ЦАРСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ О ЗАДАЧАХ РОССИИ НА ВОСТОКЕ В 1900 г.

Печатаемые ниже документы начала 1900 года представляют огромный исторический интерес. Долгие годы господствовало мнение, что дальневосточная и ближневосточная политика Николая II — два отрезанных ломтя. «Увлекшись» Дальним Востоком, Николай «забыл» о Константинополе. А после дальневосточной неудачи он к Константинополю «вернулся».

Все это — отрыжка старых оценок русской внешней политики, отправлявшихся от того, что сообщали в свое время газеты. Но если человеческий язык, по словам одного дипломата, служит для того, чтобы скрывать мысли своего обладателя, то газеты для буржуазной дипломатии служат средством скрывать действительную политику этой дипломатии. Крупные повороты внешней политики почти всегда бывают для наивной публики «внезапными», потому что этой публике всегда старательно отводят глаза от того, что должно случиться. Николай и его министры говорили «Порт-Артур», а думали в то же время: «Константинополь». И на Дальнем Востоке и на Ближнем преследовалась одна цель — нанести возможно более чувствительный удар Англии, «исконной, наиболее опасной сопернице» царской России.

Бурская война, казалось, создавала момент чрезвычайно благоприятный, «дабы извлечь возможные политические выгоды» в данном направлении, — и у русской дипломатии, что называется, глаза разбегались: и Босфор хорошо захватить, и в Корее есть лакомые куски, и в Персию недурно забраться, и к Индии, через Афганистан, следует подойти поближе. И, прикрываясь «общественным мнением», ловко инсценированным через печать, министр Николая II ставит все эти вопросы перед своими коллегами. Но коллеги, на долю которых выпадало практическое выполнение гениальных планов дипломатии, оказались на много градусов холоднее, чем автор планов,— и министр иностранных дел, вместо сочувствия встретил разные оттенки недоброжелательства, от явной насмешки до сухого отказа. При этом каждое ведомство подходило со своего конца. Адмирал Тыртов не прочь был от захватов на Дальнем Востоке, но с явной иронией относился к дипломатическим вожделениям насчет Босфора. Куропаткин интересовался в особенности именно последние, но заявлял, что, пока не построена Оренбурго-Ташкентская дорога, о войне с Англией нечего и думать. И, наконец, Витте без обиняков указывал Муравьеву, что поставленные себе дипломатами задачи могут быть разрешены лишь «ценою самой решительной европейской войны», а денег нет, и ждать их неоткуда. В конце концов все три ведомства оказывались «согласны в одном, а именно, в необходимости предоставить разрешение всех намеченных ими первостепенных задач — дипломатическому искусству», на каковую горькую иронию, граничащую с сарказмом, [4] ведомство иностранных дед не находило другого ответа, кроме восклицательных знаков.

Одобренные уже Николаем планы осуждены были остаться в архивах. А разразившееся через шесть месяцев «боксерское восстание» заставило позабыть о бурской войне, хотя последняя далеко еще не окончилась. Но как памятник вожделений царской дипломатии накануне русско-китайской войны 1900 года записка Муравьева сохраняет все свое значение. Может быть, ни один документ не дает такого ясного представления о том, каким унижением для царизма было соглашение с Англией в 1907 году. Условия этого соглашения в том, что касается Персии, обсуждаются здесь в самом пренебрежительном тоне: Россия уже и так все это имеет; а семь лет спустя пришлось англичанам кланяться в пояс и за северную Персию, «которая и без того находится уже в руках России и является совершенно недоступной для иностранцев». И с неподражаемым, истинно эпическим, цинизмом записка Муравьева изображает, как это достигается: не позволяют персам строить у себя железных дорог — вот и все, что, конечно, нисколько не метает постройке «нашей» стратегической железной дороги — к границам Персии.

М. Покровский.

Публикуемые документы хранятся в Архиве Революции и Внешней Политики в составе фонда «Секретного архива министра». Они заключены в папке с обозначением; «1900. Personnel et tres-secret. № 29» и объединены под общим инвентарным номером 808. Внутри обложки документы обернуты листом белой линованной бумаги с заголовком: «Задачи военной политики России на Дальнем Востоке. Отзывы министров». Документы воспроизводятся в том порядке, в каком они расположены в папке. Текст публикуемых документов подготовил к печати Л. JI. Попов.

Ред.

1. Копия всеподданнейшей записки министра иностранных дел

(Записка была представлена Николаю II «на благовозарение». На поляк имеется помета: «Высочайше одобрено. 25 января 1900 г.»).

Разыгравшиеся на африканском материке сначала осени минувшего года события сосредоточили на себе всеобщее внимание и приобрели в глазах правительств почти всех государств особливую важность по тем неожиданным последствиям, к которым привело столкновение сравнительно ничтожных военных сил двух небольших южноафриканских республик с войсками могущественной Англии.

Война с бурами, которая по обстоятельствам, вызвавшим серьезные разногласия между сент-джемским кабинетом и правительством Трансвааля, казалось, должна была оставаться в рамках частного, эпизодического явления английской колониальной политики, — возросла до размеров события мирового интереса.

Со времени получения первых же известий об успехах оружия трансваальцев все симпатии и сочувствие общества как в континентальной Европе, так и в Америке явно выражались в пользу буров, выступивших в защиту своих прав, свободы и независимости; а наряду с этим, несмотря на постигшие великобританские войска бедствия, все сильнее и резче сказывалось чувство неприязненного [5] возбуждения против англичан, затеявших неправое дело ради материальных целей и тотчас вслед за успешным завершением трудов созванной по великодушному почину русского царя Гаагской конференции, положившей основы мирного разрешения международных недоразумений.

Но, помимо этих чисто нравственных причин, столь определенно очерченное отношение к воюющим сторонам, по-видимому, находило себе оправдание в историческом прошлом последних десятилетий.

Действительно, за истекшие полвека Англия вследствие своей алчной, корыстной и эгоистической политики успела возбудить против себя неудовольствие почти во всех государствах континентальной Европы; пользуясь своим исключительным островным положением, первыми по силе и могуществу военным и коммерческим флотами, англичане сеяли раздор и смуту среди европейских и азиатских народов, извлекая для себя из этого всегда какую-либо материальную выгоду. Почти все государства в большей или меньшей степени испытали на себе неблагоприятные последствия таковой политики, и неудивительно посему, что известия о неудачах, понесенных английскими войсками в борьбе с бурами, вызвали повсюду чувство нравственного удовлетворения, чтобы не сказать — удовольствия; по мере же того, как дальнейшие осложнения в Африке требовали от Великобритании большего напряжения сил, — общественное мнение и печать за границею все определеннее стали проповедовать необходимость для государств Европы воспользоваться благоприятною минутою, дабы извлечь возможные политические выгоды и, пока Англия поглощена войною, вознаградить себя там, где при других условиях пришлось бы несомненно натолкнуться на «великобританские интересы».

Отголосок такого настроения Европы обнаружился и в среде русского общественного мнения, широко поддержанного всеми органами как столичной, так и провинциальной печати. Высказанная у нас в виде разнообразных, но смутных пожеланий мысль о соответственных приобретениях для России приняла, как это всегда бывает, в заграничных и главным образом английских изданиях более определенную форму: иностранные газеты спешили поведать о готовых уже обширных планах занятия нами Кабула, Герата, портов Персидского залива и пр., в уверенности, что Россия, считающая Англию своею исконною, наиболее опасною соперницею, неминуемо должна воспользоваться ее затруднениями, дабы нанести ей чувствительный удар в Средней Азии либо на Дальнем Востоке.

Нет сомнения, что с принципиальной точки зрения подобные выводы не находят себе оправдания в историческом прошлом России, несогласны ни с духом, ни с заветными преданиями ее политики, направляемой державною волею русских государей. Россия, не раз поднимавшая меч в защиту угнетенных единоверных народов, никогда не руководствовалась теориями «оппортунизма» и не прибегала [6] к оружию с целью достигнуть не вызываемой насущною потребностью материальной выгоды, пользуясь лишь невзгодами своего соседа Россия всегда и повсюду смело становилась лицом к лицу со своим врагом или соперником в ту именно минуту, когда того требовали ее государственные интересы, либо когда приходилось, победоносно отражать воздвигаемые против нее козни. С другой стороны, нельзя признать основательными и те доводы, которые высказываются в пользу желательности непосредственного участия России в борьбе Великобритании с малосильными бурами, отстаивающими свою независимость. В самом деле, может ли Россия прямым вмешательством в чуждое ей дело итти навстречу осложнениям, которые в конце концов, вероятно, привели бы ее к необходимости жертвовать жизнью и благосостоянием ее сынов. Впрочем, императорское правительство оказало уже возможную в настоящее время поддержку африканским республикам как в виде щедрой помощи раненым и больным бурам, так и при посредстве соответствующих военных распоряжений, долженствующих ограничить свободу действий Англии.

При обсуждении настоящего положения дел, вызванного кровавыми событиями на африканском материке, нельзя, однако, терять из виду того обстоятельства, что некоторые из континентальных держав, пользуясь именно отвлечением сил и внимания Англии, успели заручиться более или менее значительными выгодами, могущими повлиять на общее политическое положение и со временем отразиться до некоторой степени на интересах России.

В виду таковых соображений, само собою разумеется, императорское правительство не могло долее, без риска впасть в противоположную ошибку, уклоняться от тщательного рассмотрения и обсуждения настойчиво возбуждавшегося и общественным мнением, и печатью вопроса: не следует ли, действительно, России воспользоваться благоприятно сложившимися обстоятельствами, если не с целью каких-либо территориальных захватов, в коих ей надобности не представляется, то, по крайней мере, в видах достижения с возможно меньшею затратою сил одной из стоящих на очереди политических задач? А в случае утвердительного разрешения этого вопроса, то в какой именно сфере интересов должны быть направлены действия России и, наконец, в союзе ли с другими державами, либо вполне независимо от постороннего соучастия?

Отношение европейских держав к событиям в Африке.

При ближайшей оценке положения, занятого в настоящем случае наиболее заинтересованными державами, — нельзя было не притти к заключению, что мысль об участии России 6 каком бы то ни было союзе или коалиции этих держав против Англии должна быть совершенно исключена из обсуждаемой программы действий России. В самом деле: [7]

1. Правительство Северо-Американских Соединенных Штатов, невзирая на всеобщее неприязненное по отношению к Англии настроение американских общественных сфер, открыто заявило, что при современном направлении ее политики, Америка отклоняет всякие союзы по делам, непосредственно ее не касающимся.

Таковое решение, не связывая рук вашингтонского правительства, дает северной республике возможность спокойно выжидать последующего хода событий в Африке.

2. Во Франции, где и общество, и печать особенно резко нападают на Англию, под влиянием воспоминаний о Фашоде, правительство, однако, слишком озабочено как вопросами внутренней политики, так и приготовлениями к предстоящей всемирной выставке, чтобы решиться на какие-либо открытые, даже в союзе с Россиею, действия против Великобритании. Тем не менее, затруднительное положение Англии представило для Франции удобный случай достигнуть выгодного соглашения с Англией в давнишнем спорном деле о расширении ее концессии в Шанхае и без всяких опасений приступить к решительным мерам в целях закрепления территориальных приобретений своих в бухте Гуан-шан-ван.

3. Есть основание полагать, что римский кабинет успел заручиться какими-либо обещаниями Англии поддержать домогательства Италии в ее владениях в Северной Африке, так как иначе трудно было бы объяснить полученные в последнее время из Берлина известия о намерении великобританского правительства, в случае отозвания войск из Египта, поручить оккупацию этой области войскам короля Гумберта.

4. Австрийское правительство, всецело поглощенное внутреннею парламентскою борьбою, придерживается нейтрального по отношению к Англии положения. Для Австро-Венгрии это представляется тем естественнее, что, при отсутствии у нее заморских колоний, интересы названной монархии нигде не приходят и соприкосновение с английскими.

Руководствуясь, по-видимому, этими соображениями, граф Голуховский, при объяснениях в комиссии венгерской делегации, выразил твердую уверенность, что возникшая в Африке борьба сохранит местный характер и что посему нет основании опасаться, чтобы из-за нее могли произойти более обширные осложнения.

5. Наконец, что касается Германии, — то образ действий ее верховного главы показал, что, вопреки общественному мнению, господствовавшему в среде всех немецких партий, открыто ратовавших за оказание помощи бурам, император признал более выгодным для Германии, сохраняй наружный нейтралитет, войти в непосредственные, вполне самостоятельные соглашения с Англиею.

В расчетах своих император Вильгельм, по-видимому, не ошибся: Англия, имевшая более всего основания опасаться неприязненных Действий со стороны своей главной соперницы в области [8] колониальной и торговой политики, не замедлила вступить в полюбовные сделки с Германией.

Купив, тотчас вслед за открытием в Трансваале военных действий, острова Самоа ценою дружбы своей, Германия за время пребывания императора Вильгельма в Лондоне могла легко заручится и какими-либо иными обещаниями со стороны великобританского правительства.

Как бы то ни было, в конце минувшего года германскому Анатолийскому Обществу удалось получить концессию на продление Конийской железной дороги чрез Багдад на Бассору, сооружение коей с давних пор составляло предмет домогательств самой Великобритании. Поступаясь, в виду серьезного для нее оборота африканских событий, своими торговыми интересами в Малой Азии в пользу немцев, Англия, по всей вероятности, не чужда была при этом расчета возбудить серьезное неудовольствие России против Германии и таким образом обострить их взаимные отношения на почве Турецкого Востока.

Отношение России к событиям в Африке.

Из этого беглого обзора с очевидностью обнаруживается, что о союзных действиях России с кем бы то ни было против Англии, как сказано выше, не может быть и речи: наиболее заинтересованные державы поспешили обеспечить за собою в настоящем или в недалеком будущем возможные, при испытываемых Англиею затруднениях, политические выгоды.

Само собою разумеется, что именно совокупность этих обстоятельств и возбудила в России — надежды, а в Европе — уверенность что императорское правительство в свою очередь не замедлит заручиться — если уже не заручилось — какими-либо соответствующими «компенсациями».

В чем же, однако, могли бы заключаться желанные для России компенсации? Не достигнуто ли ею уже что-либо в этом направлении, и чего следует ей еще добиваться?

Печать указывала на возможность, во-первых, приобретения портов в Средиземном и в Черном морях либо в Персидском заливе; во-вторых, насильственного занятия пунктов в Малой Азии, оккупации северной части Персии, Герата, Афганистана либо, наконец каких-нибудь стратегических позиций на Дальнем Востоке.

Небесполезно остановить внимание на каждом из этих предположений, дабы определить, в какой степени осуществление оных может представить действительные политические либо стратегические выгода для России.

В числе портов Средиземного моря, долженствующие для России иметь значение, как общественное мнение, так и газетные органы указывали, главным образом, на бухту Цеуты, которая, благодаря географическому положению вблизи Гибралтара, приобрела бы для России первостепенную стратегическую важность на [9] случай войны ее с Англией. Покупка этого порта у Испании должна была, по весьма распространенному мнению, вместе с тем служить ответом России на занятие Англией Вей-хай-вея, вблизи Порт-Артура.

Оставляя в стороне далеко не выясненное обстоятельство, в какой мере можно рассчитывать на готовность испанского правительства продать имеющую для державы этой немаловажное значение Цеутскую бухту, нельзя прежде всего не задаться более существенным вопросом о том: действительно ли России необходимо иметь, на случай войны с какою бы то ни было европейскою державою, морскую станцию в бассейне Средиземного моря?

Казалось бы, что на этот вопрос имеется уже вполне определенный ответ со стороны наиболее компетентного в этом деле ведомства; по мнению нашего морского министерства, для военного времени угольные станции, конечно, имели бы важное значение, служа базами для действия наших крейсеров и даже эскадр; но, чтобы эти станции могли оказать такую услугу нашему флоту, будет необходимо их укрепить и охранять военною силою, иначе ничем не защищенные станции в самом начале войны станут безнаказанно легкою добычею неприятеля. Создание таких опорных пунктов представляет весьма сложную задачу и вызовет затрату больших денежных сумм.

Приведенные соображения, очевидно, в одинаковой степени применимы ко всем другим угольным станциям и не только в Средиземном море, но даже и в бассейне Персидского залива до тех нор, пока последний не будет связан прямым путем с нашею операционною базою в Закавказье или в Средней Азии.

Что касается, наконец, портов на Черном море и, в частности, указанного печатью Бургаса, то едва ли приобретение его достигло бы предполагаемой цели. В самом деле, утверждение наше на Румелийском берегу могло бы иметь для нас значение лишь как ближайший пункт по пути к занятию проливов; но для этого пришлось бы в Бургасе содержать не 2—3 судна, а целую эскадру.

Оставляя в стороне все технические и материальные затруднения, которыми сопряжено было бы осуществление означенного плана, нельзя, прежде всего, не заметить, что переселение нашей эскадры из Севастополя в Бургас имело бы ближайшим результатом поспешное и, конечно, весьма существенное укрепление турками проливов, именно в целях преграждения нам доступа к Босфору. Помимо сего, весьма вероятно, что и другие державы не замедлили бы занять какой- либо порт в ближайшем расстоянии от Дарданелл.

Ближайшие задачи России в Турции.

Совершенно иное значение имело бы осуществление заветного исторического призвания России — утвердиться на берегах Босфора. Необходимость и неизбежность этого события настолько укоренились [10] в сознании всех, что представляется излишним доказывать выгоды для России обладания проливами.

Однако последствия такового утверждения России в проливах были бы настолько многозначительны, что обсуждение вопроса о том, в какой степени занятие Босфора ныне осуществимо и действительно ли оно вызывается современными политическими обстоятельствами должно быть предметом особого совещания представителей всех подлежащих ведомств.

Одно соображение ныне же является неоспоримым: это безусловная необходимость для нас быть готовыми предупредить наших соперников на берегах Босфора и принять все меры к тому, чтобы в каждую данную минуту, когда обстоятельства будут признаны к тому особенно благоприятными либо вероятность чужого занятия станет очевидною, мы могли бы внезапно, с верным залогом на успех, сами утвердиться на берегах Босфора.

Подвергая самому тщательному изучению этот важный вопрос, подлежащие ведомства прежде всего должны озаботиться выяснением:

1. В чем должны заключаться средства полной подготовки в военном и морском отношениях плана занятия Босфорского пролива;

2. каковы наиболее верные способы благополучного и, в случае надобности, внезапного осуществления этого предприятия и

3. не следует ли ныне же приступить к устройству между Одессою и Болгарией прямого телеграфного провода, который и находился бы вполне в наших руках.

Далее, в целях ограждения интересов России в Малой Азии указывалось на необходимость занятия нами каких-либо укрепленных пунктов в этой области.

Уже не говоря о том, что подобное решительное мероприятие равносильно было бы открытию военных действий против Турции и могло бы повлечь за собою самые опасные и непредвиденные осложнения, нельзя не заметить, что поставленные нами ныне в Константинополе условия, в случае принятия их султаном, будут несомненно служить более верным обеспечением ближайшей к Черному морю и нашей кавказской границе части Малой Азии от нашествия иностранцев.

В самом деле, если мы добьемся согласия султана на отграничение определенного района по южному берегу Черного моря, в пределах коего ни одной иностранной державе не будет даваемо ни железнодорожных, ни иных концессий, и если одновременно возможно будет заручиться обязательством Турции не укреплять Босфора, то таковые результаты до поры до времени представят для нас достаточное удовлетворение за выданную немцам концессию на сооружение Багдадской дороги и дадут нам возможность спокойно выжидать дальнейшего хода событий на Турецком Востоке. [11]

Соображения эти, по-видимому, имеют за собою тем более оснований, что, по полученным в последнее время данным, осуществление на практике Багдадской концессии встретит многообразные и сложные препятствия как в материальном, так и в техническом отношениях; сами администраторы Анатолийского Общества убеждены, что будущая железная дорога еще не скоро окажется доходною и что к постройке ее невозможно приступить, если турецкое правительство не обеспечит за Обществом соответствующую километрическую гарантию.

Все это указывает на то, что значение достигнутого Германиею успеха было на первых порах слишком преувеличено.

Во всяком случае, дабы в этой области не оставалось никаких недоразумений, мы сочли необходимым открыто поставить в Берлине вопрос о том, в каких условиях мы признаем возможным ближайшее соседство наше с немцами у Черного моря; не встречая возражений против стремления Германии заручиться в Турции новыми рынками для сбыта произведений ее промышленности, мы ни под каким видом не можем допустить попыток ее играть первостепенную роль на берегах Босфора, где у нас имеются неоспоримые исторические задачи.

Император Вильгельм, как явствует из его неоднократных разговоров с нашим послом, старался заверить, что в планы Германии никогда не входило оказывать какое-либо препятствие к осуществлению Россиею ее политических целей в Турции и что посему о каком- либо столкновении наших взаимных интересов, столь разнящихся по существу, не может быть и речи.

В том же приблизительно смысле высказывался не раз и германский статс-секретарь по иностранным делам. Но так как в столь важном вопросе мы, очевидно, не можем довольствоваться одним платоническим признанием германским правительством наших первостепенных политических интересов в Турции, то нашему послу в Берлине поручено было, при дальнейших объяснениях по сему предмету, подготовить почву к соглашению, которое ясно подтверждало бы данное в свое время дедом императора Вильгельма, его родителем и им самим заверение в том, что Германии Действительно признает исключительно за Россиею право ограждения, а в случае необходимости, и фактического занятия Босфора.

Задачи в Персии.

В связи с вопросом о поступательном движении немцев в Малой Азии в печати возбуждался и вопрос о тех задачах в Персии, скорейшее осуществление коих желательно именно как противовес вышепомянутому явлению; при этом предполагалось, что так как Германия затеяла постройку дороги к Персидскому заливу с [12] запада, то мы должны бы немедля начать сооружение дороги к тот же проливу с севера.

Вопрос о пользе постройки нами железных дорог в Персии подвергался тщательному обсуждению императорским правительством и разрешен был в отрицательном смысле как по финансовым, так и по политическим соображениям.

В самом деле, главные затруднения к осуществлению железно-дорожных предприятий в Персии заключаются в приискании строительного капитала, ибо при современном разоренном состоянии Персии трудно допустить, чтобы торговля ее с Россией могла обеспечить доходность более или менее значительного протяжения желез, лого пути; затем, наша государственная казна едва ли в состоянии принять на себя столь непроизводительное бремя; а русские капиталисты, если бы пришлось прибегнуть к их содействию, потребовали бы гарантий, истребование коих от персидского правительства было бы несогласно с нашими интересами в Персии.

Помимо сего, в случае получения нами концессий на железные дороги в северной Персии, мы не в силах были бы помешать англичанам добиться права постройки железного пути от Персидского залива к центру Персии, т.-е. такой дороги, которая облегчила бы доступ английских произведений на север Персии в ущерб сбыту наших продуктов.

Все эти соображения и побудили императорское правительство еще в 1890 году истребовать от покойного шаха Наср-Эддина обязательство, в силу коего он обещал в течение 10 лет не разрешать иностранцам постройки дорог в Персии под условием, чтобы и мы не строили таковых.

Так как подобная постановка вопроса представляла для нас во многих отношениях существенные выгоды, то, в виду истекавшего в конце настоящего года срока помянутого соглашения, мы признали безусловно необходимым потребовать от шаха продления данного его отцом обязательства на новый 10-летний срок. Возбужденные по сему поводу переговоры на днях увенчались полным успехом.

Однако на этом нам отнюдь не следует успокаиваться и, в предотвращение возможных случайностей, не медлить (Так в оригинале) долее сооружением дорог на нашей собственной территории по направлению к границам Персии.

По представлению нашего министерства путей сообщения, выбор направления русских дорог для подхода к персидской границе имеет связь с предположениями о дальнейшем продолжении их со временем в глубь Персии, вследствие чего необходимо было бы произвести соответствующие исследования в пределах этого государства.

Во исполнение таковых предположений министерством иностранных дел сделаны были надлежащие сношения, и персидское [13] правительство согласилось допустить производство железнодорожных, изысканий. Надо надеяться, что командированные в минувшем году с этою целью в Персию русские инженеры успешно выполнили возложенное на них поручение и что в ближайшем времени возможно будет приступить к соединению Закавказья с границами Персии столь необходимыми железными путями.

Но если в силу вышеупомянутого, недавно продленного, соглашения с шахским правительством мы отказываемся от сооружения дорог в Персии, которое лишь в будущем явится средством закрепления нашего исключительного влияния в стране, то само собою возникает вопрос, не должны ли мы, пользуясь благоприятною минутою, принять теперь же неотложные меры в виду обнаруживаемого Англиею стремления прочно утвердиться на берегах Персидского залива?

В числе таковых мер указывалось, между прочим, на необходимость либо: 1) занятия нами порта в Персидском заливе, либо 2) формального заявления о том, что мы не допустим нарушения неприкосновенности персидской территории; либо, наконец, 3) полюбовного соглашения с Англиею о разделе сфер влияния в Персии.

По первому пункту приведены уже выше общие соображения, указывающие на бесцельность занятия нами портов, защита коих не может быть вполне обеспечена; к сказанному, следует прибавить, что устройство стратегических позиций и угольных станций, отрезанных дальним расстоянием от операционной базы, разбрасывает силы государства и обходится настолько дорого, что выгода от них в большинстве случаев не искупает вызванных ими материальных жертв.

Официальное заявление императорского правительства о том, что оно не допустит какого бы то ни было и кем бы то ни было нарушения целости и неприкосновенности персидской территории, казалось бы, может иметь несомненно хорошие, но вместе с тем и опасные последствия; а посему к окончательному решению но этому вопросу надлежит приступить с большою осторожностью.

В самом деле, открытое заявление наше в вышеизложенном смысле, очевидно, произвело бы благоприятное для нас впечатление и Персии и, быть может, несколько умерило бы поступательные замыслы Англии, особливо в настоящее время; когда все силы и внимание ее сосредоточены на африканском материке.

Но, с другой стороны, обещание наше во всякую минуту выступить н защиту территориальных прав Персии возложило бы на нас весьма тяжелую необходимость держать в постоянной боевой готовности войска на нашей границе и, во всяком случае, лишило бы нас свободы действий на севере Персии, где мы в настоящее время являемся единственными и полными хозяевами.

Казалось бы, что при данных обстоятельствах более существенное, значение имело бы не официальное заявление н вышеизложенном а совершенно доверительное [14] предупреждение шахского правительства о том, что если бы слухи о попытках англичан занять какой-либо порт или часть территории у Персидского залива подтвердились, то Россия ни в каком случае не останется безучастною зрительницею подобного попустительства со стороны шаха и должна будет принять соответствующие меры для восстановления своих интересов в Персии.

Что касается, наконец, раздела сфер влияния между Россиею и Англиею, то, не говоря уже о том, что подобное, противное традициям русской политики в Персии, соглашение с Англиею могло бы вызвать самые невыгодные для нас толки в Тегеране, нельзя не заметить, что разделение сфер влияния и на практике не принесло бы нам никакой пользы.

Действительно, единственно возможная в данном случае граница была бы, конечно, географическая, причем северная Персия поступила бы в сферу России, а южная — в сферу Англии; но, как сказано выше, север Персии и без того находится уже в руках России и является совершенно недоступным для иностранцев; признавая же официально за Англиею право распоряжаться единолично на юге, где ее влияние далеко не укрепилось исключительно за нею, мы тем самым заранее добровольно ставим преграду к дальнейшему вполне возможному для нас движению за пределы северных провинций Персии.

Казалось бы, что лучшим и наиболее верным, хотя медленным, средством борьбы с Англиею на персидской почве представляется, возможно широкое поощрение русских торговых и промышленных предприятий; сооружение колесных путей к ближайшим от нас рынкам Персии; развитие мореходных сообщений на Каспийском море; устройство Энзелийского порта; улучшение почтовых и телеграфных сношений.

Состоявшееся на-днях заключение в России персидского займа, обеспеченного почти всеми ее таможенными доходами, будет, несомненно, служить сильным орудием в наших руках для развития нашего экономического положения и вящшего укрепления политического обаяния России в Персии.

Задачи в Афганистане.

По весьма распространенному мнению, неудачи, постигшие Англию на африканском материке, будут иметь наиболее опасные последствия для ее значения и могущества в пределах Индии и в среднеазиатских ее владениях. А посему предполагалось, что России надлежит воспользоваться именно настоящею минутою, чтобы выдвинуть свою среднеазиатскую границу по направлению к северному Афганистану с ценою занятия Герата, как одного из важнейших стратегических пунктов для будущего нашего наступления в Индию.

Хотя до сих пор ни в Индии, ни в Афганистане не замечается каких-либо неблагоприятных для Англии отголосков, несмотря на полную вероятность проникновения туда подробностей о ходе [15] африканской войны, все же нельзя оспаривать справедливость предположения, что известие о неудачной борьбе Англии с горстью буров в конце концов должно будет способствовать подъему духа в среде индийских и среднеазиатских народностей, недовольных владычеством Великобритании. Но выводить из этих весьма вероятных последствий необходимость для России предпринимать крайне сложное и рискованное завоевание целой области — едва ли основательно.

Впрочем, вопрос о том, насколько в стратегическом и военном отношениях завладение Гератом представляется необходимым, подлежит, конечно, решению компетентного военного ведомства.

С политической же точки зрения — занятие этой провинции представляется отнюдь нежелательным: оно произвело бы неблагоприятное для России, удручающее впечатление во всей Средней Азии, вызвало бы тревогу в Бухаре и сразу поставило бы нас в открыто враждебное положение по отношению к эмиру афганскому, которому мы, напротив, особливо в виду приведенных в начале главы соображений, должны стараться внушить полное доверие к миролюбивой политике России.

До сих пор этому служило большим препятствием принятое нами в семидесятых годах по соглашению с великобританским правительством решение, во избежание недоразумений, не вступать в прямые сношения с Афганистаном, а обращаться по делам этой страны к содействию лондонского кабинета.

Ненормальность этих условий, создававшая немало затруднений со времени изменившегося в Средней Азии взаимного положения России и Англии, ставших почти пограничными, не ускользнула от должного внимания, и ныне с высочайшего государя императора соизволения послу нашему в Лондоне поручено заявить Великобританскому правительству, что мы не признаем более возможным воздерживаться от непосредственных сношений с владетелем Афганистана.

Воздерживаясь от завоевательных замыслов и установив вполне дружеские, доверчивые отношения с правителем Афганистана, мы, несомненно, приобретем преобладающее в политическом и экономическом отношениях влияние в этих частях Средней Азии. Таковое положение, по всем вероятиям, даст нам возможность в будущем иметь своих представителей не только в Кабуле, но и в Герате и Мазари-Шерифе.

Задачи на Дальнем Востоке.

Что касается, наконец, вопроса о том, следует ли нам при настоящих обстоятельствах искать каких-либо компенсаций на Дальнем Востоке, то, казалось бы, на такой вопрос может быть дан только один отрицательный ответ.

В самом деле, за последние годы все стремления России были направлены к приисканию на Дальнем Востоке удобного [16] незамерзающего порта, который мог бы отвечать всем условиям, необходимым, для главного базиса российского флота в Тихом океане.

Таковые стремления благополучно осуществились заключением в 1898 году соглашения с китайским правительством, в силу коего в арендное пользование России поступила целая территория Квантунского полуострова с двумя портами — военным и торговым, которые в ближайшем времени будут соединены железнодорожными ветвями с великою сибирскою магистралью.

На этой вновь приобретенной территории нам предстоят еще весьма сложные задачи по укреплению военного порта, углублению и расширению бухты, усилению вновь строящимися судами нашей тихоокеанской эскадры и пр. и пр.

Само собою разумеется, что осуществление этих задач возможно лишь при условии мирного течения событий и полного воздержания с нашей стороны от решительных действий, могущих вызвать какие-либо политические осложнения.

А посему рискованные предприятия, вроде занятия острова Каргодо только на том основании, что будто бы стратегическое значение его имеет преимущества пред Порт-Артуром, должны быть исключены из военно-политической программы России.

Если даже допустить, что великобританское правительство, поглощенное африканскою Войною, не в состоянии будет оказать препятствия исполнению задуманного нами плана, то не следует терять из виду, что Япония, для которой остров Каргодо имеет не менее стратегическое значение, по всем вероятиям не останется безучастною зрительницею наших завоевательных попыток на Корейских островах.

Спрашивается, можем ли мы итти навстречу осложнениям с Япониею, которую мы соглашением 1898 года обязали признавать целость и неприкосновенность Кореи, в полном сознании, что положение наше на берегах Тихого океана ему не обеспечено и что мы легко можем потерять все плоды понесенных уже нами жертв и усилий в целях укрепления этого положения?

На этот вопрос имеется уже определенный ответ военного ведомства, по мнению коего всякие военные действия в Корее, при настоящих условиях, составят для России тяжелую, дорогостоящую и едва ли плодотворную задачу.

Только прочно укрепившись к Порт-Артуре и связав его железнодорожною ветвью с Россией, мы можем твердо ставить свою волю в делах Дальнего Востока и, если потребуется, поддержать ее сплою.

Заключение.

Резюмируя все изложенное, нельзя не притти к нижеследующим выводам и заключениям:

А. Настоящее общее политическое положение вещей не вызывает необходимости со стороны императорского правительства [17] принятия каких-либо неотложных, чрезвычайных мер ни в виде приобретения путем соглашения какой-либо стоянки для нашего флота, ни при посредстве военного занятия какой бы то ни было территории или стратегической позиции.

Б. В целях ограждения наших первостепенных интересов на турецком Востоке, в Средней Азии, Персии и Дальнем Востоке представляется безусловно необходимым:

1. Сделать все возможное, чтобы побудить султана принять предъявленные ему требования как относительно прекращения работ по укреплению Босфора, так и по отграничению района у побережья Черного моря с железнодорожными обязательствами.

2. Заявить английскому правительству о решении нашем восстановить непосредственные сношения с Афганистаном, что должно послужить первым-шагом к более тесному, в интересах наших в Средней Азии, сближению с этою областью. Лишь впоследствии, при благоприятных обстоятельствах, возможно будет озаботиться учреждением дипломатического представительства в Кабуле.

3. Продолжать начатое военным министерством в минувшем году приведение в состояние боевой готовности войск как Туркестанского округа, так и Закаспийской Области. Таковые мероприятия всегда производят внушающее действие на великобританское правительство, сознающее уязвимость своих пограничных с Россиею владений и непрочность политического владычества своего над свободолюбивыми индийскими племенами, неприязненное отношение коих к Англии, по всем вероятиям, возрастет после неудачной для нее войны в Трансваале.

4. Ускорить исполнение поручения, возложенного на русских инженеров, командированных в Персию для железнодорожных изысканий, и в связи с этим приступить в ближайшем по возможности времени к проведению в Закавказье тех железных путей, которые впоследствии должны служить связующим звеном между русскими и персидскими железными дорогами, а равно ускорить постройку проектированной железной дороги от Оренбурга до Ташкента, в виду особенно важного политического, стратегического и торгового значения этого пути.

5. Поощрять и содействовать развитию русских торговых и промышленных предприятий в Персии; озаботиться сооружением колесных дорог, которые, по указанию военного ведомства, представляют наибольшую важность в стратегическом отношении.

6. Озаботиться устройством порта и пристани в Энзели, развитием мореходных сообщений на Каспийском море, правильных почтовых и телеграфных сношений.

7. Продолжать начатое военным министерством в минувшем году приведение в боевую готовность войск Приамурского военного округа и на Квантунском полуострове. [18]

8. Озаботиться скорейшим оборудованием Порт-Артура и проведением на Квантунском полуострове железных путей, долженствующих связать этот полуостров с сибирскою магистралью.

9. Не терять из виду, что для поддержания на должной высоте могущества России в Тихом океане главным условием является содержание сильной и снабженной всеми боевыми запасами эскадры.

В. Наконец, представляется безусловно необходимым окончательно выяснить весьма серьезный — оставленный в настоящей записке открытым — вопрос о лучших средствах подготовки плана занятия Россиею Босфорского пролива.

Всестороннее обсуждение и постепенное осуществление всех выше перечисленных задач, по существу своему не могущих вызвать каких- либо осложнений на почве международной либо нарушить направляемое высочайшею государя императора волею мирное течение русской политики, несомненно, будет служить вернейшим залогом вящшего преуспеяния России.

2. Письмо управляющего морским министерством министру ин. дел

В. секретно.

Милостивый государь

Граф Михаил Николаевич.

Возвращая при сем препровожденную мне при письме вашего сиятельства записку о задачах нашей политики на Востоке, я не могу не признать высказанных в ней принципов в полном соответствии с направлением нашей политики, за последние десятилетия всеми мерами стремящейся к мирному разрешению международных отношений и выразившейся так определенно в созыве Гаагской конференции.

Высочайшее одобрение записки само по себе узаконивает эти принципы, и они не подлежат обсуждению, тем не менее нельзя не высказать сожаления, что Россия ничего не выигрывает от нынешнего затруднительного положения Англии, которая, конечно, никогда не упустила бы и менее благоприятного стечения обстоятельств для увеличения своих вездесущих интересов. Записка прямо указывает, что другие державы успели заручиться более или менее существенными приобретениями, затрудняющими и уменьшающими так или иначе степень влияния Англии в будущем на их интересы; одна Россия не оградила себя ничем и в будущем, при возникновении затруднений, остается по отношению Англии в таком же положении, как и до сих пор, будучи, однако, уверенной всегда найти Англию на стороне своих противников, а потому всякое обеспечение или упрочение нашего положения на окраинах, совместимое с мирным направлением [19] политики, служит к ограждению нас от помыслов Англии. С другой стороны, всякая мера, ведущая к ослаблению Англии в каком бы то ни было отношении, есть прямая польза России; на основании же записки в окончательном результате все остается по-старому, и никаких воздействий со стороны России не предполагается, кроме открытия прямых сношений с Афганистаном и стремления обязать Турцию не укреплять Босфора. Последнее требование, однако, представляется несколько непонятным: заставляя Турцию не усиливать укреплений Босфора или даже приостановить работы по устройству укреплений, мы этим самым прямо высказываем наше намерение занять Босфор, так как укрепления его ни против кого, кроме России, значения не имеют.

Переходя затем в отдельности к высказанным в записке взглядам, я вполне разделяю бесполезность приобретения нами угольных станций или каких-либо опорных пунктов вне границ империи, не оправдывающих расходы на их укрепление и содержание там флота, без чего они будут представлять только легкую добычу для неприятеля; равно ничего не имею возразить или дополнить относительно намеченных действий в Персии и Афганистане.

Что же касается необходимости быть всегда в полной готовности предупредить наших соперников на берегах Босфора и принять все меры к тому, чтобы в каждую данную минуту быть готовым внезапно и с верным залогом на успех самим утвердиться на берегах Босфора, то вопрос этот неоднократно разбирался и подробно разрабатывался в различных комиссия, тем не менее нельзя считать его вполне оконченным вследствие неосуществления, по недостатку средств, мероприятий, намечавшихся комиссиями, почему заключения комиссий не могли быть проверяемы на деле соответственными маневрами или поверочными испытаниями. Внезапное занятие Босфора, составляя вполне самостоятельную и, если можно так выразиться, специальную операцию, вызывает и заготовление специальных средств, как, например, постройки особых транспортов для перевозки артиллерии и кавалерии, изготовление минных заграждений как пассивных, так и активных, последние — в виде большого числа миноносцев и т. п., что из нормального бюджета морского министерства не могло быть пополнено и требовало особых кредитов; а так как весь вопрос велся военным ведомством, и морское министерство привлекалось к нему, собственно, с технической стороны, то испрашивание кредитов на подготовление этой операции также легло на военное же ведомство, которое в этом, по-видимому, встретило затруднения, так как заказов на изготовление морских средств экспедиции пока не последовало. В виду этого, если необходимость полной готовности для внезапного занятия Босфора признается в настоящее время настоятельной, то следовало бы безотлагательно вновь обсудить в смешанной военно-морской и сухопутной комиссии настоящее положение вопроса, как указанно в записке, так как обстоятельства могли уже измениться, [20] средства обоих ведомств, вероятно, увеличились и могли быть получены новые указания; во всяком же случае, необходимо точно определить и ассигновать потребные средства, чтобы иметь возможность в действительности достигнуть той готовности, которая указана в записке.

Боевой черноморский флот, согласно высочайшему повелению, содержится в постоянной готовности для выхода по назначению, и если бы, подобно тому, как перед последней греко-турецкой войной, было признано готовность флота поставить не в рамки боевого резерва (12 часов), а иметь его готовым к выходу во всякую данную минуту, то препятствий этому нет, и требуется только отпуск необходимых денежных средств для содержания судов в кампании.

Обращаясь затем к нашим задачам на Дальнем Востоке, я не могу не высказать еще раз моего твердого убеждения, что до приобретения нами опорного пункта в южной Корее положение наше в Тихом океане нельзя считать покоющимся на прочных основаниях.

Порт-Артур имеет, несомненно, очень важное стратегическое значение для нашего влияния на Северный Китай и Пекин; владея из него Печилийским заливом, мы становимся там хозяевами положения; но для влияния на Японию стратегическое значение его несравненно ниже (если не ничтожно) как вследствие отдаленности от Японии, так и вследствие существования великолепных бухт на юге Кореи, позволяющих неприятельскому флоту там прочно обосноваться и прекратить всякое сообщение между Владивостоком и Порт-Артуром, удаленными один от другого на 1100 миль.

Необходимость не дать Японии возможности приобрести в Тихом океане такое преобладающее значение, которое представляло бы ей агрессивные действия желательными и имеющими шансы на успех, и вызывает требование иметь опорную точку вблизи ее, т. е. на юге Кореи. Считаться же в настоящее время приходится именно с Японией, непреклонно усиливающей, преимущественно против нас, свой флот и армию.

Япония относительно Кореи близко находится в том же положении, как мы относительно Босфора, а потому весьма вероятно, что в Японии составлены подобные же соображения и подготовления относительно внезапного занятия Кореи, какие обсуждаются относительно Босфора у нас; помешать же этому из далекого Порт-Артура нам будет гораздо труднее, чем английской эскадре из Еезикской бухты захвату Босфора; для того же, чтобы поставить себя в возможность своевременно разрушить такой план захвата и чтобы Япония не решилась на это предприятие, в сознании риска неудачи и неизбежных громадных потерь, необходимо иметь опорную точку на юге Кореи. База эта, помимо удержания Японии в рамках благоразумия, нужна, сверх того, как связующее звено Владивостока с Порт-Артуром, без чего не только в военное время, а даже при сомнительных обстоятельствах всякий пароход, идущий в Порт-Артур из Владивостока или обратно, рискует быть задержанным, или же придется [21] снаряжать конвоиров на далекие расстояния, а это, помимо соблазна для японцев захватить таких конвоиров и ослабить главнейшую угрозу для них, т. е. нашу эскадру, вызовет такие траты денег на уголь, которые теперь даже трудно предсказать. Станция же в южной Корее являлась бы сильной угрозой гораздо более многочисленному японскому торговому флоту и этим заставила бы Японию сильно призадуматься раньше, чем решиться на какие-либо вызывающие действия.

При всем своем быстром движении вперед на поприще военном, торговом и промышленном японцы тем не менее остались азиатами во взгляде на нравственные основы, и на них убедительно действует только угроза наличной действительной силы; такая угроза, остановившая в зарождении всякие агрессивные замыслы, этим самым предотвращает возникновение недоразумений, могущих совершенно неожиданно повлечь за собой усложнения, которые, в свою очередь, заставят обратиться к разрешению их силою оружия и повлекут все бедствия и разорения современной войны.

России, конечно, нет никакой надобности в территориальных захватах, как это справедливо указано в записке, и агрессивной политики мы на Дальнем Востоке держаться не будем; но Японию от этого можно удержать только угрозой действительной силы.

Для этой мирной цели государю императору благоугодно было открыть особый кредит на сооружение флота, который был бы на 30% сильнее японского в водах Тихого океана; для этой цели необходим и порт в южной Корее, который и намечен в бухте Мозампо с прилегающим к ней островом Каргодо.

Если занятие такого порта по основательным причинам, указанным в записке, в настоящее время нельзя признать возможным, то приобретение его постепенно путем дипломатическим и покупкою должно составлять цель, к которой необходимо стремиться неуклонно; к сожалению, однако, прошлогодние случаи неоказания Кореей должного уважения К нашим правам в Мозампо показали, что влияние Японии в Корее, по-видимому, сильнее нашего.

Прошу рас, милостивый государь, принять уверение в совершенном моем почтении и искренней преданности.

П. Тыртов.

3. Письмо военного министра министру ин. дел

Весьма секретно.

Милостивый государь

граф Михаил Николаевич.

Приложенная к письму вашему № 69 записка о задачах России по отношению к Турции, Персии, Афганистану и на Дальнем Востоке затрагивает в[есьма] важные для России вопросы не только политического, но и военно-стратегического характера. [22]

Наиболее важною задачею России в настоящем XX веке я признаю прочное военное занятие Босфора. Поэтому все меры, способствующие к выполнению сего важного предприятия, должны быть приняты.

Не касаясь мер военного характера, я придаю огромное значение подготовке турецкого правительства к уступке нам Босфора. Первым шагом к тому должно, как мне кажется, служить прекращение турками дальнейшего укрепления берегов Босфора. Но наиболее важною в сем деле мерою надлежит признать поставленное в записке вашей заявление о необходимости определенного по сему вопросу соглашения нашего с Германиею, дабы, как значится в записке: «Германия действительно признала исключительно за Россиею право ограждения, а в случае необходимости, и фактического занятия Босфора».

Перед этою задачею все прочие задачи, изложенные в записке, имеют для России, в ближайший исторический период, относительно малое значение.

Относительно задач в Персии, Афганистане и на Дальнем Востоке я разделяю высказанные в записке взгляды. Не вполне только для меня ясно: достаточно ли указанных в записке средств, дабы удержать Англию от занятия на южном побережье Персии тех или других пунктов. Эти пункты, ныне не имеющие для нас значения, приобретут таковое в будущем. Мне представляется, что без соглашения, при удобной обстановке, по этому вопросу непосредственно с Англиею нельзя будет обойтись.

Долгом своим считаю прибавить, что, пока не окончится постройкою сплошной рельсовый путь, связывающий Европ. Россию с Среднею Азиею, переговоры по этому вопросу с Англиею не могут быть в полной мере поддержаны со стороны военного ведомства.

Примите уверение в совершенном моем к вам уважении и преданности.

А. Куропаткин.

4. Письмо министра финансов министру ин. дел

В. секретно.

Милостивый государь

граф Михаил Николаевич.

Имею честь сообщить вашему сиятельству, что я вполне присоединяюсь к общему взгляду, выраженному в препровожденной при письме от 27 минувшего января за № 68 записке о задачах внешней политики императорского правительства на Востоке, и к той, полной спокойствия, оценке настоящего положения вещей, которая содержится в соображениях этой записки. При этом я нахожу, что эти руководящие взгляды нашли себе вполне точное выражение в отделе А заключительной части записки. [23]

Переходя к следующим отделам Б и В, в которых означены подлежащие осуществлению задачи нашей восточной политики, я не могу не обратить внимания вашего на то, что главнейшие из намеченных мер связаны с весьма крупными расходами. Между тем к нашим государственным финансам и кредиту в последнее время предъявлены и предъявляются весьма усиленные требования. Крупное увеличение флота, сооружение Сибирской и усиление Закаспийской железных дорог, прокладка линии через Манчжурию до Владивостока, занятие Порт-Артура, вызвавшее спешную постройку Южно-Манчжурской ветви и весьма большие издержки на оборону занятой территории, предположение о постройке дороги от Оренбурга до Ташкента или от Уральска до Чарджуя — все эти важные, но крайне дорогие предприятия, притом едва ли могущие в скором времени окупиться, лежат и будут ложиться немалым бременем на русском народе и русском производителе. Нельзя забывать, что средства доставляются, в конце концов, одним источником — народным трудом; если, чрезмерным напряжением платежных сил населения или вызванной отвлечением на другие цели задержкой в удовлетворении внутренних потребностей страны, развитие производительности народного труда будет ослаблено, то и общее политическое положение наше окажется также ослабленным, несмотря на отдельные успехи. Руководствуясь этой точкой зрения, я нахожу, что о связанных с расходами мерах и предположениях, изложенных в отделе Б заключения, следовало бы упомянуть в форме менее категорической, поставив осуществление их в зависимость от состояния средств государственного казначейства.

В частности, усиление наших военных сил в Туркестане и Закаспийской области (п. 3), по моему мнению, не только соединено с немалыми расходами в настоящее время, в ущерб многим насущным потребностям армии и страны, но и повлияет в значительной степени на увеличение Великобританиею своих вооружений, что может в будущем вызвать нас на новые крупные военные затраты. Это опасение подтверждается происходящими на наших глазах событиями. Уже в настоящее время Англия занята увеличением своей армии вследствие затруднений в войне с южно-африканскими республиками. Но пока вопрос этот не ставится еще на почву того крайнего развития военных сил, которого достигли другие европейские державы. Усилением же наших войск в Средней Азии мы создадим серьезные основания для Англии стремиться к еще большему развитию своего военного могущества. Отсюда может оказаться, что к необходимости усиливать наши вооружения, дабы не отстать в военном отношений от великих континентальных держав, прибавится новая, весьма невыгодная для нас в денежном отношении, конкуренция с богатою Англиею. Таким образом, хотя абсолютно военное могущество наше, а вместе, с тем н затраты на содержание армии и будут возрастать, но соотношение между вооруженными силами нашими и соперников наших едва ли изменится. В общем результате для нас и для всего цивилизованного мира еще [24] более отдалится осуществление той возвышенной цели, которая провозглашена в достопамятном циркулярном сообщении 12 августа 1898 года — «Le maintien de la paix generale et une reduction possible des armements excessifs, qui pesent sur toutes les nations se presentent, dans la situation actuelle du monde entier, comme l’ideal auquel devraient tendre les efforts de tous les Gouvernements» («Поддержание всеобщего мира и возможное сокращение чрезмерных вооружений, ложащихся тяжелым бременем на все нации, в условиях современной международной конъюнктуры являются той целью, к осуществлению коей должны быть направлены усилия всех правительств»).

Приведенные соображения могут всецело относиться и до пунктов 7 и 9, касающихся войск Приамурского военного округа и Квантунского полуострова, а равно содержания сильной эскадры в Тихом океане. Чем более мы станем увеличивать боевую готовность наших войск и флота на Дальнем Востоке, тем быстрее там будут развивать «вой силы Япония, Англия, а может быть, и другие державы. Во всяком случае, для обороны занятой территории нами сделано уже очень многое, а содержание на Квантуне войска в 12.000 человек ваше сиятельство, в совещаниях под председательством статс-секретаря Вольского, неоднократно изволили находить чрезмерным. Неужели же теперь, после того как эта новая двенадцатитысячная армия сосредоточена в Квантунской области и усилены войска Приамурского округа, следует еще более развивать. наши боевые силы на берегах Тихого океана?

Поднятый в отделе В вопрос об окончательном выяснении плана занятия Босфорского пролива весьма важен. Подготовка к нему представляется делом полезным; но я, с своей стороны, сомневаюсь, чтобы подобного рода, весьма изменчивая во времени, задача могла быть заранее выяснена с достаточной точностью. Мне представляется, что эта цель может быть достигнута или ценою самой решительной европейской войны, или же для закрепления достигнутых результатов придется пролить много крови и, быть может, пойти на серьезные уступки в других местах.

По поводу некоторых других пунктов отдела Б позволяю себе заметить, 1, что упомянутое в пункте пятом содействие развитию торговых и промышленных предприятий в Персии и сооружению там колесных дорог имеется в виду министерством финансов; 2, что мореходные сообщения на Каспийском море (п. 6) достигли уже ныне значительного развития и 3, что соединение Квантунской области рельсовым путем с Сибирской магистралью (п. 8) производится со всею возможною быстротою и энергиею.

В заключение не могу еще раз не высказать вашему сиятельству, что, разделяя общий взгляд ваш, я, однако, не думаю, чтобы надлежало большинство из намеченных мер сводить к необходимости денежных затрат. Конечно, без денег трудно что-либо создать; но в сфере политики можно многого достигнуть дипломатическим искусством, [25] что и доказывает вверенное вашему сиятельству министерство. С этой точки зрения, я позволяю себе по поводу п. 1 отдела Б (о побуждении султана принять предъявленное ему требование по отграничению района у побережья Черного моря с железнодорожными обязательствами) обратить внимание ваше на крайнюю желательность отклонения Портою домогательства немецкой железнодорожной компании о получении гарантии дороги на Бассору, по каковому вопросу между нами уже происходила переписка с декабря минувшего года (письма 12 и 20 декабря, за № № 276 и 285 и др.).

Возвращая при сем приложение к письму от 27 мин. января № 68, прошу вас, милостивый государь, принять уверение в отличном уважении и искренней преданности.

С. Витте.

Всеподданнейшая записка министра иностранных дел

(На полях имеется приписка: «С.-Петербург, 27 феврали 1905 г.).

Приемлю смелость повергнуть у сего на всемилостивейшее воззрение вашего императорского величества замечания на полученные мною отзывы министров финансов, военного и управляющего морским министерством по поводу записки о политических задачах императорского правительства на турецком Востоке, в Средней Азии, Персии и крайнем Востоке.

Граф Муравьев.

Записка, составленная в министерстве иностранных дел, по поводу отзывов министров.

(На полях рукою Николая II поставлен знак рассмотрения. Другою руною приписано: «С.-Петербург, 29 февраля 1900 г.»)

Записка о задачах внешней политики России препровождена была на заключение военного министра, управляющего морским министерством и министра финансов.

Ныне от генерал-лейтенанта Куропаткина, вице-адмирала Тыртова и статс-секретаря Витте получены по содержанию ее отзывы, сущность коих сводится к нижеследующему:

Министр финансов вполне присоединяется к общим руководящим взглядам министерства иностранных дел, которые, по его мнению, нашли себе точное выражение в «отделе А» заключительной части записки, где проводится мысль, что «настоящее общее политическое положение вещей не вызывает необходимости со стороны императорского правительства принятия каких-либо неотложных, чрезвычайных мер ни в виде приобретения какой-либо стоянки для нашего флота, ни при посредстве военного занятия какой бы то ни было территории или стратегической позиции».

Но статс-секретарь Витте идет далее этого общего положения и находит, — в виду предъявляемых к нашим государственным [26] финансам усиленных требований, — нежелательным выполнение даже тех военно-морских мероприятий, которые намечены в «отделе Б», в целях ограждения наших интересов как на турецком и крайнем Востоке, так и в Средней Азии. Осуществление таковых мер, по мнению министра финансов, вызовет чрезмерное напряжение платежных сил, которое ослабит развитие производительности народного труда.

Наконец, поднятый в «отделе В» вопрос об окончательном выяснении плана занятия Босфора министр финансов признает весьма важным; подготовку к нему считает делом полезным, но сомневается в возможности выяснения этой задачи заранее и полагает, что эта цель может быть достигнута или «ценою самой решительной войны», или же для закрепления достигнутых «результатов» придется пролить много крови и, «быть может, пойти на серьезные уступки в других местах».

Управляющий морским министерством прежде всего высказывает сожаление, что Россия ничего не выигрывает от затруднительного положения Англии; всякая мера, ведущая к ослаблению Англии в каком бы то ни было отношении, есть прямая польза России. Между тем, на основании «записки», — говорит вице-адмирал Тыртов, — все остается по-старому, и никаких воздействий со стороны России не предполагается, кроме открытия прямых сношений с Афганистаном и стремления обязать Турцию не укреплять Босфора; последнее требование, — присовокупляет управляющий морским министерством, — «представляется, однако, несколько непонятным: заставляя Турцию не усиливать укреплений Босфора, мы этим прямо высказываем наше намерение занять Босфор, так как укрепления его ни против кого, кроме России, значения не имеют».

Вице-адмирал Тыртов высказывает твердое убеждение, что до приобретения нами опорного пункта в южной Корее положение наше в Тихом океане нельзя считать покоющимся на прочных основаниях. «Необходимость не дать Японии возможности приобрести в Тихом океане такое преобладающее значение, которое представляло бы ей агрессивные действия желательными и имеющими шансы на успех, и вызывает требование иметь опорную точку вблизи ее, т. е. на юге Кореи». «Если занятие такого порта, по основательным причинам, указанным в записке, в настоящее время нельзя признать возможным, то приобретение его постепенно путем дипломатическим и покупкою должно составлять цель, к которой необходимо стремиться неуклонно».

По вопросу о подготовке плана занятия Босфора управляющий морским министерством приходит к заключению о необходимости заготовления для этой цели специальных средств, как, например» постройки особых транспортов для перевозки артиллерии и [27] кавалерии, изготовления минных заграждений, миноносок и т. п. А для всего этого является необходимость ассигнования особых кредитов по военному ведомству, на которое уже однажды возлагалось подготовление указанной операции, не выполненной, именно, вследствие недостатка денежных средств.

3. Военный министр признает, что из всех задач, затронутых в записке, наиболее важною для России в наступающем XX веке является прочное военное занятие Босфора. Поэтому, все меры, способствующие к выполнению сего важного предприятия, должны быть приняты.

В этих видах генерал-лейтенант Куропаткин придает огромное значение подготовке турецкого правительства к уступке (!) нам Босфора, а первым шагом к тому считает прекращение турками дальнейшего укрепления берегов Босфора.

Относительно задач в Персии, Афганистане и на Дальнем Востоке военный министр разделяет высказанные в записке взгляды. Он полагает лишь, что для удержания Англии от занятия пунктов на юге Персии нельзя обойтись без непосредственного соглашения с нею; но присовокупляет, что до окончания постройки сплошного рельсового пути между Европейскою Россиею и Среднею Азиею переговоры по этому вопросу с Англиею не могут быть в полной мере поддержаны со стороны военного ведомства.

Из сопоставления вышеизложенных отзывов трех заинтересованных ведомств нельзя не притти прежде всего к следующему общему выводу;

Министерство финансов признает нежелательным осуществление задач, требующих ассигнования специальных кредитов, либо усиления бюджетов военного и морского ведомств.

Военное министерство считает самым важным для России принятие всех мер, способствующих к прочному военному занятию Босфора, что, по мнению морского ведомства, должно, именно, повлечь за собою ассигнование достаточных сверхсметных кредитов.

Наконец, морское министерство видит главную задачу в занятии порта на юге Кореи, каковое потребовало бы, помимо отказываемых министром финансов кредитов, и соответствующего содействия военного ведомства в виду неминуемых осложнений с Япониею и Англиею; а последнее, как выше было замечено, до постройки оплошного рельсового пути не считает возможным в полной мере поддержать доже переговоры с одною Англиею но персидским делам.

Впрочем, все три ведомства согласны в одном, а именно — в необходимости предоставить разрешение всех намеченных ими первостепенных задач — дипломатическому искусству; [28] дипломатический путь признается самым подходящим даже для подготовки Турции... к уступке России Босфорского пролива!

При этом упускается, конечно, из виду, что приобретение исключительно мирными дипломатическими переговорами целой территории, наподобие Квантунского полуострова, с двумя портами — военным и коммерческим, с правом постройки железных дорог и разработки богатств, представляет собою в области истории столь выдающееся, исключительное событие, на ближайшем повторении коего едва ли можно основывать какие бы то ни было политические расчеты. Если Англия за последние 30 лет совершила несколько удачных захватов, хотя далеко не мирным путем, то она для таковых целей никогда не щадила денежных средств и всегда содержала наготове самый могущественный в мире флот.

Переходя к отдельным, частным выводам и, прежде всего, к замечаниям министра финансов, взгляды коего наиболее согласуются с высказанными в записке, следует, во избежание недоразумений, обратить внимание на следующее обстоятельство:

Говоря в отделе Б о способах ограждения наших интересов на турецком Востоке и указывая на необходимость, между прочим, продолжать начатое военным министерством приведение в боевую готовность войск Туркестанского, Приамурского округов и на Квантунском полуострове, министерство иностранных дел отнюдь не подразумевало под этим, как полагает Статс-секретарь Витте, увеличение вооруженных сил России, вызывающее новые ассигнования государственной казны; министерство имело в виду лишь начатые в минувшем году внутренние распоряжения военного ведомства по передвижению имеющихся в наличности частей войск с тем, чтобы мы не были застигнуты, врасплох в местах, где представляется наибольшая вероятность политических осложнений.

Такового же характера распоряжения предполагались и в § 9 отдела Б — относительно российской эскадры в Тихом океане, усиление коей имеющимися у нас первоклассными, стоящими на уровне современной техники, судами, является тем более целесообразным, что морское ведомство признает необходимым со временем занять стратегический, порт на юге Кореи.

По поводу высказанного морским министерством мнения, что на основании записки все остается по-старому, кроме открытия прямых сношений с Афганистаном и стремления обязать Турцию не укреплять Босфора, нельзя не заметить, что в названной записке упоминалось также: 1) о полученном обязательстве шаха не строить дорог в Персии; 2) о заключенном, благодаря всестороннему содействию министерства финансов, персидском займе в России; 3) о полученном согласия персидского правительства допустить железнодорожные изыскания в стране и, наконец, 4) о близящихся к благополучному окончанию переговорах с турецким правительством по отграничению района у южного берега Черного моря. [29]

Открытие прямых сношений с Афганистаном всегда признавалось одною из важных задач наших в Средней Азии, более существенною, чем скороспелое занятие Герата.

Полученные от шаха — обязательство не строить дорог в Персии и согласие допустить наши железнодорожные изыскания — дают нам возможность заблаговременно подготовить все стратегические пути для подхода к границам Персии, а затем и вглубь этой страны.

Заключение персидского займа, как сказано в «записке», должно служить орудием в наших руках для развития нашего экономического положения и укрепления политического обаяния России в ущерб Англии.

Наконец, ожидаемые от Турции обязательства не строить железных дорог у побережья Черного моря и не укреплять Босфора явятся существеннейшими условиями политической подготовки плана занятия пролива. В самом деле, вменить соседнему иностранному, вполне независимому, государству в обязанность не сооружать железных путей вдоль его морской границы и не укреплять важнейший для него стратегический пункт, занятие коего сосед открыто провозглашает своею историческою миссиею, казалось бы, составляет тот крайний предел, до которого может дойти дипломатическое искусство. За этою гранью должна уже стоять готовая вооруженная сила.

В виду всего изложенного и принимая во внимание, что все ведомства признали будущее занятие Босфора одною из главных задач России, ныне представляется безусловно необходимым заранее обсудить все подготовительные меры к успешному ее осуществлению, как скоро это признано будет неизбежным.

При обсуждении настоящего вопроса, казалось бы, не следует терять из виду, что, если бы какая-либо из великих держав предупредила нас появлением своим на Босфоре, вследствие внутренних потрясений в Турции или иных политических осложнений, возможных в каждую данную минуту вследствие нынешнего состояния Оттоманской империи, то грозное событие это повело бы к неисчислимым бедствиям и опасностям для России. Не говоря уже о нравственных и политических последствиях такового поражения, Россия принуждена была бы для ограждения государственной безопасности в несколько раз усилить ныне блестящий Черноморский флот свой и беспрерывно расходовать десятки миллионов на укрепление крымского и кавказского побережий.

Текст воспроизведен по изданию: Царская дипломатия о задачах России на Востоке в 1900 г. // Красный архив, № 5 (18). 1926

© текст - Покровский М. 1926
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Станкевич К. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Красный архив. 1926