ИСТОРИЯ НОВОЙ-СЕЧИ, ИЛИ ПОСЛЕДНЕГО КОША ЗАПОРОЖСКОГО.

Извлечена из собственного Запорожского Архива А. Скальковским. Три Ч., стр. VIII и 440. Одесса, 1841 г.

Не смотря на все блестящие рассуждения о могуществе человека и об его способности покорять обстоятельства, с горестию надобно сознаться в том, что по большей части делается не так, как хочешь, а как судьба велит. Когда всмотришься в жизнь действительную, то увидишь ясно, что одно и то же дело при различных обстоятельствах имеет не одинаковое достоинство; что один — покровительствуемый судьбою — пользуется всеми нравственными и вещественными выгодами за такое дело, за которое другому едва скажут спасибо и то мимоходом, а часто и нехотя. В глазах холодного рассудка все относительно, все имеет цену только на своем месте и при известных обстоятельствах; если отнять у человека Веру, то

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг,
Такая пустая и глупая шутка! —

Невольно вдаешься в подобные мысли, когда дело коснется раздачи славы, распространения известности. Кем и чем они приобретаются? Кому и за что даются они причудливым светом? Вот вопросы, о решении которых всем позволяется думать, но навряд ли кому суждено решить их. Особенно трудно определить славу литературную! Одних достоинств личных слишком недостаточно для того, чтобы приобрести ее: как бы ни было высоко направление вашей письменной деятельности, как бы ни были полезны плоды трудов ваших, но если обстоятельства не за вас, то — не знать вам славы, не купить себе известности. Хотите ли доказательств?

Есть Русский край, которому счастие с некоторого времени постоянно улыбается. Есть край, в котором — по воле чудесного Потемкина — широкая мысль Русская разлилась так роскошно, так величественно; в котором, утвердившись, оружие Русское закалилось в победах, озарилось славою и приобрело своей владычице, если не древнее достояние ее, то уже во всяком случае достояние драгоценное. Есть край, который — по времени последнего [341] соединения с Русью Московскою — носит название Новой Руси; но который по чувствам и силам может стать на ряду со старейшими краями Царства Русского. Этот край — богатый природою, богатый историческими воспоминаниями — достался Руси не во времена своего величия и славы, не во времена благотворной гражданственности. Грабежи, пожары и убийства — вот дела тех народов, которые хозяйничали в пределах нынешней Новой Руси за немного десятков лет тому назад. — Как все переменилось в землях при-Черноморских с тех пор, как Русские купили их дорогою ценою крови многих своих братьев! Кто будет смотреть на ново-Русский край, не обращаясь к историческим соображениям, тот не поймет всего величия творческой силы, которая в немногие годы возвела города на степях, издавна знакомых только с таинственными курганами, — разлила понятия человечественные в головах тех, которые прежде имели одно желание — снискание кровавой добычи, одну мысль — мысль о встрече с врагами, одно чувствование — радость по одержании зверской победы. Познакомившись с положением края в настоящее время и припомнив судьбы его во времена, предшествовавшие Русскому владычеству, невольно призадумаешься, и от всего сердца скажешь:

Свежо предание, а верится с трудом?

В том, что было сделано, и что теперь делается в Новой Руси, могущество Русской силы выразилось так резко и в таких огромных размерах, что если бы сохранились только известия о действиях Русских в этом крае, то и в таком случае отдаленный потомок с благоговением произнес бы имя народа Русского.

Великие дела совершались Русскими в пределах нынешней Новой Руси, но об них долго существовали только известия отрывчатые, часто затемняемые переходом из уст в уста; о многих из них знали только те, которые принимали в них участие или были свидетелями их; о некоторых можно было узнать из полуистлевших хартий архивных. Не завидная участь выпала на их долю: неверные известия затемнялись более и более, действователи и свидетели мало-помалу сходили с поприща жизни, бумаги архивные подвергались тленному [342] разрушению. К сожалению, новый край не был богат людьми, которые бы съумели посвятишь свои силы и труды на собирание данных, относящихся к истории и статистики этого края. Правда и здесь были ученые; но если некоторые из них занимались историею, то их труды касались времен древнейших: они знакомились почти исключительно с Греками и Генуэзцами, а между тем то, что совершалось не задолго до них и перед их глазами — постепенно застилалось покровом забвения.

Наконец явился человек, который с ревностию принялся за дело составления летописи новорусского края. Мы весьма понимаем причину того воодушевления, с которым Г. Скальковский, коснувшись раз сокровищницы истории этого края, распространяет все более и более круг своей ученой деятельности, и предается историческим занятиям с любовию, постоянно возрастающею. Его поразила картина дел великих: это он ясно высказал в заглавии, которое дал неизданному первому историческому своему труду; «Фантастическими Летописями» назвал Г. Скальковский свой краткий рассказ о судьбах Новорусского края. — Для того, чтобы выступит на подобное поприще, не достаточно иметь порядочный запас познаний, не достаточно обладать здравым смыслом, надобно иметь ум, наблюдательность, чувства свежие и волю крепкую. Первому делателю предстоят огромные препятствия: частые неудачи, враждебные столкновения с людьми различных покроев, и проч. и проч. и проч.; надобно облечься в броню терпения и вооружиться мужеством для того, чтобы прокладывать путь по землям незнаемым и отражать или презирать многочисленные нападения. — Вот уже осьмой год, как Г. Скальковский с честию подвизается на избранном им поприще. Мы имеем летопись Новорусского края (2 тома) и Историю Одессы: два сочинения, из которых каждое, в отдельности взятое, имеет столько достоинств, что одного из них должно бы быть достаточно для того, чтобы имя сочинителя получило большую известность, и чтобы люди Русские с благодарностию произносили имя одного из тех немногих наших писателей, которые добросовестно и с любовию занимаются избранным делом. Кроме этих больших исторических [343] сочинений, Г. Скальковский издал несколько замечательных брошюр, и помещал свои статьи в различных повременных изданиях.

Познакомившись поближе с трудами Г. Скальковского, убедившись в важности и многоценности их, с первого взгляда не понимаешь — от чего его имя так мало известно? Вникнув в дело поглубже, найдешь решение этого вопроса в сложности многих литературных и нелитературных обстоятельств. — Первое обстоятельство, на которое мы обратим внимание, есть то, что Г. Скальковский живет в Одессе, а не в Петербурге и не в Москве. Столицы, гордые своим блеском, богатством и безусловным уважением, которое к ним питают провинциалы, не оказывают большего уважения к трудам провинциальным; да впрочем должно сказать, что только с недавнего времени начали показываться замечательные произведения нестоличной письменности. — При весьма ограниченном круге людей читающих, у нас еще не образовалось общественное мнение насчет литературных произведений, не только что серьезных, но даже и легких; читают не многие и мало, а при всеобщем желании судить — принимают на слово мнение какого нибудь журналиста. Нам часто случалось встречать людей, которые верят словам, только своего журнала, т. е. журнала, который — почему бы то ни было — пользуется их доверенностию; о чем ничего не говорит их журналист, о том и они не могут сказать ни слова. Нестоличные труды очень часто преходятся молчанием, и часто только потому, что при неустройстве сообщений в столицах и не слышат о том, что делается за пределами их. Притом о незнакомых говорится слегка и мельком; этого иначе и быть не может: каждый журнал имеет свой штат, свою свиту, свою команду и свое начальство — и ему не достает ни времени, ни места много говорить о не своих. Если бы Г. Скальковский хотя несколько времени провел в столицах, если бы он познакомился с журналистами, то имя его давно уже просветлело бы от известности, — При настоящем положении случаются дела странные: о Г. Скальковском некоторые из Русских узнали из Немецкого журнала, издаваемого в Берлине и имеющего целию знакомить Запад [344] с замечательными трудами Русских! Скоро ли мы будем изучать Русь не из иностранных источников?

Сказав несколько слов о трудности приобрести знаменитость писателю нестоличному, бросим два-три слова о том, как судят иногда о писателях вообще. Люди, не совсем образованные, не смеют думать об них, как о людях обыкновенных; нам самим случалось быть свидетелями того, как разбивалось рабское уважение к какой нибудь знаменитости, и от чего же? От того единственно, что разоблачалась таинственность, которою она была окружена прежде. В глазах судей необразованных — человек обыкновенной, т. е. человек не с одними только достоинствами, не может быть писателем достойным уважения, не может трудиться на пользу науки, во славу родины; кто из нас не знает, что великий человек не велик для своего слуги? — Это все еще ничего, но беда тому, который своими трудами, своим уменьем взяться за дело успел перегнать своих товарищей! В таком случае числом товарищей измеряется число врагов; все, чтобы ни было им сделано хорошего, приписывается исключительно счастью, в самом хорошем с микроскопом отыскивают погрешности и недостатки....... незавидна участь, так называемого друзьями, выскочки! — Если бы бескорыстно трудящиеся не наслаждались душевным спокойствием, происходящем от убеждения в чистоте помыслов и в полезности для других занятий их; если бы они не были уверены в справедливости суда, произносимого потомством, то навряд ли нашлись бы желающие трудиться бескорыстно. — Очень много неблагоприятных обстоятельств сопровождали и сопровождают труды Г. Скальковского; но должно заметить и то, что в некоторых случаях счастье ему покровительствует, и многие с большим удовольствием поменялись бы с ним местами. Упомянув о счастии, для уничтожения всяких недоразумений, заметим, что по нашему мнению — счастие не всегда слепо, и притом оно не всегда само приходит к человеку, а иногда человек его к себе привлекает. Еще раз повторим, что Г. Скальковский не может безусловно жаловаться на несчастье, которое впрочем по временам не забывает его; напротив в некоторых [345] случаях судьба благоволила к нему, как нельзя более. Возьмем самое начало его исторических занятий. Г. Скальковскому, первому, пришла мысль о важности составления истории новорусского края по сохранившимся актам, памятникам искуств и преданиям. Мысль превосходная исполнение ее — драгоценно и для Руси и для науки. Но одной мысли не достаточно; надобно было отыскать средства для того, чтобы привести ее в исполнение. — Сколько превосходных мыслей погибают в зародыше; Г. Скальковский был так счастлив, что нашелся человек, который дал ему средства осуществишь мысль добрую. Вот что говорит об этом Г. Скальковский: «Новороссийский и Бессарабский Генерал-Губернатор Граф М. С. Воронцов, двенадцать уже лет управляющий всем краем от Кременчуга на Днепре до Дуная и Прута простирающимся, которому край сей обязан неимоверными успехами торговли, земледелия и промышленности, который воскресил опять Потемкинские надежды на благоденствие прекрасной страны, прибрежной к Черному и Азовскому морям, — не оставил без внимания и моего предположения (составишь Историю Новой России). Сколь ни мало ручалось за успех безвестное имя предлагателя; но цель, в глазах знаменитого начальника, извинила слабость сил. Соглашаясь со мною, что край новороссийский может иметь свою отдельную Историю весьма интересную, и что составление ее возможно, он приказал мне привести проэкт мой в действие». — Не найди Г. Скальковский Графа М. С. Воронцова, и, по всей вероятности, результаты его трудов помогли быть бы так богаты и так полезны.

Много можно сказать о значении исторических трудов Г. Скальковского; мы считаем нужным показать его труды в истинном свете, и предоставляем себе удовольствие на будущее время сделать полное обозрение произведений его пера. Теперь пока ограничимся указанием на новое замечательное произведение Г. Скальковского: мы говорим об Истории Новой Сечи или последнего Коша Запорожского.

История Запорожья для всего ученого мира представляется лесом дремучим и непроходимым. Известия, которые кое-где попадаются об удалом казачестве, не составляют ничего целого они часто противоречат одни [346] другим, часто полны сказаний, которые достойно должны бы занять место в «не любо не слушай, а лгать не мешай». — С 1838 года Г. Скальковский помещал в Журнале Министерства Народного Просвещения статьи, относящиеся к Истории славного войска Запорожского. Эти статьи обратили на себя внимание некоторых почетных членов нашего ученого Ареопага; правда, что все были званы, а избранных нашлось весьма не много, но в этом виноваты званые, а не предмет статей Г. Скальковского, которые пролили яркий свет на некоторые стороны жизни Запорожской. Ученые Немецкие с жадностию бросились на данные, им сообщенные, и теперь ждут не дождутся явления полного его сочинения о Запорожцах. Если только не многие умели оценить важность сведений, заключающихся в статьях Г. Скальковского о Запорожье, то уже верно теперь, когда История Новой Сечи представлена в полной картине, — теперь все грамотные возьмутся за эту книгу. Иначе быть не может: предмет так любопытен, данные так новы и свежи. — При появлении подобной книги, сердце Русское бьется шибко и отрадно; еслибы побольше таких книг и мы могли бы указывать на труды самостоятельные. Для того, чтобы ознакомишь читателей с образом мыслей Г. Скальковского и с важностью его последнего произведения, сделаем несколько выписок из предисловия: «издавая в свет извлеченные мною из мрака неизвестности, вырванные из рук тления сказания о Запорожцах, я надеюсь, что не лихом встретят соотечественники результат моих трудов. Безкорыстная мысль, — осветить темную историю Запорожского казачества, — руководила меня как при изысканиях, так и при издании моего очерка Истории последнего Коша Запорожского; если не исполнение, то цель, надеюсь, заслужит снисходительное внимание читателей. Благосклонный прием, радушное приветствие будут для меня приятною наградою за те иногда неприятные хлопоты, которые соединены с приготовительною, черною работою историка, отыскивающего и разбирающего акты прошедшего времени». — Мы верим, что Г. Скальковский начертал эти строки от всего сердца: они дышат такою простотою, таким непритворным чувством, что прочитав их, радуешься как [347] при встрече с человеком, который с первого взгляда с первого слова пробуждает в нас доброе расположение. Сообразив высказанное им желание с теми достоинствами, которыми полно его сочинение, мы кажется можем его уверить, что люди читающие «наградят его благосклонным приемом и радушным приветствием»; нам очень приятно печатно сказать ему то, что мы чувствуем сами, и что слышали от некоторых, познакомившихся с его произведением.

Мы заметили выше, что наши сведения о Запорожцах слишком недостаточны, слишком неверны; счастливая звезда привела Г. Скальковского к источнику, из которого он черпал полною чашею драгоценные известия: «может быть о самой поэтической стране великого Царства Русского». Но пусть расскажет нам это дело сам Г. Скальковский. «Сведения о Запорожцах, во всех доселе изданных книгах, так еще не многочисленны, и так часто основаны на сказаниях иностранцев, что каждый факт, почерпнутый из отечественных источников, тем более туземных и современных, есть уже драгоценный документ для истории. Что может быть драгоценнее для Истории Запорожья и Украйны тех сведений, которые нам сообщают сами Запорожцы? Кто может изобразить нам любопытную в многих отношениях жизнь Запорожского козачества так ясно, так живо, как сами козаки? — Еще в 1835 году я приобрел от частных лиц несколько важных документов, касающихся Запорожья; но на основании их нельзя было составить полного рассказа: они заключали в себе известия об отдельных событиях и лицах, не доставляя, материалов для составления полной исторической картины. Эти документы были для меня очень важны, — как указание на существование других равноценных актов, мне еще неизвестных. По этим следам, а еще более по наставлениям просвещенного любителя Истории, Председателя Екатеринославской Палаты Государственных Имуществ И. И. Гладкаго, в обрывках Архива одного, давно упраздненного, присутственного места, я отыскал Акты Запорожского Коша, принадлежавшие, вероятно, к гораздо большему собранию. Отысканная мною часть Запорожского Архива, заключает в себе дела, производившиеся в [348] последние дни Запорожского войска, т. е. с 1730 по 1776 год, и копии весьма важных документов, простирающихся до 1660 годов, т. е. до отпадения Украины от Польши и воссоединения с православным Царством Русским. До сих пор никто не предполагал о существовании письменых актов у Запорожцев; одни считали их Гайдамаками, беглыми Малороссийскими козаками; другие людьми храбрыми в бою прошив врагов, но варварами жестокими, почти дикими, неверными в слове, безграмотными невеждами; третьи, наконец, почитали их потомками Хазар, Черкесов, Татар и пр. — Теперь, когда отысканные мною Запорожские документы представляют нам дипломатическую, церковную, военную, судебную, торговую, административную и даже частную переписку Запорожцев, — мнение о них должно измениться. — Я искал истории Запорожья в актах сохранившейся части Запорожского архива, и извлекал исторические данные из документов, полуистлевших от времени и сырости. Вероятно, в эпоху занятия Сечи Российскими войсками и упразднения Кошевого управления, дела войсковые, взятые без описи и счету, отданы были в ближайший уезд для хранения; оттуда, переходя с места на место, попали наконец в Екатеринославль, где, после полувекового сна, дождались своего возрождения. Половина отысканных мною дел превратилась в грязную массу, рыться в которой было очень неприятно; эта неприятность увеличивалась еще более тем, что после больших усилий, я часто с сожалением замечал, что труды мои были напрасны. Многие связки были без начала и конца, другие, высушенные на солнце, превращались в пыль. За то, с каким удовольствием, в развалинах этого архива, открывал я драгоценные сведения о падшем Запорожском обществе; как занимательны все эти документы, — единственные свидетели прошедшего быта козачества, и какого быта? — какому подобного мы не встречаема, нигде в Истории. В этих документах найдете вы дипломатические сношения с Россиею, Крымом и Польшею; узнаете об участии, которое принимали многочисленные храбрые дружины Запорожские в знаменитых подвигах Миниха, Румянцова, Потемкина; познакомитесь с внутренным распорядком и [349] с бытом общественным и частным удалого козачества. Из сохранившихся актов легко убедиться в том, что Запорожцы были вернейшим оплотом России против наездов Орд Ногайских и Польских дворянских хоругвей; что они, — единственные обитатели безмерных степей, отделявших Россию от Юго-Восточной Европы, — были вместе и звеном, их соединявшим, и защитою против вредных замыслов врага. — Имея в своих руках богатые материалы к составлению картины Запорожской жизни, имея возможность беседовать с Запорожцами посредством актов, в которых они сами рассказывают о своем быте, управлении, своих подвигах и бедствиях, я не мог отказать себе в удовольствии заниматься Историею Запорожья, — предметом новым и занимательным. Приятно приобрести для себя сокровище, но еще приятнее — иметь возможность поделишься им с другими! С целию оказать, по-мере-своих-сил, услугу отечественному бытописанию, я решился составить Очерк Истории последнего Коша Запорожского, в котором любители Истории найдут большое количество новых достоверных данных, относительно не большой, но может быть самой поэтической страны великого Царства Русского». —

Если Г. Скальковскому приятно делиться с другими приобретенным им сокровищем, то как же велико должно быть чувство удовольствия, рождающееся при встрече с таким творением, как его История Новой Сечи?

Сделать обозрение нового труда Г. Скальковского, значит показать всю важность его: Истории Новой Сечи, одного из тех произведений, которые в глазах просвещенных людей имеют цену высокую и не нуждаются в натяжных похвалах.

История Новой Сечи разделена на три части. В I части излагается мнение Г. сочинителя о происхождении Запорожского товариства и объясняется его устройство. II часть посвящена Истории последнего Коша Запорожского (с 1734-1775). Наконец в III части помещено несколько из тех актов, из которых составлена самая История.

Часть I. — В начале XVI столетия в пределах России устроились козачьи общества — на Юге Запорожское, на Северо-Востоке Донское. Появление Словянских [350] козаков вообще и устройство правильных козачьих обществ не было делом случая: по всей границе между исламизмом и Христианством Славянским поселились витязи-земледельцы, которые принимали на себя первые удары фанатических последователей Магомета. Г. Скальковский в козачестве видит славянское рыцарство и товариства, или общества козачьи считает военными орденами. — Это предположение заслуживает внимания, и Славяне должны быть благодарны ему за мысль, что козачьи общества занимают такое же место в жизни Славянской, как рыцарские ордена в жизни Запада. — Нас учили, да мы и сами иногда проповедуем, что слово, как одежда мысли, не может ни уничтожить цены самой мысли, ни придать ей высшего значения; но кажется это не совсем справедливо. — Посмотрев поближе на действия Западных рыцарей, легко увидеть, что они действовали иногда так, что и ужасные козаки пред ними были сущими агнцами; военнодуховные ордена вскоре отшатнулись от своей высокой цели, и кто не знаешь — не совсем славных дел Меченосцев, Храмовников и других рыцарей, благородных по званию, но часто низких по делам? — Рыцари были такие же люди, как и все; они жили с грехом пополам: рядом с их деятельностью, поэтически высокою, видим действия, достойные веков невежества и зверской жестокости. Западные писатели любят (а прежде любили еще более) в своей Истории закрывать все обстоятельства, говорящие не в пользу их высоких нравственных совершенств; рассказывая только о хорошем, они успели наделать для своей Истории бесчисленное множество великих людей и пропасть дел самых блестящих. С помощию их рыцари в наших годах суть образцы благородства, душевного величия, самоотвержения, образцы всех высоких качеств душевных; мы благоговеем перед понятием рыцарства. А козачество? а козак? — об них мы знаем только одни черты черные, и как благородно слово рыцарь, так не высоко понятие, соединяемое с словом козак. — Сблизив понятия рыцарства и козачества, Г. Скальковский, если не развил совершенно свою мысль, то указал нам на сходство, между ними существующее, а вместе с тем показал, что надобно воссоздать благородную жизнь наших [351] козаков, жизнь, которая полна такими обстоятельствами, за которые дорого бы заплатил Запад. Будем утешать себя надеждою, что с легкой руки Г. Скальковского наши Историки постараются рассказать нам родную Историю сравнительно с Историею Запада, и таким образом покажут нам, что Славянская История вообще не так ничтожна, как ее рисуют Западные ученые, но что напротив — она полна и славных дел и людей великих!

Далее Г. Скальковский обращается к объяснению состава войска Запорожского, означает его владения и границы; после чего переходит к управлению. — Весьма любопытны сообщаемые им известия о разделении войска и о чинах, известных в Запорожье; мы едва можем удерживаться для того, чтобы не делать выписок, а делать их не можем потому, что вся книга очень хороша, а мы пишем статью для газеты. — Продолжая развитие своей любимой и отрадной для Славянина мысли о сходстве устройства козачества Запорожского с устройством наших рыцарских орденов, Г. Скальковский находит, что козачество, подобно этим орденам, было связано узами общины (societas), веры (religio) и призвания или цели (vacatio). — Было время, когда слава войска Запорожского раздавалась далеко, когда иноземцы вступали в товариство, не смотря на то, что для итого надобно было отказаться от веры своих отцов, и присоединиться к православию. Поэтическая жизнь козачества привлекала многих в Запорожье; с XVI века в списках козаков — встречаются некоторые значительные Польские фамилии. Козачество не утратило поэзии и в позднейшее время; жизнь его, несоответствовавшая обыкновенному порядку вещей, соответствовала чудному веку Екатерининскому, и в то время существовала мода записываться козаками в войско Запорожское. До сих пор мы говорили о содержании 3 первых глав, — 4 глава посвящена описанию степи, степной войны, редутов и фигур, в 5 — объясняется церковное устройство в Запорожье; 6 заключает в себе описание тех судебных обычаев Запорожских, о которых сохранились сведения; в 7 исчисляются доходы и повинности и сообщаются сведения об общественном хозяйстве и торговле, и наконец в 8 представлена картина, по возможности полная, нравов и [352] обычаев Запорожских; в этой главе говорится о письменности. —

История Запорожья не обращала большего внимания наших Историков, и ничего нельзя было об ней говорить утвердительно. Что такое было Запорожье? в каком отношении оно находилось к Малороссии? — Г. Скальковскому мы обязаны тем, что он объяснил нам, что Запорожское общество было общество самостоятельное, которое дорожило более всего своею золотою волюшкою. Видно, что Г. Скальковский с воодушевлением занимается Запорожьем, и мы ожидаем, что он не остановится на Истории Новой Сечи, а co-временем представит нам полную Историю Запорожья. В настоящем труде он только указываешь на разделение Истории «Запорожья, и останавливается собственно на 4 периоде, к которому относятся драгоценные материалы, им отысканные. На основании письменных актов, говорит Г. Скальковский, можно назвать четыре Коша или периода Истории Запорожского ордена. Первый Кош он называет Польским (с 1576 по 1684); второй Кош — Царским или Русским; третий Кош — Крымским, потому что Запорожцы, увлеченные любовию к необузданной свободе, решились оставить Русь, и воспользоваться ласками Турок, которые их боялись, а потому и жаловали. Четвертый Кош счастлив в том отношении, что память дел его сохранилась, — но в жизни он не мог похвалиться счастьем: горько было Запорожцам быть свидетелями уничтожения их самостоятельности. — Введение ко 2 части заключает в себе краткое обозрение истории Кошей Запорожских; в 10 главах этой части рассказываются год за год судьбы Запорожцев. Для нас очень любопытно было узнать отношения Запорожья к России. По недостатку источников — этот предмет оставался всегда в стороне и об нем никто не говорил. Теперь, благодаря Г. Скальковского, к Новой Русской Истории прибавятся многие страницы, которые будут важны в отношении политическом и неоцененны в отношении познания образа жизни и нравов — чудесного козачества, явления, которое дает обильные материалы для думы, и радует воображение картинами и образами увлекательными. [353]

3 Часть заключает в себе приложения; все помещенные здесь документы очень важны для Истории Русской, и нам остается только посетовать на Г. Скальковского за то, что он не поместил большего количества тех актов, которые имеет в своих руках. Заметим также, что приложения напрасно названы 3 частию: это не соответствует тому отношению, которое находится между приложениями и самым повествованием.

Нам бы хотелось говорить об Истории Новой Сечи много, очень много, но, стесняемые пределами газетной статьи, мы должны довольствоваться малым. В заключение обозначим в нескольких словах главные точки, на которые должны обращать внимание в отношении Истории Новой Сечи.

1. Г. Скальковский был так счастлив, что отыскал Архив Запорожский, и таким образом он имел возможность представить нам Историю 4 Коша, основанную на данных самых достоверных и никому до сих пор неизвестных. — Что касается до достоверности источников или актов Запорожских, то нет ни малейшего повода сомневаться в истине их слов: Запорожцы составляли их для себя и по всей вероятности им никогда и в голову не приходило, чтобы их письменная мудрость послужила источником для их Истории.

2. Заимствуя все сведения из собственных актов Запорожских, Г. Скальковский представил жизнь Запорожцев во всех отношениях так полно и так живо, что его сочинение не имеет им соперников, ни совместников. — При этом случае заметим, что его правило заставлять говорить самих Запорожцев имеет свою хорошую и свою невыгодную сторону. Хорошая сторона состоит в том, что для узнания человека необходимо вслушаться в его речи, познакомиться с его собственными рассуждениями; сторона невыгодная — язык очень пестр и для Русского не всегда понятен. Желая, чтобы труды Г. Скальковского были вне всяких укоризн, советуем ему на будущее время свои рассказы составлять на языке Русском, а в приложениях помещать акты в выражениях подлинных.

3. Объяснение сходства между рыцарством и козачеством должно обратить на себя внимание всех [354] родолюбцев вообще и ученых в особенности. Пора же наконец нам выйдти из рабского повиновения Немецкой учености и посмотреть на вещи своими глазами. Г. Скальковскому надобно еще раз пересмотреть свое предположение о том, что товариство Запорожское есть тот же орден; он оказал бы большую услугу, если бы развил свое мнение до малейших подробностей. Во всяком случае, если бы другие наши Историки смотрели на обстоятельства исторические с таким уважением и с такою любовию к родине, с какими смотрит на них Г. Скальковский, то многие картины нашей Истории получили бы блестящее освещение и — сколько мы понимаем этот предмет — то выиграла бы истина, облегчилось бы часто оскорбляемое чувство любви к народности.

4. Запорожская община, после издания труда Г. Скальковского, получает в наших глазах определенное значение. Прежде не знали — что она? кому принадлежало верховное управление над нею? — Известия, сообщаемые Г. Скальковским, утверждают политическую самостоятельность Запорожья, и яркими красками обрисовывают отношения ее к соседам. Для того, чтобы убедиться в политической самостоятельности Запорожья, достаточно справишься с приведенными Г. Скальковским словами из Универсала Гетмана Богдана Хмельницкого. Хмельницкий не сомневается в самостоятельности козачества Запорожского, потому что войско Низовое имело «особливые клейноты и армату войсковую».

Сочинение Г. Скальковского доставило нам столько удовольствия новизною данных и редкою занимательностию предмета, что мы не даем большой цены некоторым недостаткам, в нем находящимся. Впрочем мы сделаем несколько замечаний о том, что считаем недостатками в произведении Г. Скальковского, и что при всем том может наложить только тонкие тени на его светлый труд.

Во-первых попросим его быть более внимательным к языку; некоторые страницы показывают, что он может выражаться весьма хорошо, а между тем часто слог его шероховат, в некоторых местах встречаются выражения не Русские. Во-вторых, Г. Скальковский сделал бы [355] доброе дело, если бы напечатать все акты Запорожского Архива. Не только, что надобно работать самому, а вместе с тем должно и другим доставлять материалы для работы; один может увидеть то, что пропущено другим, и дополнишь этот пропуск. — Да кстати, усердно просим Г. Скальковского иметь сожаление к глазам тех, которым изучение актов доставляет удовольствие; свои акты он напечатал тактг мелким штрифтом что и не ученому их читать трудно, а ученому несносно. В-3-х, не мешало бы приложить к Истории Новой Сечи карту Де-Боксета, которая составлена еще в 1740 годах, и о которой Г. Скальковский упоминает при описании владений Запорожских. В-4-х, при втором издании, Г. Скальковский вероятно сделает небольшие перемены в порядке изложения; разумеется, порядок не имеет большего влияния на достоинство книги, но он облегчает труд читателя, давая более согласия и единства частностям. В-5-х, не можем мы согласиться в том, что четвертый есть Кош последний; сам же Г. Скальковский рассказывает о судьбах Запорожского войска после атакования Сечи.

Есть у нас еще несколько вопросов частных, неотносящихся прямо к Запорожью. От чего Г. Скальковский упоминает о наездах враждебных на Русь только с IX столетия? а прежде не ужели не было Руси? — Недоразумение произошло кажется от того, что он держится Скандинавского происхождения Руси. Всмотритесь хорошенько в нашу родную сторону: право, Скандинавские витязи не так важны для нас, как об этом нас учили! — Почему Русь при Монгольском натиске могла распасться на части? Напротив Монголы скрепили части Руси. От одних Монголов мы никогда не могли бы погибнуть; вот была бы беда, если бы Немцы успели завладеть северным краем Руси в тоже время, как Монголы овладели областями средними и южными.

Сколько бы мы ни старались отыскивать недостатки в сочинении Г. Скальковского, наши труды никогда не довели-бы нас до того, чтобы отысканными ошибками мы могли унизит достоинства нового замечательного произведения Г. Скальковского. Довольно! остается нам теперь просить судьбу, чтобы она благоприятствовала трудам [356] Г. Скальковского, который в свою очередь не откажется доставлять нам удовольствия, рассказывая нам

Дела давно минувших лет
Предания старины —

Если не глубокой, то тем не менее важной и поучительной. Встреча с книгами, подобными Истории Новой Сечи, доставляет нам так много удовольствия, что мы не знаем как благодарить сочинителя: пожалуйста пишите больше!

Михаил Соловьев.

Одесса.

Текст воспроизведен по изданию: История Новой Сечи или последнего коша Запорожского // Москвитянин, № 6. 1842

© текст - Соловьев М. 1842
© сетевая версия - Thietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Москвитянин. 1842