СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ДОПОЛНЕНИЕ.

Спустя немалое время, а именно в Июне (1712 г.), от его царского величества получен следующей ответ на отзывавшую меня грамоту всемилостивейшего моего Государя и Короля.

(По титуле.) Из адр)есованной мне и полученной мною здесь на днях дружески-братской грамоты вашего королевского величества и любви от 21-го Декабря, я усмотрел, что вашему величеству и любви угодно было отозвать состоявшего доселе при моем дворе чрезвычайного посланника Юста фон-Юля, дабы воспользоваться им для иной вашей службы. Считаю по этому поводу долгом выразить вашему величеству и любви, что не только личность названного фон-Юля всегда была мне приятна, но и что за время пребывания при моем дворе он так себя держал, что я имею основание быть (им) в высшей степени довольным, в виду чего усердно препоручаю его дальнейшей милости вашего величества и любви, уверяя впрочем (ваше величество), что я остаюсь навсегда вашего величества и любви верный брат и друг

Петр.     Граф Головкин.

С.-Петербург, 13-го Февраля 1712 г. ст(арого) ст(иля).

Около того же времени получил я письмо и от царского великого канцлера графа Головкина, (помеченное) из Петербурга 18-м Февраля 1712 г. (Письмо это) следующего содержания:

Благородный, высокоуважаемый г. чрезвычайный посланник,

Из письма вашего благородия от 21-гo Декабря, на днях врученного мне здесь секретарем миссии г. Фальком, я усмотрел, что его королевскому величеству (Королю) Датскому угодно было отозвать ваше благородие от двора его царского величества, всемилостивейшего моего Государя, с тем чтоб воспользоваться вами на иной службе. Вследствие (этого), я не оставил исходатайствовать для вашего благородия [414] у его царского величества желаемый рекредитив, каковой и препровождаю при сем вместе с копиею с оного. Я приказал также передать г. секретарю Фальку (суточные), на которые вы претендуете, (за время) с 1-го Сентября по 21-е Декабря, в размере 880-ти рублей, к каковым деньгам его царскому величеству всемилостивейше угодно было, во свидетельство (того, как он доволен) поведением вашим при здешнем дворе, а равно и милости к вашей особе, присоединить свой портрет и кроме того подарок, заключающиеся в 39-ти парах соболей. Все это доставлено упомянутому г. Фальку для дальнейшего направления к вашему превосходительству. Впрочем, мне особенно приятно будет узнать о том, что вы здоровы, и иметь случай доказать на деле, с какою преданностью я есмь

вашего благородия покорнейший слуга

Граф Голо^вкин.

Из письма этого видно, что недоданные (мне) суточные, (в размере) 10-ти ригсдалеров (в день, за время) с 1-го Сентября по 21-е Декабря 1711 г., были выплачены секретарю миссии Фальку, имевшему доверенность на их получение, но следующая мне разница за specie-ригсдалеры — 808 ригсдалеров specie и 80 коп. — была по Русской скаредности удержана.

Из этого же письма великого канцлера усматривается, что Царь, во свидетельство своей милости (ко мне), подарил мне свой портрет, украшенный алмазами, и что (предложенный) мне, как посланнику, подарок состоял из 39-ти пар соболей. Однако впоследствии, по (известной) причине, указанной в письме ко мне секретаря миссии Петра Фалька из Петербурга от 3-го Апреля 1712 г., к (соболям этим) прибавлено было (еще) 18 пар. (В этом своем письме Фальк) сообщает, что (так) как при передаче ему упомянутых 39-ти пар соболей писец царского приказа взял с него расписку, на которой соболя оценены в 502 рубля, то он (Фальк) воспользовался этим обстоятельством, чтоб выставить великому канцлеру графу Головкину оказываемую мне несправедливость сравнительно с моим предшественником, получившим в подарок 1000 рублей. Наконец, после долгих споров и препирательств, monsieur Фальк добился того, что великий канцлер, сверх вышеупомянутых 39-ти пар, прислал (к нему для меня) еще 18 пар соболей, так (что) во всем мне досталось 57 пар.

Усмотрев из означенного письма monsieur Фалька, что (этим путем) невозможно добиться (уплаты мне) остающейся за [415] (Русским правительством) разницы в 808 ригсдалеров specie и 80 коп., я всеподданнейше исходатайствовал всемилостивейший указ его королевского величества к monsieur Фальку об истребовании этих денег от царского двора. Указ сей был следующего содержания:

Из приложения ты между прочим усмотришь, о чем всеподданнейше доводит до нашего сведения и просит наш вице-адмирал, бывший чрезвычайный посланник Юст Юль, по делу об уплате, в силу заключенного между нами и (его) царскою любовью договора, остатка должного ему содержания за бывшее его посольство. Так как мы не находим возможным отклонить это в высшей (степени) справедливое ходатайство, то ты имеешь усердно поддержать оное как пред (его) царскою любовью, так и пред благорасположенными к нам (царскими) министрами, и требовать от нашего имени, чтобы ему, Юлю, была исправно выплачена и передана требуемая им (сумма).

За сим, и проч.

19-го июля 1713.     Фредерик R(ex).

На это (требование), (довольно) продолжительное время спустя, последовал ответ Русского приказа, от 29-го Октября 1713 г., следующего содержания:

В ответ на переданную 3-го Ноября нового стиля г-ном канцелярским советником Фальком памятную записку, по высокому повелению его царского величества чрез cиe (объявляется), что за время пребывания при дворе его царского величества, посланника его королевского величества (Короля) Датского г. Юста фон-Юля, следующее ему согласно договору, заключенному между их величествами, содержание в 10 ригсдалеров specie (суточных) было ежедневно выплачиваемо ему сполна из приказа его царского величества, находящимися в обращении Русскими деньгами, (считая) по 80-ти коп. (за) каждый ригсдалер по тогдашнему повсеместному в Poccии (курсу) на талеры, — что ему самому, г. канцелярскому советнику Фальку, достаточно известно; к тому же, упомянутый г. фон-Юль оставался этою (уплатой) доволен. Недоплаченное же приказом его царского величества, вследствие внезапного и неожиданного отъезда г. посланника, за месяцы Сентябрь, Октябрь, Ноябрь и 20 дней Декабря месяца, было по ходатайству г. фон-Юля выдано в Марте прошлого 1712 г. г-ну Фальку, как тогдашнему секретарю его королевского величества (Короля) Датского при царском дворе, (в количестве) 880-ти р., с тем чтобы (деньги) эти были пересланы (г. Юлю); (о возмещении) же (какой-либо) другой недоплаты г. посланник ни прежде, ни после того не [416] ходатайствовал, — из чего можно заключить, что он (уплатою вышесказанных денег) остался вполне доволен, и следовательно (достойно) удивления, что ныне, по прошествии столь долгого срока, г. посланник фон-Юль возбуждает новые претензии к приказу его царского величества. Впрочем, г. канцелярский советник сим заверяется в благосклонности и милости (к нему) его царского величества.

Головкин.

Вследствие этой (записки), я (представил) его королевскому величеству всеподданнейшее ходатайство (в форме) нижеследующего мемориала:

(По титуле) Ваше королевские величество были так милостивы, (что) рескриптом вашим из Husum’a от 19-го Июня 1713 г. изволили приказать канцелярскому советнику Фальку ходатайствовать пред царским двором [о возвращении мне] 808-ми ригсдалеров specie, кои, как я указал во всеподданнейшем моем прошении (на имя) вашего королевского величества, я должен был дополучить от его царского величества. (Деньги эти) были мне недоплачены на суточных, (по) 10-ти ригсдалеров (в день), следовавших мне по трактату за время пребывания моего при царском дворе в качестве чрезвычайного посланника вашего королевского величества. (Недоплата образовалась) чрез то, что за каждый specie-ригсдалер мне выдано было только по 80-ти коп., тогда как на самом деле (в то время, в России) ригсдалер in specie стоил 90 коп. и более.

За милость эту я и ныне еще приношу (вашему величеству выражение) наивсеподданнейшей (моей) признательности. Однако, из резолюции от 29-го Октября 1713 г., переданной в Петербурге царским советом канцелярскому советнику вашего королевского величества Фальку и приложенной (сим последним) ко всеподданнейшему его донесению вашему королевскому величеству, усматривается, что (г. Фальк) получил отказ по (предмету) сего справедливого ходатайства. Не могу достаточно надивиться тому, что мне отказывают в таком основательном требовании, особенно (когда вспомню) крайнее несоответствие подобного (образа действий) с тою точностью, с какою производятся (эти) уплаты царскому послу, получающему не только свои суточные ригсдалеры в кронах, но и существующую (в данную минуту) разницу между кронами и sресi’ями. Не говорю уже о великой монаршей щедрости extra, оказанной вашим королевским величеством бывшему послу Измайлову и теперешнему послу князю Долгорукову. Но, чтоб яснее показать вашему королевскому величеству, [417] как мало веса (: по моему всеподданнейшему мнению:) имеют доводы, выставленные в этом ответе царского совета на (мое) требование, я разберу сей отзыв по пунктам.

Во-первых, в опровержение (моих домогательств) указывается, что во всех (частях) России, за все время моего пребывания там, specie-ригсдалер стоил лишь 80 коп. Это я мог бы опровергнуть многочисленными доказательствами, но приведу только одно, против которого сами (Русские) не могут возражать, а именно, что в Марте 1711 г. его царское величестве приказал Григорию Андреевичу Племянникову, заведовавшему адмиралтейским приказом в Москве, озаботиться переводом 2000 ригсдалеров in specie пребывающему при дворе вашего величества (Русскому) послу князю Долгорукову на нужды находившихся в то время в водах вашего величества царских фрегатов. Вследствие этого, (Племянников) обратился ко мне с просьбою распорядиться выдачею в Копенгагене 2000 ригсдалеров specie или их стоимости (Долгорукому), причем со своей стороны обещал уплатить мне в Москве тожественную сумму по тогдашней стоимости specie-ригсдалеров. (Операция эта) должна была произойти для обеих сторон а[l] pari, (т. е.) без зачета друг на друге вексельного лажа. Затем, сообразуясь с тогдашнею стоимостью specie-ригсдалеров в Москве, мы условились чтоб за каждый specie-ригсдалер он уплатил мне 93 коп., что и было им исполнено. (Само собою) разумеется, что (Племянников) не осмелился бы этого сделать, если бы в действительности ригсдалер не стоял в то время так высоко. Основываясь на этом, я мог бы по праву требовать за всякий specie-ригсдалер лишние 13 коп. Между тем, требую я всего 10 коп., т. е. на 250 specie-ригсдалеров менее (той суммы), какую мог бы искать по этому расчету. (Делаю я это), чтоб придать большую законность моей претензии.

(Что касается) возражения царского приказа, что (уплаты) этого остатка я требую так поздно, (лишь) теперь, то (вот мой) ответ на это. В начале, по приезде моем (в Poccию, а именно) в Нарву, я, как чужестранец, незнакомый со стоимостью (Русских) денег, (поневоле) должен был довольствоваться тем, что (Русским) угодно было мне платить. Но, пpиexaв в Москву, я узнал, что деньги мне не доплачиваются. Об этом я и заявил (сначала) устно, вице-канцлеру барону Шафирову, а затем, довольно продолжительное время спустя, письменно, думе его царского величества, что можно видеть из моей копировальной книги. Кроме того, при моем отозвании, я [418] обратился с письменным о том ходатайством к его величеству Царю, а также написал об этом князю Меньшикову и великому канцлеру графу Головкину, но все (было) напрасно. Отсюда видно, что я (уже) требовал такового (возмещения мне денег). Если же в то время как я находился в России, в посольстве вашего величества, я не особенно по этому (делу) шумел, то (сдерживался я) затем, чтоб из личных выгод не стать неприятным двору, при котором мне (казалось) настоятельнее работать на пользу вашего величества, чем для собственных (моих интересов). (Как бы то ни было), если (настоящее) требование мое справедливо и законно, а это всеподданнейше показано мною выше, то (слишком) позднее предъявление оного отнюдь не должно влиять (на ход дела). (Оно должно быть удовлетворено) даже в том случай, если бы я совсем его не предъявлял; между тем (на самом деле), как показано выше, оно было мною предъявлено.

Что касается другой остачи, об уплате каковой так пространно и так обстоятельно говорится в вышеупомянутой резолюции царского совета, то я не могу понять, для чего об этом в настоящем случае упоминается, ибо (вопрос этот) дела не касается и, будучи ясным и решенным, давно позабыт. (К тому же) ни в последнем моем заявлении, ни в настоящем он отнюдь не затрагивается. Если же (Русские) чванятся этим, с целью скрасить свой отказ, то я отвечу им, что уплата эта (ничуть) не нарушает моего права требовать (денег, мне) еще недоплаченных. В виду этих обстоятельств, я наивсеподданнейше ходатайствую пред вашим королевским величеством о том, чтоб г. канцелярскому советнику Фальку послан был (повторительный) указ настоятельнейше подкрепить cиe мое справедливое требование, и чтоб настоящие мои доводы, (опровергающее) резолюцию царского совета, были сообщены ему для сведения, с целью облегчить (ему задачу) приведения дела к успешному окончанию, — так как я не настолько (богат), чтобы не нуждаться в подобной сумме и (решиться) потерять ее, когда еще остается надежда ее получить, благодаря всемилостивейшему заступничеству вашего королевского величества.

22-го Янв. 1714 г.

Ю. Юль.

После того, его королевское, величество был настолько милостив, (что) дал нижеследующую (повторительную) инструкцию [419] канцелярскому советнику Фальку о том, чтоб продолжать поддерживать мое требование.

Ф. IV.

Из приложенной у сего всепподаннейшей памятной записки ты между прочим (ознакомишься с тем), что всеподданнейше доводит до нашего (сведения) вице-адмирал наш Юст Юль по предмету удержания и недоплаты ему (Русскими приказными) 808-ми ригсдалеров specie из тех (суточных), которые, в силу заключенного между нами и (его) царскою любовью договора, он должен был получить за время пребывания своего, в качестве чрезвычайного посланника, при царском дворе. И так как из приводимых упомянутым нашим вице-адмиралом во всеподданнейшем его прошении обстоятельств и оснований мы не можем усмотреть причин, по каким (в Poccии) не соглашаются на возмещение (Юлю) таковых (недоплаченных ему) денег, (мы же), напротив, считаем (его) требование основательным и справедливым, то (сим изъявляем) всемилостивейшее желание, чтобы ты повторил справедливое ходатайство сказанного нашего адмирала и, (употребив) всяческие целесообразные и подходящие представления царскому двору, постарался привести к тому, чтоб правильная претензия его (Юля) была возможно скорее удовлетворена. За сим и проч.

Копенгаген, 10-го Марта 1714 г.

Фредерик.

Что воспоследует далее, покажет время.

Будучи, как сказано выше, отозван из моего посольства во время следования за царем, (находившимся) в походе против Турок, я (поневоле) оставил в Москве многих людей и большое количество домашней утвари, других же людей с некоторыми лошадьми, экипажами и прочим добром, не зная еще о своем отозвании, отправил из Шаргорода (в Москву?). Поэтому мне пришлось продать мои вещи в Москве, чрез посредство посторонних (людей), (причем я понес) огромный убыток, ибо едва получил половину стоимости всего (проданного). Остальные мои вещи — домашнюю утварь, бумаги и т. п. — я должен был (сохранять) в Москве и притом содержать (там) часть моих людей, платить им жалованье и давать корм. Вернуть их мне удалось лишь (в 1713 г.). — 26-го Ноября 1712 г. я послал (за ними) в Москву моего секретаря Расмуса Эребо. В Апреле 1713 г. (Эребо) благополучно вернулся домой и привез между прочим часть оставленных мною в Москве [420] документов и бумаг, которые я затем сдал в королевскую Немецкую канцелярию, взяв с советника юстиции фон-Хагена расписку следующего содержания:

«Я, нижеподписавшийся, исправно (получил от) г. вице-адмирала Юста Юля нижеследующие документы, переданные им мне по приказанию его превосходительства г. тайного советника де-Сехестеда:

1. Книгу копий, найденную после покойного посланника Хейнса.

2. Врученный названному посланнику проект Армянских купцов касательно их торговли.

3. (Выданное) князем Меньшиковым обязательство (отдавать) ордену Слона при его ношении (предпочтение) пред всеми прочими орденами.

4. Письмо ко мне адмирала Анкерстиерна по поводу моего задержания на пути в Нарву.

5. Полномочия, (данные) великому канцлеру Головкину и вице-канцлеру Шафирову, договариваться со мною насчет салюта.

6. Собственноручную королевскую резолюцию (о том), как мне держаться в отношении Шведских судов по пути в Нарву.

7. Подлинное обязательство Английского посла Витворта (относительно того), что Английские посланники всегда будут уступать (почетное место) [Датским] послам — даже в собственных домах (этих последних).

8. Удостоверение, выданное великим канцлером Головкиным (в том), что частная моя аудиенция у Царя [вместо торжественной] не отзовется в отношении меня невыгодно [т. е. будет мне зачтена за торжественную(?)].

Сим надлежаще свидетельствую и удостоверяю, что вышепоименованные документы исправно переданы г. вице-адмиралом Юлем в королевскую Немецкую канцелярию.

Копенгаген, 2е-го Апреля 1713 г. Фон-Хаген».

Итак, я сдал в королевскую Немецкую канцелярию все, без малейшего исключения, бумаги, касающиеся моего посольства в Россию. Теперь сдаю равным образом и последний документ — настоящий путевой дневник, приведенный ныне во имя Иисуса к окончанию, как по существу, так и в его добавлениях.

Huiusqve Dominus auxiluim fuit.