БЕСЕДА О КЛЕВЕТЕ, О ЗЛОСЛОВИИ, ЛЕСТИ И ПУСТОЙ СЛАВЕ

Борис. Недавно я отчасти с послами, отчасти с купцами большую часть Европы объездил. Я ведь был в Париже, Лондоне, Венеции, Вене, Амстердаме и во многих других известных городах Европы. И куда бы я ни приезжал, я стремился подражать тому, достойному похвалы греческому герою Улиссу, которого прославил поэт Гомер за то, что он видел обычаи многих людей и их города ¹. [172]

Я также удовлетворял свое желание узнать об обычаях, законах и подвигах тех народов, к которым я приезжал. Я считал особенно полезным для нас, людей знатного сословия (которые от имена царя управляют народом), узнавать о нравах и делах различных народов, на не для того, чтобы мы легко могли им подражать, а для того, чтобы остерегаться их и не быть ими обманутыми, как ото, увы, уже случалось неоднократно в силу нашей неосведомленности, и к тому же еще мы были в конце концов раскритикованы и опозорены.

И вот я не щадил ни труда, ни расходов, чтобы изучить для этого как можно больше полезных вещей. Между прочим я видел также большие библиотеки, содержащие по нескольку тысяч книг. Однако насколько я мог при ограниченном времени быстро пробежать различные исторические сочинения, которые подробно излагают подвиги особенно знаменитых народов мира, я изучил там много [материала], относящегося к античности и достойного того, чтобы об этом знать. Между прочим я натолкнулся на то, что менее всего ожидал найти. В самом деле, я прочел много книг, которые содержат ложь о нашем славянском народе (то есть о моих русских, о ляхах, о чехах и о твоих, Вукассин, задунайцах, а именно: о болгарах, о сербах и о хорватах). И из тех писателей, которых я прочел, большая часть пишет о нас не историю, а как бы сатиру или пасквиль. Ничего хорошего, но только плохое о нас рассказывают. Они изображают и описывают нас с величайшей ненавистью: более позорно, чем татар, калмыков, цыган или любой другой неопрятный и дикий народ.

Более того, они изображают нас еще худшими, чем были бы легендарные циклопы, кентавры и лэстригоны. Такая клевета, такое позорное бесчестие и такая всеобщая ненависть и поношение представляются мне нетерпимым злом.

Вукассин. Ох, ох, ох. Что мне остается делать, брат? Многословием или слезами отвечать тебе? Это, без сомнения, зло, которое меня тоже мучит и глубоко оскорбляет.

Действительно, сколько я ни общаюсь с иностранцами, я всегда испытываю стыд и от застенчивости с трудом осмеливаюсь поднять глаза; я припоминаю, какого невысокого мнения придерживаются они и как низко ценят нашего государя и все наше племя. Будучи сами хуже и ничтожнее, они считают нас самыми дешевыми вьючными животными и надменно презирают. Пребывая у нас в бездеятельности, они едят наш хлеб, предаются совместно самому роскошному пиршеству и во время попойки, повторяю в третий раз это выражение, нас называют свиньями и собаками.

Борис. Так как ты тяжело переносишь (как это и должно быть) обоюдный для наших народов вред, а также позор, я убедительно прошу тебя (ради чести нашей и любви всего нашего народа), чтобы ты не пожалел труда в этом достойном похвалы деле; чтобы: 1) Ты перевел на наш язык некоторые из сатирических книг, которые о нас сочиняют немцы. Ибо позорно, что только нам не известно то, что о нас знают все другие европейские народы (или, вернее, что ложно о нас думают).

Я полагаю, что если бы наши люди знали, что и как о нас немцы ² думают, говорят и пишут, то не так легко они позволяли бы, чтобы те вели нас куда угодно, как до сих пор позволяли. 2) Я желаю, чтобы ты разъяснил истинную причину вещей. В чем нас немцы порицают справедливо, то есть каковы наши пороки и ошибки и в силу каких причин они возникают и каким образом могут быть исправлены. 3) Чтобы ты рассказал, в чем немцы нас незаслуженно бранят и в силу каких причин зарождается в нас самих ненависть и дерзость по отношению к ним. Каким образом мы можем остеречься от того [поношения] и [173] избежать или отвратить его. Я прошу тебя оказать мне эту услугу, потому что хотя я сам желал бы добиться этого, но не в состоянии сделать, ибо ты знаешь, что мои государственные дела постоянно мне мешают.

В самом деле, ты имеешь и более свободного времени, и являешься философом, и вместе с тем по ту сторону Дуная среди немцев рожден и можешь лучше выяснить их недоброжелательство.

Вот почему ты должен все это выполнить.

Вукассин. Как ты сказал, я должен узнать разнузданность иноземцев. О, если бы она не была так сильна, как есть на самом деле.

Вот ты назвал меня философом. Напрасно это тобой сказано. Хотя я бегло изучил философию для образования, но назваться философом я не могу, так как я не приобрел никакой мудрости.

Борис. Во всяком случае ты какую-нибудь пользу извлек из философии.

Вукассин. Это я, со своей стороны, не буду отрицать. Философию разные [люди] определяют различно. Одни говорят, что философия есть познание самых великих и самых выдающихся вещей. Другие говорят, что философия — это размышление о смерти. Каждый по-своему. Я же отдаю предпочтение пониманию тех, которые говорят, что философия это опытность правильного суждения о всех вещах. То есть, философия не есть какое-нибудь удивительное искусство, относящееся и таинственным (непостижимым) вещам, направленное на достижение какой-либо материальной выгоды (Здесь, кончается страница, внизу которой приписаны и заключены в скобки следующие интересные строки: «Так как никто не пророк в своем отечестве, вследствие этого до сих пор почти всех философов в любом месте мира ненавидят, ибо они открывают людям скрытую истину. В силу этого Александр [Македонский], который сначала посвящал себя слушанию лекций по философии и из этого начинал извлекать пользу, впервые философа Каллисфена с собой взял на войну и относился к нему с большим уважением, желая, чтобы тот мудро описал его подвиги. Тем не менее впоследствии, когда Каллисфен воздержался признать его богом, Александр приказал убить его. То же самое и по той же причине оп сделал бы и с Аристотелем, своим учителем, если бы последний до своей смерти возвратился в Македонию. Одним словом, так как истина везде ненавистна, то поэтому ненавистна также философия, которая истину провозглашает»). Философия —этоосновательное, некое умелое и упорядоченное рассмотрение вещей, на основе которого можно правильно судить о житейских делах. Так вот, я выражаю свою признательность философии за то, что она меня научила более или менее правильно различать причины человеческих дол и на основании этих причин выносить правильное суждение о вещах. Поэтому меня не обманут эти ядовитые [выдвинутые] против нас ложные обвинения, которые другие народы Европы, а также, к сожалению, большинство наших людей вводят в заблуждение. Что же касается твоего сильного желания узнать причины поношений, за что немцы нас с дьявольской ненавистью проследуют и бранят, то эти причины безусловно такие:

1) Потому что немцы еретики, а у нас же сохраняется святая истинная вера Иисуса Христа, апостолические предписания о посте, о ночном бдении, о монастырской жизни и о других благочестивых вещах, которые немцы самым злейшим образом ненавидят. 2) Потому что немцы часть нашего племени, а именно: чехов, ляхов и хорватов, с помощью лжи подчинили своей власти, закабалив их, считают [174] вьючными животными и ездят на них, как на мулах. Они желают завладеть даже Русским государством, но до сих нор но смогли обратить [русских] в такое же жалкое рабство и поэтому [гневаются] в сердцах и злобствуют на нас. 3) Потому что все немцы утопают в роскоши и погружены в наслаждения, они не могут удержаться от вина и явств и от сахара, пряностей и т. д. Мы же более скромны [в жизни] и умерены в потреблении нищи, соблюдая равным образом всякого рода предписания и советы как святых отцов, так и философов. Также потому, что они не оказывают никакого повиновения своим царям, но живут при полной распущенности государственного управления. Каждый у немцев делает то, что он хочет, и кто сильнее, тот считается лучше. Они бунтуют против бога и церкви в своих духовных делах, а против царей в своем политическом поведении. У нас же во всем этом действуют не силой и мятежом, по все достигается законным и должным образом ³, в соответствии с божескими и человеческими законами. Итак, следовательно, с немцами мы в столь многочисленных: делах так различны и противоположны, как, например, огонь и вода. Поэтому неудивительно, что они о нас самое плохое говорят. Так как немцы самые словоохотливые, они не утомляются в создании новых книг. Поэтому, наряду с другими деяниями, они также неустанно сочиняют о нас новые книги. А так как они наши соседи и торгуют с нами, и то время как другие народы Европы — галлы, итальянцы и испанцы — не ведут с нами торговли, то поэтому эти последние собирают книги, написанные немцами о нас, и принуждены верить им, потому что им самим истина не известна. Это всегда служит причиной того самого позорнейшего бесславия, которое немцы о нас распространяют. Поэтому, разумеется, другие народы, введенные в заблуждение ложью немцев, имеют о нас, к сожалению, самое плохое и самое позорное мнение. В частности, например, все люди в Европе и немалое число наших соотечественников ложно считают всех наших русских трусливыми людьми и совершенно не способными вести воину. Это одно из невыносимых зол, вследствие которого для нас проистекают большие несчастья и убытки. Подробнее об этой позорной лжи я тебе расскажу, Борис, в другое время, когда речь будет идти о причинах побед и поражении ⁴. В следующий раз я покажу, что ни одна нация не обладает такими военными качествами, как наша.

Другое зло, причиняемое нам немцами, заключается в том, что из всех тех немцев, которые живут у нас (я так думаю), каждый из них посеял среди наших русских столь часто встречающуюся дьявольскую ругань; но говоря уже о других народах, но даже очень многие из нас становятся достойными ненависти и приобретают дурную славу.

Действительно, в нашем присутствии [немцы] никогда не перестают безграничными похвалами превозносить свои нравы или свои эпикурейские наслаждения, танцы, харчевни, зрелища, развлечения, пышность, сражения, убийства, всяческое легкомыслие и всякого рода чрезвычайное распутство и разнузданную жизнь, которая глубоко возмущает бога и царей и благодаря которой они уничтожили всякое повиновение. Вместе с том немцы и родственные им племена или другие народы, зараженные немецкими нравами, никогда не перестают, как бешеные собаки, бросаться с лаем то на наши церкви, то на наш политический строй. Государственный строй, законы, нравы и весь наш образ жизни — все это объявляют не чем иным, как нечестивым, презренным, некультурным, тираническим и звериным. О нас также категорически г-сем объявляют и говорят, что мы, все русские без исключения, воплощаем скупость, распутство, воровство, нищенство и вообще все пороки. [175]

Затем, конечно (как будто по забывчивости), делают забавное исключение и различие: светлейший император — это хороший государь, другие же все русские — от малого и до великого — варвары, воры, бездельники, лжецы, скоты, отчаянные и чрезвычайно распутные люди, трусливые солдаты и к войне совершенно непригодные. Через это собачье поношение, столько раз повторяемое и без конца внушаемое, наши враги причиняют нам крайнее и невыносимое зло. Поэтому многие из наших людей соблазнены ими и легко воспринимают их распущенность, роскошь и жизнь, полную наслаждений, и стремятся к анархии ⁵. Самое худшее из всех зол я усматриваю в том, что такие несчастные люди сами себя порицают, позорят и бранят. Думают, что все немцы и родственные им племена являются самыми истинными людьми по своей честности, гуманности и преисполнены всякой добродетели; о себе же самих думают, что все мы должны быть бандитами, ворами, самыми лживыми и самыми испорченными людьми. А также, что мы являемся самыми ленивыми и к войне самыми непригодными из всех смертных. Вследствие этого ту пословицу, которую немцы придумали и провозглашают, чтобы обесчестить нас, наши люди усваивают, часто повторяют ее и говорят, подобно иностранцам: «Друг, я тебе советую, не верь русскому человеку». И всякий раз, когда хотят сказать, что этот человек — вор и обманщик, они говорят: «Это русский, остерегайся его». И часто ты слышишь это абсурдное суждение: кто хочет уличить соотечественника в глазах немца и литовца, пусть тот не заботится о честности. В действительности же и у панов, и у немцев нет правды. Нечего удивляться, если немец или литовец обманывает доверие. О, государство, в которое втягивают нас немцы! Я в самом деле глубоко убежден в том, что у нас не отыщется равного столь большому и позорному преступлению или даже втрое большего его, чем у этих наших момов ⁶ и сатиров. Это столь позорное заблуждение и безумие наших людей, которые сами себя позорят, происходит вследствие своей наивности и неведения, потому что они не знают разумных наших законов и государственного строя и не постигают безнравственной, а также нечестивой немецкой анархии и различных политических ересей. Конечно, не все могут постигнуть причины и действия законов и государственных систем, не могут о столь значительных вещах правильно судить, кроме разве того, кто от природы обладает весьма проницательным взглядом или же кто раньше изучал философские принципы.

Борис. Какое же, Вукассин, твое мнение и заключение о всем нашем государственном строе, о наших законах и о наших нравах?

Вукассин. Ты мне предложил тяжелый вопрос, который нельзя наложить в нескольких словах. Я скажу, однако, кое-что кратко, в доступной для тебя форме. Я, о друг, от природы размышляю медленно и никак поэтому сам по себе не в состоянии рассуждать о таких вещах. В конце концов я благодарю философию (о чем я ужо весьма часто говорил) за то, что она сама своими наставлениями заострила мой притупленный ум и пришла на помощь моему бессилию, чтобы я мог в этих вещах истину различать и не был введен в заблуждение столь многочисленными и столь часто повторяющимися лживыми высказываниями немцев. А на то, о чем ты спрашиваешь, я тебе отвечу так. Подобно тому, как против духовной власти церкви или против православной спасительной веры Иисуса Христа дьявол рассеивает все свои силы и атакует всегда Христову церковь духовными ересями, точно так же против векового, монархического государственного управления дьявол рассеивает все свои силы и пытается погубить его различными политическими ересями и заблуждениями. Дело в том, что [176] монархическое управление из всех государственных управлений самое лучшее и наиболее устроенное соответственно божеским законам и философским принципам и в нем процветают в большей степени справедливость и всевозможные хорошие государственные порядки. Как легко я мог бы тебе это доказать, если бы не должен был сокращать свою речь. Так как дьявол является врагом всех хороших вещей, то поэтому в отношении монархического управления он строит больше всего козней (так же все то, что является хорошим и наилучшим [в нашем государственном управлении] он пытается разрушить и заменить существующими у немцев анархией, расшатанностью и беспорядком). Я до сих нор жил вдали от России, по ту сторону Дуная; я там выяснил, что у вас, русских, государственное управление представляет собой монархию, и потому всякий раз, как мне приходилось разговаривать с какими-нибудь иностранцами, которые сильно ругали русские порядки или по совсем правильно их истолковывали, я всегда (призываю в свидетели мою совесть) спорил с такими [людьми] и честь, а также репутацию Русского государства и русского народа защищал.

Конечно, я тогда но постиг еще сущности вашего государственного управления, которое уже теперь я сам уяснил. Поверь, я говорю тебе только одну правду. Само собой разумеется, Борис, что чем дольше я живу в России и чем больше узнаю о положении ваших дел, тем больше постоянно восхищаюсь и в изумлении останавливаюсь пород красотой, добродетелью и превосходством вашего этого славного политического и хозяйственного управления. В самом деле, я доподлинно узнал, что те наставления о самом лучшем правлении, которые выработали святые отцы, Аристотель ⁷ и другие самые мудрые философы и которые они записали в книгах, едва в маленьких частицах соблюдаются в разных местах, а все вместе и строго пи у одного народа; эти, говорю я, наставления соблюдаются в особенности здесь, у вас, в самых больших размерах, достаточно строго и самым тщательным образом, больше, чем где-нибудь в другом месте Европы.

И то же самое, что Цицерон о своих римлянах написал в сочинении, где говорил: я всегда приходил к заключению, что все наши люди или мудрее в изобретательности, чем греки, или то, что взято у них, делают лучше ⁸,— это я о русском государственном управлении могу сказать и имею обыкновение говорить, сравнивая его с государственным управлением греческих цезарей. Без сомнения, наши порядки являются самыми лучшими, чем некогда были у греков.

Это именно то, что говорил св. мученик Киприан о христианах соплеменникам философам: мы, сказал он, философы не на словах, а на деле. Мы провозглашаем выносливость и терпеливость к трудам, скромность и умеренность и проповедуем это не в книгах и не на словах, а осуществляем это своими деяниями. Это я, право, могу сказать и о нас. Русские, повторяю, философы не на словах, а на доле. То, чему иностранные философы поучают очень пространно и чего никогда не соблюдают,— это русские демонстрируют своими делами, не обучаясь философии. И то, что в священных писаниях о правопорядке Соломона и распределении служебных обязанностей рассказывается как нечто удивительное,— все это имеет место у нас и в значительно большей степени и [находится] в лучшем положении. Следовательно, русское монархическое государственное управление является совершенным, самым прекрасным и самым лучшим из всех, и поэтому оно подвергается различным нападкам со стороны дьявола и немцев, которые во всех своих разговорах восхваляют разнузданное наслаждение и отмену всякого хорошего порядка. Самое безупречное и наиболее отвечающее [177] божественному управлению — управление монархическое они называют ненавистным именем тирании, свою же звериную распущенность, в которой они пребывают, будучи не связаны никакими законами, как волки и медведи, они называют привлекательным именем свободы. Я бы мог доказать весьма вескими доводами, что здесь большая свобода, чем у них, но об этом в другом месте ⁹. Однако сами они никаких разумных доводов не приводят в пользу своих речей, а лишь внушают презрение и порицание по отношению к нашим законам. И благодаря этому, по правде, они ничего не доказывают, но своими лживыми речами соблазняют многих людей, как мы сказали выше. Немцы в самом деле впервые всю Европу (то есть галлов, итальянцев, испанцев и поляков) одели б свои одежды, преобразовали в ней образ жизни и законы и после этого, безусловно, также теми ересями их заразили. О, если бы с нами, русскими, не случилось то же самое, и, конечно, это с нами случится, если мы не будем своевременно остерегаться самых гнусных попыток немцев.

Ничто, конечно, не может оказаться более гибельным для какого-либо народа и государства, чем то, если народ, имеющий хорошее государственное устройство, начинает презирать свои хорошие нравы, законы, учреждения и язык и старается усваивать чужеземные нравы и превращает себя в другой народ. Когда такое изменение с каким-нибудь народом происходит, тогда всегда, конечно, или наступают государственные перемены и те, кто были господами, становятся рабами, или какое-либо другое самое тяжелое несчастье выпадает на долю всего народа.

Но бог отводит от нас дурное предзнаменование и дает всем свою милость, так что мы можем противодействовать влиянию дьявола и его деяниям. В заключение своей речи я добавлю: я считаю, что это русское государство так хорошо организовано, как, по моему мнению, но организовано лучше ни одно из государств в мире, и потому пригодно это государство к тому, чтобы совершать любые крупные дела, которые совершали некогда римляне и затем скифы или турки и, наконец, татары. Я размышляю также о том, каким образом бог один народ низводит, а другой возвышает, одни государства мира со временем разрушает, а другие учреждает. От римлян государство перешло к грекам, греческое государство было разрушено немцами, сарацинами и турками. Немецкое государство само по себе беспорядочно и расшатано. Скифское государство до сих пор остается могущественным. Затем бог вызвал на свет русское государство и через него положил начало ослаблению скифского царства, когда дал возможность [русским] захватить Казань, Астрахань и Сибирь. И кто знает, не пробудил ли к жизни и не предназначил ли господь бог это царство к даже еще более великим деяниям: ведь пожелал он, чтобы оно было организовано на основании столь превосходных законов. А я, право, думаю, что уже раньше могло случиться так, что Литва, Польша и вся Малороссия очутились бы под властью светлейших царей России и турецкие разбойники могли бы быть совершенно укрощены, если бы это царство не имело серьезных помех, которые ему так мешают, что оно до сих пор не смогло достигнуть той славы, которая, как я думаю, ему была предназначена богом. Конечно, ничто в человеческих делах не бывает совершенным, и если это государство обладает превосходным и достойным самой высокой похвалы политическим строем, то оно также имеет и некоторые помехи, которые до сих пор связывают его так, что оно не может достигнуть своей славы. [178]

Борис. Я прошу тебя подробно изложить, что действительно служит у нас этими помехами.

Вукассин. Не время об этом говорить. Может быть, представится другой случай. Теперь же я поспешу закончить начатую речь об искусителях-немцах, чтобы меня не отнесли в число этих же искусителей на том основании, что я прославил русское государственное устройство, и чтобы никто не сказал, что я это сделал из лести.

Вы, конечно, должны знать, что наши враги искушают нас двояким способом и стараются нас столкнуть в пропасть. С одной стороны, они нападают на нас с бранью, упреками и клеветой, а с другой стороны,— с лестью, лаской и пустой славой. Нашлись некоторые такие болтуны, которые выдумали и написали сначала в чешских летописях, а потом и в русских, что Александр Великий подарил нашим славянским предкам на вечное владение их же собственные земли, в то время как Александр не имел на то никакого права. Таким образом, желая сделать народу комплимент, они неразумно и позорно обругали его. Разве не позором было бы для нас получить от Александра свое собственное и старинное владение, которое Александр никогда не видел и никакой властью над которым он никогда не обладал. Другие льстецы измышляют, что род Великого Владимира происходит от цезаря Августа и от каких-то немцев, в то время как род Августа на императоре Нероне, который умертвил... (Слово неразборчиво) апостолов Петра и Павла, окончательно угас и после ни в одной части земли о нем никто не слышал. Точно так же и эти, желая похвастать, обругали [нас]. Действительно, это не похвала, а брань для народа, если он не может иметь себе царя из своей среды, но принимает на царство иностранца. Третьи льстецы приводят некое апокрифическое пророчество, в котором возвещается, будто белокурое племя и, как они сами толкуют, племя русское совершенно уничтожит всех турок. Еще один льстец, литовский посол, как я узнал, чтобы получить большие подарки, льстил нашему светлейшему императору, называя его цезарем. Этот пошлый человек думал, что слово цезарь означает нечто большее, чем царь. И он, желая польстить и похвалить, опозорил. В русском языке нет слова цезарь, а есть слово царь. И поэтому, если цезарь означает больше, чем царь, то оказалось бы, что только один Пац ¹¹ и никто, кроме него, не дал бы нашему светлейшему императору достойный его чести титул. Наконец, в эти последние три года нашелся какой-то немец в Сибири, который, вернувшись с нашими послами из Китая, говорил, что видел там другого немца (и это при любых обстоятельствах является великим орудием дьявола), который пророчествовал нашему светлейшему императору, будто бы тот захватит китайское государство. И другие немцы выдвигали такую же пустую затею. Некий военачальник из Москвы явился в Сибирь и с большой спесью хвастался, что он хочет совершить на Китай военное нападение. Другой действительно военный начальник позавидовал ему и говорил: это не его совет, а я первый предложил такой совет в Москве, чтобы напасть на Китай. Это и другие подобные им глупые затеи проповедуют льстецы, к которым мы не должны прислушиваться, потому что такой пустой похвальбой не увеличивают, но весьма уменьшают истинную славу и ввергают народ в очень большие убытки.

Итак, я раскрыл тебе, как мог, каким образом немцы атакуют нас и вредят нам то злословием, то лестью и пустой болтовней, и изложил причины, вследствие чего они преследуют нас такой ненавистью. Осталось объяснить два вопроса. Каким образом мы, славяне, вредим все [179] нашей репутации, за какие дела нас заслуженно порицают и каким образом такие ошибки мы можем исправить. Однако наступила уже ночь, вы все устали слушать, а я устал говорить. Поэтому наступило время нам всем поблагодарить тебя, Борис, за трапезу и каждому из нас возвратиться на покой в свой дом.

Борис. В заключение беседы я, с своей стороны, выражаю тебе благодарность и прошу тебя в другое время, которое еще остается, чтобы ты подробно объяснил мне эти вещи.

Вукассин. Я сделаю, как ты прикажешь, если бог даст.

ЦГАДА, ф. 381, № 1799, стр. 632-640.

ВОПРОСЫ КАЗНЫ

Введение к вопросам казны ¹²

В этом месте, в котором я рассуждаю о казне, никто не должен думать, что я будто бы выдвигаю какие-то новые способы, которыми казна скоро и сильно может быть увеличена. В самом деле, такие же способы преимущественно используют откупщики и купцы и все те, кто практически связан с казной. Действительно, философ наблюдает, свободный от дел, долго размышляет над действиями людей, обдумывает и отвечает, что совершенно правильно или менее правильно. Совершенно противоположно этому поступают по долгу своей службы советники царя и правителя. Однако распорядители многих и разнообразных дел так заняты и завалены делами, что иногда совершенно лишены возможности тщательно их взвесить, или, во всяком случае, то, о чем прежде размышляли, впоследствии из их памяти улетучивалось. Поэтому будет ценно, если (не столько для того, чтобы впервые познакомить их, сколько для того, чтобы восстановить в их памяти) вопросы, которые касаются казны, будут записываться в одну книгу. Итак, я указал правила (насколько позволяют мне мои знания), напоминающие все, что должно явиться заботой относительно расходования и сохранения казны.

1. Таким образом, во-первых, царь больше всего должен хвалить и больше всего благодарить тех, кто рекомендует достойный совет для сохранения или уменьшения казны, чем тех, которые придумывают новые способы накопления казны. Потому что там, где сохраняется скромность и бережливость, там хватает умеренного богатства на пышность и великолепие, а где отсутствует умеренность, там не хватает даже безграничной казны, но всегда присутствует нужда.

2. Во-вторых, средства, быстро накопленные, уменьшаются, а то, что постепенно собираются трудом, увеличиваются. Поэтому царь не должен слушать таких советчиков, которые выдвигают способы быстрого обогащения. К таким способам относятся: доход от изготовления денег, монополии и т. д.

3. Подобно тому, как в большинстве всех дел, точно так же в накоплении казны все, что чрезмерно, превращается в порок. Алчность поистине есть корень всех бед. Где есть чрезмерная забота о казне, там затруднительно, чтобы не было жажды алчности и множества тревог ¹³, которые бог не оставляет безнаказанно ¹⁴. Поэтому бог предписывает: «Но должен царь обладать золотом и серебром в безмерном количестве». Ибо там, где существует огромная казна, там и в собирании ее, и в сохранении, и в трате совершаются бесконечные злодеяния и в конце концов наступают божественные возмездия, обезлюдение земель и чаще [180] всего вся неизмеримая казна переходит к врагам. Примером для нас являются иудейские цари, которые, согласно природе иудейского племени, почти все были хорошими экономами и, слишком привыкнув собирать казну, собирали ее по большей части не столько для себя, сколько для врагов... (См. примечание 2 на стр. 165).

5. В нашем государстве забота о казне также доходит до чрезмерности. Для чего нужно серебро, которое обычно отдают под власть полководцев, так как хотят всеми возможными способами увеличить казну. Имеет место также чрезмерная надежда на казну, и все расчеты возлагаются на нее. Я слышал как некий солдат говорил: «Ешич государь не растратил своей большой мошны». А на одном знамени я видел изображение руки, держащей полный кошелек, с надписью, предвещающей недоброе и возлагающей все упование на ничтожную вещь: «Поразмысли о кошельке». Поэтому неудивительно, что наши богатства достаются нашим врагам ¹⁵.

Вопрос 1. Царская казна чья собственность? Это выписано из Беллармина, фонд 5, «О заблуждении относительно богатства», лист 14 ¹⁶.

С точки зрения бога, царь только распорядитель, с точки зрения народа — владелец казны, подобно тому, как глава семейства в своем доме и муж является истинным хозяином имущества жены, так что он может пользоваться им и тратить его на необходимые нужды и умеренно. И сколь бы ни были у разных народов разные законы о браке, с точки зрения совести, все же совершенно очевидно, что муж не совершает преступления, тратя имущество своей жены, если он не растрачивает его каким-либо другим способом, а только законно, под давлением сугубой необходимости и с большой умеренностью.

Подобно тому, как епископы церковной казны, так и государи народной казны не хозяева, а только управляющие, они дадут богу ответ в том случае, если государственную казну растратят на позорные или убыточные для всего народа дела.

Вопрос 2. Позволено ли государю накладывать налог без согласия народа? Сюда приписано из Комина, лист 650 ¹⁷.

Согласие народа, по крайней мере, необходимо при других формах правления, но не в монархии. Потому что все, что там могут делать знатнейшие или народ, то же самое здесь может делать монарх и даже больше, но (как было уже сказано) (См. Вопрос 1) в том случае, если он взимает на необходимые нужды и налоги расходует умеренно. Это относится к праву царя, «Книга царей», 1, 8 ¹⁸.

Вопрос 3. Дозволено ли государю собирать казну без всякого предела?

Запрещено государю, да не собирает себе золота и серебра в безграничном количестве.

Согласно этого правила царю в его положении безусловно запрещается алчность. Казна пусть не лежит без употребления, но пусть ее тратят на пользу того народа, у которого она собрана. 2) Пусть государь не увеличивает с наглостью казну. 3) Пусть казна не употребляется во вред народу так, чтобы народ справедливо мог жаловаться. 4) Пусть не собирается казна с несправедливостью и со справедливыми слезами народа. [181]

Впрочем, если эти условия будут соблюдены, царю не указывают никакой суммы, никакого предела в собирании казны.

Действительно, Давид и Соломон имели казну чуть ли не беспредельную, и я не читал, чтобы их за это порицали. Дело в том, что они собирали казну уже металлами, на постройку храма божьего. И так как они не отягощали народа, то народ по своей инициативе приносил сверх того, что они накладывали. И так как Соломон поступал законно, а именно: через индийскую торговлю собрал безграничное богатство ¹⁹ (См. примечание 1 на стр. 105).

Вопрос 4. Почетно ли государю заниматься торговлей?

Пример Соломона нас учит, что торговля государям позволена и почетна. Более того, даже более почетна и позволена для государя, чем для частного лица, так как доходы царской казны идут на общее благо народа. Наиболее почетной торговля для царя является в том случае, если соблюдаются некоторые условия ²⁰, а именно: 1) если торговля производится с чужими народами; 2) если необходимо нанимать войско в царское ополчение ²¹; 3) если государь не дороже, но предпочтительно по более низкой цене продает товары, чем продал бы их народ; 4) если свободно было бы народу те же товары в тех же местах продавать, которые продает государь, за исключением, однако, некоторых, которые могут составлять монополию. Таковы суть корни ревеня и другие аналогичные, которые имеют свои причины изъятия, и народ может быть лишен права торговли этим и по справедливости не может на это жаловаться.

Вопрос 5. Может ли чеканка монеты приносить государю какую-нибудь действительную выгоду?

От чеканки монеты может быть выгода, если кто-нибудь так закупает серебро, что деньги (которые из него начеканят), будут стоить более дорого, чем то серебро, которое в них содержится. Эта действительная выгода может быть извлечена при условии, если покупается серебро не чеканное.

Но где приобретается серебро чеканное и монета одного вида перечеканивается в другой вид (например из талера в копейки), там никакой не может быть выгоды, но скорее приносится ущерб.

Это, безусловно, является причиной того, почему в России не появляется иностранная монета ни золотая, ни серебряная.

Равным образом это есть причина того, что на изготовление монеты затрачивается много бесполезного труда, ибо талеры могли бы обращаться неиспорченные, как они принимаются немцами, и мы только портим их трудом перечеканки.

Напротив, выгода, которая, как думают, представляется казне путем указанной перечеканки, есть по существу только сплошной обман и пустая фантазия, так как по какой цене копейки выдаются из казны, по такой же возвращаются в нее. И то же самое происходило бы с неиспорченными талерами, и казна была бы полна талерами и другими доброкачественными иностранными монетами, и мы не растрачивали бы труда на перечеканку. Является величайшим заблуждением, поскольку мы думаем в торговле извлечь какую-нибудь выгоду, если на талеры [182] устанавливается меньшая цена, чем на копейки. В самом деле, если некоторые немецкие торговцы дают нам 100 талеров, то никогда не будут столь глупы, чтобы не требовать за них больше наших товаров, чем требовали за 100 полтин, исчисленных в копейках ²³. Точно так же, если продают нам свои товары, всегда дают нам меньше за 100 полтин, чем дали бы за 100 талеров. Следовательно, редко, в единичных случаях, может кто-нибудь вынужденный необходимостью, обменять талер за 50 копеек, но в этом не может быть никакой выгоды ни казне, ни государству. Другой способ обогащения, если кто-нибудь к золоту и серебру подмешивает медь и делает так, что деньги, вычеканенные из смешанных металлов, имеют такую же цену, как если бы они были сделаны из чистых металлов. Или, точнее,— придают большую нарицательную стоимость по сравнению с действительной. Этим способом, насколько мне известно, не пользуется никакая нация, за исключением немцев и ляхов, которые вследствие большого произвола чеканят такие деньги, в которых больше всего заключено вреда и обмана.

Третий способ обогащения — если кто-нибудь из чистой меди чеканит монету и оценивает ее более высокой стоимостью, чем содержится в самом весе меди. Но сам способ заключает в себе большую опасность со стороны фальшивомонетчиков. Тем не менее он используется венетами и, как я думаю, не для выгоды, но для удобства торговли. Действительно, для Далмации и Албании они чеканят медные монеты большого веса и только для венетов и соседних мест чеканят то плохие оболы ²⁴ и не в безграничном количестве, но лишь столько, сколько требуется городу для удобства продажи и купли предметов первой необходимости. Как бы то ни было, все же недостаточно велико то усердие, с которым венеты противодействуют домашним и иноземным фальшивомонетчикам, чтобы те не наполняли их государство теми медными Quatrinis ²⁵.

Что касается чеканки монеты, [то] мы должны хвалить венетов в некотором отношении. Но мы, пожалуй, не должны им подражать, если бы даже это было возможно. Дело в том, что даже при всем нашем желании, мы не можем кое в чем им подражать. 1. Венеты заслуживают похвалы и подражания в том, что они, как и турки, на своих монетах не вычеканивают изображений своих правителей. 2. Недостойно подражания то, что они чеканят медные оболы с очень высокой ценой, так как сами в небольшой провинции легче могут предотвратить обман, чем наш государь в большом царстве. И потому, что там медь ценится дороже, чем здесь. 3. Хотя у них нет никаких foedinas ²⁶, нам нужно выяснить, почему они чеканят в большом количестве очень большую серебряную монету в эти свои Scutatos ²⁷. Возможно, что они очищают особенно хорошую немецкую монету от меди и перечеканивают ее в чистую монету. Действительно, о их золотых известно, что они из самых лучших турецких и венгерских золотых чеканят золотые монеты лучшего качества, подвергая их, без сомнения, какому-то очищению либо смешиванию. Однако это им не дает никакой выгоды, а если и получают, то она должна быть крайне незначительной. Тем не менее сами они для славы своей и для того, чтобы сохранить в чистоте деньги, поступают указанным способом и держат этот способ в тайне. Итак, следовательно, нужно выяснить, имеют ли они от чеканки золотых и серебряных монет выгоду и какую. 4. Отчего венеты не допускают обращения в своем государстве талеров (подобно тому, как они допускают обращение Scutatos, Papatos ²⁸, флоринов ²⁹, испанских монет и т. д.), хотя талеры и состоят [183] из хорошего серебра? Не потому ли, что они немного уступают по лигатуре по сравнению с их собственной монетой? Может быть потому, что из них чеканят Scutatos. Эти и другие тайны монетчиков-венетов мне неизвестны. По этой причине я не осмеливаюсь ни хвалить их, ни порицать, но я советую эти тайны выяснить.

Вопрос 6. Дозволено ли государю облагать налогом те народы, которые он может покорить оружием?

Вопрос заключается в том, дозволено ли нападать с войной на каrой-либо народ по одной только той причине, чтобы он нам дал дань? В самом деле, никакой народ не имеет обыкновения платить дань царю другого народа, за исключением того, если он к этому принуждается войной или если она ему угрожает. Следовательно, очевидно, что не дозволено облагать данью там, где не существует права обложения. Не дозволено нам тревожить войной неверных только потому, что они неверные, если только они не нападут на нас первые врасплох, либо же, если они будут людоеды, живущие противно человеческому разуму.

Вопрос 7. Могут ли быть какие-нибудь способы собирания казны бесчестны?

Здесь должна идти речь о налогах с урожая, налогах с более мелких вещей, как, например, бань, молебнов и т. д., налогах с кабаков, налогах с монополий.

Наставление 8. Слуги не должны быть побуждаемы всеми возможными способами казну увеличивать.

Сколько ни есть царств в мире, о которых до нас доходит слух, нигде до такой степени алчно и жадно не собирается государственная казна и нигде со столь многочисленными общественными клятвонарушениями со стороны откупщиков и с такими большими стонами и слезами народа и со столь многочисленными истязаниями людей не производятся царские сборы так, как это делается в России. А расходование этих политых кровью и слезами доходов нигде не бывает столь бесполезным и для царя, и для всего народа, столь постыдным, столь унизительным и столь пагубным, как это происходит здесь же в России.

Вопрос 9. Какой способ является наиболее надежным и наиболее эффективным для увеличения казны?

Вал[ериан]. Какой есть лучший, наинадежнейший и наиболее необходимый способ увеличения казны?

Авг[устин]. Бережливость.

Вал. Какой второй способ?

Авг. Бережливость.

Вал. Какой есть третий, самый последний?

Авг. Бережливость.

Вал. Ты утверждаешь, что все заботы и все усердие по увеличению казны заключаются в бережливости? Мне, право, это поучение представляется парадоксальным. Потому что бережливость кажется скорее полезна для сохранения, но не для увеличения. Итак, скажи, что ты желаешь понимать под словом бережливость?

Авг. Три (как учат философы) суть рода блага, к которым стремятся люди: честность, польза и удовольствие. К удовольствию относится все то, что услаждает. Полезно то, что выгодно. Честно то, что подобает. Люди же в своем стремлении к отысканию блага большей частью обращают внимание на удовольствия: они стремятся к сладкой еде и нитью, хвастаются блестящими одеждами, проявляют роскошь во всех целях и поступках и, наконец, почти во всей своей деятельности стремятся к пустой славе. И для того, чтобы быть в состоянии удержать эти удовольствия, они напряженно стараются добыть также и то, что [184] является полезным, а именно богатство, что же касается честности в справедливости, то они мало о них заботятся.

Итак, [они жаждут] только то, что доставляет удовольствия, что обогащает, а что подобает и что приличествует, к тому они не стремятся. Мы же должны делать противоположное и во всех наших поступках обращать внимание прежде всего на справедливость и совестливость: это значит, что в наших поступках не должно быть ничего недостойного и позорного. А все значительные удовольствия и выгоды приносят людям пустую, несомненно, преходящую и обманчивую славу или прямо бесчестие, или, наконец, страшный грех. Только добродетельные поступки или то, что происходит в соответствии со справедливостью или честностью, доставляет людям и истинную славу, и счастливую жизнь и не только в будущей жизни, по и сейчас, в наш смертный век. Но, увы, мы, несчастные, как позорно и как часто отходим от этого пути. Те заблуждаются по сравнению с другими и более позорно, и более часто, и более тяжело, которые имеют больше удобных случаев для заблуждений. Таковы правители мира: они, обладая большой казной, имеют особенна большие возможности делать, что хотят. В окружении таких установившихся принципов и искушений государи легче всего ошибаются в распределении казны и тратят свои богатства на такого рода вещи, которые им доставляют удовольствие, часто какое-нибудь телесное, или пустую и обреченную в скором времени на гибель славу, или прямое бесчестие, пли какой-нибудь грех и приносят гибель для души. Пока казна опустошается на подобного рода пустые и гибельные вещи, случается, что потом на необходимые (и, следовательно, на справедливые и честные) дела для государства денег не хватает. Для того чтобы не сохранялось это несоответствие, безусловно, необходима бережливость. Заметь хорошенько и твердо верь: где есть бережливость, там даже среднее богатство достаточно царю, чтобы он был богат и покрыт славой. А где нот умеренности и бережливости, там даже если бы были собраны богатства со всего мира, их не хватило бы даже какому-нибудь среднему государству для всех расходов, которые ежедневно придумывает пустая слава, любопытство и человеческая страсть. Бережливость же есть умеренность в расходах, предполагающая, чтобы без обоснованной причины не тратили сверх меры. Для того чтобы это осуществить, необходимы два условия.

Во-первых, царь должен приказать, чтобы производился учет доходов, и, с другой стороны, учет расходов и расходы нужно совершать так, чтобы они не превышали доходов.

Во-вторых, учет расходов должен быть распределен правильным образом: прежде всего, царь должен иметь в виду, что казна принадлежит не ему, а богу. Сам же он не хозяин, а распорядитель божественной казны и что за нее он должен будет дать отчет богу. И затем во всяком расходе (который думаешь сделать) либо с помощью других, либо самостоятельно нам нужно принимать в соображение не только то, справедливо ли и прекрасно ли дело, которого ты добиваешься, но является ли оно необходимым. И если окажется, что это дело несправедливо или позорно, или попросту не необходимо, то царю не следует на него делать расхода, в особенности большого. У тех царей, которые соблюдали это правило, их казны всегда хватало, и они никогда не испытывали нужды. И теперь также и всегда, где это правило бережливости будет соблюдаться, трудно допустить, чтобы там царская казна терпела недостаток. Где же это правило не соблюдается, если даже богатства всего мира будут снесены в эту казну, она никогда не будет достаточна. Ибо всегда алчность и человеческая неумеренность превосходят всякую возможность. [185]

Вал. Так покажи, как какой-нибудь расход может быть несправедливым, неподобающим, безобразным или не необходимым.

Авг. Короче, в одном слове я скажу: несправедливым, бесчестным и неподобающим является тот расход, который производится за счет общественных бедствий народа или в ущерб государственной казне. Это также всегда имеет место, когда производятся большие затраты на всякого рода иностранцев, какое бы положение они ни занимали и под каким предлогом это ни делалось бы.

Вопрос 10. Позволено ли царю содержать войско в неограниченном размере?

В книге I царей, главе 8, излагается право царя и говорится: пусть царь из сынов ваших создаст себе конницу, головные отряды, трибунов и центурионов и т. д. И все вы будете ему рабами. Поэтому [считают], что все люди, проживающие в каком-либо царстве, являются рабами царя того государства и что царь может по праву всех их, сколько бы их ни было, записать в свое войско, кроме тех, которые по возрасту или по болезни, или по другим причинам составляют исключение. Мы обнаруживаем, что все это обычным являлось в Иудейском царстве, которое выводило на поле битвы несметное войско, то есть до 500 и 800 тысяч воинов, и, несмотря на это, ни откуда не набиралось за счет чужих народов.

Итак, что сказано, кажется удивительным и вызывает вопросы. Поэтому я отсылаю к главе 17, где бог выдвигает законы об избрании царя.

В соответствии с этим я говорю, как написано [там]. Пусть царь не увеличивает себе всадников, пусть уменьшает конницу и не приводит народ обратно в Египет. Что это значит — «Пусть не увеличивает всадников и конницу»? Однако ведь Давид, Абиа, Иосафат, Константин и все другие благочестивые цари держали почтя неисчислимое конное войско. И, однако, в том бога они не гневили, а восхвалялись за их благочестие. Далее вызывает еще большее удивление то, что говорится: «Пусть не приводит обратно народ в Египет и уменьшает число всадников». Было ли что-нибудь подобно этой загадке в жизни? Разве когда-нибудь царь иудеев помышлял вооруженной рукой свой народ изгнать из Иудеи и загнать его в Египет? Или разве какой-либо другой царь может думать всех своих подданных изгнать и другому царю отдать в подчинение? Действительно, ты видишь, что какой-то тайный смысл содержится в этом наставлении и что не сразу становится понятен его смысл. Египет в священных книгах часто обозначает рабство иностранцев или место рабства: «Я господин, бог твой,— говорится там,— который вывел тебя из земли египетской из дома «рабства». (Исход, 20, 2). Поэтому, когда говорится «Пусть не приводит обратно народ в Египет», то это все равно, как если бы было сказано: пусть царь не наложит на еврейский народ такое же тяжелое бремя позорного рабства, которое народ терпел в Египте, когда позорно служил иноземцам. Пусть царь не сделает так, чтобы казалось, что народ, живя в Иудее, находится в Египте, в доме позорного рабства. Это, нам кажется, не может произойти никаким иным способом, как если царь наберет себе чужеземных всадников и пехотинцев и будет расточать на них почести и подарки из своей казны, которые причитались бы иудеям.

Заметь себе следующее: быть царем — значит служить богу, а быть рабом царя своего народа — дело славное и является каким-то видом свободы; служить же царю или вождю чужого народа — есть позорное рабство и величайшее несчастье. Поэтому, хотя было сказано иудеям: «Вы будете ему рабами», то есть рабами вашего царя, все же Иудея называлась не домом рабства, а домом свободы и землей обетованной.

А Египет назывался домом рабства потому, что в нем иудеи находились в позорном рабстве у чужеземных царей и начальников. [186]

Поэтому царь имеет право из своего народа создать военачальников и войско и в таком большом количестве, сколько он пожелает иметь. Из иностранцев же ему, безусловно, не допускается создавать себе многочисленное войско (и в особенности пусть не создает большое число военачальников или трибунов), так как именно вследствие этого для его народа возникают бесчестия, ущерб, скорбь, а со стороны иностранцев брань и презрение, так что народ имеет основание для жалобы на угнетение. Потому что иностранцы могут расточать плоды его тяжелого труда и его земли, сами присваивают себе положенные знаки отличия, и народ, живущий в своем отечестве, подвергается тем же бедствиям и вынужден переносить несправедливости, как если бы он жил в Египте.

В настоящее же время все это происходит в России благодаря немцам таким образом, что иудеи никогда не могли переносить в Египте больших поруганий, чем переносят русские в своем доме от немецких начальников, солдат и купцов. За эти последние семь лот, справедливый боже, каких только наглых и бесчестных поступков, надругательств не делали немцы в самом городе Москве? Могло ли случиться, чтобы, например, шотландские офицеры секли публично немецкого купца розгами, удерживали силой свое величие и при этом оставались безнаказанными? Могло ли случиться, чтобы солдаты какого-нибудь офицера, находясь на императорской службе, боролись против выполнения этих самых обязанностей? Как же они [немцы] во время своего путешествия в Сибирь разоряли и избивали земледельцев и даже своих собственных проводников лишали свободы? Как это могло случиться, что столь многих солдат (которые высылались, чтобы разъединить их отряды) они убивали или ранили и увечили? Как позорит нас пословица: «Тот, кто хочет есть хлеб даром, пусть едет в Россию». Это в самом деле соответствует действительности, так как Россия для немцев — это Кукканиа.

Вал. А что такое Кукканиа?

Авг. Кукканиа представляет такую вымышленную страну, где вырастают из земли и родятся на деревьях всевозможные продукты питания и богатства, где реки текут киселем, молоком, медом и вином и .поди живут не трудясь. Или, вернее сказать, Россия для русских — Египет, а для немцев — земля обетованная. Немцы в России — это гнусная саранча, которая пожирает все земные плоды и опустошает землю. Они обучают своей мерзкой, эпикурейской жизни, и нравы русских с каждым днем все больше и больше развращают и прекрасные души сводят с ума весьма пагубной и бессодержательной болтовней и, распространяя таким образом адские эти ереси, души многих погубили.

В самом деле, что я могу сказать о послах?

Как они везде земледельцев, горожан, своих солдат, предпринимателей и всех почетных людей бранят, приводят в ярость, грабят, терроризируют, ранят, убивают. Некоторые из них, возвращаясь, из-за враждебного отношения сжигают даже деревни, как, например, это делает лях Стемпковский ³⁰. Что же удивительного, что теперь даже военачальники калмыков научились без разбора убивать своих перевозчиков, проводников и горожан? Итак, я мысленно взвешиваю, сколько зла в этих поступках и сколько отсюда возникает бед для народа.

Нота бене.

Одним словом, во всем мире нет такого народа, который терпел бы такие бедствия от каких-нибудь иностранцев, какие терпит Россия от всех народов, с которыми она соприкасается, за исключением персов.

ЦГАДА, ф. 381, № 1799, стр. 748-760. [187]

О СОВЕТАХ И СОВЕТЧИКАХ

…………………………………………………………………………………….

В накоплении казны соблюдай умеренность. На одной чаше весов учитывай весь доход, который вносится в казну, а на другой взвешивай источник доходов, то есть силы и возможности подданных. Пусть так черпается богатство в казну, чтобы не иссякал источник обогащения. Легко установить какую-нибудь монополию, но трудно возместить ущерб, который рождается отсюда для всего царства. Когда народ чрезмерно отягощен, тогда, что бы ни положили на одну чашу, снимается с другой чаши. Что увеличивается здесь [на одной стороне], того не хватает на другой стороне. Кто чрезмерно черпает, тот иссушает источник.

В расходовании казны добивайся регулирования. Бережливость — это доход, самый лучший из всех доходов. Держи в таких границах расходы, чтобы они не превышали доходов ³¹ . Не расходуй казну на такие дела, в которых ты видишь пресмыкательство, а не истинную благосклонность и сочувствие всего народа. Не трать ее на такие дела, в которых ты не видишь самой надежной прибыли, не находишь истинной похвалы соотечественников, а также продуманного мнения (а не льстивые восклицания) иностранцев.

В повинностях и вольностях или привилегиях соблюдай умеренность. Накладывай такие повинности и тяготы на подданных, какие необходимы для поддержания авторитета и охраны государства. Не накладывай таких больших налогов, которые могли бы народ побудить к справедливому возмущению. И, напротив, не допускай таких вольностей, которые могли бы уменьшить репутацию царя, а также подчинение и страх подданных. Не допускай таких привилегий, которые могли бы в самой незначительной степени причинять вред или обессилить совершенную монархию. Ни в коем случае, под видом какого бы то ни было блага, царь не должен позволить вырвать у себя из рук бразды правления.

…………………………………………………………………………………..

О ТОМ, КАК НЕМЕЦКИЕ КУПЦЫ УЧИНЯЮТ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ НАШЕМУ НАСЕЛЕНИЮ ³²

1. Предположим, что в России тысяча купцов: пятьсот купцов русских и пятьсот более богатых немецких купцов. Чеканятся медные деньги ³³. Немцы все свои товары вывозят из России подобно тому, как и раньше делали. В самом деле, русские вынуждены продавать свои товары за медные деньги. Затем (как обычно бывает) уменьшается [покупательная] ценность медных денег, потом они совершенно обесцениваются, и, наконец, медные деньги отменяются. А немецкие купцы не терпят никакого убытка: свои товары, которые они вывезли, немного позднее снова ввозят. Русские все свое состояние теряют, и многие из-за отчаяния вешаются. Теперь тщательно подумайте, знатные люди! Если бы вся тысяча купцов были русские, тогда все товары оставались бы в России и цены на товары до такой степени не повышались, и убыток, который из-за медных денег обычно возникает, легче было бы перенести для тысячи купцов, чем для пятисот и к тому же сравнительно бедных. А также, как я только что говорил, никто бы не вешался.

ЦГАДА, ф. 381, № 1799, стр. 719.