-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Турецкий парламент и младотурки

Почти одновременно с подготовкою почвы для австро-сербского компромисса, состоялось в Константинополе подписание протокола, которым закончились продолжительные переговоры о соглашении между Турциею и Австро-Венгриею. Протокол, подписанный 26 (13) февраля австро-венгерским послом, маркизом Паллавичини, и великим визирем Хильми-пашою, заключает в себе девять статей, содержание которых мало отличается от предварительного текста, указанного нами в прошлом обозрении. Все прежние акты и конвенции, как и все существующие постановления и обязательства относительно Боснии и Герцеговины, насколько они противоречат факту присоединения их к Австро-Венгрии, считаются отмененными, и оттоманское правительство оффициально признает новый австрийский порядок вещей в обеих провинциях. Жители Боснии и Герцеговины становятся австрийскими подданными; только босняки-мусульмане, происходящие из Турции, сохраняют оттоманское подданство. В остальных параграфах говорится о денежном вознаграждении за государственные имущества в пределах обеих провинций, о будущем торговом трактате, о повышении ввозных пошлин, о создании новых монополий, об упразднении австрийских торговых учреждений в Турции и о предположенной Портою отмене особых договорных привилегий иностранцев, с подчинением последних общему международному режиму, на началах взаимности. Заключив эту сделку с Турциею и избавившись таким образом от [415] разорительного перерыва торговых сношений с ближним Востоком, венский кабинет может теперь спокойнее распутать свои споры с Сербиею и Черногориею, при благосклонном содействии иностранных правительств, заинтересованных в сохранении мира на Балканском полуострове. Эти же правительства успешно хлопочут о мирном окончании болгаро-турецкой распри, причем наиболее деятельная роль выпадает на долю русского министерства иностранных дел. Для облегчения финансового соглашения между Турциею и Болгариею Россия предложила комбинацию, удобную повидимому для обеих сторон и не особенно обременительную для самой России: ежегодные платежи, следуемые русскому правительству в уплату турецкой контрибуции, по 7 миллионов франков в год, засчитываются в погашение суммы, которую Болгария должна уплатить Турции взамен дани от Восточной Румелии и в вознаграждение за железные дороги этой области, до суммы 82 миллионов франков, и эта сумма, вместе с остальными 18 миллионами, добывается турецким правительством сразу путем займа, под обеспечение тех же податных источников, которыми гарантируется теперь правильность срочных взносов в счет контрибуции через оттоманский банк. Болгария с своей стороны уплачивает России ежегодно приблизительно столько же, сколько прежде вносила Турция. Об условиях и подробностях проектированной сделки ведутся еще переговоры, но так или иначе турецко-болгарский спор близится к разрешению. Россия сделала также первый шаг к формальному признанию независимости Болгарии и нового титула ее правителя, по поводу поездки «короля» Фердинанда в Петербург. Таким образом, три главные элемента новейшего кризиса на Балканах — боснийско-сербский, австро-турецкий и турецко-болгарский — постепенно утрачивают свою остроту, и весь балканский вопрос опять отойдет временно на задний план, до новых замешательств и осложнений.

Некоторое смягчение обострившихся внешних и внутренних вопросов тем важнее для Турции, что процесс обновления ее государственного строя находится еще пока в своем первом, вступительном фазисе. Конституция и парламент далеко еще не могут считаться обеспеченными от всяких случайностей, и это наглядно показал недавний крупный инцидент с великим визирем, Киамилем-пашой. В конце января великий визирь, который при своем конституционном либерализме сохранил однако многие старые связи и симпатии, стал принимать меры к удалению из столицы войск, преданных младотуркам, и для этого, между прочим, неожиданно сменил министров военного и морского. Офицеры армии и флота заволновались; они заподозрили попытку государственного переворота [416] и немедленно решили предоставить себя в распоряжение парламента. Запрос по поводу действий Киамиля-паши должен был обсуждаться в палате 13 февраля (31 января), но великий визирь прислал письмо, в котором извиняется за неявку по недостатку времени и оправдывает сделанные распоряжения. Уволенные министры, по его словам, добровольно вышли в отставку, а вновь назначенные заместители их вполне достойны занять предоставленные им должности. Обсуждение министерских перемен представляется ему в данный момент несвоевременным. Что касается стрелковых баталионов, то их вовсе не предполагалось удалить из Стамбула. Письмо подействовало на палату своею кажущеюся искренностью и вызвало одобрение, которое продолжалось недолго; вслед затем было получено и прочитано сообщение бывшего военного министра о том, что он не подавал в отставку, а был уволен. С своей стороны и морской министр сообщает о себе то же самое. Один из депутатов произносит речь, в которой называет Шамиля лжецом, так как из бесспорных документов видно, что стрелковые баталионы были назначены к удалению в провинцию. Некоторые либеральные депутаты защищают Шамиля, другие обвиняют его в измене. Палата постановила вызвать великого визиря в заседание по телефону и через рассыльного; после перерыва получилось от него второе послание, где он подтверждает, что может явиться для ответа не раньше среды и что, впрочем, он готов выйти в отставку, если палата пожелает принять на себя ответственность за последствия. Начались продолжительные прения; группа депутатов вносит предложение выразить великому визирю недоверие. Большинством 198 против 8 голосов принимается вотум недоверия; президент уполномочивается довести об этом до сведения султана, и вместе с тем ему же, президенту, поручается забота о поддержании порядка и спокойствия впредь до назначения нового великого визиря. По мере того как выясняется двусмысленность действий Шамиля-паши, настроение в городе и в парламенте делается более тревожным; но сознательная твердость и самообладание господствующей партии помогают стране с честью выйти из внезапно разыгравшегося кризиса. Султан принял отставку Шамиля и назначил на его место бывшего министра внутренних дел, Хильми-пашу, приобретшего широкую известность в качестве генерал-инспектора трех вилайетов Македонии.

Младотурецкий комитет продолжает стоять на страже добытых политических вольностей; парламент не поддается внушениям лукавых министров, и сами правительственные деятели нового типа ставят общие интересы впереди частных и личных, вследствие чего [417] и результаты получаются вполне утешительные. По обыкновению, сторонники старого режима воспользовались случаем, чтобы обвинить младотурок в преступных замыслах против султана; комитет тотчас обнародовал заявление, в котором решительно опровергаются всякие подобные слухи, причем делается ссылка на внутренний регламент партии и на отдельные постановления ее съездов, предписывающие сохранять неприкосновенными права султана и законный порядок престолонаследия. Партия боролась против самодержавия, но не против династии, и злонамеренные обвинения, периодически выдвигаемые против младотурок, придумываются лишь «врагами человечества и оттоманства». Очевидно, и султан Абдул-Гамид примирился с своею новою конституционною ролью и перестал обнаруживать враждебную подозрительность по отношению к новым руководителям государственной власти; во всяком случае он лично только выиграл от происшедшей перемены, так как получил возможность выходить иногда на свет Божий и видеть настоящих, обыкновенных людей, а не одних евнухов и придворных лакеев.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 3. 1909