ДЖОВАННИ ПЛАНО КАРПИНИ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАТАРИЮ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Жана Дю План Карпина.

Жан Дю План Карпин ордена Францисканских монахов, Легат св. Апостольского Стула посыланный к Татарам и другим Восточным народам, желает всем верным Христианам, у которых в руках будет сие писание, в сей жизни милости Божией, а в будущей славы, с победою над всеми их врагами. Получив от св. Апостольского Стула по веление ехать к Татарам и к другим Восточным народам, и последуя воле святейшего Отца и священного Кардинальского собрания, вознамерились [2] мы сперва ехать в Татарам; потому что имели от них очевидную опасность, угрожающую церкви Божией.

И хотя мы должны были опасаться, что нас могут убить сии Татары и другие дикие народы, или по крайней мере удержать в жестоком рабстве и заставить претерпевать голод, жажду, стужу и жар, сверх ругательств и поношений, которых мы по том довольно испытали. Все сие нас не отвратило, и мы не пожалели себя, но решились исполнить волю милосердого Бога, последуя повелению св. Отца, чтоб принести хотя малую пользу Христианам и по крайней мере показать им доброжелательство и благорасположение тех, которые нас послали из осторожности, дабы неприятели, ворвавшись нечаянно в их земли, не застали в оплошности, как-то уже и случилось по грехам нашим. И так всему тому, что мы здесь письменно сообщили для вашей пользы и осторожности, должно тем более верит, что мы ни о чем не упоминаем, чего бы мы сами не видали в [3] полтора года нашего путешествия и пребывания у сего народа, или чего бы мы не узнали от вероятия достойных Христиан, находящихся там в рабстве. При том мы имели точное повеление от св. Отца осведомиться и тщательно примечать все там происходящее, что я с отцом Венедиктом Поляком, нашего ордена монахом и исполнил, сколько возможно было, и он был при мне толмачом и неразлучным товарищем в странствовании.

ГЛАВА I

Монах Жан дю План Карпин с товарищами своими отправляется из Италии, приезжает в Россию, где начинается Татарская земля.

Отправились мы в 1246 году, по повелению Папы к Татарам, чтоб отвратить предстоящее церкви Божией злоключение. Сперва приехали мы в Богемию, где Король присоветовал нам ехать чрез Польшу и чрез Россию; [4] тем паче, что у него были в Польше ближайшие родственники, которые могли препроводить нас в Россию; и для сего он дал нам письма и проводников, которым приказал безденежно снабжать нас пищею и прогонами чрез все его владения до тех пор, пока мы приехали к его племяннику Болеславу, Герцогу Силезскому, которой приказал принять нас столь же милостиво, как и его дядя; по том были мы у Конрада, Герцога ЛантисцийскогоМазовии), где по щастию нашему, встретились мы с великим Князем Российским Василием, доставившим нам разные сведения, касающиеся до Татар, к которым он отправил Послов и ожидал их возвращения.

Узнав от него, что для получения хорошего от Татар приема надлежало нам запастися для них подарками, накупили мы несколько бобров и разных мехов на собранную нами для пути своего милостину. Краковский Герцог Конрад с своею супругою, Епископе, некоторые вельможи и дворяне, [5] узнав о сем, велели дать нам нарочитое число всякой рухляди. Великий Князь Василий, по прозьбе Краковского Князя, Епископа и тамошних дворян, пригласил нас к себе, где приказал нам несколько дней отдохнуть, платя за все нам нужное. По прозьбе нашей он созвал своих Епископов, которым мы прочли грамоты от Его Святейшества, увещающие их обратиться к соединению с Западною церковию, и старались как их, так и Великого Князя Василия к тому преклонит. Но как Великого Князя Даниилы, брата Васильева, тут не было, ибо ходил они к Батыю: то они не могли нам учинить на то никакого ответа.

После чего Великий Князь Василий велел нас одному из своих проводить до Киева, столичного Российского города и проезд сей был для нас крайне опасен, ибо Литовцы обыкновенно делали набеги на Россию, а особливо на те места, чрез которые должно было нам проезжать. В рассуждении Рутеней, или Россиян, нам нечего было [6] бояться по причине провожатого, которого мы при себе имели, также и потому, что большая часть оных была Татарами побита или уведена. Приехав в Данилон, мы занемогли там чрезвычайно; по том, когда нам сделалось несколько, полегче, не оставили ехать по снегам и в стужу, и наконец приехали в Киев. Тут нас уведомили, что естьли мы поедем в Татарию на приведенных нами лошадях, то они все помрут, потому что не умеют раскапывать копытами снег и под оным сыскивать себе корм, по примеру Татарских лошадей. Нам сказали, что в тех местах, чрез которые нам должно было ехать, нет ни сена, ни соломы и никакого запаса; почему и решились мы оставить лошадей своих в Киеве с двумя человеками, для присмотру и содержания оных, и взяли наемных с проводниками. Отправясь на другой день Сретения Господня, приехали мы в первую Татарскую деревню, Канев называемую, которой начальник велел нам дать других лошадей и проводников до [7] другой деревни, где мы нашли начальника, по имени Михея, человека весьма злого и великого обманщика: но нам удалось умягчить его подарками, и он приказал нас проводить до первого жилища Татар.

ГЛАВА II.

Каким образом они приняты были Татарами.

Мы приехали туда в первую пятницу поста в вечеру. Татары, будучи все вооружены, кинулись с бешенством в наше жилище, спрашивали нас, какие мы люди; им ответствовано было, что мы Папские Послы. После чего, получа от нас несколько съестного, оставили нас в покое; но на другой день, когда мы поехали, главнейшие из них погнались за нами, и допрашивали, за чем мы к ним приехали, и какое имели дело; мы отвечали им, «что мы приехали от Папы, которой, будучи отцом и главою всех Христиан, послал [8] нас к Татарам и к их Князьям, для примирения их с Христианами; и просит их чрез свои грамоты принять Христианскую веру, без которой никак спастися не можно; что он весьма удивляется причиняемому от них убивству Христиан, а особливо подчиненным ему Венгерцев и Поляков: поелику они ничем их не обидели, то и увещавает впредь удержаться от таковых чрезмерных свирепостей, принесть покаяние в прошедшем. и уведомить его о своем намерении и о всем прочем, что они хотят делать».

Выслушав от нас все сие, сказали они, что хотят нам дать лошадей и проводников, для провождения к Коррензе; по том просили у нас чего нибудь в подарок, в чем мы им и не отказали. И так севши на их лошадей, пустились мы в путь; но они, едучи скорее нас, послали наперед уведомить начальника своего о нашем приезде, и о том, что мы им сказали. Сей начальник, или Князь повелевает всеми теми, [9] которые поставлены для стражи против Западных народов, дабы не напали они на них нечаянно; говорят, что у него в повелении более шестидесяти тысяч воинов.

По приезде к сему двору, Корренза приказал отвести нам жилище не подалеку от себя; по том прислал спросить нас, с какими подарками хотим мы отдать ему почтение; мы отвечали, что Его Святейшество не прислал никаких, потому что не думал, чтоб мы до него доехали; что мы проезжали чрез весьма опасные места; что однакож из того малого имущества, которое есть у нас, по милости Божией и Папы, нашего Государя, для пропитания нашего, охотно сделаем ему честь подарком. Выслушав сие, повели они нас в Орду, или в Коррензову ставку, предуведомив, чтоб мы пред дверью ставки троекратно левое колено преклонили, и весьма б остерегались при входе дотрогиваться ногою до порога двери.

По входе надлежало нам, стоя коленями на земле, сказать в присутствии Коррензы, знатнейших [10] придворных тоже самое, что мы уже выше сего объявили. Мы ему представили также грамоты от Его Святейшества; но толмач наш, которого мы из Киева привезли, был не очень способен к истолкованию всего; а другого, которой бы умел истолковать, там не было. После сего велели нам дать лошадей с тремя Татарами, для провождения нас к Батыю, который по Императоре Татарском из всех Князей был сильнейший, и которому все прочие повинуются.

Отправясь в первый понедельник поста, мы ехали днем и ночью во весь опор, по три и по четыре раза переменяли в день лошадей, и не прежде прибыли к Батыю, как в среду на Страстной неделе. Мы проехали всю землю Команов, которая лежит на ровнине, и чрез которую протекают четыре большие реки. Первая Днепр, вдоль по оной находились: Корренза на Российской стороне, и Монтий, другой знатнейший начальник, по ту сторону. Вторая Дон, где стоял другой Князь, по имени Тирбон, который был женат на Батыевой [11] сестре. Третья Волга, весьма большая река, где кочует Батый. Четвертая Яик, где по обеим сторонам находятся два другие военачальника. Все сии начальники отходят зимою к морю, а летом вдоль по сим рекам возвращаются к горам. Сие море есть большее море, из которого протекает Рукав св. Георгия, близь Константинополя находящийся; что касается до сих рек, то они все изобильны рыбою, а особливо Волга; три первые впадают в Греческое море, называемое Великим морем. Сверх того ехали мы много дней по Днепру, которой был покрыт льдом; также вдоль по замерзшим берегам Греческого моря с великою опасностию, потому что она замерзает вдоль берегов более трех миль. Но прежде нежели мы прибыли к Батыю, он уже уведомлен был двумя из наших проводников о всем сказанном нами Коррензе. [12]

ГЛАВА III.

О принятии их Князем Батыем.

Прибыв к Батыю на границы Команской земли, остановились мы на одну милю от его палаток и двора; когда нас к нему повели, то объявили, что нам надлежало проходить между двумя огнями; на что мы ни под каким видом не соглашались: но они нам сказали, чтоб мы не делали в том никакого затруднения, потому что огонь, естьли бы мы паче чаяния имели какое злое, намерение против их Государя, или естьли бы у нас был какой яд, мог все сие пожрать; дабы не навести на себя подозрения, мы на то согласились. Когда дошли мы до его орды или ставки, то один из его главных чиновников, по имени Елдегай, спросил нас, какие подарки хотим мы ему поднесть; на что мы ему отвечали то же, что и Коррензе. Приняв у нас подарки и выслушав о причине нашего путешествия, они ввели нас в Княжую ставку с обыкновенным поклоном, предуведомив, чтоб мы не касались до порога [13] двери; после чего предложили мы о том, что нам должно было сказать; представили ему наши грамоты, прося его дать нам какого нибудь толмача, для изъяснения оных. Сие происходило в Страстную пятницу, и грамоты поданные нами переведены былина Славенской, Арабской и Татарской языки. Когда ж оные представлены были Батыю, то он читал и замечал все с великим вниманием. После сего проводили нас обратно в нашу квартиру; но в пищу нам дали не более как одну чашу проса, да и то в первую только ночь по приезде нашем.

Князь Батый содержит большой и великолепной двор, и все чиновники у него такие же, как и у самого Императора. Он сидел на возвышенном и престолу подобном месте с одною из жен своих; все его братья, дети и другие именитые особы сидели по средине на скамье, а прочие на земле позади их, мущины по правую, а женщины по левую сторону. Палатки его были из тонкого полотна и весьма обширные; они принадлежали прежде [14] сего Венгерскому Королю. Ни один человек не смеет входить без призыва в его ставку, кроме его родных, сколько бы кто знатен ни был. Мы посажены были по левую сторону, что со всеми ко двору едущими Послами бывает; но по возвращении нашем от их Императора, сажали нас всегда по правую сторону.

Посреди палатки ближе к двери ставят стол с напитками в золотых и серебреных сосудах. Батый и каждый знатной Татарин никогда не пьет, особливо в собрании, чтоб кто нибудь не пел и не играл на каком инструменте. Когда он едет верхом, то всегда носят над головою его взоткнутой на пику подсолнечник. То же самое наблюдают и другие Татарские Князья, вельможи и жены их, Князь Батый весьма ласков к своим; но тем не менее его боятся. Он весьма жесток на войне и исполнен лукавства и воинских хитростей, потому что воевав долгое время, довольно в том искусился. [15]

ГЛАВА IV.

Оставив Батыя, проезжают чрез землю Команов и Кангитов.

В Страстную субботу позваны мы были ко двору, где управляющий Батыевыми делами объявил нам от себя, что нам надлежало ехать к Императору Куине, но чтоб некоторые из наших остались для отправления к Папе, к которому мы писали чрез них о всем нашем путешествии. Но они, возвращаясь чрез земли Князя Монтия, были там удержаны до нашего возвращения.

В день Пасхи отправились мы с двумя Татарами, которых Корренза дал нам в проводники. Расставание с нашими с обеих сторон не без слез происходило, не знав, хороший ли или худой успех будет иметь сие путешествие, и на живот, или на смерть мы едем. Притом мы так обессилели, что с нуждою могли сидеть на лошадях; потому что во весь сей пост ничего не ели, [16] кроме проса с водою и с солью, и пили перед тем одну только воду из растопленного на огне снегу. И так мы ехали чрез Команию верхом очень скоро, потому что переменяли лошадей от пяти до шести раз, когда проезжали не чрез степи; но тогда уже давали нам сильнейших лошадей, которые долго не уставали. Сие продолжалось с начала поста до восьми дней после Пасхи.

Комания имеет непосредственно к Северу Россию, Мордуинов, и Билеров, т. е. великую Булгарию, Бастарков, которые составляют большую Венгрию, потом Парозитов и Самогитов, у которых говорят вид собачий, и живут по степным берегам Океана. К Полудню находятся Аланы, Черкесы, Коцары, Греция, Константинополь, и земли Иверов, Кафов и Бруталов, которых почитают за Жидов, и которые ходят с обритою совсем головою: по том земля Бифов, Грузинцев, Армян и Турков. К Западу Венгрия и Россия. Комания велика и пространна; народы сей земли по большей [17] части истреблены Татарами, прочие от них убежали, а которые остались, те пребывают в рабстве; многие даже из убежавших возвратились назад и подверглись игу их. Оттуда поехали мы в землю Кангитов, которая во многих местах недостаточна в воде; почему в ней и находится мало жителей: большая часть из войска Российского Великого Князя Ярослава, ходившего чрез оную в Татарию, померла в сих степях от жажды. В сей земле и в Комании находили мы еще много мертвых голов и костей человеческих и валяющихся по разным местам как сор.

Мы ехали чрез сию землю с восьмого дни по Пасхе до Вознесеньего дни. Все жители крестьяне: они, также как и Команы, не упражняются в земледелий, но получают пропитание свое от скотоводства; домов построенных не имеют, а живут в палатках. Татары там все опустошили, и содержат у себя всю сию землю и тех, которые в ней остались, в рабстве. [18]

ГЛАВА V.

О приезде их в Орду того, которого должно было избрать в Императоры.

От Кангитов вступили мы в землю Бизерменов, которые говорят по Комански, а содержат Сарацинской закон. Тут нашли мы великое число совсем разоренных городов и замков, и множество опустошенных сел. Владетель сей земли назывался Алтисолданом (Великий Судан), и со всем своим родом от Татар истреблен. Сия земля имеет величайшие горы; а к Полудню находятся города Иерусалим и Балдах, и вся Сарацинская земля. Не много далее за оною на границах живут два Татарские Князья, Бури и Кадан, сыновья Чиадая, сына Чингис-Ханова. С Северной стороны находится земля Кара-Катаинов (Черных Китайцев) и Океан, где живет Шибан, Батыев брат.

Ехав чрез сию землю от Вознесения до Иванова дни, вступили [19] по том в Черную Катаю, где Императором построен дворец: тут пригласили нас пить; а начальствовавший тамо вместо Императора приказал двум своим сыновьям танцевать пред нами с знатнейшими сего места. Выехав оттуда, увидели мы небольшое море, или великое озеро, на берегу которого находилась гора, в коей сказывали, есть некоторое отверстие, откуда зимою исходят такие вихри; и ветренные порывы, что тогда весьма опасно бывает там ходить. Летом же слышен в том месте великой от ветров вой, но оной не весьма далеко распространяется. Ехав много дней вдоль сего моря, которое сколь ни мало, однако имеет довольное число островов, оставили мы оное в праве.

В сей земле живет Орду, о котором мы сказали, что он самый старший Татарской Полководец и Князь, где находится двор, или Орда, которую имел его отец; дворец же его принадлежит одной из его жен. У Татар есть обыкновение, чтоб места, где Князья и владельцы содержат [20] свой двор, никогда не разрушались. У них такой порядок, чтоб которая нибудь из их жен оными управляла, и им делают такие же подарки, как самым владельцам. И так мы приехали к сему первому Императорскому дворцу, где была одна из его жен.

ГЛАВА VI.

О приезде их ко двору Куине, которой назначен в Императоры.

По приезде нашем туда не призывали нас ко двору; потому что мы еще не видали Императора; но по их обыкновению оставили нас в палатке, где очень хорошо нас угощали и приказали там отдыхать, не выходя, целой день. Оттуда едучи далее, вступили мы накануне праздника Петра и Павла в землю Наиманов, которые суть язычники; в праздник выпало так великое множество снегу и было весьма холодно. Тамошняя страна гориста и чрезмерно [21] холодна; полей мало. Сии два вышеупомянутые народа ни пашут, ни обработывают землю, но по примеру Татар живут в палатках. Мы несколько дней проводили в дороге, до вступления в землю Монгалов, которые суть настоящие Татары. Более трех недель употребили мы на проезд чрез оную, ехав весьма скоро, и в день св. Магдалины доехали до того места, где был Куине, назначенный в Императоры. Мы ехали скоро, для того что нашим провожатым так приказано было, ибо за несколько лет пред сим обнародовано было о съезде для избрания Императора. Мы не только, что всякой день вставали очень рано и ехали не останавливаясь, но и по целому дню ни чего не едали.

ГЛАВА VII.

О учиненном приеме от Куине.

По приезде нашем ко двору Куине приказал он нам дать [22] палатку и содержать нас так, как содержат они самих Татар, но гораздо лучше, нежели прочих Послов. Нас не звали к нему, ибо он еще не был провозглашен Императором, и не вступался ни во что. Однакож Батый не преминул прислать к нему письменное уведомление о всем том, что мы ему объявили на словах, и что содержалось в наших грамотах. Прожив таким образом дней шесть, мы посланы были им к его матери, где составлялось всеобщее и торжественное собрание. Мы нашли там палатку из белого пурпура столь большую, что по нашему мнению могла вместить более двух тысяч человеке; оная обнесена была деревянною оградою, украшенною разными изображениями и картинами.

Прибыв туда с провожавшими нас Татарами, увидали мы великое собрание владетельных Князей, которые съехались туда со всех сторон; каждой был верхом, и все находились в окружности по полям и холмам. В первый день оделись они все в белое [23] пурпуровое платье: во второй в красное, и тогда то прибыл в палатку Куине; в третий день надели виолетовое пурпуровое, а в четвертой самое алое или кармазинное платье. В ограде, около палатки находящейся, были двое больших ворот, из которых в одни должно было входить только Императору; у них не было стражи, хотя они и отворены стояли, ибо никто не осмеливался в оные ходить; но входили в другие, где стояли караульные с шпагами, с луками и с стрелами. Кто подходил к палатке за положенные пределы, того, естьли могли схватить, били; естьли ж не могли, то пускали в него стрелы. Там стояли многие Господа, у которых на конских уборах было серебра, по нашему мнению, более дватцати марок.

И так начальники и владетельные Князья были вне палатки, где они между собою разговаривали и рассуждали о избрании Императора. Народ же находился вне ограды, ожидая, что будет решено. По том начали они пить кобылье молоко, и продолжали до вечера, так [24] что - мы удивлялись, как они могли столько оного употреблять. По том впустили нас внутрь и дали нам пива, потому что мы не могли пить Кумысу. Они думали сделать нам честь, что беспрестанно потчивали тем напитком; но мы дали им знать, что не привыкли и не любим много пить, почему они и перестали неволить. За оградою находились Великий Князь Ярослав Суздальский, и многие другие Китайские и Солангские владельцы; двое сыновей Грузинского Царя, Посол Балдакского Калифа, которой был Судан, и многие другие Суданы и Сарацинские Адмиралы. Сего рода Послов и Депутатов было более четырех тысяч, из которых иные привезли подати и дары, а другие Суданы, Князья и владельцы так прибыли, чтоб поддаться Татарам или учинить покорность за своих владетелей. Они все находились вне ограды палатки и были угощаемы. Все давали вышшее место Великому Князю Ярославу и нам, когда мы бывали все вместе в том собрании. [25]

ГЛАВА VIII.

О торжественном избрании Куине в Императоры.

Мы пробыли там около месяца, и думали, что в сие время избрание учинено было в сем собрании; но не было о том обнародовано. О сем догадываться можно было по тому, что когда Куине из палатки своей выходил, то пели пред ним; а когда выходил за ограду, то делали честь хлыстами, у которых на конце был пух алой шерсти, чего не делали никакому Князю, кто б он ни был. Сей торжественный двор называют они Сира Орда; откуда мы все поехали верхом за три или на четыре мили в другое место, где на прекрасной равнине вдоль источника, текущего между горами, была приготовлена другая палатка, которую они называли Золотою Ордою. Там должно было Куине возвести на престоле в Успеньев день; но по причине выпадшего в тот день великого града и снега, церемония была отложена до другого [26] времени. Сия палатка была очень богата и стояла на столпах, покрытых золотыми досками, укрепленными золотыми гвоздями. Верхушка внутри обита была самым алым сукном, но снаружи другими материями.

Мы пробыли в сем месте до 24 Августа, в которой день по всем сторонам было великое собрание, и всякой стоял с обращенным к Полудню лицом. Некоторые стояли друг от друга в таком расстоянии, что можно докинуть камнем, читали беспрестанно молитвы и становились на колени к Полудню, час от часу отдаляясь друг от друга; но мы не зная, чародействовали ли они чрез то, или воздавали почтение Богу, или какой другой вещи, не хотели по примеру их становиться на колени. По долгов отправлении сих обрядов обратились они к палатке и посадили Куиню на Императорской стул, а Князья преклонили пред ним колена; по том тож учинил и весь народ, кроме нас, потому что мы ему ничем не обязаны, и не его подданные. [27]

ГЛАВА IX.

О торжестве, бывшем при венчании его на престол.

Итак в 1246 году Куине сделан был Гогханом, т. е. Королем, или Императором таким образом. Все знатные и чиновники, в том месте собравшиеся, поставили по средине вызолоченный стул, на которой посадили его, говоря: «Мы хотим, просим и повелеваем, чтоб ты имел над всеми нами могущество и власть, на что он им отвечал: естьли вы хотите, чтоб я был вашим Царем, то вознамерился ли и расположился ли каждой из вас делать то, что я вам повелю, приезжать, когда я вас позову и прикажу итти, куда мне захочется вас послать, и предавать смерти всех тех, которых я вам велю? Они отвечали, что будут то исполнять; и так, говорил он, с сего времени простое мое слово послужит мне вместо меча». На что они все согласились; [28] после сего послали на земли войлок и на оный его посадили, говоря ему: «Смотри вверх и призывай Бога, и смотри вниз на войлок, на котором ты посажен; естьли ты будешь хорошо управлять своим государством; естьли ты будешь щедр и благотворителен, естьли ты водворишь правосудие; естьли ты будешь чтить своих Князей и чиновников, каждого по его достоинству и чину; то будешь ты владычествовать со всякою пышностию и славою; вся земля будет покорна твоей власти, и Бог дарует тебе все то, чего сердце твое пожелает; но естьли ты будешь делать противное тому, то будешь низок, подл и презрителен, и столь беден, что не будешь иметь в своей власти даже и того стула, на котором ты посажен». После сего чиновники сии посадили и Гогову жену на том же стуле подле его; по том приподняв их обеих на воздух, провозгласили их с великим криком Императором и [29] Императрицею всех Татар. По сем велели поднесть новому Императору бесчисленное множество золота и серебра, драгоценных каменьев и другие богатства, оставленные Хагадаканом по смерти своей, дав ему над всем тем полную власть и господство. Он с своей стороны дарил из того всех Князей и господ, тут бывших, а остальное велел для себя хранить. По том начали они по своему обыкновению пить, и продолжали то до вечера. После привезли в телегах множество вареной говядины без соли, и оная была разделена чиновниками каждому по куску: под Ханскою палаткою раздавали говядину и похлебку, но только с солью, что и продолжалось во все время торжества.

ГЛАВА X.

О разных именах Хана, его Князьях и армиях.

Имя Хан есть нарицательное и значит Король, Император, или [30] великолепный. Татары называют сим особливым именем своего Государя, умалчивая о его собственном имени. Он вменяет себе также в славу называться сыном Бога и так называем быть от людей. Имя его Куине и Гог значит тоже на их языке. Гог есть его имя собственное, а Магог имя его брата. Господь предсказал чрез своего Пророка Иезекииля (Глав. 14 и 39.) пришествие Гога и Магога, угрожая чрез них разорением и опустошением. Татары также называются собственным именем Монголами или Монгалами. Дух сего Гога весь воспламенен к разорению людей и наподобие горящей пещи может поядать. У него всегда готовы пять армий к покорению тех, которые осмелятся ему сопротивляться. На границах Персии находится Князь Баиотной, который завоевал все Христианские и Сарацинские земли до Средиземного моря, и на два дни за Антиохию, так что от Персии до того места приобрел четырнатцать Королевств. Баиот есть его имя собственное, а Ной прикладывается по достоинству. Есть еще [31] Князь, называемый Корренза, с стороны Западных Христиан, у которого армия, из шестидесяти тысяч состоящая, всегда в готовности отразить Христиан, естьли б они покусились нечаянно напасть на них.

Батый у Татар знатнейший Князь; он кроток и милостив к своим, но тем не менее его боятся. Он также и весьма жесток. Его армия состоит в шести стах тысячах человек, т. е. во сте шестидесяти тысячах как Христиан, так и неверных. Говорят, у него в семеро более солдат, нежели у Баиотного. И так Хан содержит всегда пять армий, которым не можно положить и числа. У Баиотного, сказывают, есть осмнатцать братьев, но не от одного отца и матери; каждой из них имеет у себя под начальством по крайней мере десять тысяч человек. Из них только два впадали в Венгрию; и говорят, что им приказано целые тритцать лет беспрестанно распространять свои завоевания. Но с того времени, как последний [32] Император был ядом отравлен, остались они в покое. Теперь же имея другого, приготовляются по прежнему к войне.

ГЛАВА XI.

О возрасте и нраве Куине, и о Императорской его печати.

Куине при избраний своем в Императоры имел от 40 до 45 лет; он был посредственного роста, весьма разумен, прозорлив, важен и как в виде, так и в поступках величествен. Никто не видал, чтоб он когда нибудь смеялся, или бы оказал веселой поступок, о чем сказывали нам Христиане, которые всегда жили при его дворе. Христиане из его свиты и его слуги уверяли нас, что он имел желание креститься; они утверждались в сем мнении на том, что он содержал при себе Христианских священников, которым давал жалованье. У него был и молитвенный дом пред большою его палаткою, где [33] церковнослужители всенародно пели и отправляли службу в те ж часы, как и Греческие Христиане; при чем находилось бесчисленное множество Татар и других народов: но прочие Татарские Князья не столько оказывают терпимости.

Сей Император обыкновенно никогда сам не разговаривает ни с каким иностранцем, сколько бы он ни был знатен, какое бы он ни имел достоинство, но только слушает и отвечает чрез толмачей; и всякой раз, когда ему представляют о каком деле и или получают на то ответ, то всегда должно стоять на коленях; когда ж он однажды даст повеление о каком деле, то никому не позволялось о том более говорить ему. Императоре имеет у себя письмоводителей и чиновников для публичных и собственных дел. Но нет там никаких приказов и судов; потому что все производится по воле Императора без всякого учрежденного обряда. Прочие Татарские Князья то же делают при своих дворах, и производят дела таким же образом. [34]

В бытность нашу при дворе мы признали, что сей Император, со времени своею избрания, со всеми своими Князьями выставил свое знамя против Божией церкви и Римской Империи, одним словом, против всех Христианских Королей и Князей, и против всех Западных народов. Не дай Боже, чтоб исполнено было то, чего Император требует от Его Святейшества и от всех Христианских Государей и народов; а именно он хочет, чтоб ему все покорились, поелику кроме Христиан нет земли на свете, которая бы не была в подданстве у Татар; и для того они сильно приготовляются к войне противу нас; тем паче, что Окодай, отец сего Императора, был отравлен за то, что оставался несколько времени в покое и не вел ни с кем войны. И так они не другое какое намерение имеют, как покорить весь свет, следуя оставленному им о том первым их Императором Чингисханом повелению.

Титла, которые сей Император присвоивает себе всегда во всех письмах, суть следующие: сила [35] Божия и повелитель всего света; вокруг же его печати вырезаны сии слова: Бог на небе, а Куине Хан на земли, сила Божия и печать повелителя всех людей.

 

ГЛАВА XII.

О доступе духовных Посланников к Императору.

В том самом месте, где Император Куине был возведен на престол, позвали нас к нему. Шингай, первый его Секретарь, взял как наши имена на письме, так и имена тех, которыми мы были посланы, и кричал громким голосом, произнося те имена одно после другого пред Императором, пред его Князьями и начальниками. По сем каждый из нас преклонял четырекратно левое колено; нам сказано было заранее, чтоб мы не дотрагивались до порогу дверей. По том тщательно обыскали нас, нега ли у нас ножей, и не нашед оных, впустили нас в ставку чрез дверь, на Восточной стороне [36] находящуюся; в Западные же двери никто не смеет входит, кроме Императора. Все прочие владетельные Князья то же делают в своих палатках: но прочие нижшие не столь точно сие наблюдают.

И так мы имели доступ к Императору в первый раз по восшествии его на престол; также и все прочие Посланники были им приняты: но мало было таких, которые входили в его палатку. Сии Посланники представили ему множество подарков, как-то: куски атласу, пурпур, кармазинное сукно, с поясами и с шелковыми портупеями, парчи, богатые мехи и тому подобные вещи. Ему подарили также подсолнечник для ношения над головою, осыпанный весь каменьями. Губернатор некоторой провинции привел ему верблюдов, покрытых алым сукном; прочие представили ему лошадиные седла, сделанные с некоторыми пружинами, посредством которых удобнее было на них сидеть; множество лошадей и богатоубранных лошаков. Нас спросили: нет ли у нас чего в подарок ему; но не [37] было к тому средства, потому что мы уже издержали все, что ни привезли. Не подалеку от палаток, поставлено было на холме более пяти сот телег, наполненных золотом, серебром и шелковыми платьями, и все сие разделено было между Императором, его Князьями и Полководцами, которые дарили тем своих, сколько кому угодно было.

ГЛАВА XIII.

Каким образом Император и его мать разъехались в разные места, и о смерти Российского Великого Князя Ярослава.

После сего были мы в другом месте, где находилась весьма богатая палатка из пурпура, которую подарили Китаины. Нас ввели в нее, и при каждом входе заставляли пить пиво или вино, и подавали нам также вареное мясо, когда бы мы хотели. Во внутренности там находилось возвышенное и [38] хорошо приготовленное место, на котором был Императорской престол, весь из слоновой кости, с разными фигурами, и украшен золотом и драгоценными каменьями; входить на него надлежало по ступеням, и вверху был оной кругл. При самом входе стояли скамьи, на которых сидели госпожи по левую сторону, а по правую никто не сидел; Князья же были на нижших скамьях посредине ставки, а за ними сидели прочие, и каждой день приезжало туда множество знатных женщин. Сии три палатки, о которых мы упомянули, были весьма пространны; Императорские жены имели другие весьма прекрасные и великие, из белого войлока палатки.

Там Император расстался с своею матерью, которая поехала в свою землю, а он в другую для суда; потому что захватив одну из его любимиц, обвиняли в отраве покойного Императора, отца его, в то время как он послал свою армию в Венгрию; что и было причиною, что оная, ничего не сделав, возвратилась. [39] Женщину сию и некоторых соучастников в сем преступлении судили, и все они были казнены.

В сие ж самое время умер Ярослав, Великий Князь Суздальский. Он позван был к Императорской матери, которая его для чести потчивала из собственных своих рук; и как скоро возвратился он в свою ставку, то занемог и умер в седьмой день. Тело его побагровело, и показались на нем пятны; что заставило явно говорить, что он был отравлен для того, чтоб свободнее можно было располагать его владениями.

ГЛАВА XIV.

Духовные представляют свои письма Императору, и получают на оные ответ.

По приведении нас к Императору, который узнав чрез вводителей наших, что мы были к нему присланы, отослал нас к своей матери, потому что два дни спустя после коронования своего, [40] намерен он был, как мы сказали, распустить свое знамя противу всех Западных народов: то не хотел, чтоб мы то знали. Возвратясь в свое жилище, пробыли мы там несколько дней, а по том опять поехали ко двору, где нас столь худо содержали, что мы едва не померли с голоду, и что дано было нам для издержек на четыре дни, того едва доставало на один, а что всего хуже, то мы не могли ничего купить, потому что рынок был очень далеко. Но Бог умилосердился над нами; мы познакомились с одним Россиянином, по имени Козьмою. Золотых дел мастером, которого Император очень любил; он во все то время помогал нам, чем только мог. Он нам показывал сделанной им для Императора престол, и печать своей выдумки. По том Император приказал нам сказать, чтоб мы все то написали, что нам должно ему объявить, и прислали бы к нему, что мы и исполнили.

Спустя несколько дней потом велел он нас к себе позвать; спросил у нас: есть ли кто у [41] Папы, который бы знал Российской, Сарацинской или Татарской язык? Мы отвечали, что нет, и что есть несколько Сарацинов к Западу, но что они находятся весьма далеко от того места, где Папа. К сему примолвили мы, естьли он возьмет на себя труд написать, что угодно будет, по Татарски, то мы переведя на наш язык, представим Папе, нашему Государю. После сего мы была отпущены и жили до 11 Ноября, как нас опять позвали; тогда пришли к нам Кадак, правитель всего государства, Шингай, Бала и другие письмоводители, которые от слова до слова велели нам толмачу пересказывать, что они хотели нам изъяснить; мы тогда же записали все на Латинском языке, и они заставили нас толковать себе каждое написанное нами слово, боясь, чтоб мы в чем нибудь не ошиблись, по окончании на обоих языках писем, заставили они нас прочитать три раза, чтоб в них не было ни лишнего, ни недостатку, спрашивая нас, все ли мы поняли, как надобно. Они нам дали также [42] письмо на Сарацинском языке, для случая, не найдется ли кто в наших странах знающий по Сарацински.

ГЛАВА XV.

Каким образом отпущены были сии духовные.

Татары с нами бывшие уведомили нас, что Император намерен был послать с нами Послов; и мы догадались, что он хотел, чтоб мы сами его о том попросили; и действительно один самой старой из наших Татар нам то советовал; но мы не рассудили за благо; почему и велели ему, сказать, что нам не прилично о том его просить; но естьли угодно Императору оных отправить, то мы с великою охотою их возьмем, и с Божиею помощию сохранно их проводим.

Многие причины заставили нас думать, что посольство сие бесполезно будет. Во-первых опасно было, чтоб они, видя между нами [43] войны и несогласия, более не поощрились к нападению на нас; во-вторых, что они были бы между нами тоже, что и лазутчики. Третья причина состояла в том, чтоб им не досадили, или чтоб их не убили, потому что наши были несколько горды и беспокойны, так как случилось с некоторыми из наших служителей, которые будучи по прозьбе Кардинала Немецкого Легата посланы к нему в Татарском платье, в такой опасности находились, что Немцы убили было их на дороге, и по тому присуждены были для безопасности скинуть оное платье. У Татар есть обыкновение, чтоб с теми, которые убьют их Посланников, или худо с ними поступят, никогда не делать ни миру, ни перемирие. Они не остаются в покое до тех пор, пока за то не отмстят. Четвертая причина: мы опасались, чтоб их у нас не отняли насильно. Сверх того мы считали приезд их совсем бесполезным, потому что они не имели никакого достоинства и власти, кроме того, чтоб отвезть грамоты [44] к Папе и к другим Князьям, которые были того же содержания, как и нам врученные: из чего могло бы произойти что нибудь и еще хуже, нежели чего мы боялись. Три дни спустя, т. е. 13 Ноября отпустили они нас с Императорскими грамотами, запечатанными его печатью; а оттуда отосланы мы были к Куиневой матери, которая подарила нам по платью из лисьего меху навыворот и по алому суконному кафтану. Но Татары украли у каждого из нас по нескольку, и взяли более половины от того, которое дано было нашему детине; и хотя мы и знали о сем, но не хотели показать, что мы приметили.

ГЛАВА XVI.

О возвращения духовных.

И так будучи на обратном пути, ехали мы во всю зиму степями, где часто спали на снегу, и не редко поутру были покрыты снегом, который наносило ветром. Вся наша дорога была такова до праздника Вознесения, в которой [45] мы приехали к Батыеву двору. Тут спрашивали мы, какой ответ хочет он учинить Папе; но он нам сказал, что он ни о чем другом не хочет уведомлять, кроме того, чем Император его отозвался чрез свои письма. Получив от Батыя одобрительные письма и паспорт, отправились оттуда, и в субботу после Сошествия Духа доехали до жилища Монтия, где были наши товарищи и служители, которых там задержали; освободив их, поехали мы все к Коррензе, который еще требовал у нас подарков, но уже мы ничего не имели. Он дал нам двух Команов из своих подданных для препровождения нас до Киева, Российской столицы. Наш Татарин не хотел никак нас оставить до тех пор, пока мы проехали последнюю стражу и жилище Татар. Но данные нам от Коррензы провожали нас оттуда еще шесть дней до самого Киева, куда мы приехали за две недели до Иванова дни.

Киевские жители, узнав о нашем возвращении, встретили нас [46] и приняли с великою радостию как возвратившихся от смерти к животу. Нам таков был прием чрез всю Россию, Польшу и Богемию. Великие Князья, Даниил и брат его Василий, сделали для нас большой пир и продержали нас около восьми дней; и между тем собравшись в совет с своими Епископами, настоятелями и другими хорошими людьми, потому что мы рассказали им о Татарах и о нашем похождении, они с общего согласия объявили нам, что намерены признать Палу своим властителем и господином, а Римскую церковь материю и начальницею, утверждая то, что они писали уже чрез одного посланного от них для сего дела Игумна; и сверх того послали с нами своих Послов с грамотами к Его Святейшеству. Для лучшего объяснения читателям всего, до Татар касающегося, мы разделим сие сочинение на восемь статей. В I будем мы говорить о Татарской стране, во II о жителях, в III и IV о их нравах, в V о их государстве, в [47] VI о их войнах, во VII о покоренных ими землях, а в VIII, как им сопротивляться и производить с ними войну.

 

Статья I.

О татарской стране, о положения ее и о климате.

Татарская страна лежит в той Восточной части, которая по нашему мнению соединяется с Севером; к Востоку от оной находится Китай и Соланги, к Полудню Сарацины, между Западом и Полуднем Гюиры, к Западу Наиманы, а к Северу окружающий их с сей стороны Океан.

Земля в некоторых местах очень гориста, а в других ровна, но почти везде песчана с небольшою частию тучной земли, по местам есть леса, а по другим их совсем нет. Они не имеют другого огня, кроме коровьего и лошадиного навозу, как для согревания себя, так и для варения себе мяса, не исключая из того и самого их [48] Императора со всеми Князьями. Сотая доля сей земли ничего не приносит и не может произращать, где не орошают ее реки, которых там находится мало. Сел и жилищ там не много, и город только один, который сказывают очень хорош: мы в нем не были, но находились от оного за полдень езды, когда были в месте, называемом ими Сира Орда, где главной дворе Императора. Сколько земля сия ни бесплодна, но для паств и прокормления стад очень хороша.

Что касается до воздуха, он там бывает чрезмерно различен, потому что летом, где солнце сильно светит и греет, бывают громы с молниями, от которых много людей погибает. Там бывают также столь холодные, сильные и бурные ветры, что едучи очень трудно держаться на лошади; будучи в их Орде (так они называют места и жилища их Императора и Князей), порывом ветра мы брошены были на землю, и не могли совсем ничего видеть от чрезмерной пыли; зимою там никогда не бывает дождя, но [49] только летом, и при том столь мало, что даже не может смочить пыли и способствовать растению травы. Там случается превеликой град; в то время, когда Татары избрали своего Императора и хотели его посадить на престоле, в бытность нашу при дворе, выпал столь сильной град, что растаявши более ста сорока человеке из придворных потопил и унес множество домов и скарбу. Летом бывает там часто очень тепло и вдруг чрезвычайно холодно. Зимою в некоторых местах выпадаете снегу чрезвычайно много, а в других очень мало. Наконец земля, судя по тому, сколько мы ее могли видеть в пять месяцов, очень пространна; но беднее и скуднее, нежели сколько можно то сказать.

СТАТЬЯ II.

О качествах Татар, их браках, одеянии и жилищах.

Прежде нежели стану говорить о Татарах, о их браках, [50] одеянии, жилищах, уборах и имении, скажу, что они лицем не похожи на прочих в свете народов. У них между глазами и щеками очень широко, а щеки весьма выпуклы. Они весьма тонки и к поясу поджары, по большей части среднего роста, и имеют мало бороды; у некоторых есть несколько волосов на верхней губе и на подбородке, которых они никогда не бреют. На теме головы носят они скуфьи как наши священники, и волосы бреют от одного уха до другого шириною на три пальца. Они все бреют на лбу шириною на три ж пальца, и волосы, находящиеся между скуфьею и выбритым местом, отращивают до бровей; по обеим сторонам лба волосы у них до половины обстрижены, а остальные отращивают столь же долго, как и женщины, и плетут из них две косы, которые за ушами связывают. Ноги у них очень малы. Каждой Татарин может иметь столько жен, сколько в силах пропитать. Некоторые имеют их по сту, другие по пятидесяти, по дватцати, по десяти и более и менее. Они без [51] различия женятся на своих ближних родственницах, выключая матерей, дочерей и отцовских и материнских сестр, и могут даже жениться на мачихах по смерти своего отца. Младшие братья удерживаются иногда от женитьбы на жене старшего своего брата.

Что касается до прочих жен, то они могут их брать, как им угодно, не делая в том никакого разбора. Они покупают их очень дорого у отцов и матерей. Женщины, по смерти мужей своих, не охотно приступают ко второму браку, разве кто захочет жениться на своей мачихе.

Мужское платье одинаково с женским: они носят полукафтанье из клеенки багряного, или красного цвету, которые бывают разрезаны сверху до низу над брюхом, и завязаны на левой стороне одною лентою, на правой же тремя; на. левой стороне разрезывают их до плеча. Всякого рода шубы делаются таким же образом; но верхняя бывает волосом навыворот, с небольшим хвостом, простирающимся до подколенок, Замужние женщины [52] одеваются в широкое полукафтанье, которое у них волочится по земле и напереди разрезано. На голове носят они нечто круглое, сделанное из ивы или корки древесной, вышиною более аршина, оканчивающееся в верху четвероугольником и идущее снизу вверх ширее, на конце оного находится долгой прутик, сделанный из золота или серебра, или дерева или пера, которой накалывается на колпак, простирающийся до плеч. Сей род головного убора покрывается клеенкою красного цвета; они без сего убранства никогда не кажутся мужчинам, и по тому их можно распознать от прочих женщин. Жилища их круглы наподобие палаток, и сделаны из прутьев и палок очень гибких, а вверху прямо против средины круглое окно и чрез которое входит свет и выходит дым, потому что у них огонь бывает всегда по средине. Стены и крышки сих жилище окутаны войлоками и двери из того же сделаны Сии домы бывают велики или малы, смотря по знатности и достоинству в них живущих. Некоторые из [53] сих жилищ очень легко можно разбирать и опять складывать. Есть другие, которых не можно таким образом разбирать, но их возят на телегах. Самые малые подвижные их домы везутся одним быком; другие, которые больше, тремя или четырьмя, а естьли нужно, то и более; куда бы они ни шли, их всегда возят с собою. Они весьма богаты скотом: как-то верблюдами, быками, овцами, козами и лошадьми. Я думаю, что у них одних скота для езды более, нежели во всем свете, но свиней и других животных у них нет.

СТАТЬЯ III.

О их вере, обрядах; о том, что они почитают грехом, о их гаданиях, погребениях и очищениях.

Что касается до их веры, то они веруют в Бога, Творца всех вещей видимых и невидимых, который награждает и наказует людей по их заслугам; [54] но не воздают ему почести никакими молитвами и хвалами, никаким служением или обрядом. У них есть идолы, из войлока сделанные наподобие человека, которых они ставят по сторонам дверей своего жилья. Под теми идолами есть нечто такое из той же материи наподобие сосцов, и они думают, что сие-то хранит их стада и дает им молоко и молодых животных. Других идолов делают они из шелковых материй, которым оказывают великие почести. Некоторые поставляют их даже на покрытые хорошие телеги перед дверью своих жилище; и естьли кто украдет что нибудь из сих телег, того без всякого помилования убивают. Начальники тысячи или ста человек имеют всегда одного из таковых идолов посреди своего жилища; они им приносят первое молоко от овец и кобыл, и когда начинают пить или есть что нибудь, то прежде подносят оное своим идолам, или когда заколят какое нибудь животное, то сердце приносят на блюде в жертву [55] идолу, на телеге находящемуся, и оставляют оное до утра другого дня, тогда уже берут его, и сварив едят. Они ставят одного из сих идолов с величайшим почтением перед жилищем своего Императора, какого мы видели пред дворцом ныне царствующего Куине, и делают ему множество подарков. Ему также приносят в жертву лошадей, на которых по том никто не смеет ездить, и других животных. Костей убиваемых ими на снедение животных никогда не ломают, но сжигают их в огне. Они обожают Юг, как будто бы божество какое, и всех к ним приезжающих вельмож к тому ж принуждают. Некоторого Российского Князя (Черниговского), по имени Михаила, который приехал к Батыю для изъявления своей преданности, заставили Татары сперва пройти между двумя огнями, а по том велели молиться на Юг пред Чингис-Ханом: но он отвечал, что он охотно поклонится пред Батыем и пред его служителями; но пред образом умершего человека никогда того не [56] сделает, поелику то возбранено Христианам. Сколько Князя Михаила ни принуждали, но он не хотел того никак исполнить. Батый послал к нему Ярославова сына сказать, что тотчас предадут его смерти, естьли не покорится велению его. На что он отвечал, что лучше соглашается умереть, нежели исполнить требуемое: тогда Батый послал одного из своих стражей, который до тех пор бил его в живот и в грудь, что он вскоре от того умер. Один из бывших при сем Князе Бояр подкреплял его, говоря ему, чтоб он бодрствовал; потому что сие мучение недолго продолжится и принесет ему вечную радость; по том господину и слуге обоим отрублены были головы. Они обожают солнце, свет и огонь, также воду и землю, жертвуя им начатками своей пищи и пития; поутру же ничего не едят, не учинив никакого обряда для служения истинному Богу. Они никого не принуждают переменять веру.

В бытность нашу в сей земле случилось, что некоторый [57] Российский Сарвогльский Князь Андрей (В Российских летописях упоминается о убиении Батыем около сего времени (в 1245 году) Князя Андрея Мстиславича.), обвиняемый пред Батыем в выводе из Татарии лошадей и в продаже оных в других местах, хотя и не могли против его того доказать, был убит. Младший его брат, узнав о том, приехал со вдовою убитого к Батыю, просить его, чтоб он не отнял у них их земель и владений; на что он сказал, что благоразумно будет, естьли сей брат возьмет за себя жену своего брата, и велел ей в тоже время вытти за него замуж по Татарскому обыкновению. Сей брат хотя и представлял, что ему лучше умереть, нежели нарушить в чем либо закон свой; но Батый женил его насильно, сколько он ни противился; и так положили их обеих на постелю с младенцем, который плакал и кричал, принуждая их обеих чрез то совокупиться.

Хотя у них и нет никакого закона в рассуждении правосудия, [58] или чтоб остерегаться от греха: однакож есть у них какие-то предания о вещах, которые нарушать они почитают за грех, следуя своему собственному и их предков воображению, как-то: класть в огонь нож, или дотрагиваться оным до огня, сколько бы то ни было, вытаскивать говядину ножом из кипящего горшка и колоть дрова близ огня топором; ибо они думают, что таких людей должно, приносить в жертву огню: равномерно грешно у них опираться об плеть, которою погоняют лошадей; потому что они не употребляют шпор.

Сверх того, дотрогиваться до стрел тою плетью, ловит или убивать птиц и их детей, бить лошадь поводом, разбивать кость об кость, выливать молоко или другое питье, и кидать мясо на землю. Естьли сие учинено бывает умышленно, то убивают до смерти, естьли же нечаянно, то осуждают платить несколько денег прорицателю, который их очищает, провезя их жилище со всем, что в нем находится, между двумя [59] огнями. Прежде такого очищения никто не смеет в оное входить или уносить из оного, что бы то ни было. Также, естьли кто возьмет в рот кусок, и не могши проглотить его, бывает принужден оной выкинуть: то делают в его жилье дыру, протаскивают его чрез оную и бьют при том нещадно. Естьли кто наступит на порог двери Императорского дворца или начальника, то того тотчас казнят. Есть много других сим подобных суеверий, о которых повествовать было бы продолжительно.

Но убивать людей, нападать на чужие земли, разорять и обижать других, одним словом, преступать заповеди Господни, ни мало не совестятся и не почитают того за грех. Они не знают, что есть вечная жизнь и осуждение; но несколько верят, что после смерти будут наслаждаться другою жизнию, где будут иметь стада, пить, есть и делать все то, что делают в сей жизни. Они весьма верят предсказаниям, предвещаниям, птичьим полетам, колдовству и ворожбе. Когда им дьявол [60] делает какой ответ, то они думают, что оный происходит от самого Бога, и называют его Итогою, а Команы, Ханом, т. е. Императором. Они его чтят и боятся чрезвычайно, принося ему в жертву между прочим первое питье и пищу. Они никогда не оставляют исполнять по получаемым ими ответам. Все то, что им должна вновь делать, начинают они всегда с новолуния или полнолуния; они называют луну великою Царицею, Императрицею. Ей молятся и обожают ее, стоя пред нею на коленях,

Одним словом, они верят, что огонь все вещи очищает, так что когда некоторые Послы, Князья или другие приезжают к ним, то они заставляют их проходит с их дарами между двумя огнями для очищения их. Когда гром убивает их скот или людей, что очень часто случается, или когда производит с ними другой подобной тому случай: из того они заключают, что они нечисты и скверны, и дают себя очищать своим [61] прорицателям, полагая на то всю надежду и благополучие.

Естьли кто из них занеможет, то ставят в его жилье пику, обернутую черным войлоком, и по сему знаку никто чужой не смеет внутрь входить. Когда он начинает умирать, то все прочие его оставляют, потому что никто из бывших при чьей нибудь смерти не может входить в Орду, или в жилище начальника, или Императора, прежде новолуния.

Когда больной умрет, естьли он из знатных: то тихим образом погребают его на поле и с жильем, где он посажен бывает по средине, а перед ним ставят стол и на нем большое блюдо говядины и чашку кобыльего молока. С ним погребают также кобылу с жеребенком, оседланную и взнузданную лошадь, другую лошадь съедают, а кожу набив соломою, подымают вверх на четырех шестах. Все сие для того делается, чтоб умершему в другом свете было где жить, и чтоб он имел кобылу, от которой бы ему можно было получать молоко, [62] и разводить для своего употребления лошадей. С ним погребают также его золото и серебро; они разламывают как телегу, на которой он ездил, так и его дом; никто не смеет произносить его имя до четвертого колена. У них есть другой род погребения для вельмож. Они тихим образом ходят на поле где вычищают всю траву до корня, по том делают большую могилу, а подле другую, наподобие подземельного погреба, по том самого любимого слугу умершего вельможи кладут под тело, где покидают его лежащего до тех пор, пока уже он не в силах будет долее лежать, по том его опять вынимают, чтоб дать ему несколько отдохнуть, и так поступают с ним три раза: естьли он уйдет оттуда, то становится свободным, делает все, что ему угодно, и почитается за именитого человека во всей Орде и во всем жилище; умершего кладут по том в другую могилу, со всеми прочими вещами, о которых мы выше сказали, и зарыв оную, сверху укладывают дерном, так как [63] она была прежде, чтоб после не можно было узнать места.

В земле их есть два кладбища, в одном погребают они Императоров, Князей, полководцев и прочих дворян, и в каком бы они ни умерли месте, сколько возможно стараются их туда привезть, и с ними погребают много золота и серебра. Другое для погребения умерших в Венгрии, потому что там многие были побиты. Никто не смеет приближаться к сим кладбищам, кроме тех, кому оные препоручены, и которые приставлены для охранения их; естьли кто другой к ним приближится, то его тотчас хватают, бьют и секут. Мы, не знав сего, зашли за положенные границы сего места: вдруг начали они пускать в нас стрелы; но как мы были иностранные Послы, и нам неизвестно было обыкновение той страны, то нас и отпустили, не учинив вреда. Родственники умершего и даже все в их домах живущие должны быть огнем очищены; что бываете таким образом: они зажигают два огня, ставят подле оного две пики, вверху привязывают к ним [64] веревку, к которой прицепляют несколько лоскутков клеенки, и под сею веревкою между огнями и пиками проводят они людей, животных и домы, которых должно очистит; между тем две женщины, одна с одной, а другая с другой стороны прыскают водою, повторяя некоторые слова. Естьли во время проезда разломается несколько телег, или что нибудь из них выпадет, то прорицатели берут тотчас себе.

Естьли кого убило громом, то все живущие в сем доме должны проходить чрез огонь, вместе с постелями, войлоками, телегами и платъем. Ни до чего сим умершим принадлежавшего никто не касается, но все отвергают как нечистые и скверные вещи.

Текст воспроизведен по изданию: Любопытнейшее путешествие монаха францисканского ордена Жана дю План Карпина, посыланного в 1246 году в достоинстве легата и посла от папы Иоанна IV к татарам; им самим писанное, и заключающее в себе достоверные известия о тогдашнем в Европе и Азии могуществе татар: об одежде их, пище и питии; о политическом и гражданском правлении; об образе богопочитания их; о поведениях их на войне, об обрядах, наблюдаемых при свадьбах и погребениях, и о многих достопамятных происшествиях, касающихся до российских великих князей. М. 1795

© текст - ??. 1795
© сетевая версия Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001