Комментарии

1. У Приска ‛Ροΰας, у Иорнанда Roas. По сказанию последнего он был брат Мунцука (Mundzucco), отца Аттилина (Jorn. Goth. с. 35), которого Приск именует Мундиухом.

2. Откуда взялись эти четыре народа? Ответ у Иорнанда, называющего их несколько иначе: «Nam mox ingentem illam paludem transiere (Hunni), illico Alipzuros, Alcidzuros, Itamaros, Tuncassos et Boiscos, qui ripae istius Scythiae insededebant, quasi quidam turbo gentium rapuere (Jorn. Goth. с. 24). Т. е. вскоре (Гунны) перешли через то великое болото (т. е. перешли с восточного берега Азовского моря на западный, как это видно изо всей главы), и там, словно вихорь, увлекли за собою сидевших при этом поморье Скифии Алипзуров, Альцицуров, Итамаров, Тункасов и Боисков». Но куда обратились эти увлеченные Гуннами с северного берега Черного моря народы? ответ находим в предстоящем месте Приска: «Они поселились на Истре (Дунае) и прибегли к союзу с Римлянами (Византийской Империею)». Итак произвольно утверждает Венелин, что эти племена жили в северной части Аттилиных владений (Истор. крит. Т. I. с. 106). А Тьерри совершенно против смысла Иорнандовой речи, нами приведенной, именует эти 5 народов как первых Гуннов, перешедших Азовское море (Thierry Hist. ďA. I, 49, прим. 1). — Alipzuri и Alcidzuri не ошибочное ли удвоение имени одного и того же народа, Присковых Амилзуров? [19]

3. В конце этого отрывка и во втором вместе с Аттилою назван царем и Влида, а потому и в этом месте Ниб. читал καì Βλήδαν. Иорн. тоже утверждает, что Ат. получил в наследство царство вместе с Блетой (Bleta — Goth. с. 25). Руа умер в 433 г.

4. Город Марг (Μάργος, Margus), как видно из этого места, находился на Дунае, против Констанции; а так как Маргом называлась в древности и р. Морава, то можно заключить с вероятием, что этот гор. лежал при впадении Моравы в Дунай. В Itin. Ant. ст. 30 он помещен между Сирмием и Виминацием в 90 милях от первого и в 70 (50) от второго. Марг был одним из городов Мисии Первой; имел епископа (Ср. Notit. I, с. 38, p. 105 и 484).

5. Здесь под Царскими Скифами разумеет П., очевидно, Гуннов; ибо несколько ниже вместо выражения царские Скифы употребляет он имя Уннов. Отчего же П. так называет Гуннов? в дошедшей до нас части его труда он не дает решения на этот вопрос. Было, однако ж, в древности и такое мнение, что Гунны происходили от Царских Скифов. Так Зосим, рассказывая о первом появлении какого-то варварского племени, напавшего на Скифские за-Истрские народы, племени до того неведомого и тогда только впервые внезапно появившегося, далее говорит: «Их звали Уннами: Скифами ли Царскими следует их считать, или теми бессильными курносыми людьми, которые по Иродоту, живут на Истре, или же людьми, переселившимися из Азии в Европу: ибо и это нашел я в истории, что Воспор Киммерийский (Еникальский [20] пролив), быв засорен тиною, наносимою течением Танаида (Дона), дал им возможность перейти из Азии в Европу посуху» и т. д. Ούννους τούτους εκάλουν· είτε βασιλείους αυτούς ονομάζειν προσήκει Σκύθας, είτε ούς ‛Ηρόδοτός φησι παροικεΐν τόν ’Ίστρον, σιμούς ασθενέας ανθρώπους. είτε εκ τής ’Ασίας εις τήν Ευρώπην διέβησαν. καì τοΰτο γάρ εύρον ιστορημένον, ώς εκ τής υπό τοΰ Τανάϊδος καταφερομένης ιλύος, Κιμμέριος απογαιωθες Βόσπορος, ενέδωκεν αυτοΐς εκ τής ’Ασίας επì τήν Ευρώπην πεζή διαβήναι (Zos. l. IV. с. 20. Syl. p. 386). По одному месту П., сохраненному Иорнандом (Goth. с. 24), Гунны жили сперва по ту сторону Мэотиды (Азовского моря), на берегу. Так нельзя ли допустить, что П. называет Гуннов Царскими Скифами потому, что они ближайшим образом вышли из той страны, где в глубокой древности жила часть Царских Скифов, а именно на Дону? (Herod. IV, 20; επì ποταμόν Τάναϊν). Но откуда подошли они к левому берегу Дона? не трогая китайских летописей, ожидающих новейшей критики, я напомню об одном месте Приска, находящемся ниже, о том именно, где говорится, что Гунны посредством похода в Мидию узнали, что Скифская земля недалеко отстоит от Мидийской; не свидетельствует ли этот факт о приходе их в Европу через Уральский перешеек, а не через Кавказский?

6. Тут лишь мимоходом задевается обычай Гуннов — жить на коне, подробнее описанный Аммианом Марцеллином: «Гунн, пишет он, словно пригвожден к коню...; днем и ночью, он и покупает, и продает, и ест и пьет — все на коне; припав к узкому загривку лошади, он погружается в глубокий сон, и видятся ему разные грезы» (equis prope affixi... in ipsis (equis) pernox et perdius emit et vendit, cibumque sumit et potum, et inclinatus cervici angustae jumenti in altum soporem ad usque varietatem eftunditur somniorum. Amm. Marc. 31, 3). Приводя это место Аммиана Марцеллина, Венелин ставит два восклицательных знака (стр. 151); но что же невероятного в этом описании, когда П., долго водившийся с Гуннами, рассказывает, что конференция между представителями Римского императора, и Аттилы, по настоянию Гуннов, происходила на конях? Припомним и очерк Иорнанда: «Малорослые, но развязные, быстрые в движениях, как нельзя более ловкие в верховой езде, широкоплечие, (всегда) готовые к стрельбе из лука...» (Exigui quidem forma, sed arguti, motibus expediti, et ad equitandum promptissimi, scapulis latis, et ad arcus sagittasque parati» (Jorn. G. с. 24). Вот и слова Зосима. Утверждая, что Гунны не умеют драться врукопашную, он прибавляет несколько преувеличенно: «Да где ж им и драться врукопашную, когда они и держаться-то на ногах твердо не могут, а на конях и живут и ночуют [μάχην δέ σταδαίαν ούτε δυνάμενοι τό παράπαν, ούτε εìδότες επαγαγεΐν. πώς γάρ; οί μήτε εις γήν πήξαι τούς πόδας οίοίοτε όντες εδραίως, αλλ’ επì τών ίππων καì διαιτώμενοι καì καθεύδοντες] (Zos. IV, 20 Syl. p. 387). Хотя Зосим и преувеличенно говорит о Гуннах, что они «и держаться-то на ногах твердо не могут»; но если вспомним изображение О. Якинфом Монголов, то уясним себе слова Зосима. Привожу это описание не для того, конечно, чтоб доказывать Монгольское происхождение Гуннов, а единственно для [21] того, чтоб показать, что Зосим воспроизводит тут черты, свойственные вообще конным народам. «Вообще ноги Монголов, говорит наш этнограф, от всегдашней верховой езды на коротких стременах, между коленами выгнуты ко внешним сторонам, отчего они ходят несколько согнувшись и переваливаясь на стороны». (Записки о Монголии I, 169). Мне кажется, первая черта, что Монголы ходят несколько согнувшись, объясняет даваемый Аммианом Гуннам эпитет pandi (I. 31, c. 2), пропущенный во Французском переводе Париж. изд., и означающий людей несколько согнутых, сутуловатых (Prodigiosae formae et pandi, ut bipedes existimes bestias – «люди странного какого-то вида, понуренные словно какая скотина двуногая»). Вторая же черта О. Якинфа, что Монголы ходят «переваливаясь на стороны», объясняет нам причину, почему Зосим сказал про Гуннов, что они не могут твердо держаться на ногах, а, следовательно, и драться врукопашную.

7. Тут в тексте недостает несколько слов.

8. Не странно ли, что историк, дороживший всяким отдаленным слухом об Аттиле, распространившийся о нем на 2 тома, Амедей Тьерри пропускает целый пункт Маргского трактата, и какой пункт: «Чтоб торжища между Римлянами и Гуннами происходили на равных правах и без всякого опасения». [22]

9. Карс находился на правом берегу Дуная, в той части Скифии, которая ныне называется Добруджей. Карс теперь Кершова или Гиршова, как полагает Бёкинг (Notit. I, с. 36, p. 99 и 447).

10. Напрасно тут Амедей Тьерри перевоит: «s’etant introduit clandestinement dans la sepulture des rois huns, en avait pille les tresors». (Hist. ďAt. I, 59, 60). Хотя Θήκαι значит между прочим и гробницы, но связь речи не допускает тут этого значения.

11. Виминаций (Viminacium, Βιμινάκιον) древний город, лежавший на Дунае между двумя притоками его Млавой и Пеком или Ипеком. [23]

12. «О мнимо похищенных сокровищах дальше и помину нет; кажется это был один только повод возобновить войну»,— замечает Клемм Attila, 142.

13. Рациария (Ratiaria, ‛Ρατιάρια), г. на Дунае пониже Виминация. Это то страшное опустошение Иллирика и Фракии, во время которого взяты были, по словам Феофана, все города и крепости этих стран, кроме Адрианополя и Ираклии (др. Перинфа). Theoph. B. 158, 159. [24]

14. Карл Мюллер между 3-м и 4-м отрывками Приска (по его изданию) помещает небольшой отрывок, найденный им в Летописи Пасхальной под 459 г. (Chron. P. B. p. 588). Мюллер не решает, в самом ли деле летопись заимствовала этот отрывок из Приска, как она это утверждает, или нет. За неимением в настоящее время полного Приска, невозможно определить, какие именно сведения летопись из него заимствовала. Но довольно беглого чтения уж одного перевода, чтоб убедиться из склада ума летописца, из одной последовательности предложений, что это изложение не Присково. Что касается до языка, то слова καροΰχα, εχόλεσε [У Феофана εχόλανεν (I, 149, B.)], выражение εποίησεν αυ τόν κληρικόν, частое повторение союза καì — все это неологизмы, Греческим писателям времени П. вовсе не свойственные. Наверное, можно сказать, что приводимые тут сведения взяты из писателя, предшествующего VII веку, потому что они в том же почти виде, как в Летописи Пасхальной, повторены и Феофаном (Theoph. B. I, 148, 149) и Малалою (Mal. B. p. 361), и отчасти Суидою (под словами Κΰρος и Θεοδόσιος ο Μικρός). Может быть, некоторые из этих сведений принадлежат Приску, так как это утверждается летописью: то однако ж несомненно, что у П. не могли эти сведения быть в том виде, в каком являются они в летописи. Вот перевод отрывка: «Об этой войне (т. е. Аттилы) писал ученый Приск, Фракиец. Он говорит, что в Константинополе префектом городским назначен был Кир. Выехал он в колеснице префектов преторийских, по этому званию своему; а уехал в колеснице префектов городских. Четыре года имел он обе власти, потому что был очень честен. Он-то придумал вечернее и ночное освещение в мастерских. Целый день на ристалище партии восклицали: «Константин построил, Кир возобновил». Раздосадованный этими кликами, государь описал его имение в казну, перевел его в духовный сан, и послал епископом в Сирию, в Азию» и проч.

15. Сенатор был консулом в 436 году. Нельзя с точностью определить, к какому году относится это посольство. Валезий с правдоподобием полагает, что оно должно быть помещено перед Херсонискою битвой. См. от. 5. М.

16. Т. е. Понтом Эвксином или Черным морем.

17. ‛Η ’Οδησσηνών πόλις или η ’Οδησσός, Одисс, город с портом на з. берегу Черного моря, поселение Милитцев, лежал между Крунами (Κρουνοì) и Навлохом (Ναύλοχος), к ю. от первого гор. и к с. от второго (Strab. L. VII, 6, 1). Теперь уже не подлежит сомнению, что Одисс соответствует нынешней [25] Варне: это окончательно подтвердилось Латинско-Греческою надписью, найденною в Варне 23 марта 1851 г. Вот эта надпись в том виде, как приведена в Латинском и Греческом тексте библиографом Андреем Попадопуло-Вретó в исследовании его, напечатанном в Афинах в 1853 г., под заглавием Memoria sulla scoperta di Tomi e sulla bilingue iscrizione rinvenuta in Varna (in 8°) и вторично в его Bulgarie ancienne et moderne, изд. в СПб. 1856 г. (стр. 206 и 207):

IMP. CAESARE T. AELIO ADRIANO ANTONI

P. P. CIVITAS ODESSITANORVM AQVAM NOVC

XIT. CVRANTE T. VITRASIO POLLIONE LEGA

 

ΑΓΑΘΗΙ ΤΥΧΗΙ

ΑΥΤΟΚΡΑΤΟΡΙ ΚΑΙΣΑΡΙ ΤΙΤΩΙ ΑΙΛΙΩΙ ΑΔΡΙΑΗΩΙ ΑΝΤΩΝ

ΕΥΣΕΒΕΙ ΑΡΧΙΕΡΕΙ ΜΕΓΙΣΤΩΙ ΠΑΤΡΙ ΠΑΤΡΙΔΟΣ ΗΠ. ΟΔ

ΤΩΝ ΚΑΙ ΝΩ ΟΛΚΩ ΤΟΥΔΩΡ ΙΣΗΓΑΓΕΝ ΠΡΟ ΝΟΟΥ ΜΑΙ

ΤΡΑΣΙΟΥ ΠΩΛΛΙΩΝΟΣ ΠΡΕΣΒΕΥΤΟΥ ΚΑΙ ΑΝΤΙΣΤΡΑΤΗΓΟΥ.

Снимок с этой двуязычной надписи поднесен этим писателем нашей Императорской Публичной Библиотеке (см. Bulgarie стр. 207). Смотри объяснение личности упоминаемого в надписи Витразия Поллиона, П. Беккером, который приводит и объясняет Латинский текст надписи в Пропилеях Т. IV, стр. 308 [в статье: Материалы для древностей города Томи и соседних ему приморских городов Понта Эвксинского (Одесса 12 Июля 1853 г.)]. В старинных изданиях Приска находим в тексте ’Οδυσσηνών, что Беккер (не наш, а Эммануил, издатель Приска) или Нибур исправил в ’Οδησσηνών; и весьма основательно ибо на медалях постоянно читается η, а не υ (Mionnet Descrip. I, 395. Supplem. II, 350); в наше время это еще подтвердилось и Латинским текстом приведенной выше надписи (Odessitanorum).

18. В Херсонисе Фракийском, т. е. на том полуострове, который выдвигается между Дарданеллами и Сарским заливом. Перед Херсонисским сражением «возникло новое разорение на востоке, опустошено Гуннами не менее 70 городов, так как с запада не приходило никакой помощи». Prosper. 3. V. 24, приведенный Муральтом в Chronographie Byz. под 447 г. По Марцеллину Аттила доходил до Фермопил.

19. Об Анатолии еще см. ниже в отр. 8 и 10. [26]

20. ‛Υπέρ τών πάλαι συντάξεων уж никак не значит «comme indemnite de ses frais de guerre» (Thier. A. I, 61).

21. Почти столько же, а именно 2000 литр обязался платить ежегодно Готам имп. Леонт, 26 лет позже этого события — в 473 г. (Malch. B. I, 2, 234). Здесь кстати исправить, на основании современника и дипломата Приска, ошибочное показание Феофана (Theoph. I, 159), будто назначенная Аттилою дань простиралась только на 1000 литр.

22. Или: «получили облегчение от тягостной по времени оценки земли». Валезий и Дюканж (Gloss., gr. κουφισμός) говорят, что льгота, о нарушении которой упоминает здесь П., именовалась relevatio census, κουφισμός.

23. ‛Υπέρ σφών αυτών αξίας переводили двояко: Кантоклар, Нибур (Беккер) и С. Ю. Дестунис: ultra quam facultates ferre poterant, выше своего [27] состояния. Валезий и Мюллер: in praemium suae dignitatis, за свое (сенаторское) звание, в возмездие за свое (сенаторское) звание.

24. Присков Асимунт ’Ασιμοΰς (-ντος) по всей вероятности есть тот же город, который у других назван Ansamo (Notit. I, с. 37), Anasamo (Tab. Peut. not. I), η ’Άσιμος πόλις, ’Άσημα (Theophyl. n. 2). Можно согласиться с Бёкингом и Шпрунером, что ’Άσιμος лежал на нынешней Осме, впадающей в Дунай близ Никополя (Spruner-Atlas. Bök. Notit. I, c. 37, p. 461). Даже названия ’Άσιμος и Осма сходны.

25. По Нотиции город Ansamo (вероятно Присков Асимунт) обязан был высылать milites praeventores (Bök. Not. I, c. 37, p. 461). Подобных milites praeventores и superventores находим и у Амм. Марц. (18, 9). Описанный здесь Приском образ войны Асимунтийцев с Аттилою поясняет, как нельзя [28] лучше, военный термин Нотиции и Аммиана — milites praeventores; это были застрельщики, и вообще летучие отряды, ловкие на вылазки. [29-30]

26. Пеонскою областью, Пеониею (η Παιόνων χώρα, η Παιονία) Греческие писатели называют Паннонию, т. е. нынешнюю Славонию, ю. з. часть Венгрии (в углу, образуемом Дунаем), часть собственной Австрии и может быть Кроации. Впрочем, в IV и V веке она лежала между Савой и Дравой, и последнею рекою отделялась от Норика (Zos. II, 214, S., Notit. II, 10, 142-146). Σάος (‘ο)так называют некоторые Греческие писатели р. Саву.

27. Новы Фракийские помещает Бёкинг (Notit. I, 468) к в. от Бласкова в 3 милях от Рущука: ныне тут нет ни города, ни деревни.

28. Наисс, Ναϊσσός, на р. Нишаве, впадающей в Мораву, в префектуре Иллирийской, в провинции Дакии Средиземной, ныне Ниш или Нисса (в Софийском санджаке). Наисс, отчизна великого Константина, имел в эпоху Нотиции оружейный завод; ныне малый городок с Греческим епископом (Notit. I, с. 10; — Tafel Symb. p. 42).

29. На основании этого места можем приблизительно провести границу между державой Аттилы и Восточной Империей на градус к ю. от Дуная между Моравой (др. Маргом) и Янтрой (др. Ятром). О прочих границах Аттилина владения нельзя сказать ничего определительного, несмотря на попытки многих ученых (см. прим. 67).

30. Сардика (Σαρδική, Σερδική = Τριαδίτζα — Taf. Symb. p. 41) ныне София, главный город всего эялета Румилийского, лежащий недалеко от верховьев Искера (средневекового Иска). [31]

31. Υπασπιστής. [32]

32. Из этого описания обязанностей магистра видно, что Марциалий был magister officiorum — μάγιστρος τών οφφικίων. На основании Нотиции под начальством магистра оффиций состояли: 1) придворные роты, scholae (откуда самые воины назывались scholarii, σχολάριοι; 2) придворные факельщики — lampadarii, λαμπαδάριοι; 3) четыре канцелярии — scrinia; 4) церемониймейстерская часть — officium admissionum; 5) оружейные заводы — fabricae. Штат его (officium) сосоял из: 1) помощников — adjutores, 2) подпомощников — subadjuvae, 3) главного ревизора — curiosus cursus publici, 4) областных ревизоров — curiosi per omnes provincias [Другие объясняют: заведывающие путями сообщения] и 5) переводчиков — interpretes omnium gentium. Только magister officiorum и praefecti praetorii изо всех сановников империи имели право и сами ездить по надобностям государственным, и других отправлять, на казенный счет (ipse emittit, Notit. I, с. 10).

33. Хрисафий делал из Феодосия II, что ему вздумается. Это тот самый сановник, который от патриарха Константинопольского Флавиана требовал за [33] назначение его на патриаршую кафедру — золотое благословение, т. е. взятку; который царевну Евдокию хотел поставить диаконом; который, в 441 г., созвал так называемый разбойничий Эфесский собор, на котором по суду преданных ему тварей, замучил несколько праведных мужей, и в том числе патриарха Флавиана (см. Theopha. I, 150-160. B).

34. «Au demeurant, ľoccasion parut favorable pour se montrer fier et Romain vis-a-vis ďun ennemi que ľon ne craindrait bientot plus». (Thier. At. I, 73). [34]

35. Так как шелк вывозился в древности из отдаленной восточной области Сирии (Σηρική, Serica), то и самый шелк называется σηρικόν. Драгоценные каменья преимущественно вывозились из Индии. Поэтому Присковы выражения: «Сирические одежды и Индийские каменья» равносильны выражениям: «шелковые одежды и драгоценные каменья». [Отчего у Венелина тут «Индийский жемчуг?» Ист. Кр. Из. I, 112). Отчего у Тьерри «un beau vetement de soie brochee, garni de perles de ľInde?» (Th. A. I, 76)]. Сирические или шелковые одежды были предметом роскоши и ценились гораздо дороже, чем ныне. За полвека до повествуемого здесь факта находим другой, подобный ему, свидетельствующий о той высокой ценности, какую имели шелковые одежды, особенно в глазах варварских полководцев. В начале V в., когда Аларих морил голодом вечный Рим, жители этой столицы, кроме 5000 литр золота, между разными дорогими предметами обязались выдать ему 4000 шелковых хитонов (Zosim. I. V. с. 41. p. 623). — Соответствовала ли Сирика северо-западной части Китая, а именно провинции Шаньси, как утверждают некоторые ученые — предоставляю решить другим. [35]

36. «Поговорив с Едиконом наедине» кажется мне вернее, чем «patrio sermone Edeconem affatus», как передают это место все Латинские переводчики, а за ними Венелин и Тьерри.

37. Венелин совсем не понял этого места. Вот его перевод: «Вигила обратился к Эдикону, и говорил с ним на его отечественном языке, после опять к нам, утверждая, что (правда ли или ложь не знаю) он сказанное нами повторял Эдикону, а после на нас так рассердился, что едва, с великим трудом, можно было его несколько усмирить». (Ист. кр. Из. I, 113). По связи речи у Венелина рассердился Вигила: но за что ж ему сердиться, если ему удалось обе стороны держать в руках, и с какой стати ему сердиться на своего начальника, который, по незнанию замысла, был его орудием. Венелин тут был введен в заблуждение Стриттером (I, 495), который повторил за Кантокларом: «deinde ob ea quae retuleramus in iram versus, vix ipsum ad ullam animi aequitatem revocare potuimus» (P. 49).

38. О Наиссе или Нише см. пр. 28.

39. Это река Нишава, как верно заметил Венелин (ст. 113). [36]

40. Истр или Дунай.

41. Это место ясно: Аттила прикрывал поход охотою. Но Венелин, следуя своей системе и увлекаясь желанием похвалить Аттилу, переводит вот как: «кажется, что А. выступал в поход так легко, как на охоту». Нет, не в духе Приска фразировать: он передает факт, характеризующий Азиятца. Баязид почти тысячу лет позже вступает в Фокиду под видом, что Фокейский (Салонский) архиерей пригласил его в свою епархию поохотиться, а на деле — покорил тот край (Chalc. B. p. 67, 68). Тьерри, после интересного сближения охоты и войны у кочевников, прибавляет основательно: «Attila s’en servait au besoin (охоту употреблял) pour masquer des campagnes plus serieuses: en se moment, il venait de proclamer une chasse; mais ce qu’il meditait reellement, c’etait une expedition militaire dans les villes (до сих пор хорошо; а дальше?) de la Pannonie». Очень нужно было Аттиле переходить через Дунай на ю. по пути к Сардике, чтоб покорить Паннонию, которая лежала совсем не там, и которая давно отдана была ему Аэцием. (Ср. Приска выше отр. 7 и наши прим. 26 и 29).

42. 12 верст с чем-то. [37]

43. По нашему счету в 3 часа по полудни.

44. Причарду это напоминает курюк Турских государей: Maximin was forbidden to hitch bis tent in a pleasent walley (?), lest he should infringe on the reverence due to the supreme chief, an observance recalling the kuruk of the Turkisch princes. Но курюк, сколько нам известно, состоящий в том, чтоб разгонять публику при проезде владыки, не имеет, кажется, сходства с довольно общим всем народам требованием, какое выражают здесь Гунны, чтоб был оказан почет их государю, чтоб шатер Римского подданного был раскинут ниже шатра Гуннского повелителя. Пусть разберутся ориенталисты.

45. Путь из Наисса к местопребыванию Аттилы лежал не на с. з., как утверждает А. Тьерри (Т. I, стр. 78), а на с. в., как справедливо замечает Венелин. Выпишем и разберем указания Венелина. «Еще не решено, говорит он, куда и где именно переправлялись через Дунай наши путешественники. Стриттер намекает вместе с Кантокларом, в его замечаниях на Приска, что они переправились чрез Дунай в Молдавию, и ехали по оной к с. Но это несправедливо, продолжает Венелин: от Ниссы они взяли направо, т. е. к с. в. чрез Нисские горы (?) по ближайшему пути к Дунаю, чрез который переправились в Малую нынешнюю Валахию». (См. Ист. кр. Ис. с. 121). Приняв слово ορίων за омонимическое почти ορέων, Венелин ошибкою говорит о переходе через Нисские горы, когда дело идет о выходе из пределов, из округа Ниссы. [Также переведено в Латинских переводах и у Гизо]. Но это не существенно: направление пути Византийской миссии обозначено им верно, почему мы и приведем здесь его главные доводы с нашими дополнениями. Первый довод: «они не долго пробыли на пути от Ниссы к Дунаю, что не могло быть, если б они ехали прямо к Белграду». Замечание Венелина верно. В самом деле лишь только вышли они из округа Нисского, как путь их, по словам Приска, сделался чрезвычайно извилистым: это, вероятно, та местность, которая на карте Киперта названа Вратанницей-планиной. Там застало их утро: прошед этот лавиринф вышли они конечно на ту болотистую равнину, которая предшествует Виддину (Itineraire de la Turquie d’Europe... par Perrot 1855. p. 35). Между Нишем (Наиссом) и Виддином (на Дунае) считается 96 километров (см. там же), т. е. 90 верст; от границы тогдашнего округа Нишского еще меньше; поэтому не мудрено было посольству, которое ехало верхом, сделать этот переезд в двои сутки. Второй довод Венелина: «Если бы ехали от Ниссы прямо к с., то П. упомянул бы о р. Мораве, с которой должны были часто встречаться» (стр. 121). Мы прибавим, что так как от Ниша до Белграда 224 километра = 206 верстам, то очевидно, что это пространство миссия [38] едва ли могла пройти в двои сутки. Вот третий довод Венелина: «да и из общего направления пути Византийского посольства чрез Адрианополь, Софию и Ниссу видно, что оно шествовало прямо в Венгрию»... «Итак, лагерь Аттилы застали они в западной части Малой Валахии, прилежащей к Банату (Темешварскому). Заметим, продолжает Венелин, что страны имели тогда не нынешние границы; ни Баната, ни Валахии не существовало; страны сии вверх по восточной Венгрии к с. составляли одну область Аттилы. Посему выражение П. в «северные страны значит от Дуная из Малой Валахии в Банат и в Венгрию. Это подтверждают имена рек, чрез которые переезжали» и т. д. (Там же). Вот наконец и четвертый довод Венелина: «Онигизий с сыном Аттилы находился тогда у Козар (по Приску: у Акациров), т. е. в Молдавии и Новороссии. Аттила велел посланнику дождаться прибытия его (т. е. Онигизия) оттуда; итак, если бы они туда ехали, то вместо прибытия Онигизия явились бы к нему сами, что, однако, произошло наоборот... Посему, двор находился действительно в восточной Венгрии». Я подробно привел доводы Венелина, считая их весьма основательными и выдерживающими сличение с текстом Пр. и с местностью.

46. Гизо, приняв слово όχλου в значении толпы, народа, заставляет Гуннов поступать с посланниками так грубо: как они никогда не поступали: Ils se rassemblerent en foule et entumulte pour nous arracher une reponse. У автора нет ни толпы, ни шума. С. Д. [И этот неверный перевод произошел от повторения Кантокларова перевода: «et quo a nobis responsum elicerent in turbas coire» P. 51.]

47. Здесь Французский переводчик дает волю воображению и заставляет Гуннов говорить следующее: «Grecs! nous connaissons bien votre astuce et votre perfidie dans les affaires». Этой выходки нет у П., который присутствовал при конференции. Скотта, как видно из этого отрывка, во всех случаях благоприятствовал Римлянам: он получал от них подарки. Заметим еще, что ни Гуннские вельможи, ни сам Аттила, ни в каком случае не теряли уважения к характеру посла, что Аттила ругал одного Вигилу (см. ниже), драгомана посольства, зная его участье в заговоре на свою жизнь. С. Д. [39]

48. У Гизо: «Sans cela le privilège des ambassadeurs serait viole» — это перевод слов: μή γάρ άλλως τά τής πρεσβείας ερεΐν. С. Д. И у Венелина: «вашу хитрость и низость в делах мы знаем». Странные переводы или комментарии, рабски повторяющие выдумки Кантоклара: «Vestra enim nobis in rebus gerendis astutia et versutia non est incognita» (p. 51; Stritt. I, 497).

49. В прежних изданиях П. читается τά θεών παράβυστα. В этом нескладном выражении нет смысла. Нибур исправил испорченное место весьма удачно. Он читает: τά εν παραβύστω то что в тайне. Таким образом, излишнее слово θεών выкинуто. Это испорченное место заставило Гиббона думать, что П. был не христианин, и с поэтическою вольностью переводит: «тайны, которые не могут быть известны и самим богам» — those secrets (says Priscus) which should not be revealed the gods themselves. У Гизо тоже: les projets de l’empereur que les dieux memes ne pouvaient penetrer. [У Венелина: тайные поручения императора, о коих и самые даже боги не могли изведать, открыты Аттиле (115)]. Конечно странно, как Гунны могли узнать данные Максимину инструкции, однако эти инструкции не были таковы, чтоб и боги не могли их знать. В то время о политических делах рассуждали в государственном совете или сенате, а не в кабинете государя, как ныне водится в Европе; следственно данные Максимину инструкции могли быть известны хитрому Аттиле, который имел в Константинополе тайных агентов. С. Д. [40]

50. Братья Онигисий и Скотта были в большой силе у Аттилы. [41-44]

51. Старший сын Аттилы назывался Эллаком.

52. Ακατιζίρων — vulg. ’Ακατζίρων — Val. и Bon. p. 181 и ниже 197; ’Ακατίρων — Mül. çдесь и в Fragm. 8. p. 89. [45]

53. Далее к северу см. объяснение этого в прим. 45.

54. «Совершив продолжительный путь вместе с варварами, мы, по распоряжению Скифов, наших проводников (приставов), своротили на другую дорогу». Так переводит Г. Вельтман (Аттила, ст. 154); но в словах Пр. μέχρι τινός нет продолжительного пути. «Долгий путь посольства вместе с Аттилой должен же был продолжаться несколько суток, прибавляет Г. Вельтман (с. 155). Положим общий путь до Бузео, откуда Аттила едет по дороге на Яссы, а посольство по направлению на переправу чрез р. Прут при Фальчи. Переезд в 6 суток составит около 53 часов, или 265 верст». Эти 265 верст основаны на произвольной замене слов «до некоторого места» словами «совершив продолжительный путь». А эти 265 верст приводят Г. Вельтмана к объяснению Τιφήσας Серетом, Δρήκων Прутом, а Τίγας Тирасом, т. е. Днестром.

55. С. Д. замечает, что так как иностранные имена собственные, оканчивающиеся на ам, перешедшие в Греческий язык, не склоняются, то мы и не знаем наверное, какого тут падежа ‘εσκάμ, винительного или родительного, т. е. хотел ли Аттила жениться на дочери своей Эскаме, или на дочери Эскама (какого-то). Следующие слова П. согласно с законом Скифским заставляют некоторых думать, что Эскам была дочь Аттилы: Монтескьё, дающий этому месту такое объяснение, основывает на нем положение, что у Татар дозволено жениться на своей дочери (Esprit des loix t. III, I. XXVI, ch. 14). Но не решено: 1) Татары ли были Гунны? 2) идет ли тут речь о дочери Аттилы? 3) слова согласно с законом Скифским относятся ли к дозволению законом Скифским жениться на своей дочери, или к дозволению иметь много жен? И Нейман (61): «um sich mit seiner Tochter Eskam zu vermahlen; denn es war bei den Hunnen... nicht bloss erlaubt viele Weiber zu nehmen, sondern auch ihre nächste Blutsverwandte zu ehelichen». Откуда все это!?

56. ‛Ο Δρήκων ниже назван Δρέγκων. См. отр. 10. Иорнанд, пересказывающий это место П., называет эту реку Dricca (Got. с. 34). Ο Τίγας у Иорн. Tisia. Это нын. Тисса; ο Τιφήσας — Tibisia. Рассказ П. у Иорнанда пополнен здесь следующим [46] фактом: «Переправившись через эти реки, мы прибыли к тому месту, где некогда Видикула, храбрейший из Готов, пал по козням Сарматов. Оттуда приехали мы к лежащему неподалеку селению, где пребывал царь Аттила». (Got. с. 34). Вельтман (Аттила, 155, 156), не допускает, чтоб эти реки были в Венгрии, потому что Темеша, Мароша и Кереша Пр. «никак не назвал бы великими реками». Но П. своих рек и не называет великими, а говорит только, что они самые большие после Истра (по контексту: из рек, через которые посольство переправлялось). И у Неймана: «mehrere grosse Flüsse (Die Völker, 61).

57. Если от этого слова μέδος отбросить Греческое окончание os, останется мед. Известно, что слова, означающие мед, на многих языках Индо-Европейских имеют взаимное сходство. В настоящем случае, нельзя не заметить, что форма μέδος ближе подходит к Славянской мед, чем к Готской milip (см. Grimm. Geschichte der deutschen Sprache с. 716, 1031) и чем к Лат. mel; что, стало быть, в этом краю либо жили Славяне, либо употреблялись Славянские слова.

58. Нейман (Die Völker des südl. Russl., ст. 28, пр. 8, возвращается к старинной догадке, «не ослышался ли Пр.? Известно, что Монголы и Калмыки кумысом называют кобылье молоко». Кобылье молоко из ячменя! Г. Вельтман уверен, вместе с Венелиным, что камос — квас. «Нет сомнения, что это название исправлено, в полном убеждении, что Атилла Гунн, т. е. Монгол»... Едва ли первые издатели Приска слыхали что-нибудь о кумысе и о Монгольстве Гуннов. [47]

59. Так как δέρματα значит и меха (шкуры) и кожи, то спрашивается, в каком именно значении употребил здесь это слово наш автор? Почти все переводчики и комментаторы принимают в первом смысле. Но С. Д. замечает, что царица Скифская не могла нуждаться в мехах; что притом красные меха не считаются лучшими; поэтому он полагал, что автор разумеет красные кожи, юфть. Я нахожу и между ценными предметами, которыми жители Рима били челом Алариху, когда убеждали его снять осаду Рима, тоже красные кожи (в числе 3000 штук). В этом рассказе об Аларихе Зосим употребляет слова δέρματα κοκκοβαφή: тут очевидно, что дело идет о кожах, окрашенных в красную краску (κόκκος, βάπτω = βάφω) (Zos. V. 41. S. 623). Эти слова дают ключ к уразумению Присковых δέρματα ερυθρά: это одно и то же. В том же договоре (Римлян с Аларихом) упоминается и о 3000 литр перца, которыми жители Рима обязывались снабдить Алариха. Заметим, что предметы, которыми Римляне задабривают варваров, у П. те же, какими снабжают они их у Зосима. У П. 6000 литр золота Аттиле, шелковые одежды его послам, серебряные чаши, красные кожи, индийский перец его невестке, жене Бледы. У [48] Зосима: 5000 литр золота, 30 000 литр серебра, красные кожи, шелковые хитоны, перец. Только драгоценные камни, и, разумеется финики, не входят в договор Алариха.

60. Вот это скорее напоминает курюк туркских племен (см. пр. 44).

61. Этот Παταβίων не должно смешивать с Πατάβιον, Patavium, нынешнею Падуею или Падовою: Норик до Падовы не простирался. Не тот ли это г., который в Нотиции назван Batavis и ученым издателем ее признается за нынешний Пассау, близ впадения Инна (др. Эна) в Дунай (Not. II, р. 784)? Или это нынешний Петау, на Драве, как полагают Маннерт (III, 733) и Тьерри (I, 67)? Орест разными связями достиг звания патриция; впоследствии 475 г. восстал он против западного императора Непота, и возвел сына своего Ромула на престол Августов: это и был последний западно-Римский император Ромул-Августул (Procop. Goth. I. 1).

62. Вместо άρχων Αρμίου τραπέζης вследствие удачного предположения Валезия должно читать άρχων αργυρίου τραπέζης, т. е. mensae argentariae praefectus, argentarius. Argentarii были менялами, наблюдателями публичных торгов, пробирерами. Их лавки — tabernae или mensae argentariae — для защиты от непогоды помещались под портиком, окружавшим Римский форум. [49]

63. Западною Галатией η εν τή εσπέρα Γαλατία некоторые Греческие писатели называют Галлию (чаще Γαλλία); когда же пишут просто Γαλατία, то разумеют Галатию, область малой Азии, которую для большей определенности именуют иногда η κατά Φρυγίαν Γαλατία (наприм. Zos. IV, стр. 358. S.).

64. Σίρμιον Sirmium, на Саве, во времена империи главный город нижней или второй Паннонии, местопребывание епископа, с императорским дворцом и оружейным заводом. Развалины его видны близ Митровица (Zos. II, 156. S. — Not. II, 43, 310). [50]

65. Посольство перешло через Тиссу, как мы видели; но так как после этого не упоминается ни о переходе через Дунай, ни о переходе через горные хребты, то нет никакого сомнения, что селение, в котором находился Аттила, было в Восточной Венгрии, но где именно, никто не мог определить. Одни указывают на Будин, другие на Токай. Трансильванские Сикулы (Szekely), говорит Дежерандо, особенно любят город Udvarhely, потому что по преданию в нем стоял лагерем Аттила (Essai historique... р. 73). Г. Вельтман, однако, приурочивает столицу Аттилы к Днепру.

66. Здесь Иорнанд, перифразируя Приска, рассказывает следующее: (продолжаем выписывать с того места, на котором мы остановились в прим. 48): «Мы приехали к лежащему неподалеку селению, где пребывал царь Аттила; это селение походило на огромный город, в котором нашли мы деревянные здания, построенные из тесаных досок, которые соединены были в такую сплошную массу, что едва можно было разобрать их швы. Там были просторные столовые и изящно расположенные портики. Двор был очень пространен, для того, чтоб самая обширность его свидетельствовала о царском дворе (area vero curtis ingenti anibitu cingebatur, ut amplitudo ipsa regiam aulam ostenderet (?) — et la cour du palais, entouree ďune longue palissade etait si vaste, que son etendue seule suffisait pour faire reconnaitre ľhabitation royale. Ńм. франц. перевод Париж. изд. Иорнанда. 1849). Таково было жилище Аттилы царя, владевшего всеми варварами; это жилище предпочитал он покоренным им городам» (Jorn. G. с. 34). Из предыдущих слов Иорнанда видно, что он намерен повторить рассказ Приска: но хотя П. не дошел до нас в целости, все-таки никак нельзя допустить, чтоб его описание могло походить на Иорнандово. Описание И. не иное что, как обычная амплификация описания Прискова. И Тьерри находит в П. то, чего в нем нет: «la maison ďAttila etait encadree dans de grands panneaux de planches ďun poli admirable, et si exactement joints ensemble qu’ils semblaient ne former qu’une seule pièce». А у Венелина еще лучше: «Его дворец показался нам и выше и величественнее всех строений в городе; он построен из искусно обтесанных, и весьма хорошо полированных каменьев» и т. д. Не П. [51] находит дворец величественнее всех строений в городе, а его уверяли, что этот дворец великолепнее всех дворцов, какие имел А. в других местах: следующее за тем изображение П. показывает читателю, что дворец Аттилы вовсе не великолепен, и не мог показаться таким Греку V ст., родившемуся в нескольких верстах от Цареграда.

67. Заметим тут то же правило приличия, какое упомянуто выше (см. пр. 44 и 58). [52]

68. ’Ή — ώστε — Б. — ή Н. с. 189, стр. 13. — (ώστε) ή M. Всего лучше допустить последнее чтение, но тогда во второй половине предложения вместо ήγουν читать ή γοΰν. [53]

69. Это место замечательное, и требует ближайшего рассмотрения. Тут говорится: во-первых, что Скифы суть сборище разных народов; во-вторых, что Скифы имеют свой язык, кроме Гуннского, Готского и Латинского, которые тоже охотно употребляют. («Язык Авсониев» принимаю здесь за Латинский, потому что Авсониею искони Греческие и Римские писатели называли Италию, а сколько известно, преобладающим языком Римских войск, поселяемых на Дунае, был Латинский). Тут, по-видимому, противоречие: если Скифы сборище народов, то у них не может быть своего языка; и наоборот, если у них есть свой язык, то они не сборище народов. Некоторая сбивчивость для читателя происходит от того, что П. со словом Скифы соединяет три разные понятия. Когда он говорит о Скифах, напавших на Персию через Кавказ (см. ниже в этом же самом отрывке), о Скифах верхом договаривающихся с Римлянами (отр. 1), имеющих государем Аттилу, то под этими Скифами мы узнаем Гуннов, т. е. народ Азиятский, пришедший в Европу во времена исторические, народ, именуемый и самим Приском то Скифами, то Уннами, народ явственно отличающийся от прочих современных ему народов, хоть окончательно не приуроченный еще наукою к какому-либо племени. Когда же наш путник утверждает, что Скифы говорят на своем языке, отличном от Гуннского, Готского и Римского, и называет их туземцами (εγχώριοι), то очевидно, под Скифами разумеет совсем другой народ — не Гуннов, не Готов, не Римлян. Наконец, у нашего историка находим еще одно свидетельство о Скифах не похожее на предыдущие. Когда он выражается о Скифах, как о сборище народов, то, очевидно, он не говорит ни о Гуннах, ни о туземцах отдельно, а о каком-то соединении вместе живущих народов, т. е. и туземцев, и Римлян, и Готов и Гуннов. Внимательное чтение П. убеждает в верности предыдущего замечания. Но зачем П. три разные, впрочем, ясные для него понятия, выражает неопределенным словом Скиф? Отчасти по дурному обычаю многих древних Греческих и Римских историков и географов — называть за-Эвксинские и за-Дунайские народы общим именем Скифов; в этом-то смысле он говорит, что Скифы суть сборище народов. Но так как естественно туземцы превышали количеством, да вероятно и по обычаям имели перевес над прочими народами этого сборища, то и туземцы, у него Скифы же: т. е. Приск народ преобладающий над сборищем числом и силою обычая называет тем же именем, как и самое сборище. Наконец, так как преобладающим народом, в смысле господства, были Гунны, то и Гунны у него называются Скифами же. Приехали люди из Скифии (т. е. из-за Дуная) на переговоры с Греко-Римским посольством — это Скифы (хоть они собственно Гунны); угощают это посольство в Скифии туземцы — эти туземцы тоже Скифы, хотя они имеют язык особенный от Гуннского; наконец Скифия, т. е. весь за-Дунайский край, населена чужими враждебными племенами: это все Скифы. Несмотря на это объяснение все-таки остается странным, что П. слова «сверх своего языка» соединил с понятием «сборища народов» в одном и том же предложении: что в строгом смысле не соединимо. [54]

Очевидно туземцы говорили на особенном, своем языке. Странно, что такой существенный факт пропущен историком-этнографом А. Тьерри, который пересказывает это место так: «Entendre parler grec dans les etats ďAttila, où les idiomes usuels etaient le hun, le goth et le latin, sur-tout pour les relations de commerce, c’etait une nouveaute qui frappa Priscus» (100). У Гизо еще лучше: «Les barbares, renfermes dans leurs babitudes, ne cultivent et ne parlent que des langues barbares, celle des huns et celle des goths». Еще страннее, что факт этот при разборе П. выпущен из вида Венелиным, и не обращен им в пользу его любимой теории ославянения Гуннов: ибо чем в Исле видеть Воеслава, в Аттиле — Тилана, естественнее в туземцах восточной Венгрии в V в. видеть Славян, на основании приведенного здесь Прискова свидетельства; что и было сделано г. Чертковым в его исследовании «О переселении Фракийских племен за Дунай» (Временник, кн. 10 стр. 51 и 52). Приводя это место нашего историка г. Чертков под Скифами разумеет тут Славян, а под Скифским языком — Славянский. В предыдущих исследованиях своих старается он доказать, что древние жители Дакии, Даки,— были Славяне; следовательно, если в Дакии в V в., кроме Гуннского, Готского и Римского языка Скифы говорили еще и на своем, то это и был язык Даков или Славян. Значит, кто бы хотел убедиться, действительно ли туземные жители Дакии в V в. были Славяне, тому бы пришлось проверить предварительные доводы г. Черткова.

70. По поводу обстриженной в кружок головы, так же как и хлеба-соли Онигисиевой жены, и бани Онигисия стоит обдумать замечания Венелина (стр. 125-128). [55]

71. Не совсем понятно, почему Грек заговорил о тиранах. «Il faut bien que le sujet romain mette dans le bras ďautrui ľesperance de son salut, puisqu’une lοi tyrannique ne lui permet pas de porter les armes dont il α besoin pour se defendre (Th. I, 102)»... Но был ли такой закон в Римской империи, не знаю; а полагаться на А. Тьерри считаю неблагоразумным.

72. Чрезмерные налоги в Римской империи начались очень рано. Разорение семейств, целых селений и даже целых городов бывали нередко следствием проезда какого-либо сборщика податей. Безграничная расточительность государей и сановников вызывала неслыханные поборы, а нужда в деньгах для отражения многочисленных врагов была постоянным предлогом и как бы оправданием таких поборов (Zos. I. IV. с. 16, 29, 32, 41 и Приск в отрыв. 5).

73. Подобное и у Зосима о Руфине и Стелихоне: «δίκαι τε πάσαι παρ’ αυτοΐς κατ’ εξουσίαν εκρίνοντο, καì απήει κεκρατηκώς ο χρημάτων τήν ψήφον ωνούμενος, η άλλως οικειότητι τήν τοΰ δικάζοντος επισπώμενος εύνοιαν» (Zos. I. V. с. 1. р. 498 S). «Μέρος δέ ών ειλήφει παρά τών ’Ισαύρων (ο ’Αρβαζάκιος) τή βασιλίδι προσαγαγών, τήν τε κρίσιν διέφυγε» (Id. I. V, с. 25. р. 576 S.). Вообще вся картина состояния Римской империи, которую чертит здесь Грек ни мало не преувеличена. За полвека перед тем правитель Восточной империи Руфин предал Грецию в распоряжение Готу, и еще какому Готу — Алариху! С разрешения [56] Руфина — проконсул Греции Антиох и полководец Геронтий, еще прежде приставленный к Фермопильскому проходу для его охранения, стакнувшись с Аларихом, пропустили его громадные полчища. Коринфский перешеек в это время был единственным оплотом Пелопониса, по укреплениям своим, которым, по небрежности правительства, назначено было заменять стены и гарнизоны Пелопонисских городов: и вот этот единственный оплот Пелопониса при вторжении Готского завоевателя также оставлен был без защитников. «И Спарта, говорит современник этого события, подверглась общему порабощению Эллады, не обороняемая ни оружием, ни ратниками, вследствие любостяжания Римлян; Спарта была выдана начальниками-предателями, потворствовавшими потехам властителей во всем, что клонится к общественной пагубе» (Zos. I. V. с. 7. p. 514. S; ср. также статью г. Фирсова: «История Стилихона» в Ж. М. Н. П. 1855 г. Нояб. стр. 63 и след.). [57-59]

74. Где жили Акациры? По этому месту П. в половине V ст. они жили на северном берегу Черного моря; а Иорнанд (G. c. V) в VI ст. показывает их несколько севернее, в средней полосе России. Вот слова Иорнанда: Ad littus Oceani, ubi...fluenta Vistulae... ebibuntur, Vidoiarii resident, ex diversis nationibus aggregati (ср. его же гл. 17), post quos ripam Oceani item Esti tenent, pacatum hominum genus omnino. Quibus in austro adsedit gens Agazzirorum fortissima, frugum ignara, quae pecoribus et venationibus victitat. Ultra quos distenduntur supra mare Ponticum Bulgarorum sedes... и т. д. Указание Иорнандово не прямое, а выводится из отношения местности, занимаемой Акацирами, к местностям, занимаемым некоторыми другими народами и обозначенным Иорнандом довольно точно. По его указанию Видоярии (Вивидарии) жили на низовье Вислы, у моря; около них по морю же обитали Эсты. Но по какому направлению от Видояриев жили Эсты, на з. или на в. от них? Разумеется на в., потому что дальше сказано, что Акациры (Агазиры) жили между Эстами и Булгарамм, занимавшими тогда северный берег Черного моря. При этом объяснении мы держимся общепринятой поправки и читаем item Esti, а не Itemesti, как читалось до поправки. Итак, в общих чертах, Агазиры Иорнандовы помещались между народом, жившим по Балтике, и народом, населявшим северный берег Черного моря, т. е. Агазиры его жили, как мы уже сказали, по нашей средней полосе. Но как же согласить указания П. и И. относительно местожительства Акациров? Предлагаю следующие соображения. Так как Акациры по П. жили в V в. на северном берегу Черного моря, а по Иорнанду в следующем веке находим на их месте Болгар, их же самих — севернее; то и можем заключить, что Акациры остались только отчасти на том же месте, и то под господством Болгар, прочие же из них оттиснуты были Болгарами на с. Тот ли самый народ [60] Акациры П. и И., который позже в VII и VIII в. живет в ю.-в.-й Руси под именем Хазар, сколько мне известно, никто ясно не доказал, хотя почти все клонятся в пользу этой гипотезы. Сколько мне известно, все доводы вертятся около сходства звуков (Ак-хазир — по-Туркски: белый Хазар). В таком случае сравните Акациров П. по одному чтению (Катиров) с Катиарами Иродота (кн. IV, гл. 6): но одними созвучиями не живут исторические знания.

75. Образ постройки дома Креки, Аттилиной жены, и в тексте и в переводах мне не ясен. Первоначальный текст не давал никакого смысла. Исправленный наугад частью Кантокларом, частью Беккером, он стал потолковее, но все-таки не ясен. Оттого Латинский перевод Боннского издания и нового Парижского между собою разногласят. Перевод Венелина и Гизо, пересказ Гиббона совершенно отступают от дела. Нельзя ли понимать κύκλοι в значении венцов или частей сруба? Когда рубят избу, то прежде всего делают сруб; сруб состоит из нескольких положенных один на один венцов. Если принять κύκλοι в смысле прямоугольных частей сруба, или, короче, венцов, могу перевесть так: «Другие домы, выстроенные из выровненных бревен, вставленных в другие бревна, образующие (т. е. вместе с прежними бревнами) сруб (венцы сруба, прямоугольные части сруба), который сруб, начинаясь с земли, поднимался не слишком высоко».

76. Внутренние и наружные свойства Аттилы так очерчены Иорнандом (G. гл. 35): «Муж, рожденный на свет для всколебания своего народа, всем странам на ужас. По какой-то воле рока, распространилась о нем страшная молва, — и он все привел в трепет. Гордо выступая, озирался он на все стороны, так что в самых движениях его видно было могущество лица властного. Любитель браней, но сам в бою воздержанный, он был силен в совещаниях, доступен [61] мольбам, благосклонен к людям ему отдавшимся. Он был мал ростом: грудь широкая, голова большая, маленькие глазки, борода редкая, волосы с проседью, черен и курнос, как вся его порода».

77. Известный этнограф прошлого века Тунман замечает, что если можно положиться на это известие Ромула (в Приске), то «господство Аттилы простиралось от Волги до Рейна и от Македонии до островов океана (т. е. Восточного моря der Ostsee)» (Thunmann, Untersuchung üb. die östl. Völk.). Ìаннерт, говоря, что «царство Аттилино тянулось по Дунаю и Черному морю от Моравии до Волги» ограничивает его пространство со стороны з. и это вернее». О владениях его по ту сторону Каспийского моря ничего достоверного неизвестно, прибавляет [62] Маннерт (Geogr. d. G. u. R. Nürn. 1792. 3 ч., стр. 632). Нам кажется, что и до Волги простирать его владений нет основания, потому что ни в.-я граница их, ни с.-я, ни даже з.-я определенно не засвидетельствованы историками, а из П. известна одна только ю.-я (ср. прим. 29).

78. Это свидетельство Приска привело знаменитого Палласа к недоразумению, от которого долго не могли оправиться многие ученые. В известном путешествии своем (Pallas Reise Т. III, стр. 574) по приведении главных геологических доводов своих о прежнем соединении Черного и Азовского морей с Каспийским, он утверждает, что отделение их и высохнутье соединявшего их пролива могло последовать исподволь и в гораздо позднейшие времена, нежели прорыв Черного моря, упоминаемый Турнефором (Relation ďun voyage au Levant Τ. Ι, 252, Τ. II, 403 θ проч.), и допускаемый им, Палласом, как вероятный. «Я нахожу, говорит вслед за тем Паллас (стр. 574), в Штриттеровом «Извлечении из Византийских писателей» одно место, по которому могло бы быть вероятным, что низменность, лежащая к с. от Кавказских гор, и служившая, по нашему мнению, к соединению обоих морей, в IV или V в. по Р. X. могла быть еще не совершенно сухою. А именно Приск... там рассказывает (Memoriae popul. I. G. Strit. I, 513) со слов встретившегося с ним посла западного императора, о пути, которому обыкновенно следовали Скифы и Гунны для вторжения в Персию. «Они шли сперва пустынною страною или степью, потом переходили через болото, (которое Римлянин без вероятного на то основания смешивает с болотом Мэотийским) и через горы, через которые надлежало перешагнуть, в 15 дней, до самой Мидии». «Однако ж я привожу это, заключает Паллас, только лишь как весьма случайное и сомнительное предположение. Естественные свидетельства понижения Каспийского моря более достоверны».

Итак, по мнению Палласа Римлянин Ромул не понял Гуннов: они рассказывали ему о каком-то болоте, о каких-то топях, а он принял их за Азовское море. Но можно ли допустить, чтоб Римский посланник хотя бы и [63] V в. расспрашивал Гуннских вождей для одного препровождения времени, нисколько не вникая в подробности маршрута, так что принял болото за море? Конечно, слово palus, которое мог употребить драгоман, передававший Ромулу рассказ Гуннов, довольно двусмысленно. Само по себе это слово означает болото, стоячую воду, летом по большей части высыхающую; а если определить его прилагательным Maeotis, то оно означает наше Азовское море, к чему дало повод мелководье его, так что его называли даже stagnum. Положим также, что глаголы trajicio, transeo, которые мог употребить переводчик, тоже двусмысленны в том отношении, что не определяют способа перехода. Paludem trajecisse или transiisse может значить и пройти, перебраться через топь, и переправиться на судах через море (Азовское). Но неужели Ромул ограничился бы двусмысленными выражениями, когда речь шла о военном пути, и не расспросил бы Гуннов, как они перешли эту palus: верхом или на судах? Из рассказов Гуннов Ромул без сомнения вынес верное представление о их походе, потому что иначе не стал бы пересказывать об этом походе Приску. Притом, если бы его рассказ был неясен, то таким же остался бы он и у Приска. Напротив, рассказ Пр. очень ясен и не представляет ни малейшего недоразумения. Чтоб весь путь Гуннов приурочить топографически, поставьте себя сперва к устью Днепра, а не Дона, на что мы имеем право, потому что уж с 376 г. познакомились Гунны с краем, лежащим к з. от Дона. Идите от устья Днепра в Персию: сперва степь: до самого Азовского моря. Потом «лимна, которую Ромул принял за Мэотийскую». Λίμνη вообще употребляется об озерах, о морях, окруженных со всех или со многих сторон землею, о лиманах, а не о болотах, для означения которых есть слова έλος, τέλμα и многие другие. Сам П. выше употребил это слово в смысле озера, когда он рассказывает, что некоторые вещи, принадлежавшие миссии, найдены были на берегу озера πρός τή όχθη τής λίμνης. Однако ж λίμνη подчас ставится и вместо έλος, тем более, что и в природе не всегда есть возможность отличить озеро от болота. Здесь однако ж понятие λίμνη ближе определено глаголом, от которого существительное λίμνη поставлено в зависимость: περαιοΰσθαι говорится только о переезде, переправе через реки, озера, моря; а если бы дело шло здесь о топях, о дне не совершенно высохшего моря, то мы нашли бы παρέρχομαι, παρελαύνω, παραδράμω, παρατρέχω и т. п., отнюдь не περαιοΰμαι. В определенности такого значения глагола περαιοΰμαι убеждает нас не только чтение древних писателей, (Ирод. II, 124: διαπεραιωθέντας δέ τόν ποταμόν πλοίοισι.... Фукид. II, 67, 3: ο δέ πεισθεìς πορευομένους αυτούς διά τής Θράκης επì τό πλοΐον ώ έμελλον τόν ‛Ελλήσποντον περαιώσειν (в редкой форме действит. залога), но, что для нас в настоящем случае гораздо важнее, чтение почти современного Приску Зосима (περαιωθήναι τόν Σάον, τόν ’Ίστρον — Zos. II, 48, IV, 22, V, 19) и, наконец, самого Приска (περαιωθέντες τόν ’Ίστρον — Μ. fr. 8, p. 79); τούτους (т. е. τούς ποταμούς) επεραιώθημεν τοϊς μονοξύλοις πλοίοις — ib. 83; ώς δέ τόν ’Ίστρον επεραιώθημεν — ib. 94, В. 210...; τόν ’Ίστρον περαιωθέντες ib. 97, В. 212; καì τόν μεν ’Ίστρον επεραιοΰτο ib. 99, В. 215. Итак, если допустить, что Приск и Ромул, два государственных человека, соединяли [64] со словами своими определенный, ясный смысл, то никак не может быть здесь речи о топях, а непременно говорится о море; если же они и сами не понимали, о чем говорили, то слова их не имеют никакого значения для науки. После Азовского моря 15 дней пути до гор, говорит П. Держась расчета г. Ханыкова (Зап. Кавк. От. Геог. О. кн. II. стр. 88) положим 40-50 верст в день, что даст нам на 15 дней 600-750 верст. От Азовского моря столько и будет до горного прохода Дариельского, введшего Гуннов, вероятно, в Ивирию (Грузию), страну, в которой они сперва и хозяйничали, пока не встретили Персидского войска. Предположение Палласа, которое он сам называет весьма случайным и сомнительным, становится 40 лет спустя для Кефалидеса очевидностью (D. Aug. Guil. Kephalides De historia maris Caspii. Gottingae 1814 — см. стр. 30 и 170: книга необходимая для геолога и топографа пространной Арало-Каспийской впадины). Историк Каспийского моря уж называет начальною точкою похода Танаис (Дон), чего у Пр. нет: кто допустит это, тот уж разумеется не видит на пути у Гуннов Азовского моря. Он говорит положительно: «эта palus относится к той обширной стране, по которой протекает Маныч; откуда явствует, что Каспийское море некогда разлито было по этим местам». Такой вывод из Приска не иное что, как более произвольное и более отважное повторение случайного предположения Палласова.

Академик Ленц и г. Ханыков тоже видят в свидетельстве Приска подтверждение прежнего соединения Черного моря с Каспийским, первый гипотетически, второй положительно (см. превосходный трактат г. Ленца: Ueber das Niveau des Caspischen Meeres в Mem de ľAc. d. Sciences de St.-Petersb. 1833, Т. II; р. 77. и замечательную статью г. Ханыкова: О перемежающихся изменениях уровня Каспийского моря в Записках Кавказского Отдела Геогр. Общ. кн. II, 1853 г., стр. 86-89).

Академик Эйхвальд в сочинении своем Zur Geschichte des Kaspischen Meeres, Moskwa. 1855 относит соединение Азовского и Черного морей с Каспийским и сходство их фауны к отдаленной эпохе первобытного мира (ferne Zeit der Vorwelt), когда по близости моря там и сям был еще ein Brackwasser (стр. 5 и 6). Итак, если еще в эпоху первобытную, доисторическую, был только Brackwasser, то могло ли тут в V в. по Р. X. быть такое озеро, через которое следовало переправляться, как через море? Хотя Ак. Эйхвальд и не касается свидетельства Прискова, но мы приводим означенное положение его, потому что оно ограждает Приска от неправильного его толкования.

Академик Бэр не допускает Палласова объяснения Прискова рассказа. В последних исследованиях своих, где г. Бэр геологически доказывает доисторическое понижение уровня Каспийского моря, он выражается так: «Не гораздо ли проще искать этого болота в озеровидных расширениях Маныча, ежели уж не хотеть в нем видеть Азовского моря, против чего восстает Паллас (см. Ученые заметки о Каспийском море и его окрестностях ст. Акад. Бэра в Записках Геогр. Общ. кн. 12, 1856 г. стр. 182).

Итак, не касаясь вопроса об эпохе отделения Каспийского моря от Черного с точки зрения геологической, мы постарались подробным разбором [65] Прискова текста показать, что на этот текст никак нельзя смотреть как на довод в пользу соединения Черного моря с Каспийским в эпоху историческую.

79. По верному замечанию Тунманна эта скала была близ Баку (Thunm. р. 25). Это сведенье П. «несомненно относится, справедливо замечает и г. Ханыков, к Бакинским вечным огням, так как слово maritima не позволяет даже смешивать их с Хиналугскими вечными огнями, расположенными на самом Кавказском хребте, вдали от моря». (О перемежающихся и т. д. стр. 88). Но что следует за этим у г. Ханыкова, с тем я не могу согласиться: «это (т. е. указание на Бакинские огни) дает нам возможность, продолжает г. Ханыков, приурочить маршрут, по которому Гунны вторглись в с. Персию, и предположить, с некоторым основанием, что они перешли Кавказские горы где-нибудь в Кубинском уезде. День пути их не мог быть более 40 или 50 верст, так как и теперь, ни кочевые, ни оседлые наездники, отправляясь в длинный поход, более этого не делают; след. 15 дней пути, отделявшие встреченное или значительное болото от гор, равняются 640 (?600) или 750 верстам, и болото это придется как раз между Манычем и Доном». Г. Ханыков получил верную исходную точку: Баку; но если Гунны возвращались этим путем, что совершенно основательно, то следует ли из этого, что они первое нападение сделали через Кубинский уезд? — никак: Кавказские горы широко тянутся, и этим пунктом ограничить Гуннов нельзя. Этот пункт по всей вероятности избран г. Ханыковым потому, что он в 15 днях пути от болота, помещаемого им между Манычем и Доном. Мы уже разобрали несостоятельность мнения, приурочивающего лимну Прискову к Манычу. Не изменяя прямого смысла Прискова текста, мы имеем два твердые пункта — Азовское море и Бакинские огни; и тогда нападение Гуннов приходится западнее Кубинского уезда, как показали мы выше (ср. прим. 78). [66]

80. Сравните Иорн. (G. гл. 35): «Хотя Аттила был такого свойства человек, что в нем постоянно жила уверенность в успехе, однако ж, еще больше этой уверенности придал ему найденный (т. е. в его время) Марсов меч, который у Скифских царей почитался священным. Приск историк рассказывает, что он открыт был следующим случаем. Какой-то пастух, говорит он, заметил, что одна корова у него хромала; не нашед ране никакой причины, он направился по кровавому следу, и дошел, наконец, до меча, на который корова по неосторожности наступила, когда паслась. Вырывши меч из земли, пастух немедленно отнес его к Аттиле, который по щедрости своей наградил пастуха за этот дар. Аттила думает, что он поставлен владыкой над всем миром, и что Марсов меч дарует ему преобладание в боях». Любопытно то, что уже во времена Аттилы жили в устах народов сказания о древнем поклонении мечу, которое описано еще Иродотом (см. кн. IV). [67-69]

81. Об этом горбуне Зерконе см. ниже.

82. Выражение, заимствованное из пиршества богов в «Илиаде». [70]

83. О Рациарии см. прим. 13.

84. Καì η Ρεκάν, вероятно, καì Κρέκα, упомянутая выше. [71]

85. Супруга императора Феодосия младшего.

86. О Зиноне см. ниже отр. 13 и 14 Мюл. Исавры, народ Малоазийский, тревоживший Восточную империю до самого царствования Анастасия. Из них, как и изо всех почти народов, нападавших на империю — Римское правительство составляло отряды, которые держало на жалованье и обращало в своих защитников.

87. Так должно перевесть это место, если держаться текста Боннского: άλλως τε καì αυτόν οία δή πρέσβιν (χитай: πρέσβυν) παρά Ρωμαίων δέξασθαι. Hunc enim et alias Romani, pro legato admiserant. (См. перевод Боннский, стр. 209, строк. 17). Не знаю, на каком основании у Мюллера этот текст дополнен так: άλλως τε καì αυτόν, οία δή πρέσβυν (δώρα) παρά ‛Ρωμαίων δέξασθαι (βουλόμενος), т. е. «тем более, что Аттила хотел, чтоб Верих, как посол, получил от Римлян подарки». [72]

88. И поныне большие города на Марице.

89. Об Аспаре см. отр. 35 и 39. [73-75]