-

ВСТУПЛЕНИЕ В КАИР ФРАНЦУЗСКОЙ ЭКСПЕДИЦИОННОЙ АРМИИ, ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ОНОЙ ИЗ СИРИЙСКОГО ПОХОДА.

В Египте, во время отсутствия Бонапарте, благоразумным управлением Главного Правителя Пусиельга, хотя и были потушены все вражды и распри, и водворен главой порядок, каковым под Турецким владычеством никогда еще он не наслаждался: однако же оставались еще некоторые искры, тлевшие под пеплом, и, при появлении возвращавшейся из Сирии Французской армии, искры сии начали разгораться.

В столичном городе Каире, тайком, разносили невыгодные слухи об армии сей; нашептывали на ушко, что Французы разбиты Джезаром и Великим Визирем, что их горячо преследуют Оттоманские войска, и что Египет вскоре освобожден будет [130] от ига Христиан. Слухи сии столь быстро распространились и укоренились, что надлежало решительными мерами пресечь корень возрождавшегося зла.

Бонапарте придумал к сему средство: приготовляя всегда все заранее, он учредил торжественное и с великолепием соединенное вшествие в Каир. Он знал, сколь сильное действие пышность воинского торжества производит на поэтическое воображение жителей Востока. Он не упустил воспользоваться средством сим.

Уже 12-го Июня прибыл в Каир авангард под командою Генерал-Адъютанта Боие, и привел с собою некоторых пленных Турецких высоких чиновников, со взятыми у неприятеля знаменами. Он встречен был за городом Генералами Дюгюа и Дестенем, Главным Правителем Пусиельгом, Диваном и Агою Янычаров, и церемониальным маршем прошел чрез город и площадь Езбекие, а оттуда в цитадель, и сдал там пленных.

Июня 14-го вступала в Каир вся армия. В сей день, на самом рассвете, войска Экспедиционной армии выстроились на обширной равнине в Куббе: у каждого шляпа украшена была пальмовою ветвью, исключая 69-й [131] полубригады, о лишении которой сего знака отдано в приказе от Главнокомандующего. Барабанный бой, раздававшийся по всем улицам, будил жителей, созывая их на торжество. Дюгюа и Дестен, распоряжавшие церемониалом вшествия сего, были уже на конях на площади Езбекие, пред выстроенным в боевом порядке гарнизоном.

Вскоре прибыли туда и чиновники Правления Французского и Мусульманского, и стеклось множество любопытствующих видеть торжественное вшествие армии. Площадь, запестрилась несметною толпою людей всякого звания: Европейцы, Турки, Греки, Копты, Феллы, Могребины, Янычары, — все в различных вооружениях, различных лиц, различных нравов, говоря различными языками, — толпились, толкались, на сей обширной площади, в ожидании торжества. Они наконец увидят сию армию, о истреблении коей злонамеренность столь часто уже возвещала. Она устояла против ядер Джезаровых, уцелела от голода, от чумы, от изнурительных степей, и явилась для опровержения злоречивых рассказов.

В пять часов началось шествие. Впереди, за Генералами Дюгюа и Дестенем и Главным [132] Правителем Пусиельгом шли Члены Правления военного и гражданского, Верховный Диван, Муфти, знатные жители Каира, купечество, ремесленные цехи; одним словом, все чиновные сословия города. За ними шли туземные войска с разноцветными знаменами и музыкою впереди с литаврами на верблюдах.

В сем порядке вышли из города чрез Булакские ворота, при громе пушечных выстрелов с крепости, и поворотя на право мимо Шулковского укрепления, направили шествие к Куббе, где блистали ряды Экспедиционной армии, в боевом строю стоящей.

Тут направилось шествие к Главнокомандующему, и принесено ему было поздравление. Засим Французские Генералы бросились обнимать друг друга, потом подошли Шейки Египетские с богатыми дарами по обычаю жителей Востока. Глава их Шейк-эль-Бекри, старший и наиболее уважаемый из потомков Пророка, подвел Главнокомандующему отличной красы арабского коня со сбруею, вышитою золотом и украшенною жемчугом и дорогими каменьями. Коня сего вел невольник Шейка Рустан, тот самый, который потом был Мамелюком Императора, охранял его у дверей [133] Тюльерийского дворца, и потом, как сие обыкновенно бывает с подобными ему, оставил его, когда счастие изменило его повелителю.

Главный Коммиссар Копт Гержи-эль Гиугари подвел двух прекрасных верблюдов, накрытых весьма богатыми попонами. По произнесении приветственных речей, Бонапарте сел на приведенного Шейком коня, и, впереди армии своей, открыл шествие в Каир и вошел в оный чрез ворота Баб-эль-Назар (ворота победы.)

Улицы, по коим следовало шествие, затеснены были несметным стечением жителей, и отвсюду воссылали на встречу армия, громогласные радостные приветствия. Терассы, минареты, киоски испещрены были головами, украшенными лентами всяких цветов. Эти восточные лица, всегда столь важного и угрюмого вида, в первый, может быть, раз оживились шумною радостию, как будто бы Французская живость и веселость вселились в сих равнодушных Мусульманок. Воинственный вид воинов, великое число оных, и красивость одежды и вооружения, возбуждали в зрителях удивление, изъявляемое безъумолкными восклицаниями. В особенности же толпились они около Бонапарте и приветственными [134] восклицаниями провожали его до самого дома его, на площади Езбекие.

При вступлении его в дом встречен он был продолжительным салютом из всех орудий с крепости.

За великолепным парадом сим, за торжественным вшествием, последовали явления более трогательные, более сердечные. После трехмесячных неимоверных трудов и опасностей, половина восточной армии соединилась в Египте, втором отечестве ее. Тут сошлись друзья, товарищи-соучастники в прежних вместе преодоленных опасностях, кои чрез долговременную разлуку соделались друг другу еще милее. Лишь только распустили войско, бросились встречающиеся один другому в объятия, пошли целования и всякого рода изъявления радости и восторга. Один обнимал другого, тотчас вырывался от него, чтобы броситься в объятия третьего, пожать руку, сказать слово тому и другому. По странному обстоятельству нельзя было ошибаться, смотря на них, ибо пришедшие из Сирии были закопчены солнцем, а солдаты Каирского гарнизона сохранили обыкновенный цвет лица. Различие между ими было столь разительно, что пришедшие из Сирии до того [135] были сим поражены, что спрашивали: «что с вами сделалось, братцы? вы все так бледны. Не ужели вы все больны? Нет, отвечали им, мы не больны; но вы черны как Бедуины». И начиналось опять целованье на перехват. Это был настоящий семейный праздник.

Между тем знамена, в кампанию сию завоеванные, поставлены были в главной мечети; и пленных водили по разным частям города в доказательство побед в Сирии одержанных.

Ввечеру улицы были наполнены народом, и общественные увеселения продолжались три дня. Главное стечение было на площади Езбекие, где учреждены были разные представления: как-то пляски, балансирование на канате, фехтование, борьба и опыты проворства, в коих Египтяне весьма искусны.

Как области, возмущенные Емиром-Гаджи и Ангелом Ель-Магди не совсем были еще укрощены: то нужно было испровергнуть все ложные слухи, распространенные во время отсутствия армии. Ради сего приказал Бонапарте Дивану составить длинный манифест в виде Восточных реляций, в котором выставлены все дела Сирийской [136] кампании и исчислены все улучшения, кои предназначено привесть в исполнение в пользу завоеванной страны.

Вот Манифест сей, который, в великом множестве экземпляров, разослан был во все области Египта.

Частный Диван города Каира, надежно охраненного, Египетским Областям Харкие, Гарбие, Менуфие, Гизе и Багире.

«Советы учреждены законом.

«Бог изрек в начертаниях Корана: Не следуй по стопам Сатаны. Бог еще сказал: Не слушай советов злых людей: они сеют раздоры на земле, и на добро вовсе неспособны. Долг мудрых есть предупреждать зло, доколе оно еще не совершилось и не сделалось неисправимым.

«И так мы предупреждаем вас, истинных правоверных: не слушайте речей лжецов; в противном случае пробудитесь вы в расскаянии.

«В город Каир, надежно охраненный, прибыл начальник Французской армии, Генерал Бонапарте, возлюбленный последователей Магометовых; он с воинами своими остановился в Куббе-эль-Аделие в полном [137] здравии, благодаря Бога, Царя Царей; он, в многолюднейшем сопровождении и с величайшею пышностию вошел в Каир в ворота победы, в Пятницу, 10 числа священного месяца Могаррема, 1214 года эгиры Пророка.

«Для всего народа было празднество видеть такое число воинов и в таком здравии. При нем были ученые из Эль-Азара, семейства Садата, Бекри, Энани, Демира д’Ахи, Кудири, Агемеди, Рефаи, и Кадери; 7 Императорских Оджаков, знатнейшие жители, главы купечества, и Диван.

«День сей был день весьма великий; никогда подобного еще не видывали. Все жители Каира вышли ему на встречу. Они видели и узнали, что то действительно был лично сам Генерал Бонапарте. Они удостоверились, что все об нем рассказываемое есть ложь. Бог просветил душу его в пользу Исламизма и взирал на него оком милости.

«Ложные слухи о нем распространяли Арабы воры и Мамелюки бегствующие: их намерение есть погубишь народ, следующий истинным законам религии, и препятствовать собиранию податей; о спокойствии же народа они нисколько не помышляют. Бог [138] сокрушил их силы за содеянные ими преступления; и правосудие его ужасно.

«Мы проведали, что Бей-Ельфи с несколькими негодяями из Арабов Билийских и Андийских пошел в Харкие, и по дороге творил зло и грабил имущество Мусульманов. Бог их накажет.

«Бей сей рассевает по селениям ложные грамоты, чтобы уверить народ, что войска Султановы идут: в самом же деле они вовсе и не существуют, и слухи сии совершенно несправедливы. Намерение его есть посеять раздоры, чтобы ввесть народ в погибель, как сие делал Ибрагим-Бей, во время пребывания его в Газе, откуда он рассылал подложные Фирманы, выдавая их за Султанские. Но между тем как обитатели Нижнего Египта, поверив обманам сим, не предвидя последствия оных, стремились к погибели своей, обитатели Верхнего Египта, ради безопасности своей и семейств и детей своих, изгнали Мамелюков, потому что наказание злых увлекает в погибель и соседей их, добрых.

Казнь Божия постигла злых. Мы молим Господа, да пощадит он добрых. Поступком сим обитатели Верхнего Египта оказали более рассудительности [139] и благоразумия, чем обитатели Нижнего Египта.

«Мы также извещаем вас, что Ахмет-Джезар-Паша, так прозванный по великим злодеяниям, совершаемым им над всякого рода жертвами без разбора, собрал-было великое число негодяев из солдат Османлиев, Мамелюков, Арабов и других, вознамерившись идти с ними на Каир для завоевания оного и областей Египетских, и поощрял их обещаниям грабежа и насильств. Но Бог испровергнул замыслы его, и все свершилось по его святой воле. Милость Божия беспредельна и он покровительствует только начинания добрые.

«Джезар выслал часть воинов своих в крепость Эль-Ариш, в намерении овладеть Катием. Но Главнокомандующий Французскою армиею выступил, разбил войско Джезарово, бывшее в Эль-Арише, и, когда большая часть воинов были побиты, остальные спаслись бегством: их было до трех тысяч. Он овладел крепостью Эль-Ариш и захватил все запасы Джезаровы, кои там были сложены.

«Главнокомандующий пошел потом на Газу, и все находившиеся там войска Джезара от него бежали как мыши от [140] кошки. Овладев крепостью Газа, объявил он народу, что берет его под свое покровительство, приказал сохранишь религию Мусульманов и осыпал почестями ученых, именитых жителей, и купцов.

«Пришед потом в Рамле, захватил он запасы Джезара, состоявшие в сухарях, рисе, ячмене, и 2-х тысячах водоносных фляг, приготовленных для похода его в Египет: во Бог сего не допустил. Бонапарте подступил потом под Яффу и осаждал ее три дня. Овладев оною, захватил он и тут все запасы Джезаровы. Жители в заблуждении своем не хотели покориться и поступить под покровительство его, — он, во гневе своем, предал их мечу и грабежу. Их погибло до 4 тысяч. Он срыл стены ее и истребил всех жителей. Се творение того Бога, который созданиям сказал будьте! и они стали существовать.

«Главнокомандующий пощадил однако ж Египтян там находившихся; почтил их, накормил и одел, и на судах отправил в отечество с прикрытием, дабы Арабы их не захватили, и осыпал их благодеяниями.

«В Яффе было до 5 тысяч Джезарова войска; он всех их истребил, и лишь [141] небольшое число спаслось бегством. Из Яффы направился он к горе Наблуз, истребил при местечке Какуа все войска Джезара и сжег пять горных деревень. Что было назначено предопределением, свершилось: Владыко Вселенной, Царь Царей, действует всегда правосудно. — После побед сих истребил он Акр и замок Джезара, сильно укрепленный; он не оставил камня на камне, так что ныне спрашивают, существовал-ли когда-либо на сем месте город, на построение коего Джезар употребил более 20 лет, измучив в оном создания Божии. «Вот каков бывает конец творениям тиранов!»

«Когда восстали против Бонапарте сообщники Джезара, он всех их разбил, и ни один от него не ускользнул. Он устремился на них как гром небесный! Их постигла участь, ими заслуженная. Потом возвратился он в Египет по двум причинам, а именно: чтобы сдержать данное вам обещание возвратиться к нам чрез 4 месяца: обещания свои исполняет он свято; и потому что он узнал, что во время отсутствия его некоторые возмутители из Арабов и Мамелюков рассевают раздоры в некоторых областях и селениях. [142]

«С пришествием его, они рассыпались как тучи пред первым лучем солнца, как тьма пред светом; все стремления его клонятся к истреблению злых и сотворению счастия добрых. Любовь его к Каиру, к Египту и его народу, и к священной реке его, есть искренняя; он желает, чтобы они процветали более и более, и чтобы счастье их возрастало со дня на день до конца веков.

«Возвратившись из Сирии, привел он много пленных, с знаменами и пушками, завоеванными у неприятеля; всякие бедствия постигают противящихся ему, и счастье будет уделом соединяющихся с ним.

«Возвратитесь же к Богу, служителя Божии; покоритесь воле Его: земля принадлежит Ему; следуйте воле Его, и знайте, что Он располагает властью и дает ее кому хочет; сему велит Он нам верить. «Не подавайте причины к проливанию крови вашей; не подвергайте случаям счастье семейств и детей ваших, не слушайте внушениям Мамелюков беглецов; не следуйте по стопам развратных, не оказывайте содействия в злоумышленных предприятиях, не слушайте тех, кои говорят вам, что истребления Французов требует [143] религия ваша: совершению напротив того: советы сии могут только иметь последствием ваше унижение и повлечь за собою погибель истинных правоверных, знатных и малых.

«Мамелюки и Арабы вводят вас в заблуждение, чтобы вас ограбить; а когда увидят приближающихся Французов, бегут от них как от полчищ Сатаны, и оставляют вас на жертву разгневленных воинов; как сие уже случалось и всегда случаться будет; ибо их не покровительствует Бог; а Он знает карать злых.

«Прибыв в Каир, Главнокомандующий объявил Дивану и каждому в частности, что он предан религии Мусульманской, что он чтит Пророка, от коего зависит спасение; он просвещает себя Кораном; он со вниманием читает его ежедневно.

«Он приказал отпускать деньги на содержание всего потребного в мечетях; приказал все доходы с Богоугодных заведений обратить на потребности служения Богу, на распространение просвещения, и на удовлетворение нужд бедных; он восстановил права Оджаклиев и занялся устроением счастья народа. [144]

«Видите вы сей источник благого, он вскоре будет увенчан Создателем. Нам известно, что он намерен построить мечеть, каковой не будет подобной в мире, и принять веру Мусульманскую».

Подписали: Шейки Сеид-эл-Бекри, эль-Херкаули, эль-Могди, эл-Саули, эль-Фаюми, Али-Кетхода, Сеид-Ахмет-эль-Магруки, Юсуф-Баш-Чауш.

Во время отсутствия Экспедиционной армии, Каир продолжал украшаться и превращаться в город Европейский. Прибыток, страсть к стяжанию богатства, побуждали Турок и Коптов к учреждению новых заведений, и счастливые успехи первых опытов поощряли на другие предприятия. К существующим заведениям, как-то гостинницам, кофейным домам, кожевенным заводам, заведениям для возгонки душистых вод, для делания шляп, сапогов, платья, — присоединилось множество новых мастерских, и за изделиями в общежитии потребными, последовали и потребности роскоши: завелись золотошвейни, седельные мастерства, позументные и проч. Чрез соревнование сие, улицы столицы Египта, до сего мертвые и пустые, [145] соделались шумными и оживленными, превратились в ежедневную ярмарку, в постоянный базар. Мало о будущем помышляющие офицеры и солдаты издерживала тут все остававшиеся у них деньги, и не отказывали себе ни в каком наслаждении, которое бы могло напомнить им отечество.

Всюду царствовало изобилие: войска получали весьма вкусный хлеб и буйволовое мясо. Навар от сего черного и твердого мяса хотя и не самый вкусный: во войска вскоре привыкали к сей здоровой и питательной пище. Впрочем лакомились они и отличными Египетскими баранами, коих курдюк весит по нескольку фунтов. Для той части армии, которая столько потерпела от Сирийского похода, сие возвращение к наслаждениям и улучшенная пища, были чрезвычайно благотворны. Присовокупив к сему удовольствие, обретаемое в спокойствии после перенесения стольких бедствий, в отдохновении от стольких трудов, в свидании с товарищами, с друзьями, — можно себе составить понятие, о приятностях, кои услаждали жизнь воинов в первые дни по прибытии в Каир.

Между тем Бонапарте, никогда ничего из виду не упускающий, тотчас по [146] возвращении своем из Сирии обратил внимание на возобновление занятий института по ученой части, кои прекращены были по случаю похода в Сирию. Он открыл торжественное заседание оного, в коем постановлено было назначить особые коммиссии по различным предметам, как-то: для исследования во всей подробности всего относящегося до моровой язвы; для измерения и описания всей страны Египетской, и составления вернейшей подробной карты оной. Не были забыты и общественные заведения. Учрежден монетный двор, пороховые мельницы; укрепления доведены до такого состояния, что уже нечего было опасаться возобновления внутренних раздоров и покушений. Одним словом: все части ведены были рядом к надежным улучшениям.

Войска, особливо пришедшие из Сирии, имели крайнюю надобность в новом обмундировании. Но как обмундировать 30 т. чел. с головы до ног, в Турецкой земле, не имевшей 6 уже месяцев никакого сообщения с Европою. За большие деньги конечно можно было скупить сукно, остававшееся еще в кладовых Европейцев, Турок и Коптов: но сукна сии были цветов по [147] вкусу Азиатскому, большею частию красные; синего же, потребного для мундиров Французских, почти вовсе не было. Надлежало одеть каждую полубригаду в различные мундиры: одну в голубые, другую в красные; ту в зеленые, ту в оранжевые. Чтобы войска не роптали на пестроту сию, — прикрасили мундиры обшивками, кистями, аксельбантами. Бригада, которой достался мундир желтый, никак не хотела нарядиться в шутовское платье сие; другая хлопотала о прибавлении какой-либо бездельной прикрасочки. В особенности же, Мюрат требовал для кавалерии своей мундир отличный, по его изобретению: он не шутя предлагал Бонапарте дать кавалерии мундир и панталоны из тигрового меха.

Наконец, после многих толков и перетолков; после представлении от каждого начальника различных образцовых обмундирований, — армия была заново одета по возможности.

Среди всех сих обширных, полезных, и бездельных занятий, явилась Англичане с флотом своим; сказали Французам: полно, ребята! — и все прекратилось. Бонапарте оставил любимую свою страну Египетскую, и все проекты свои; оставил [148] любимую армию свою в пестрых мундирах, и отправился во Францию, для приведения в исполнение других замыслов.

Что же сбылось и чем все кончилось, — известно всем.

Текст воспроизведен по изданию: Вступление в Каир французской экспедиционной армии, по возвращении оной из сирийского похода // Военный журнал, № 6. 1834