СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГУРЬЕВ Б. М.

АНАТОЛИЙСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ

Анатолийским побережьем называется турецкое побережье Черного моря, которое начинается недалеко от нашего Батума и кончается у Босфора. Таким образом, оно лежит противоположно нашему крымско-кавказскому побережью и граничит с нашим Закавказьем, вследствие чего анатолийское побережье представляло всегда важное значение для России.

Вопрос об анатолийском побережье выдвинулся за последнее время в разряд главнейших политических для нас вопросов в Турции в связи с проектом о постройке Самсун-Сивасской железной дороги, каковую концессию настойчиво домогалась получить от турецкого правительства Германия, и вследствие всей деятельности этой европейской державы в Турции и в особенности в Малой Азии. Несмотря на такое важное политическое значение для России турецкого побережья Черного моря, оно почти неизвестно не только среди широкой у нас публики, но даже среди лиц, занимающихся и интересующихся вопросами Востока.

Между тем берега Анатолии представляют собою большой интерес для ознакомления с ними во всех отношениях. Для ученого — в виду сохранившихся там памятников древней Греции, византийской эпохи и времен генуэзцев, для широкой публики и в частности для туристов — красотами своей природы и [950] наблюдаемой оригинальною жизнью Востока в городах Анатолии. Наконец, анатолийское побережье должно интересовать русских людей еще тем, что там, при Синопе, в 1853 году адмирал Нахимов одержал знаменитую победу над турецким флотом, и Синоп стал вечным памятником русской славы на берегах Анатолии.

Посвящая свой досуг изучению вопросов Востока и заинтересовавшись вследствие изложенных обстоятельств анатолийским побережьем, я осенью 1913 года предпринял поездку по этому побережью, чтобы лично с ним ознакомиться. Полученными мною сведениями и впечатлениями из этой поездки я считаю своим долгом поделиться в печати с русским обществом в виду указанного чрезвычайно важного значения турецкого побережья Черного моря для политических интересов России и большого интереса, который представляет это побережье для ознакомления с ним вообще.

I

Рейсы пароходов русского общества пароходства и торговли вдоль берегов Анатолии. — Красоты последних. — Город Ризэ. — Трапезунд и его политико-экономическое значение. — Бухта в Трапезунде. — Проект сооружения порта. — Описание города.

Турецкое побережье Черного моря начинается невдалеке, на юг, от нашего Батума и тянется до самого Босфора. Вдоль побережья от Батума до Константинополя и от Одессы до Батума совершают еженедельные рейсы пароходы русского общества пароходства и торговли. Одну неделю идет пароход линии болгарско-анатолийской, другую только анатолийской. Кроме того, имеется линия кавказско-анатолийская, на которой пароходы р. о. п. и т. поддерживают еженедельное сообщение между Сухумом и Орду с заходом в Батум и промежуточные порты Анатолии. Но для желающих ознакомиться с анатолийским побережьем нужен пароход одной из двух первых линий. Всего переезд от Батума до Константинополя занимает пять дней и расписание пароходов составлено так, что почти все остановки парохода в главнейших приморских городах Анатолии рассчитаны на день. Дня же почти достаточно для ознакомления с городом и его достопримечательностями, так как турецкие города на берегах Анатолии небольшие.

Совершающие рейсы вдоль берегов Анатолии пароходы р. о. п. и т. предоставляют пассажирам хорошие каюты, стол и самое любезное отношение команды. Мне при совершении поездки по анатолийскому побережью пришлось видеть, что многие турки, [951] несмотря на шедшие одновременно с нашим пароходом два иностранных, один австрийского ллойда «Стамбул» и другой турецкий «Он темуз» ¹, садились на наш пароход, хотя он по величине значительно уступал названным двум «иностранцам» ².

Также европейцы, как-то: французы и англичане, предпочли наш пароход турецкому и австрийскому.

Я счел своим долгом перво-наперво это отметить в виду сложившегося у некоторых русских предубеждения против русского общества пароходства и торговли, что, говоря искренно, не только не патриотично, но даже несправедливо относительно названного общества. Одним словом, поездка по анатолийскому побережью и интересна, и удобна.

Я выехал из Батума ночью в пятницу 20-го сентября, на пароходе русского общества пароходства и торговли «Принцесса Евгения Ольденбургская», шедшем анатолийским рейсом. Перед этим днем на Черном море несколько дней под ряд бушевал сильный шторм, и в день моего приезда в Батум шторм еще продолжался. Я с некоторым волнением смотрел еще из окна вагона, когда поезд недалеко уже от Батума шел по полотну, проложенному совсем около берега моря, на бушевавшие волны. Последние бывали иногда так велики, что при бешеном ударе о прибрежные скалы и камни их брызги долетали до окон вагонов. Волновался я не из-за того, что будет качка, так как при совершенных еще ранее нескольких морских поездках я убедился, что мой организм не подвержен морской болезни, но меня беспокоило, что мое желание ознакомиться с анатолийским побережьем могло не осуществиться. Именно при сильном и продолжительном шторме мне не пришлось бы нигде высадиться на берег. Однако счастье благоприятствовало моей поездке, так как, когда я проснулся утром у себя в каюте, то с удивлением увидел, что пароход идет почти совершенно без качки. Когда же я вышел на палубу, был тихий и солнечный южный день, и по морю шла лишь небольшая мертвая зыбь, которая была отзвуком шторма, бушевавшего накануне и еще продолжавшегося у нашего черноморского побережья. Оказалось, ветер был северо-западный и потому буря бушевала лишь на нашем — северном побережье Черного моря, на южном же была, как говорится, «тишь да гладь — Божья благодать». И эта прекрасная погода сопровождала нас до самого Константинополя. [952]

Остановками парохода на побережье являются следующие города: Ризэ, Трапезунд, Керасунд, Орду, Самсун, Синоп и Инеболи.

Пароход все время идет невдалеке от берегов Анатолии, картина которых очаровательна. Начиная от Батума и до Орду турецкое побережье Черного моря представляет собою гористые берега, покрытые богатейшею южною растительностью, а вдали виднеется высокий горный хребет Малой Азии, покрывающийся с начала сентября белоснежным покровом. Перечисленные города побережья расположены в живописнейших бухтах, которых и вообще имеется много на побережье. Первые четыре города особенно красивы по своему местоположению. Они окружены полукругами высоких гор, покрытых разнообразнейшею растительностью и прорезываемых то здесь, то там идущими вглубь страны живописнейшими ущельями. Мне приходилось дважды проезжать крымско-кавказское побережье и, сравнивая с ним анатолийское, можно с уверенностью сказать, что последнее по красотам природы значительно превосходит Крым и не уступит нашему кавказскому побережью. Это не только мое мнение, но и команд русских пароходов, которым постоянно приходится совершать рейсы, то вдоль одного, то вдоль другого из побережий Черного моря.

Городок Ризэ, который является первой остановкой парохода на побережье, расположен у подножие горы, или, вернее, огромной скалы, которая стоит посреди полукруга гор, продолжающихся вглубь страны. Как скалы, так и окружающие ее горы покрыты густою растительностью, вследствие чего вид города Ризэ прямо-таки восхитителен. По сообщенным мне капитаном парохода сведениям в Ризэ имеется масса фруктовых садов, и там в изобилии растут даже апельсины. Объясняется это защищенностью этого места высокими горами от холодных ветров.

Как только наш пароход стал подходить ближе к Ризэ, к нему навстречу устремилась целая масса лодок. Лодочники несутся наперегонку друг перед другом к пароходу, чтобы заполучить пассажиров. Еще на ходу парохода они окружают его, закидывают багры и особые крюки на веревках на пароход, чтобы зацепиться за него, причем нередко эти крюки, если окно вашей каюты открыто, попадают в него, так как за окно лодочникам удобнее зацепиться, и вот, окруженный прицепленными со всех сторон турецкими лодками, пароход приближается к берегу и, подойдя настолько близко, насколько допускает посадка, пароход «отдает», как выражаются моряки, якорь. Лодочники же, турки и греки, уже давно на пароходе, на который они взобрались с ловкостью обезьян по прицепленным к нему веревкам, и [953] бегают, предлагая свои услуги пассажирам свезти на берег. В каждом порте на Востоке вам приходится наблюдать эту забавную картину. Все это сопровождается страшной суетней и криками, бывает, что, когда лодочники лезут по своим веревкам на пароход, то кто-нибудь из них срывается и падает в воду, но, приняв морскую ванну, влезает в ближайшую лодку и снова лезет, как ни в чем не бывало, по веревке на пароход. Наблюдая этих лодочников, которые по-турецки называются каикджи, так и кажется, что будто весь вопрос жизни каикджи зависит от того, получит ли он, или не получит сейчас пассажира.

К Ризэ пароход наш подошел часов около восьми утра и, простояв всего около двух часов, отправился далее, почему, за краткостью времени, на берег я не сходил, а полюбовался этим восхитительным городком только издали, с парохода.

Следующей остановкой парохода был Трапезунд, к которому мы должны были прийти в час дня по расписанию.

Трапезунд и Самсун являются главнейшими турецкими городами на побережье и наиболее важными пунктами с точки зрения политико-экономических интересов России.

Об этом значении Трапезунда я скажу сейчас, так как к нему мы уже прибыли, а относительно Самсуна ниже, когда к нему приедем.

Трапезунд является тем главнейшим пунктом в Азиатской Турции, чрез который везутся иностранные товары в Армению и северо-западную Персию и конкурируют там с нашими в цене [954] и качестве. Последний факт заинтересовал меня еще в 1911 г., во время моей поездки в северо-западную Персию. Я удивлялся, каким образом иностранные товары, привозимые через Трапезунд в Тавриз, могут конкурировать там с нашими в цене и качестве. Дело в том, что довезти лишь до Трапезунда из Западной Европы, например, от Гамбурга, товары требуется около двух недель времени, а от Трапезунда до Тавриза на перевозку товаров необходимо затратить минимум шесть недель караванного пути. Мне кажется, что при таких условиях нельзя уж объяснять конкуренцию на тавризском базаре привозимых через Трапезунд немецких и некоторых других иностранных товаров дешевкою их выработки в Германии и других странах Западной Европы, а также дешевизной перевозки. Как бы ни было дешево то и другое, ведь все-таки за двухмесячный путь перевозки нужно заплатить не гроши. По моему мнению, эту возможность для иностранных коммерсантов продавать прошедшие указанный путь товары дешевле русских можно объяснить лишь поощрительными премиями, которые, повидимому, установлены в Германии для немецких товаров, вывозимых на новые, отдаленные рынки, имеющие, помимо торгового значения, важное, с точки зрения германского правительства, политическое значение для Германии. Экономическое же влияние является фундаментом политического, и установленная в Германии мера дает ей возможность направлять первое, а вместе с тем и второе, в намеченные правительством области.

Проникновение в Армению и северо-западную Персию иностранцев, из которых, как было отмечено, главным образом стремятся туда немцы, безусловно не может быть признано для нас желательным, так как названные области сопредельны с нашим Закавказьем, и, таким образом, мы рискуем получить и с этой стороны границы России соседями немцев. Что Германия имеет в отношении этих областей известные свои планы, подтверждается назначением германским правительством своих консульских представителей в Трапезунд и в Эрзерум и поддержкою деятельности немца Шюнемана в Тавризе, который был назначен Германией за его энергичную деятельность по устройству в Тавризе нескольких немецких фабрик, первых в северо-западной Персии, германским консульским там агентом ³.

Вот в виду того, что Трапезунд представляет собою главные ворота на анатолийском побережье, чрез которые проходят иностранцы во главе с немцами в соседние с нашим Закавказьем [955] Армению и северо-западную Персию, он имеет важное значение для политико-экономических интересов России и потому меня давно интересовало его увидеть. Мне хотелось ознакомиться, что представляет собою трапезундская бухта, насколько она удобна для остановки пароходов и производства грузовых операций, как везутся товары вглубь страны, и вообще посмотреть названный город.

Часа через два по отходе из Ризэ показался вдали Трапезунд. Он виден с очень далекого расстояния, так как расположен на конце полукруга, которым идет в этом месте анатолийское побережье. Кроме того, берег у Трапезунда имеет значительный выступ в море, которым резко делится на восточную и западную части. Благодаря тому, что глубина моря около берега в Трапезунде довольно значительна, пароходы подходят сравнительно очень близко к последнему. К часу дня наш пароход пришел в Трапезунд и стал на якорь.

Трапезундская бухта является почти совершенно открытой, так как горы, окружающие ее с востока и запада, мало вдаются в море и невысоки. Поэтому в сильный ветер там образуется большая волна, при которой грузовые операции для парохода невозможны. Казалось бы очень удобным устроить в Трапезунде порт, сделав его в том угле, который образует упомянутый выступ берега в море. Однако сооружение порта в Трапезунде оценивается очень дорого, вследствие глубины в этом месте морского дна. В Трапезунде мне сообщили, что одна английская компания, занимающаяся специально постройкой портов, предлагала свои услуги турецкому правительству по устройству порта в Трапезунде, оценивая свой подряд в двадцать миллионов франков. Понятно, турки, не имея денег в своей казне на более насущные потребности своего государства, не могут предпринять этой постройки и потому устройство порта в Трапезунде является, повидимому, вопросом далекого будущего. Тем более, что постройка порта неразрывно связана с улучшением караванного пути, идущего из Трапезунда вглубь страны на Эрзерум и далее.

В настоящее время товары из Трапезунда везутся вглубь страны на арбах, запряженных волами. Арбы эти оригинальны тем, что два колеса их представляют собою сплошные круги дерева. Мне говорили, что эти колеса сделаны такими для большей крепости, которая необходима в виду плохого состояния указанного пути и вообще дорог в Анатолии. Везутся также товары на верблюдах.

В последнее время кем-то сделана попытка к оборудованию автомобильного сообщения до Дживизлика, который находится в расстоянии тридцати верст от Трапезунда. Ходит один небольшой пассажирский автомобиль, но из-за неисправности пути [956] терпит постоянные поломки. Пройти же далее Дживизлика автомобиль совершенно не может, так как дальше путь еще хуже.

Вообще, мне кажется, расходы на устройство порта могут иметь смысл только тогда, когда будет решена постройка железнодорожного пути от Трапезунда. Последнее же, кстати сказать, должно быть делом самой России в силу указанного значения этого пути для наших политико-экономических интересов.

Осматривать город я поехал в сопровождении агента русского общества пароходства и торговли Георгия Ахилловича Прассино, благодаря которому имел возможность довольно подробно ознакомиться с Трапезундом и с его достопримечательностями. Ко мне присоединились еще два наших офицера-топографа, ехавшие вместе со мною на пароходе до Константинополя, направляясь в служебную командировку в Бассору для работ в разграничительной комиссии владений Турции и Персии, начиная с юга, от Бассоры, до границ России, на севере, образованной по инициативе России и Англии. Вместе с ними я и осмотрел главнейшие города на побережье и пользовался любезно сообщаемыми мне их мнениями относительно топографии той или другой местности.

Съехав в Трапезунде на берег и пройдя турецкую таможню, причем турки, видя нас с агентом русского общества пароходства и торговли, совершенно не смотрели приготовленные нами заграничные паспорта, мы поднялись наверх, в город, и пошли сначала в агентство русского общества пароходства и торговли. Последнее помещается во втором этаже дома, занимающего такое местоположение, что из окон агентства открывается вид на трапезундскую бухту и далеко в море. Такие же помещения имеют все остальные агентства русского общества пароходства и торговли, как на анатолийской линии, так и на македоно-александрийской линии, разнясь между собою только большей или меньшей близостью к берегу. Этот выбор помещений для агентств является чрезвычайно удобным, так как агент из окна постоянно видит бухту моря, те суда, которые в ней находятся, и еще издалека те, которые в нее направляются. В агентствах принято почти всех посетителей угощать кофе и папиросами.

После того, как Г. А. распределил пришедшую с пароходом почту и сделал некоторые необходимые по делам агентства служащим в нем указания, он предоставил себя в наше распоряжение, и мы отправились с ним к нашему консулу в Трапезунде Георгию Васильевичу Брандту, чтобы спросить его совета относительно осмотра офицерами в форме города.

Российское императорское консульство в Трапезунде находится в узкой и темной улице и почти совсем в стороне от главных улиц города. Такое местонахождение консульства [957] нельзя не признать совершенно не соответствующим достоинству России и, кроме того, оно является неудобным для приезжающих в Трапезунд русских, которым надо по тому или другому делу пойти в консульство.

Консул нас немедленно принял и не встретил никаких препятствий к осмотру моими спутниками-офицерами города, что затем высказывали и другие наши консульские представители посещенных нами приморских городов Анатолии. Выпив также у консула по чашке душистого турецкого кофе, мы направились на главные торговые улицы. Почти весь товар в лавках Трапезунда из Европы, главным образом из Германии и Австрии. Проходя по одной из улиц, наш агент обратил наше внимание на турецкую тюрьму, которая находилась на этой улице. Эта тюрьма устроена во дворе не то частного дома, не то каких-то казарм, и представляла собою страшно грязное каменное здание с окнами с железными решетками. Арестанты друг через друга, цепляясь за решетки, смотрели через них на Божий свет. Затем мы прошли еще несколько главных улиц пешком, смотря лавки и находящиеся в них товары, а также для ознакомления с городом и некоторыми правительственными в нем учреждениями. Так, мы видели дворец губернатора, военную школу, военный госпиталь, несколько казарм и другие здания различных местных учреждений.

На улицах больше всего мы видели турок, затем греков и армян и довольно часто встречались европейцы. Вообще [958] население в городах Анатолии по количеству распределяется так: большую часть составляют турки, на втором месте греки, на третьем армяне и самое меньшее количество представлено пока европейцами. Из этих народностей нам, понятно, более всего бросались в глаза турки, одетые в свои характерные наряды и турчанки в чадрах.

На улицах приморских городов Анатолии вы видите первобытнейшие способы передвижения: на мулах, верблюдах, на быках и буйволах, запряженных в описанные выше, оригинальные арбы. Но экипажи для публики представляют собою довольно приличные парные коляски. Вообще интересно отметить, что даже в восточных городах вы нигде не встретите тех ужасных извозчиков, которые существуют в столицах России, Москве и Петрограде. В некоторых же посещенных мною городах встречались извозчики, которые были даже лучше других наших собственных экипажей. Понятно, большее количество таких прекрасных извозчичьих экипажей имеется в главных центрах, как-то: в Константинополе, в Иерусалиме, в Порт-Саиде, в Александрии и Каире.

После того, как мы ознакомились с городом, мы взяли две коляски и поехали осматривать достопримечательности Трапезунда. Во всех городах анатолийского побережья имеются интереснейшие памятники от времен древней Греции, византийской эпохи и генуэзцев. Мы осмотрели сохранившиеся в Трапезунде остатки стен, постройку которых приписывают Митридату Великому (132-63 г. до P. X.), затем поехали за город посмотреть мечеть Иени-Джума, бывшую до взятия Трапезунда турками греческою церковью св. Софии. Постройку этой церкви приписывают Алексию II Комнену, императору Трапезунда (XIV в.). Обращена же она в мечеть султаном Магометом II (XV в.), который совершал в день взятия города, пришедшийся на пятницу, в этой церкви намаз (молитву), поэтому мечеть и названа им Иени-Джума, что значит «победил в пятницу». Мечеть эта представляет прекрасно сохранившийся памятник архитектурного искусства Византии. Мы сначала осмотрели ее внутри, а затем пошли смотреть ее вокруг, снаружи. Осматривая мечеть снаружи, мы увидели, что турки заколачивают зачем-то бревнами окна и двери мечети, оставляя лишь один главный вход. Когда мы обратились с расспросами к сопровождавшему нас при осмотре мечети служащему при ней мулле, последний нам ответил таким образом: «здесь чума». Услышав такое объяснение упомянутых работ, мы перепугались до нельзя, что находимся в чумной мечети. Однако из дальнейших расспросов выяснилось, что власти Трапезунда решили временно перевести арестантов из тюрьмы в мечеть, так как в упомянутой выше тюрьме произошло одиннадцать [959] случаев чумных заболеваний и потому надо было изолировать здоровых арестантов, чтобы предотвратить расспространение заразы. Это разъяснение нас несколько успокоило, но не совсем, так как ведь мы заходили также посмотреть тюрьму, хотя только со двора. Во всяком случае мы поспешили уехать от мечети и вернулись в город, где погуляли еще часа два.

При возвращении на пароход, проходя таможню, я попросил нашего агента, нельзя ли осмотреть трапезундскую таможню. Г. А. на его просьбу об этом турок тотчас же получил от них согласие. При осмотре находящихся в таможне товаров выяснился интересный и важный факт. Оказалось, что некоторые иностранные товары привозятся в трапезундскую таможню лишь для переукупорки их в двенадцатифунтовые маловесные почтовые посылки, посредством которых иностранные товары проходят беспошлинно через Россию в Персию. Так как посылками от места отправления везти товар дороже, имея в виду больший вес товара при укупорке его двенадцатифунтовыми посылками, то иностранные коммерсанты везут свои товары в Трапезунд и в таможне переукупоривают их в маловесные посылки, платя за это туркам ничтожную сумму. Из Трапезунда же посылки везутся на Батум и отсюда расходятся в Персию. Эту комбинацию нельзя не признать чрезвычайно остроумной со стороны европейских коммерсантов.

Когда мы заканчивали осмотр таможни, уже начало темнеть, и потому, выйдя из таможни, мы сели в агентскую шлюпку и возвратились на пароход. Г. А. поехал вместе с нами, и я еще часа три беседовал с ним, до отхода парохода, о Трапезунде, о русской торговле в нем и на всем побережье.

В десять часов вечера, по расписанию, наш пароход отошел от Трапезунда и направился к Керасунду, куда мы должны были прийти на следующий день ранним утром. Южная ночь, тихая и теплая, была столь прекрасна, что не хотелось уходить с палубы, и лишь необходимость на завтра рано встать заставила нас разойтись по своим, каютам.

II

Керасунд. — Турецкие новобранцы. — Посещение православного храма. — Акрополь и вид оттуда на Керасунд. — Ознакомление с торговлей в городе. — Магазин русских товаров. — Благоприятнейшие условия к усилению русского политико-экономического влияния на анатолийском побережье: русские деньги, русский язык, православное население побережья. — Деятельность на побережье иностранцев, главным образом немцев и австрийцев. — Незначительность русской торговли. — Необходимость ее усиления. — Возможные блестящие ее перспективы. — Орду.

В седьмом часу утра пароход «Принцесса Евгения Ольденбургская» был уже невдалеке от Керасунда. Пароходный слуга, которого я просил меня разбудить, так как, утомленный [960] осмотром Трапезунда, боялся, что сам не проснусь, постучал в дверь моей каюты и сказал: «Скоро подходим к Керасунду». Я быстро оделся и пошел будить своих спутников, офицеров-топографов, чтобы нам, не теряя времени, как только пароход станет на якорь, ехать на берег осматривать город. Пока они вставали, я поднялся на палубу и был поражен, услышав звон церковных колоколов. Сначала я подумал, что это мне «только так послышалось», но оказалось, что это в самом деле был звон колоколов на колокольне прекрасного православного храма, находящегося в Керасунде. Вообще всюду по анатолийскому побережью, как мне сообщили и как мне лично пришлось убедиться, имеются православные церкви, в виду значительного греческого населения на берегах Анатолии. Когда вы проезжаете на пароходе и слышите далеко разносящиеся в море звуки церковных колоколов, призывающие к обедне или ко всенощной православное население побережья, то сердце ваше наполняется каким-то трогательным умилением, вспоминая, что ведь это вы слышите на чужбине, в пределах мусульманского государства.

Вскоре наш пароход стал на якорь в керасундской бухте, и мы втроем поехали на берег. Прежде, чем осматривать город, мы, как и в Трапезунде, отправились к нашему вице-консулу выяснить вопрос о возможности осмотра города офицерами в форме. Агент русского общества пароходства и торговли любезно дал нам проводника, мальчика-турка, который повел нас к дому вице-консула. На пути мы встретили турецких новобранцев, направлявшихся на пришедший одновременно с нами турецкий пароход, и увидели при этом интереснейшую картину постановки медицинской части турками у своих новобранцев. В конце толпы новобранцев, все время что-то кричавших и певших на своем языке, здоровый новобранец нес на своей спине другого, больного, который сидел на прикрепленном к спине здорового деревянном сидении, сделанном точь-в-точь, как те приспособления, на которых у нас носят при постройке домов кирпичи. На этих козлах больной сидел, свесивши ноги и обхвативши руками шею своего носильщика. Мы много смеялись этому оригинальному способу переноски больных новобранцев у турок.

Сзади же нас образовалась толпа мальчишек и праздных турок, с любопытством рассматривавших форму русских офицеров. Вообще повсюду, где мы выходили на побережье, вид русских офицеров в форме производил на местных жителей сильное впечатление. Повидимому, турки полагали, что русские уже приехали завладеть побережьем, так как среди населения анатолийского побережья сложилось убеждение, к сожалению, нужно сказать, совершенно ничем с нашей стороны не [961] оправдывающееся, что турецкое побережье Черного моря должно в ближайшем времени перейти в собственность России. Насколько это убеждение сильно, видно из того факта, что за последнее время на побережье значительно поднялась ценность земли, в объяснение чего жители берегов Анатолии приводят, что названное побережье в скором времени перейдет к России и, наверное, русские кинутся покупать земельные участки на прекрасных берегах Анатолии, представляющих собою ряд восхитительнейших климатических курортов. Воображаю, что подумали бы, в виду приведенного сложившегося убеждения, турки, если бы с нами сходили еще на берег ехавшие десять бравых казаков для конвоя в упомянутой комиссии. Образовавшаяся сзади нас толпа очень раздражала одного из офицеров, и он несколько раз останавливался и, махая рукою на турок, показывал им наше желание, чтобы они отстали от нас и разошлись. Но от этого, напротив, толпа образовывалась еще больше. Тогда я уговорил его успокоиться и итти вперед, не обращая внимания на следовавшую [962] за нами толпу. Когда мы прошли базар и главные улицы и были недалеко уже от дома вице-консула, сопровождавшая нас толпа мальчишек и праздных турок отстала. С одной стороны, пожалуй, на это повлиял страх, что мы пожалуемся вице-консулу и им, по его жалобе турецким властям, может попасть, с другой стороны, и это, пожалуй, главное, помогло то, что я догадался отпустить нашего проводника и итти одним к дому вице-консула. Дело в том, что данный нам агентом в проводники мальчик-турок передал вскоре же нас какому-то другому турку, парню лет шестнадцати-восемнадцати, и этот последний, идя впереди нас, все время возбужденно жестикулировал и кричал что-то всем встречным. Смущенный сам тем вниманием, которое мы к себе привлекли, я, помня еще несколько турецкий язык, который изучал на факультете восточных языков петроградского императорского университета, стал прислушиваться к тому, что выкрикивал наш проводник. Оказалось, что он-то и был главным виновником оказываемого нам со стороны жителей Керасунда внимания, так как этот парень, чтобы, повидимому, показать ту честь, которую он заслужил, сопровождая нас, кричал всем встречным: «русских офицеров веду, дорогу им показываю». Когда я это разобрал, то с согласия своих спутников отпустил столь болтливого проводника, для чего дал ему на чай, и он, как только получил деньги, моментально от нас удрал. Тотчас же разошлась и следовавшая за нами толпа, и мы, расспрашивая встречных о дороге, скоро же дошли до нашего вице-консульства. Вице-консула мы не застали дома, так как он был у обедни в виду праздничного дня. Тогда мы отправились в церковь, куда нас любезно довел сын вице-консула. Когда мы вошли в храм, он был полон молящимися. Кто-то из лиц русской колонии подошел к нам и провел нас к местам, отведенным для привилегированных членов колонии. Нам подали свечи, так как все молящиеся держали в руках свечи, и мы простояли конец обедни, который застали. Прекрасный храм, православная служба и звон колоколов никогда не изгладятся в моей памяти из воспоминаний о Керасунде. Совершенно забылось, что мы в Турции, и было полное впечатление, что мы у себя в России.

По окончании службы мы представились нашему вице-консулу, который попросил нас первым долгом зайти к нему и сказал, что затем пойдет вместе с нами, чтобы показать нам Керасунд. Такая большая любезность очень нас тронула, и мы прямо не знали, как и благодарить Николая Петровича Колларо, который и служит нашим нештатным вице-консулом в Керасунде.

Вообще, нужно отметить, что мы всюду по побережью встречали самое любезное к себе отношение как со стороны агентов русского [963] общества пароходства и торговли, так и от наших консульских представителей. Когда мы проехали побережье, у нас даже было желание выразить свою благодарность за столь отзывчивое отношение посредством телеграммы в петроградских газетах. Но мои спутники-офицеры нашли несколько неудобным это сделать, опасаясь, чтобы для них не возникло неприятностей со стороны их военного начальства за то, что они в форме, проезжая Анатолию, сходили на берег. Поэтому, не имея возможности тогда выразить нашу благодарность и помня русскую пословицу: «лучше поздно, чем никогда», я хочу сказать хотя теперь о той глубокой благодарности, которую мы сохранили в оказавшим нам самое любезное отношение нашим консульским представителям и агентам русского общества пароходства и торговли в посещенных нами городах Анатолии.

Сделав визит Николаю Петровичу, мы отправились с ним смотреть остатки древнего Акрополя в Керасунде. Для этого надо подняться на порядочно высокую гору, возвышающуюся с восточной стороны Керасунда. Когда мы взошли на самый верх, то пред нами открылся вид на весь город, лежащий у подножие горы, на керасундскую бухту и далеко в море. Бухта в Керасунде представляется значительно защищенной от ветров, благодаря гористости образующих ее берегов. Невдалеке же к западу от Керасунда, как сообщил мне затем капитан парохода, имеется прекрасная бухта, совершенно защищенная от ветров, где в бурную погоду отстаиваются суда. В бухте же, расположенной с востока Керасунда, находится небольшой островок, лежащий в самом центре. Знакомясь с описанной топографией местности, мои спутники-офицеры подтвердили высказанное мною мнение относительно чрезвычайной выгодности местоположения Керасунда в военном отношении. Устройство одного сильного форта на том месте, где мы стояли, т. е. в Акрополе, и на противоположной [964] возвышенности сделает как Керасунд, так и расположенное по сторонам его побережье хорошо защищенными от неприятеля. Действительно, недаром в древности местом постройки Акрополя избрали упомянутую гору. Остатки крепости показывают, что это было очень солидное укрепление. Постройку Акрополя в Керасунде относят к I веку до Рождества Христова, т. е. приписывают, как и в Трапезунде, Митридату Великому. В одной из стен Акрополя находится пещера, в которой, по распространенному среди местных жителей преданию, как о том сообщил мне Николай Петрович, жил пророк Илия. Понятно, это предание является плодом чистейшей фантазии жителей Керасунда, но очень может быть, что в этой пещере и жил действительно когда-нибудь какой-либо из святых. Я полюбопытствовал осмотреть пещеру внутри и увидел, что она представляет из себя каменное ложе для одного человека. Рядом с Акрополем находится прекрасная лужайка с тенистыми деревьями, которая, сказал нам Николай Петрович, служит местом пикников для жителей Керасунда. Особенно же часто туда взбираются из Керасунда в сильные летние жары, так как, благодаря высоте места и густым деревьям, там находят приятную прохладу.

Осмотрев Акрополь, мы спустились вниз и пошли немного за город, к дороге, которая идет вглубь страны, к городу Кара-Иссару. Эта дорога представляет собою прекрасное шоссе, которое строит компания французских предпринимателей. Подрядчиком по постройке этого шоссе, как сообщил нам Николай Петрович, является один из его сыновей. Затем мы вернулись в город и пошли с Николаем Петровичем в главные магазины и на базар, так как поездка по анатолийскому побережью была предпринята мною не только из интереса увидеть это важное в политическом для нас отношении турецкое побережье Черного моря, но и ознакомиться с положением на этом побережье иностранной торговли и нашей.

В какие магазины в Керасунде мы ни заходили, там были исключительно товары европейского фабрично-заводского производства, именно немецкого и австрийского. То же самое и на базаре, исключая одной лавки, владелец которой торгует специально лишь русскими товарами. Это было для меня приятным сюрпризом при наблюдавшемся мною печальном положении русской торговли на берегах Анатолии. Николай Петрович сказал мне, что он, насколько возможно, содействует этому торговцу и последний пока считает свою торговлю делом небезвыгодным для себя. Таким образом приведенный факт показывает, что русские товары могут итти на побережье. Подтверждением высказанного мною мнения могут служить также еще следующие факты. Так, галоши фирмы «Треугольник», благодаря энергии [965] представителя фирмы, работающего на побережье, и умелой постановке дела, вытеснили на берегах Анатолии галоши иностранных фирм. (Галоши же наши стоят там от 3 р. до 3 р. 50 к. пара, а иностранные 2 р.). Были распространены на побережье и наши спички, но теперь их совсем вытесняют австрийские. Причина в том, что спичек фирмы «Березина», которые туда идут, меньше находится числом в коробках, чем австрийских. Кроме того, почти в каждой нашей коробке оказывается несколько спичек недоброкачественных, именно очень тонких, так что нельзя зажечь, а это уже для всякого покупателя неприятно. Мог бы итти на побережье наш сахар, между тем там распространен австрийский, который продается по восемь копеек за фунт. Это та же цена, по которой идет и наш сахар в Персии со скидкой акциза. Наш сахар лучше по качеству австрийского, и поэтому невольно возникает вопрос, почему же нет нашего сахара на берегах Анатолии? На это мне объяснили, что на наш сахар акциз скидывается лишь при вывозе не менее вагона сахара. Большинство же начинает торговлю с маленького, купить сразу вагон сахара не под силу, оттого наш сахар и не распространен. Между тем, казалось бы, не все ли равно сложить акциз с вагона, или с нескольких пудов сахара, так как при том и другом сумма складываемого акциза, включительно до фунта сахара, является одинаковой. Вообще у меня сложилось убеждение, что анатолийское побережье при энергии наших коммерсантов и содействии правительства может стать богатым рынком [966] для сбыта русских товаров. Так как названное побережье, как было объяснено выше, имеет особенный политический интерес для России, то в интересах русского правительства оказать все возможные льготы и приложить все усилия, чтобы русская торговля на берегах Анатолии была преобладающею.

По моему мнению, к достижению этого, казалось бы, могли оказать содействие следующие меры со стороны правительства: установить самый минимальный железнодорожный тариф за перевозку до наших портов Черного моря русских товаров, идущих в Анатолию, наименьший морской для них фрахт, освобождение от всяких сборов: акциза, таможенного и др., назначить поощрительные премии за вывозку предметов русского фабрично-заводского производства и предоставить различные другие льготы, какие только возможно, для экспортеров русских товаров в Анатолию. Кроме того, нужно заинтересовать наших коммерсантов вопросом о торговле в Анатолии, разъясняя им в повременной печати и в специальных изданиях, посвященных торговым вопросам, те благоприятные условия, которые имеются на анатолийском побережье для сбыта русских товаров, то есть, что среди населения побережья распространен русский язык и русские деньги даже более в ходу, чем турецкие. Ведь едва ли многие из наших коммерсантов знают про это, так как анатолийское побережье, как мною отмечалось в введении, вообще мало известно среди русской публики, несмотря на всю его к нам близость. Наш купец часто не идет торговать на Восток только лишь из-за того, что боится пуститься в лежащую хотя и рядом чужую страну, которая кажется ему дикой и страшной, затем из-за боязни незнания языка и другой монетной единицы. Но этих препятствий, как было указано, на анатолийском побережье нет. Могли мы все-таки достигнуть известного успеха в торговле с Персией, вывоз в которую из России определяется уже около ста миллионов в год, а берега Анатолии не дальше Персии и даже ближе. Так, например, чтобы доехать из Петрограда до Тавриза, ближайшего к нам главного торгового города Персии, надо шесть дней, а до Анатолии не более четырех, считая по морю от Новороссийска.

Что же касается требований в отношении наших коммерсантов для успеха их коммерческой борьбы с иностранцами на берегах Анатолии, то им нужно пойти на долгосрочный кредит для покупщиков (не менее шести месяцев), завести хорошие каталоги и посылать опытных комми-вояжеров, т. е. перенять те меры для распространения своей торговли, которые употребляются иностранцами. Мое искреннее убеждение, что при исполнении всех указанных условий русские товары смогут конкурировать с иностранными на берегах Анатолии, а некоторые даже [967] вытеснят такие же иностранные. Я не мог не высказать обо всем этом в настоящем очерке, имея в виду важное значение для России турецкого побережья Черного моря в политико-экономическом отношении.

Теперь возвращаюсь к прерванному мною рассказу о посещении нами Керасунда. Я остановился на посещении нами лавки на базаре в Керасунде, торгующей русскими товарами. Осмотром магазинов и базара мы и закончили наше ознакомление с [968] Керасундом. Это было уже около четырех-пяти часов дня, и мы поехали на пароход, так как он должен был уже скоро отойти. К нашему возвращению на рейде, кроме «Принцессы Евгении Ольденбургской», стояли еще четыре других парохода: «Стамбул» австрийского ллойда, «Он-Темуз» турецкий, один итальянский и турецкая военная канонерка. Последняя сопровождала нас, начиная от Батума. По объяснению капитана, она следила за контрабандистами на побережье. Но не более ли смущала турок, как мне думается, поездка, на нашем пароходе двух офицеров и десяти казаков, так как почему эта канонерка шла все следом лишь за нашим пароходом. С нами вместе на пароход поехал Николай Петрович, где мы с ним и распростились, горячо поблагодарив за его любезнейшее к нам отношение.

Вскоре наш пароход снялся с якоря, и мы направились к Орду. Последний городок лежит недалеко от Керасунда, часах в двух-трех езды на пароходе, и потому часов в семь, около восьми, мы уже подходили к нему. Так как пароход задержался с грузовыми операциями в Керасунде, то мы простояли у Орду совсем не долго, не более полутора-двух часов, и потому я не мог сойти на берег. Но Орду не представляет такого крупного пункта, как Керасунд или Трапезунд, и поэтому мы не особенно о том сожалели.

Местоположение Орду очаровательно. Он лежит у подножие высокого горного хребта, продолжающегося вглубь страны. Весь город в зелени. Вообще, знакомясь с городами анатолийского побережья, прямо-таки не знаешь сказать, какой из них красивее: Ризэ ли, Керасунд, Орду или Инеболи. Приедешь в один — сейчас этот красив, приедешь в другой — и этот красив.

От Орду наш пароход направился к Самсуну, к которому мы должны были прийти на следующий день, 23-го сентября, самым ранним утром, часов около четырех. В вечер нашего отхода из Орду я познакомился с севшим к нам на пароход в Керасунде одним англичанином, который говорил немного по-русски и объяснил мне, что он инженер и едет в Константинополь с разрабатываемых недалеко от Керасунда одной английской компанией медных рудников. Он мне сказал, что он всегда ездит на русском пароходе, так как очень любит русских и предпочитает русский пароход иностранным, понятно, исключая английских, также потому, что на наших пароходах хороший стол и очень любезное отношение команды. Кстати сказать, на нашем пароходе ехало еще одно французское семейство, жена и муж, с ребенком лет трех, причем французы ни слова не знали говорить по-русски. Они мне рассказали, что проехали Кавказ, крымско-кавказское побережье и едут по анатолийскому, так просто, путешествуя для своего удовольствия. Они [969] также высказали мне большое удовлетворение нашим пароходом. Это было очень приятно слышать, когда от своих же про свое по большей части слышишь лишь худое, что является в большинстве совершенно несправедливым.

III

Самсун и его важное политическое значение. — Самсун-Сивасская железнодорожная концессия. — Домогательства на нее Германии и план немцев укрепиться на Черном море и иметь сквозной железнодорожный немецкий путь от Средиземного моря (Александретта) к Черному. — Бухта в Самсуне. — Проект постройки порта. — Современный путь от Самсуна к Сивасу. — Описание Самсуна. — Осмотр табачной фабрики. — Визит к вице-консулу. — Предметы вывоза с берегов Анатолии. — Синоп. — Инеболи.

Самсун, как я уже упоминал в введении к настоящему очерку и в начале описания Трапезунда, является наравне с последним главнейшим турецким городом на анатолийском побережье и важнейшим пунктом с точки зрения политических интересов России. Такое значение для нас Самсуна создал главным образом вопрос о постройке от этого города к Сивасу, вглубь страны, железной дороги. По заключенному в 1900 году Россией соглашению с турецким правительством последнее обязалось не давать никому из иностранных государств концессий на постройку железных дорог в Анатолии без согласия русского правительства. Но Россия не выказывала никаких намерений строить железные дороги в Анатолии. Получилась та же картина, что и в Персии, в которой до 1910 года никто не мог строить железных дорог без предварительного согласия на то русского правительства, в силу договора, заключенного о том нами с персидским правительством. Мы же сами этот период запрещения совершенно не использовали в отношении постройки [970] в Персии русских железных дорог. Но в Анатолии для нашей дипломатии оказалось невозможным сохранить то же положение, как в Персии, в которой лишь с окончанием срока договора, в 1910 году, явилась возможность постройки железных дорог. Германское правительство в период войны Турции с балканскими славянами стало настойчиво добиваться от турецкого правительства предоставления Германии концессии на постройку Самсун-Сивасской железной дороги. Безусловно, Германией имелось при этом в виду соединение в недалеком будущем этой железнодорожной линии с линией железной дороги, строящейся ею от Александретты вглубь Малой Азии, на север. Таким образом, Германия имела бы сквозной железнодорожный путь от Средиземного моря к Черному и, как в Александретте она уже устроила свой военно-морской порт, так не замедлила бы то же самое сделать и в Самсуне. Укрепление же Германии на Черном море, и так являющемся для России, в виду закрытия проливов, не морем, а озером, могло сделать в конце концов из этого озера погибельное болото для крымско-кавказских наших владений. Однако бездеятельность наша в отношении постройки железных дорог в Анатолии и домогательства Германии от Турции о предоставлении ей там железнодорожной концессии ставили нас в довольно неловкое положение. Мы, сочувствовавшие победам балканских государств над Турцией, ставились в необходимость защищать последнюю от притязаний на ее владения немцев. Поэтому необходимо было так или иначе разрешить вопрос о постройке Самсун-Сивасской железной дороги: или самим строить ее, или предоставить свое право на это другому государству. Тогда русским правительством, повидимому, было выражено согласие на предоставление указанной концессии Франции, так как, по имеющимся сведениям, постройку железной дороги от Самсуна к Сивасу взяли французы. Таким образом, нам удалось пока отстранить опасность укрепления Германии на турецком побережье Черного моря, но, насколько это долговечно, очень сомнительно, так как едва ли немцы откажутся от попыток получить в свои руки тот или другой пункт на анатолийском побережье, чтобы, соединив его железнодорожной линией с Александреттой, иметь сквозной железнодорожный путь от Средиземного моря к Черному. Этим Германия должна бы была, отказаться от безусловно имеющегося у ней плана захвата всех азиатских владений Турции в свои руки.

Если мы бросим взгляд на карту Западной Азии и сопоставим проект Германии о постройке ею Самсун-Сивасской железной дороги с другими полученными немцами в Азиатской Турции железнодорожными концессиями, как-то: на постройку [971] Багдадской железной дороги, дороги от Александретты вглубь Малой Азии, а также предположенную, повидимому, немцами постройку железнодорожной линии к Ханекину, то для каждого, взявшего на себя труд перенестись несколько в будущее, станет ясным выработанный Германией упомянутый план, при осуществлении которого она получит возможность угрожать России, кроме западной нашей с ней границы, еще с тыла.

Вот в виду вышеизложенного Самсун и является важнейшим для России пунктом на анатолийском побережье в политическом отношении. Вместе с тем из сообщенного еще больше вырисовывается значение вообще для нас турецкого побережья Черного моря ⁴. [972]

Что же касается экономических интересов России в Самсуне, то, мне кажется, в последнем нам несколько труднее будет конкурировать в торговле с иностранцами. В Самсуне замечается уже меньшее тяготение к России; главной монетной единицей там служат турецкие деньги, а не русские, и меньше жителей, говорящих по-русски. Наконец, в Самсуне имеется довольно большой квартал, населенный исключительно европейцами. Но, во всяком случае, русские коммерсанты, благодаря большей близости берегов Анатолии к русским рынкам, имеют в этом отношении значительное преимущество пред иностранцами.

После того, как мною уже довольно подробно было обрисовано значение Самсуна, мне кажется возможным перейти теперь к его описанию. В Самсун пароход «Принцесса Евгения Ольденбургская» пришел так рано утром, что можно сказать — еще ночью, когда все пассажиры еще спали. Я и мои спутники-офицеры встали около шести часов утра и дожидали только агента русского общества пароходства и торговли, который, как нам сказал капитан, уже приезжал на пароход и должен был сейчас приехать вторично. Агенты русского общества всегда первыми приезжают на пароход, и к ним мы первоначально обращались за советом по вопросу об осмотре офицерами в форме города, причем агенты всегда любезно нам оказывали содействие в высадке на берег, проводя нас совершенно [973] беспрепятственно через турецкую таможню и затем давая проводника к нашему консульскому представителю. Но так как в Самсуне мы сошли на берег очень рано, то мы не сразу отправились в находящееся там наше вице-консульство, опасаясь застать вице-консула еще не вставшим, и потому мы решили побыть в агентстве и ознакомиться с самсунской бухтой. Последняя, по ее местоположению, показалась нам, на первый взгляд, самой открытой из всех виденных нами бухт от Батума и потому мы сначала сочли ее самой неудобной бухтой на анатолийском побережье. Именно самсунская бухта представляет собою очень большой полукруг и цепь гор расположена в значительном расстоянии от моря, при чем эти горы совсем невысоки. К тому же бухта очень мелка и потому пароходы кидают якорь на большом расстоянии от берега. Таким образом, самсунская бухта представляется совершенно открытой от ветров, во время которых высадка пассажиров и выгрузка товаров с парохода крайне затруднительны и часто невозможны. Однако столь большие неудобства самсунской бухты являются только кажущимися, так как на самом деле, как мне потом сообщил капитан парохода «Принцесса Евгения Ольденбургская», бухта в Самсуне более или менее удобна. «Действительно, вы не видите, — сказал мне капитан, — около Самсуна высоких гор, которые [974] могли бы защищать бухту от ветров, но она защищена от них; только те горы, которые служат ей защитой, далеко расположены на юг, восток и запад от Самсуна. Благодаря же тому, что бухта мелка, она представляет значительные удобства для устройства в ней порта». Последний, по имеющемуся проекту, должен начинаться у западной косы самсунской бухты и захватить большую ее часть. Вопрос о постройке порта неразрывно связан с постройкой железной дороги к Сивасу и так как последняя является уже делом решенным, то и постройка порта дело ближайшего будущего. Сооружение в Самсуне порта, в виду предполагаемой большой его величины, обойдется по составленному уже, как мне говорили в Самсуне, проекту в тридцать два миллиона франков. Затем мне в Самсуне еще сообщили, что имеется проект продолжения Самсун-Сивасской железной дороги к Эрзеруму. На ознакомление с самсунской бухтой мы посвятили часа два, однако все еще было рано итти к нашему вице-консулу. Тогда, не желая терять даром времени, мы, по совету агента и в сопровождении любезно нам предоставленного им одного из служащих агентства, отправились смотреть город. Но прежде, чем описывать город, я скажу несколько слов о характере устройства турецких городов на анатолийском побережье вообще.

Улицы в городах побережья устроены без всякого плана, кривые и узкие, а дома хотя каменные, но своеобразной восточной архитектуры или, говоря вернее, совершенно без последней, если сравнивать эти дома с нашими. Нижние этажи в большинстве турецких домов являются нежилыми; в них находятся склады или магазины, а жилое помещение устроено во втором этаже. Однако в турецких городах мне почти не приходилось видеть таких улиц и домов, как в Персии, где фасады домов обращены внутрь, во дворы, а на улицу выходят лишь одни стены, так что улицы персидских городов представляют сплошные каменные коридоры, только что без крыш. Но почти в каждом городе побережья есть хотя бы небольшой квартал европейский, отличающийся домами прекрасной европейской постройки, которые по большей части все особняки, и большей чистотой от остального города. Таково устройство турецких городов вообще.

В Самсуне европейский квартал занимает значительное пространство. Его беленькие, чистенькие каменные особняки, некоторые выдающиеся по красоте своей архитектуры, возбуждали в нас к их неизвестным нам владельцам прямо-таки чувство зависти. При чудном солнечном утре они были как игрушки. Этот квартал расположен в стороне, на юг, от главной улицы города. Последняя же тянется, начинаясь [975] почти у берега моря, через весь город. Главная улица Самсуна сажен шесть ширины, обсажена по обеим сторонам деревьями и на ней находится большинство магазинов города. Идя по ней, мы увидели четырехколесные, с крытым верхом телеги, на которых пока совершается переезд лицами, направляющимися в Сивас. Была, как мне сказали, попытка организовать автомобильное сообщение между Самсуном и Сивасом, но она нe увенчалась успехом, так как автомобили по существующей дороге ходить не могут, в виду невозможного ее состояния. Между тем эта дорога носит название шоссе. Кстати, я себе здесь позволю добавить еще одно интересное сведение о деятельности самих турок в отношении постройки железной дороги от Самсуна к Сивасу. Упоминавшееся выше соглашение русского правительства с турецким по вопросу о постройке железных дорог в Анатолии не препятствует самим туркам строить там железные дороги. В настоящее время за турками и числится концессия на постройку Самсун-Сивасской железной дороги. Но как их постройка подвигается? Турки уже три года ведут работы всего лишь на протяжении 33 километров, и до сих пор, несмотря на незначительность расстояния, ими ничего не сделано. Оказывается, что строители-турки лишь для виду копошатся на дороге и ждут не дождутся, когда какая-нибудь иностранная компания возьмет эту концессию, а тогда горе-строители, как можно их назвать, получат с компании, получившей концессию, вознаграждение за произведенные работы. После того, как [976] мы прошли почти до самого конца главную улицу, мы оказались невдалеке от находящейся в Самсуне табачной фабрики «Режи», считающейся одной из самых больших в Турции. Понятно, мы не могли удержаться от желания сейчас же ее осмотреть, хотя уже было время итти в наше вице-консульство. Разрешение на осмотр нам быстро получил привратник фабрики, который оказался хорошо говорящим по-русски, так как ранее жил несколько лет в России. Он же сопровождал нас по фабрике, делал объяснения и переводил нам объяснения заведующих тем или другим отделением фабрики турок.

Производство табака и папирос происходит следующим образом. На фабрику привозятся со всех деревень Самсунского санджака большие тюки, наполненные табачными листьями. В первом отделении фабрики происходит отборка листьев от камней и других твердых предметов, которые попадают между листьев при сборе их на полях. Что касается разборки по сортам, то уже при покупке листьев известно, какого это сорта табак. Поэтому в переработку и идут сначала табачные листья одного сорта, потом другого или в разные машины, чтобы не смешивать сорта. Во втором отделении производится резка листьев табака. Затем последний идет в третье отделение, где происходит закупорка табака в маленькие пачки. В этом отделении работают все мальчики, среди которых, по виду, нет старше 14-ти лет, и вообще все в возрасте от 10-ти до 14-ти лет. Они работают с семи часов утра и до шести часов вечера, получая плату по пяти пиастров с тысячи пачек, что составляет на наши деньги сорок копеек. Опытные из этих маленьких рабочих приготовляют до трех тысяч пачек с табаком и таким образом зарабатывают около 1 руб. 20 коп. в день. Нельзя не отметить здесь эту ужасную эксплоатацию труда малолетних. Вы видите в этом отделении около сотни мальчиков, которые от вдыхаемой ежедневно в течение одиннадцати часов табачной пыли выглядят бледными и изможденными, вообще говоря уже не жильцами на этом свете. Больно сжималось сердце у меня и у моих спутников-офицеров при виде, как бледные, худенькие ручонки с невероятной быстротой делали табачные пачки и с каждой из них уносили от себя частицу их молодой жизни. Пройдя в находящееся рядом другое отделение, по счету четвертое, мы увидели машину, делающую такие же самые пачки с табаком, какие делали мальчики-рабочие. Оказалось, что эта машина была петроградского завода Айваза и на мой вопрос, почему же не все пачки выделываются машинами, что избавило бы бедных детей от гибельного для их здоровья заработка, мне сказали, что эта машина представляет собою еще совсем новое изобретение и к работам на ней на фабрике [977] еще не приспособились. Именно закупорка табака в пачки происходит много медленнее, чем у маленьких рабочих, и, во-вторых, часто рвется бумага пачек. Затем мы осмотрели отделения, где делались гильзы и где производилась набивка их табаком, что все совершается машинами. Одним из последних мы увидели сортировочное отделение, где производится специалистами разборка готового табака по сортам. Надо заметить, что культивируемый на анатолийском побережье табак считается по качеству вторым среди турецких табаков. Лучшие сорта готового табака отличаются светло-желтым цветом и большей пушистостью и рассыпчатостью. На табачной же фабрике делаются ящики для закупорки и отправки табака и папирос.

Табак из Самсуна идет главным образом в Австрию, Америку, Египет и Германию. Что касается России, то, повидимому, в скором времени ввоз к нам турецкого табака значительно сократится в виду все более развивающегося у нас в Закавказье табаководства, причем наш табак почти не уступает турецкому. Так, например, интересно отметить, что известные египетские папиросы, которые продаются у нас по 80 копеек десяток, приготовляются по большей части из русского табака. По этому вопросу приводится следующее объяснение в отчете нашей ближне-восточной экспедиции, организованной в 1912 году министерством торговли и промышленности. «Табачных плантаций в Египте не существует и если так называемые египетские табаки и папиросы приобрели себе всемирную славу, то только потому, что местные климатические условия создают весьма благоприятную почву для хранения и дальнейшего брожения еще не совсем готовых иностранных табаков. Большую роль в этом отношении играет также искусство египетских фабрикантов. Главными поставщиками табака в Египте являются: Турция, Греция, Россия и Сербия. Еще в 1908 году ввоз нашего табака не превышал по своей ценности двух тысяч египетских фунтов. Между тем в 1911 году он достиг уже 23 тысяч египетских фунтов. Явление это объясняется прекрасным качеством русского табака, идущего на сдабривание не только греческого, но и турецкого, а также понижением на него по действующему торговому договору России с Египтом пошлины с 22-х до 20-ти пиастров за килограмм, т. е. до размера, установленного для табака, привозимого из прочих стран. По заявлению местных импортеров, дальнейший сбыт нашего табака в Египет представляется обеспеченным. Русский табак привозится в Египет главным образом из Новороссийска, Сухума, Сочи, Екатеринодара и Батума». Вообще, как мне пришлось наблюдать, русский табак пользуется хорошей репутацией на Востоке, а также в Европе. Турки или арабы часто просят [978] у русских путешественников наших папирос, очень хваля их. У нас же, в России, ценятся папиросы турецкие и особенно египетские. Удивительное вообще явление, которое особенно замечается у нас, предпочитать свое, хотя и лучшее, чужому, часто, может быть, и худшему.

Извиняясь, что я отвлекся немного в сторону по вопросу о табаке, возвращаюсь к прерванному на конце рассказу об осмотре табачной фабрики. Сортировочным отделением мною со спутниками-офицерами был закончен осмотр фабрики. Мы направились к выходу и, как полагается, решили поблагодарить сопровождавшего нас при осмотре упомянутого выше привратника-магометанина, говорящего по-русски. Но последний, к нашему удивлению, категорически отказался принять от нас деньги «на чай», говоря, что он очень любит русских, рад случаю видеть их в Самсуне и поговорить о России с только что оттуда приезжими. Мне еле-еле удалось этого бескорыстного человека убедить принять от нас в таком случае, как на память о России и о нашем посещении с ним фабрики, русский рубль. С фабрики мы отправились в наше вице-консульство.

Вице-консулом в Самсуне при нас состоял Алексей Сергеевич Савинов. Последний тотчас же нас принял и оказал нам удивительно сердечное гостеприимство. При этом А. С. только жалел, что мы не пришли раньше, так как, оказалось, что он был давно вставши, имея в виду ранний приход нашего парохода, с чем в консульстве связаны различные официальные дела: приемка и отправка консульской почты и друг. Во всяком случае мы все-таки просидели у А. С. часа два с лишним, причем в приятной и интересной беседе с ним и не заметили, как пролетело время, и лишь сожалели, что уже нужно было возвращаться на пароход. А. С. описал нам жизнь в Самсуне и что этот город собой представляет. Он отметил важное значение Самсуна в политическом отношении и быстро увеличивающееся влияние там европейцев. Последнее ясно доказывается большим европейским кварталом, о котором уже было мною сказано. Относительно исторических достопримечательностей А. С. сказал, что наибольший интерес в этом отношении представляет существовавшее в древности около Самсуна царство амазонок, вопрос о чем в истории не разработан подробно. Часть своего досуга А. С. и посвящает собиранию материалов по этому вопросу и его изучению. Развлечениями же в городе являются почти одни кинематографы. Вообще, нужно сказать, кинематографы имеются во всех приморских городах Анатолии. На ряду с европейскими домами и товарами на турецком побережье Черного моря они являются ярко бросающимся в глаза показателем существования европейской культуры. [979] Действительно, куда, куда теперь только не проникает кинематограф! Последний имеется даже в Иерусалиме, что, без сомнения, не может не удивить многих. Мне прямо-таки чем-то диким казалось, когда, будучи в Иерусалиме, я сидел там в кинематографе и смотрел картины под звуки еврейского оркестра, игравшего кто в лес, кто по дрова. Затем в беседе со мною А. С. расспрашивал меня про Петроград и оказавшихся у нас многих общих знакомых.

От нашего вице-консула мы отправились на пароход. Проходя по улицам Самсуна, мы увидели следующую интересную картину, которую затем мне пришлось видеть почти во всех других городах Востока, именно, как перевозят и хранят на Востоке мясо. По бокам лошака или осла висело по два больших ящика, затянутых металлической сеткою, мелкой, почти как тюль. К верху этих ящиков было подвешено на крючьях по мясной туше. Таким образом, сетка защищает мясо от мух, а тем, что оно подвешено, от грязи при соприкосновении с сеткой. Так же иногда хранится мясо в лавках, и вообще к этой главной пище человека на Востоке относятся очень аккуратно. Последнее является назидательным примером для нас. Обратите внимание, как у нас перевозят и хранят мясо. Везут мясо, сваленное кучами, на грязных ломовых телегах и едва-едва прикрытое каким-либо полотнищем, обыкновенно грязным. В лавках мясо висит совершенно не прикрытое. Поэтому, особенно летом, на нем образуются чуть ли не кучи пыли — и вы видите кишмя кишащих на мясе мух. Подходя к набережной, мы накупили в магазинах открыток с видами Самсуна и затем пошли на пристань сесть в лодку. На пристани мы посмотрели выгрузку товаров с пароходов и их перевозку в магонах к пристани. Магонами называются на мусульманском Востоке большие лодки, в которых перевозятся товары, а маленькие лодки, для пассажиров, называются фелюгами. Так как я еще не говорил о предметах вывоза с берегов Анатолии, то здесь об этом уместно будет теперь сказать.

Вывозными товарами с турецкого побережья Черного моря почти исключительно является сырье, именно следующие продукты: орехи, зерновой хлеб, табак, шерсть, а из произведений местных жителей — ковры. Безусловно, все это не покрывает собою ценности ввозимых товаров, откуда же платежная способность у населения объясняется главным образом указанным выше отхожим его заработком в России. Из упомянутых предметов вывоза с берегов Анатолии, как видно, Россия не заинтересована ни в одном из них, так как мы сами во внешней своей торговле являемся главным образом поставщиками сырья. [980] Но это полное отсутствие на анатолийском побережье местной фабрично-заводской производительности делает его богатым рынком для сбыта таковых товаров другими странами.

Постояв некоторое время на пристани и посмотрев привоз и отправку товаров, мы сели в фелюгу и возвратились на пароход, который около трех-четырех часов дня снялся с якоря и направился к Синопу. В последний мы прибыли ночью и потому, к великому нашему сожалению, нам не пришлось сойти на берег и осмотреть город. В Синопе находится интересный для осмотра памятник древности — замок Митридата. С борта парохода мы смотрели на освещаемую огнями стоявших судов синопскую бухту и, вспоминая наше славное прошлое, с горечью возвращались к печальной действительности положения русского дела на всех близких нам берегах Анатолии, на которых в настоящее время орудуют немцы и австрийцы. Пароход наш стоял недолго в Синопе; только сдал и принял почту, выполнил самые необходимые грузовые операции и не более как через два часа вышел из родной синопской бухты в море направившись к последнему пункту своей остановки на побережье Инеболи.

В Инеболи мы пришли во вторник, 24-го сентября, в семь часов утра и простояли до полдня. На следующий же день, утром, мы должны были уже быть в Константинополе. Таким образом, поездка по анатолийскому побережью занимает пять дней. К сожалению, мне не пришлось дольше останавливаться, как с пароходом, для ознакомления с приморскими городами Анатолии, так как у меня был впереди еще большой маршрут путешествия в Иерусалим, Египет и Грецию, но, имей я в своем распоряжении большее количество времени, я не преминул бы остановиться подольше в прелестных уголках турецкой Ривьеры. Это может вам оказать и пользу для здоровья, живя на берегу моря, покрытом зеленью садов и лесов, при совершенном почти отсутствии малярии, а также даст вам возможность более полно ознакомиться с турецким побережьем Черного моря.

Приморский городок Инеболи словно нарочно расположен так живописно, чтобы сохранить в вас до самой последней остановки восторженное впечатление от природных красот берегов Анатолии. Городок Инеболи построился между двух больших холмов, покрытых богатою растительностью и образующих из зелени ущелье, идущее вглубь страны. Все до одного домики Инеболи расположены в густой зелени садов, что делает вид города очаровательным.

В Инеболи пароход наш погрузил быков. Я не могу не сказать при этом о существующих в Турции варварских [981] способах нагрузки четвероногого скота на пароходы. Так, быков при нас грузили следующим образом. К пароходу подходила магона, на последнюю спускалась доска, и веревка лебедки парохода, захватывая одного за другим быков за рога, втаскивала их по доске на спине, на боку, вообще во всяких позах на пароход. На побережьях же Сирии и Палестины скот грузят еще более варварским способом. В подошедшую с баранами, коровами или волами магону спускается канат лебедки, турки закручивают за две передние ноги животного веревку, одевают ее на крюк лебедки,и по возгласу «вира», что означает «готово», «делай живей», животное опрокидывается, подымается за передние ноги на воздух на трехсаженную высоту и таким же способом спускается в трюм, где веревка развязывается с ног несчастного животного и лебедка отправляется за следующим. Баранов же связывают сразу по три, по четыре штуки за одну ногу каждого и так грузят их в трюм. При такой варварской погрузке волы ревут, коровы жалобно мычат, а бараны блеют так, словно, плачут дети. И это зрелище по нагрузке и выгрузке животных наблюдается до Порта-Саида. Но в последнем подобное варварство англичанами не допускается, и животных выгружают, подводя под животы парусину. Описанное варварское обращение с животными совершается как на русских пароходах, так и на иностранных. Поэтому единственная возможность прекращения этого зависит от запрещения турецкого правительства, на необходимость чего последнему могли бы дать совет представители иностранных держав в Константинополе.

Окончив описанные грузовые операции, пароход «Принцесса Евгения Ольденбургская» снялся с якоря и отправился от Инеболи к Константинополю. Пароход почти до вечера еще шел в виду живописнейших берегов Анатолии, а затем пошел по прямой линии к Босфору, открытым морем. Я с сожалением смотрел, как пароход все более и более удалялся от прелестных берегов Анатолии и увозил от них на неделю, до прихода следующего нашего парохода, этот единственный солидный торговый престиж России, который поддерживается русским обществом пароходства и торговли как на анатолийском побережье, так и на всем Ближнем Востоке. Вообще при ознакомлении с турецким побережьем Черного моря составляется впечатление, что мы, русские, как бы намеренно отталкиваем от себя то, что идет само к нам. На анатолийском побережье, повторяю, имеются благоприятнейшие условия к усилению русского политико-экономического влияния; оно расположено ближе всего к России, на побережье преобладают русские деньги, распространен русский язык, и даже имеются [982] православные храмы, между тем, несмотря на все это, мы допускаем иностранцев и, что особенно обидно, наших первых всегда недоброжелателей, немцев и австрийцев, захватывать все более и более преобладающее влияние на берегах Анатолии в политико-экономическом отношении. Имея в виду важное политическое значение турецкого побережья Черного моря, мы должны применить все меры и приложить все усилия, чтобы на побережье получил преобладание русский флаг и иностранные державы, ведя свою деятельность на берегах Анатолии, видели бы, что это побережье находится в сфере исключительного влияния России и что за нами во всех отношениях преимущественное пред всеми на него право в случае, когда возникнет о том вопрос.

Б. Гурьев.

Комментарии

1. «Он темуз» — 10-го июля — день государственного переворота в Турции; свержение Абдул-Гамида и введение конституции.

2. У моряков принято называть встречающийся в море или в порту иностранный пароход кратко «иностранец».

3. О Шонемане и его фабриках в Тавризе см. «Исторический Вестник», июнь-июль 1912 г. «Поездка в Тавриз».

4. Когда мною уже был закончен настоящий очерк, в печати появилось сообщение, что турецким правительством предоставлена Франции постройка железной дороги от Трапезунда на Эрзерум и вообще всех железных дорог в Анатолии. Главная линия, предположенная к постройке французами, начнется в Боли (в 90 верстах к востоку от Босфора), пойдет на Гераклею, Кастамуни, Сивас и Самсун. В Боли эта линия сомкнется с немецкою Анатолийскою железною дорогою. Далее направление упомянутой линии предположено на Харпут, Аргану и Битлис. От последнего железнодорожная ветвь пойдет на Эрзерум и оттуда, параллельно закавказской границе России, на Трапезунд. Смычка французской железнодорожной сети с германскою предположена в Аргане, недалеко от Диарбекира, где линия Самсун-Сивас-Карпут-Битлис сомкнется с Багдадской железной дорогой. Постройку французской железнодорожной сети в Малой Азии предположено произвести в продолжение шести лет.

Таким образом Россия всецело передала Франции свои права на постройку железных дорог в Анатолии, категорически отказавшись от осуществления этого своими силами и средствами. Принимая во внимание последнее, нельзя не признать совершенный акт весьма удачным выходом из создавшегося для нас тяжелого положения. Этим Россией поставлена стремлениям Германии к непосредственному соседству с нами в Малой Азии преграда в лице Франции. Последняя же находится в крепком дружественном союзе с Россией и, кроме того, едва ли станет преследовать когда-либо в Анатолии, помимо коммерческих выгод от эксплоатации своих дорог, какие-либо военные цели. Понятно, было бы много лучше, если бы мы имели свои железные дороги в Анатолии, но что делать, если у нас, в самой России, еще нет многих необходимых для населения железнодорожных линий. Нам оставалось выбирать, как говорится, «из двух зол меньшее», т. е. или иметь в недалеком будущем непосредственным своим соседом на турецком побережье Черного моря Германию, или отказаться от упомянутых своих прав и переуступить их дружественной нам Франции. При этом интересно было бы знать, гарантирована ли России заключенным франко-турецким соглашением невозможность когда-либо перехода французских железнодорожных линий в Анатолии в немецкие руки и что исключительное право на таковые дороги предоставлено России?

Кроме того, по моему мнению, нам нужно было оставить за собою и самим осуществить постройку железной дороги от Трапезунда на Эрзерум и далее к границам Персии, в виду направления этой железнодорожной линии на большом протяжении в непосредственной близости к границам России. Все-таки было бы спокойнее иметь столь важную в стратегическом и во всех других отношениях дорогу своею собственностью. (См. о франко-турецком соглашении статьи в «Новом Времени» 30-го марта 1914 г., № 13667 — «Франко-турецкое соглашение» и 2-го апреля 1914 г., № 13670 — «Подробности франко-турецкого соглашения».