СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИБН АЛ-ФАКИХ АЛ-ХАМАДАНИ

КНИГА РАССКАЗОВ О СТРАНАХ

КИТАБ АХБАР АЛ-БУЛДАН

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «КИТАБ АХБАР АЛ-БУЛДАН» ИБН АЛ-ФАКИХА

по Мешхедской рукописи

* Мерв

|160а| Когда стал править Тахамурт, (Тахамурт и Хамана – мифические цари Ирана) он построил цитадель Мерва , и он же построил г. Вавилон и г. Ибраин, а он в земле народа Мусы, и построил город в Индии на вершине горы, которую называют Ук. (В изд. De Goeje: «построил город в Индии, который называется Афрак») А Хамана, дочь Ардешира, сына Исфендияра, приказала, когда стала править, построить стену, которая вокруг Мерва. И говорят, что Тахамурт, когда строил цитадель Мерва, строил ее с тысячей человек. Он устроил для них рынок, в котором была пища и питье. Вечером он давал каждому человеку диргем, и тот покупал пищу и все, что ему было нужно; та тысяча диргемов возвращалась к нему (Тахамурту), и у него ушло на эту постройку только тысяча диргемов.

Был в Мерве большой старинный дом, который называли Кей Марзубан. Дойдя до земли от высоты роста человека, он поднимался к крыше на четырех изображениях по его сторонам – двух мужчин и двух женщин; и в нем было удивительное изображение – неизвестно, что такое. И пришли некие люди, заявили, что оно принадлежит им и что их предки построили его, разрушили его и выбрали дерево, которое было в нем, и золото, которое было в изображениях, а он был домом, удивительно сделанным. В год, когда он был разрушен, Мерв и его селения постигли великие бедствия, и люди Мерва утверждали, что он был талисманом для процветания и что город и его жителей никогда (ранее) не постигало то, что постигло их.

* Балх и бармекиды.

|162а| В Балхе Наубехар, а он построил бармекидами. Говорит Омар ибн ал-Азрак ал-Кермани: Бармекиды в начале времен, раньше царей областей, (Т.е. наследников Александра Македонского) были знатными людьми в Балхе, религией их было поклонение идолам. Им описали Мекку, положение в ней Ка’абы и то, во что вериши корейшиты и соседние с ними арабы. Они устроили себе Наубехар, подражая священному дому аллаха, поставили вокруг него идолов, украсили его парчой, шелком и драгоценными камнями. Значение же (слова) Наубехар – новая (весна); обычай их был такой, что когда они строили красивое строение (Якут добавляет: «новые ворота») и высокую арку, то венчали их цветами и делали при этом венок из первых цветов, появляющихся в это время. Когда они построили этот храм, то возложили на него первые цветы, которые появились в то время, а была весна, и он был назван Наубехар. Персы почитали его, совершали к нему паломничества, приносили ему дары, покрывали его редкими тканями и водружали на верхушке его главного здания (Букв. «купол, здание с куполом», но также называется у ас-Сам’ани (ниже, стр. 339), например, известная башня Кабуса) знамена. Главное здание его они называли ал-Асбат, (Чтение этого названия сомнительно. De Goeje: ал-Ашбат; Якут: ал-Устун с вариантами ал-Асбат, ал-Асбалат; В.Р. Розен (издание De Goeje, p. LXVII) предлагал читать: ал-Уштаб – ступа, буддийский храм) оно было (размером) в 100 локтей на 100 локтей, и высота его была свыше 100 локтей, вокруг него были портики. А вокруг храма было 360 комнат, в которых жили прислужники, служители |162б| и жрецы его; люди каждой из этих комнат (De Goeje: «каждый служитель»: Якут: «каждый из живших в этих комнатах») должны были служить один [152] день, потом же не служили снова год. Говорят, что ветер иногда уносил шелк со знамени, которое под куполом, и бросал его в Термезе, а между ними 12 фарсахов. Главного жреца они называли Бармеком, потому что они уподобляли этот храм Мекее и называли жреца Абармека; (De Goeje: «назвали главного жреца его Бармеком, то есть ворота Мекки и правитель Мекки»; Якут: «они назвали главного жреца Бармеком; из-за уподобления ими этого храма Мекке, они назвали его жреца бан-Мекка» (читай – бар-Мекка) каждый из них, кто занимал место жреца, назывался Бармеком. Цари Индии и Китая, Кабул-шах и другие цари исповедовали эту религию и совершали паломничества к этому храму. Обычай их был таков, что когда они прибывали туда, то совершали поклонение главному идолу и целовали (руку) (Пропуск в рукописи, добавлено согласно Якуту) Бармека. Они отдали Бармеку земли, которые вокруг Наубехара – 7 фарсахов на 7 фарсахов; все жители этой области были его рабами, которыми он распоряжался, как хотел. (De Goeje: «и семьсот долей (сейб) воды и волость в Тохаристане, которая называется Зуван (читай – Раван) – восемь фарсахов на четыре фарсаха, все жители этой волости – рабы») Они пожертвовали храму многочисленные вакфы и большие поместья, помимо даров, которые приносились туда, а они переходили всякий предел; все доходы этого направлялись Бармеку, который правил им (Наубехаром). И правил им Бармек за Бармеком, пока Хорасан не был завоеван во времена Османа ибн Аффана, а жречество уже перешло тогда к Бармеку (отцу Бармека) (Пропуск в рукописи, добавлено согласно De Goeje) отца Халида. Он отправился к Осману с дехканами, (De Goeje и Якут: «заложниками») которые приняли на себя ответственность за деньги (подлежащие уплате) городом. (De Goeje добавляет: «Он прибыл в Медину») Потом он склонился к исламу, принял его, был назван Абдаллахом и вернулся к своим детям, своей земле и своему городу. Они не одобрили принятия им ислама, и сделали Бармеком одного из его сыновей. (Якут добавляет: «вместо него». De Goeje: «и стало звание Бармека у одного из его сыновей») Низак-тархан, (De Goeje: «Назик-Тархан») а это один из царей, написал ему, говоря о невыносимости того, что сделано исламом, и призывая его вернуться к религии его предков. Бармек ответил ему: «Я вступил в эту религию добровольно, избрав ее, зная о ее превосходстве, не из-за хитрости и угроз. Я не вернусь к религии явного распутства и разорванных покровов». Низак рассердился и двинулся на Бармека с многочисленным отрядом. Бармек написал ему: «Ты знаешь мою любовь к спокойствию. Если же я попрошу у царей помощи против тебя, то они помогут мне; поверни от меня поводья своих лошадей, а то ты заставишь меня встретить тебя». Он (Низак) ушел, а потом застал его врасплох, напал на него ночью и |163а| убил его и десять его сыновей. У него не осталось наследников, (De Goeje: «и у них не осталось Бармека») кроме Бармека – отца Халида, а его мать убежала с ним – он был маленьким – в страну Кашмир. Он вырос там, изучал астрологию, медицину и разные виду мудрости, и он придерживался религии своих предков. Затем жителей его города постигла чума и холера, и они сочли причиной несчастья то, что они оставили свою религию и приняли ислам. Они написали Бармеку, он прибыл к ним, был посажен на место своего отца, стал управлять Наубехаром и был назван Бармеком. Бармек женился на дочери (царя) (Добавлено согласно Якуту) Саганиана и она родила ему Хасана, по которому он имел кунью, Халида Амра (Якут добавляет: «и сестру, которую звали») и Умм Халид, а Сулейман ибн Бармек – от другой женщины из жителей Бухары. Владетель Бухары подарил Бармеку девушку, и она [153] родила ему Каля ибн Бармека и Умм-ал-Касим (De Goeje добавляет: «и две другие дочери»). О бармекидах есть много известий, изложение которых оказалось бы длинным, мы же привели только это известие из-за основания Наубехара.

* Рассказы о гузах и дождевом камне

|171б| Рассказывает Абу-л-Аббас Иса ибн Мухаммед ибн Иса ал-Мервези; он говорит; мы не переставали слышать в хорасанских пограничных местностях, тех, которые за рекой (Т.е. в Мавераннахре) и в других округах, соседних со страной неверных тюрок-огузов, токузгузов и карлуков, а у них (карлуков) царство и у них среди самих высокое положение и сильная заносчивость по отношению к врагам, что среди тюрок есть такие, которые вызывают дождь в путешествии и других (случаях), и он идет, и они вызывают, что хотят – дождь, снег и тому подобное. Мы колебались, отвергать или верить этому, пока я не увидел Дауда ибн Мансура ибн Али ал-Бадгиси, а он был мужем праведным, правил перед тем Хорасаном, и его правление было одобряемо. Он остался наедине с сыном царя тюрок-гузов, которое звали Балкик (Варианты – у Якута: «Балканак, Балфанак»; в рукописи ниже: «Балфикар». Джубайя – очевидно то же, что джабгу = ябгу, титул главного вождя гузов. Ср.: J. Marquart. Uber das Volkstrum des Komanen, S. 42) ибн Джабуйя и сказал ему: «До меня дошло о тюрках, что они вызывают дождь, град и снег, когда хотят; что есть у тебя об этом?» Тот сказал: «Тюрки слишком презренны и ничтожны у аллаха, чтобы они могли сделать такое дело, а то, что дошло до тебя – правда, но о нем есть история, и я расскажу ее тебе. Один из моих предков рассердился на своего отца, который был царем в то время, и отделился от него. Он избрал себе в товарищи своих клиентов, (Арабское слово «маула», множественное число «мавали», означает вообще зависимых людей, в частности, освобожденных рабов, остававшихся в зависимости от господина. Ср. выше, стр. 65, прим. 1) гулямов (Арабское «гулям», множественное число «гилман», означает мальчика или юношу вообще, затем раба и специально раба, купленного для военной службы; так назывались солдаты гвардии халифов и местных владетелей, составлявшихся из купленных и отпущенных на свободу тюркских рабов. Здесь, возможно, подразумеваются дружинники) и других, из тех, кто любил разбойничество (са’лака). (Арабское су’лук, множественное са’алик, имя действия са’лака, означало у бедуинов людей бедных и предприимчивых, не находивших себе места в племени и поэтому составлявших отряды и отправлявшихся искать счастья путем разбоя) Он отправился, идя по востоку страны, нападая на людей и ловя то, что попадалось ему и его товарищам. Путь привел его в страну, жители которой говорили, что нет ни для кого прохода за одну гору у них. Он спросил их: «Как же это?» Они ответили: «Потому что солнце поднимается за этой горой, и оно очень близко от земли, если (лучи) его падут на что-нибудь, то обязательно сожгут». Он спросил: «Там нет ни жителей, ни зверей?» Они сказали: «Есть». Он спросил: «Как же удается им это при том, что вы сказали?» Они ответили: «Что касается до людей, то у них норы под землей и пещеры в горах. Когда солнце поднимается, они спешат туда и скрываются там, пока солнце не уйдет вверх от них, (Якут добавляет: «тогда они выходят») что же касается зверей, то они подбирают некие камни там, знание которых внушено им. Каждый зверь берет своим ртом один камень и поднимает свою голову к небу. При этом его осеняет облако, скрывающее его от солнца». Он (Балкик) сказал: «Мой дед направился в эту сторону и нашел |172а| дело таким, как дошло до него. Он сказал, когда солнце начало [154] подниматься, звери поспешили к этим камням, стали класть их в свои рты, поднимать голову к небу, и облака осенили их». Он сказал: «он и его спутники напали на них (зверей), утомляя их, когда же они утомились, то бросили эти камни из ртов. А он велел своим спутникам поднять их (камни), чтобы узнать (какие) они. Они сделали (это) и принесли их ему. Он узнал их, и он и его спутники разыскали их в той степи, взяли их и подняли их против солнца, их осенили тучи, и они спаслись от лучей и жара солнца. Потом они собрали столько их (камней), сколько могли и унесли в свою страну. (Якут добавляет: «И он (камень) у них до сих пор») И они, когда путешествовали или хотели дождя, вынимал из них (камней) немного (Якут (чтение лучше): «двигали им немного») и бросали их, при этом появлялась туча и начинался дождь. Если же они желали снега или града, то увеличивали (количество) его, (Якут (чтение лучше): «двигали им больше») и начинался снег или дождь. И говорят, что когда им (камнем) указывали в какую-нибудь сторону, в этой стороне начинался дождь или град. Это их история, это не из-за их искусства или могущества, нет, это из-за могущества аллаха всевышнего». Говорит Абу-л Аббас: потом я прибыл в г. Шаш, и ко мне собралось несколько человек из его населения, у которых было понимание, осведомленность и знание о делах тюрок. Я спросил их об них (тех тюрках). Они сказали: «Из всего этого дела у нас столько же, сколько у тебя, что же касается до объяснения, которое рассказал Балкик, то он лучше знает его, если это предание исходит от его предков». Он (Абу-л Аббас) говорит: и я встретил там старика из прежних чиновников, которого звали Хабиб ибн Иса, он собирал известия о битвах и сражениях Нуха ибн Асада с тюрками и понимал в делах этого края. Он вынул мне копию письма от Абдаллаха ибн Тахира Нуху ибн Асаду (Нух ибн Асад (умер в 227 = 841/42 г.), основатель могущества династии Саманидов, при Тахиридах управлял Самаркандом), и в конце копии было письмо ал-Мамуна ему (Абдаллаху), с приказом расспросить и расследовать то, о чем говорят тюрки относительно вызывания дождя. Хабиб сказал: «Нух собрал стариков страны и тюрок, принявших ислам, и спросил их об этом. Они не спросили о том, что это правда, но они не знали причину этого». Говорит Абу-л Аббас: Я слышал, как Исмаил ибн Ахмед, (Исмаил ибн Ахмед (275-295 = 892-917), правитель Мавераннахра и Хорасана, из династии Саманидов) эмир Хорасана, говорил: «В один из годов я ходил в поход на тюрок с (войском) около 20 000 человек мусульман. Против меня выступило из них 60 000 вооруженных с головы до ног. Я сражался с ними несколько дней. И вот я сражался с ними, когда собралась ко мне группа из тюркских гулямов и других тюрок, которые перешли на нашу сторону». Они сказали: «У нас в лагере неверных есть родичи и братья, они предостерегли нас и угрожали нами прибытием такого-то». Он (Исмаил) сказал: «А этот, |172б| которого они упомянули, был у них как бы жрецом, и они утверждали, что он создает облака снега и града и посылает их на того, кого хочет погубить. Они сказали: «Он намерен направить на наш лагерь крупный град, такой, что если градина попадет в человека, то обязательно убьет его». Я накричал на них и сказал: «Еще не вышло неверие из ваших сердец, разве способен на это кто-либо из людей». Они сказали: «Мы предупредили тебя, а ты знаешь лучше, назначенное же время завтра на рассвете». Он (Исмаил) сказал: «Когда же настал следующий день и поднялось солнце, поднялось большое и страшное облако от вершины горы, к которой я прислонился с своим лагерем. Потом он все время распространялось и увеличивалось, пока не осенило всего моего лагеря. Меня ужаснула его [155] чернота, то что я увидел в нем и ужасные звуки, которые я слышал в нем. Я понял, что это – бедствие, слез с лошади и сотворил два рак’ата. (Рак’ат, собственно «поясной поклон» - часть молитвы, состоящая из двух коленопреклонений, за которыми следует поясной поклон) Люди же лагеря бегали один к другому, не сомневаясь в беде. Я воззвал к аллаху великому и славному, скрыл свое лицо во прахе и сказал: «О боже! Помоги нам. Подлинно работы твои слишком слабы для твоего испытания. Я знаю, что могущество принадлежит тебе и никто не властен над вредом и пользой, кроме тебя. Истинно, если это облако прольется на нас, это будет бедствием для мусульман и успехом для многобожников. Удали от нас зло его своей мощью и силой, о обладатель мощи и силы». Он сказал: «Я много раз (говорил это), а лицо мое во прахе, страхе и надежде на аллаха и знании, что не придет добро иначе, как от него, и никто не удалит зло, кроме него. И в то время, как я был в таком положении, ко мне прибежали рабы и другие (люди) из войска, сообщая о спасении. Они взяли меня за руку, заставляя прервать мою молитву и говоря: «Посмотри, посмотри, о эмир». Я поднял голову, и оказалось, что облако уже ушло от моего лагеря и направилось к лагерю тюрок, посыпая их крупным градом. И вот они волнуются, лошади их убежали, палатки их сорвались с мест; когда градина падает на одного из них, то обязательно делает его слабым или убивает. Спутники мои сказали: «Нападем на них». Я ответил: «Нет, потому что наказание аллаха губительнее и горче». Из них спаслись только немногие; они бросили свой лагерь со всем, что было в нем, и бежали. Когда же настал следующий день, мы пришли в их лагерь и нашли в нем неисчислимую добычу. Мы унесли все |173| это, вознесли аллаху хвалу за спасение и поняли, что он тот, который сделал нам легким это (добычу) и дал нам овладеть им».