ПРИЛОЖЕНИЕ I
Храмы Русской Палестины
Почти каждый из христианских народов на протяжении многовековой истории старался оставить и умножить свой вклад в духовную и архитектурную сокровищницу Святой Земли. Обращаясь к церковно-архитектурной истории Палестины, мы должны были бы коснуться различных архитектурных напластований, отложившихся, подобно геологическим периодам, на этом древнем стыке вер и культур: от первых византийских базилик и памятников эпохи крестоносцев до современных — православных, католических и протестантских, греческих, немецких и итальянских — храмов. Но для целей нашего сборника целесообразнее сразу начать с храмов русских, православных...
«Русская Палестина» — так называют, напомню, уникальный феномен, который материально состоит из целой инфраструктуры русских храмов, монастырей, земельных участков и подворий. Все это было собрано и создано во второй половине XIX — начале XX века на русскую трудовую копейку, трудом и энергией нашего народа.
Русская духовная миссия: церковь царицы Александры
Итак, 11 февраля (24 февраля по новому стилю) 1847 г. краткой и властной резолюцией императора Николая I утверждается доклад об учреждении Русской духовной миссии в Иерусалиме. Через двенадцать лет состоялось первое августейшее паломничество в Святую Землю. Великий князь Константин Николаевич, брат Александра II, посетил Иерусалим с супругой Александрой Иосифовной и малолетним сыном. С этого момента — с весны 1859 года — и открывается по существу архитектурно-строительная летопись присутствия России в Палестине. Константин Николаевич осмотрел и одобрил [590] приобретенную к тому времени в Иерусалиме первую русскую земельную собственность, в том числе участок к северо-западу от Старого Города, который арабы и теперь называют «Москобия». Здесь, в Москобии, и разместились так называемые Русские постройки (или, как говорят теперь в Иерусалиме, Русский Компаунд или даже «Русский Кампус»),
Главное здание комплекса принадлежит Русской духовной миссии в Иерусалиме, хотя большую его часть «арендует» насильственно Верховный суд Израиля. Архитектурную сердцевину, или, может быть, точнее, «крестовину» здания составляет освященная 28 июня 1864 г. домовая церковь во имя царицы мученицы Александры — первая наша церковь в Святой Земле. Это типичный бесстолпный, крестовый в плане храм с апсидами, ориентированными по четырем сторонам света. Западная стена отделяет его от трапезной, о которой напоминает лишь оставленная для удобства дверь.
Три мраморные ступени ведут от западной стены в храм, три — от храма к алтарю. Стенные росписи и иконы подчинены четкой богословской схеме. Если встать к алтарю лицом, слева, в северной конхе, мы увидим трех святых мучеников: Феодора Тирона, первомученика Стефана, Георгия Победоносца. Справа, в южной конхе, над дверью, — соответственно трех мучениц: Варвару, Александру (ей посвящен храм) и Екатерину.
Слева, на восточной, примыкающей к алтарю стене, — Андрей Первозванный. На западной стене, напротив от него и слева от нас — мученик Леонид. В нише северной стены большая копия знаменитой иконы Дионисия «Распятие». По бокам от нее образы Александра Невского и Марии Магдалины, небесных покровителей Александра II и его супруги Марии Александровны. Оба — работы замечательного художника-академиста прошлого века А. И. Неффа, принимавшего участие в росписях Храма Христа Спасителя.
Входим мы в храм южными дверьми — из осевого, парадного коридора первого этажа здания Миссии. На западной стене в этом южном «лепестке» храма-розетки видим мученика Антонина Анкирского — симметрично с вышеуказанным мучеником Леонидом. Эти два образа — литургическая память о двух начальниках Русской Миссии, наиболее потрудившихся в украшении храма — архимандритах Антонине (Капустине) и Леониде (Сенцове). (При нем, в 1905 г., были выполнены стенные росписи.)
Под западной аркой, где тонкая стена и дверь отделяют храм от трапезной, — полукруглая икона с фигурами Сергия Радонежского и праведной Елизаветы, небесных покровителей великого князя Сергия Александровича и его супруги, княгини-мученицы Елизаветы Федоровны. Они возглавляли последовательно Императорское православное палестинское общество: великий князь с самого основания Общества в 1882 году, великая княгиня — после гибели супруга, с 1905 года. [591]
... А на четырех арках высится голубой купол храма, так похожий одновременно и на голубое небо Москвы, и Иерусалима. В парусах под куполом по древней традиции — четыре евангелиста со своими таинственными символами: Матфей с ангелом, Иоанн с орлом, Лука с тельцом и Марк со львом. Четыре измерения, четыре аспекта вечной книги Евангелия, воплощением и раскрытием которого в духовной и нравственной жизни является вся история русского православного народа.
Троицкий собор в Иерусалиме
...Шел 1860 год. В России усиленно готовились к «Великой реформе» — освобождению крестьян, но не забывали и о государственных и религиозных интересах в «центре мира» — у Гроба Господня. В апреле в дневниках великого князя Константина Николаевича появляются записи о совместной работе с Б. П. Мансуровым и архитектором М. И. Эппингером над строительными проектами так называемых Русских построек в Иерусалиме, и прежде всего над проектом Троицкого собора.
Собор (соборный храм) потому так и называется, что является в каждом случае главным, собирающим вокруг себя другие большие и малые церкви данной территории. Троицкому собору предстояло стать главным, собирательным храмом для всех церквей Русской Палестины. Очевидно, он должен был в соответствии с центральным своим положением стать и образцом, и идеалом как в богословско-литургическом, так и в эстетическом, архитектурном смысле.
В строительстве и внутреннем украшении храма, ключевого для всей русско-палестинской программы, участвовало несколько архитекторов и художников (В. А. Дорогулин и А. Ф. Грановский), но руководителем проекта был Мартын Иванович Эппингер — профессор архитектуры, надворный советник, член Императорской Академии художеств («грозный Мартын», как называл его в дневниках архимандрит Антонин). Пять лет спустя именно ему, в уважение к мастерству и таланту, будет доверена ответственная работа по восстановлению купола ротонды в Храме Гроба Господня — величайшей святыни христиан.
Торжественную закладку будущего храма совершил летом того же 1860 года патриарх Иерусалимский Кирилл. Финансированием, поставкой стройматериалов, всеми строительными и живописно-декоративными работами ведал созданный годом раньше в Петербурге специальный Палестинский комитет. Председателем комитета был великий князь Константин Николаевич, а управляющим делами Борис Павлович Мансуров (1826-1910). [592]
К 1864 году собор, как и церковь царицы Александры, был практически окончен строительством. Но с освящением не торопились, хотели, чтобы событие «прозвучало», для чего желательно было придать ему официальный, «августейший» характер. Осенью 1872 года другой брат царя, великий князь Николай Николаевич Старший, впоследствии герой освободительной Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, в ходе длительного своего ознакомительного путешествия по Турции, Сирии, другим странам региона прибыл в Палестину.
В его присутствии состоялось наконец 28 октября 1872 г. долгожданное освящение патриархом Иерусалимским Кириллом II замечательного русского храма, забилось литургическое «сердце» Русской Палестины.
Оно бьется и сегодня. Главный собор Русской Духовной Миссии (он считается, по отсутствию отопления, «летним»; «зимним» служит домовый храм Миссии) и сейчас производит сильнейшее впечатление. А в описываемое время в малоэтажном и вовсе не застроенном Иерусалиме (20 тысяч жителей!), когда пустыня подходила вплотную к средневековым стенам Старого Города, первое, что бросалось невольно в глаза всякого звания паломникам и политикам, подъезжавшим к столице трех религий через Поклонную гору (гора Скопус), были «Русские постройки» на Мейданской площади, увенчанные величественным пятиглавием нового творения русской архитектурной школы.
Мы сказали: «новое творение». В нем и вправду открывается немало нового для глаза и мышления, привычного к традиционным образцам русского, особенно старомосковского, церковного зодчества. Нестандартна уже сама попытка совместить восточно-западную протяженность древней базилики с общей крестово-купольной схемой и выразительной силуэтностью многокупольного завершения. Две западные башни, фланкирующие центральный вход, невольно напоминают образцы европейского, чтобы не сказать, католического, зодчества, проникавшего, впрочем, своим влиянием в русскую православную архитектуру. Если обратить еще внимание на небольшой функционально излишний куполок, выведенный ровно над самой серединой западной ветви базиликального креста, то общее число церковных глав будет равняться восьми — символическому числу Богородицы и будущего века.
Внутреннее пространство собора поделено на три нефа (западная часть центрального, а боковые — до самого трансепта «накрыты» вместительными хорами) с просторным светлым трансептом и выдающейся красоты иконостасом. Центральный, высокий неф образован двумя рядами массивных столпов, по пять с каждой стороны, из которых западные три пары как раз и держат уверенно на себе несколько, может быть, тяжеловатые на современный вкус, но зато надежные хоры. [593]
Сейчас, в обычные дни, храм практически безлюден, но рассчитан он был на огромное число молящихся. И все же, когда на Пасху, в конце XIX — начале XX века, в Иерусалиме собиралось до шести тысяч русских паломников, даже он оказывался тесен...
Мы отмечали уже (в описании церкви царицы Александры) глубоко продуманный, богословски обоснованный характер всей системы росписей и декора православных храмов Святой Земли. Может быть, в еще большей степени это относится к схеме расположения икон и фресок в Троицком соборе.
Собор посвящен одному из важнейших православных праздников — празднику Пресвятой Троицы. Иконы этого праздника известны с древности в двух преимущественно изводах: так называемое Гостеприимство Авраама (или, при устранении библейских повествовательных подробностей, «Предвечный совет Трех Божественных Лиц») и «Сошествие Святого Духа». В Библии, в книге Бытия, рассказывается о явлении праотцу Аврааму трех путников (или трех ангелов) в дубраве Мамврийской, истолкованном в церковном предании как символическое первоявление Лиц Пресвятой Троицы.
Наиболее знаменитым и художественно совершенным претворением этой идеи является гениальная Рублевская «Троица». Центральный ангел, символизирующий Сына, Христа, молит Отца о ниспослании в мир Святого Духа-Утешителя. Отец (левый ангел) благословляет, и Дух (правый ангел) послушно склоняет голову, готовый к исполнению заповеди.
То же самое событие, только с земной, человеческой его стороны, изображается на иконах Сошествия Святого Духа. Там, у Рублева, как бы решался на небесах вопрос о сошествии Святого Духа, здесь Он уже сходит в виде огненных языков на учеников Христа. Соответственно, богословская схема иконографического решения Троицкого собора совмещает оба названных аспекта. В конхе северной апсиды (храм обстроен апсидами — полувосьмериками со всех трех концов базиликального креста) изображено «Сошествие Святого Духа» — с важной иконографической особенностью: присутствием Божьей Матери в центре между двенадцатью апостолами. Под этой композицией, в нижнем регистре, между окнами, — фресковые изображения Владимира и Ольги, зачинателей русского Православия.
Симметрично, в конхе южной апсиды — композиция «Троицы». И под ней, также между трех окон, фигуры Константина и Елены, зачинателей Православия вселенского, первых строителей христианских храмов в Палестине. Соответственно с северного предалтарного столпа смотрит на нас икона Троицы в изводе «Гостеприимство Авраама», а с южного — «Сошествие Святого Духа». Если учесть, что в том же порядке расположены, хотя и отличающиеся иконографическими деталями, местные образы иконостаса, особенно бросается в глаза, каким тугим тройным «узелком» завязаны в [594] архитектурно-художественной программе храма различные аспекты важнейшей для русского национального сознания со времен Сергия Радонежского идеи Пресвятой Троицы. Ведь триипостасное единство Божества всегда понималось как небесная модель земного человеческого много ипостасного единства.
Не случайно на столпах изображены святые Русской Церкви (Антоний и Феодосий Печерские, Преподобный Сергий, Димитрий Ростовский, Тихон Задонский) и святые отцы — основатели восточного монашества: Антоний и Феодосий Великие, Савва Освященный, Герасим Иорданский. Эта сплоченная дружина «столпов» вселенского и русского Православия на столпах главного храма Духовной Миссии наилучшим образом отражает мысль о неразделимом единстве Святой Руси и Святой Земли.
Горненский Свято-Казанский монастырь
Если первая наша недвижимость в Палестине была приобретена по инициативе и при непосредственном участии Российского императорского правительства, то дальнейшим приращением Русской Палестины мы обязаны практически целиком личному подвигу и темпераменту четвертого, после 1847 года, начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина Капустина (1817-1894).
...В октябре 1869 года, обозревая окрестности Иерусалима с сановным влиятельным паломником из Петербурга (это был член Государственного Совета, бывший министр путей сообщения П. П. Мельников), архимандрит Антонин указал своему спутнику поселок, называвшийся по-арабски Айн-Карем — «Источник в винограднике». Это место памятно для православного читателя по трогательным событиям, описанным в Евангелии от Луки. Сюда пришла Богородица Мария, узнав, что станет Матерью Богочеловека, навестить свою двоюродную сестру Елизавету, здесь воспела свой знаменитый гимн «Величит душа моя Господа». Здесь, под горой, доныне бьет чтимый даже и мусульманами источник, к которому ходила за водой Пресвятая Дева...
Оказалось, что владелец одного из участков, с двухэтажным домом и садом, на склоне холма, араб Х. К. Джель-ляд, бывший драгоман французского консульства, готов продать свою землю Русской миссии за четыре тысячи наполеондоров (порядка 20 тысяч рублей серебром) плюс «орден от русского царя». Ни у Антонина, ни даже у бывшего министра таких денег не было. Но загоревшийся идеей Петр Петрович, человек православный и государственно мыслящий, по возвращении в Петербург основал специальный комитет для сбора необходимых средств, которые и были затем высланы в Иерусалим. [595]
Среди жертвователей фигурировали имена видных тогдашних «новых русских» — Путилов, Поляков, братья Елисеевы (владельцы известных гастрономов). Пять тысяч пожертвовал К. Ф. фон Мекк — муж Надежды Филаретовны, друга и покровительницы П. И. Чайковского.
В феврале 1871 года купчая была оформлена. Участок на месте встречи Богородицы с Елизаветой, на месте рождения Иоанна Крестителя, стал русской собственностью. Нужно было его осваивать. Антонин планировал создать здесь со временем женский скит — разновидность монашеской общины, не связанной жестко общежительным уставом, но более приноровленной к молитвенной и книжно-созерцательной жизни образованных отшельниц, каждой в своем отдельном и уединенном домике-келье.
На первых порах, во избежание трений с Иерусалимской патриархией, ревниво следившей за соблюдением своих суверенных прав на устройство церковной жизни (в том числе церковного строительства) в Палестине, настоятель Русской миссии повел речь о создании на своей земле в Айн-Кареме (Антонин называл это место по-библейски «Горний град Иудов» — сокращенно «Горний» или «Горнее») «русско-арабского» храма — как бы приходского для местных православных арабов.
Первая временная домовая церковь была открыта в Горнем в 1880 году с благословения патриарха Иерофея, который по просьбе Антонина прислал служить в ней священника-араба. До зимы храм располагался по походному принципу — в палатке, в саду, зимой (в Палестине это время дождей) был перемещен в находившийся на участке «большой» (то есть двухэтажный) дом миссии. Одновременно матушка Леонида, самая активная из горненских «первопоселенок», отправилась в Россию для сбора пожертвований на строительство каменной церкви. Место для строительства выбрал сам Антонин — на нижней террасе довольно круто поднимающейся вверх по склону территории будущего монастыря. Архитектурный план церкви, весьма несложный, также, похоже, он начертал строителям сам.
В течение двух строительных сезонов (1880-1881 гг.) подрядившийся «каменных дел мастер» с примитивной «бригадой» помощников возвел за триста наполеондоров (полторы тысячи рублей серебром) небольшое здание храма да еще тридцать взял за отдельно поставленную, чуть выше по склону, колокольню. 14 февраля 1883 г., спешно дописав накануне для прибывшего из России иконостаса лик Спасителя в терновом венце («произведение собственной усердной, но недостаточно искусной в художестве кисти»), отец Антонин совершил освящение воздвигнутого храма во имя Казанской иконы Божией Матери — главный храм и ныне действующего Русского Горненского монастыря. Это был третий по времени возникновения русский храм в Палестине, первый и единственный из русских [596] храмов, посвященный здесь Богородице. Помимо главного престольного праздника — когда празднуется 8 (21) июля Казанская, — Антонин установил с благословения Святейшего Синода особый праздник «Прихождения Божией Матери в Горний град Иудов» 30 марта — в шестой день по Благовещении. Соответственно, глубокая литургическая связь соединила, по замыслу основателя, Казанский Горненский храм с Троицким собором Иерусалима: начиная с Благовещения, 25 марта, чудотворная икона «Благовещения», стоящая в специальном киоте в правом крыле трансепта Троицкого собора, переносится в Горнее, где поставляется на игуменском месте и пребывает там до времени Рождества Иоанна Предтечи (24 июня/7 июля нового стиля). Именно столько, три месяца, гостила в Горнем у Елизаветы Богородица — Небесная Игумения Русской Горненской обители, ставшей основным нашим монашеским оплотом в Святой Земле.
К 1917 году в отдельных домиках-кельях, окружавших храм, жили около двухсот монахинь и послушниц. В мае 1948 года почти все они, под грохот орудий первой еврейско-арабской войны, были вынуждены уйти из монастыря. Вернулись далеко не все. Государство Израиль передало русские храмы и участки, оказавшиеся на израильской территории, в том числе Горненский монастырь, советскому правительству. Не желавшие вернуться в юрисдикцию Московского Патриархата остались тогда на Елеоне — в Вознесенском монастыре, подчиняющемся и сегодня иерархии Русской Православной Церкви за рубежом (о нем речь впереди).
В Горнем продолжается подвиг инокинь из России. Их сейчас здесь не более 60 (больше не позволяют израильские власти), и притом хорошо, если треть находится в самом монастыре. Остальные — то постоянно, то временно — в командировках, на послушаниях в Иерусалиме, Яффе, Хайфе, Тиверии. Их трудом и молитвой стоит и держится Русская Палестина. Но всякий раз с особенным чувством они приходят в родной монастырский храм Казанской Божией Матери и возносят молитву о России и о «приснопамятных создателях храма сего».
...Инокини, послушницы и престарелые сгорбленные схимницы склонились в молитве, одна за другой, вдоль стен вытянутого с запада на восток храма... На одном из южных пилястров — список Пюхтицкой иконы Божией Матери (раньше очень многие из горненских монахинь поступали сюда из Пюхтицкого Успенского монастыря в Эстонии)... На игуменском месте, как сказано, убранное синим покрывалом-фатой чудотворное «Благовещение» из Троицкого собора: архангел Гавриил на облаке, опустившись на правое колено, благословляет Марию, склонившуюся за пюпитром с книгой, над ее головой — луч Святого Духа.
А над игуменьей-иконой, и над игуменьей матушкой Георгией, уступившей Ей свое настоятельское место, и над всеми [597] молящимися — в куполе храма, приходящемся здесь в точности над просторной, почти квадратной в плане солеей, — Божья Матерь Знамение, осеняющая своим благословением этот островок Святой Руси на далекой Святой Земле.
Русский Вознесенский монастырь на Елеоне
За Кедронским потоком, над Иерусалимом, на самой макушке Елеона — горы, с которой, по Евангелию, в сороковой день после Воскресения, вознесся Спаситель, расположен Русский Спасо- Вознесенский женский монастырь. В 1986 году обитель, находящаяся сейчас в юрисдикции Русской Церкви за рубежом, торжественно отмечала свой столетний юбилей. Но предыстория монастыря, восходящая к событиям несколько более ранним, представляет не меньший интерес для историка Русской Палестины.
В 1868-1870 годах архимандрит Антонин приобрел, один за другим, целый ряд участков на вершине Масличной горы (именно так переводится греческое название Елеон — по растущим на склонах масличным садам), метрах в двухстах восточнее места Вознесения. Приобрел, надо признать, в острой конкуренции с французским кармелитским монастырем «Pater noster» («Отче наш»). Причем, если за католическими претендентами стояла влиятельнейшая герцогиня Латур д’Овернь, личная приятельница императора Наполеона III, с практически несметными богатством, то за русским монахом не стояло ни «великих мира сего», ни сколько-нибудь внушительных денежных сумм.
И тем не менее благодаря крестьянско-поповской сметливости Антонина, большой и ближайший к месту Вознесения участок на горе стал русским. Произведя археологическую разведку вокруг находящегося на участке почитаемого «камня Богородицы» (места, на котором стояла Матерь Божия во время Вознесения), опытный археолог Антонин вскоре нашел «кучи золотой мозаики и множество кусков белого мрамора», а также основания двух колонн V-VI веков. Стало ясно, что именно здесь располагался в византийское время соборный храм женской обители, по которой прошелся в 613 году страшный каток персидского нашествия. Более 1200 трупов было найдено тогда на Елеоне, вырезаны были поголовно и монахини монастыря, следы которого исследовал двенадцать веков спустя начальник Русской духовной миссии. Кровь мучениц навеки въелась в белый мрамор пола. Антонин бережно соберет эти плиты и так и оставит, в составе нового каменного пола, перед солеей храма, который он решил построить на этом священном месте.
Строительство было начато вскоре по оформлении купчей и затянулось на долгие годы. В 1876 году — стены были уже подняты на [598] сажень — его и вовсе пришлось прекратить за отсутствием средств. Потом разразилась русско-турецкая война 1877-1878 годов. Антонин и вся русская Миссия были вынуждены покинуть Палестину.
По возвращении неугомонный отец архимандрит продолжал строительство. В 1881 году, судя по сохранившимся неопубликованным дневникам начальника миссии, храм уже завершен, и Антонин заботится о его внешнем и внутреннем убранстве. Так, в записи от 13 февраля 1881 г. читаем: «Приехал московский Никола с елеонскими колоколами». Неделю спустя: «Добряк Рындин еще принес 90 рублей на Елеонскую церковь».
Интересна запись в дневнике, датируемая четвергом, 13 марта. «За окном шум непогодный. 12 часов (ночи). Черчение будущего иконостаса Елеонского, целомраморного, длившееся часа до третьего».
На другой день: «Черчение будущей колокольни нашей в Горней».
Приведенные записи неопровержимо доказывают авторство самого архимандрита Антонина в проектировании как храмов и колоколен основанных им монастырей, так и их внутреннего убранства.
Наконец, 30 марта Антонин с глубоким удовлетворением отмечает: «Едем на Иордан (через Елеон. — Н. Л.). Зрелище русской церкви, завершенной куполом. У стен монастыря полдень. Приют. Сейчас же к церкви. Вышло хорошенькое зданьице изнутри. Восход на купол».
Крест еще не был установлен. И с освящением церкви придется ждать еще пять лет. Буквально недели через три встречаем в дневнике печальную запись: «Реуф (иерусалимский паша) запрещает мне строить церкви на Елеоне и в Горней и требует, чтобы на это был дан фирман султанский, и пока сей получится, чтобы я прекратил всякие работы. О россияне! До чего мы дошли!».
...Ему все-таки удастся, хотя и с задержками, довести дело до конца. 7 июня 1886 г. храм был освящен во имя праздника Вознесения Христова.
Храм представляет собой выразительный памятник неовизантийского стиля, крестово-купольный в плане, с резко выдающимися на все четыре стороны света полувосьмериками апсид, выступающими из основного массивного четверика собора. Восьмерик барабана с 24 окнами (по три на каждой грани) увенчан по-византийски не слишком выгнутым, плоско-сферическим куполом, напоминающим Константинопольскую Софию. Если учесть, что и обстраивающие храм боковые апсиды решены в два яруса — полувосьмерик на полувосьмерике, — пирамидальный силуэт тянущегося к кресту над куполом храма очень точно передает именно идею восхождения — по- человечески угловатого Вознесения.
Такой же одухотворенной цельностью удивляет внутреннее пространство здания. Войдя в собор, видим прямо перед собой, перед восточной апсидой, красивый белокаменный иконостас — тот самый, начерченный и спроектированный самим Антонином в одну из [599] бессонных ночей 1881 года. В южном крыле креста в отдельных мраморных киотах с золочеными колонками — привезенные из России чудотворные иконы «Елеонская Скоропослушница» и «Взыскание погибших». В северном крыле — могила основателя храма, да что храма — основателя и отца всей Русской Палестины архимандрита Антонина (Капустина).
Одновременно с храмом строилась 64-метровая четырехъярусная колокольня. Строили ее итальянские мастера, поэтому по внешнему виду она мало чем отличается от обычных компанилл средневековой Италии. С балюстрады верхнего, четвертого, яруса видны в ясную погоду на западе полоска Средиземного моря, на востоке — блестящая синь Мертвого.
14 октября 1927 г. колокольня — самое высокое здание в Иерусалиме (ее так и называют здесь «Русская Свеча») — пережила редкое инженерное испытание. В Иерусалиме случилось великое землетрясение. Пострадали многие древние и не столь древние храмы и звонницы, пострадал и наш Елеонский монастырь. Очевидцы вспоминают, что колокольня под силой преисподних толчков раскачивалась буквально как маятник, грозя обрушиться и погрести под собой белый Антонинов храм. Сестры усердно молились перед чудотворной иконой. И Скоропослушница оправдала свое наименование: после совершенного молебна напряженная стрела компаниллы вдруг выпрямилась и встала на свое место.
Кроме Спасо-Вознесенского собора в Елеонской обители находится еще несколько храмов. Трапезная церковь во имя Филарета Милостивого, часовня на месте Обретения главы святого Иоанна Предтечи... Как известно, после того, как Саломея соблазнительным танцем своим «купила» у Ирода Четверовластника голову Предтечи, и голова на блюде была принесена танцовщице прямо в пиршественную залу, тело Крестителя Господня было тайно погребено учениками. Голова же была, по окончании пиршества, спрятана одной из служанок Ирода, тайной христианкой, и похоронена затем на загородной царской иерусалимской вилле на Елеоне.
Впоследствии на месте ее обретения была выстроена церковь, мозаичные полы которой также были обнаружены и вскрыты отцом Антонином во время елеонских раскопок. Отдельно выделено мозаикой на полу и углубление, где лежала глава Предтечи... Теперь здесь инокини Елеонского монастыря читают «неусыпающую Псалтирь», то есть день и ночь, чередуясь, читают псалмы в память всех «прежде почивших отцов и братий наших» в часовне, построенной на средства русской женщины Ирины Григорьевны Силаевой (умерла в Иерусалиме в 1927 г., оставив в качестве вакуфа Елеонскому Вознесенскому монастырю принадлежавший ей дом на Яффской улице).
Перед самой революцией при преемнике отца Антонина и продолжателе его дела архимандрите Леониде (Сенцове) в обители [600] готовилось еще одно строительство. Собирались воздвигнуть верхний, второго яруса, храм во славу Страшного Суда над трапезной церковью праведного Филарета Милостивого. Церковь Страшного Суда — редкое, почти единичное посвящение во всем крещеном мире. Дело в том, что по православному верованию Второе Пришествие Христа и Страшный Суд откроются также на Елеоне — там, где совершилось Вознесение.
Похоже, что Страшный Суд начался тогда над Русской землей раньше, чем построили храм.
Церковь во имя Марии Магдалины в Гефсимании
К востоку от стен Старого Города, сразу за Кедронским потоком, по склону Елеона расположен Гефсиманский сад — один из заповедных евангельских уголков Иерусалима. Гора потому и называется Елеонской (по-русски Масличной), что вся западная сторона ее до вершины издревле была занята масличными садами. А где маслины (оливы), там и производство оливкового масла. Название «Гефсимания» как раз и происходит от древнееврейского «гат-шемен» — маслодавильня.
Господь любил отдыхать с учениками в Гефсиманском саду. Здесь, в семейном склепе, были похоронены его бабушка и дедушка, Иоаким и Анна, здесь же будет похоронена и его мать — Богородица Мария.
В нижней, самой старой части сада сохранилось восемь древних неохватных маслин, еще помнящих, быть может, шаги Спасителя. Над камнем, прожженным его горючими слезами в последнюю ночь перед арестом, когда Сын Человеческий в минуту молчания молил Отца: «да минет меня чаша сия», — воздвигнут храм, именуемый в путеводителях «Храм Всех Наций», так как двенадцать главных католических стран принимали участие в его украшении.
Храм Всех Наций, как и тот небольшой участок территории, где растут маслины-ветераны, принадлежит католикам, монахам-францисканцам. Узкая, два метра шириной, асфальтированная дорожка отделяет ограду францисканского участка от русских владений, лежащих выше по склону.
Главной достопримечательностью русского участка, бывшего исторически продолжением того же Гефсиманского сада, является нарядный семиглавый храм во имя равноапостольной Марии Магдалины. Храм построен в типичном для царствования Александра III новорусском стиле. Характерные московские маковки и кокошники делают его не только одним из выразительнейших памятников Русской Палестины, но и своеобразной архитектурной «визитной карточкой» современного Иерусалима. [601]
Интересны как история храма, так и современная жизнь расположенной здесь русской женской иноческой общины.
Воздвигнутый императором Александром III и его братьями, великими князьями Сергеем и Павлом Александровичами, в память об их матери императрице Марии Александровне, храм посвящен святой Марии Магдалине. Именно она, любимая ученица Христа, первая вестница и смелая проповедница Его Воскресения, была небесной покровительницей русской императрицы.
Автором проекта был замечательный русский архитектор Давид Иванович Гримм (1823-1898). Яркий представитель славного в анналах российской интеллигенции сословия «русских немцев», Давид Иванович всю свою творческую жизнь посвятил своей второй родине, России, русскому церковному зодчеству. По окончании Академии художеств, где он стал затем и академиком и профессором, он много ездил по странам бывшего «Византийского содружества», особенно специализируясь на изучении церковных памятников Закавказья. По его проектам — под личным его руководством или по письменным указаниям — сооружены храмы в память 900-летия Крещения Руси в Херсонесе, под Севастополем, в память покорения Кавказа — в Тифлисе; целый ряд русских зарубежных (посольских и «курортных») церквей — в Женеве, Копенгагене, Ницце. За церковь Марии Магдалины в Гефсимании Д. И. Гримм получил должность ректора архитектуры в Академии художеств.
Заложенный в 1885 году храм был построен за три года. Для участия в его торжественном освящении, состоявшемся в праздник Покрова Божьей Матери, 1 октября 1888 г., в Иерусалим прибыли великий князь Сергей Александрович (это было второе его паломничество в Палестину) и его супруга великая княгиня Елизавета Федоровна.
Главным украшением храма является иконостас белого мрамора с темной бронзой, иконы для которого были написаны выдающимся русским художником В. П. Верещагиным. Большие панно на каждой из четырех стен (это не фрески, а живопись по холсту, прикрепленному затем к стене) отражают основные эпизоды из жизни Магдалины. Обозревая живопись по часовой стрелке, увидим на южной стене «Исцеление Магдалины Спасителем», на западной — «Магдалина у Креста Господня», на северной — «Явление Магдалине воскресшего Христа», на восточной, над алтарем, — «Проповедь Магдалины перед императором Тиберием». Эта художественная работа была поручена петербургскому художнику Сергею Иванову.
По бокам от иконостаса находятся мраморные раки с мощами великой княгини Елизаветы Федоровны (справа) и инокини Варвары, добровольно принявшей мученическую смерть вместе с великой княгиней в Алапаевской шахте 18 июля 1918 г. (слева).
Странным образом сбываются мечты и желания человека. Говорят, Елизавета Федоровна при посещении церкви в Гефсимании в [602] 1888 году была восхищена красотой этого благодатного русского уголка на склоне Елеона и сказала: «Как бы хорошо жить и умереть здесь». Ее мощи после освобождения Алапаевска белыми войсками были извлечены из шахты и через всю Сибирь перевезены отступающими колчаковцами последовательно в Хабаровск, Пекин, Шанхай, а оттуда — морем, через Суэцкий канал — в Иерусалим. Архимандрит Серафим, который привез в январе 1921 года мощи княгини-мученицы в Гефсиманию, и сам похоронен невдалеке, в Малой Галилее, на вершине Масличной горы.
Помимо храма, строительство которого велось под непосредственным неусыпным наблюдением начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина (Капустина), на участке находятся два священных для христиан места. Посреди сада архимандритом Антонином были раскопаны ступени древней лестницы-дороги, ведущей с вершины Елеона к Золотым Воротам Старого Города. По этой дороге совершил Господь свой торжественный вход в Иерусалим в Вербное воскресенье.
В углу сада, перед двухэтажным зданием, которое называют «Домом великого князя» (в память о посещении Святой Земли великим князем Константином Николаевичем в 1859 году), находится серый неровный камень, на котором, однако, горит, в специальном фонарике, неугасимая лампада. Это не простой камень: на него Богородица сбросила свой пояс апостолу Фоме в третий день по Успению в удостоверение того, что не только душа, но и тело ее взяты были после Успения в небесную славу...
Церковь Марии Магдалины является ныне, как мы сказали, монастырским храмом. Полное официальное название расположенной здесь русской женской обители: «Вифанская община во имя Воскресения Христова с церковью Марии Магдалины в Гефсиманском саду».
В 1932 году две подруги-шотландки, Варвара Робинсон и Алике Спрот, приехали в Иерусалим на поклонение святым местам, приняли православие, а вскоре затем и монашество и учредили на свои средства новую женскую монашескую общину. Первоначально она располагалась в Вифании — на русском участке, напротив греческого монастыря Марфы и Марии, приобретенном еще в 1909 году начальником Русской духовной миссии архимандритом Леонидом (Сенцовым).
После Первой мировой войны участок долго пребывал в запустении — пока не взялись за него деятельные руки практичных православных англичанок. Они недаром приняли в иночестве имена Марфы и Марии — сестер воскрешенного Христом праведного Лазаря. Марфа и Мария стали в истории символами двух неразрывных сторон иноческого подвига: молитвенного созерцания (Мария) и практической благотворительности (Марфа). Вспомним, что [603] Марфо-Мариинской называлась обитель милосердия, созданная в Москве великой княгиней Елизаветой Федоровной.
Варвара (в иночестве игуменья Мария) с благословения церковного начальства поселилась с сестрами организованной ею общины на русском участке в Гефсимании, при храме Марии Магдалины. Алике (в иночестве монахиня Марфа) осталась в Вифании руководить основанной ими в 1937 году русской православной школой для девочек-арабок. Это, кстати, и сегодня единственная русская школа в Палестине — последняя хранительница той великой просветительной традиции, которая связана была когда-то с деятельностью Императорского православного палестинского общества и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Мать Мария управляла обителью до самой своей кончины в 1969 году. После нее иноческую жизнь в Гефсимании возглавляли последовательно игуменья Варвара Цветкова (из москвичек, умерла в 1983 году) и Феодосия, скончавшаяся в 1988 году. При игуменье Феодосии совершились торжества празднования столетия Магдалининского храма.
В 1989 году во главе обители была поставлена игуменья Анна. Старые монахини звали ее ласково «Ваbу», как самую молодую в обители. Когда она приехала из Австралии в Иерусалим, чтобы стать игуменьей в Гефсимании, ей было всего двадцать семь...
И совсем другая судьба. Уже более шестидесяти лет живет в монастыре привратница матушка Елена — арабка, приехавшая из Чили, где ее отец, южноамериканский переселенец, пытался в начале века найти свое место в жизни. При этом матушка Елена говорит на чистейшем русском языке, характерном для всех воспитанниц русских православных школ в Палестине.
Так продолжается жизнь, продолжается подвиг Русской Палестины на Святой Земле. Пусть пока все еще разделяют русских православных людей (и русских православных арабов тоже) в Палестине и во всем мире трагические юрисдикционные «окопы» — наследие гражданской войны и антирелигиозного геноцида двадцатого века. Но церковь Марии Магдалины, построенная русским немцем в память об императрице (тоже русской православной немке), и Гефсиманская обитель, собравшая вокруг храма трудом и усердием православных англичанок дружную русско-арабскую иноческую общину, — лучший символ и залог воссоединения Русской Православной Церкви — поверх всех и всяческих национальных, политических или церковно-юрисдикционных разделений и размежеваний.
Храм апостола Петра и праведной Тавифы в Яффе
Столица и самый большой город государства Израиль — Тель-Авив. Пригородом его является Яффа — один из древнейших городов [604] Средиземноморья, упоминаемый в египетских иероглифических источниках еще в третьем тысячелетии до Рождества Христова. Сегодня трудно поверить, что в 1911 году все было наоборот: на окраине Старой Яффы возник новый поселок еврейских переселенцев, которому дали романтическое название «Холм Весны» — по-еврейски Тель-Авив.
Уже тогда, в начале XX столетия, в Яффе существовала русская церковь, возникновение которой, как и многих других наших палестинских церквей, связано с деятельностью начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина (Капустина). Назначенный в Святую Землю в 1865 году, Антонин, пытливый историк и археолог, активно занялся изучением мест, археологически связанных с наиболее важными и священными для православных событиями Ветхого и Нового Заветов, с целью приобретения их в русскую собственность. Среди первых купленных им участков был пустырь на окраине Яффы, в урочище, носившем арабское название «Дарбатейн Табита». Как видно из названия, местные предания устойчиво связывают это место с памятью раннехристианской подвижницы — праведной Тавифы.
В книге «Деяния святых апостолов» рассказывается, что в Иоппии (греческое название Яффы) жила ученица, творившая добрые дела, по имени Тавифа, что значит «серна». Случилось в те дни, что она занемогла и умерла. Но апостол Петр пришел и сказал: «Встань». Протянул ей руку — и она встала, живая и невредимая. Святой Дух, сошедший на учеников Иисуса в день Пятидесятницы, дал им силу и власть не только проповедовать на разных языках, но и творить чудеса, лечить, исцелять. Даже воскрешать из мертвых...
Архимандриту Антонину (Капустину) как раз и посчастливилось приобрести место, где находился когда-то дом праведной Тавифы, и раскопать в саду гробницу ученицы апостола Петра. Невольное волнение охватывает, когда вспомнишь, что апостол Петр проповедовал где-то здесь, на берегу Средиземного моря, жил в доме Симона Кожевника (сейчас на этом месте мечеть) и, отбросив дела, когда ему сообщили о смерти девушки по имени Серна, торопливо шел с этого холма, этим садом, по этой дорожке, как идут сейчас все паломники — к часовне в самой глубине участка. Разумеется, часовня построена в прошлом веке все тем же старательным Антонином. А тогда Петр просто спустился вниз по ступеням, туда, где по древнему обычаю положено было тело умершей. На полу — мозаика византийской эпохи. Она не говорит нам о смерти, эта часовня. Здесь властно звучит, утверждаясь на все времена, совсем другой завет и другое обетование: «Аз есмь Воскресение и Жизнь».
Над садом, на вершине холма, — русская церковь во имя апостола Петра и праведной Тавифы. Икона, изображающая воскрешение праведницы, встречает нас над входом. Эта церковь — последнее [605] из созданий Антонина в Святой Земле. Строительство было окончено к началу 1894 года; 16 января иерусалимский патриарх Герасим освятил церковь, и Антонин участвовал в богослужении с ним вместе.
Мы не знаем автора проекта. Но по архитектурному решению церковь ближе всего к Троицкому собору в Москобии, построенному М. И. Эппингером, почти повторяет его. Только хоры над боковыми нефами сделаны, кажется, еще просторнее и продлены до самой алтарной части.
В церкви два придела. Левый посвящен Тавифе, центральный — «честным веригам апостола Петра» (то есть воспоминанию чудесного освобождения его из тюремных уз). Белый иконостас храма — подарок Антонину от Императорского православного палестинского общества к 25-летию его служения в Палестине. Иконостас двухъярусный. Восемь изящных колонок с золочеными капителями в первом ярусе, столько же — меньшего размера — во втором. В местном ряду слева от Божьей Матери, по церковному канону, главный престольный образ — «Воскрешение Тавифы».
Стенные росписи были осуществлены при одном из преемников Антонина — архимандрите Леониде Сенцове в 1905 году. По преданию, здесь работали мастера из Почаевской лавры. На стенах храма, как и в верхнем ярусе, на хорах, представлены сцены из жизни апостола Петра. На алтарных столпах, отделяющих жертвенник и диаконник от алтаря, изображены Петр и Павел. На остальных столпах, в верхней их части, на уровне хоров — другие десять из числа Двенадцати апостолов. Сейчас, когда росписи прекрасно отреставрированы, можно поверить мемуаристам, что архитектурная значительность и художественность интерьера делали русский храм в начале нашего века одной из выдающихся достопримечательностей древней Яффы.
Обустройство русского участка и создание церкви имели, кроме того, огромное практическое значение для российских православных паломников. Дело в том, что именно Яффа была конечным пунктом русских пароходных рейсов в Святую Землю. Порта в Хайфе в прошлом веке еще не существовало. Открытое в 1856 году Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ) обеспечивало регулярную перевозку паломников из Одессы в Яффу. Как известно, Яффская гавань загромождена с моря подводными камнями и скалами — экскурсоводы и сейчас показывают место, где была прикована принесенная в жертву морскому чудовищу и освобожденная Персеем царевна Андромеда. Неудобство рейда вело к тому, что с самого начала наши паломники оказывались в руках хищных греческих лодочников-торговцев, которые сразу с парохода везли их в один из греческих монастырей или гостиниц с неоправданно большими тратами в пользу хозяев и посредников.
Антонин поставил задачу покончить с этим грабежом. Его участок в Яффе призван был стать базой русского православного [606] паломничества на Средиземном море. Здесь на своем, «родном», русском участке паломники получали все необходимое для них по гораздо более низким, символическим ценам. Отсюда в сопровождении представителей Русской духовной миссии или Палестинского общества они начинали путешествие в Иерусалим и по прочим Святым местам. Антонин любил свое Яффское подворье, нередко проводил здесь, вблизи побережья, дни летнего отдыха. В саду он соорудил «модель Голгофы» — большой насыпной холм, повторяющий масштаб и общие очертания археологически реконструированной ученым подлинной евангельской Голгофы. Сооружение храма Петра и Тавифы стало для него последним подвигом. Считают, что он заболел как раз на освящении храма. Два месяца спустя, в канун Благовещения, 24 марта 1894 г. русский колокол на Елеоне возвестил о кончине создателя Русской Палестины.
В настоящее время храм и участок в Яффе принадлежат Московскому Патриархату. Здесь служит игумен, член Русской духовной миссии, трудятся сестры — монахини нашего Горненского монастыря. К 150-летнему юбилею миссии в 1997 году был завершен ремонт храма и колокольни, проведены большие работы по благоустройству территорий.
Русское Александровское подворье
Есть в Иерусалиме, в Старом Городе, в самой сердцевине его, здание, которое даже в топонимических указателях так и именуется — «Русское место». Мы говорим об Александровском подворье, расположенном на маленькой улочке Даббага, ведущей к главной святыне всего христианского мира — храму Гроба Господня. Подворье представляет собой сложный архитектурно-археологический комплекс, получивший название по входящей в его состав церкви святого Александра Невского. Впрочем, главным здесь является не храм.
...В 1858 году это место приглядел и уже подготовил документы для его приобретения на имя российского правительства прибывший ранее в Иерусалим чиновник по особым поручениям Морского министерства Борис Павлович Мансуров. В ходе посещения святых мест великим князем Константином Николаевичем весной следующего года выбор Мансурова был одобрен и участок куплен у абиссинского (эфиопского) духовенства. (Подворье и сегодня граничит с запада с абиссинским монастырем, бедные уютные кельи которого лепятся, как птичьи гнезда, прямо на кровле храма Святой Елены — одного из составных комплексов Гроба Господня.)
В своей книге «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине» Б. П. Мансуров так описывал состояние приобретенного участка: «На сем месте [607] находятся развалины вековых сводов, относящихся, вероятно, к эпохе римского владычества в Палестине и содержащих, без сомнения, замечательные остатки древности. У входа стоят две разбитые мраморные колонны, принадлежащие, как говорят, древней паперти, окружавшей Храм Гроба Господня, а при начатии очистки подземелий уже найдены огромные обвалившиеся мраморные и гранитные карнизы, бронзовые вещи и надписи, высеченные в камне. Весьма важно и любопытно будет исследовать все, что содержит этот участок, но, к сожалению, сделанные изыскания обнаружили, что очистка подземелья потребует долгих работ и больших расходов, ибо здесь оказалась насыпь развалин и многовекового мусора, вышиною более пяти сажен. Очистка подземелий начата была в 1859 году и будет производиться по мере средств».
Первоначально планировалось построить на этой земле резиденцию русского консульства, учрежденного незадолго до того в Иерусалиме. Но описанные достопримечательности требовали внимательного изучения, на которое у правительства как всегда не хватало денег. Первые археологические разведки, осуществленные немецкими и французскими учеными, подтвердив чрезвычайную ценность погребенных под напластованиями разновременных руин древнейших памятников, не могли, однако, дать полного представления о характере найденных древностей.
Поэтому здания для русского консульства, как и для Русской духовной миссии, Палестинский комитет начал строить на другом, тогда же приобретенном в российскую собственность участке — там, где духовная миссия с ее Троицким собором находится и сегодня. «Русское место» у Гроба Господня оставалось неосвоенным в течение еще двух десятилетий.
Лишь после того, как создано было в Петербурге в 1882 году Православное палестинское общество (позже получившее почетное именование Императорского), были найдены необходимые финансовые возможности. И сразу, уже в следующем году, начались крупномасштабные археологические изыскания, произведшие на всех обитателей и паломников Иерусалима, как и на мировую научную общественность, столь сильное впечатление, что и само «Русское место» стало называться в литературе еще по-другому — «Русскими раскопками».
Руководили работами начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) и местный архитектор-археолог Конрад Шик. Раскопки вскрыли уникальный памятник евангельского времени — так называемый Порог Судных Врат, через которые Иисуса вели на Голгофу, находившуюся тогда вне черты городских стен. Судными эти ворота назывались потому, что возле них римский чиновник, сопровождавший осужденного, зачитывал во всеуслышание окончательный, не подлежащий обсуждению или [608] отмене приговор, вешал его на шею узнику и возвращался в преторию. Дальше Спасителя, как и других приговоренных к распятию на кресте, сопровождали лишь палачи и легионеры-охранники. По римскому праву, у Судных Врат можно было в последний раз остановить трагическую процессию, если находился кто-либо, кто заявил бы о наличии в его распоряжении новых фактов или обстоятельств, требующих остановки казни и юридического доследования дела. В тот единственный день истории, когда Порог Судных Врат пересек Христос, добровольно взявший на Себя грехи всех людей, всего человечества, никого не нашлось в Иерусалиме, кто захотел бы или решился сказать слово в пользу Невинно Осужденного.
В византийское время это место оказалось в пределах обширнейшего портика, то есть обставленной колоннадами паперти огромной базилики, воздвигнутой над святыми местами императором Константином Великим и его матерью Еленой. Неудивительно, что здесь же, в нескольких шагах от Порога Судных Врат, археологами была обнаружена арка, принадлежавшая, видимо, той, константиновской, базилике или даже, как думают другие историки, более древнему объекту — Капитолию Адриана. В таком случае сохранившийся фрагмент не что иное, как один из пролетов большой арки, которая вела к храму Юпитера, построенному императором-язычником над Гробом Господним и Голгофой.
Первый камень здания на «Русских раскопках» был заложен в 1887 году сразу по окончании археологических раскопок. Первоначально, опасаясь сопротивления со стороны как турецких властей, так и Иерусалимской Патриархии, строители не говорили о замысле последующего устройства здесь русской православной церкви. Речь шла об архитектурном оформлении «Русского места» как единого большого здания-футляра, вмещающего в себя ценнейшую археологическую зону.
Затем за широкой лестницей к западу от Порога Судных Врат была сделана перегородка, отделившая пространство для устроения храма. Но освящен он был лишь 22 мая 1896 г., уже после смерти и архимандрита Антонина, и императора Александра III — создателя Палестинского общества. Потому он и получил с самого момента освящения значение мемориального — в память о почившем царе-миротворце. А фрагменты древних иерусалимских стен, примыкавших к Судным Вратам, были использованы для размещения на них черных мраморных мемориальных досок, на которых золотыми буквами начертаны имена основателей и главных деятелей Императорского православного палестинского общества. Особо выделены два памятных знака: справа от Порога Судных Врат — икона Сергия Радонежского, в память о носившем его имя Председателе Палестинского общества великом князе Сергее Александровиче. Слева, над так называемым игольным ушком, через которое трудно пройти, по [609] евангельской притче, богатому, — мемориальная доска Василия Николаевича Хитрово, организатора и подлинного «двигателя» всего русского дела в Святой Земле.
В верхней части, вдоль стен храма, отделенного от археологической зоны лишь невысокой, не доходящей до потолка преградой (прямо за ней — алтарь), размещены 28 замечательных больших полотен художника Николая Андреевича Кошелева, профессора Академии художеств, члена совета ИППО, прослеживающих эпизод за эпизодом весь крестный путь Спасителя — от Гефсиманского сада до Голгофы и Воскресения.
Храм святого Александра Невского, как и все Александровское подворье, принадлежит ныне Русской Церкви за рубежом, точнее, зарубежному Православному палестинскому обществу, имеющему штаб-квартиру в Нью-Йорке. В последние годы это святое место явилось предметом тяжбы между зарубежной Русской духовной миссией, имеющей пребывание в Русском монастыре на Елеоне, и Палестинским обществом в лице его фактического руководителя архимандрита (ныне епископа) Антония Граббе. В прошлом году иерусалимский суд сохранил статус-кво, то есть подтвердил владельческие права епископа Антония.
Это не означает, что для православных паломников из России закрыт путь к Судным Вратам. Русские люди, хранители Александровского подворья и его святынь, гостеприимно и благожелательно принимают наши паломнические группы, охотно показывают соотечественникам храм и содержащиеся в нем евангельские памятники.
Богослужение в церкви Александра Невского совершается по четвергам, еженедельно. Но главная служба в году, разумеется, в Великий Четверг, когда от Гефсиманского сада, из русского монастыря, крестный ход, возглавляемый русским зарубежным духовенством, движется через весь Иерусалим, чтобы завершиться литургией и чтением Евангелий Страстей Христовых на самом археологически достоверном, в десятках метров от священной Голгофы расположенном месте подлинного Крестного Пути.
Русский храм во имя Илии Пророка на горе Кармил
В 1903 году начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме был назначен архимандрит Леонид (Сенцов). С самого начала он решил следовать по пути, завещанному великим предшественником архимандритом Антонином. Уже в 1905 году он осуществляет большие работы по поновлению стенных росписей в домовом храме Миссии во имя царицы-мученицы Александры и в храме Петра и Тавифы в Яффе. В 1907 году ему удается приобрести в собственность Русской [610] Церкви участок земли в Хайфе, на горе Кармил, где он планирует построить церковь.
Гора Кармил в библейской истории памятна тем, что на ней жил святой пророк Илия. На территории нынешней Хайфы в католическом кармелитском монастыре находится пещера, в которой обитал и молился пророк. В двадцати километрах к востоку, на крутом отроге Кармильского хребта, далеко вдающегося в Ездрелонскую долину и обрывающегося почти напротив Фавора, пророк совершил свой знаменитый «холокост» — так называется по-гречески библейская жертва «всесожжения». Особенность холокоста, совершенного тогда Илией, состояла в том, что для посрамления языческих пророков, которым верили цари Израиля, он запалил жертву не земным, человеческими средствами полученным огнем, а огнем, сведенным с неба пламенной молитвой пророка.
Этим определяется значение нового участка, приобретенного в собственность Русской Церкви на Кармиле, куда не успел распространить своих храмостроительных замыслов отец Антонин (Капустин). Строительство задуманного храма во имя Илии Пророка с самого начала встретилось с затруднениями, чинимыми как турецкими светскими, так и греческими духовными властями. Чтобы их обойти, Леонид повел дело так, будто он строит не церковь, а просто небольшое здание под столовую для русских паломников. Позже, в 1912 году, начались хлопоты перед турецким правительством о разрешении сделать из «столовой» церковь. К зданию быстро был пристроен алтарь, воздвигнута колокольня, устроен иконостас из серого мрамора. К началу 1913 года дружными усилиями МИД и константинопольского посольства султанский фирман был наконец получен, помог юбилей 300-летия Дома Романовых. Архимандрит Леонид, как тонкий политик, объявил, что храм воздвигнут «в ознаменование славной годовщины», и испросил высочайшего соизволения именовать впредь русский участок в Хайфе с новопостроенной церковью «Романовским подворьем». Но и теперь греки всячески тормозили решение вопроса. 14 ноября того же года русский храм во имя Илии Пророка на горе Кармил был торжественно освящен патриархом Иерусалимским Дамианом. Храм совсем небольшой и в отличие от иерусалимских русских церквей не может похвастаться ни архитектурным, ни иконописным богатством. Но недавняя реконструкция, осуществленная под руководством настоятеля храма отца Мирослава, сделала его красивым и уютным «домом молитвы». Среди всех других церквей Русской Палестины храм в Хайфе отличается активной приходской жизнью. Отец Мирослав, настоятель, и матушка Ирина, иорданская арабка, с которой батюшка познакомился в Питере, тогда еще Ленинграде, при обучении в Ленинградской Духовной академии, сумели создать атмосферу подлинной церковной сердечности, привлекающей в храм прихожан и паломников. В Хайфе сегодня [611] немало выходцев из России, многие из них находят в православном приходе последнюю важную ниточку, связывающую их духовно с Россией, с русской культурой. В июне 1997 года храм посетил Святейший Патриарх Алексий II в ходе визита в Святую Землю в связи со 150-летним юбилеем Русской духовной миссии. Это было, наверное, самым волнующим моментом в жизни русской общины. Ильинский храм был полон народа. Многие не могли вместиться в него и молились в саду, на русском участке.
Храм Святых Праотцев в Хевроне, у Дуба Мамврийского
Участок в Хевроне также приобретен был в русскую собственность незабвенным архимандритом Антонином. Леонид (Сенцов) и здесь продолжил дело своего предшественника. Сразу по прибытии в Палестину он сумел существенно расширить наш участок и, начиная с 1904 года, неустанно ходатайствовал перед церковным начальством о строительстве здесь храма. Осенью 1904 года Святейший Синод принял постановление просить согласия и благословения Иерусалимской Патриархии на осуществление этого проекта. Дело тянулось довольно долго. Лишь четыре года спустя, 4 октября 1908 г., Блаженнейший Патриарх Дамиан подписал благословенную грамоту на сооружение русского храма у Дуба Мамврийского.
Храм строил итальянский мастер Дж. Бергамаско, оттого во внешнем декоре он носит отчетливые следы итальянских влияний. Большой и вместительный, рассчитанный на тысячу богомольцев, храм по внутреннему архитектурному решению представляет в плане крест. Он трехпрестольный. Главный, центральный престол посвящен Святым Праотцам, левый — святителю Николаю Угоднику, правый — Пресвятой Троице. Последнее связано непосредственно со священным событием, память о котором хранит Мамврийский Дуб. Четыре тысячи лет минуло с того дня, когда сидевший под ним праотец Авраам увидел идущих по склону холма трех путников. Это были, как сказано в Библии, три ангела. Именно они изображаются на православных иконах Святой Троицы, в том числе на знаменитой Рублевской. За плечом центрального ангела, символизирующего по богословскому толкованию Иисуса Христа, сына Божия, изображено зеленое дерево. Это и есть знаменитый Мамврийский Дуб.
Как радовался в 1870 году архимандрит Антонин, а с ним и все православные верующие, когда удалось подписать купчую с прежним владельцем участка, мусульманином, о том, что библейский старец-дуб переходит навсегда в собственность Русской Церкви. Но Антонин успел построить на участке лишь двухэтажный дом для отдыха [612] паломников да наблюдательную башню на самой вершине холма. Богослужение совершалось лишь раз в году, в третий день после Троицы, и переносной антиминс для совершения литургии полагался на специальную каменную завалинку, сооруженную вокруг священного древа.
Архимандриту Леониду также не довелось дожить до освящения воздвигнутого им храма. Весной 1914 года российский посол в Стамбуле получил долгожданный султанский фирман на освящение церкви. Но в июле началась Первая мировая война, и освящение храма пришлось отложить. В 1917 году архимандрит Леонид (Сенцов), уже имевший к тому времени большой опыт управления Русской духовной миссией в Иерусалиме, много сделавший для ее благоустройства, приобретения новых земельных участков, строительства храмов и подворий, был приглашен в Москву для участия в историческом Поместном Соборе Русской Православной Церкви как представитель Палестинской миссии. Его доклад на Соборе о нуждах и перспективах развития русского православного дела в Палестине был заслушан с большим вниманием. Но в Иерусалим ему было не суждено вернуться. Он заболел и умер в Москве, где и был похоронен в 1918 году.
Его любимое детище — Троицкий храм в Хевроне — будет стоять неосвященным еще семь лет. Лишь в 1925 году, когда Русская Палестина, не по своей воле оказавшаяся без связей с Московским Патриархатом и без помощи со стороны советской России, вошла в состав и в юрисдикцию Русской Церкви за рубежом, был освящен храм у Мамврийского Дуба.
...Прошло 72 года. 16 июня 1997 г., в Духов день, храм посетил и молился в нем Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. А несколько недель спустя стало известно, что по решению руководства Палестинской Автономии, в состав которой входит Хеврон, русское православное достояние возвращено России. Отныне Троицкий храм у Мамврийского Дуба вновь подчинен нашей Русской духовной миссии в Иерусалиме. Под руководством игумена Гурия, назначенного настоятелем новосозданной обители, к великой годовщине 2000-летия со дня пришествия в мир Сына Божия здесь были проведены большие работы по реставрации храма и странноприимного дома, по благоустройству участка.
Н. Н. Лисовой