СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МАТФЕЙ ПАРИЖСКИЙ

ВЕЛИКАЯ ИСТОРИЯ АНГЛИИ, ИЛИ ХРОНИКА

HISTORIA MAJOR ANGLIAE, SEU CHRONICON

66. Вильгельм І, король Англии. 1066-1087.

(в 1259 г.).

В начале своей хронографии, или описания времен минувших, я намерен, прежде всего дать ответь тем завистливым порицателям, которые считают мой труд бесполезным; потом, я объяснюсь и изложу кратко свои основания пред теми, которых благосклонность послужила для меня побудительною причиною к этому труду. Дурные люди говорят: «Какая надобность записывать жизнь и смерть людей, а также различные события, происходившие в мире? Зачем доводить до сведения потомства и упрочивать в его памяти столько удивительных событий»? Пусть же узнают они, что ответит им на это мудрец: «Природа вложила в душу каждого человека стремление познавать. Без познания, без воспоминания обо всем, случившемся до него, человек доходить до тупости, составляющей удел бессловесных. Его существование походить на положение человека, заживо зарытого в землю. И если вы станете забывать и презирать теми, которые умерли в древние и давноминувшие времена, то, кто вспомнить о вас самих? Память праведного не погибнет, имя праведного будет вечно возноситься к небу, сопровождаемое благословением всех; тогда как имя нечестивого сопутствуется проклятиями и укоризной». Жизнь, избегающая примера злых людей и направленная всецело по следам добрых — историю которых я преимущественно намерен изложить — вот счастливый результат книг, и верное изображение обязанностей человека. Этими побуждениями руководился законодатель Моисей, хотя у него были и другие, когда в ветхозаветных книгах прославил невинность Авеля, зависть Каина, ум Иакова, беспечность Исава, терпение Иова, коварство одиннадцати сыновей Израиля, доброту двенадцатого, т. е. Иосифа, казнь пяти городов, покаяние ниневитян; и посредством письма он увековечил те лица и события в памяти потомства. Моисей хотел внушить стремление к подражанию добрым, а также объяснить опасность увлечения примером злых людей. Святые евангелисты и священные писатели, каковы: иудейский историк Иосиф, Киприан епископ [894] Карфагенский и мученик, Евсевий Кесарийский, Иероним, пресвитер Сульпиций, Север, Фортунат, Бэда преподобный и Проспер Аквитанский, описывая дела божий и рассказывая события из языческой истории, очевидно, стремились к той же цели. Из новейших — Мариан Скот, монах Фульдский, Сигисберт, монах Гемблахский, и многие другие глубокомысленные писатели были в тоже время правдивыми летописцами. Что же касается до нас, то мы намерены начать свою хронику Англии рассказом о прибытии в нее Вильгельма, герцога Нормандского, — когда тот, быв оскорблен Гарольдом вероломным королем англов, вызвал его на борьбу, а впоследствии свергнул с престола. Я расскажу читателям коротко, как произошло это событие.

Во время одной морской поездки, Гарольд, еще юноша, но уже стремившийся к английской короне, весело пустился в открытое море, как противный ветер сбил его с пути, отбросив к берегам провинции Понтье, тогда как он рассчитывал пристать к Фландрии. Граф Понтье захватил его и выдал Вильгельму, герцогу Нормандскому. Гарольд стал утверждать, что он имел твердое намерение прибыть в Нормандию, с тою целью, чтобы сблизиться с герцогом ее и получить руку его дочери. Он обязался даже присягою, данною им на мощах многих святых, в назначенный срок, выполнить с точностию свое обещание. С ним обходились тем с большею почтительностию, чем неожиданнее был его приезд, так как, до сих пор, Вильгельм и Гарольд были в открытой вражде между собою. Сверх того он дал клятву, что по смерти короля Эдуарда, уже старца и бездетного, передаст королевство Англию герцогу Нормандскому, имевшему на нее право. По истечении нескольких торжественно проведенных дней, Гарольд, наделенный богатыми подарками, возвратился в Англию. Но видя себя в безопасности, он стал хвастаться тем, что ускользнул, посредством ловкого обмана, от ловушки своего врага. Между тем наступила пора, когда нужно было сдержать все свои общения; но Гарольд не обратил на то внимания и ничего не сделал из того, что обещал. Тогда герцог отправил к нему торжественное посольство, требуя от него отчета в его поведении по отношению к нему; но высокомерный и лживый Гарольд торжественно отвергнул то, в чем прежде клятвенно уверял, грубо обошелся с послами, велел изувечить их лошадей, на которых они приехали — и затем отпустил обратно. Итак, герцог имел справедливые основания принять этот поступок за вызов, и призвал, к отмщению за эту кровавую обиду, короля Франции (Филиппа I), всех своих родных друзей и соседей. Сокрушивши наперед власть Гарольда, Вильгельм, с божиею помощию, скоро достиг завоевания всей Англии, — как то видно будет из дальнейшего рассказа. [895]

В 1066 году по Рождестве Христове, в пятую ферию ¹ накануне крещения Господа нашего, слава Англии, король Эдуард Миролюбивый, сын короля Этельреда, после двадцати-четырехлетнего царствования, переменил временное царство на царство небесное. Тело скончавшегося святого короля на следующий день было предано земле, близь Лондона, в построенной им, по новому архитектурному плану, церкви, послужившей моделью для большой части тех церквей, на сооружение которых впоследствии потрачены были огромные суммы, и которые возвысились до соперничества с нею. Со смертию Эдуарда просеклась королевская линия в Англии. Начавшись Цердиком королем вессекса, она не прерывалась впродолжение пятисот - шестидесяти лет, если исключить из нее нескольких королей из Дании, которые были посланы Богом на народ англов за их грехи. По смерти благочестивейшего короля Эдуарда, закончившая собою королевский род в Англии, вельможи недоумевали, кого избрать государем и вождем. Одни склонялись на сторону Вильгельма, герцога Нормандского, другие требовали Гарольда, сына Годвина; — были и такие, которые стояли за Эдгара, сына Эдуарда; потому что, король Эдмунд Железный-Бок, хотя и побочный, но королевской крови, был отцом Эдуарда, отца Эдгара, (см. у нас, родосл., выше на стр. 884). Эдгару принадлежало право на английскую корону. Но Гарольд, как человек ловкий и хитрый, понял, что ему не-зачем мешкать, когда представляется хороший случай, и потому в день Богоявления, который был также днем похорон Эдуарда, он выманил у вельмож клятву на верность себе и, заняв трон, возложил на себя без церковного благословения корону: это служило довершением его несправедливости, и он навлек на себя гнев папы Александра (II) и всех английских прелатов. Этот же самый Гарольд победил другого Гарольда, короля Норвежского, приходившего воевать с ним на 1,000 кораблях и, упоенный победою, стал угнетать своих подданных. Скоро из короля он превратился в тирана, и ни мало не заботился о выполнении клятвы, данной герцогу Нормандскому. Смерть дочери Вильгельма, которая была помолвлена за него, еще более увеличила его опасность; он знал, сверх того, что Вильгельм был занят войною с соседними герцогами, и потому рассчитывал, что за его угрозами никогда не последует дела. Что же касается до вынужденной у него клятвы, то, по его словам, она не имела ровно никакого значений; потому что невозможно же было, в самом деле, отдавать королевство другому, когда сам Эдуард был еще жив, равно как нельзя было, без согласия короля, завещать его в чью-бы-то ни было пользу. Впрочем Вильгем и Гарольд думали об [896] этом неодинаково. В самом деле, лишь только Вильгельм узнал, что Гарольд увенчался диадемой, как немедленно отправил к нему посольство, с кротким упреком за то, что он пренебрегает своею клятвою; к этому он присоединил обещание, вместе с угрозой, явиться лично к Гарольду и потребовать у него удовлетворения. Гарольд отправил к герцогу свой ответ через его же послов: в нем заключался отказ. Возвратившись после неудачной попытки в отечество, послы явились к герцогу Вильгельму и донесли ему следующее: «Гарольд, король англов, доводит до вашего сведения, что, быв заброшен помимо собственной воли на ваши берега, он действительно обручился в Нормандии с одною из ваших дочерей, а вам поклялся передать королевство Англию; но, он уверен также в том, что никто не обязан соблюдать вынужденную у него силою присягу. Ибо, если следует считать ничтожным обещание и даже добровольное обязательство молодой девицы, которая, живя в отцовском доме, распорядится собою, без согласия своих родителей: то, не гораздо ли основательнее — так казалось по крайней мере Гарольду — считать пустою и недействительною присягу, данную им вследствие насилия и без ведома короля, под властию которого присягавший находился? Сверх того, он обвиняет себя в поспешности, которая была причиною того, что он, не дождавшись согласия народа, обещал вам наследство в государстве, которое не принадлежало ему. Наконец, заключает он, несправедливо было бы ему отказываться от власти, которая признана за ним единодушным голосом вельмож государства».

Вильгельм, герцог Нормандии, выслушав ответ послов, пришел в сильное негодование; но, чтобы не делать ничего легкомысленно и не лишить законности своего дела, он отправил послов к папе Александру, прося его утвердить своим апостольским авторитетом задуманное им завоевание. Папа, подвергнув исследованию права обоих претендентов, послал Вильгельму знамя, как предвестие победы. По получении этого, Вильгельм собрал в Лилльбоне баронов и выспросил у каждого из них порознь мнение касательно настоящей экспедиции. Все они обязались действовать с усердием, надавали герцогу много обещаний и уговорились между собою, разойдясь теперь, вновь собраться с лошадьми и оружием в августе, около гавани св. Валерия, для того, чтобы выйти оттуда в открытое море. Хотя в назначенный срок они действительно прибыли туда, но принуждены были выжидать там благоприятного ветра, для переправы в Англию. Чтобы получить такой ветер, герцог приказать открыть и провести по лагерю тело св. Валерия. Вдруг ветер, так давно желаемый, раздул паруса; после завтрака, все взошли на корабли и, быстро несомые ветром, пристали к Гастингсу. Выходя из своего судна, король [897] споткнулся; но стоявший при нем вассал обратил это падение в счастливое предзнаменование. «Герцог воскликнул он, вы держали землю англов, и будете ее королем». После высадки, Вильгельм, желая отвлечь свою армию от грабежа, сказал ей: «Пощадите то, что в скором времени будет принадлежать вам». В течение следующих пятнадцати дней, герцог был так спокоен, как будто мысль о войне всего менее занимала его. Вся его заботливость ограничилась сооружением замка на месте самой высадки.

Гарольд возвращался со сражения с норвежцами в то время, когда до него дошла весть о прибытии Вильгельма. Он немедленно поспешил к Гастингсу, в сопровождении весьма незначительного военного отряда, так как за исключением небольшой армии, набранной из наемных солдат и провинциальных новобранцев, у него было такое ничтожное число настоящих военных людей, что пришельцы могли без труда разбить его. Тогда Гарольд выслал вперед соглядатаев, с поручением разведать о числе и силе неприятельского войска. Они были схвачены в лагере Вильгельма, но этот, предложив им обозреть свою армию, сделал им великолепное угощение и отослал их целыми и невредимыми к своему вождю. Когда они возвратились к Гарольду, он немедленно спросил их — что нового принесли они? Соглядатаи не могли вдоволь наговориться о благородной доверчивости Вильгельма, потом стали серьёзно утверждать, что солдаты его армии похожи с виду на священников, так как у них были выбриты борода и усы. Гарольд улыбнулся, видя наивность расскасчиков. «Это не священники, сказал он, а храбрые и непобедимые в сражениях воины». На это, брат его, Гурт, еще молодой, но уже обладавший мужеством и благоразумием, возразил ему следующее: «Если ты сам восхищаешься храбростию нормандцев то не безрассудно ли тебе вступать в бой с ними, когда, притом, на твоей стороне нет — ни силы военной, ни права? Ты не можешь отрицать того, что, добровольно ли, или по принуждению, но ты дал клятву Вильгельму: и так, ты поступишь благоразумнее, если, при столь опасных обстоятельствах, не доведешь себя до бегства или смерти, с пятном клятвопреступника. Для нас же, не дававших ни в чем клятвы, война дело совершенно законное, потому что мы защищаем свою страну. И так, предоставь нам одним сражаться. Если мы отступим, подавленные неприятельскою силою, ты будешь в состоянии поправить дело, а если нам придется умереть, ты отмстишь за нас». Но безрассудный Гарольд не внял этим речам. «Я бы опозорил всю свою прошедшую жизнь, говорил он, если бы обратил тыл пред каким бы то ни было врагом».

Когда братья вели между собою этот разговор, к ним явился монах, посланный Вильгельмом. Ему поручено было предложить на выбор Гарольду одно из следующих трех предложений: или, согласно [898] с данною им клятвою, отказаться от своего достоинства в пользу Вильгельма, или владеть своим королевством в качестве вассала герцога, или, наконец, в присутствии обеих армий, решить дело поединком. У Гарольда насупились брови при таких речах посла Вильгельма, и он не мог удержаться, чтобы не ответить ему дерзко, и с гневом отпустить назад; но Гарольд сказал только, что Бог рассудит между ним и Вильгельмом. На это монах заметил ему с твердостию, что, так как он упорствует в своем отрицании прав Вильгельма, то Вильгельм готов доказать их или посредством суда святого апостольского престола, или — битвы, в случае если ему то будет более угодно. Невзирая на все доводы монаха, Гарольд оставался при своем первом ответе. После этого нормандцы были одушевлены единственно стремлением к бою.

Напоследок с обеих сторон сделаны были все к тому приготовления. Англы провели целую ночь среди песней и попойки. Поутру еще пьяные — они безтрепетно выступили на встречу неприятелю. Пешие, вооруженные своими обоюдоострыми топорами, и сблизив щиты, они образовали непроницаемую стену. При таком построении, они могли бы хорошо защищаться в этот день, если бы нормандцы, предавшись, по своему обыкновении, притворному бегству, тем самым не разъединили ту плотную массу. Гарольд — также пеший — стоял вместе с братьями у своего знамени, чтобы, при этой общей и равной для всех опасности, никому не могла прийти в голову мысль о бегстве. Напротив, нормандцы посвятили всю ночь на исповедание своих грехов, а поутру укрепились принятием тела и крови Спасителя. Ставь тверже, они выжидали неприятельского нападения. Вильгельм вооружил свой передовой отряд, составленный из пехотинцев, луками и дротиками, всадники, расположенные двумя крыльями, шли за ними. Герцог, с сияющим лицом, громко возгласил, что Бог будет благоприятствовать его делу, как совершенно правому. Когда он потребовал свое вооружение, то прислуживавшие, в второпях, надели ему кирасу задом наперед; поправив ее, он заметил с улыбкой: «Так своим мужеством вы обернете мое герцогство в королевство». Чтобы воспламенить сердца своих воинов, он запел песнь о Роланде, и вслед затем, при криках: «Боже помоги»! — началась борьба. Бились остервенением, потому что обе стороны одинаково не хотели уступить, а между тем день был уже на исходе. Вдруг показался Вильгельм и дал своим войскам сигнал к мнимому бегству. При виде того, англы расстроили свои плотные ряды и быстро погнались за бежавшими в той уверенности, что без труда истребят их. Между тем нормандцы, оборотившись против неприятеля, напали на него и в свою очередь, заставили бежать англов. Но те успели занять возвышение, и тогда как нормандцы, утомленные жарою, упорно [899] взбирались на него — англы опрокидывали их по скалистому отвесу, неутомимо пускали в них их же стрелы, бросали в них каменьями и произвели ужасное опустошение. Окопы, весьма удобные для защиты, были захвачены англами, и при этом они перерезали столько норманнов, что яма, заваленная их трупами, была в уровень с краями. Впрочем, победа не склонялась решительно, ни на ту, ни на другую сторону, до тех пор, пока у Гарольда не разлучилась душа с телом. Этот последний, мало того, что одушевлял свои войска, он отлично исполнял службу простого война. Ни один неприятель не мог безнаказанно подойти к нему на близкое расстояние; того, который осмеливался на то, он убивал, не разбирая, был ли он пеший, или конный. Что же касается до Вильгельма, то он ободрял воинов своими речами, подбегал к первым рядам и пускался в самую свалку. В тот день, когда он — раздраженный и со стиснутыми зубами — носился по всему полю битвы, под ним убиты были одна за другою три лучших лошади. Те, которые оберегали его, напрасно просили его умерить свой пыл, но его великодушное мужество было неутомимо; наконец Гарольд, раненный стрелою в голову, пал на поле сражения, и тем доставил победу нормандцам. Когда он распростертый, лежал на земле, один норманец нанес ему мечем удар в бедро: за этот низкий поступок Вильгельм опозорил этого человека, исключив его из числа вассалов. Поражение англов продолжалось до самой ночи. При наступлении ея, нормандцы, как мы уже сказали, могли считать себя победителями. Нет никакого сомнения, что во время этой битвы Вильгельму покровительствовал промысл божий: это можно видеть из того уже, что испытавши в тот день столько опасностей, он не потерял ни одной капли крови. Достигнув такого счастливого конца, Вильгельм похоронил с честию своих убитых, предоставив и врагам полную свободу совершить тот же обряд над своими павшими. Когда мать Гарольда просила у Вильгельма тело своего сына, он отдал ей без выкупа, не смотря на то, что она предлагала ему весьма значительную сумму денег. Труп Гарольда похоронили в аббатстве Вальтам, которое он построил на собственный счет во славу св. Креста и поместил там каноников. День, который изменил всю поверхность Англии, и в который пролилось так много крови, был предзнаменован появившеюся в начале этого года большою кометою, кровавого цвета и с длинным хвостом. Роковое предвестие, как о нем выразился один писатель: «Тысяча шестьдесят-шестого года земля англов почувствовала на себе огонь кометы».

Сражение произошло при Гастингсе, в день св. Каликста, папы, накануне октябрских ид (14 октября).

В 1067 году по Рождестве Христове, Вильгельм, герцог Нормандии, вступил в Лондон среди восторгов духовенства и народа, а [900] также — радостных кликов, приветствовавшей его толпы. В праздник Рождества нашего Спасителя, архиепископ Иоркский Эльдред возложил на него корону. Он не хотел, чтобы коронование его совершил архиепископ Канторберийский Стиганд, потому что этот последний незаконно присвоил себе высокий сан. Затем он получил вассальную присягу и клятву на верность от баронов; наконец взяв заложников он мог считать себя уже упроченным на своем троне, и грозным для всех тех, которые имели притязания на верховную власть. Овладев городами и замками, и поставив в них своих правителей, Вильгельм, обремененный заложниками и несметными сокровищами, отплыл в Нормандию. Заложники и сокровища были заключены в крепости и отданы под бдительный надзор. Потом он снова возвратился в Англию, с тою целию, чтобы насадить своих нормандских сподвижников, содействовавших ему на полях Гастингса завоевать всю страну, и разделил между ними земли и владения, отнятия у англов, незначительная часть которых, остававшаяся еще в живых, была осуждена на вечное рабство. Этот дележ раздражал дворянство страны. Поэтому — одни из числа его стали искать убежища у короля Шотландского Малькольма, а другие, заняв пустыни в леса, и ведя там бродячую жизнь, не раз тревожили безопасность нормандцев. Братья, графы Эдвин и Моркар, оставили Англию; за ними последовали Мертер, Вельтер, дворяне, епископы, клерики и целая толпа других, перечисление которых поименно потребовало бы много времени. Все они пришли к королю Шотландии Малькольму и получили от него хороший прием. Законный наследник королевства Англии, Эдгар этелинг (т. е. принц; см. выше родосл. на стр. 884), видя опустошение страны, сел на корабль, вместе со своею матерью, Агатою, и двумя сестрами, Маргаритою и Христиною, с целью, достигнуть Венгрии, где он родился, и куда хотел возвратиться, но буря заставила его пристать к Шотландии. Эта неудача была причиною только того, что Маргарита вышла замуж за короля Малькольма. Примерная жизнь и святая кончина этой королевы подробно описаны в особо составленной о ней книге. Сестра ее Христина, почитаемая за свою религиозность, была обручена небесному жениху. Королева Маргарита имела шесть сыновей и двух дочерей: трое из ее сыновей, именно, Эдгар, Александр и Давид сделались впоследствии королями по праву рождения. В их царствование Шотландия стала убежищем для всех тех, которых гнали из родной страны жестокости нормандцев: но не будем забегать вперед.

Так кончилось владычество англов в нашем прекрасном отечестве. Было время, когда эти первые завоеватели показались в нашей стране со своими варварскими лицами и привычками, со своими военными нравами и языческим суеверием; объявляя при всяком случае [901] войну, они покоряли противную сторону оружием и хитростию. Но лишь только они приняли христианство, как отложили в сторону военные занятия и стали предаваться исполнению обязанностей религии. Таким образом, короли оставили прежний образ жизни; одни из них в Риме, другие в Англии удостоились небесного венца и переменили временное царство на вечное. Они строили монастыри и церкви, завещали свои сокровища в пользу бедных и вообще предавались делам благотворительности; так что молва о их святой жизни прогремела по всему миру. Наш остров прославлен столькими мучениками, исповедниками, благочестивыми девственницами, что вы не встретите теперь селения, даже самого незначительная, в котором бы не произносилось знаменитое имя какого нибудь нового святого. Впрочем, ко времени прибытия в Англию Вильгельма, ревность к благотворительности охладела, век золотой сменился веком грязным, уважение к святыне притупилось, — и тогда-то англы (подобно тому, как в предшествовавшее время даны), быв изгнаны нормандцами, испытали ту гибель, которую они навлекли на себя своими беззакониями. Ибо вельможи королевства, преданные обжорству и сластолюбию, не ходили по утру в церковь, как требовал того долг доброго христианина, но заключившись в объятия своих жен, сидели по домам, слушая только — и то рассеянно — мессы и заутрени, читаемые священником наскоро. Клерики, получавшие даже духовный сан, были до такой степени необразованны, что тот из них, который звал грамматику, служил предметом удивления для прочих. Все они, ни мало не стыдясь, пили публично: это одно занимало их и днем и ночью. Плотно поевши, они принимались пить; а хорошо попивши, они возбуждали свои, уже переполненные желудки, к новой еде. Впрочем, я не намерен относить этих упреков ко всем без различия: я знаю, что народ имел немало богобоязненных людей, во всяком звании и состоянии. В это самое время король Вильгельм осаждал город Оксфорд, оказавший ему сопротивление. Во время осады, один из осажденных, став на стену, обнажил нижнюю часть своего тела, и оскорбил слух норманнов неприличной насмешкой над ними (stans nudata inguine sonilu partis inferions auras turbavit). Oакое оскорбление пробудило сильнейшее негодование в Вильгельме, и он без труда овладел городом. Оттуда он пошел на Иорк, и совершенно раззоривши город, истребил его обитателей, огнем и мечем. Успевшие спастись от этого несчастия бежали в Шотландию, к королю Малькольму, который охотно принимал с себе всех изгнанных англов, во уважение того, что Маргарита, его супруга, была сестрою Эдгара. Он дал им даже позволение опустошать посредством грабежа и огня пограничные владения Англии. Вильгельм собрал многочисленный отряд и направился с ними в северные графства, разоряя поля, города, селения, [902] укрепленные места, и предавая огню все растительное; так поступал он преимущественно в приморских провинциях, под влиянием как гнева, так и слуха, будто король датский Канут намеревается прийти туда: он имел в виду, чтобы этот разбойник не мог добыть себе на берегу моря никаких жизненных припасов. В то время король Малкольм признал над собою власть Вильгельма, объявив ему свою покорность. Наконец Вильгельм, завоевав города и замки и назначив им от своего имени правителей, прибыл в Нормандию, в сопровождении заложников англов и бесчисленной добычи; но немного спустя опять возвратился в Англию и разделил владения и земли между своими соратниками, помогавшими ему в сражении при Гастингсе. Оставшаяся незначительная часть англов была обращена в вечное рабство. Тогда Эдгар этелинг, сын Эдуарда и законный наследник трона покинул Англию, вместе с двумя братьями, Эдвином и Моркаром, и графами Нортумберландскими, Мертером и Вельтером. Было бы слишком долго перечислять по именам епископов, клериков I других всякого рода знатных людей, бежавших в те времена.

Далее автор рассказывает случаи беспрерывных восстаний англо-сакской расы против победителей, поддерживаемой Шотландиею и Даниею; делает отступлении по поводу борьбы Гейнриха IV с Гильдебрандон; описывает меры Вильгельма к порабощению Англии, и таким образом доходить до знаменитого в его правлении 1063 года, когда он нанес последний удар англо-саксам и облек право завоевания в форму закона.

В то время (когда умерла жена Вильгельма, Матильда, т. е. 1083 г.) король Вильгельм разослал по всей Англии судей и дал им предписание разведать, сколько акров (десятин) земли в каждом поместьи (villa) может быть обработываемо в год одним плугом, и сколько нужно скота для запашки одного гида (hyda — тягло). Они были обязаны сверх того отобрать известия о годовом доходе городов, замков, селений, местечек, рек,болот, лесов, и о числе вооруженных людей, находящихся в каждой местности. Эта опись ² была отправлена на хранение в Вестминстер в королевскую казну, где она лежит и по настоящее время (т. е. ХIII стол.). Наконец, Вилъгельм потребовал со всего королевства без различия шесть серебренных солидов с каждого гида.

Следует новое отступление о низложении Гильдебранда.

В год господень 1085, когда нормандцы довершили страшный приговор, произнесенный Богом над народом англов, трудно било [903] найти во всем королевстве хоть одного могущественного человека из англо-саксской расы; все распростерлось в страхе и впало в рабство; имя англо-сакса сделалось бранным, и королевство было осуждено на множество несправедливых налогов и покорилось бесчеловечным законам. Чем более знатнейшие из туземцев старались поддержать свое право, тем более тяготело над ними насилие. Так называемые судьи были первыми виновниками всякой неправды. Тот, кто осиливался убить оленя или козу, лишался, зрения; и никто не решался восстать против подобных законов, потому что тот грозный король (Вильгельм) любил дикого зверя, как отец любить своих детей. Наконец, по своему тираническому своеволию, он предписал сравнять с землею местечки, где жили целые семейства, церкви, где молились, чтобы дать больше простора оленям и дичи. Предание говорит, что до 30 тысяч пахотной земли было обращено в леса для убежища диким зверям. Один Вильгельм построил более замков, чем все его предшественники. Нормандиею он правил по наследству, завоевал Мэн; Бретань зависела от него; в Англии он господствовал один; Шотландия и Валлис подчинились ему; и мир общественный сохранялся так, что молодая девушка, имея при себе множество золота могла спокойно проехать по всей Англии …...

Вильгельм имел много детей от королевы Матильды: Гоберта, Ричарда, Вильгельма и Гейнриха. Старший Роберт, еще при жизни отца, видя себя обманутым относительно Нормандии ³ и огорченный тем, ушел в Италию и женился на дочери маркграфа Бонифация, чтобы при помощи такого союзника объявить войну своему отцу. Но ошибившись в своем рассчете, он вооружил против него Филиппа (I), короля Франции. Лишенный вследствие того благословения и отцовского наследства, он не мог ни вступить на престол Англии по смерти отца, ни удержать Нормандию. Благородный Ричард, юноша подававший большие надежды, погиб нечаянно еще в цвете лет. Рассказывают, что несчастное приключение положило предел его дням, когда он охотился за оленем в новом лесу, и на том самом месте, где, как мы сказали, Вильгельм разрушил дома и церкви, чтобы сделать густую чащу и убежища диким зверям. Дочерей у Вильгельма было пять: Цецилия — аббатисса в Кане; Констанция — замужем за Алэном, графом Бретани; Адель — за Стефаном Блоа, она пошла в монахини по смерти мужа; четвертая была обручена Гарольду, бывшему королю Англии; пятая — невеста короля Галисии Альфонса; но имен последних я не мог узнать. В юности своей, король Вильгельм до того пренебрегал целомудрием, что о нем говорили, как о человеке, который производил [904] большое впечатление на женщин; но женившись, как о том свидетельствуют его же придворные, он не подавал ни малейшего повода к невыгодным слухам о себе. Он был кроток, мягок с подчинившимися, но неумолим в отношении мятежников. Каждый день слушал обедню; с точностью присутствовал на заутрене, вечерне и часах. Впрочем, этого и довольно сказать о его характере. — В том году, папа Григорий (VII), называемый также Гильдебрандом, умер в Салерно (1085 г.). Он созвал около себя кардиналов и каялся во многих грехах по обязанности пастыря, а именно в том, что он, по внушению дьявола, навлек на человечество гнев и кару божию ⁴………….

В то время (1086 г.) король англов, Вильгельм, находился в Нормандии, отложив на некоторое время войну задуманную им против Франции. Рассказывают, что король Франции, Филипп (I), злоупотребляя терпением Вильгельма, сказал однажды в шутку: «Король Англии лежит в Руане (Вильгельм в то время был болен) и как женщина в родах ⁵ остается в постели; когда он пойдет в церковь для очищения (по обычаю рожениц), я провожу его с сотнею тысяч свечей (т. е. воинов)». Такие речи и другия шутки раздражили Вильгельма, и он, собрав сильную армию, в начале августа (1087 г.), когда поспевают и жатвы на полях, и виноград и плоды на деревьях, вражески напал на Францию. Все было разрушено и опустошено; ничто не могло укротить его бешенства; страшное опустошение было единственным удовлетворением, которое он получил за насмешки Филиппа. Наконец, он предал огню город Мант, сжег его и вместе с ним церковь св. Марии, где сгорели две монахини, которые во время разгрома города не подумали оставить свои кельи. Этот пожар развеселил короля; он сам поощрял воинов разносить пламя, но жар огня, к которому он приблизился, и перемена осенней температуры были причиною его болезни. Нездоровье увеличилось еще и оттого, что лошадь, перепрыгивая чрез широкий ров, ударила короля в живот. Это последнее обстоятельство до того увеличило болезнь, что Вильгельма отвезли в Руан, и так как слабость делалась с каждым днем опаснее, то он должен был слечь. Доктора посоветовавшись, объявили, на основании урины, что смерть близка. Тогда Вильгельм придя в память, отдал Нормандию своему сыну Роберту, а Англию — Вильгельму Рыжему; Гейнриху же завещал владения его матери и большую сумму денег. Все пленные были выпущены на свободу; из сокровищницы он приказал наделить церкви, и достаточная [905] сумма была отпущена на восстановление церкви св. Марии, бывшей жертвою пламени. Наконец, приведя все в порядок, Вильгельм умер на восемь дней до сентябрьских ид (8 сент.), быв королем Англии 22 года, герцогом Нормандии 52, на 57 году жизни, в 1088 г. от воплощения. На судне перевезли тело короля по Сене (и по морю) в Кан, где оно и было погребено в присутствии множества прелатов. Роберт, старший сын Вильгельма, в минуту смерти отца, вел с ним войну при помощи Франции; Вильгельм Рижий, не дождавшись его кончины, отправился в Англию, полагая, что будет полезнее удалиться немедленно, нежели присутствовать при погребении отца. При Вильгельме оставался один из его сыновей, Гейнрих, и ему пришлось заплатить сто фунтов серебра, чтобы удовлетворить притязания одного вассала, который утверждал, что место, где погребли тело короля, принадлежало ему по наследственному праву.

Монах Матвей Парижский.

Historia major Angliae, seu Chronicon ab. a. 1066-1259.

Матвей Парижский (Matthaees Paris, benedictinue mouachue St. Albani; † 1259) родился в начале XIII века, но происхождение его неизвестно; само прозвание «Парижский», по обычаю того времени, могло явиться вследствие того, что он получив воспитание в школах Парижа. В молодости своей автор делается известным прямо, как монах С. Альбанса (ва сев. от Лондона, где было римское укрепление Верулам), монастыря, славившегося ученостью членов своей общины. «Великая история Англия, или хроника от 1066-1259 г.» не есть труд исключительно Матвея Парижского, а носит только его фирму; вся первая его часть, от 1066 г. до 1240 г. была написана его предшественником Рогером из Вендовера (местечко в Нормандии), монахом того же монастыря, и только последние 20 лет принадлежит Матвею. Достоинство этого труда было оценено еще в средние века, когда уже его называли «Золотою книгою.» О подробностях жизни авторов и значений их «Великой истории Англии» см. в III томе, которому они собственно принадлежат по своему времени. Последнее лучшее издание было сделано в Лондоне Уатсом (Wats) 1684 г. Переводы: Англ. Giles, под заглавием: Roger of Wendower flowers of the history. Lond. 1849. 2 vol.; франц. Huillard-Breholles. Par. 1840-41. 9 vol. Исследование: Pauli в продолжении Лаппенберга истории Англии, III, 881; и герцог de Luynes в обширном предисловии к францускому переводу хроники.

Комментарии

1. Фериями назывались дни недели: первая ферия — воскресение, вторая — понедельник и т. д. Следовательно, патан ферия — четверг.

2. Хотя автор не называет памятника, но очевидно он говорит о Doomsdaybоок, книге суда; см. о ней ниже в ст. 68.

3. Вильгельм, пред завоеванием Англии, обязался королю французскому, в случае успеха, отдать Нормандию старшему сыну, но не исполнил того.

4. Это известие противоречит всему, что известно о смерти Григория VII; см. выше, на стр. 825.

5. Вильгельм был известен своею тучностью.