников в горные проходы, а сам с собранными войсками расположился лагерем на долине Веронской и надеялся, что ближайшее будущее его счастие не уступит ничем прошедшему. Король Гейнрих, получив верные сведения о том, что те горные проходы едва ли и даже совершенно не могут быть завоеваны, взял поэтому другое направление, и советовался с своими приближенными, будет ли возможность с помощию жителей Каринтии наперед занять самые отдаленные их ущелия. Хотя для многих такой план казался затруднительным однако же он был выполнен с благоразумною осмотрительностию. Каринтийцы тот час повиновались приказаниям короля и разделились на два отрада. [685]

Один из них, пеший, еще до рассвета занял горы возвышающияся над ущелиями, другой же следовал за ним и утром от посланных вперед лазутчиков получил знак к нападению, который был дан с умыслом громко, чтобы сокрытый назади неприятель услышал его. С полною уверенностию напасть с тыла, противники с оружием в руках бросились на каринтийцев. Но наши ударили на неприятеля с фланга и частию обратили его в бегство, частию принудили его кидаться с высота, или низвергнуться в протекающую Бренту, и таким образом искать смерти. Победоносные каринтийцы охраняли после того ущелия до прибытия короля. Узнавши о том от послов, он оставил весь обоз и с великиими трудностями потянулся чрез теснины, приказав следовать за ним лучшим из своих рыцарей, по берегу вышеназванной реки, среди роскошных нив, и разбить лагерь, чтобы там по возможности отпраздновать вечерю Господню, освящение святого елея, страдания и воскресение Господа. Под страхом наказаний изгнанием пфальц-граф запретил всем тайно уходить оттуда; а тем, которые бы ему мужественно сохранили верность, была обещана награда в будущем. Во вторник король перешел чрез Бренту и снова приказал разбить палатки и отдохнуть войску, выслав соглядатаев, которые тщательно должны были осмотреть убежище Гардвига.

5. Лонгобарды, обнаруживавши до тех, пор единодушие во зле, наконец по святой воле всемогущего Бога впали в разногласие; оставив презренного похитители трона, своим бегством они открыли дорогу в свою страну венчанному по милости божией королю Гейнриху. Прежде всего приняла его Верона, и радовалась о Господе, своем Боге, что пришел защитник отечества и прогнал виновника всякого зла. Затем поспешил на встречу ему, давно желанному; маркграф Тибольт, пользуясь тем, что пришло наконец время, когда ему можно было заявить пред королем свое доброе расположение, которое он прежде скрывал. С такою свитою король отправился в Бриксен, где был встречен архиепископом Равеннским, местным епископом Опильбером и всем населением области. Достигши в своем дальнейшем пути Пергама (н. Бергамо) который некогда завоеван был королем Арнульфом, король, приняв архиепископа Миланского, заставив его с клятвою присягнуть на верность. Потом посетил он Папию (н. Павию), где встретили его архиепископ и вельможи той страны; с обыкновенным торжеством отвел его в церковь, и по единодушному выбору подняли и поставили на королевский трон (1004 г.).

6. Но в тот же день обнаружилось, как непостоянно изменчивое поприще этого мира, и как оно всегда влечет к погибели. Среди всеобщих радостей, внезапно начал свирепствовать враг мира — разногласие, которое, вследствие неумеренного употребления вина, по ничтожномуповоду, повело к нарушению верности и присяги. Граждане [686] вооружились против своего новоизбранного короля и бросились на его дворец; преимущественно это были те, которым не нравилась в Гейнрихе его любовь к справедливости, и которым приятно было слабое правление Гардвига. Услышав шум, Генрих приказал поспешно разведать, что это значит, и получил в ответ: какой-то неистовый простолюдин и исполненный ограниченных предрассудков поднял весь этот мятеж, а за ним к собственному стыду и вреду пошло и остальное население. Когда возмутители готовы были напасть, Гериберт, знаменитый архиепископ Кельнский, попытался укротить их, спрашивал из окошка о причине восстания, но град камней и стрел заставил его удалиться. Дворец, подвергшийся нападению стороны неприятеля мужественно отстаивала малочисленная прислуга короля. Наши были раскиданы по разным отдаленным частям города, а силы врагов возрастали; но наконец и люди короля услышали страшный шум, и все поспешили к нему; хотя они несколько отбили с яростию наступавшего неприятеля, но по случаю наступившей ночи, не могли обороняться от тучи стрел и камней. Чтобы осветить себе местность, они зажгли здания города. Теже из наших, которые находились за городом, мужественно взобрались на стену, при чем они встретили ничтожное сопротивление. В этой схватке смертельно был поражен лонгобардами прекрасный юноша Гизильберт, брат королевы, что сильно увеличило скорбь и досаду его сподвижников. За него тотчас отомстил рыцарь Вульфрам; бросившись в среду неприятельской толпы, он поранил там одного с тылу, а сам возвратился невредим. Такой оборот дел изменил любезный всем покой мира в бранную тревогу. Неприятели, доставшиеся нашим в руки живыми, были представлены королю. Между тем внезапно обрушился дом, подожженный лонгобардами, и который отстаивали наши, не смотря на всю потерю сил; но это обстоятельство только побудило их защищаться тем с большим отчаянием, ибо они не могли более рассчитывать ни на какое убежище. Аллеманы между тем вместе с франками и жителями Лотарингии, получив известие о бедствии своих, разбили стены, ворвались в Павию и стеснили граждан до того, что никто не осмеливался выйти из своего дома, и запирался у себя. Чтоб повредить нашим они бросали с кровель стрелы; но скоро дома были зажжены, что и погубило их. Тяжело описывать, как велико было бедствие, которое испытали при этом граждане различным образом. Победоносные воины короля, не находя более противников, занялись грабежем убитых. Гейнрих, пораженный этим зрелищем, приказал щадить переживших и, отправляясь назад на праздник св. Петра, милостиво даровал прощение на коленях умолявшему неприятелю. Все, которые до тех пор не явились, поспешили тогда к королю, получив известие о его победе, чтобы отвратить [687] подобную участь или от себя, или от своих заложников, и обещали клятвенно верность, содействие и покорность.

7. Когда бедственное дело в Павии было окончено, король пошел в Понтелонго и принял присягу от остальных лонгобардов; совещавшись там со всеми и мудро устроив важнейшие дела, он отправился в Милан, из любви к святейшему епископу Амвросию, но скоро снова возвратился в окрестности Поптелонго, и, неожиданно уезжал оттуда, утешал собравшийся по этому случаю народ и сожалевший о его отъезд обещанием еще раз возвратиться назад. Ближайший праздник Пятидесятницы он торжествовал в местечке именуемом Громмо. Потянувшись оттуда далее, он принял тосканцев в число своих верных подданных. Но спеша на родину, он возвратился оттуда в область аллеманов чтобы там устроить и усилить правительство, тем более, что жители той страны незадолго перед тем потеряли своего герцога Гериманна и находились под управлением малолетнего его сына того же имени. Отправившись оттуда в Ользас — в Отрасбург — 24 июня он праздновал рождение Предтечи Христова. Накануне этого дня явил Бог ему чудо, которого не смею опустить, потому что оно для добрых может служить назиданием и устрашить злых. Внезапно обрушился дом, в котором король творил народу суд; никто при этом не потерпел вреда, за исключением священника, который неспозволенным образом жил вместе с женою одного отлученного. Вследствие того, быв виновнее всех там находившихся, он и поплатился жизнию за свое злодеяние: ему переломало все кости. Как приятно описание дел благочестивых! Как возвышают они наш дух! Как радуют они нас, когда мы их воспринимаем и слухом нашим и зрением. И однако же по ожесточению своего сердца, мы, несчастные, остаемся при своей лени; нe смотря на известные наказания за зло, мы не отстаем от вкоренившихся в нас пороков и не находим никакого приятного побуждения стремиться к безценным наградам праведных. — Отправившись оттуда, король пошел в Майнц, где он, как жаждущий благодати, переступил порог церкви св. епископа Мартина и с благоговением праздновал там рождение апостолов (29 июня 1004 г.).

8. Пройдя далее на своем пути земли остфранков, король снова посетил Саксонию, которую он так часто называл цветущим садом рая, по причине безопасности жизни в ней и по изобилию ее всеми мирскими благами. Там он выразил наконец давно скрываемый в его простом сердце гнев, и приказал всем своим вассалам собираться к походу в половине августа, чтобы укротить високомерного и свирепого Болеслава 4. В назначенное время в Мерзебурге собралось [688] войско и оттуда двинулось против неприятеля. Гейнрих распространил слух будто идет в Польшу и распорядился поэтому сосредоточить суда Боруце (Бориц) и Низани, чтобы таким образом те из наших, расположение которых было подозрительно, не могли сообщить неприятелю, что он будет окружен. Но проливные дожди причинили необыкновенное замедление нашему войску в переходе чрез реки, и потому король быстро повернул в Богемию, где менее всего можно было ожидать его. Но ярый лев (т. е. Болеслав), с рыканием поражая себя хвостом, старался воспрепятствовать ему вступление, и в лесу, который называют Мириквидуи (н. Эрцгесбирге), занял одно возвышение стрелками так, что оно сделалось неприступно. Король узнав о том, тайно выслал вперед отборных панцырных воинов; не обращая внимания на противодействие неприятеля, они бросились по крутой тропинки, и легко проложили дорогу войску, следовавшему за ними. Около этого времени Болеслав, садясь за стол, услышал, что один из наших земляков, рейнбернский капеллан спросил своего епископа, когда придет королевское войско; герцог заставил повторить ответ, и при этом заметил: «Конечно если бы они прыгали, по крайней мере, как лягушка, то могли бы быть уже здесь». Впрочем это было справедливо; не одушевляй короля любовь к Богу, и не овладей герцогом гордость и высокомерие, счастие победы не было бы так неожиданно нашим уделом. Делу короля помогло и то обстоятельство, что в его свите был изгнанный герцог Яромир (богемский), и что войско богемцев радостно приняло его, когда он по его желанию прибыл в страну. По совету и настоянию богемцев, сам Яромир открыл королю доступ во владения и охотно передал ему замок, который по всей справедливости служил воротами богемской земли. Король медленный несколько в своем походе поздно прибывшими баварцами, явился потом пред городом Зади (н. Заад); его граждан, которые не медля отворили ему ворота и избили польский гарнизон, он признал своими друзьями. Увидев пред собою кровавое побоище, король, проникнутый состраданием, приказал всем оставшимся в живых собраться в церковь. В это время кто-то объявил за верное, что Болеслав был убит своими людьми. Радовались этому о Господе приверженцы короля, а преступные союзники лжегерцога казалось, скорбели. Толкуя между собою, в коварстве своего сердца, они тайно распространяли позорную ложь; когда король, говорили они, окончательно утвердится, то, как совершенно бессильные, они должны будут [689] предаться ему и в наказание себе не мало вытерпеть от него. Так тлел под пеплом огонь, и, хуже неразумных зверей, эти люди предпочли врага всех верных своему королю; они совсем упустили из виду то, что Бог Отец, взирая с высоты небес на земной мир, избавит наконец своего наместника на земле от их козней.

9. Герцог Яромир с лучшими воинами короля и с приверженными к нему туземцами был послан в Прагу, чтобы схватить или умертвить ту ядовитую змею. Но прежде того явились к королевскому врагу вестники и предупредили обо всем Болеслава, который нисколько не предчувствовал своей опасности. Вследствие того он тайно приготовился и, услышав в близлежащем городе Вышеграде звук колоколов, призывавших граждан к борьбе, в полночь удалился с первым отрядом войска и побежал на свою родину. Преследовавший его Зебислав, брат епископа и мученика Адельберта, пал на мосту, пораженный смертельно; неприятелям это причинило большую радость, нашим же несказанную печаль. На другой день явился и Яромир; жителям города, которые просили его о законной защите и о прощении всего прошедшего, он клятвенно обещал то и другое, находясь еще у ворот города; за тем немедленно впущенный во внутрь, он был с великими почестями возведен на трон при всеобщем ликовании; сбросив тогда свое обычное платье, он был украшен драгоценными одеждами. Потом ему было поднесено в дар все, что каждый воин успел отнять у бежавшего или убитого неприятеля. Обрадовавшись многочисленным подаркам, Яромир отправился в Вышеград, и там, провозглашенный государем, объявил всем милость короля; но тем, которые были почти неотлучно при нем, за долгие труды обещал сверх того достойную награду. Тогда со всех сторон начало стекаться множество знатных и незнатных, чтобы присягнуть новому герцогу и дождаться прибытия славно-венчанного короля. Когда он Ннаконец явился, то был встречен епископом Пражским Тиддегом и герцогом Яромиром при величайшем торжестве народа и всего духовенства, и отведен в церковь св. Георгия (1004).

В последующих главах, 10, 11 и 12, автор делает сначала отступление по поводу проповеди, которую сказал пред королем в Вышеграде Годескальк, епископ Фрейзингенский, упрашивая его простить графа Гейнриха; потом автор рассказывает, как король с Яромиром напали на польские владения и разорили г. Будиссин, и как наконец, видя утомление войска, Гейнрих II возвратился на зиму в Мерзебург для занятия внутренними делами; при этом он простил того графа Гейнрнха и одарил новыми привилегиями епископов Мерзебургских, уступив им сбор податей с купцов и евреев. В начале 13-й главы, автор записывает дошедшее до него известие о сгоравшей церкви в Падерборне, что наводит его на мысль внести в летопись о соборе Дортмундском, на котором Гейнрих II хотел принять меры к улучшению церковного быта. [690]

13. Вскоре после пожара в Падерборне, в местечке Tpoтмунни (н. Дортмунд) был созван великий собор (июль 1005 г.), на котором король жаловался собравшимся там епископам и другим членам на бедствия церкви, и решился по всеобщем совещании предотвратить такое зло; с этою целью он издал нижеследующее превосходное постановление, которое должно было облегчить тяжкую ношу и его собственных грехов: «В 1005 году от воплощения Христова, в четвертый год правления государя Гейнриха II, четвертого июля, в Тротмунни, было издано такое постановление славного короля и его супруги, королевы Кунигунды, равно как и архиепископов Гериберта Кельнского, Ливицо Бременского, и третьего архиепископа Дагино Магдебургского; епископов Ноткера Люттихского, Зуитгера Мюнстерского, Ансфрида Утрехтского, Тидриха Метцского, Титмара Оснабрюкского, Беренгария Берденского, Беренварда Гильдесгеймского, Бургарда Вормсского, Ретари Падерборнского, Вигберта Мерзебургского, Эккигарда Шлезвигского, и Отинкерда (Риппепского): по смерти кого отбудь из названных, каждый епископ, если не препятствует ему болезнь, в продолжении тридцати дней, должен совершать мессу за усопшего, и каждый священник в главной церкви того епископа должен делать подобное; священники приходских церквей обязаны прочитать три мессы, наконец диакон и прочие духовные нисшего чина десять раз должны отпеть псалтырь. Далее, король и королева, в продолжение тридцати дней, для спасения души будут раздавать тысячу пятьсот пфеннигов и кормить равное число бедных. Каждый епископ будет содержать триста бедных, вносить тридцать пфеннигов, и возжигать тридцать восковых свечей. Герцог Бернгард будет кормить пятьсот бедных и вносить пятнадцать шиллингов. Накануне св. Иоанна Крестителя и св. апостолов Петра и Павла, равно накануне праздников св. Лаврентия и всех святых мы определяем поститься одним хлебом, солью и водою; накануне вознесения Марии (т. е. Успеньев день) и на все кануны прочих апостолов будем поститься, как в обычный пост; во все дни четырех постов — тоже самое, за исключением пятницы пред Рождеством Христовым, когда должно ограничиваться хлебом, солью и водою».

14. После того король посетил страну фризов, и принудил их отложить свои неприязненные планы, а вместе с тем примирился с сестрою королевы, Лиудгардою (графинею Голландской). В тоже время в свою резиденцию 5 и во все графства империи он послал приказание под страхом опалы явиться для похода в Польшу и на совещание в Лицку (и. Лейскау). В назначенное время, именно 15 августа (1005 г.), войско собралось в определенное место, а король, который [691] праздновал в Магдебурге вознесение матери Божией, в тот же день после обедни и пиршества, в сопровождении королевы на судне переправился чрез Эльбу.

15. В тот же день архиепископ Магдебургский. Тагино на основании некоторых жалоб лишил сана Ригдага, аббата в Иоаннисберге; его место занял Альфкер, настоятель монахов, которые служили Христу в Палити (н. Польде); но утвержденный порядок церковного служения грустным образом был тем самым уничтожен, и аббатство обратилось в приорство; это обстоятельство дало почувствовать те бедствия, который оно должно было повлечь за собою. О, если бы десница всевышнего изменяла то, что вкрадывается само собою в течении времен! Таким образом, основание того святого учреждения, которое своим благочестием далеко превосходит современных людей, и которое всеми силами устраивали наши предшественники и по своему крайнему разумению исправляли и приводили к совершенству, в наше время, по побуждению нечестивых изменено не к добру, и — боюсь — не ко злу ли. О если бы того не случилось ради нашей пользы! К сожалению то справедливо, что те, которые, по своей блистательной обстановка, прославляются за свои внешние поступки и образ жизни, в действительности бывают часто не тем, чем они кажутся. И писание учит: «Лицемерная праведность — не праведность, а двойное нечестие». Каждый приятный Господу плод добродетели заключается в добром сердце; но это доброе сердце даже и у истинно благочестивых под их великолепными одеждами и при соблюдении золотой средины в пище и питье, остается сокрытым 6. Но если отнять богатства у тех, которые уже по своему уставу должны соблюдать необыкновенное воздержание и ходить в грубых ризах, то кому его отдать? Отдадим все это подлежащим церквам, и польза будет отсюда двойная: во первых, душам братии, которые терпят все лишения Господа ради, а потом имению и владениям церковным, которые приобретаются их добрыми делами.... Что не будет крепко утверждено и поднято на высоту, то печальным образом падет и низвергнется. Пускай умалчивают об истине, которая есть сам Христос, пусть проповедники Его слова не открывают своих уст, но что выиграется чрез это? Труба евангелия гласить: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы» (Мф. 10, 26). Удовлетворив своей воле, мы часто, стараясь затаить преступление, тем не менее испытываем несказанное страдание. Мы все смертные слабой природы, и знаем хорошо, что все весомое в силу своей тяжести стремится к земле. Позвольте нам обращаться к [692] лучшим намерениям, не презирать добрых советов, и тогда все верующие получат награду за исполнение божественных заповедей. Позвольте нам не казаться лучше своих предшественников, потому что мы все без различия, при кажущейся своей правоте, ошибаемся, и далеко на них не похожи. Пусть никто не гневается, когда ему кто нибудь укажет его недостаток, имени божьего ради. Каждый пусть охотно принимает такое доказательство любви и носить в себе чистую истину для небесного вознаграждения. Общество верующих пусть на коленях молит Господа о милости и прощении, в чем мы все нуждаемся, как за дела вышеупомянутого рода, так и за другие проступки. Теперь после длинного отступления и опять возвращаюсь на путь начатого мною изложения (т. е. войны с Польшею).

16. Устроив войско, король из Лейскау отправился далее, а королева немедленно возвратилась, и в Саксонии нетерпеливо ожидала прибытия своего возлюбленного супруга. Наше войско счастливо достигло до места называемого Добрилуг (Добрый-Луг), в области лузичей (Лаузиц). Туда поспешили с подкреплением герцог Гейнрих (Баварский) и Яромир (Богемский); они исполнили наших радостию и возбуждали надежду на больший успех, так как все были уверены в их мудрости и храбрости. Между тем наше войско, вследствие того, что проводники были подкуплены и старались укрыть неприятеля, проведенное по пустыням и местам болотным, и перенесши большие трудности, завистливою злобою того человека было постоянно задерживаемо, и едва могло наносить вред неприятелю. Наконец в своем походе наши достигли провинции Нице (Нейссе) и расположились лагерем на реке Шпре. Там знаменитый рыцарь, граф Тидберн, узнал, что неприятель вознамерился с тыла произвесть на наших нападение, и потому решился, созвав и выбрав тайно лучших из своих всадников, хитростию поймать неприятеля, чтобы одному себе приобресть славу. Но неприятель, чтобы удобнее напасть на преследующих, убежал за кучи поваленного леса и, бросая оттуда, по своему обыкновению, стрелы, убил и ограбил неожиданным образом прежде всего графа Тидберна, потом Бернгарда, Иси и Бенно, славных вассалов Арнульфа, епископа Гальберштадтского, со многими другими участниками экспедиции. Это случилось 6 сент. (1005 г.) и огорчило не только короля и его спутников, но даже и герцога Болеслава (польского), как уверяют в том многие достоверные свидетели.

После этого лузичи соединились с нашими за день до их прихода на Одер. Они следовали за своими богами, которые им предшествовали. Хотя я чувствую отвращение при одном воспоминании об этих язычниках, однакож, чтобы ты, любезный читатель, мог познакомиться с пустым суеверием и ничтожным богослужением этого [693] народа, я хочу коротко рассказать тебе о том и объяснять, откуда некогда они пришли в эти страны.

17. В округе Ридирируне 7 лежит город называемый Ридегост (Ретра) трех-угольной формы; он имеет трое ворот, и со всех сторон окружен рощею, свято и тщательно охраняемою туземцами. Двое из этих ворот открыты каждому приходящему в город, но третьи самые малые, обращенные на восток, ведут к озеру и представляют страшное зрелище. Около этих ворот стояло ни что иное, как искусно устроенное из дерева капище, кровля которого лежала на рогах различных зверей, служивших для них подпорою. Внешняя сторона этого здания была украшена, различными изображениями богов и богинь, которые, на сколько можно было рассмотреть, с удивительным искусством были вырезаны из дерева; внутри же стояли, с своими именами на пьедестале, истуканы богов, сделанные рукою человека, страшные на вид, потому что они были в полном вооружении, со шлемом и в латах. Замечательнейший из них называется Зуаразици и преимущественно всеми язычниками почитается и уважается. Там же хранились их военные значки, которые выносятся оттуда только в случае необходимости, когда идут на войну, и несут их пешие воины; чтобы тщательно сберечь все это, туземцы поставляют для того особых жрецов, которые, во время собрания народа для принесения идолам жертв и умилостивления их гнева, одни сидят, тогда как все прочие стоять. Тайно бормоча между собою, с яростью роются они в земле, чтобы посредством выкинутого жребия узнать исход сомнительного дела. Кончив это, они покрывают жребий зеленым дерном и под двумя на крест воткнутыми в землю копьями с краткою молитвою проводят коня, которого все считают священным; потом снова ищут тот знак, по которому они заключают о деле, и посредством этого как бы божественного животного находят предвещания для будущего. Когда при обоих испытаниях последует одинаковый знак, тогда решаются начать дело; если же нет, то смущенные туземцы отказываются от предприятия. Обманываемые различными заблуждениями, они с давних времен убеждены, что когда им угрожает внутренняя жестокая и продолжительная война, тогда из вышеупомянутого моря выходит большой кабан с белыми, блестящими клыками, из волн, и при страшном землетрясении забавляется пред глазами всех, рыская по болоту.

18. Сколько округов в этой области, столько там и храмов, и столько же почитается неверными отдельных божеств; но между ними [694] выше названный город занимает первое место. Они заходят в него, отправляясь на войну, чтят его должными дарами, возвращаясь счастливо, и посредством жребия и коня, как то было описано, заботливо исследуют, какая жертва, как благоугодная богам, должна быть принесена жрецами. Самый великий гнев богов смягчается кровью людей и зверей.

Всеми этими племенами, которые в совокупности называются лутичами, не управляет ни один отдельный владетель. В общем совете рассуждают они о необходимости принятия различных мер и входят в согласие относительно общих предприятий. Если к собранию один из сочленов противится постановленным решениям, то его подвергают побоям; когда и вне собрания он говорит об открытом противодействии, то вследствие сожжения или опустошения невозвратимо теряет свой дом и двор, или пред собравшимся народом, уплачиваете сумму денег, предписанную ему по его состоянию.

Хотя сами они вероломны и непостоянны, однако же от других требуют верности и постоянства. Мир заключают они, отрезывая на голове несколько волос, смешивая их с травою и подавая правую руку. Но деньгами легко склонить их к нарушению мира.

Таким образом эти воины, которые прежде были нашими рабами, а теперь за наше безбожие сделались свободны, пришли на помощь королю с своими ужасными спутниками (т. е. идолами).

Мой читатель, беги общения с ними и с их богами; внимай и следуй божественным заповедям, и если ты изучишь и носишь в памяти то исповедание, которое оставил св. епископ Афанасий, то по истине ты можешь доказать, что ничтожны все те вещи, о которых я только что упомянул.

Руководимые худыми и всякого рода проводниками как большие, так и малые отряды наши достигли Одера. Они разбили свои палатки на берегу реки Бобер, которая по-славянски называется Побер, а по-латыне Castor. Болеслав, укрепив ее берега, и с сильным войском расположившись при Кросни (Кроссен), по возможности преграждал нашим переход. Но король, простояв в продолжении семи дней, уже приказал строить корабли и мост, как Бог, покровительствующий нашим, указал высланным вперед лазутчикам прекрасный переходный пункт. Тотчас по приказанию короля в брод отправились с рассветом шесть отрядов и перешли благополучно. Стража Болеслава, издали увидев то, принесла своему государю печальную и невероятную весть. Он отправил туда трех, и даже более, вестников, и уверившись в факте, поспешно снялся с лагеря и убежал с своими, оставив на месте большой обоз. Король, выслушав с смиренным сердцем донесение о случившемся, с духовенством и со всею свитою вознес славославие Господу и невредимо перешел чрез реку. [695] Выступившие вперед из лагеря настигли бы неприятеля и могли бы разбить его, если бы не ждали медленно тянувшихся лутичей. С радостью в душе следовали наши за войском Болеслава, но не могли догнать их, утекавших подобно оленям, и возвратились к своим.

20. Возвратившись оттуда и дойдя до аббатства Мецерицы (Мезериц), король решился с великим благоговением и торжественностию отпраздновать годовой праздник Фиваидского легиона (22 сент.). При этом он позаботился, чтобы его сподвижниками не было причинено никакого вреда ни тамошней соборной церкви, ни обителям монахов. Потом, опустошая окрестную страну, он преследовал далее неприятеля, так что тот не осмеливался ночевать ни в одном из своих городов, и по просьбе своих князей сделал стоянку не далее, как в двух милях от города Познани. Но королевское войско, разделившееся для того, чтобы собрать хлеба и удовлетворить необходимым потребностям, понесло большую потерю от засады неприятеля. Болеслав же между тем чрез одного верного посредника просил короля о милости, чего скоро и успел достигнуть. Архиепископ Магдебургский Тагино, по предложению Болеслава, отправился с другими поверенными короля в вышеназванный город и заключил с ними прочный мир, скрепленный клятвою и под условием известного вознаграждения. Радостно возвратились после того наши домой, так как они претерпели большие трудности при недостатке в пище и при продолжительности похода, сопряженного со всеми тревогами войны.

21. После этого дела, король поспешил в нашу область, чтобы прочнее утвердить счастие желаемого порядка и безопасности, и занялся потреблением виновников всякого зла. Вследствие того он приказал повесить в Велереслеве (Валлерслебен) Брунцио, знаменитого вассала в Мерзебурге, и двух лучших мужей из славян Бориса и Нецемуискла, с остальными их приверженцами. В частых собраниях вместе с славянами, в Вирибене (Вербен) на Эльбе, король рассуждал о нуждах своей империи и настаивал силою на своем, не смотря на то согласны ли славяне или нет. Для защиты отечества он приказал снова восстановить Арнабург, который пред этим был разрушен, и возвратить ему все то, что с давнего времени несправедливо было отнято от него. На церковном соборе, где король присутствовал лично, он запретил на основании канонических и апостольских правил, заключать противозаконные браки и продавать христиан язычникам, а тех, которые пренебрегли судом божиим, приказал поражать духовным мечем.

В 22 и 23 гл., автор, упомянув, коротко о восстании и усмирении Гейнрихом II герцога Фландрского Балдуина, говорит весьма подробно о том, как король решился привести в исполнение задушевную свою мысль об основании особого Бамбергского епископства, и не смотря на все интриги Вюрцбургского епископа, достиг своей цели [696] в 1007 г. Но после торжеств по доводу открия новой епископской кафедры, пришло известие о новых происках. Болеслава Храброго, к объяснению чего автор и обращается после сделанного им отступления.

24. Но редко солнце остается светлым на чистом небе без того, чтобы вскоре не подернули его мрачные облака. В то время, когда король праздновал пасху в Регенсбурге, явились послы от лутичей, из большого города Лиуильны и от герцога Яромира (Богемского) с известием, что Болеслав (Польский) замышляет дурное и старается обольстить их речами и деньгами. Послы говорили, что, если Гейнрих будет продолжать жаловать его и оставит в покое, то они не ручаются за то, чтобы могли остаться его подданными. Король тщательно обсудил все с своими князьями, выслушал их различные мнения, и, не смотря на их дурное расположение, успел склонить к тому, чтобы они согласились отправить к Болеславу его зятя маркграфа Гериманна (из Бауцена) и объявить ему о расторжении мирного договора. Болеслав, узнав еще прежде об этом посольстве от переметчиков, принял графа, сам пригласив его к себе, совсем не хорошо, и, выслушав его речь, распространялся в оправдании себя, а в заключение воскликнул: «Один Христос, знающий все, знает, как неохотно я делаю то, что принужден теперь сделать». После того он собрал свое войско, опустошил округ Морецины (Мортсани, Марзан) у Магдебурга и вражеским нападением нарушил союз, который он заключил-было с гражданами его. Оттуда пошел он в город, называемый Цирвисты (Цербст) и увел с собою местных жителей, частию наведенным на них ужасом, частию льстивыми предложениями. Наши, узнав о том, с нерешительностью отправились туда и медленно следовали за врагом. Ими предводительствовал архиепископ Тагино (Магдебургский); хотя он и знал обо всем случившемся, однакож не сделал надлежащих приготовлений. Я сам находился при нем в этом походе, и когда мы все пришли на место, называемое Ютрибог (н. Ютербок), то остановились на том мнении, что было бы неблагоразумно преследовать неприятеля с такими малыми силами, и возвратились домой. Но Болеслав вновь овладел округами лутичей, Царою и Сельпулами, а вскоре враждующий тесть взял город Будишин (Бауцен), в котором оставил гарнизон маркграф Гериманн. Болеслав отправил переговорщиков и приказал им спросить в городе, желают ли жители сдаться ему, не делая дальнейшего труда ни себе, ни ему, и советовал им не рассчитыват на содействие со стороны своего владетеля. На семь дней заключено было перемирие. Затем Болеслав приготовился к штурму города; чрез посланных жители умоляли своего государя и князей империи о помощи, обещаясь оказывать противодействие неприятелю только в течение семи дней после перемирия. Маркграф Гериманн прибыв в Магдебург, явился к приору Вальтеру и, [697] чрез нарочного приказав также пригласить других князей, горько жаловался на их медлительность, а в тоже время поручил ободрять и утешать свои войска в Бауцене. Перенося постоянный нападения Болеслава и мужественно сопротивляясь, они сдали наконец город герцогу, увидев, что граф не пришел освободить их; но они получили право свободного выезда для себя и всего, чем они владели и с печальным сердцем потянулись во свояси.

25. После пасхи 1008 г., скончался высокоуважаемый епископ Трирский Лудольф; его преемником единодушно был провозглашен, более из боязни к королю, чем по религиозным побуждениям, его капеллан Этельбер, брат королевы, юноша еще не достигший зрелого возраста. Узнав об этом, король, который еще не забыл недавнего безрассудного поставления епископом Метцским другого ее брата, не обратил внимания на усиленные просьбы своей возлюбленной супруги и других членов своей фамилии, желавших доставить молодому человеку епископский сан, передал его Мейнгавду, келейнику архиепископа Виллигиса, мужу благородного происхождения. Этим было возмущено сердце злых. Городской замок (Кенигсбург) был укреплен трирцами против короля. До сих пор спокойная страна обратилась в пепелище, и все, что совершили эти бесчувственные люди против кроткого короля, было воздано им в полной мере. Но что могут сделать эти злодей здесь на земле, и там, в день суда? За несказанную их вину пречистая мать наша, церковь, так часто воздыхая об убийстве и похищении своих чад, проливает пред лицем мстительного Бога горькие слезы, текущие по ее ланитам! Возмущенный этою дерзостью, король поспешил в Трир с войском и приказал посвятить избранного им на епископскую кафедру, а Этельбера отлучить. Защищавших же замок он довел осадою до того, что они, ослабленные голодом и постоянными нападениями, должны были или погибнуть в его стенах, или против воли сдаться королю. Но чтобы не случилось последнего, герцог Баварский Гейнрих начал действовать с необыкновенною хитростию и выхлопотал им у короля свободный пропуск. Король, узнав потом, как все это было устроено, остался очень недовольным и в последствии отомстил за эту проделку.

Описав под 1008 годом приключение в Трире, ваш автор дошел до знаменитого в своей жизни 1009 г., когда умер епископ Мерзебургский Вигберт, и он сан был возведен на его престол. Такое событие заставило автора забыть ход всемирной истории и сделать большое отступление по поводу своего избрания, от 26 главы и до 32 включительно (см. этот эпизод ниже, в ст. 46). В следующих главах, от 33 до 39, автор отмечает под 1010 г. мелкие междоусобия князей империи; в 40 главе, автор в трех-четырех строчках говорит о 1011 г.; «Летом, 10 августа, 1011 г., за мои грехи сгорел монастырь Вальбек с 4 церквами, при чем погибли все колокола и окрестный здания». Но начиная с 40 гл. и до 53, автор останавливается на одном 1012 г., описывая с мельчайшими подробностями смерть архиепископа Магдебургского [698] Тагино и его преемника Вальтера, правившего нисколько дней. Перемени на архиепископском престоле ободрили Болеслава, и он, снова поставил в опасность владения Гейнриха II. Это обстоятельство напомнило и автору необходимость возвратиться к рассказу. В 54 главе, он рассказывает, как Болеслав согласился на возобновление мира и послал для предварительных переговоров, в самом начале 1013 года, своего сына Мизеко, и как милостиво он был принят королем, и наконец доходит до личного свидания Гейнриха II с Болеславом Храбрым.

55. В великом посту (1013 г.), король Гейнрих прибыл в местечко Берлу, где он долго прострадал коликою; во время этой болезни ему было многое открыто свыше посредством видений. Наконец вылечившись слезными мольбами — так как у него было не много времени, чтобы поспеть в Мерзебург — он отпраздновал пасху у своего друга Мейнверка, епископа Падерборнского, а Троицын день провел у нас. Вечером того же дня прибыл сюда и герцог Болеслав, получив в обеспечение заложников, оставленных им у себя, и был принят наилучшим образом. В самое воскресенье он, в вознаграждение за известные права, признал себя вассалом короля, (miles efficitux), и, дав ему надлежащую присягу, последовал, как оруженосец (armiger), за королем, когда он отправился в церковь в королевских украшениях. В понедельник Болеслав старался расположить к себе короля и королеву большими подарками и в замен того получил от королевских щедрот еще большие и многочисленнейшие дары и был пожалован давно ему желанными ленами 8. Выставленных заложников он возвратил назад с честью. Потом Болеслав, подкрепленный нами, напал на Русь (Rusia), опустошил большую часть ее земель и приказал избить всех печенегов, когда между ними и его сподвижниками возникло несогласие, не смотря на то, что печенеги помогали ему.

56. В эти дни был низложен Бронгаг, аббат Фульдский. Его место занял на время Попо, аббат в Лорше, и это обстоятельство потрясло монастырь, потому что все монахи разошлись. — В Люнебурге, городе герцога саксонского Бернгарда, в том же самом году произошло удивительное изменение и движение в воздухе и ужасная расселина в земле. Жители много дивились этому и уверяли, что прежде им не случалось видеть ничего подобного.

В этом же году (1013), король Гейнрих предпринял путешествие в западные страны государства, и, отдав там приказание изготовиться к походу в Ломбардию 9 снова возвратился к нам, в Мерзебург. [699] Отправившись отсюда 12 сентября (1013), он прибыл, чрез Баварию и Швабию в местечко, называемое …………. 10. Туда же стекались со всех сторон войска, и всякий видел, что они шли весьма охотно на помощь королю. Из того места король, сопровождаемый королевою, без всяких препятствий прибыл в Рим. Для поддержания предприятия туда же был вытребован и Болеслав, но, по своему обычаю он вероломно нарушил данное им обещание.

Кроме того, он еще прежде писал папе, с сожалением высказывая, что ему нет возможности посылать условленную дань св. Петра, вследствие тайных представлений короля. В то же время послал соглядатаев в Рим, приказав им узнавать под рукою, как думают о короле в Италии. С помощью их он старался всеми средствами, где только мог, сделать его ненавистным. Вот как велико было уважение к Богу этого лицемерного безбожника! Вот как воспользовался он ходатайством за него добрых людей! Вот какие опыты своей непоколебимой верности представлял этот благородный вассал! И вот на сколько исполнял свою страшную клятву! Да будет тебе известно, мой читатель, что делал еще этот бессовестный человек, при всех своих многочисленных и постыдных преступлениях; если ему или собственная совесть, или кто нибудь другой указывал на его тяжкие прегрешения, то он требовал себе книги церковных канонов, чтобы найти возможность переделать свои злые дела на добрые, и затем, на основании этих же книг, домогался признания себя чистым и свободным от грехов. По своей же природе он был гораздо более склонен подвергаться опасности преступлений, нежели искать спасения в раскаянии.

57. Во всем подобен ему был, так сказать, товарищ его, Гардвиг, которому лонгобарды несправедливо давали королевский титул. Прибытие великого короля и его громадное войско очень тревожили его, и потому он, не надеясь на свои силы, чтобы вредить королю, заключился в укрепленном своем замке. Сидя там, он всякому жаловался, что король пришел этот раз в Италию только для приобретения им самой высшей почести. В тревожном состоянии духа долго обдумывал он, как поступить в этом случае. Наконец, отправил к королю посольство, прося у него себе какого нибудь графства и обещая за себя и своих сыновей беспрекословную уступку короны. Король не хотел согласиться на это и отказал ему, руководясь в этом случае советом своих приближенных, хотя сам чувствовал, как то в последствии я покажу ясно, каким опасностям он подвергал [700] чрез то всех своих сподвижников. Но прежде нежели я примусь за это повествование, считаю обязанностью описать то, что пропущено и не разъяснено мною выше.

Автор, вспомнив таким образом случайно о некоторых частных событиях жизни, окружавшей его непосредственно, оставляет Гейнриха II и Гардуива в Италии, и в следующих трех главах, 58, 59 и 60, рассказывает, как еще в 1009 г. его школьный товарищ Бруно отправился миссионером в Пруссию и там принял, мученический венец; как поссорился маркграф славянских земель Геро с Арнульфом епископом Гальберштадтским за то, что последний схватил одного из его духовных, выехавшего в праздник на соколиную охоту, и как произошло между ними примирение; после того, автор упоминает о жестоком характере нового герцога Богемского Отельриха, который выгнал еще прежде своего брата Яромира из его владений, при помощи и с согласия Гейнриха II.

Перелистывая еще свою хронику, автор замечает, что в одном ее месте он упомянул о папе Сильвестре II, но забыл сказать о нем подробнее; потому в 61 гл. он обращается к Сильвестру и таким образом незаметно переходит к главному предмету своего рассказа, т. е. к отношению Гейнриха II к папам, которое и привело его в Италию.

61. Несколько выше 11 я говорил о папе Бруно и назвал только по имени преемника его Сильвестра II, которого собственно называли Гербертом. Полагаю, что в этом месте прилично будет сказать о нем несколько больше 12. Он родился в западных странах. С ранней юности обогативши себя учеными познаниями, он неправильным образом достиг наконец звания Реймсского архиепископа. Он умел отлично распознавать течение звезд, и ученостью превосходил всех своих современников. Быв изгнан из отечества, Герберт явился ко двору императора Оттона III и проживал там долгое время. В Магдебурге он устроил солнечные часы, и при поверке их делал наблюдения над полярною звездой, служащей руководством для моряков посредством зрительной трубы 13. Возведенный по милости императора в папское достоинство по смерти Бруно, он восседал на папском престоле под именем Сильвестра, до времен короля Гейнриха († 1003). Ему наследовал Иоанн (ХVIII) Фазан, который в продолжении Богом ему определенного времени (1003-1009) оставался на престоле. В его время Мерзебургская епархия была восстановлена и утверждена папскою буллою. Преемником ему был Сергий (IV, 1009-1012), по фамилии Букка - Порчи (свинное рыло), а ему наследовал Бенедикт (VIII, 1012-1024). Оба они были превосходнейшими людьми, и равно [701] оба служили крепкою опорою нашей епархии. Оба нетерпеливо ожидали приезда короля в Рим замедлявшегося от противодействия столь многих врагов. Хвала всемогущему Богу во всех Его делах, он успокоил и умиротворил Рим, после долговременных и тяжких испытаний, ниспослав ему таких пастырей, каковы нынешние! Папа Венедикт, при выборе, получил первенство над Григорием; это побудило его посетить лично со всем папским великолепием короля Гейнриха, праздновавшего Рождество Христово в Палити (н. Polde), где он и принес публично жалобу на свое изгнание. Король принял его под свое покровительство и просил не делать до времени никаких дальнейших предприятий, обещая уладить дело как можно лучше, по обычаю римскому, тогда, когда прибудет в Рим. Желаемое время наступило, и наконец папа Бенедикт, приобревший более всех своих предшественников могущества, принимал в феврале (1014 г.) с величайшими почестями короля Гейнриха и объявил его защитником св. Петра.

Принимаясь за описание вторичной коронации, считаю обязанностью сказать предварительно несколько слов в похвалу того, который дарил нас таким счастьем, как тому научает нас апостол язычников, Павел 14. Король Гейнрих по истине заслуживает нашей похвалы, так как мы 15 благодатию и милостию вечного царя весьма многим одолжены ему. Он обогатил мерзебургскую нашу церковь многими самыми полезными вещами. А именно, доставил всю необходимую при общественном богослужении утварь. Из всех своих поместий в Турингии и Саксонии он дал нам в собственность по две семьи. Кроме того, подарил евангелие, украшенное золотом и доскою из слоновой кости, золотую с бриллиантами чашу, дискос и лжицу, два серебрянные креста, чашу и большой сосуд для вина из того же металла, вместе с дискосом и лжицею. Наконец все то, что утрачено было моими предшественниками по должности, в отношение епископских имуществ, было возвращено и утверждено этим королем.

Под влиянием своего восторга, автор заключает эту последнюю главу своей шестой книги стихами, в которых он прославляет заслуги Гейнриха II и говорит о всеобщей радости по поводу его возведения на императорский престать, а описанием церемоний по этому случаю он начинает седьмую книгу.

Седьмая книга.

1. Когда по истечении 1000 лет от воплощения Господа нашего И. X. прошло 13 лет, и наступила третья неделя второго месяца [702] следующего года (т. е. 14 февраля 1014 г.) воскресенье четырнадцатого февраля, в 13 год своего правления Гейнрих, божиею милостью преславный король, вступил вместе с возлюбленною супругою Кунигундою в церковь св. Петра. Они шли окруженные 12 сенаторами, из которых, по таинственному обычаю, шесть были без бороды, а у шестерых борода была отпущена. В дверях собора ожидал их папа. Но прежде нежели король был введен в святыню, папа Бенедикта обратился к нему с вопросом: намерен ли он остаться защитником и покровителем римской церкви, и неизменно преданным ему; папе, и всем его преемникам? На что король отвечал со всем смирением и ревностью, и был затем вместе с супругою коронован и помазан. Прежнюю же свою корону он приказал повесить над алтарем князя апостолов. В тот же самый день папа в Латеране дал блестящий пир.

Восемь дней спустя, между римлянами и нашими произошло велиикое побоище на тибрском мосту, и с обеих сторон многие остались на месте; только ночь разлучила бойцев. Виновниками этой распри были три брата, Гуго, Гецил и Эцелин, которые впоследствии были схвачены и заключены; один из них бежал; другого отвели в Фульду, а третий уже давно содержится в замке Ивиканстен (Гибихенштейн).

2. Император оставит в Риме своего брата Арнульфа, которого он еще прежде поставил епископом Равенны, и папа снова благословил его. Противника же его, Этельберта, который уже давно утвердился там незаконным образом, он хотел сначала лишить достоинства, но по неотступным просьбам благочестивых людей, дал ему другую церковь, именно в Ариции (Ареццо).

Папа на соборе в Равенне низложил двух духовных, и в Риме столько же; они были поставлены архиепископом Львом без всяких обрядов. Венедикт, угрожая отлучением, дошел до того, что определение св. отцов о назначении в духовные должности, которые, к сожалению, там, как и у нас, давно оставались в пренебрежении, снова были восстановлены и соблюдаемы. Канонические законы запрещают именно, чтобы дьякон был поставлен ранее 25 лет от роду, а священник и епископ ранее 30. А так как мы не соблюдали того, то, как жалкие нарушители законов, и подпали отлучению.

3. Пасху Христову император праздновал в Павие (5 апр. 1014), и успел при этом снискать себе любовь непостоянных лонгобардов. — Восстановив везде спокойствие, император возвратился из Италии. Обрадованный тем, Гардвиг немедленно напал на г. Верчелли, так что епископ тамошний, Лев, едва успел убежать. Гардвиг же овладел всем городом и начал злодействовать по прежнему; [703] впоследствии (1015 г.) божеское всемогущество, как я расскажу о том ниже, довело его до того, что он униженно сознал свое преступление 16.

Автор делает при этом же случае мимоходную заметку об основании Гейнрихом епископства в Боббио, что он считает одним из трех величайших подвигов, его правления, относя к первым двум: возобновление Мерзебургского епископства и основание Бамбергского.

С величайшим счастьем и славою Гейнрих преодолел все трудности альпийского перехода, и наконец увидел наши равнины, как оне ему весело улыбались; а воздух и жители Италии не гармонируют с нашей природой. В области Рима и в Ломбардии, к сожалению, господствуют козни и коварство. Bсе, кто ни являлся туда, находили себе мало любви; за все, в чем чужеземец мог нуждаться, там приходилось платить, и при этом еще опасаться обмана: многие умирали от яда.

Остальные главы седьмой книги, от 4 до 53, и первые 8 глав неоконченной восьмой книги и последней, автор посвящает описанию последующих четырех лет правления Гейнриха II, от апреля 1014 г., когда он возвратился из Италии, до апреля 1018 г., на котором останавливается хроника. В этих последних двух книгах, автор, повидимому, собирал одни материалы, предоставляя себе впоследствии, как он часто то делал, развить обстоятельнее свою тему; потому в седьмой и восьмой книге мы находим скученными самые разнообразные факты, заметки о смерти различных епископов и аббатов, чудесные явления, и всe это перемежается рассказами о новых попытках Болеслава возвратить самостоятельность, причем аккуратно отмщается, где Гейнрих праздновал Пасху, Рождество и другие праздники. Потому у автора с одинаковою краткостью записано, например, как 17 февраля 1018 г. совершилось какое-то чудо в Мальцине (п. Eissdorf), и как в то же время Гейнрих II, вследствие бездетности своего родственника, Рудольфа III, получил по духовному завещанию всю Бургундию и приготовил соединение этой страны с Германиею (VIII, б). Редко автор выходит из тесных пределов своей епархии и вносит в свою летопись долетевшие до него слухи из чужих земель. Так в VII, 26 гл. и след, он говорит о завоевании Англия датским королем Свеном, под 1015 г.; ниже, в VII 52 гл., он делает отступление по поводу сомнительных известий, дошедших до него, о Киевском великом князе Владимире, и прерывает на время начатый им рассказ о различных чудесных явлениях. Для нас эта глава имеет особый интерес по отношению ее к отечественной истории:

«Теперь я намерен идти в своем рассказе далее и осудить короля руссов Владимира за его несправедливый образ действий. Он взял себе жену из Греция, по, имени Елену, которая была обещана прежде Оттону III и коварно отнята у него; по ее убеждению Владимир принял христианскую веру, которую он однако не украсил добрыми делами, ибо был безмерно чувствен и кровожаден, и причинил в особенности изнеженным грекам много вреда. У него было три сына, из которых одному (Святополку) он дал в жены дочь герцога Болеслава Польского, нашего гонителя. Поляки назначили в спутники ей Рейнберна, епископа Кольбергского. Рожденный в округе Гассегун и воспитанный хорошими наставниками, Рейнберн, как я полагаю, справедливо достиг архиепископского достоинства. А как велики были труды, [704] понесенные им при отправлении своей должности, для описания того у меня не достанет ни знаний, ни красноречия. Он истребил и сжег истуканы; очистил море от обитавших его демонов, бросил в него четыре камня, помазанные елеем, и налив святой воды; он привил к бесплодному дереву росток в честь Бога, а именно, он посадил святое слово среди дикого народа. Утомляя свое тело беспрерывным ночным бдением, постами и молчальничеством, он взирал сердцем в зеркало благочестия. Когда король Владимир услышал речи этого мужа, он приказал схватить его вместе с своим сыном, которого Болеслав возмутил против отца, и вместе с его женою, и посадил в темнице каждого отдельно. Почтенный отец в заключение довершил то, чего он не мог выполнить пред глазами всего света; обливаясь потоками слез и принося жертву молитвы из униженного сердца, он примирился с Богом, в, освободившись из тесного заключения в теле, с радостью перешел к свободе вечной славы. Вышеупомянутый король носит название Владимира, что значит в переводе «Сила мира» но он носит такое имя несправедливо, ибо нельзя назвать миром того мира, в котором живут друг с другом безбожные люди, или которым, наслаждаются вообще обитатели земли; этот последний мир всегда непрочен; только тот истинно радуется о мир, который, смиряя все порывы духа, делает себя достойным царства небесного при помощи всепобеждающего смирения. Тот епископ, наслаждаясь теперь небесным, миром, смеется над угрозами того несправедливого короля, и взирает в своем телесном и духовном целомудрии на того сластолюбца, как oн страждет в огне мести, и как о том и, свидетельствует наш наставник св. Павел: «Блудников и прелюбодеев будет судить Бог» (Евр. 13, 4). Едва Болеслав узнал, о случившемся, как позаботился о мести. Между тем умер тот король в глубокой старости, оставив все свои владения двум сыновьям, а третий оставался в темнице. Позже ему удалось уйти, но без жены, к своему тестю. Владимир носил на чреслах перевязь…….. но не с тою целью, для которой повелели, то Иисус Христос, когда он говорил: «Да будут чресла ваши препоясаны» (Лука 12, 35), а именно, чтобы стянуть вместилище нашего сластолюбия. Впрочем король, услышав от своих проповедников, о «горящих светильниках» (Лука 12, 35), очистил себя от пятна прошедшего раздачею щедрой милостыни. Ибо в писании сказало: «Подавайте милостыню, и все будет в вас чисто». После долгой жизни и продолжительного царствования он умер. Его похоронили в Куиеве (Киев), большом городе, в церкви св. мученика, папы Климента, рядом с женою Еленою; и их саркофаги стоят на виду посредине церкви. Государство его было разделено между сыновьями. Но слово Христа подтверждается на всем, и потому я боюсь, что и на этот раз исполнится изреченное устами вечной Истины: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Лука 11, 17). Но да помолится все христианство, чтобы Бог отвратил такой приговор от тех земель (т. е. от Руси). — После такого отступления, возвращусь к своему предмету».

Но автор напрасно сделал это воззвание к себе, потому что за тем, в 53 гл., он говорит еще о нескольких пожарах, о поездке Гейнриха во Франкфурт, о крушении венецианских кораблей с пряностями, и в 54 гл. подобными же известиями заключает седьмую книгу.

Восьмая книга.

Тот же характер сохраняет и последняя восьмая книга, которую автор писал еще за две недели до смерти (в половине ноября 1018 г.) и довел собственно до 8 главы, в начале которой он упоминает об одном аббате Альфкер, прославившем, себя тем, что за обеднею всякий раз он плакал так, что делался весь мокрым; упомянув в предъидущих главах о подобных же подвигах других своих современников, автор обращается в заключение к самому себе. [705]

 

8. О, горе мне, недостойному служителю божию, который ни в чем не может сравняться с теми вышеупомянутыми братиями. Я много видел примеров добродетельной и благочестивой жизни, много о том читал, но ничего не принял к своему сердцу; я охотно подвергался искушениям, которым следовало противиться, и падал, потому что недостаточно сопротивлялся. Кому следовало быть полезным, и только вредил, и свое дурное дело скрывал, как какую нибудь драгоценность. Ты, мой читатель, или ты, мой дорогой преемник, не обращай внимания на то, что будет тебе говорить о моей полезной деятельности благосклонная молва изменчивой толпы, и так как я с каждым днем слабею, то поспеши ко мне на помощь своими неутомимыми мольбами и раздачею милостыни, и исторгни меня из пасти яростного волка, который меня грызет. (Затем автор пишет длинную исповедь, наставление будущему преемнику, распоряжается относительно имущества, указывает на свой календарь, где им были записаны различные приобретения, и в заключение исчисляет дары, полученные Мерзебургскою церковью от Гейнриха II).

Но так как я не мог довольно сказать о благости короля Гейнриха, текущей подобно меду, то горю теперь ревностным желанием изложить в порядке всю его жизнь, как то я еще прежде предположил себе.

Этот год, которому я посвятил сею книгу (т. е. 1018) есть 41-й год моей жизни, или немного более; а в апреле месяце, именно 27-го числа, начался десятый год моего возведения в епископы.

Эти строки автор писал незадолго до смерти († дек. 1018 г.); ему не удаюсь исполнить свое любимое намерение, о котором он выше сказал; между тем он в последние дни своей жизни продолжал еще заносить различные события 1018 года, что и составило последние главы восьмой книги (от 9 до 17). В предпоследней, 16 главе, он записывает войну Болеслава с Ярославом Мудрым; в этой последней заметке, заключающей его хронику, обращает на себя внимание только одно описание Киева: «В большом городе Китаве (Киев), столице того государства, находится более нежели 400 церквей и 8 рынков. Жители же его, которых число трудно определить, состоят главным образом из беглых славян, которые туда устремляются со всех сторон, и в особенности из быстроногих данов (норманнов); они до сих пор, счастливо отражают частые набеги печенегов и одерживают победы над многими врагами». В 17 гл., и последней, автор выражает еще раз намерение говорить о Гейнрихе II, но на этом и остановила его смерть.

Титмар, епископ Мерзебургский.

Chroni libri VIII. — Кн. V-VIII.


О Титмаре и ею сочинениях см. выше, в примечании к ст. 34, на стр. 563, и всю следующую статью 46.


Комментарии

1. Под этим прекрасным утром, автор хроники, будущий епископ Мерзебургский (с 1009 г.), разумел ни что иное, как восстановление епископства Мерзебургского в 1004 г., упраздненного еще Оттоном II, по проискам магдебургских архиепископов. См. о том, выше, у Титнара, IV, 28, на стр. 656.

2. Т. е. Оттона II.

3. Т. е. в Магдебург.

4. Т. е. герцога польского. Гейнрих II хотел возобновить прежнюю попытку поставить Болеслава Храброго в те же отношения к себе, в каких стоял его отец Мизеко, который, по словам вашего автора (V, 6), «не смел входить в шубе в тот дом, где находился маркграф (Бранденбургский), ни оставаться сидеть, если тот поднимался с места».

5. Т. е. в Магдебург.

6. Не надобно забывать, что эта жалоба на архиепископа Магдебургского и вообще на высшее духовенство того времени была писана автором уже тогда, когда он был сам епископом.

7. Т. е. племени редариев, которые жили в юго-восточной части нынешнего Мекленбург-Стрелица. Эта и следующая глава особенно замечательны по обстоятельному описанию древнего быта западных славян.

8. По Мерзебургскому миру, Польша получила в лен от империи Лузацию (страну лузичей) и Бранденбургскую марку, в замен чего Магдебург был признан метрополиею всей Польши.

9. Причина вторичного похода Гейнриха в Италию заключалась в том, что его соперник Гардуин получил снова большой перевес, и в Риме были избраны двое пап: Бенедикт VIII и Григорий; первый бежал в Германию и просил о помощи императора.

10. В оригинале пропущено название местечка.

11. См. выше, кн. IV, 27, у нас на стр. 556.

12. Ср. выше сказанное о Герберте у монаха Рикера, в ст. 36, на стр. 594.

13. Per fistulam. Каково было устройство этой труби, неизвестно; если она и не имела еще существенной части ваших телескопов, то во всяком cлyчaе была ее прототипом.

14. При этом автор цитирует послание к Ефес. V, 10 и I в Фессал. V, 13.

15. Автор употребляет, это мы в самом тесном смысле, т. е. мерзебургские монахи.

16. Он был схвачен и заключен в монастырь.

(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том II. СПб. 1864

© текст - Стасюлевич М. М. 1864
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Станкевич К. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001