Нет сомнения, что большей части просвещенных русских людей известна хотя вкратце история южной половины нашего великого отечества, особенно Малороссии и ее казачества. После драгоценных сочинений Бантыша Каменского и Маркевича, некоторым источником для изучения истории этого края и русских колоний в степях (Новороссии и Черномории) была книга наша, под заглавием: История Новой Сечи или последнего Коша Запорожского, изданная в Одессе в 1841 г. в одном, а в 1846 году в трех томах. В последствии времени собраны были нами еще новые документы, для истории Украины весьма драгоценные, особенно те, которые добыты нами в частных архивах юго-западной России. Так как подобные исторические материалы мало кому известны и, вероятно, не будут нами напечатаны; то мы решились поделиться ими с читателями столь полезного, хотя я еще нового издания, как «Киевская Старина», в надежде, что они пригодятся для многих изыскателей истории южной России, которые, подобно нам, встречали не раз большие затруднения от скудости письменных достоверных памятников.

Из числа таких документов предлагаем пока три письма 1730-х годов, по нашему мнению вполне достойные внимания и ученых людей и простых любителей отечественного летописания. Это, во 1-х, письмо Филиппа Орлика к казакам запорожским; и во 2-х, ответы ему и хану крымскому от запорожцев. К этим [107] письмам под одною нумерациею, присоединяем и тесно связанные с ними три письма киевского генерал-губернатора, графа Бейсбаха, к Запорожскому Кошевому.

Всем знакомым с историею Малороссии памятны имена Мазепы и его главных учеников и сообщников: Орлика, Дорошенка и Герцика. Мы напомним здесь вкратце те только события, которые необходимы для уразумения предлагаемых документов. В упомянутой книге нашей (части II стр. 53-59) читатели найдут сказание о бегстве запорожских казаков, увлеченных Мазепою в армию Карла XII, сперва в Бессарабию, в лагерь его близь Бендер, а после, при помощи ханов крымских, в северные степи Таврической губернии. Там основали они в 1709 году Кош или Сечь в Алешках ² на берегу Днепра, где и пробыли до 1733 г., то есть до окончательного переселения, с дозволения русского правительства, в пределы нынешней Екатеринославской губернии. Здесь, под покровительством киевского генерал-губернатора, графа Вейсбаха, основали они на речке Подпольной, впадающей в Днепр, «Новую» и последнюю «Сечь», где и оставались до упразднения всего Войска Запорожского в 1775 году.

Филипп Орлик, скитавшийся сперва в Швеции, а после во Франции, нашел себе наконец убежище в Турции, где он и сложил свою преступную голову. Но равно из Швеции, как и из разных мест турецкого и ханского владычества, он подсылал к казакам запорожским и письма и эмиссаров, бунтуя их против России и убеждая оставаться в пределах крымского ханства. Одно из таких его писем столь оригинально, что мы предлагаем его во всей целости. Мы просим читателей наших обратить внимание на язык и слог обоих казачьих документов. Письмо Орлика, воспитанного, подобно Мазепе, на польских вельможеских дворах, имеет претензию на дипломатические обороты и некоторые познания в политических событиях, — напротив ответы запорожцев весьма просты и убедительны. [108]

№ 1.

Письмо Орлика к Запорожцам.

«Мои вельце ласкавие приятели и братя, пане Атамане Кошевий и все старшее и меншее Войска Запорожского Низового товариство.

«Будучи в далеких и от вашмостей, добрых молодцев, Войска Запорожского, одлеглих краях до Салонику запровоженный, а повернувшися оттул в сих днях до боку Найяснейшего Хана, его милости, одобралем тут, не так для мене, бо я не ищу моего особливого щастия и пожитку, яко найбарзей дла самых же вашмостей, добрых молодцев, для отчизны и для всего народу тамошнего, единоземцев ваших, непотешную ведомость, же вашмость, добрые молодци, запомнявши присяги своей, которою пред Богом на непорочном Его Евангелии обовязалистеся и обещали все едностайне и единодушно, не только жития, але и последней крове капли не жаловати, для вызволения (освобождения) тоей ж отчизны своей от тяжкого и тиранского подданства московского, жадним (никаким) обетницам их не верити, на сторону их не склонятися и поти з ними войны не кончити, поки отчизна наша, зо всем народом войсковым и посполитым, не будет до первобытных своих прав и вольностей привернена и от незносного ярма московского высвобождена. Теперь власне (особенно), когда до выполненя тоей присяги щастяный, издавна пожаданий (желанный) пришол час, когда з едной стороны найяснейший Король, его милость, французский, найсильнейший и найпотужнейший (najpotezniejszy, самый могущественный) в целом христианстве непобедимый Монарха, соединившися с королевским величеством Гишпанским, дядьком своим, и з королевском величеством Сардинским, братом своим, против Цесаря, его милости, христианского и против Москвы, праведную и слушную выказал им войну и знатное уже, помощию Божиею, не тилько над войсками цесарскими в Италии зветяжество (zwyciestwo, победу) одержал, але и целое там королевство Ломбардейское и два великия княжения: Медиоланское и Мантуанское за мали ж барзо (очень) час, [109] бо тылько в трех месяцев, от цесарского величества одобрал. А опричь тих сил и войск союзных французских, гишпанских и сардинских, которых 150.000 в Италии теперь знайдуется, особливо двесте еще тысячей самого войска французского, одобравши две княжения от князя Лотаринского, зятя цесарского, и добывши килька фортец Цесарских над рекою Реном, переправилися уже через тую реку и идут теперь до панства цесарского и у Ведны (до Вены), которым так великим силам в Италии французским же Цесарское Величество малолюдным своим войском не выдолает постояти, звлаща (тем более), когда и от турков треба стрегтися и в поготовости быти, и же не тилько союзной себе Москве жадной помощи давати, але и себе самого оборонити не может. Не иначей о том целый свет разумеет и по человеческу рассуждает, знаючи добре, же Королевское Величество французское сам еден, опрочь сил союзных гишпанских и сардинских, меет самим делом войск своих на морю и на земли 500,000; а до того целе уже Цесарское Величество, утративши надею, которую покладало на помощи Англии и Голландии, также на обороне короля Дуньского (Датского) и Прусского, князя Баварского и иных князей государства немецкого, не знает и сам, як меет с собою поступити, и як тую войну провадити. Поневажь (ибо) все тии королевства и панства видячи, же Цесарское Величество и Москва неслушне и неналежне, а до того и богопротивно, на права и вольности Речи-Посполитой Польской, до себе ни в чем не належачой, гвалтовно наступуют, в чужом панстве владети хотят и вольными голосами от всех едностайне найяснейшего короля е. м. Станислава ³, за Пана обраного (избранного) законно, з королевства польского вызути (wyrzuc, отрешить) усилуют, — не хотели и не хотят Цесарскому Величеству и Москве в войне, з их стороны неправедной, допомогати, же бы за тое Богу не одповедали и за пролитие крови неповинной помсты (мщения) от себя с неба не натягнули. И то есть с одной стороны, где можете вашмость, добрые молодци, видети и уважити, як великие суть силы, которые нам могут быти помощние, з другой зас (же) стороны, когда [110] найясиейший король, е. м., польский Станислав, тесть королевского величества французского, вольними голосами от целой Речи-Посполитой на королевство польское обраний, затягнувши в Пруссах не мало войска чужеземского, а до того меючи в помощь себе присланних кильконадцять тысячей шведов и французов, рушил (ruszyl, выступил) уже с Гданска в злученье с войсками польскими и литовскими, против Москвы; когда все воеводства земли и поветы так в Короне Польской, яко и в великом Княжестве Литовском, сприсягшися единодушно боронити достоинства Е. К. В. Польского, за Пана и Монарху от себя обранного, также отчизны прав и вольностей своих, едни уже посполитым рушенем ⁴ на кони против Москвы всели, а другие всядают; когда войска польское и литовское всюде в Польщи и Литве Москву громят и зносят (znosza, уничтожают); когда Швеция, учинивши с королевским величеством французским и польским союз, на войну противу Москвы приуготовляется, когда Порта Оттоманская незличонная свои войска в поготовности до порушения держит, когда Хан его милость так сильные и так великие орды двигнул и ку границам польским уже з оными рушился; — в тот час, теды, так погодний, так счастливый, так помисльный и так до ратования отчизны способний, — далисте вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, увести и звестись Московскими хитрыми и прелестными обетницами, которых, яко редко кому додержуют, так и вашмостем, добрым молодцам, Войску Запорожскому, тим барзей не додержать, ним барзей ими всему нашему народу от давних часов головными (главными) суть неприятельми. Не удивлялбымся, если бысте, вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, не досвядчивши (испытавши) на себе самих ошуканства Московского, удалистеся на их сторону, але то мне есть дивно, же вашмость, добрые молодцы, милая братия моя, меючи свежие и живие еще, опричь давних доводов, приклады (примеры) ложного упевнения Московского так на себе, яко и на отчизне своей, латво (легко), порывчо (опрометчиво) и непомысльно теперь оному уверилисте? Авжежь (развежь) выгасло тое вашмостем, добрым молодцем, з памяти, як Москва при [111] добываню Сечи (1709), звабивши (приманив) прелестним ласки царской упевненем (уверением) старшину войсковую и товариство до присяги. утинала (ucinala, рубила) им в таборе своем головы? — Як перед тим давней, ним еще взято Казикерман ⁵, хотячи для утисненя и выкоренения Войска Запорожского Низового, городки Самарские садити (заселить, osadzic) и Каменный-Затон уфундовати, под покрывкою змышленою зложения там провиантов и запасов военных, — грамотами царскими тоеж Войско Запорожское упевняно, же, по окончанию з турками и татарами войны, знесенни будут тыи городки на Самаре и Фортеца на Камянном Затоне, але, що обешано, неисполненно? — Як под час войны Шведской, затягнувши на службу свою не мало товариства низового и упевнивши их платою, запроваженно до Питербурга, а там их на каторги пороздаванно, где все «погинули»? Не вонтилю (не сомневаюсь) о том, же Москва, видючи на себе от усюль войну тяжк?ю и не безпечную (опасную), схочет вашмостей, добрых молодцев, Войско Запорожское, гладити, льстючи, золотыя им горы обецати, жалованьем грошевим потешати и всякими вольностями упевняти, лечь по конченю войны що с вашмостями, добрыми молодцами, станется и до якого несчастия и згубы (гибели) своей, чего не жичу (не желаю), прийдется? Сами на себе дознаете и будете того жаловати (жалеть), що теперь порывчо и неразмыслне, не зглядаючися на задние колеса, учинилисте, так власне (именно), як теперь целый народ Украинский, братия ваша, сродники и единоземцы ваши, жалосьне и слезне на себе нарекают, же, не послухавши зичливых и правдивых, славной памяти небожчика (покойного) гетмана Мазепы пересторог, уверивши неприязненным и ошуканским московским упевненям, которые в грамотах царскою рукою властною подписанних и ствержденних всюди в Украине по всех городах и по всех церквах публичным читанем оголошали и Бога самого на тое в свидетельство представляючи, Войско Запорожское городовое и Низовое и целый народ упевняли, же права и вольности войсковие ни вчем ни когда в вечние часы не будут з стороны их Московской нарушенни и зламани, але вси люде войсковые и [112] посполитые в таких власне вольностях будут жити, в яких перед тим зоставали за дний жития, славной памяти небожчика, гетмана Богдана Хмельницкого. Если прето (przeto, следственно) Москва додержала своих обетниц, поприсяжных, ведомо то есть барзо добре не только вашмостем, добрым молодцем, Войску Запорожскому, але и целому свету. Поблажала вправде Москва з початку всему нашему народу Украинскому, осыпала копейками старшину всю и значное товарищество войсковое и городовое, одевала их соболями, раздавала им маетности, поки над шведами под Полтавою не одержала звитяжства (победы), по котором зараз перш войска свои в Украину впровадила и всюды в городах и селах на квартирах расположила, так далеце, же а ни енеральных особ ⁶, а ни полковничие, а ни поповские, а ни казацкие домы не могли быти от станций (постоя) тих московских вольние. Потом зас, як скоро з шведами таяжь Москва войну скончила и покой (мир) с ними потвердила, так зараз обетницы свои поприсяжные и граматами царскими отверженние отменила, вольности все поломала, суд и права (законы) свои мучительские в Украину впровадила и установила, а наши войсковые знесла, Уряд (urzad, чин) Гетманский отстановила и искоренила, Коллегиум якоесь свое з 12 народу своего особ, а барцей з 12 окрутних (жестоких) мучителей зложенное, в Глухове утвердила, которые як людей наших з худоб здирали, едному з другим на едине розмовляти не позволялы, тиранско мучили, кнутовали, на страстку (встряску, пытку) тянули, ребра ломали, як свиней повязавши на жару пекли, смолою кипячею поливали, вешали, стинали (рубили головы), чвертовали и иные многие мучительства, в свете неслыханные, над народом нашим пополняли! И когда енеральние особы, полковники и вся старшина, зо всем Войском Запорожским городовым и зо всем народом, до Царского Величества покорне и слезне, чрез послов своих, захованье прав и вольностей своих и о додержании слова царского упевненя и обетниц грамотами подтвержденных супликовали (supplicare, просили) и упоминалися, теди, всех их забравши и до Питербурга под вартою (караулом) запровадивши, едних помученно, других в ссылку на выгнане позасиланно, а иных [113] в тяжком вязенню (wiezienie, тюрьме) осажено, в яком мусил килка лет страждати и сам кривоприсяжца и отступник наш, небожчик, миргородский (полковник) Данило Апостол, любо добре барзо Москве прислужился, зламавши присягу свою и отступивши от нас на сторону противную, за которого вашмость, добрие молодцы, оставивши мене гетмана своего, вольными от себя голосами не так обраннаго, яко до принятия того уряду примушенного, казалисте в церкви своей через килка лет Бога молити за тую его ку себе присягу: же Москве Балагана ⁷ залецил (рекомендовал) на зруйноване Сечи Запорожеской. Наконец, хотячи Москва Войско Запорожское городовое не тилько обезсилити, але и вигубити, винайшла была на тое способ — копанье (рытие) явогось там, в далекой своей стороне, каналу и фундоване в Персии фортец, на якие месца так одлеглие по килькадесят тысячей казаков указами своими спровадивши, едних тяжкими и незвычайными работами помордовалы, других голодом поморилы, а иних борошном гнилым струхлым, з ящурками и з вапном (известью) помешанним, потруили. Уважте теди вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, до яких идете, чили одошлисте приятелей! Пишу тое все, що и перед сим многократне и обширне до вашмостей, добрых молодцов, Войска Запорожского для предостороги им писалем ⁸. А если неправду пишу, обличите мене о неправде; лечь сподеюся, не можеть мне никто из самих неприятелей лжи в том давати, поневажь все тое, щоколвек тут вашмостем, добрым молодцем, прекладаю (советую) и в чем их перестерегаю, целому свету есть ведомо и многие суть межь вашмостями, добрыми молодцами, от мучительства московского избегшии, которие, сами того самовидцами будучи, могут тое, що теперь пишу, посведчити и правду мне признати. Пытаю теди вашмостей, добрых молодцев, Войска Запорожского: що так ведлуг (по) присяги своей, на непорочном Евангелии перед сим виконанной, отчизне, отцем, братии своей и сродникам и всему народу нашему украинскому учинилисте, удаючися под владзу и [114] пановане московсвое? Если (или) поправились те права и вольности войсковие, от Москви зламание и отнятие? Если договорилисте и утвердили тое крепце, жебы Москва гетманского уряду в потомние часы не зносила и городов в власть свою не отбирала, и войсками своими не осажовала? Албо жебы Москва гетмана з своей стороны москаля или волошина якого и гвалтовне не накидала, — лечь вольное на уряд той гетманской избрание войску зоставала? Если войска московские з Украины будут зведенни и николи там в потомние часы не будут на станциях расставлены? Если Москали, Волохи, Сербы и иныи чужеземцы, равно как и перехристы от урядов тих и иных войсковых будут отставленни, а на их мейсце казаки, добре в войску заслуженни, обрани и постановлени? Если казаки, опричь належитой себе службы войсковой, до жадних тяжких и незносних работизн небудут примушенны? Если з Полтавы, з Глухова и з инших городов, опричь Киева, Чернигова и Переяславля, Москва будет спроважена? Если города и села, разным особам народу Московского, волосского и сербского в подданство розданние, будут от них отобраны и под гетманскую власть привернены? Если обваровалисте вашмость, добрые молодцы, и тое, жебы Москва в права наши не мешалася, а свои, которые установила в Украине, знесла, до судов своих людей наших не потягала, справ (дел) жадных не судила, людей наших не карала ни смертиею, ни на худобе, ни на здоровьи, подарками жадними, данинами, подводами далекими и иными незличоными тяжарами (ciezary, тягости), не утеменжала (ciemiezac отягощать)? Если на остаток Войско Запорожское городовое и низовое по прежнему при правах и вольностях своих, ни в чём никогда не нарушенних, будет зоставати, и до реименту гетманского, а не до власти и повеления воевод и енералов московских належати? — Лечь знаю добре, же вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, все тее оставивши и жадной помощи и облегчения от тягостей и от тиранства московского, всему народу так войсковому, яко и посполитому не учинивши, и оставивши также все свои угодия, пожитки и здобычи в Днепре, в Богу (Буге) и в всех, по обоим сторонам Днепра, речках и полях до Москвы належачих, удалистеся или удаетеся в сторону московскую, себи и ясему народу своему [115] неприязненную и враждебную. Хочу прето (поэтому) ведати: где вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское умислили и урадили Сечь себе заложити и уфундовати? Певне по тамтой стороне Днепра? Турки и татаре вам того не допустят, поневажь (ибо) там тот край, где найбольшие ваши знайдутся пожптки и угодия, яко то в Самаре и на инших мейсцах, в область Турецкую и Татарскую вечними часы от Москвы есть отдани мирными договорами подтвержденными и ажь по Орель ⁹ реку отграначены; яко и самы, вашмость, добрые молодцы, знаете, понеже от них же самих войсковое товариство было до коммисаров турецких на разграничене приданное. По сей же стороне Днепра ани на едну пядь земли нигде Москва, опрочь Киева, Триполя и Василькова, не мееть, наветь (даже) и самая Сечь-Старая ¹⁰ до оной не належит, и вечными часы неповинна належати, що есть моцно межь Портою оттоманскою и Москвою, першь под Прутом, потом в Стамбуле, а по трете в Адриянополе тимижь мирными договорами утверждено и обварованно. А до того и вся сегобочная пустыня с полями, реками и речками, една до Речи-Посполитой Польской, Украине сегобочной прилученна и в область Ляцкую не только тимижь самими Прутскими, але и давнейшими Карловицкими договорами подтверждена и отграничена; а другая до турков и татар, по самый Очаков, належитъ. Рассудите прето, вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, и разумными своими головами уважте: где под московскою владзою осядете, где будете напотим на соли, на рыбе и на звере здобыватися, где будете пасеки свои мети и стада, которые под обороною Хана е. м. расплодилисте, ховати и пасти? Певне Москва не схочет для вас ани з турками, ани з татарами за тие земли, по обоим сторонам Днепра зостаючия, войны провадити, овшем (напротив) рада будет, (чтоб) и имени там никогда Войска Запорожского низового не было, яко тое был уже постановил небожчик государь царь Петр Алексеевич, тилько чекал (ждал) доконченя войны з шведами. Не хочу быти пророком на несчастье вашмостей, добрых молодцов, Войска [116] Запорожского, которого никогда, ако естем зичливый их приятель, не жичу (не желаю), але як в зеркале ясно тое вижу, же Москва, привабивши (заманивши) вашмостей, добрых молодцов, Войско Запорожское, до себе на войну против Турков, Татар, Ляхов и Шведов, по сконченю оной будучи тож великими силами притисненна, дале (вовсе) и не схочет и не возможет, для покою своего при мирных договорах, избы за них отворити и о тие пустые мейсца, мней себе потребные, упоминатися, але меючи причину, же, не могучи вашмостей, добрых молодцов, Войска Запорожского, ни где по обоим сторонам Днепра осадити, исполнит латво давное свое намерение и неприязненные замыслы, и забравши вашмостей, добрых молодцов, Войско Запорожское, занесет их за Волгу реку и искоренит тим самим в вечные часы и гнездо войсковое и имя Войска Запорожского низового. До кого прето напотим, в таковом своем несчастю, в оборону удастеся (обратитесь)? Певне ани Турки, ани Татары, ани Ляхи, дале не схотят вас приняти, охоронити и оборонити, видя ваш теперешней, так безчестный и так срамотний нестаток (непостоянство), явим на сей час по себе целому свету показалисте и славу свою войсковую, на которую предки ваши и вы сами кровию и отвагами своими, на море и на земле, себе и наследником своим заробляли. Признаюся вашмостем, добрым молодцем, милой братии моей, же мушу (musze должен) теперь не тилько пред Портою Оттоманскою, але и пред так великим монархом, королевским величеством французским, королевским величеством польским и королевским величеством шведским стыдитися, для теперешнего вашего непостоянного поступку, поневажь так Порта Оттоманская, яко и все тие монархи, будучи от мене многими письмами (гдыжь я в Соловику чрез 12 лет руки сложивши даремне не сидел) упевненни и добре уведомленни о мужестве, отвагах и о статечном (постоянном) и непоколебимом вашмостей, добрых молодцов, Войска Запорожского, едностайном и поприсяжном, ку высвобоженню отчизны предсявзятии (предприятии) и замыслах, обещали нам, при помощи Божой и при помощи найяснейшего Хана, целым сердцем нам жичливого и ласкового, всякими способами и войною и мирными договорами нам в том допомогати. Памятайте теды вашмость, добрые молодцы [117] Войско Запорожское, на Бога и на присягу свою Ему, на непорочном Евангелии виконанную, которую весполь (вместе) со мною обязалистеся ратовати отчизну свою от тяжкого и несносного подданства московского. Ужальтеся над отцами, братиею, сродниками и всеми единоземцами вашими, мучительством, здирством и несносным тиранского московского панованя ярмом обтеженными (отягощенными), а що найгоршое — не могучими быти вольными ани в худобах, ани в здоровью, ани в житии, ани в жонах, ани в дочках своих от войск московских, всюда по гродах и селах в Украине на станциях расположенных. Будут они на вашмостей, добрых молодцов, плакати и о помсту до Бога волати (призывать), ежели их в большую и тяжшую, отходом своим до Москвы, впровадите неволю. На вас они по Боге висвобоженя своего имеют сталую (постоянную) надею, яко мене о том часто чернци з монастырей киевских и иных украинских, чрез Салоник купами до горы святой Аеонской переходячи, и розвии купцы упеввяли и плачь людский объявляли. Не оставте прето вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, милой своей отчизны беспомощной и безнадежной! Не вовтплю (nie watpie, не сомневаюсь) о том, же Москва, ежели еще не подтягла, то запевне схощет вашмость, добрых молодцев, подтягти до виконаня на верность себе присяги, але о том вонтплю, аби таяжь Москва схотела з стороны своей поприсягнути па додержаніе того всего, чим вашмостей, добрых молодцев, упевняет, чего она николи не учинит, а если учинит, то для большого вашего ошукання (обмана), жебы своею ложною присягою могла вас прельстити и погубити; лечь знайте вашмость, добрые молодцы, же тая присяга, если оную уже выконалисте (совершили), не есть важная в пред Богом грешная, поневажь перш присягнувши единодушно на висвобожене отчизны, теперь двоедушно присягнулисте, чили меете присягати на погибель тоейжь своей отчизны? И гдижь Москва, меючи вашмостей, добрых молодцов, себе присяглих, як схочет, так з вами и з отчизною вашею поступит, а так присяга ваша таковая могла бы вам на души зашкодити, а отчизну в погибель впровадити и ваши вольности погубити. За чим прошу вашмостей, добрых молодцев, Войско Запорожское, и обовязую их любовию ку отчизне и тоюжь самою присягою, которую [118] пред Богом учинилисте и пред Ним обещали боронити и увольняти туюжь свою отчизну до последней крове капли, — аби, оставивши тое свое намерение, якое пред себе забралисте, чили забираете, — удатися на сторону себе и отчизне своей враждебную, не опущали так погодного и счастливого часу, который нам теперь подается, при так великих и не звитянженних силах до исполненя наших поприсяжных обовязков (obowiazkow, обязанностей), и гдижь если непостоянством нашим утратимо сей час до высвобождения милой нашей отчизны, николи уже такого не знайдем и не дочекаемся в потомние часы. Упевняю наконец вашмостей, добрых молодцев, Войско Запорожское, же я тут при Хану его милости зостаючи, всякое пильное, зичливое и неусыпное о вас мею старане и выразумелем тое совершенно с его Ханской милости, же есть яко с натуры ласвавий пан, до вашмостей, добрых молодцев, Войска Запорожского, целим сердцем прихильнен и всего вам и отчизне нашей добра желаючий; потреба тилько, абысте вашмость, добрые молодцы, Войско Запорожское, одозвалистеся до его Ханской милости, чрез посланных своих листовне и освядчилистеся пред ним, же никогда не мыслитесте в противную сторону московскую удаватися и отдалятися от оборони и от владзи его Ханской милости, а тут же и в поготовности зоставати до походу военного, по первом его Ханской милости указу. Я зась христианским сумненем (совестью) упевняю вашмостей, добрых молодцев, Войско Запорожское, же небудете того жаловати и не тилько плату, але и слушную (надлежащую) нагороду за праци (труды) и отваги своп отберете, и имети будете в польской стороне пожитечние и выгодные станции. Пишу тое все до вашмостей, добрых молодцев, Войска Запорожского, ревностно, з щирой моей ку ним и ку отчизне любви и приязни, яко той, который непрестане зостаю

З Каушан. 23 Апреля, 1734 року ¹¹.[119]

№ 2.

Ответ Запорожцев Орлику.

«Ясне вельможный мосце Пане, Филипп Орлик, Гетмане, наш вельце ласковый мосце Пане и добродею.

«Получивши мы, Войско Запорожское Низовое, два листы сего мая 6, един от Г(х)анского величества, а другой от вельможности вашей, нарочне с паном гетманом и стражником дубоссарским присланное, и оное вычитавши публичне в общой Нашой войсковой раде, з оных, а найпаче з вашего гетманского листу все довольные пункта положенние виразумелисьмо. Перве, что теперешнего часу Порты Оттоманской з града Солуни до боку Ганского величества и к Каушанам прибулисте, а потом в нем объявляете: же много французского войска, гишпанского и сардинского, сколько сот тысячей, на Цесаря Христианского и на войско Е. И. В. московское войну точить (вести) прибралися, албо то вже точивши битву над цесарским войском, гдесь в Италии, звитяжества одержали и королевство Лорбардейское и два княжения Медиоланское и Мантуанское от Цесарского Величества одобрали, албо рачей (или лучше сказать) шведское и литовское войско приуготовилось и мыслит за Станислава Лещинского на тоежь христианское войско московское и царское помсту чинить, причитуючи и Гана Крымского з Ордами за тогожь Лищинского в помощь статы. Только вельможность ваша на вас, Низовое Запорожское Войско, зело скорбите, же на сий час за ним Ганом крымским тамо не пойшли и в помощь з вами ему не стали, но удалисьмыся от него под протекцию прежнего Нашего православного Монарха, сие есть Е. И. В. В який будто телерешний барзо погодный час, за поводом реименту вашего, моглиб себе отчизну малороссийскую сововупне, для пожитку и для вольностей, отстоять, припоминаючи нам, Войску, и тое, якие вольности и права в Е. И. В. вимовили, албо карностью (строгостью) московскою страшите, жебы по первом, як Сечь Старую взяли, албо як негдись з под городков Казикерменсвих на службу у войско наших казаков затягши потратили, и на каторги позадавали и теперь тако же показнили. Да к томужь и народ малороссийский вспоминаете, ижбы на нас, [120] Войско, о помсту до Бога не волал, чи то не плакал, что за нашим войсковым же нерадением от подданства московского при правах таковых, як за Богдана Хмельницкого было, не застал.

За чим проты оных пунктов до вашей вельможности ответствие сие наше листовное воздаючи, тако ознаймуем. Первое, ижь нужды ради таковой от Ганского величества мы мусели (были вынуждены) отдалитися, же превеликую кривду от татар за утекающие их крымские и ногайские невольники маем, албо рачей за кони, товар а овци, невестъ где погибающие, по суду их татарскому, на пастне платячи и снашби нашей дале не стало; другое, Ногайцы, взявши от Лиману великого горе (в верх) по самые пороги, увесь Днепр и. степь отняли, же мало есть з чего нам войску контентоватися; третое, яко може сами вельможность ваша слышали, наших казаков на полторы тысячи за Бегли-Гегрей-Гана (Менгли-Гарей II, Хан, сын Селим Гирея-Хана 1724) у Белогородщины на каторги запродали, яким не по воле, но усиловне теразнейший (нынешний) Адиль-Герей, Кама-Султан, поднимаючи Белогородскую орду на Крым, з Богу реки и до себе затягал; и весьма тогда помилования от них не имели, опрочей тих еще наших казаков, что Паши Очаковские много попродали, а под Азовом, за зверинною добычею коло Камниуса реки ходячих, на килко десят в неволю забрали; далей мовивши, и ляхам Е. М. Ган в драчу нас допустил, а за наших казаков, которых в Брацлави и по иных городках украинских за торгом з рыбами ходящих, ляхи, невинне позабиравши, повешали и худобами их завладели, а и зыску жадного нам Войску не достоял; а на остаток, горше всех тих причин уважаючи себе тое, если бысмо пошли за ним Ганом и за вами Гетманом, в помощь проты войска Е. И. В., то яко Орда не звикла городков добувать, токмо людей наших христианских набрала бы, як минувших годов под Белою Церквою и под слободамы и вступивши в Крым з собою в неволю вечную запровожала, то певне (верно) вжебы тогда сугубое неблагословенство от Бога за плачь христианский и за пролитие крови невинной и проклятие вечное одержали, и милости бы еже от Е. И. В. о принятии никогда под Ея область весьма не надеялися. Для чего можете разсудити и в том не тако, яко у вашем письме [121] положено, что будто мы, Войско, на прелестние письма московские от Гана удалисмося, але самые мы, по изволению нашем войсковом, челобитние наши письма до Е. И. В. уносили и просили: чтобы давних наших преступлений, якие, будучи з препростого нашего казацкого ума и невежества, за поводом и указом покойного Мазепы, сотворили и о принятие до первой ласки о милость просилисьмо. Аже, слава Богу найвысшему, и получили и во том не вонтпимо; воля Е. И. В. да будет нас Войско казнить, или зволит животом даровать, то где же собыстся грех, тамо нехай буде и покута (покаяние). Еднакже яко она милостивая есть Императрица, видячи наши войсковые верные услуги, якие впред обецалисьмося показывать Ей, надеемося, же не подаст нас, Войско, никому в поругание и по заслугам нашим при ласце своей императорской содержоватимет. Раяли бы (советовали) мы, войско, и вельможности вашей впреде еще сего Гханского походу, аще бы где в недалеком от нас местцу зоставали, з нами войском посполу (вместе) до Ея ж Императорского Величества доношения подносить и о милость такуюжь, як и мы, прохать; то и вашу особу, чаем, изволила бы принять и при давних ваших угодиях и маетностям тримати (содержать). А теперь ежели в союз з Гханским величеством соединилися, — на увагу (рассуждение) тое, як поволите, чинити слагаем, ибо хотя Ган Крымский и Украину, — чего не дай ему Боже! — отстоял бы, то не сподеваемся, ижбы под ваш реймент вручил, то так знайдет он вспять иному кому, — як прежде сего ляхам был на поругание нашей веры и обращение святых церквей до унии подал, — отлучити. Зачим уже сего ради жадной помощи в вам нашего войска да не изволите больш до нас писати, занеже естесмо уже Ея Императорского Величества мы, Войско Запорожское, слуги, а не Гханские, Которой имеемо до живота, от рода в род, служить и за счастливое Ея владение и всего посполитого христианского народу становитися. Тако ответствуем и поклон наш войсковый вашей вельможности воздаючи, назавше зостаем

«Вельможности вашей всего добра желательствующие и до услуг готовые

№ 3.

Ответ запорожцев на требование Каплан-Гирея хана соединиться с Орликом.

«Найяснейший и сильнейший мосце Пане, Каплан-Гирей Ган, великих Орд Крымских, Белгородских, Буджацких, Ногайских, Черкасских и прочих державцо, нам вельце ласковый мосце пане и особливый добродие!... ¹²

«Лист ваш Ганский, нарочно чрез посланного вашего, пана гетмана и стражника дубоссарского, до нас, Войска Запорожского Низового, присланный, благоприятно мы войско до своих рук одобрали (odebrali, получили) и оный, по обычаю нашему войсковому, в общей раде нашей всем вслух, также при нем и другий пана Филиппа Орлика гетмана поданый вычитавши, уведомилисмося, что ваше Гханское величество изволите нас войско вспять под свою протекцию принять, и даете на первое местце вниз Днепра и к Олешкам и Кардашину и Сырти и Кошем осестись (uniesc sie, основаться), обецаючися при первой ласце (милости) и вольностях Днепровых нас Войско содержати, а найпаче помянутого пана гетмана Орлика, який по указу Порты Оттоманской з Солуни града до боку вашего Гханского величества прибув, ведле (по) его до нас написанного листу слушати и за водза (вождя) его себе мети. Для чего як перве, при отходе нашем с под державы вашей Крымской, писалисмо подякованье наше належитое войсковое вельможности вашей воздаючи, так и теперь повторне ответствуючи, найвышему Богу хвалу и честь возсылаем и вашей Гханской милости и всему Панству Крымскому, до земли аж покланяемся и дякуем (dzienkujem, благодарим) за хлеб и соль, что чрез которые лета под вашею протекциею мешкаючи (обитая), кормилисьмося, и желаемо уже не тайно, лечь (но) явно, под властью и обороною Ея Императорского Величества, первых ваших православных монархов наследницы теперешней и Самодержицы Всероссийской, в вечные часы (времена) жить и Ей верно служить. А умысльне ради того под протекцию Ея Императорского Величества удалисмося (за что тоже на нас войско и [123] гнев ваше Гханское Величество меете), — что барзо (очень) превеликую нужду от ногайских орд мелысмо, которые взявши от низу Днепра, великого Лимана аж по самые пороги, горе Днепр, со всеми тамошними по тый стороне степовыми угодиями и пожитками, отняли; тым же то ногайцам и своим крымским татарам, за утекающие невольники, за овцы, кони и достаток (пожитки), где моглосяб подети, допустили великую на нас драчу. Сие есть не дивноб нам за винного, которого мы войско не токмо доплатки не заступаемо, але и смертной казни предавать не жалели, але дивнейше, самую правду рекши, за тое, что хочь як за невинность нашу присягаем, пред судами вашими месурманскими, якие звыкли були чрез султанов и некоторых мурз часто присягаючи постановлять, но ни в чем вера не была нам дана, и едно тими присягами души свои попроклинали; другое — и невиннее платючи за невольники, товар (скот) и кони своиж субстанции (имущество) позбавляли. Также ляхам до драчи допустили; а ваши казаки, яких сами знаете, что з рыбами бывало ходят у Брацлав и по иных городах, на килько сот повешали, все марне попропадали, и зыску за них нам от стороны польской, жадной (никакой) не учинили. К томуж уважаючи и на тое, яко то прошлых лет Адиль-Герей его милость, а нынешний Калги-Султан ¹³, всю орду Белогородскую ¹⁴, на Крым за панованя (царствования) бывшего его милости Бели(Менгли) Герей-Гана поднял был, и наших казаков з Богу до себе затяг, а где его милость Ган-Бели-Герей, з войском своим крымским, противу его в повет белогородский выходил и тамо его салтанское войско распудил (rozpedzil, разогнал); то жадного своего и единого турка, а ни простого татарина смертно не скарал, а ни в неволю не спродал, тилько наших казаков повиноватили и на полторы тысячи душ на каторги запродали, а потом, сами весте (wiecie знаете), за тот поднем его милости Калги-Салтана жадней нашей вины не было. Азовские также татаре, что на том боку степу, около Калмуса реки, казаков невинне ходящих за зверем побрали сколько десять и колько раз упоминалисмося и [124] прохали вашего величества, и милостью не визволили (не освободили). То и теперь аще бы мы войско за вашим Гханским величеством на помощь Ляхам пойшли, жеб ва потом яки напастве не вышли и так, як при Калжином походе, побравши не попродавали, албо здесь ногайцы не забрали, або не вырубали, яко же слышите давно, что шесть казаков ходячих под Орельские городки порубали в смерть. Ситцевой прето нужды, все наше Войско Запорожское Низовое изволило под своего православного монарха, Ея Императорского Величества державу склонитись и единой стороны берегтись, а в не сведомых нападениях сами себе загублять. Таковый ответ вашему Гханскому величеству смиренно мы Войско воздаючи и за ласку вашу повторы дякуючи, пребываем на всегда

«Вашему Гханскому величеству всего дображелателие и нижайшие до услуг

«Иван Милашевич, Атаман Кошовий Войска Запорожского Низового, з товариством.

“з Коша, Мая 8, року 1734”

II

В предыдущей переписке казаков с Орликом, мы уже намекнули об участии графа Вейсбаха в возвращении запорожцев из Алешек, т. е. из подданства крымских ханов, на родину, в пределы новороссийского края и основании «Новой Сечи» на речке Подполькой ¹⁵. Прилагаемые здесь его «ордера», т. е. приказы находятся в тесной связи как с перепискою Орлика, так и с водворением запорожцев в новом их Коше». Киевскому генерал губернатору, Богемскому графу Фон-Вейсбаху, как ближайшему пограничному начальнику, подчинена была та часть Новороссии, которая номинально или по трактатам считалась русскою областью, хотя она действительно занимала лишь северные окраины нынешней херсонской и екатеринославской губерний. Ему следственно, в знак своей преданности императорскому престолу, запорожцы передавали как подлинные письма [125] Орлика или ханов крымских «нераспечатанные» ¹⁶, так и свои ответы, и просили наставления и покровительства от враждебных соседей: поляков и татар. Между 1734 и 1775 гг. одна орда, именно Едисанская, кочевала в нынешнем одесском уезде, херсонской губернии, а две другие: Едичкуляская и Джамбуйлукская, занимали все почти степи на левом берегу Днепра до самых границ полтавской и харьковской губернии.

Мы вполне уверены, что письма графа Вейсбаха также достойны вашего внимания, как подлинныё исторические памятники о периоде и крае наименее нам известных.

№ 4.

«Благородный и почтенный Господин Кошевой Атаман.

«Вашего благородия письмо от 11 сего декабря, и при том копию с письма, писанного к вашему благородию от рейментаря Свидзинского ¹⁷, мною 19 числа в Киеве, при письме полковника и полтавского коменданта г. Чигирина, получено, и из онаго вашего письма усмотря, ответствую: о получении вашим благородием письма нашего и собственной при том копии с всемилостивейшей Е. И. В. грамоты и что из оной, увидя Е. И. В., нашей всемилостивейшей государыни, объявленную милость, как ваше благородие, так и все войско запорожское утверждаете себя приносить к Е. И. В. верные службы и зычливости, известился. И паки я обнадеживаю, что за оныя ваши верности и найвяще имеете от Е. И. В., нашей всемилостивейшей государыни, высочайшую милость и награждение получить. За уведомление же оным письмом о присланных к Хану крымскому из Польши от стороны Лещинского посланцев, и что другие посланцы отправлены в Стамбул для прошения за заплату в помощь Орды и о прочем, вашему благородию и всему Товариству благодарствую: и какие впредь иметь будете от Крымской стороны и из Стамбула известия, прошу о них не умедля, по верности своей к Е. И. В., меня через нарочных же уведомлять, и тем нарочным [126] приказать в Полтаве отповеди от меня ожидать. Что же ваше благородие на присланное к вам от рейментаря Свидзинского чрез означенных посланцев письмо (которым просил от Вашего низового войска казаков в помощь), в ответе к нему Свидзинскому письменно объявили: яко «вашему благородию Крымский Хан чрез вашего посланного, бывшего кошевого атамана пана Милашевича, приказал в жадные (никакие) затяги без его ханского ведома никуда не ходить», и что послан вам войсковой до гардоваго ¹⁸ вашего войскового полковника указ; дабы он польских воровских затящиков, до реки Богу проходящих, престерегал и изловивши до вас в Кош присылал; также что пан Милашевич, по данному ему от Бога искусному смыслу, Везирю Крымскому на вопрос его везирской (коим пробуя верности вашей к хану крымскому) ответствовал: якобы оной «пан Милашевич и ваше благородие есть всему Панству Крымскому верны и нездрайцы (неизменники)», которому ответу уверялся для присяги в той верности как ваше Благородие, так и всех куренных атаманов к той присяге и не призывали, и оное ответствие изрядно. А что оным письмом изволите от меня требовать наставления: «когда бы хан крымский имел орду в помощь полякам посылать и вашему бы войску приказал с собою идти, что тогда с оным ханом чинить и как поступить?» и на оное вашему благородию объявляя мой совет: в то время в оному хану ответствовать, что до походу готовиться будете, и надобно готовиться, точию то приготовление чинить не в помощь их, но для показания верной вашей в Е. И. В. службы против их, и получа о том готовлении от хана указ, изволите немедленно меня уведомить. А буде же бы из Крыма Орда в Польшу пошла, и вашему войску приказал бы хан конечно идти в Польшу, то изволите ему хану объявить так: что «Войску вашему визовому Запорожскому в Польшу на помощь идти не можно, для того яко в Польше имеется многое войско е. и. в., и ежели в противность оному е. и. в. войску идти низовому Запорожскому Войску, то уведав о том, может быть и стоящего в Малороссии и в Польше е. и. в-ва войска по способности послано быть [127] в Сечь и курени ваши разорит, понеже де там многое войско стоит, и от того можете прийти в разорение и просить, дабы войска вашего туда не требовали». Буде же бы на том ответе оный хан не удержался, и конечно велел в Польшу или в другое какое место идти, и для высылки б того войска имел к вам прислать кого нарочного, и в тот поход принуждать, — то в то время объявить: «что войско низовое запорожское не суть во владении хана крымского, но состоит под высокою державою е. и. в. вашей всемилостивейшей государыни», и того присланного из Сечи выгнать, или искарать: а обретающейся ныне вверху Днепра выше и ниже Старой Сечи Ногай с разорением в то время разогнать, дабы их отнюдь близ Сечи не было, и тем имеет явная ваша к е. и. в. заслуга показана быть. К тому ж ознаймую: понеже вашему благородию и всему войску запорожскому довольно известно, что в Польше войска е. и. в. не малое число уже от весны имеется, а ныне еще по всемилостивейшему е. и. в. указу отправлены от меня в польскую область к Браславлю и в Волынию, для поиска вышеозначенного региметаря Свидзинского и для разорения противничьих маетностей (имений) и деревень, кои держат сторону Станислава Лещниского и в противности состоять е. и. в. и нововыбранному королю, Курфирсту Саксонскому, «господин генерал-лейтенант и кавалер князь Шаховской с генерал-майором Кейтом, и при них регулярного войска знатный корпус и с довольною артиллериею, которые уже в польскую область вступили и следуют просто до Браславля, а оттуда пойдут и в прочие места. К которому корпусу имеет прибыть и совокупится и выше объявленного обретающегося внутри Польши е. и. в. войска довольное число, которых противников чрез Божескую помощь может оное много войско искоренить и маетности их и деревни разорить. А хотя б и Крымская Орда в помощь тем противникам пришла, то высоким е. и. в. оружием (надеясь на помощь всемогущего Бога) имеет побеждена быть. А для охранения вашего низового запорожского войска от Крымской Орды, дабы оная не могла какой противности показать, ныне в польской же области, в местечках Медведовке в Боровицах, поставлен от нас команды нашей полковник с тысячным числом драгун: и ежели бы хан [128] крымской за подлинно имел для учинения войску вашему низовому запорожскому каких обид отправить в Сечь из Крыму несколько Крымской Орды, то, получа о том от вашего благородия подлинную ведомость и требование, прикажу означенному стоящему в Медведовке и в Боровицах с тысячным числом драгун приступить к Сечи, и от той Крымской Орды охранять, и куреней ваших до разорения не допускать. Точию прошу меня не умедля чрез нарочного своего уведомить, сколько войска запорожского оружейного к военному случаю может собраться, из чего бы мог я подлинно ведать, и во время случая в надежде быть; в тому ж дать свой совет, когда хан крымской пошлет Орду в помощь в Польшу, в то время низовому вашему запорожскому войску, к показанному стоящему в Медведовке и в Боровицах полковнику с тысячным числом драгун, в Польшу, против оной Орды во отмщение их противностей идти, или в крымскую область для разорения тамошних мест. Ибо как признаю, что за отправлением в Польшу Орды, також и за невозвращением посланной с двумя салтанами под Кабарду (о которой изволили в письме своем объявить, что оные Салтаны с Ордою стоять в ныне по Кубани), в Крыму мало войска останется и при таком случае легко можно им крымцам знатное разорение показать. А ежели изволите ваше благородие признать, что в Войску вашему, к такому военному случаю, означенной тысячной драгунской команды, стоящей в Медведовке и в Боровицах, не так будет довольно, то по получении от вас известия, прикажу еще в прибавке надлежащее число командировать. Но и о сем прошу меня уведомить, где означенной тысячной драгунской команде, для охранения Войска вашего, способнее стоять и, в случае, поскорее к Сечи прибыть, — в показанных ли местах: в Медмедовке, или в Браславле, где имеется и собственная рейментар Свидзинского резиденция? И.буде способнее быть в Браславле, то помянутому полковнику с тысячною командою велю туда перейти и до указу там стать, или где в Польской Области другие способные в Сечи места можете знать, в которых бы мог означенной полковник с командою стоять, и о том прошу меня уведомить. При том же за известие вашему благородию ознаймую, что я сюда прибыл для отправления выше объявленного корпуса в Польшу и може [129] что здесь несколько и забавлюся, а потом паки имею отправится в Полтаву, и когда изволите от себя нарочных к нам с письмами посылать, то оным приказать ехать просто в Полтаву, и ежели бы они прибыли туда в небытность мою, тоб посланные с ними письма отдавали полтавскому коменданту, а он будет к нам отправлять чрез своих нарочных. А ваши присланные имеют ожидать там (и ежели похотят) от меня на оные письма ответствия. Також как и с присланной при письме вашем копии с письма, писанного к вашему благородию от рейментаря Свидзинского, усмотрено мною, что из отправленных в Стамбул польских посланцев один, а именно Мирович, бывшего полковника переяславского сын имеет прибыть к вам в Сечь, и у вашего благородия приятно прошу приказать, — «в верность к Е. И. В. вашей службы», — как оной Мирович в Сечь прибудет, а из Сечи в Польшу отправится, то послать за ним тайно пристойную команду и приказать, его поймав, прислать в Переволочну и отдать его тамошнему коменданту, которого по принятии оттуда имеют прислать ко мне в Полтаву. И ежели оное учинено будет, то изволите в верной надежде быть, что ваше благородие получите от Е. И. В. особливое всемилостивейшее немалое награждение, в чем я об оном остаюсь на верности вашей благонадежен. А в прибытие оного Мировича в Сечь, по требованию его, ничего в пользу чинить не надлежит, но отпустить его под видом дружбы, а по отпуске, изволите чинить по вышеописанному моему изъявлению. А хотя б он с собою и деньги привез, которые б мог лучшее к тому в подзывы войска прельстить, но оные деньги у него, показывая будто бы вправду намерение ту посылку учинить, взяв, и по вышеупомянутому догнав его в пути разграбить и то разграбленное на себе разделить, а его самого ко мне прислать». Впрочем пребываю

«Вашему Благородию доброжелательным слугою

GR. Weisbach».

№ 5.

«Благородный и высокопочтенный Кошевой Атаман!

«Вашего Благородия письмо, отправленное с бывшим Кошевым Атаманом Иваном Белицким, который купно и с шестью [130] Куренными Атаманами сего Июня 19 дня сюда прибыл, мною исправно и со вложенными письмами, писанными к вашему благородию и ко всему Низовому Запорожскому Войску, одно возмутительное и прелестное от изменника и злоумышленника Орлика и другое от Хана Крымского, с которого и перевод и две копии с ответственных и помянутому изменнику Орлику и к Хану писем, да копию ж челобитной, писанной от Низового Войска к Е. И. В. получено, из которого о получении в. бл. трех моих писем увестился. А за умной ваш к помянутым изменнику и к Хану на письма их (как в копиях значит), по всеподданнейшей вашей и всего Низового Войска в Е. И. В. верности, ответ благодарствую. О которой вашей и всего Низового Войска верности, при послании означенных писем и копий, — к Е. И. В. всеподаннейше доносил. И ежели впредь от реченного изменника или от Хана Крымского таковые же возмутительные, или б и о другом чем письма в в. бл. имели присланы быть, то потому ж без удержания, по прежнему моему письменному объявлению, изволите во мне присылать с нарочными. А присланных людей, до получения на то от меня письма ответу, удерживать при Коше. На прочее ж ответствую: по прибытии сюда вышеупомянутый господин Кошевой Атаман Белицкий и с Куренными Атаманами в особливом тексте запечатанную войсковою печатью челобитную, подлежащую в Е. И. В. нашей Всемилостивейшей Государыне, мне подал; о которой челобитной ваше благородие и все Низовое Войско изволили письмом своим просить, да и.оной господин бывший Кошевой Атаман Белицкий и г.г. Куренные Атаманы просили, чтоб оную с ними я отправил в Высочайшему Е. И. В. двору, в С.-Петербург. А как я из письма вашего благородия и с приобщенной при том с оной челобитной копии усмотрел, что оною челобитною все Войско Низовое Запорожское у Е. И. В. нашей Всемилостивейшей Государыни просит: когда б от Оттоманской Порты или от Хана Крымского будет за ту сторону (т. е. на то место), где ныне Войско Низовое Запорожское Кошем зостает (находится), имело упоминаться, чтоб с того места не повелено было сходить, понеже де то место от давних лет Низовому Войску надлежащее и никем «не разграниченное». За которую Е. И. В. [131] августейшую милость, в том месте будучи, обещается, хотя в добрых фортунах или в каких и от противной стороны нападениях, не склоняясь ни на какие прелестные письма, до живота своего, и по всем Е. И. В. указам служить, ведлуг прежних поведений от крымской и турецкой стороны, всему великороссийскому и малороссийскому народу стражниками быть. И хотя от меня бывшему кошевому атаману Белицкому и гг. куренным атаманам персонально объявлено было, яко в скорости имеют прежде посланные от меня в Е. И. В. вашего Низового Войска: бывший судья Решетила да атаман Прокофий Федоров, возвратно сюды прибыть, и могут они о всем вашем прошении от Е. И. В. всемилостивейшую резолюцию ко мне привесть, того б ради отправлением они гг. атаманы, до прибытия оного судьи из Санкт-Петербурга, пообождали. Точию как оный господин бывший кошевой Белицкий, так и куренные атаманы, — с немалою докукою меня просили, дабы их во двору Е. И. В. отправить, по которой просьбе более не мог их здесь удержать, но оного г. Белицкого и с ним трех куренных атаманов, с означенною присланною во мне от Войска Низового челобитною в Е. И. В. отправил, и прочих трех атаманов отпустил возвратно к в. б. в Сечь. И как оным всем атаманам устно объявлял, тако и сим в. б. и всему Низовому Войску объявляю, что на нынешнем новом месте, где уже Кошем оселились, без всякого опасения изволите житие свое препровождать; а ежели от татар какое имело б быть на вас нападение, то при таком случае военною рукою себя охранять, а ко мне дать знать, по которому известию в самой скорости велю учрежденным полкам на сикурс приступить, и могут без продолжений прибыть, ибо не малое число войска Е. И. В. нарочно, по способности в вашей Запорожской низовой Сечи, компонентами, по сей стороне Днепра, поставлено; а дондеже от татар в Войску Низовому никакого нападения происходить не будет, то и с вашей стороны надлежит с покоем жить и никаких им татарам обид не показывать. Что ж в. б. на письмо мое в ответ требуете от меня уведомления, на которое время 1000 чел. комонного войска изготовить, понеже де под нынешний летний час Войско разошлось для добычи рыбной вниз Днепра, и в полевые речки, и на оное объявляю: на [132] которое время оному тысячному числу от Низового Войска казакам ко мне прибыть, ныне объявить не можно, но токмо прошу приказать тому тысячному числу быть в военному случаю как в ружье, так в конях и в прочем во всем в готовности, и когда придет время, чтоб в определенное место могли но полученном от меня в вашему благородию письму прибыть ко мне, а до того времени могут оные казаки в своих дачах исправляться. В прочем пребываю

«Вашему благородию доброжелательным слугою

I. E. V. Weisbach».

Июня 22 дня
1734 г. Киев.

№ 6.

«Благородный и высокопочтенный господин Кошевой Атаман! Сего июня 13 дня отправленные от меня бывший судья Решетила да атаман Федоров Войска Запорожского, при именном Е. И. В. указе ко мне, прибыли и при сем отправлены. Чрез которых можете, какая от Е. И. В. Высочайшая милость явилась, увеститься, да и в оном указе изображено; оные де Решетило и Федоров пред Е. И. В. допущены были и о оставлении всему Войску Низовому Запорожскому вин и о содержании всемилостивейшей Е. И. В. протекции изустно от Е. В. обнадежены, и там обретались они во всяком довольствии да и отпущены с довольным награждением, а именно: выдано им на тамошнее содержание с приезду их мая с 15 числа обоим 110 рублев, да при отпуске оттуда каждому 100 червонных. Сверх того сделано им платье новое, которое стало в семьдесят сем рублев и от меня на дорогу им в то время дано 150 рублев. И ваше благородие изволить быть о том известны. Впрочем пребываю

Вашего благородия доброжелательным слугою

I. E. V. Weisbach».

Июля 15 дня
1734 г Киев.

А. Скальковский.

Комментарии

1. Из документов архива “Последнего Коша Запорожского", собранных в 1839-1845 годах.

2. Ныне уездный город Таврической губернии.

3. Станислава Лещинского, соперника Августа II Саксонского, которому помогал Петр В.

4. Посполите рушенье (pospolite ruszenie) — всеобщее вооружение дворянства, по приговору сейма.

5. Кази-Кермен, ныне Берислав, городок на Днепре, в херсонской губернии. Каменного Затона остались одни следы.

6. “Генеральная Старшина": Гетман, Эсаул, Судья, Писарь войсковые и др.

7. Полковника Галагана, взявшего и разорившего “Старую Сечь" их на Чертомлыке в 1709 году.

8. Из Стокгольма писанное его послание напечатано в Истории Маркевича Т. IV. стр. 360 и из Рацлава стр. 356.

9. Орель, речка в екатер. губ.

10. Старая Сечь, ныне с. Капуловка, ек. губ. и уезда.

11. Каушаны, — местечко бендер. уезда в Бессарабии, летняя резиденция ханов крымских и постоянная ставка ногайских сераскиров буджацкой (южно-бессараб.) орды.

12. Весь титул писан по формулам польской дипломации.

13. Кама султан — наследник ханского престола.

14. Орда “белогородская”, т. с. кочующая на степях буджацких, между Акь-керманом (Бел-городом) и Бендерами.

15. Близ Никрополя екатеринославской губернии и уезда, где ныне селение Покровское, принадлежащее е. к. в. великому князю Михаилу Николаевичу.

16. Как сказано в одном письме гр. Вейсбаха.

17. Swidsinski Regimentar partij Uktainskiey, т. е. начальник земских войск Западной Украине, пограничной с Запорожьем.

18. Гард (буквально рыбный завод), запорожский форпост на Буге, против с. Константиновки, елисаветгр. уезда, херс. губ.

Текст воспроизведен по изданию: Филипп Орлик и запорожцы // Киевская старина, № 4. 1882

© текст - Скальковский А. 1882
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Хименко В. 2014
© Киевская старина. 1882