Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ХОНДЕМИР

ДРУГ ЖИЗНЕОПИСАНИЙ

ХАБИБ-УС-СИЯР

3. Хондемир. Отрывок из 3 тома «Хабиб ас-сияр» - «Друг биографий»

(Charmoy М. Expedition De Timour-i lenk ou Tamerlan contre Toqtamiche. P. 328-349 (оригинал)

Упоминание о походе эмира Тимур-Куркана в Дешт  и упоминание о некоторых событиях, происшедших в пути.

(Слово Дешт можно перевести как степь, но в данном случае здесь оно означало в целом государство, сокращенно от Дешти-Кыбчака)

Повелитель правоверных, который сражается за истинную веру, корифей героев, к которым применим этот священный стих:

«Аллах возвысил правоверных, которые сражаются за его дело, над теми, кто остался в лоне своей. семьи». (Пусть Бог покровительствует ему так же, как и потомкам пророка, которые ведут нас по парямому пути).

Это священное слово достигло слуха людей, которые идут по тропе истины заповеди, выраженной: «Рай находится в тени мечей».

Благодаря лучам, которые разбрасывает свет, исходивший от этой глубокомысленной максимы, дух рассудительных и образованных людей видит блеск в их глазах, этой светлой истины, которой аллея счастья и блаженства обязана своей зеленью как источнику сверкающего меча, и в которой огонь желаний заимствует свой блеск как искрящееся пламя копии, которые блестят как метеоры. Именно посреди пыли поля сражения мы [43] видим блеск взгляда надежды, именно в черноте ночи сражений надо искать блеск взгляда вечного блаженства.

(Стих.) Правитель, который извлекает из портупеи меч сражений и безостановочно разит им на полях священных сражений, постоянно испытывает радость счастья в аллеях империи; именно в тени меча расцветает сад желаний.

Мы находим лучшее доказательство того, что мы движемся в тени благоденствующей судьбы августейшего и добродетельного монарха, который, начиная с того дня, когда судьба улыбнулась ему и когда он достиг абсолютной власти, до последних дней своей жизни, когда он осуществлял суверенную власть и управлял миром, не переставая созерцать лик своих желаний в зеркале блестящего меча, и постоянно возводил в наивысшие степени славу и величие, благодаря обширным проектам, которые он последовательно реализовывал.

(Стих.) Он не замедлил взять в свои руки судьбу империи, целуя острое лезвие сверкающего меча.

Именно по этой причине в течение 792 года этот монарх принял решение об экспедиции в Кыбчакскую степь, соизволил получить информацию о состоянии, в котором находились его победоносные войска. Он собрал множество эмиров, нойонов и храбрецов своей армии, раздавая им золото, лошадей, кольчуги и кирасы. Затем он выбрал благоприятный час и день, чтобы двинуться в путь, отправился из Самарканда, пересек реку Худасенд и разбил свои зимние квартиры на равнинах близ Ташкента.

К этому времени его счастливое поведение испортилось, и его охватила болезнь, продолжавшаяся в течение 40 дней. Наконец этот августейший монарх, отличающийся своими блестящими качествами, полностью поправил здоровье свое, и принц Мираншах во главе войск Хорасана присоединился к победоносной армии.

В четверг 12-го месяца сафара 793 года, в момент, когда солнце находилось в 8-ом градусе водолея, на победоносного монарха снизошло вдохновение, и он объявил о начале экспедиции в Дешт.

Иран и Туран содрогнулись, в то же время и считали, что он поднял знамена завоевания мира, направляясь в различные государства и степи. [44]

Когда место, называвшееся Кара-Саман, было сделано благодаря прибытию его величества, объектом зависти для небесных краев, посланники Туктамыш-хана прибыли и были допущены при посредничестве знатных наибов (Помощник, секретарь, наместник) ко двору монарха. Они предложили ему в виде подарка сокола и девять боевых скакунов и преподнесли ему послание, которое было им поручено.

В послании говорилось, что Туктамыш-хан особенно сожалел о своем неповиновении и о войне, которую начал; что он надеется, что Его величество соизволит забыть о его проступках и губительных действиях, подобно прозрачной воде, приносящей прощение, и что он вернет ему свою милость и расположение, которым радовал его ранее, так же, как он снова мог бы направиться на путь покорности и преданности и никогда больше не покуситься на неповиновение.

(Стих.) Он проявить себя рабом, подчиненным приказу царя и никогда больше не поднимет своей головы по соглашению, заключенному с ним.

Эмир Тимур-Куркан не уделил большого внимания этим словам и отвечал: «Благодаря милостям и благосклонностям великого рода, которыми мы осыпали Туктамыш-хана, он превратил признательность в бунт и повернул свои войска в наши хорошо охраняемые провинции, чтобы ограбить их и опустошить. С тех пор, как мы приняли суровое решение сразиться с ним, он прибегнул к извинениям, и вымаливает нашего прощения. Но, так как, он дал нам повторные доказательства своего недостатка веры и своего вероломства, нам не следует полагаться больше на его слова».

(Стих.) Его речь и его сердце равным образом лишены прямоты; его слова хитры, а не умоляющи.

Он дал пир послам, которых одарил позолоченными одеждами и удерживал подле себя. В среду 16-го первого месяца джумада он вскочил на своего внушительного скакуна и направился в Кыбчакскую степь. В среду 21-го числа первого месяца джумада он прибыл в Кичик-так, который является одной из наиболее известных гор этой степи. И в пятницу императорский лагерь был разбит у подножия Улуг-така. [45]

Эмир Гимур-Куркан поднялся на эту гору, чтобы осмотреть Кыбчакскую степь, которая простиралась на 600 фарсахов в длину и 300 фарсахов в ширину, наблюдал эти пастбища, насколько хватает взгляд. Он приказал своим солдатам принести камни и воздвигнуть в этом месте высокую башню, на которой искусные скульпторы выгравировали дату этого события.

На следующий день он снова двинулся в путь, и поспешно подошел к берегу реки Ййланджук (Так написано в оригинале. Возможно «Еланчук», «Ййланджук»). Он перешел ее и спустя восемь дней прибыл в место, называвшееся Атакаракуй, где его славные воины разбили лагерь. Так как он был в пути уже четыре месяца с первых дней выхода армии из Ташкента, нехватка продовольствия начала ощущаться; так как, с другой стороны, эта степь была удалена от любого жилища и всякой обрабатываемой земли.

Он разбил лагерь в таком голоде, что цена барана доходила до ста кепекских динаров, а цена меры зерна большого веса, равного 16 обычным менам, поднялась до ста кепекских динаров. Большая часть армии питалась в этой необъятной пустыне яйцами птиц и съедобными травами, которые там находила. Это было ударом для просвещенного ума покорителя мира, зефир его сострадания чувствовал это сладкое дыхание в атмосфере доброты и он издал высший приказ, который предписывал туменам, тысячникам и сотникам и десятникам опубликовать призывы и клятвенно обещать, чтобы никто не готовил ни хлеба, ни галет, ни лепешек, ни лапшу и чтобы все без исключения питались похлебкой.

Эмиры, желая осуществить эту просьбу, приказали, чтобы варили в котелке шестьдесят мисок похлебки из одной мены муки, амбарного веса, соответствующего 8 обычным менам, добавляя в нее некоторое количество зелени. В то же самое время он приказал наиболее выдающимся людям довольствоваться, как и все другие, миской похлебки. Группа самых видных военачальников, которые ранее питались жареными птицами и гусями, стали ограничиваться порцией похлебки.

(Стих.) Глаза не видят (из-за голода), желудки болтались, словно кожаные мешки бродяг, а кишки иссохли и натянулись как струна.

Монарх, прославленный своими высокими делами, считая, что он мог бы способствовать увеличению продовольствия для солдат императорской армии, приказал в субботу 1-го, второго месяца [46] джумада начать охоту, на которую отправились все, в равной степени, эмиры правого и левого фланга, и где они загнали такое количество дичи, что, когда они образовали круг и когда эмир Тимур-Куркан, так же как и принцы крови, перестал убивать стрелами дичь, солдаты, несмотря на ощущаемый ими голод, оставили на месте всех тощих животных и взяли наиболее тучных.

Они находили множество антилоп; более крупных, чем буйвол, которого они никогда не видели и которых жители степи называют буланами. Одним словом, солдаты питались в течение некоторого времени лишь мясом крупной дичи.

Император, после того, как насладился удовольствием охоты, решил произвести смотр своей победоносной армии. Он думал о выборе эмира и генерала, которого поставил бы во главе авангарда. Мирза Мухаммед-Султан преклонил перед ним колени и попросил милости доверить ему этот почетный пост. Такое доказательство отваги этого молодого принца, отличавшегося высотой своего гения, понравилось монарху и в пятницу 7-го последнего месяца джумада он двинулся вперед с прославленными эмирами и нойонами.

Шел он ночью и днем усиленными маршами и пересекал расстояния, предварительно посылая разведчиков. Когда он перешел Тубыл, разведчики сообщили ему, что они заметили огни в 70 различных местах, но их они смогли обнаружить лишь затухающими, хотя и приняли в этом отношении все необходимые предосторожности.

Мирза Мухаммед-Султан передал это известие своему августейшему монарху, который, при получении его, приказал двигаться быстрее в путь и после того, как со своей армией перешел Тубыл, присоединился к авангарду. Эти замечательные войска вытаптывали всю степь, копытами их быстрых скакунов, не имея возможности обнаружить хотя бы следа врага. Несмотря на все усилия, которые они предпринимали, чтобы его достичь, и оставались сбитыми с толку в пустыне изумления.

Эмир Тимур-Куркан, поддерживаемый победоносными руками своей судьбы, которая помогала ему изо дня в день все больше, послал в разведку Шейх-Давуда Туркмана, который был опытным и удачливым воином. Тот двигался целых два дня с быстротой света и ветра и заметил ночью второго дня несколько хижин. Он укрылся за холмом и на следующее утро увидел выходящего из этих хижин человека, который куда-то направился. Шейх-Давуд захватил этого несчастного, последний час которого пробил, и [47] привел его к августейшему монарху, взгляд которого имел свойство философского камня.

Его величество подарил Шейх-Давуду позолоченную перевязь для его колчана и царский кафтан. Он потребовал от пленника сведений о численности армии Туктамыш-хана и получил следующий ответ: «Прошел месяц с тех пор, как мы покинули наш ил и улус, и как мы остановились здесь. Мы не знаем никакого известия о Хане. Но несколько дней назад десять всадников, облаченных в кирасы, проезжали здесь и остановились в лесу, расположенном недалеко от нас. Я совсем не знаю, кто они такие».

Эмир Тимур-Куркан приказал Ид-Ходже с тридцатью воинами выгнать жителей из хижин и привести их к расположению армии. Тимур послал, кроме того, есаула Кумари с тридцатью всадниками, чтобы захватить кирасиров (Рыцари), расположившихся в засаде в лесу. Кумари со своими людьми дал бой, убил часть этих воинов, а других пленил и привел к подножию императорского трона.

Удача и мудрость монарха улыбнулись и, узнав от этих пленников новости о Туктамыш-хане, он снова двинулся в путь и спустя несколько дней марша прибыл в понедельник утром первого месяца раджаба к берегам реки Абик и перешел эту реку вслед за своей победоносной армией, одна часть которой перешла реку по мосту, другая по воде. В этот момент он узнал, что враг был недалеко, и он издал верховный приказ, запрещавший солдатам покидать их полки, и приказал им выкапывать на каждой стоянке рвы вокруг лагеря.

Он двигался еще в течение нескольких дней, по истечении которых сразу же получил от аванпостов весть, что три полка вражеской армии показались перед ним. Эмир Тимур-Куркан, раздав щиты воинам и большие суммы денег военачальникам, быстро двинулся вперед. Разведчики захватили пленника и привели его к Его величеству, который потребовал от него сведений, на что получил следующий ответ: «Туктамыш-хан узнал, что вашим солдатам не хватает продовольствия, вот почему он завлекает вас как можно дальше».

Этот несчастный был умерщвлен, хотя и сказал правду, а Тимур послал затем Мубешшир-Бахадура взять языка. Тот встретил отряд узбеков (Татары, золотоордынцы. В период Хондемира, когда шейбаниды начали завоевание государства тимуридов, узбеками называли жителей Дешти Кипчака (как жителей Улуса Узбек-хана) в лесу и пленил сорок человек. Тимур-Куркан осыпал [48] Мубешшира дарами и наградил почетными знаками и потребовал от пленников новостей о Туктамыш-хане. Они ему отвечали: «Было условлено, что наша армия соберется в Курук-Куле и мы отправились туда, но не встретили там Хана».

Эмир Джелаль-ад-дин Хам ид отправился затем в разведку и увидел вскоре армию Узбека, сообщил об этом эмиру Тимуру- Куркану, который отправил в качестве разведчиков эмира Айку- Тимура-Барласа с группой смельчаков, таких же могущих, как Рустам. Они повиновались данному им приказу, и после пересечения больших болот присоединились к эмиру Джелаль-ад- дину Хамиду.

Когда же они двинулись вперед, то заметили корпус армии Дешта, выстроившийся у подножия. холма. Эмир Айку-Тимур тотчас же послал против них отряд своих непоколебимых войск. Враги спустились с другой стороны холма. Солдаты Айку-Тимура заняли их позицию и рассмотрели с другой стороны этой возвышенности три вражеских отряда, построенных в боевой порядок и вооруженных с ног до головы. Они сообщили об этом Айку-Тимуру и этот эмир, преисполненный отваги, также поднялся на этот холм. Между тем, он решил не начинать сражения и отступить из-за превосходства вражеских войск. В то же время он отдал приближенным приказ пересечь лагуны и болота. Враг, увидев небольшую численность войск, сопровождавших Айку- Тимура, бросился на него во весь опор.

(Стих.) Они с неистовством двинулись вперед, чтобы завязать сражение, и действовали как разгневанные волны Кулзумского (Каспийского) моря.

Честь и бесстрашие побудили эмира Айку Тимура ожесточенно сопротивляться, обрушивая на них свои смертоносные стрелы: он сопротивлялся до тех пор, пока большая часть его войск не пересекла болото, но сам попал в смертельные сети и был ранен стрелой в спину и пал наземь.

(Стих.) Голова, шлем и стрела, все смешалось, стоны и крики поднялись до небосвода.

Хери Мелик, сын Ядкгар Барласа, Рамазан-Хаджа и Мухаммед Арлат пали смертью мучеников в этом сражении. Между тем [49] месяц, который украшал триумфальное знамя прославленного монарха, блиставшего своими личными качествами, разбрасывал свои лучи на берег реки с телами павших воинов.

Отряд императорской гвардии пересек реку, поспешил зажечь огонь сражения и рассеял узбеков как пыль. Эмир Тимур-Куркан вернулся в свой победоносный лагерь, осыпал всеми видами знаков расположения и свидетельств уважения тех, кто в этом деле дали доказательства своей цены и отваги. Он расточал милости безграничные родственникам эмира Айку-Тимура и осыпал своими подарками Шах-Мелика, сына Калджакая, которому доверил большую печать империи и печать для запечатывания указов.

Так как уже почти шесть месяцев победоносные знамена двигались на север, то они прибыли в место, где увидели ночью первые проблески настоящей зари перед тем, как сумерки полностью ее скрыли. Там, в течение всего времени, когда солнце находилось в северных широтах, святой закон освободил жителей от вечерней молитвы.

С тех пор, как победоносный завоеватель мира покинул это место, после некоторого затишья узнал, что Туктамыш-хан избегал сражения в надежде измотать победоносные армии своего соперника, и что он стремился завлечь их вглубь в свою сторону. Тимур поспешно отправил принца Омар-шейха во главе 20 000 всадников, приказав ему настичь врага, чтобы заставить его остановиться. Принц выполнил приказ и объявил на следующий день, что авангарды двух армий находятся друг перед другом, и что они готовы к сражению.

Упоминание о подготовке армий и сражении двух воинственных монархов.

Утро триумфального дня, когда победоносный лик солнца показался на горизонте победы и когда с божьей милостью открывались нам двери успеха, крики ликования достигли внимательного слуха монарха: «Если вы требуете победы, она к вам придет»; дух этого принца, познания которого блистали наравне с солнцем, занялся расположением своих победоносных войск, которые он разделил на семь корпусов в месте, называемом Кундузча. Он передал бразды командования каждым из этих корпусов в могущественные руки одного из знаменитых генералов.

Первый был передан в своем великолепии и блеске Султан- Махмуду. Мирза Мухаммед-Султан водрузил знамя своей славы во втором корпусе, который повиновался особым распоряжениям [50] монарха. Третий был доверен заботам мирзы Миран-шаха, которому специально было поручено организовать правый фланг. Четвертый корпус был украшен присутствием Мир Хаджи Сейф- ад-дина, который также расположился на правом фланге. Пятый был в подчинении мирзы Омар-шейха и занял место на левом фланге. Два других корпуса были равным образом защищены неистовством и мощью нескольких известных визирей и перешли гору Элбурз.

(Стих.) Монарх, которому покровительствуют небеса, построил свои войска для сражения, держа в своих руках бразды удачи. Семь храбрых генералов, вследствие расположения звезд, создали семь корпусов, подобных семи стенам Александра. Семь морей огня (железа), казалось, кипели в недрах горы Эльбурз, окованную сталью.

С противоположной стороны Туктамыш-хан полон самонадеянности.

(Стих.) Вскочил на своего горячего скакуна и потряс своим воинственным кличем.

Он украсил и укрепил как центр, так и правый и левый фланги своей армии, поместив там принцев крови, происходивших от Джучи, таких как Таш-Тимур Оглан, Бик-Ярук-Оглан, Иликмиш- Оглан, Бик Булад-Оглан, Али-Оглан, Джанта-Оглан, и достойных эмиров, как Али, Сулейман-Суфи Кункурат, Навруз Кункурат, и Акбута, Урусджук Кыят, Иса-бик, Хасан-бик, Сарай, Куке-буга, Ягли-бей Бахрин, Кунгур-бей и другие генералы Улуса Джучи. С такими военачальниками суверен отважился поднять знамя гордыни.

(Стих) Знамена Хана заполнили пространство, море его неистовости нагромождало свои разгневанные волны; его армия была многочисленнее, чем песчинки пустыни; во всех ее частях находились военачальники рода Джучи. Все эти алчные воины, родившиеся в степях, восхищались символом жара ненасытных львов. Они все были готовы раздражиться и медленно успокаиваться: говорят, что они были преисполнены гнева. [51]

Когда Туктамыш-хан прошел все закоулки этой пустыни своим бесчисленным войском, эмир Тимур, уступая своей крайней отваге и своей дерзости, приказал всей своей победоносной армии спуститься с коней и разбить палатки, зажечь огни и готовить пищу. Туктамыш-хан, видя большое хладнокровие и невозмутимость этих восхитительных войск, сжал пальцы от изумления; во власти ужаса и стража он построил свою армию для сражения.

В момент, когда кровь заструилась по мечу, как капли дождя, стрелы затемнили небо, и когда военачальники кинулись со всех сторон на поле битвы, как мячи в игре в шары, набожный монарх спешился и обратил Богу свою пылкую молитву, дважды падая ниц о землю. Разбивая свой лоб в умоляющейся пыли смирения, он обратил свои подчиненные слова двору Властелина-избавителя империй и испросил у него победы. После окончания молитвы и обращения с просьб ой к Богу,

(Стих.) преисполненный отваги, он вскочил на своего коня и разместился на своем высоком, как второе солнце, троне. Вооруженный своим мечом, который рассекал скалу, он обратил свои взоры на поле битвы. Его неистовая отвага вдохнула храбрость в его друзей, а его удача обернулась для врагов бедствием.

В то же мгновение эмир Сеид-Берке, прекрасное древо рода пророка, этот нежный побег священного куста патриархата, как и два прославленных шейха рода Ахмед Джама, называвшиеся Ходжа и имам Зия-ад-дин Юсуф и шейх Исмаил, которые были не только примером самых почитаемых людей своей набожностью, но еще и султанами хранителей закона, обнажив головы, воздели к небу свои умоляющие руки, чтобы помолиться Всевышнему ради триумфа знамен могущественного завоевателя мира и обратить в пыль знамена гордыни хана Туктамыша.

Почтенный Сеид, обращаясь затем словом к Властелину, которому покровительствуют небеса, говорит ему: «Направляйся куда пожелаешь, воистину тебе дарована победа». Руководствуясь тогда правилом поведения августейшей Сунны (Правила поведении, подражание в поведении пророку Мухаммаду (с.г.в.), этот искусный лучник арены сражений, которому были адресованы эти почтенные слова: «Не бросал ты (в них песок), но Аллах бросил» (что Бог дает ему свои благословения, самые совершенные и самые обильные), [52] он взял меч за рукоятку и бросил его в сторону врагов, и произнес, вдохновленный, эти памятные слова: «Омрачились их лица (обратили их в бегство)».

Тотчас же эмир Хаджи Сейф-ад-дин и эмир Джехан-шах, как и мирза Мираншах и другие принцы крови, и победоносные эмиры, обнажили мечи и с неистовостью урагана устремились на врагов, звезда которых закатилась. Те сопротивлялись им с такой дерзостью, что земля и небо содрогались. Пламя смертоносных копий воинов обращало в прах массу их молодых противников, и доблестный напор этих героев зажег, как сильный ветер, огонь отваги в их храбрых соперниках. Реки крови орошали равнину и пустыню, становившихся подобными Амуя и Джихуна. Груды трупов, которыми была усеяна степь, возвышались выше, чем гора Элвенд.

(Стих.) Мир превращается в мир крови, где головы убитых заменяют пузыри. Со всех сторон поднимались горы трупов, на каждой из которых падала (в то же мгновение) новая жертва.

Наконец, храбрые воины, составлявшие победоносную гвардию, обрушили разом копья и мечи на ряды армии Дешта, и Туктамыш- хан, чувствуя себя не в состоянии сопротивляться своему августейшему сопернику, атаковал бесстрашного принца Омар-шейха Бахадура. Этот воинствующий лев сражений показал себя непоколебимым, как гора, и отражал удары огромной массы оружия и сверкающих мечей своих врагов.

Туктамыш-хан, натянув уздечку коня, обрушился на тысячи Сулдуза и опрокинул эту громаду, покрыв ее градом стрел. Затем он с отрядом своих храбрецов занял позицию за армией монарха, такой же замечательной, как день истины. Теваджи Джеке двинулся поспешно искать победоносного правителя, который преследовал беглецов и сообщил ему это известие. Джеке тотчас же был послан гонцом к мирзе Омар-шейху, который по той же причине требовал поддержки.

Эмир Тимур-Куркан сразу же обрушился на Туктамыш-хана со всеми своими войсками, которые следовали за его победным стременем, и этот Хан, как только увидел этот маневр монарха, подобного Рустаму, почувствовал, как дрогнули его ноги и бросился в долину бегства.

(Стих.) Эти дикари, преисполненные отваги, убегали, как дикие животные и антилопы избегают нападения льва Неудивительно, [53] что в момент, когда солнце подняло свой лик, армия звезд обратилась в бегство.

Пагубные последствия неблагодарности по отношению к монарху, которому покровительствует Бог, повлияли на судьбы Туктамыш-хана и мы видели осуществленным на его примере содержание этих священных слов: «Если вы проявите себя неблагодарными, то мои наказания будут очень суровыми». Огромное число солдат Дешта были принесены в жертву неумолимому мечу и страница поражения узбеков носит надпись этого стиха:

«Вскоре эта масса будет рассеяна и с позором обратится в бегство».

Эта победа заслуживает того, чтобы служить украшением славных подвигов наиболее удачливых монархов. Она была одержана в понедельник 15-го месяца раджаба 793 года. Торжествующий монарх, воссев на троне удачи в том же лагере врагов, и принцы крови, как и эмиры, поздравили его и выразили ему пожелания продолжительности его царствования, его побед и завоеваний. Они были осыпаны его величеством дарами и милостынями, который еще выше поднял их славу и водрузил знамена величия.

Августейший монарх возблагодарил Всевышнего и засвидетельствовал ему свою признательность этим новым благодеянием, распределил значительные суммы на благотворительность. Затем он выбрал во всей своей армии семерых человек из десяти и послал их преследовать врага.

Эти победоносные войска ринулись по их следу и настигли их на берегах Итили, где они острием меча безжалостно истребили беглецов; когда же узбеки увидели позади себя как сверкающий меч собирает свой урожай, тогда как перед ними оказались потоки воды, жадной до их крови, которые погасили огонь их жизни.

(Стих.) Поток гневного тона, и огонь твоей мести были подобны смертельному яду. Трудно спасти свою жизнь между водой и огнем.

Туктамыш-хан с небольшим числом своих приближенных достиг выхода из этой бездны несчастий, переправляясь на [54] спасительный берег; все его жены, дети, богатства и оружие попали в руки победоносных войск, и эмир Тимур-Куркан сам вернулся на равнину Ур-туба, где развернул знамена отдыха в течение 26 дней и предавался там удовольствию и ликованию.

(Стих) Мир чувствует себя помолодевшим, утопая в радости, удовольствиях и сладострастии.

Упоминание о возвращении счастливого монарха в столицу Самарканд и краткое описание некоторых событий произошедших в пути.

Когда он завершил, согласно своим желаниям, дело Туктамыш-хана и узбеков и когда победоносная армия собрала огромные трофеи и необъятные богатства, эмир Тимур-Куркан вернулся в свою императорскую резиденцию, сопровождаемый счастьем и процветанием.

Его торжествующие войска прошли степь и пустыню с одного конца на другой, на вершине радости и веселья, преодолевая расстояние в довольстве и удовлетворении, и весело и радостно переходили от одной остановки к другой, позволяя блистать их поклажами и энтузиазму. В числе предметов удовольствия, которые попали в руки победоносной армии во время этой экспедиции, выделялись кочевые палатки — кутэрмэ, которые не разбирались ни во время разбивки лагеря, ни во время его свертывания, ибо переносились повсюду, где хотелось, привязанными к повозкам.

Каждый из наиболее видных людей армии, сжимая в своих объятиях молодую девушку, нежно влюбленную, в палатке подобного рода, предавался своим желаниям и помышлял лишь о том, как бы, согласно своему сердцу, предаться чувствительным удовольствиям.

После того, как перешли Тик, победоносный монарх доверил командование обозом армии эмиру Сейф-ад-дину Хаджи, сам взлетел на крылья быстроты, под покров счастья и блаженства прибыл в течение месяца зулькаада в 793 году в Отрар. Затем он перешел Сейхун и удостоил своим августейшим присутствием город Самарканд, цветущий вид которого подобен раю. После того, как предавался там ликованию в течение нескольких дней, он послал мирзу Мираншаха в Хорасан, а сам отправился поспешно в Ташкент, где разбил свои зимние квартиры. [55]

В месяце мухарреме 794 года эмир Хаджи Себф-ад-дин прибыл в Ташкент со своей победоносной армией, и когда эмир Тимур- Куркан пришел зимовать в этот край, он, разбрасывая, как сияющий монарх Востока, лучи своего расположения на местопребывание своей славы, отправился в Самарканд.

Долина Акяра была наполнена ароматом мускуса из-за пыли победоносных войск Его величества, и мирза Пир-Мухаммед Джехангир имел честь быть назначенным управляющим провинциями Забулистана, отправившись в эту страну с группой эмиров и наибов.

Августейший завоеватель мира прибыл в Самарканд, почтил всеми своими заботами свадьбу нескольких принцев крови и в течение нескольких дней расстилал ковер пиршества, радости и сладострастия. После всех этих блестящих праздников он развернул свои победоносные знамена, чтобы предпринять пятилетний поход.

(Стих.) Счастье похоже на неистовое празднование победы с утра до вечера, но для победы нужно быть смиренным как невесты.

(пер. И. М. Миргалеева)
Текст воспроизведен по изданию: Материалы по истории войн Золотой Орды с империей Тимура. Казань. Институт истории АН РТ. 2007

© текст - Миргалеев И. М. 2007
© сетевая версия - Тhietmar. 2012
© OCR - Парунин А. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© АН РТ. 2007