СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КЛИМЕНТ АДАМС

ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ АНГЛИЧАН В РОССИЮ

в 1553-м году ¹

Всемилостивейший Государь!

Если всем людям полезно знать состояние царств и нравы народов, то это тем полезнее и нужнее для Государей, коих всеблагое Провидение Божие, возведши на Царский Престол, вручило им с скипетром правления судьбу миллионов людей. Имея cиe особенно в виду, я осмеливаюсь ныне, Всемилостивейший Государь, повергнуть к священным стопам Вашего Величества сей малый труд мой, из коего изволите Ваше Величество подробнее и точнее узнать о новом путешествии подданных [369] Ваших Англичан, совершенном ими в Poccию. Хотя оно по слуху, может быть, и не без известно Вашему Величеству; но как слух передает одну только сущность происшествия, а не порядок оных: то я и смею ласкаться сладостнейшею надеждою угодить Вашему Величеству, описав cиe путешествие со всевозможною подробностию и в том самом порядке, как оно было совершено. Без сомнения, люди гораздо ученнейшие и опытнейшие, нежели я, могли бы описать его, украсив оное всеми приличными цветами красноречия: но, при всей неопытности ума и пера моего, я решился на cиe, будучи побужден к тому как приязнию ко мне почтеннейшего Чанслера, повествование коего о сем путешествии часто слушал я с особенным удовольствием, так и случаем изъяснить чрез то пред Вашим Величеством [370] всеподданнейшее желание мое, дабы предприятие, недавно начатое Государем Великим, было с вожделенным успехом кончено Государем Величайшим. Ибо начал это и своею грамотою утвердил блаженные памяти Король Эдуард VI; и все с нетерпением ожидают, чтобы успешно им начатое, еще успешнее было совершено Вашим Величеством. Ибо сколько может принесть Государству пользы сие сношение, это лучше можно чувствовать Вашему Величеству, нежели изобразить мне посредственным умом моим. Очевидным и неоспоримым доказательством сей пользы может служить то, что западные Индийцы, за несколько пред сим годов открытые, составляют бессмертный памятник предков Ваших, кои, распространив там Христианскую веру, разширив пределы Государства и собрав несметные [371] богатства, стяжали чрез то для потомков своих бессмертную славу и огромные сокровища; и тем оставили после себя доказательства знаменитости своей. Подобно им, и Ваше Величество, продолжив и утвердив навсегда дружественное сношение с Москвитянами, столь полезное и необходимое для подкрепления и возвышения торговли нашей, соорудите себе вечный памятник доблести Вашей.

По каким причинам и кем предпринято было путешествие cиe и о плавании к пределам Московским

Когда купцы наши заметили, что цена на товары наши у соседственных народов стала понижаться и сбыт оных сделался крайне труден; ибо что прежде иностранцы покупали у нас, один пред другим весьма охотно и высокою ценою; то теперь, даже к ним [372] привезенное и с большою уступкою в цене отдаваемое, берут очень неохотно, и то редкие; напротив же, цена на иностранные товары сделалась непомерною: в cиe время знатнейшие и отличнейшиe из Лондонских граждан, горя пламеннейшею любовию к отечеству своему, стали помышлять о том, как бы поправить пришедшую в упадок торговлю свою. Изыскивая разные к тому средства, наконец они остановились на одном. Зная, что Испанцы и Португальцы, открывши Новый Свет, крайне обогатились от жителей оного, решились и они идти тем же путем, дабы найти верное и надежное средство к приведению в лучшее состояние расстроенных торговых оборотов своих; и потому положили снарядить новую морскую экспедицию. Для сего, не приступая ни к каким дальнейшим [373] распоряжениям, предварительно советуются о том с славным Севастианом Каботом, жившим тогда в Лондоне. После долгого и жаркого рассуждения о сем предмете, наконец все согласились снарядить три корабля для проложения Северного пути Ледовитым морем в Китай и Индию, и для отыскания неизвестных царств и земель. Так как требовалось очень много рассмотреть в сем столь трудном и сомнительном деле: то посему составляют для совещания общество из людей знаменитых и опытных, коим поручают изложить о сем новом предполагаемом путешествии свои мнения, сличить оные и составить из них одно общее, рассмотреть все могущие встретиться в сей экспедиции опасности и придумать к отвращению оных надлежащие меры. Cиe избранное общество положило открыть по всему [374] Государству подписку для собрания денег, нужных на построение кораблей. А дабы при сем сборе не обременить иных пожертвованием, не соответствующим достатку их, то для сего оно определило, чтобы всякой акционер, который хочет быть членом сей новооткрывающейся компании, вносил в кассу общества по двадцати пяти фунтов стерлингов. Собрав таким образом до 6000 фунтов стерлингов, общество купило три корабля. Дабы совершенно обезопасить оные со стороны каких-либо несчастий, могущих встретиться в столь дальном и опасном мореплавании от бурь и огромных льдин, корабли cии были все осмотрены и в весьма многих частях снова перестроены. Ничто в сем случае не было упущено, что хотя несколько могло споспешествовать совершенству и крепости сих судов. Материалы для [375] перестройки были употреблены самые лучшие; смотр за работою был весьма строгий; и самые работники не жалели ни сил, ни трудов для того, чтобы оправдать доверие к ним общества и соответствовать желанию оного. У одного из кораблей, для большей безопасности, дно и бока, погруженные в воду, были обиты свинцовыми листами; ибо в некоторых местах Океана появились черви, кои протачивали суда, построенные даже из самого крепкого леса. Оснастивши и вооруживши поправленные корабли, начали рассуждать о самом путешествии. Целию оного избрали восток, а путем, самый кратчайший, северный. Впрочем тогда было вовсе не известно, можно ли оным достигнуть предположенной цели? Запасы для путешествия были заготовлены на осьмнадцать месяцов: и в сем случае было поступлено [376] весьма благоразумно и рассчетливо. Ибо как надлежало плыть среди громад льда, тою частию Океана, где царствует непомерная стужа: то и назначено было шесть месяцев на плавание к востоку, шесть на зимование и шесть на обратный путь. Нагрузив корабли товарами и снабдив оные всякого рода оружием, наконец приступили к избранию начальников для сей экспедиции. Много было желающих занять сии места, но все они были неопытны в столь трудных и сомнительных обстоятельствах, каковые предлежали в сем путешествии. Является Гуго-Виллоби, или Вилибей (Wylibeius), человек отважный, мужественный, довольно известного происхождения, и усильно просит общество вверить попечению его управление кораблей. Общество, зная расторопность и опытность Вилибея и уважая мужественный вид [377] его (ибо он был высокого роста), и искусство его в военном деле, с удовольствием приняло предложение услуг его компании. Итак, он сделан был Капитаном первого корабля и главным начальником всей экспедиции. Многие так же домогались занять капитанския места и на остальных двух кораблях; но, с согласия всего общества, всем прочим предпочтен был Ричард Чанселер, чeловек с большими и обширными сведениями, доказавший оные многими опытами своими. И в нем-то одном полагало общество главную надежду исполнения начатого предприятия; более же всех питал оную благородный юноша Генрих Сидней, очень близкий к Королю Эдуарду и весьма любимый им, который по случаю определения Чанселера вторым Капитаном экспедиции, произнес, в похвалу его, пред членами компании краткую, [378] но умную и сильную речь, в коей изложив пользу, могущую произойти от предпринимаемого мореплавания, и описав достоинства Чанслера, рекомендовал его обществу в особенное покровительство оного. По выслушании сей речи, члены общества начали рассуждать и толковать о северном пути к востоку. Для сего призвали двух Татаринов, служивших у Короля по конюшенной части; пришел и переводчик. Стали спрашивать их об отечестве и роде их; но не получили от них никакого ответа; ибо они, как некто остроумно заметил, были способны более к осушению стаканов, чем к замечанию нравов. После многих общих рассуждений, приступили к назначению дня, в который корабли должны были отправиться в путь свой. Ибо многим казалось, что очень довольно прошло уже [379] времени, способного к мореплаванию, и если корабли еще замедлять отправлением, то может быть лед и остановит их в сем путешествии. Итак, все единогласно положили, чтобы как матросы, так и начальники собрались на корабли к 20 числу Maия, и в следующий отлив моря отправились в путь, с помощию Божиею, из Гринвической пристани. Простившись с любезными для сердца их – с женами, детьми, родственниками и друзьями, и те и дpyгиe прибыли к своим местам в определенный срок. Пустились в море, во время отлива, они тихо поплыли, по назначению, в Гринвич, буксируя большие корабли легкими судами, какия употребляются для осмотру, кои, под Венецианским флагом идя на веслах, правили в открытое море.

Как только прибыли они к Гринвичу, то придворные оставляют [380] свои места, и в разные стороны расходятся во дворце, чтобы увидеть сию экспедицию; народ стекается на берег, и в весьма большом количестве покрывает оный; Царский Сенат смотрит из окон. Многие восходят на башни, с кораблей раздается гром пушек, поднимаются облака дыму; и раскаты выстрелов вторят цепи высоких гор, долины и леса. Матросы оглашают воздух радостным криком. Одни из них стоят на корме и знаками прощаются с друзьями, другие ходят по палубе, иные висят на веревчатых лестницах, иные на реях; некоторые смотрят с самой вершины мачт. Вообще все это представляло вид какого-то великолепного прощального праздника. Но к довершению сей блистательной церемонии не доставало одного только наилучшего Короля нашего Эдуарда, который за [381] болезнию своею не мог присутствовать на оной, и вскоре после отплытия кораблей скончался; о чем я никогда не могу вспомнить без слез. Достигши Вовика, экспедиция за безветрием остановилась, дожидаясь или морского отлива или попутной погоды, которая, к радости их, вскоре и последовала. Почему они без всякой остановки пришли в Гринвическую пристань, в коей за непогодою принуждены были с большою скукою и потерею времени простоять очень долго. Наконец; дождавшись благоприятной для мореплавания погоды и подняв паруса, отправились в путь, отдав салют отечественной земле своей, которую увидят ли когда-либо, или нет, они совершенно не знали. С грустью все, а некоторые и со слезами, смотрели на берега любезной отчизны своей, представляя себе, на какое [382] сомнительное предприятие отваживаются они, и каким они могут подвергнуться опасностям, вверив судьбу свою непостоянной стихии. Всех более беспокоил Ричарда Чанслера, Капитана корабля Эдуарда Бонавентури, недостаток в съестных припасах и могущий произойти от того голод. Ибо еще в пристани Гарвичской часть припасов найдена сгнившею; а сосуды с вином весьма ненадежными, ибо все они были глиняные и очень легко могли разбиться. Сокрушала его и отеческая любовь его; ибо он оставлял дома двух малолетних сынов, кои должны были остаться сиротами, если бы какой несчастный случай был причиной его смерти. Наконец причиною скорби его была и судьба бедных и несчастных спутников его, благополучие коих тесно соединено было с его собственным благополучием. Тогда, как скорбный и [383] печальный дух Чанслера был возмущаем и тревожим разными беспокойствами и заботами, наконец, по прошествии многого времени, вдали показалась земля и шкиперы стали править к ней суда свои. Приставши к оной, узнают, что это остров Росса (Rossa), на коем, пробывши несколько дней, они отправляются далее, плывя все к северу. Спустя несколько дней, усматривают они другие острова, называемые Крестными, или Крестом островов (Crux insularum). Когда прошли сии острова, оставив оные за собою и все суда сошлись вместе, тогда Вилибей, главный начальник всей экспедиции, человек благоразумный и опытный в советах, созывает к себе на Корабль, посредством условленных знаков, всех корабельных начальников на совещаниe для сделания лучшего распоряжения, касательно печальных дел [384] экспедиции. На совете, между прочим, положено было всем кораблям, если бы в случае жестокой бури разбросало оные в разные стороны, собраться в Вардузской пристани у берегов Норвегии, и тем, кои придут в оную прежде, стать на якорь и дожидаться прочих. Несчастное предчувствие Вилибея не обмануло его. В тот же день, около четвертого часа пополудни, вдруг настала столь сильная буря и волнение сделалось так велико, что корабли никак не могли удержать назначенного курса, и с крайнею опасностию были разбросаны по морю в разные стороны. Адмирал приказывает Чанслеру и усильно просит его, чтобы он не выпущал из виду корабля его; и между тем сам, или не хотел, или не мог убавить ходу корабля своего; ибо он шел крайне скоро; [385] отчего корабль Вилибеев, несясь на всех парусах, в несколько часов совершенно пропал из виду. Тоже самое случилось и с третьим кораблем. Бригантина адмиральского корабля, ударившись об корму (оного?) погрузилась в волнах, в виду плывших на Эдуарде. Какая участь постигла несчастливцев, находившихся с Вилибеем и на другом корабле, благополучно с Чанслером возвратившиеся в Англию, ничего не могли сказать. Но угнетает ли их несчастных какая-либо злая судьба, поглотило ли их свирепое море, скитаются ли они в чужой земле, или блуждают в пустынных лесах со зверьми, будучи достойны лучшей участи: наш долг молиться о них Господу, дабы Он, – если живы они, – возвратил их в отечество; а если похищены смертию – упокоил в царствии [386] Небесном ². Ричард Чанслер, оставшись один с спутниками своими и скорбя о неизвестной участи прочих кораблей, по утишении бури, направил путь свой в Вардузскую пристань, где, по [387] назначению, и дожидался их. Пробывши здесь семь дней и видя, что он напрасно ждет Вилибея, решился отправиться в дальнейший путь. По чему призвав к себе прочих чиновников корабля из Шотландцев, держит с ними о том совещание. Сии, узнав мысли Капитана своего, под предлогом подать ему благой совет, стараются отвлечь его от продолжения путешествия и представляя в увеличенном виде все могущие встретиться в оном опасности, силятся поколебать твердость его. Но Чанслер, считая непостоянство и легкомыслие самым низким для себя делом, и будучи твердо уверен, что мужественный и храбрый человек ничем столько не наносит себе безчестия и позора, как робостию и малодушием, заставляющими страшиться и избегать опасностей, предстоящих ему на пути подвигов его, – не [388] поколебался речью Шотландцев, не оставил предположенного намерения своего, но решился или исполнить оное, или умереть. Так поступает всегда благородный человек, жертвующий всем для блага отечества своего. Хотя все находившиеся с ним на корабле были крайне обеспокоены и смущены представлением Шотландских спутников своих и неизвестностию пути; но вместе были столько преданы неустрашимому начальнику своему, что единодушно решились идти с ним на все опасности и на самую даже смерть; чем еще более привязали к ceбе расположение Чанслера и увеличили попечение его об участи их; ибо он, будучи столько сострадателен к ближним, сколько сам в себе мужествен, страшился, чтобы какою-либо ошибкою своею не подвергнуть их опасности. Итак, потеряв всю надежду [389] соединиться здесь с прочими кораблями, он опять пущается в море, снова вверяя ему судьбу свою. Пользуясь благоприятною, безоблачною погодою, наконец путешественники наши, в продолжении нескольких дней, входят в один большой (Двинской) залив имеющий в ширину около ста тысяч шагов. Ставши в оном на якорь, увидели не вдалеке рыболовное судно, к которому Чанслер с немногими из своих и отправился, дабы узнать от рыболовов, какая это земля, какой народ, какие обычаи его. Но сии, будучи изумлены новостию сего обстоятельства (ибо они досель не видали столь больших кораблей), спешат уплыть от Англичан. Догнав их, Капитан входит в лодку их. Рыболовы, от страха едва переводя дух, падают пред ним на колени и целуют его ноги. Но Чанслер старается разными [390] знаками ободрить и успокоить их; отказывается от разных услуг их, предлагаемых ему, и сам поднимает их. Таковою ласковостию своею он столько в последствии времени расположил их к себе, что они со всею безопасностию возвратившись в жилища свои везде распространяют слух о прибытии нового народа и об особенной ласковости его. Почему отвсюда, куда только могла дойти молва сия, стекаются к Чанслеру жители земли той, добровольно принося ему съестные припасы. От них узнают наши, что земля сия называется Россиею и Московиею, а правит ею и весьма многими другими землями Великий Князь Иван Васильевич (ибо так назывался он). На вопрос Россиян: откуда они, и зачем прибыли к земле их? Чанслер отвечал, что они родом Англичане, посланы в землю их от [391] Короля своего Едуарда VII, от коего есть у них и письма к их Великому Князю; что они ищут дружбы его и хотят вступить с Московитянами в торговые сношения, от коей оба Царства могут получить большие выгоды. С удовольствием выслушав cиe, Россияне сказали, что они рады были бы завести с ними торговлю, если бы можно было им, без ведома Великого Князя торговать с иностранцами, и что они охотно донесут ему о том при первом случае. После сего, Чанслер просил начальников той земли (Двинской) проводить его в Москву к Великому Князю: а для большей безопасности его дать ему на корабль заложников! На что начальники сказали ему, что не в их воле состоит то, чем paспоряжать может только Великий Князь; а что зависит от них, они готовы исполнить то, [392] заключив речь свою тем, что они проводят его к Великому Князю. Вскоре после сего Москвитяне отправили к Императору своему гонца, с донесением о прибытии к берегам их неизвестного народа, прося у него разрешения на то, как им поступить в сем случае. Между тем дожидаясь прибытия гонца, они под разными предлогами отлагали от одного дня до другого препровождение Чанслера к Великому Князю своему, ссылаясь то на неполучение от прочих начальников согласия на cиe, то на свои дела и недосуги, то на разные другия препятствия.

Наконец Чанслер, дабы не проводить времени попусту, стал настоятельно просить их исполнить обещание свое, или он, в противном случае, должен будет немедленно отплыть от них. Московитяне, хотя и доселе не получали никакого ответа от [393] Великого Князя, опасаясь, чтобы наши в самом деле не уехали от них и тем не лишили их торговых выгод (ибо им крайне хотелось завести с нами торговлю), стали готовиться к отъезду в Москву, и вскоре отправились в оную на санях, кои в большом у них употреблении, так что на них и сами они ездят и все тяжести перевозят, потому что в зимние месяцы мороз бывает у них самой сильный. Продолжительно, трудно и скучно было путешествие сие. Проехавши большую часть пути, наконец встретили путешественники наши гонца, посланного, как сказали мы выше, начальниками (Двинской) земли к Великому Князю, который, не известно как, сбившись с дороги, заехал далеко к востоку в прибрежные места, смежные с Татарами, думая найти там [394] корабль наш. Блуждая довольно долгое время, он едва нашел наших и вручил Чанслеру грамоту от Императора, самую лестную и благоволительную. Ибо весть о прибытии нашем к берегам Русским была для Великого Князя столь приятна, что он сам приглашал Чанслера в столицу свою, обещаясь доставить ему все возможные удобности в пути, если столь дальний переезд покажется для него тягостным, и снабдить его деньгами, если оные нужны ему. Почему приказал везде давать подводы и Чанслеру и товарищам его. Русские все cиe исполняли с такою охотою, что многие спорили между собою, кто из них должен запрягать в сани лошадей; ибо каждому из них хотелось, по повелению Великого Князя, везти наших. Наконец, после многих трудностей, [395] необходимо сопряженных с столь дальным путешествием, Чанслер прибыл в Москву, столичный город Московии, о коей, равно как и о других замечательных Московских городах и о самом Русском Царе (Саеsare), будем говорить мы вскоре.

Комментарии

1. Описанное Климентом Адамом, другом Чанслера и вторым Капитаном экспедиции, бывшим в Москве, и посвященное Филиппу, Королю Английскому.

2. Гаклюй пишет, что корабли сии погибли у берегов Российской Лапландии, в пристани Арцине, где Гуг Вилибей замерз со всеми людьми своими; в 1554 году рыбаки Лапландские нашли его мертвого, сидящего в шалаше за своим журналом. См. Hakluyts navigations, II, 232-236. Тоже самое сказано и в Двинском Летописце. Вот слова оного: «В лето 7063 по зиме прииде весть к Царю от заморския Корелы: нашли де мы на Мурманском море два корабля, стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, а товаров на них много... И Государь указал Наместнику Князю Семену Ивановичу Микулинскому, с Двины послати в лодьях к тем кораблям, и переписав товар, велел привести на Холмогоры. Князь же Семен послал Выборного Голову Фофана Макарова, да Мих. Косицына, да Анфиловые Посельского да Емельяна Енихова; они же в кораблях товар переписав взяли; и пушки и пищали и снасть, корабельную привезли на Холмогоры. Князь же Семен все запечатал до Государева Указу». Стр. 126. Изд.